АКАФИСТЫ СВЯТЫМ РАЗНЫЕ
Оглавление:
1. Акафист Святому праведному воину Феодору Ушакову, архистратигу Державы Российской.
2. Акафист первоверховным князьям Российским — страстотерпцам Христовым Борису, Глебу и Игорю.
3. Акафист Димитрию и Евдокии Московским
покровителям супружеского жития и всем России служащим
4. Акафист князю Игорю
5. Акафист Косьме Саратовскому
6. Акафист мученице царице Александре Римской
7. Акафист Преподобному и Богоносному отцу нашему Илариону Оптинскому.
Акафист Святому праведному воину Феодору Ушакову, архистратигу Державы Российской.
Святой праведный воин Феодор Ушаков
Память 15 октября
О граде земном и граде Небесном
В России жить нельзя — только спасаться. Для Царствия, значит, Небесного. В этом плане Саратов — очень русский город. Построенный на стыке веков, границ, исторических и геологических пластов и цивилизаций как крепость для защиты от набегов сохранившихся осколков Золотой Орды, он для жизни совершенно не приспособлен. И это наложило отпечаток на весь его облик и последующую историю.
Иной воинствующий патриот, пожалуй, и возмутится: как это — для жизни не приспособлен? А как, по вашему, люди живут? Что ему ответишь? Ну да — кто жил, тот знает. Вот именно — кто как жил…
Даже расположен Саратов впритык к Глебычеву оврагу — для удобства обороны. А сперва-то он был на противоположном берегу Волги — на месте нынешнего Энгельса, исторического Покровска. И это милое православное имя кажется гораздо ближе и роднее русскому сердцу, чем испорченное тюркоязычное «Желтогорск». Покровск и есть. Покров Богородицы чувствуется над нашим городом особенно сильно. Даже в далёком 1955 году, сразу после смерти отца всех народов, в Энгельсе был построен …храм в честь Покрова Божией Матери. Без милости Божией и Покрова Самой Богородицы построить храм в то время в России было, конечно же, невозможно.
Моста между Саратовом и Энгельсом тогда не существовало — только паромная переправа, в саратовский храм не попадёшь, и жители правобережного саратовского городка стали требовать для себя открытия в их городе собственного храма. Троицкий храм им в то время не отдали — его вернут и восстановят потом, стараниями протоиерея Александра Керимова, и это особая чудесная история, а вот молельный дом — разрешили.
Священник отец Георгий купил частный дом и начал его расширять. Да так, что получился вполне обустроенный храм. Сходите туда — не пожалеете. На святых местах не везде себя так чувствуешь, как в этом храме. Хотя сейчас, говорят, многое изменилось…
Священник, который этот храм построил, потом восемь лет служить не мог — так и работал то ли телемастером, то ли ещё кем-то в сфере обслуживания. Доброе дело без скорби не совершается, да…
И в Саратове есть свой Покровский — как видимый знак того, что Богоматерь и нас своим заступничеством не оставляет. Будете — зайдите. Лучше один раз увидеть… ну да — чем сто — прочитать. Покров на Руси всегда был праздник особый, хотя и пришёл к нам из Византии. На Покров обычно свадьбы играли, когда крестьяне, закончив все свои основные уборочные работы, могли немного заняться и обустройством личной жизни. «Матушка Богородица, покрой землю снежком, а меня — женишком!» (Нет, конечно, это не вполне молитва, скорее больше похоже на заговор, но всё же — достаточно показательно.)
Существует традиция, по которой на следующий день после великих праздников Церковь отмечает память святых, так или иначе с этим праздником связанных. Так, на следующий день после Рождества Богородицы мы вспоминаем Ее родителей — Иоакима и Анну, сразу после Благовещения — Архангела Гавриила, принесшего Богородице весть о Зачатии Сына Божия… На следующий день после Покрова Богородицы мы вспоминаем сразу нескольких святых, которых можно назвать покровителями любви и семейной жизни.
Мучеников Киприана и Иустинии, избавителей от колдовства и злого приворота. Славным магом был Киприан: колдовством летал по воздуху, ходил по воде, превращался в птиц и животных, насылал беды на страны и города, вызывал из могил мёртвых…
Обратился к нему однажды один его соплеменник с просьбой приворожить красавицу Иустинию. И бессильны оказались все чары могучего мага против молитвы христианки. Так поражён был волшебник, что оставил сатанинское дело и принял христианскую веру, став правящим архиереем области, в которой проживала Иустиния. С ней и принял мученическую кончину за верность Христу. Прочитайте их житие. Честное слово — не пожалеете.
В этот же день мы вспоминаем княгиню Анну Кашинскую. Её муж — князь Михаил Тверской, по навету лукавых родственников приехал в Золотую Орду и, «прияв муки тяжкие», был убит татарским ханом Узбеком. Ставка хана Узбека находилась в то время на Увеке, близ современного Саратова, могила князя Михаила находилась фактически в черте современного города, так что не будет преувеличением сказать, что князь Михаил Тверской — фактически является первомучеником саратовским и первенцем среди саратовских святых.
А его супруга Анна после смерти мужа сохранила верность мужу и приняла монашество. Прославлена Церковью в лике святых, став всем православным помощницей в житейских нуждах и покровительницей супружеского жития. Престол во имя Анны Кашинской находится в женском Свято — Алексиевском монастыре на 1-й Дачной, а икону с частицей её мощей из Тверской епархии доставил сюда духовник саратовской епархии ветеран Великой Отечественной протоиерей Николай Архангельский, о котором наш журнал уже писал («Пастырь добрый» Волга — 21 век №7—8 2010).
Не будет преувеличением сказать, что Анна Кашинская — уникальная святая: она единственная, пожалуй, в русской Церкви святая, которая была фактически деканонизирована. Нет, её не перестали считать святой, просто наше священноначалие решило перестать почитать Анну Кашинскую «в связи с усилением старообрядческого раскола». Вот так — просто перестать — и всё!
Дело в том, что мощи её были обретены со сложенными двоеперстно пальцами. Старообрядцы очень ее почитают, и Священный Синод решил упразднить ее почитание, так что понадобились личные усилия самого государя — последнего российского императора Николая Александровича, чтобы восстановить ее почитание, как было…
Но приходится на этот день память и ещё одного святого, связанного и с нашим городом, и с журналом, и — безусловно — с автором этих строк: праведного воина Феодора Ушакова. Мощи его покоятся в мордовском Рождество — Богородичном Санаксарском монастыре, и паломничество в этот монастырь стало одним из самых популярных маршрутов ещё задолго до прославления не только воина, но и его дяди — преподобного Феодора Санаксарского.
Приходилось там неоднократно бывать и автору. А последнюю поездку к мощам великого сына России для него, пожалуй, можно назвать судьбоносной. Хотя поначалу он собирался совсем не туда. Ну да — так частенько бывает, когда что-то загадываешь, а Бог ломает твои планы, решая всё за тебя. Первоначально я собирался съездить к мощам Петра и Февронии. Святые мне не чужие, я о них писал, молился, и надеялся разрешить с их помощью мои личные проблемы, для чего и обратился к своей знакомой — руководительнице паломнической службы, носящей в крещении имя Ксения — «странница».
У самого автора на такую дорогущую поездку денег традиционно нет, именно об этом, в частности, тот хотел с муромскими чудотворцами и поговорить, и он в очередной раз решил попросить взять его Христа ради, если свободное место будет. Ну да — автор так — благодаря благодетелям — пол-России и объездил — Христа ради… Да как! Книгу об этом написать можно! Бог даст — напишу.
Маршрут был длинный: Санаксары — Дивеево — Выкса — Муром — и всё с огромной для автора пользой. В Санаксары мы приехалиранним утром — как раз к братскому молебну, когда — два раза в сутки –утром и вечером -на братских молебнах — все желающие могут приложиться к открытым мощам.
Я стоял у мощей и плакал. Поверьте — было о чём. И о своей неустроенной жизни, и несбывшихся надеждах, и о детских стихах, которые никак не даётся опубликовать, и о самом любимом после матери человеке, к которому никак не можешь подойти, чтобы сказать о самом главном, потому что не то что себе — маме до сих пор зубы не можешь вставить да и просто — от голода, нет, не от тогоголода, когда нечего есть — от одноообразной пищи, от которой кружится голода, когда сидишь на одних крупах и вермишели — годами, да и их-то порой не хватает….…
В то время как раз вышел первый номер моей «Идеократии» (№3—4 — 5—6 2011), который я не мог опубликовать — страшно сказать — почти четверть века, второй готовился к печати и её выход, судя по всему, не сулил автору ничего, кроме шишек, и это, как вы понимаете, тоже ну никак оптимизма не прибавляло. А ещё готовился большой материал о Великой Отечественной (№3—4 — 7—8 2012 «О войне — с любовью»), и он тоже должен был стать неким итогом жизненной и творческой деятельности и признанием любви к самой прекрасной и самой любимой на свете стране.
«Батюшка Фёдор, — взмолился я, — помоги! У меня судьба несчастная, так пусть у моего творчества она счастливой будет! Дай реализовать мои творческие замыслы! Дай написать и опубликовать то, что хочу!»
У меня всегда было особое отношение к этому святому. Будете в Санаксарах — обратите внимание. У всех рака с мощами в виде гробницы, у него — в виде ковчега — боевого судна — наверное, единственная в мире. У всех святых мощи облачением покрыты, у него — андреевским флагом, как на кораблях.
И судьба у этого святого была такая же необычная. За всю жизнь — ни одного проигранного сражения, ни одного погибшего корабля и офицера, ни одного пленённого матроса… И это при том, что флотоводец фактически разгромил две такие великие морские державы, как Франция и Турция. При этом большинство побед было одержано над численно и технически превосходящим противником.
Существуют правила военных сражений, нарушать которые нельзя: они вырабатываются веками и пишутся кровью предшественников. Нельзя, например, атаковать противника при его численном превосходстве, а для атаки необходимо занять наветренное положение. У Ушакова было два линейных корабля, у турок — пятнадцать. Турки могли выпустить залп общим весом 410 пудов ядер, русские — 160. Вдобавок к этому турецкий флот был ещё и быстроходнее русского! Ушаков нападал первым и побеждал! При этом — не потеряв ни одного убитого и лишь семь человек — раненными! Ну разве не чудо?
Не случайно сам великий Суворов кричал «Ура русскому флоту! Зачем я не был на Корфу хотя бы мичманом!?»
Я был первый, кто написал о нём в Саратове, и даже опубликовал его икону, когда его икон-то даже и в Москве не было («Земское обозрение» 4 октября 2001), и этот материал пошёл вместе со статьёй капитана запаса 2 ранга Борисом Мангасаровым — бывшим моряком — подводником, известным саратовским журналистом и интереснейшим человеком, и, между прочим, мусульманином. И это, на мой взгляд, так же промыслительно: два русских патриота, болеющих за судьбу своей страны, были опубликованы на одной полосе российского патриотического издания.
В акафисте Федору Ушакову сами собой составились такие слова: «Радуйся, верно служащим Державе Российския покрове и помоще!» и ещё: «всем… верно служащим России помощник явился еси,», и в молитве: «яко честное служение Отечеству своему, кое преддверие Отечества Небесного — служение Самому Богу есть — тем знаменуя.» Разумеется, праведнный воин Феодор, как патриот и верный сын своей Отчизны, болел душой и молился о всех верных ее сынах и по мере возможности — верим — помогал. Всем — даже атеистам. Безусловно.
Довёл ли он их всех, в том числе и иновреных, до Царствия Небесного? Мы этого не знаем. Давайте не будем решать за Бога. Это противно Ему- Всемогущему и Всеведущему. Скажу лишь, что в своей статье «О войне — с любовью» автор пытался по мере своих слабых сил задать себе эти вопросы. Насколько ему удалось на них ответить — судите сами.
Молебен закончился, и все стали подходить к мощам. Пожалуй, я готов поклясться, что испытал чувство, которое испытывал, прикладываясь к мощам многих других святых: ИоаннаОленевского, Митрофана Воронежского… мощи были тёплыми, как кожа любого человека — ну, разве что чуть прохладнее обычного — как бывает, когда выступает на теле испарина в сильную жару. Стоял то ли июнь, то ли июль — уже не помню. Но главное даже не это. В голове мелькнула мысль: «Я тебе помогу», и не было никакого сомнения, что мысль эту мне послал сам святой воин Фёдор. Мало того: приложившись к мощам, меня просто пронзила мысль: «Мы с тобой хорошую ВЕЩЬ напишем». Уж что за вещь — не берусь рядить: смотрите, читайте, решайте сами…
Ну да, тебе Оттуда, посылается творческий импульс. А уж облечь его в словесную форму — твоя задача. И что у тебя получится: песня о Родине или страсти по Лилоте — зависит уже от тебя. Именно поэтому все книги Священного Писания имеют своих конкретных авторов.
Так что знай, писатель: если вышло что-то удачное — это от Бога. Нет — значит от твоей грешной натуры, не сумевшей вместить, а главное — трансформировать тот добрый посыл, который был дарован тебе Богом.
А вот акафист — это уже отдельное творческое явление. И пишется он совершенно по другому. По крайней мере — у этого автора, чьи строки вы сейчас читаете. Но это — тема для отдельного большого рассказа. Бог даст — напишу.
На иконе воин Фёдор изображен с мечом. Вернее — со шпагой, которая была ему пожертвована государыней императрицей за его славные победы. И у меня была такое чувство, будто он мне этот меч протягивает: на, рази врагов России. И я сегодня прикладываюсь к иконе и целую руку, держащую этот меч. Слава Богу за всё, отче! Бог даст — повоюем.
Воцерковлённый и даже просто — более-менее грамотный читатель, наверное, слышал о таком явлении духовной жизни, как прелесть, когда человек, принимая свои мысли и ожидания за некие откровения, впадает в тяжёлый духовный недуг… нуда — который может закончиться самыми тяжкими последствиями. Поэтому существует железное правило: если лезут вам в голову какие — либо навязчивые мысли на молитве — не принимайте! И я вам то же самое говорю! Не принимайте — ни в коем случае! Поверьте — если эта мысль действительно от Бога, Он обязательно даст вам это понять. И найдёт, как это сделать наилучшим образом.
Уже потом, спустя некоторое время, после выхода моей статьи о войне, когда я прикладывался к иконе с частицей мощей воина Феодора в нашем саратовском Свято — Никольском монастыре, меня — лёгким таким дуновением — посетила мысль: ну что, хорошую мы с тобой статью написали? Так старый знакомый, встречая тебя спустя некоторое время на святых местах, легонько хлопает по плечу: а мы здесь за тебя — молимся! Вот — и записочка твоя здесь — подаем… Поминаем…
Ей, отче святый! Хорошую. Для меня, пожалуй, и лучшую — из всего до сих пор написанного. Так люди говорят. Хорошие люди — я им верю. Ты их знаешь. Они — молятся.
Один из них — Алексей — передал мою статью о войне в Санаксарский монастырь — поближе к батюшке Феодору. По отзывам, и статья, и журнал всем понравились. Потом, когда встал вопрос (хотя не совсем, наверное, корректно –встал. Начальство подняло. Оно всегда поднимает такие вот вопросы. Ну да — такая вот у него… сущность) сначала об увольнении редактора, потом — о закрытии журнала, мы звонили по храмам, по святым местам: вам журнал — понравился? Так вот, его может просто — не быть. Будет литературный аналог ихнего Хрен — ТВ. Посмотрите на ихнюю «Волгу», где публикуется незабвенный Эдичка Лимонов, и сравните сами. Как говорится, почувствуйте разницу…
Это что за телевидение такое? — спрашивают. Что за канал? «Настоящий мистический!» А-а, отвечают, понятно! Ладно — помолимся. И люди молились — и у нас, в Саратове, и в лавре у преподобного Сергия, и у батюшки Феодора в Санаксарах, и в благословенной Оптиной… слава Богу, есть ещё на Руси люди, которых всегда можно попросить помолиться. И их — пока ещё — не так
