Будто молния ударила из густой тучи – огромный орёл слетел с верхушки дерева, пронёсся вдоль ствола, раздирая кору лапами и клювом, и со всей силы грянулся о колесницу. Колымага закачалась, как корабль в бурю. Откуда ни возьмись тощая голодная лисица, неслышно петляя, подкралась к колёсам и попыталась было вскочить внутрь, но окрик моей госпожи отпугнул её, и хитрюга воровато убежала. Меж тем орёл вновь взмыл над колесницей, ринулся вниз, закружил и, будто подстреленный, рассыпал над ней ворох перьев. Тогда сверху послышался голос, полный неизбывной горечи:
– Кораблик мой, кораблик! Какой дрянью тебя нагрузили!
И тут земля меж колёс будто разверзлась, и из трещины вылез звероящер. Прямым и острым, как стрела, хвостом он ударил в днище колесницы, проткнул его и, подобно осе, втягивающей жало вместе с добычей, утащил его в пропасть. То, что осталось от повозки, стремительно покрылось оперением, словно тучная земля травой после дождя. Перья одели сплошь колёса и дышло, и семь голов вознеслись над птичьим покровом. Три головы на дышле были подобны бычьим; у тех четырёх, что над колёсами, изо лба торчало по одному рогу. И вот на этом-то необыкновенном существе верхом восседала неизвестно как и откуда взявшаяся женщина, высокая, будто колокольня: взгляд её светился гордой наглостью; одета она была ярко и пряно, как блудница; глаза её жадно рыскали по земле. А возле неё воздвигся огромный страж, похожий на древнего гиганта; он караулил её, никого не подпуская близко к своему сокровищу; при этом время от времени они бесстыдно целовались.
Вдруг она стрельнула глазами в мою сторону… Такого жадного, такого блудного взгляда я никогда не встречал. В тот же миг свирепый охранник схватил кнут и мощным ударом охлестнул блудницу от головы до пят. Затем в ярости отпряг семиголового и потащил за собой. Через мгновение зверь, женщина и сторож исчезли в лесной чаще.
