Оглавление

Warriors never lose your way

Над полем и городом занималось красно-оранжевое зарево. Полуразрушенные улицы укрывал густой дым от пожаров. Город пустовал, он давно необитаем и брошен. Грохот и ужас битвы вылился за пределы узких проулков и занял выжженное серое пространство вокруг города. Взрытая почва, перевернутые каменные глыбы, глубокие траншеи, догорающие остовы деревьев молчаливо взирали на отчаянное сражение. Страшная, жестокая битва вымотала землю, воздух и продолжала испепелять огнем ненависти и злости тех, кто сражался. Два воина бились не на жизнь, а на смерть среди раскаленного воздуха, пыли и запаха скорой погибели. Если бы подул ветер и дым развеялся, то можно было бы увидеть ещё двоих воинов, безмолвно лежащих среди поля. Их одежды окровавлены, мечи расколоты, руки и лица изранены. Возможно, они живы, а возможно — делают свои последние вдохи.

Один из сражающихся воинов — высокий, в длинном черном плаще и капюшоне, накинутом на голову, — побеждал. Он поверг своего соперника на землю и тот стоял перед ним на коленях, сжимая в грязных, окровавленных руках некогда обоюдоострый меч. Пораженный воин смотрел в лицо своему сопернику и не видел ничего, кроме черной маски. Бой не был равным, воин в маске сумел справиться с двумя сильнейшими бойцами и теперь готовился убить последнего.

Опершись на одно колено, израненный воин попробовал подняться, но силы его почти иссякли. Он склонил голову и с тоской посмотрел на свой затупившийся меч. Они были верными товарищами так долго, что воину казалось, будто он родился с этим мечом в руках. А теперь, в этот последний скорбный час, он соберет свои силы, чтобы умереть достойно, не посрамив честь рода и величие меча. Он вспомнил всё — первую битву, первое ранение, мечты и надежды, врагов и друзей и, взглянув прощальным взглядом на меч, резко бросил его вперед. Воин в плаще не ожидал удара и едва успел отклониться. Лезвие прошло совсем рядом с маской и рассекло её. И прежде чем лицо воина явило себя миру, белая яркая вспышка воспоминаний ослепила этих двоих, не желающих уступать друг другу.

В предсмертный час, озаренный яркостью и жестокостью памяти, Воин, стоявший на коленях, увидел перед глазами все события, произошедшие за несколько месяцев до этого…

Шаг пятый. Прошлое

Улицы шумели и гудели из-за разношерстной толпы. В этом городе смешалось всё и вся — торговцы раскладывали товары прямо посреди улицы; шуты и уличные актеры сновали между прохожими и пытались насильно развлечь их; путники, проездом оказавшиеся здесь, наскакивали на людей, с разинутыми ртами глядя по сторонам; а среди человеческого месива спешили по своим делам жители города. Даже самые широкие улицы казались здесь зажатыми между уродливыми домами черного и коричневого цвета. Никто уже и не помнил, в какую краску они выкрашены на самом деле. За сотни лет она потускнела, выцвела, а после — покрылась слоем нагара и копоти от заводов и костров, которые жгли бездомные и уличные повара. Впрочем, никому не было дела до того, как выглядит город, красив он или нет, не имело никакого значения. Он был пристанищем всех, кто хотел здесь быть. И этого достаточно. В этом городе можно найти всё, что угодно и кого угодно — тоже. Сюда приезжали зажиточные жители Лимана, чтобы нанять работников для своих плантаций, поваров для кухонь, охотников и рыбаков, строителей, нянек для детей, наложниц для утех. А кроме этого в особо отдаленных и опасных районах города приезжие находили мошенников всех мастей, наемных убийц, палачей, диггеров и даже машинистов поездов. Но, несмотря на сборище людей, желающих заработать, город продолжал жить своей жизнью. Рядовые горожане трудились, как и все прочие лиманцы, стараясь не заходить в сомнительные районы без необходимости. Людей здесь слишком много, семьи ютятся в крошечных квартирах-комнатах, а их зарплат хватает только на еду. Городская жизнь — удел бедных, обычных работяг. Остальные же, кто может позволить себе не считать деньги, живут за пределами городов, в своих собственных, пусть не всегда огромных, домах. Они дышат чистым воздухом и даже наслаждаются видами заката. А те, кто слишком богат, чтобы озвучивать суммы на своих счетах, заняли самые лучшие места — в их владении почти вся плодородная земля, леса, реки и озера. Они обрабатывают её с помощью труда наемных работников, кормят города и от этого становятся ещё более богатыми и влиятельными.

На вершине иерархической лестницы стоит, конечно же, Правитель. Он посещает города изредка, только чтобы напомнить о себе. Его постоянное пристанище рядом с самым большим городом посещают только приближенные и элита. Правитель жесток с преступниками, милостив с обездоленными, но, по сути, не делает ничего для решения существующих проблем. Поговаривают, что он не настоящий Правитель, а просто подставное лицо. Но люди любят сказки и заговоры, и Правитель прощает им эти слабости.

Воин пробирался сквозь толпу, одетый во всё черное, под цвет домов: черные штаны и ботинки, длинный анорак с ассиметричным краем и большим капюшоном. За спиной — меч в ножнах. Никого на улицах не смущало наличие оружия у этого человека — здесь каждый имел при себе средство самообороны, будь то нож, кинжал, ружье или что пострашнее. Расталкивая локтями прохожих, Воин думал только об одном, как бы поскорее добраться до убежища — так он называл свой дом.

На краю города, спиной к тупиковой улице наемников, стояло огромное старинное здание. Его стены были сложены из серого камня, маленькие окошки начинались на уровне трёх метров от земли, а чуть выше, за длинным балконом, идущим по всему периметру дома, прятались высокие узкие окна, занавешенные тяжелыми зелеными шторами. Внутри всегда царили сырость и холод, но никогда не было пусто.

В этом доме жили люди, олицетворяющие силу, мужество, страх, боль и ужас всего города и государства Лиман. Тёмные воины. Так их называли в народе. Они стояли на страже и правопорядка и спокойствия Правителя. Они — как цепные псы, которых натравливают на врага и спускают на ночь, чтобы охранять территорию. Они обладают огромной силой, и никто не знает, откуда они появились. Горожане говорят, будто этот дом стоял на окраине города всегда, одной стороной смотря на тупик, другой — на черную маслянистую воду реки и бескрайние серые просторы за ней. Этот дом пристанище пятерых: Странника, Монаха, Ворона, Всадника и Лицедея. Великие воины, приходящие ниоткуда и уходящие в никуда. Никто не видел их лиц, не слышал их голосов, но если они появлялись где-то, значит, должно свершиться правосудие.

Странник днём или ночью патрулирует город, незримой тенью бродя среди жителей. Ворон разносит вести и приказы. Если кто-то из горожан нашел у себя в доме или в кармане, просто под ногами черное вороново перо, то должен быть готов к неминуемой погибели или заключению. Бежать бессмысленно, карающая рука Монаха или Всадника догонит, найдет, выудит из любой щели и разрубит на кусочки, сотрет в порошок, и правопорядок будет восстановлен. Из всех пятерых только Лицедей держит связь с Правителем, от него и получает указания. Пожалуй, это единственный человек, не являющийся представителем элиты общества, который видел Правителя своими глазами. Истинное лицо Лицедея всегда скрыто под чужими — сегодня он красивая девушка с глубоким, выразительным взглядом, завтра — древний старик, согнувшийся в три погибели, а послезавтра — кто-нибудь ещё.

Воин свернул на тупиковую улицу. Здесь тоже было людно, но никаких торговцев и простых жителей не наблюдалось — только суровые лица, мощные тела, грубые голоса и оружие. Наемники дрались всерьез и тренировались прямо посреди улицы; кровь проливалась на старую мостовую, засыхала и сворачивалась, отчего в этом районе всегда пахло ржавым железом и кислотой. В окружении охраны, осторожно, вдоль стен домов, двигались те, кто собирался воспользоваться услугами этих головорезов. Воин слегка ухмыльнулся, видя на холеных лицах испуг и отвращение, и побрел дальше. Над городом собирались тучи, значит, быть дождю. Ускорив шаг, он дошёл до стены дома, перекрывающего тупик, и исчез.

Когда он оказался внутри, на улице как раз упали первые капли дождя. Скинув капюшон, он прошёл из темной прихожей к узкой каменной лестнице и поднялся на второй этаж, который был занят одной большой комнатой. В дальней стене устроен гигантских размеров камин — при желании, туда могло поместиться человек пять, а по всему помещению расставлены в хаотичном порядке кресла, стулья и небольшие столики. По двум другим стенам располагались высокие окна в пол, по шесть с каждой стороны. Если отодвинуть тяжелые плотные шторы, то можно выйти на балкон и обогнуть дом со всех сторон, вернувшись к исходному окну. С одной стороны окна смотрели на город, с другой — на пригород. Но воины редко выходили на балконы, поэтому окна почти всегда были закрыты и занавешены. Пол застилали домотканые коврики и изящные дорогие ковры, потрепанные шкуры животных настолько плотно, что шагов не было слышно, и никто уже не помнил, каков пол на самом деле — каменный или деревянный.

— Флэк! — когда воин вошёл в комнату, его поприветствовал мужчина, тоже одетый в черное. Длинный балахон до пят скрывал полностью фигуру и руки, на голове странного вида шляпа с широкими полями. Он стоял около окна и поглядывал в щель между шторами. — Дождь?

— Да, оно и к лучшему. Разъест немного эту копоть и сажу, по улицам ходить невозможно, — Флэк снял ножны и поставил их в угол.

— И зазевавшихся горожан тоже разъест, — хохотнул человек в шляпе и отошёл от окна.

— Не смешно. Грязи потом будет море, — Флэк с отвращением посматривал на собеседника. — Что за идиотская шляпа на тебе, Вик?

— Да так, нашёл на чердаке. Забавно выглядит, да? — он не дождался ответа, снял шляпу и бросил её в огонь. Под шляпой прятались короткие черные волосы, зачесанные на косой пробор. Языки пламени отражались в таких же черных, как и волосы, глазах.

— Ничего забавного в этой старой рухляди не вижу, — Флэк прошёл к ближайшему креслу и устало опустился в него, положив ногу на ногу. Он был крепкого телосложения, но излишне высоким, поэтому вся фигура его казалась несколько худощавой. Одежда скрывала сильное тело, покрытое мышцами, и Флэку это даже нравилось, — можно было спокойно избежать ненужных взглядов и внимания. Густые русые волосы аккуратно подстрижены, длинная челка закрывает половину лица так, что виден только один ярко-голубой глаз. Из-за их цвета Флэк часто подвергался насмешкам своих же товарищей и именно поэтому на улице всегда носил капюшон и выпускал челку.

— Да ты не в настроении, как я посмотрю. Что-то случилось при обходе? — Вик повернулся к товарищу.

— В том то и дело, что ничего. Вторую неделю странное затишье, словно перед бурей, — Флэк нахмурился и сложил руки на груди.

— Про бурю это ты зря. Просто готовятся новые законы, скорее всего. Вот и задабривают народ, чтобы возмущений не было. История стара как мир. Погоди, сейчас ещё что-нибудь фееричное сделают — еду, например, раздавать начнут или прикинутся, что очищают реку, — Вик снова вернулся к окну. Когда он проходил по комнате, полы его накидки раздувались и становились похожими на крылья, от которых веет холодом. Флэк поежился, он знал Вика давно, но побаивался его.

— Ворон знает что-нибудь о грядущем? — мужчина подался вперед.

— Я? — Вик обернулся, — нет. Только предполагаю. Как и всегда, впрочем. Ты бы лучше у Лицедея спросил.

— Если бы он отвечал… — Флэк встал и подошёл к Вику, хоть стоять рядом с ним было неприятно. — Что ты там пытаешься увидеть?

— Выбираю маршрут. Сегодня надо слетать по одному дельцу.

— Осчастливить кого-то своим пером? — Флэк усмехнулся.

— Нет. Передать сообщение на границу, — Вик задернул шторы плотнее и повернулся к товарищу. — Говорю же, готовится что-то серьезное, Странник.

Флэк вздрогнул при упоминании своей должности. Значит, Правитель задумал перемены. Какую же роль отведет он Тёмным Воинам в новой игре? Всегда, сколько себя помнил Флэк Странник, Тёмные Воины были верны своему делу, никогда не шли против Правителя и элиты, поддерживали мир внутри государства и не вмешивались в другие сферы жизни. Быть воином значило иметь уважение, признание и гордо нести свою службу. Наверное, не было в государстве мальчишки, который не мечтал бы в детстве стать одним из Темных Воинов. Про них слагали легенды, строили догадки об их внешности и образе жизни, их боялись и ими восхищались. Флэк помнил, как совсем ещё маленьким мальчиком спрашивал у отца, когда он сможет взять в руки обоюдоострый меч и тоже начать сражаться. Но отец был строг и непреклонен, отвечая, что сначала надо пройти проверку силой и временем.

До недавних пор, должности Тёмных Воинов были наследуемыми — передавались от отца к сыну, мальчиков с детства готовили к их роли, так вырос и Флэк. Но уже тогда его отец понимал (хотя, возможно, и знал наверняка), что эту систему отменят. И когда юному Флэку исполнилось двенадцать, всё произошло так, как и предполагал его отец. Чтобы стать Воином отныне надо было пройти негласное испытание, о котором мальчик мог и не знать. Никого теперь не готовили с рождения, а выбирали лучших из лучших — Воином мог стать совершенно любой ребенок, даже никогда не думавший об этом. Но Флэку повезло — меч его отца достался ему, как самому перспективному и талантливому кандидату в Странники. И он оказался единственным Воином в новом составе, имеющим потомственное происхождение. Поначалу Флэк гордился этим, но со временем гордость его уменьшилась, потому что он видел среди других Воинов людей не менее сильных, чем он сам. Каждый из них был достойным своей должности. История умалчивала о том, что сделали с детьми предыдущих Тёмных Воинов, скорее всего — просто уничтожили. Не такая уж и большая цена для великой идеи Правителя.

В дверном проеме послышался шум, и в комнату зашёл высокий мужчина в длинном мужском платье серебряного цвета. На спине и вдоль подола, волочившегося по полу, были вышиты черные кресты. На шее Монаха, а это был именно он, висела мощная серебряная цепь с десятком крупных и мелких крестов, которые позвякивали при каждом движении. Лицо у Монаха было серьезным, с острыми чертами и чуть раскосыми серыми глазами. Он весь был серым, включая длинные волосы, собранные в неряшливый хвост.

— А вот и серый кардинал пришёл, — снова хохотнул Вик.

— Началось, — прошептал Флэк и вернулся к своему креслу.

— И вам доброго вечера, благородные Воины, — ехидно проговорил Монах неожиданно грубым голосом. — Чем порадуете?

— Ничем не порадуем. Снова всё тихо, Вик в ночную сегодня, — Флэк рассматривал Монаха. Он считал его чудаком, слившимся со своей ролью и позабывшим о том, кто он есть на самом деле.

— Ворон наконец-то на задание? Ну и прекрасно, — Монах подошел к первому свободному креслу и с размаха плюхнулся в него, от чего кресты радостно звякнули. — А то я уж подумал, что он решил превратиться в курицу-наседку.

— Кто бы говорил! Я, между прочим, не по своей воле тут неделю сидел безвылазно, — Вик зло глянул на Монаха, и тот поморщился.

— Ты бы хоть из дома выходил, кто тебе запрещал? Погулял бы по городу, а то сидел тут как старая бабка. Надоело видеть твоё мрачное лицо каждый день. От тебя мертвечиной несёт за версту!

— Ториус Монах! Давай без оскорблений, а то ведь я могу и тебе пару перышек подбросить… — Вик завернулся в свою мантию и повернулся к окну.

— Угрожай-угрожай… Каждый раз одно и тоже! А давай поборемся? Честный поединок? Может, тогда и выясним, кто сильнее и важнее?

— Хватит вам, надоели оба, — подал голос Флэк.

— Да это он всё, придумывает обидные прозвища, — Ториус махнул рукой на Вика.

— А ты бы хоть раз не ответил ему, грызетесь как подвальные крысы, — Флэк снова встал. Ему было не по себе в этот мрачный дождливый вечер, и он проголодался.

Стоило ему только подумать о еде, как на лестнице раздался шум, возмущенные голоса и какой-то грохот. Все обернулись на дверь и увидели, как в комнату выкатился Оливер, Всадник, и со стоном распластался на полу. Яркие рыжие волосы были похожи на языки пламени, пожирающие ковер, лицо его раскраснелось и стало почти такого же цвета, как и шевелюра. Вообще, весь он был слишком ярким цветовым пятном для этого мрачного места: рыжие волосы, красный плащ, а под ним черный комбинезон с вышитыми языками пламени. Оливер продолжал лежать на полу и постанывать, пытаясь выбраться из плаща, в котором он запутался во время падения.

— Пьянь, — буркнул приземистый лысый мужчина, перешагивая через Всадника. Маленькие серые глаза недовольно смотрели на присутствующих, строгий коричневый костюм с таким же галстуком и черной рубашкой, застегнутый на все пуговицы и идеально выглаженный, выдавал в нём педанта.

— Я что-то не понял, а ужин кто готовить будет? — Ториус возмущенно смотрел на рыжего товарища.

— Ну, уж точно не этот балбес, — лысый повернулся к Оливеру. — Вставай и объяснись перед товарищами.

— Что случилось, Лицедей и Всадник не поделили кухню? — Флэк поднялся и подошёл к лысому, чтобы пожать руку.

— Сегодня его очередь готовить, — Лицедей указал пальцем на Оливера, с трудом поднимающегося на колени. — Но я нашел его наверху, пьяного. Он только что вернулся! Опять принялся за старое, наверняка ещё и по девкам прошёлся. Совсем никакого порядка нет у нас. Безобразие!

— Попрошу не клеветать! — Оливер сел, наконец-то справившись с плащом. — Да, я пил. Но не более! И ужин сейчас пойду и организую! Чего бухтите?!

— Всё понятно… Бывайте! Дождь кончился, работа не ждёт, — Вик со вздохом махнул всем рукой, и резко завернув накидку, обернулся огромным черным вороном. Ториус поднялся, открыл окно и выпустил его. Все поежились, до чего же неприятную, холодную атмосферу создавал этот Воин вокруг себя.

— Никто не любит Вика, — вздохнул Ториус, то ли смеясь, то ли серьезно.

— Будто всех нас кто-то любит, — Флэк задумчиво смотрел в сторону окна.

— Да никто же не мешает вам обзавестись семьей или любовницами, чтобы вас любили. Вы не связаны обетом безбрачия, как я, — Монах принялся разглядывать свои кресты.

— Ты прекрасно знаешь, что для этого придется вести двойную жизнь, как вон тот рыжий пьянчуга. К чему вообще обсуждать это? — Лицедей прошёл по комнате и направился к выходу. — Вот Флэк мог бы попробовать, он больше всех нас похож на нормального человека.

— Как ты себе это представляешь? Постоянно врать? Бояться за свою семью? — Флэк напрягся. Такие разговоры происходили довольно часто, и он ужасно их не любил. — Я жил в такой семье, но моя мать знала о том, чем занимается отец. И не скажу, что эти знания легкий груз. Она боялась и за него и за меня. Мы жили обособленно, часто переезжали. В этом нет ничего хорошего. Если ты выбрал путь Воина, то иди этим путем до конца. Будь верен ему и не разменивайся по мелочам.

— Ну-ну, зачем так нервничать, Флэк? — Ториус тоже встал и пошёл к двери. — Никто из нас не выбирал этот путь. Кроме тебя, может быть. Поэтому ты не видишь других вариантов, ибо рос как наследник, правопреемник. А у всех нас — другие истории. Но, могу сказать за себя, уж лучше такая жизнь как у меня сейчас, чем та, которой я жил до этого.

— Ладно, прекращайте. И так день не самый приятный выдался, а вы ещё и темы поднимаете острые, — Лицедей подошёл к Оливеру, успевшему задремать, прислонившись к стене, и стал поднимать его. — Давайте отнесем его наверх и поедим наконец-то, я жутко голоден.

— Ронг, может, поведаешь нам заодно, что там в правящих кругах происходит? — Флэк тоже подошёл к Оливеру и взял его за ноги.

Лицедей ничего не ответил, схватил Всадника под руки и вместе с Флэком понес его наверх по лестнице. Монах медленно шёл за ними, позвякивая крестами. Лестница круто заворачивалась, уводя их на третий этаж, а потом и на четвертый. Вдоль стен горели редкие светильники, от чего всё вокруг приобретало мистический и таинственный вид. Подняв Оливера в комнату, Флэк и Ронг бросили его на кровать и вышли, оставив дверь открытой. Спускались молча, каждый думал о своем. Флэк хотел есть и спать, Монах задумчиво беззвучно шевелил губами, словно читал молитву. И только Лицедей мрачно смотрел на спины товарищей, забыв и о голоде и о сне.

Кухня располагалась на первом этаже, под гостиной. Окна были только с одной стороны — на реку, совсем крошечные, узкие, как бойницы. Освещалась кухня огромными лампами, развешанными под самым потолком. Вдоль глухой стены, с противоположной от окон стороны, располагались холодильники, выкрашенные в тот же цвет, что и всё вокруг — серый, с металлическим блеском, унылый и незаметный. Ближе к окнам стоял длинный черный стол и разномастные стулья. Воины разбрелись по кухне, каждый готовил для себя, перемещаясь от холодильников к рабочим поверхностям. Никто не разговаривал, слышно было только, как стучат ножи по доскам, как стучат подошвы об пол и как ударяются друг о друга кресты Монаха. В таком же безразличном молчании мужчины сели за стол. Ториус открыл бутылку вина и налил себе в бокал, задумчиво наблюдая, как темная красная жидкость льется тонкой струйкой.

— Интересно, что за вести понёс Ворон на границу, — пробормотал Монах, ни к кому не обращаясь, и начал жевать свой скудный ужин, запивая вином.

Никто ему не ответил. Напряжение росло, питаясь мрачным настроением ужинающих.

— Ронг, может, расскажешь нам хоть что-нибудь? — после долгих десяти минут тишины не выдержал Флэк.

— Было бы что рассказывать. Я и сам мало что знаю. Но раз уж разговор зашёл о происходящем… — Лицедей помолчал, — хочу уйти в отставку.

— Как?! — Монах даже перестал жевать.

— Возраст уже не тот, чтобы заниматься такой ерундой. Все эти превращения, общение с элитой. Устал я от них, столько сил угробил, хочу пожить нормально.

— Ты же не многим старше нас всех, рановато бросать работу, — Флэк осторожно положил вилку на стол. — Воины уходят чаще всего вместе, сложно встроить в нашу устоявшуюся компанию кого-то нового. Не так уж и долго осталось потерпеть.

— Сколько? Не год, и не пять. Минимум десять-пятнадцать лет ещё работать придется, если не уйти сейчас. А лучшего момента для отставки может и не быть. Временное затишье, отсутствие серьезных проблем — вы успеете получить хорошего товарища и научить его всему, что нужно.

— Ты смеешься?! — Флэк бросил злобный взгляд на Ронга. — Это сломает всю систему. На тебе самая простая и чистая работа. Веди беседы, узнавай как и чем можно помочь, посодействовать. Передавай информацию куда положено и всё. Ни тебе скитаний по грязным городам, ни задержаний и сражений, вообще ничего лишнего. Тебе и семью без проблем можно завести, ходи на встречи, как на работу и всё. Считай, никакой двойной жизни. Даже с родителями и другими родственниками можно встречаться.

— Флэк! Давай не будем обесценивать труд друг друга. Ты — головорез, поэтому тебе кажется, что моя работа — лёгкая. А попробуй-ка повертись среди этих зажравшихся богатеев? Они же все через одного жадные, избалованные и ушлые. Никогда не упустят своего, власть в их руках. Одно неверное слово или взгляд — миллион проблем. Да и сам Правитель тоже не подарок. Думаешь, я знаю, как он выглядит на самом деле? Боюсь, что даже его жена не знает этого. У меня в голове сотни, нет, тысячи имен, историй, цифры, лица. Всё надо помнить и применять в нужный момент. К одному я прихожу как высокий стройный юноша, потому что он любит таких, к другому, как престарелая старуха, потому что он уважает возраст и доверяет всяким колдуньям. Да что говорить…

— Но согласись, тебе неплохо платят за эту работу. Гораздо больше, чем всем нам, — Ториус допил третий бокал.

— А зачем мне эти деньги? Что я с ними могу сделать?

— Построить хороший дом за городом, чтобы было, где жить в отставке. Нашёл бы хорошенькую девушку, женился и поселил бы её там. Навещал по выходным. Пусть бы она тебе нарожала таких же маленьких лысых лицедейчиков, а? — никто не понял, говорит Монах серьезно или смеется над Ронгом.

— Да-да, наш праведник совершенно верно говорит. У тебя есть шанс на простую жизнь, а ты не хочешь им воспользоваться. Если ты сейчас уйдешь, то ничего этого не будет. Прозябание в грязи тебя ждёт, в лучшем случае, — Флэк активно закивал, от чего его чёлка закрыла и второй глаз тоже.

— С вами невозможно разговаривать! Стареете, что ли, — Ронг встал, громко отодвинув стул.

— Ну, так говори нормально, а не провоцируй! Чего тебе стоит поделиться с нами информацией, а не сбегать, как крыса с тонущего корабля? Что задумал Правитель? Говори! — Флэк вскочил, схватил Лицедея за шею и приблизился к его лицу, сверля яркими голубыми глазами.

— С-с-странник! Ты чего? — Ториус с испугом в глазах смотрел на товарища.

— Надоело, что этот умник держит нас за дураков! Только глухой не слышал, о чем говорят в городах и за их пределами. Не удивлюсь, если нас специально держат в неведении. А этот лысый, — Флэк ещё сильнее сжал шею Лицедея, — подставляет друзей молчанием. Хоть бы намекнул! Но нет! Он заигрался в особо важную фигуру, приближенную к правящим кругам. Ты думаешь, Ронг, что имеешь большое значение, но ты ошибаешься! Ты пешка, рядовой Лицедей и не более того. Сколько их было до тебя, столько же будет и после. А вот получить вместо друзей врагов очень просто. И тогда ты будешь зажат между двух огней.

— Ты угрожаешь мне, Флэк? — прохрипел Лицедей.

— Нет. Констатирую факт. Скрывая от нас то, что мы должны знать, ты подставляешь и себя тоже. Даже Вик лучше тебя. Он хотя бы честный, хоть и…

— Что? Ем мертвечину? Вы сегодня решили меня затравить этой темой? — голос Вика заставил всех вздрогнуть. Он стоял в дверях и отряхивал с себя черные перья, они падали на пол и превращались в пыль.

Флэк отпустил Лицедея и отошёл в сторону. Ронг с облегчением опустился на стул и стал развязывать галстук, лицо его всё ещё было багровым, а лысина взмокла. В комнате повисла тишина, зловещая, как тишина на кладбище, ничего не обещающая, но пугающая. Ссоры и даже драки случались между Воинами не так уж и часто, больше происходили словесные перепалки. Люди, замкнутые друг на друге, живущие вместе по необходимости, всегда найдут из-за чего поругаться. Контакты во внешнем мире ограничивались только рабочими моментами — речи о свободном общении не было, хотя никто не запрещал Воинам вести двойную и даже тройную жизнь. Но сами они выбирали из года в год, из поколения в поколение один и тот же максимально закрытый образ жизни. А с тех пор, как должности перестали быть наследуемыми, вопреки ожиданиям, Воины стали жить ещё более обособленно, отчасти потому, что исчезла необходимость иметь наследников.

Вик закончил отряхиваться, прошёл к стулу и опустился на него, закинув ноги на обеденный стол. Ториус брезгливо посмотрел на него и подвинул свою еду поближе, подлил ещё вина и продолжил ужинать так, словно ничего не случилось. Лицедей всё ещё не мог отдышаться и с опаской смотрел на Странника, его вообще побаивались все Воины — непредсказуемый, с раннего детства воспитанный для своей роли, жестокий и очень сильный.

— Ну что, не расскажете мне, что у вас тут случилось? — Вик Ворон говорил с легким пренебрежением.

— Рассказывать-то особо нечего, — пожал плечами Ториус. — Флэк чудит, не знаю даже, какая муха его укусила. Подозревает Ронга в чем-то, думает, что он скрывает от нас важную информацию.

— Не просто подозреваю, а уверен в этом. Вы посмотрите на его лицо! Как только в городе наступило затишье, он тоже молчит. Оливера достал со своими претензиями, постоянно дискредитирует тебя, Вик. Раньше мы всегда знали, где он находится и какое задание выполняет, а теперь Лицедей и для нас — загадка. А, насколько вы помните, работать мы обязаны сообща. Мне бы очень не хотелось, чтобы за нашими спинами кто-то плёл интриги. И пытался сбежать… — с этими словами Флэк повернулся к Ронгу и пристально посмотрел на него.

— Пожалуй, я соглашусь с тобой, Странник. На границе небывалое движение, части перестраиваются, будто готовятся к чему-то. Но логика их перемещений мне не ясна. После сообщения, которое я им передал, командиры засуетились. Вполне возможно, что у нас назревает конфликт с соседями, либо внутри страны. И да, Воины должны узнавать о таких предположениях первыми, — Вик распахнул накидку и её полы распластались по полу. Ториус отодвинулся ещё дальше.

— Если вам никто ничего не сказал, значит так надо! И хватит устраивать тут сцены, — Лицедей набрался смелости, встал и пошёл к выходу.

— Жаль, что я свой меч оставил наверху. Возможно, с ним ты бы говорил иначе, — жестко ответил Флэк.

— Я говорю только то, что могу говорить. Ясно вам?! — Ронг поспешил подняться по лестнице. Его торопливые шаги были слышны всё дальше и дальше, а вскоре и вовсе затихли. Никто не комментировал случившееся, раньше Флэк не позволял себе прямолинейных обвинений, да и в конфликты вмешивался не часто. Значит, что-то действительно его беспокоило.

Не дожидаясь остальных, Флэк молча вышел и поднялся к себе в комнату, захватив по дороге меч из гостиной. Третий и четвертый этажи занимали жилые комнаты, библиотека и зал для собраний, которым никто никогда не пользовался. Флэк вместе с Оливером и Виком жили на последнем, четвертом, этаже. Он неспешно открыл дверь и зашёл в хорошо знакомую спальню. Здесь всё было так, как и всегда — идеальный порядок. Кровать у окна, стол, стул, шкаф, широкое низкое кресло в углу. Флэк не любил излишества, другие воины считали обстановку его комнаты практически спартанской, но самого Странника это мало волновало. Если вся твоя жизнь — служба, то не стоит вещами напоминать себе о том, что есть другая жизнь. В детстве, когда ему приходилось часто переезжать с родителями, он привык обходиться малым и этот навык помогал в нынешних обстоятельствах. Флэк лег на кровать, поставив меч рядом с изголовьем, и задумался. Не так сильно волновали его планы Правителя или возможность военного конфликта, больше всего тревожила его напряженная обстановка в отношениях Воинов. Лицедей однозначно ведет двойную игру, либо по своей воле, либо по чьей-то указке. Но Тёмные воины никогда не участвовали в политических играх, они должны быть выше всей этой грязи. Хотя Флэк прекрасно понимал, да и видел все долгие пятнадцать лет службы, что с новыми правилами пришли и новые проблемы.

Воинов выбирают по способностям, но не смотрят на человеческие качества. Ронг — кто он? Когда Флэк познакомился с ним, в возрасте пятнадцати лет, Ронгу было уже почти двадцать. Он родился и вырос в беднейшем из районов этого города, воровал, обманывал, а возможно, даже убивал ради пропитания. Он уже тогда был скользким и продуманным типом, не гнушавшимся никаким заработком. Если кто и способен предать своих товарищей, так это он. Не зря ему доверили должность Лицедея. Если бы Ронг воспитывался с детства в семье предыдущего Воина, то имел бы честь, гордость и родовую ответственность. Он был бы более достоин занимать это место, чем тот Ронг, который рос мошенником и преступником.

Дотянувшись до окна, Флэк открыл его, и вернулся на кровать. Неожиданно он вспомнил своё давно забытое и похороненное прошлое. Когда ему было двенадцать, у него была сестра. Да, точно была сестра, — милая, веселая девчушка семи лет с длинными русыми волосами, заплетенными в косу; с красивыми голубыми глазами, не такими яркими, как у Флэка и отца, но необычайно нежными и добрыми. Она вся была нежная и добрая, как облако. Мать наряжала её в легкие красивые платья и отправляла в школу. Тогда они жили за городом, в небольшом поселении. Их дом стоял на отшибе, и Флэку не разрешали выходить за забор. Никто в поселении даже не знал, что он существует. Каждое утро, провожая сестру, он мечтал тоже выйти на улицу, пойти в школу, но не для того, чтобы учиться или найти друзей. Флэк хотел защищать свою сестру, оберегать её. Потому что она была крайне слаба, и он знал, что из-за цвета глаз в школе её постоянно обижают. Но родители ничего не делали с этим. Отец Флэка, связанный должностью Странника, появлялся только по выходным или реже, а мать боялась вступать в конфликт с руководством школы и соседями. Вся семья вынуждена была вести закрытый образ жизни, только чтобы не выдать себя. Мать учила Флэка дома, он прошёл весь школьный курс за пять лет и продолжил изучать науки самостоятельно — на книги отец не скупился. Все свободные минуты, которые старший Странник проводил дома, он тренировал сына. И эти тренировки продолжались даже в отсутствие отца, до изнеможения, до судорог в мышцах и кровавых ран. Страх посрамить честь семьи, не стать таким же сильным, как отец, заставлял Флэка трудиться упорно и упрямо. Он никогда не задавал себе вопроса «зачем?», просто делал то, что от него ждали, готовился к наследованию должности.

Ночами он часто сбегал из дома, пока мать и сестра мирно спали, и бродил по окрестностям. Черная громада города на горизонте не нравилась ему и он всеми силами старался смириться с мыслью о том, что когда станет Странником вместо отца, то эта грязная, вонючая клоака станет его домом. Ему по душе были зеленые просторы, высокие снежные горы и свобода. Юношеское желание жить, несвязанным обязательствами и необходимостями, горело в его груди всё сильнее и сильнее с каждым годом.

Когда объявили о том, что Воином может стать любой человек, Флэк обрадовался и испугался этого чувства. Ведь он всегда восхищался отцом, Воинами. Они были оплотом спокойствия, примером силы и власти, чести и достоинства, почему же он радуется тому, что теперь может не быть таким? Флэк желал быть нормальным, даже обычным парнем — не скрываться за забором, и открыто поддерживать свою семью.

В этот день отец был дома, его лицо выражало огромную печаль и разочарование. Дело всей его жизни, дело всего рода в одно мгновение потеряло всякий смысл. Силу и знания теперь не нужно хранить и передавать, более того — обучение военному делу вне стен специальных учебных заведений отныне считалось преступлением. Родители обсуждали необходимость срочного переезда, чтобы попытаться внедрить Флэка в обыденную жизнь. Здесь же, в этом месте, невозможно внезапно объявить о том, что у них есть ещё и сын, да с такой внешностью. Голубые глаза, такие яркие, как у Флэка — огромная редкость. В них и вся его сила. Старший Странник боялся, что его сын не сможет контролировать себя и тогда…

Как раз в тот момент, когда отец высказывал матери свои опасения, а Флэк тихонько слушал под дверью, домой вернулась сестра. Заплаканная, в испачканном сажей платье, она стояла посреди двора и не решалась зайти в дом. Мать выбежала ей навстречу и принялась утешать и расспрашивать о том, что случилось. Оказалось, что кто-то из детей толкнул её в школе, она упала и больно ударилась коленкой. А когда поднялась под смех одноклассников, то увидела в их глазах ужас. На крики прибежала учительница, но девочка успела скрыться в туалете. Там, в зеркале, она и обнаружила, что её взгляд изменился — глазницы налились кровью и зрачки приобрели страшный фиолетовый оттенок. Испугавшись самой себя, она не знала, куда бежать. Весь урок сестра просидела в кабинке туалета, никто не искал её. А после уроков дети собрались толпой, закидывали её углем, пихали и обзывались, не давая уйти домой. Флэк слушал рассказ сестры, и внутри у него закипала злость.

Даже сейчас, по прошествии стольких лет, он лежал на кровати, вспоминал и злился. Из-за этих детей, не принимающих в свои ряды тех, кто не похож на них, кто более слабый, его сестра страдала тогда, страдает и сейчас.

Девочка не рассказала всё до конца, как ворота распахнулись, и во двор зашла толпа людей — дети, учитель и директор школы, другие взрослые. Флэк не успел спрятаться в доме, стоял подле сестры и старался выдержать злые взгляды, направленные на них. Отец загородил свою семью и обратился с вопросом к людям, но спрашивать что-либо и объяснять было бессмысленно. Они пришли, чтобы выгнать семью Флэка из поселения, больше ничего их не интересовало. «Дьявольские отродья» — так называли они двух невинных детей. Отец Флэка пытался защитить их, объяснить ситуацию. Ведь его дочь ещё так мала, она не хотела никого напугать, а сама на протяжении долгого времени была жертвой насмешек и издевательств. Мать остановила мужа, она попросила людей уходить с миром, чтобы дать время её семье покинуть это место. Именно в тот момент Флэк понял, насколько люди трусливы, — толпа требовала немедленно убираться отсюда, угрожая расправой, ни минуты не желали дать односельчане своим соседям на сборы. Вперёд вышли самые смелые и безумные, в их руках Флэк увидел оружие. Эти люди были настроены воинственно, они отказывались думать и слышать объяснения родителей. Толпа становилась больше, почти весь внутренний двор заполнился людьми. Сестра продолжала плакать, мать прижимала её к себе. Отец отступал к дому, надеясь успеть взять меч. Только Флэк стоял и злобно смотрел на жителей поселка, которые видели его впервые. Ему хотелось сделать что-нибудь, что заставило бы этих людей уйти отсюда.

Неожиданно из-за спин стоявших в первом ряду мужчин, полетели камни. Булыжники падали на землю, глухо ударяясь, попадали в стены дома, Флэк слышал звон стекла — значит, камни разбивали и окна. После того, как звон стекла прекратился, камни изменили направление и полетели прямо во Флэка и его семью. Мать бросилась в дом, отец следом за ней, они звали сына, но он стоял без движения, ни один камень не попадал в него. За своей спиной он услышал сдавленный крик и обернулся: мать лежала на крыльце, прикрыв собой сестру. Толпа взревела и бросилась, минуя Флэка, к его сестре. Отец уже скрылся в доме, ему нужен был меч. Флэк видел, как люди подняли его мать и бросили в сторону, видел испуганный взгляд сестры и отца, застывшего на пороге с мечом в руках, и чувствовал, как глаза его наливаются кровью, как злость и ненависть наполняют сердце. Его маленькую, ни в чем не повинную сестру, разрывали на части, а отец не решался сделать взмах мечом. Флэк поднял свои руки, посмотрел на пустые, беспомощные ладони в мозолях от тренировок, и закричал, что было сил. В кончиках пальцев начало колоть и пощипывать, сквозь них словно пропускали электрический ток. Флэк уже чувствовал такое на тренировках и знал, что будет дальше, но тогда в его руках было оружие, а сейчас — пустота. И в этой пустоте зарождались яркие фиолетовые молнии, они трещали и шипели, а он продолжал истошно кричать, пока люди не оставили его сестру и не повернулись. Тогда он резко присел и приложил руки к земле. По ней, по вытоптанной траве двора, молнии добирались до каждого человека, ударяли их, парализовывали и сковывали движения. Флэк чувствовал, как по щекам текут слезы и боялся, что его сестра и мать уже мертвы. Отец очнулся, бегом спустился с крыльца и воткнул меч в землю, металл вобрал в себя все молнии и безумство Флэка прекратилось. Люди приходили в себя, с ужасом смотрели на мальчика и кто ползком, а кто бегом, покидали это страшное место.

Флэк плохо помнил, что было дальше. Все остались живы, только сестра была в очень тяжелом состоянии, у неё оказались сломаны руки и ноги, даже ребра, пробита голова. С тех самых пор она ничего не говорит, не ходит. Если не принести ей еду, она не попросит есть, не ляжет спать, если не уложить её в постель. Она просто оболочка, в её взгляде нет жизни. И Флэк винит в этом себя.

После этого происшествия семья Странника покинула пригород и уехала далеко в горную местность. Там они выстроили крошечный дом и посадили маленький огород. Именно туда спустя три года прилетел Ворон, принесший весть о том, что Флэк, которому исполнилось пятнадцать, будет следующим Странником. Подросток, не видевший и не знавший никакой другой жизни, был готов к такому развитию событий. Более того, он ждал, когда сможет приносить реальную пользу. Он верил, что поможет сестре, заработает денег и оплатит лечение, что обязательно отомстит тем людям, которые сломали жизнь его семье.

Но только спустя долгое время, Флэк понял, что его месть будет бессмысленна. Люди научились принимать всё — Воинов, обладающих фантастической силой, невероятных существ, обитающих в разных уголках планеты, метеоритные и кислотные дожди, они даже смирились с вампирами, питающимися человеческой кровью и плотью, но это мало что меняло.

За всю свою жизнь он ни разу не встречал человека, который обладал такой же силой, не считая своего отца и сестры. Флэк — единственный, а потому обречен быть изгоем. Хотел ли он этого? Нет. Просил ли он об этой силе? Тоже нет. Но реальность такова, что приходиться мириться с тем, что имеешь. Что бы делал Флэк, если бы его не отобрали в Воины? Он и сам не мог себе ответить. Скорее всего, продолжал бы вести закрытую жизнь с родителями и сестрой в горах, если бы по случайности или из великодушия Правитель оставил бы мальчишку живым.

Но душа Флэка до сих пор рвалась совершать подвиги, он желал быть сильным, даже великим! Тёмные Воины за последние лет десять не совершили ничего стоящего, только мелкие дела составляют их существование. Нет уже той былой славы, уважения и признания, ореола таинственности и загадочности, которые манят и притягивают к себе легенды и мифы. Что вспомнят лиманцы о нынешних воинах? Ничего. Да, они ловят преступников, выполняют другие поручения. Это слишком мелко, слишком просто для людей, обладающих почти безграничной силой. И почему, думал Флэк, Воины должны подчиняться Правителю? У них достаточно сил и знаний, умений, чтобы быть абсолютно свободными и независимыми. Но эти мысли не стоит развивать. Иначе его жизнь может закончиться раньше, чем он на то рассчитывал.

Флэк огляделся: в комнате было темно и тихо. Сколько прошло времени, он не знал. В доме тоже царила тишина. Все наверняка спали, а Вик отправился на дежурство. Вик…

Странник вспомнил тот день, когда увидел его впервые. Тогда была весна, ранняя и очень теплая. Флэку недавно исполнилось пятнадцать, и спустя неделю он оказался в тренировочном центре при военной академии. Туда забирали всех кандидатов в Воины, чтобы обучать и адаптировать их к новой роли. Флэк стоял посреди небольшого поля, засыпанного песком, и ждал, когда прибудут другие ребята. Тренер стоял чуть поодаль, с интересом изучая подростка. Конечно, все здесь знали, чей сын Флэк и какой силой он обладает. Со стороны учебных корпусов вышел худощавый парень в черных штанах и водолазке, руки, несмотря на теплое время года, одеты в такие же черные плотные перчатки; на голове кепка, затеняющая лицо. Флэк с удивлением разглядывал паренька, пока не догадался, кто он — вампир, не иначе