Оглавление

Глава 1

Он появился на свет в густых зарослях, в одном из тех маленьких укромных уголков леса, которые кажутся открытыми со всех сторон, но на самом деле полностью закрыты листвой. Вот почему там было так мало места, но как раз впору для него и его матери.

Он встал, пошатываясь на своих тонких ножках, недоумевая и и не понимая, что происходит, глянул тусклыми глазами на мир, удивился, но ничего не увидел, опустил голову, сильно вздрогнул и совершенно оцепенел.

— Какой красивый мальчик! — в изумлении воскликнула Сорока.

Она бросилась и прилетела сюда, привлеченная хриплыми стонами, которые, как она поняла, вырывались у матери Бэмби, ей быдо так больно. Теперь Сорока расселась на ветке неподалёку. -Какое красивое дитя! — снова воскликнула она. Никто ей не ответил, и она продолжала взволнованно твердить, — И только посмотрите — он уже может вставать и ходить! Это потрясающе! Это так интересно! Так здорово! Я никогда в жизни не видела ничего подобного. Ну, я, конечно, ещё слишком молода, ведь прошёл всего год с тех пор, как я покинула гнездо, но я думаю, вы это знаете… Но я думаю, что это замечательно! Чудесно! Такой ребенок, как этот… он родился всего пару минут назад, а уже может стоять. Я думаю, это очень благородно с его стороны. И самое главное, я нахожу, что всё, что делаете вы, олени, очень благородно. Смотрите, к тому же он уже может бегать!

— Конечно! — мягко ответила мать Бэмби, — Но вы должны меня извинить, я действительно не в форме, чтобы болтать с вами. Мне ещё многое нужно сделать… и, кроме того, я чувствую себя очень слабой!

— О, не буду вам мешать! — протрещала Сорока, — Я сегодня тоже, честно говоря, порядком не в себе и очень спешу! Но ведь не каждый день видишь что-то подобное. Я прошу вас, только вообразите, как нам тяжко в таких ситуациях и как много тяжелой работы валится на наши плечи! Дети просто ничего не могут сделать, когда вылупляются из яйца, они просто лежат в гнезде совершенно беспомощные, и за ними нужно присматривать, за ними всегда нужно присматривать, говорю вам, я уверена, вы понятия не имеете, на что это похоже. Это такая тяжелая работа — просто кормить их, и они нуждаются в защите, это так непросто! Я прошу вас, просто подумайте, как это все тяжело — добывать еду для детей и в то же время присматривать за ними, чтобы с ними ничего не случилось; если вас там не будет, они ничего не смогут сделать сами. Разве я не прав? И вам приходится так долго ждать, прежде чем они начнут двигаться, так долго, прежде чем у них появятся первые перышки и они начнут выглядеть немного пристойно!

— Пожалуйста, простите меня, — сказала мать Бэмби, — я на самом деле не расслышала, что вы сказали!.

Сорока улетела.

«Глупый лось! — стрекотала она про себя, — благородный, но глупый!»

Мать Бэмби едва заметила её исчезновение и продолжила энергично облизывать своего новорожденного сына. Она всего его облизала языком и таким образом убила сразу несколько зайцев — поухаживала за его телом, сделала согревающий массаж и продемонстрировала свою любовь.

Малыш немного пошатывался под тяжестью этих ласк и толчков, которые мягко ласкали его всего, но остался на ногах. На его красном сюртучке, который всё еще был немного неухожен, виднелись белые пятна, его детское личицо все ещё было глуповато-наивным, непонятливым, как будто он находился в глубоком, очарованном сне.

Повсюду вокруг росли высоки ку сты кусты орешника, кизила, терновника и молодые побеги бузины. Высокие клёны, буки и дубы простирали зелёную крышу над зарослями, а из твёрдой темно-коричневой почвы проростали узорные папоротники, дикий горошек и горный шалфей. Низко, вплотную к земле, тянули свои листья фиалки, которые были уже в цвету, и листья земляники, которая только начинала распускаться. Свет утреннего Солнца струился сквозь густую листву, словно сверкающая золотая паутина. Весь лес был полон звуками бесчисленных звонких голосов, которые проникали сквозь кроны деревьев нотками веселого возбуждения и радости жизни. Золотая иволга пела нескончаемую радостную песню, голуби не переставали ворковать, дрозды свиристели, зяблики хлопали крыльями, синицы щебетали. Сквозь все это доносился сварливый крик сойки, шутливый смех синей сороки, трескучий металлический кук-а-кук фазанов. Время от времени резкий короткий стук дятла перебивал все остальные голоса. Дятел очень старался. Пронзительный, чистый крик сокола разносился над пологом леса, и хор ворон никогда не переставал издавать свой хриплый кар-р!

Малыш не понимал ни одной из этих многочисленных песен и криков, ни слова из их разговоров. Он был ещё слишком мал, чтобы слушать их. Он также не обращал внимания ни на один из бесчисленных запахов, которыми дышал лес. Он слышал только нежный шелест, который пробегал по его шкурке, когда его чистили, мыли, стирали, согревали и целовали, и чувствовал только тёплый запах тела своей матери, стоявшей рядом. Он прижимался носом к этому телу, источавшему чудесный запах, и жадно обшарваил его вкруг себя, ища этот дивный источник жизни.

Пока он пил, мать продолжала ласкать его. — Бэмби! — шептала она! — О, Бэмби!

Каждые несколько мгновений она поднимала голову, прислушивалась и втягивала в себя воздух.

Затем она снова поцеловала своего ребёнка, успокоенная и счастливая, — Бэмби, — повторила она, — Мой маленький Бэмби!

Глава 2

Сейчас, в начале лета, деревья неподвижно застыли под голубым небом, они широко раскинули свои зелёные руки и впитывали силу Солнца, когда оно струилось на них сквозь прогалы в листве. Кусты в чаще начинали распускаться белыми, красными или жёлтыми звездочками. На многих из них снова начинали набухать почки, бесчисленное множество почек вздувалось на тонких кончиках веток, нежные, твёрдые и решительные, они были похожи на маленькие сжатые кулачки. Разноцветные звёздочки самых разных цветов поднимались из земли, так что земля в приглушенном свете леса казалась облитой брызгами ярких, звонких и весёлых красок. Повсюду витал запах свежей листвы, цветов, земли и зеленого дерева. Когда наступало утро и садилось Солнце, весь лес оживал тысячью голосов, и весь день с утра до вечера пчёлы пели, осы жужжали, а шмели жужжали ещё громче в благоуханной тиши.

Вот на что были похожи те дни, когда Бэмби проживал свое самое раннее детство.

Он последовал за матерью по узкой тропке, которая вела между кустами. Здесь было так приятно гулять! Густая листва нежно поглаживала его бока и слегка отклонялась в сторону. Куда бы вы ни посмотрели, путь, казалось, был перекрыт, но на самом деле можно было идти вперёд с величайшим удобством. В лесу всегда были такие маршруты, как этот, они образовывали сеть тропинок, пронизывающую весь лес. Мать Бэмби знала их все наизусть, и всякий раз, когда он оказывался перед тем, что представлялось ему непроходимой зелёной стеной, она немедленно искала место, где начиналась тропинка.

Бэмби был очень любопытный и всё время задавал вопросы. Он очень любил задавать вопросы своей матери. Для него не было ничего чудеснее на свете, чем приставать к матери со своими бесконечными приставаниями и задавать ей вопросы и выслушивать любой её ответ. Чтобы бы она ни ответила, вслед за её ответом следовал его вопрос. Бэмби нисколько не удивлялся, что придумывал один вопрос за другим, и стремился поскорее задать его. Ему это казалось совершенно естественным. Это доставляло ему такое наслаждение. А еще было приятно с любопытством ждать, пока из уст его мамочки придёт ответ, и каким бы ни был ответ, он всегда оставался им доволен. Конечно, бывали моменты, когда он не понимал полученного ответа, но это тоже было приятно, потому что он всегда мог задать ещё больше вопросов, когда бы ни захотел. Иногда он переставал задавать вопросы, и это тоже было очень приятно, потому что тогда он был занят попытками понять то, что ему сказали до этого, и решал что и как по-своему. Он часто был уверен, что его мать пожадничала и не дала ему исчерпывающего ответа, что она намеренно избегала говорить всё, что знала. И это было очень приятно, так как в нём всё это только подогревало растущее любопытство, ощущение чего-то таинственного и приятного, которое проходило через него, как ожидание, которое делало его неловким, но жизнерадостным.

Вот и теперь он спросил:

— Кому принадлежит эта тропинка, мама, нам?

Его мать ответила:

— Да.

Бэмби продолжала расспрашивать.

— Тебе и мне?

— Да.

— Нам обоим?

— Да

— Только тебе и мне?

— Нет, — ответила его мать, — она принадлежит всем нам, всем оленям…

— Что такое олень? — со смехом спросил Бэмби.

Его мать посмотрела на него и тоже рассмеялась.

— Ты олень, и я олень, Оба мы олени! Вот что такое олени. Теперь ты понимаешь?

Бэмби подпрыгнул в воздух от смеха.

— Да, я понимаю. Я маленький олень, а ты большой олень. Это верно, не так ли?

Его мать кивнула.

— Ну вот, теперь ты понял?

Бэмби снова стал серьёзным.

— Мы одни такие, или есть и другие олени?

— Конечно! — сказала его мать, — Их здесь много.

— Где они? — воскликнул Бэмби.

— Они здесь, они повсюду вокруг нас.

— Но… Я их не вижу.

— Ты увидишь их очень скоро.

— Когда? — спросил он. Любопытство Бэмби было настолько сильным, что он остановился и замер, ожидая появления чего-то чудесного.

— Скоро.

Его мать спокойно шла дальше.

Бэмби последовал за ней. Он ничего не сказал, потому что пытался сообразить, что она могла иметь в виду под этим «скоро». Он пришёл к выводу, что «скоро» — это, конечно, не то же самое, что «очень скоро». Но он был не в состоянии решить, когда это «скоро» перестанет быть «скоро» и начнёт быть «еще долго». Внезапно он спросил: «Кто был тем, кто проложил этот путь?»

— Это мы сделали! — ответила его мать.

Бэмби был поражен.

— Мы это сделали? Ты и я?

Его мать сказала:

Ну, да… мы, олени, сделали это.. Все мы!

— Какие олени?» — спросила Бэмби.

— Все мы! — кратко ответила его мать.

Они пошли дальше. Бэмби это надоело, и он хотел спрыгнуть с тропинки, но он был хорошим, послушным мальчиком и остался со своей матерью. Впереди них послышался шорох, доносившийся откуда-то из-под земли. Там что-то энергично двигалось, бегало что-то скрытое под папоротниками и диким салатом. Тоненький, как ниточка, голосок издал жалобный свист, а затем стало тихо. Только листья и травинки дрожали, показывая, где именно здесь что-то произошло. Хорек поймал мышь. Затем он промчался мимо них, присел на корточки в сторонке и принялся за еду.

— Что это было? — взволнованно спросил Бэмби.

— Ничего! — успокоила его мать.

— Но… — заикаясь, произнёс Бэмби, — но… Я видел это!..

— Ну, да, — сказала его мать, — но не пугайся. Хорёк убил мышь!

Но Бэмби был ужасно напуган. Его сердце сжалось от огромного, незнакомого ему чувства ужаса. Прошло много времени, прежде чем он снова смог заговорить. Затем он спросил:

— Почему он убил мышь?

— Потому что… — его мать заколебалась, думая, как сформулировать мысль, затем она сказала, — Давай пойдём чуть быстрее, хорошо? — как будто внезапно подумала о чём-то другом и забыла о вопросе. Она припустила рысью. Бэмби запрыгал следом за ней.

Наступила долгая пауза, и они перестали идти так быстро. Наконец Бэмби, чувствуя некоторое беспокойство, спросил: -Мы когда-нибудь убьем мышь?

— Нет! — ответила его мать.

— Никогда? — спросила Бэмби.

— Нет, никогда! — последовал ответ матери.

— Почему бы и нет? — с некоторым облегчением спросил Бэмби.

— Потому что мы никогда никого не убиваем! — просто ответила ему мать.

Бэмби снова повеселел.

Рядом с тропинкой рос молодой ясень, с которого доносился громкий визг. Мать Бэмби не обратила на это никакого внимания и продолжала идти. Но Бэмби стало любопытно, и он остановился. Высоко в ветвях дерева сидели две сойки, ссорившиеся из-за гнезда, которое они только что разграбили.

— Убирайся отсюда, ты, мерзкий мужлан!

— Не выступай, дурак! — ответил другой, -Я тебя не боюсь!

— Иди и грабь свои собственные гнёзда, ворюга! — крикнул первый.

— Я набью тебе морду!

Он был вне себя!

— Ты просто мерзость! — огрызнулся другой, — Просто мерзость!

Одна из ссорящихся птиц заметила Бэмби. Она сбила несколько веток крылом и прорычала:

— Ну что ты уставился, сопляк? Убирайся!

Бэмби испугался и отскочил от них как можно подальше. Добравшись до матери, он продолжал идти за ней по тропинке, послушный и испуганный. Он подумал, что она не заметила, что он отстал.

Через некоторое время он спросил ее:

— Мама, что значит «мерзость»?

Его мать подумала и сказала:

— Я не знаю.

Бэмби задумался. А потом начал снова.

— Мама, почему эти двое были так грубы друг с другом?

Его мать ответила:

— Они поссорились из-за того, чтобы не смогли достать и поделить еду!

Бэмби спросил:

— Мы когда-нибудь будем ссориться из-за какой-то еды?

— Нет! — сказала его мать.

— А почему бы и нет? — спросил Бэмби.

Его мать ответила:

— Здесь достаточно еды для всех. Хватит и нам!

Было ещё кое-что, что Бэмби хотел знать.

— Мама?..

— Что ещё?

— Мы тоже когда-нибудь будем противны друг другу?

— Нет, дитя мое! — сказала его мать, — Мы не занимаемся подобными вещами!

Они продолжали идти. Внезапно они увидели впереди себя свет, очень яркий свет. Зеленые джунгли зарослей и кустарников подошла к концу, их путь подошёл к концеу. Ещё несколько шагов, и они вышли на ярко освещеннообе сводное пространство, открывшееся перед ними. Бэмби хотел броситься вперёд, но его мать просто стояла на месте.

— Что это? — нетерпеливо воскликнул он, совершенно очарованный.

— Это луг! — ответила его мать.

— Что это такое — луг? — спросил Бэмби. Ответа не последовало. Бэмби настаивал.

Мать коротко ответила:

— Ты сам всё скоро увидишь!

Она стала серьёзной и внимательной, и теперь стояла неподвижно, высоко подняв голову, напряженно прислушиваясь, проверяя ветер глубокими вдохами. Вид у неё был почти суровый.

— Да, пока всё в порядке, — наконец сказала она, — мы можем продолжать путь.

Бэмби собирался прыгнуть вперёд, но она преградила ему путь.

— Нет, ты подожди, пока я тебя не позову.

Бэмби сделал, как ему было сказано, и тут же тоже замер.