автордың кітабын онлайн тегін оқу  Все желанное со мной: Нарцисс и нарциссизм

Жаннет Фишер

Все желанное

со мной:

Нарцисс

и нарциссизм

Посвящается

Северину и Жасмин,

Левину, Давину и Дориану

Предисловие

Слово «нарциссизм» сейчас на слуху у каждого. Мы знаем, что это негативная черта и‚ если она приписывается человеку, его следует избегать или даже разорвать отношения с ним в том случае, если они были романтическими.

В привычном понимании это патология, и человек, который привносит ее в отношения, сеет в них страдания. Чтобы в этом убедиться, многие прибегают к «диагнозам» — не в последнюю очередь для того, чтобы выгородить себя как невинного участника, вовлеченного в подобные узы.

В этой книге я рассматриваю формы привязанности и отношений, которые приводят к феномену «нарциссизма». Опираясь на третью книгу «Метаморфоз» древнеримского поэта Овидия, в которой рассказана история Нарцисса и Эха. Жизнь Нарцисса описана от момента рождения до момента смерти, превращения в цветок: «Но вместо тела шафранный / Ими найден был цветок с белоснежными вкруг лепестками»1. Эта трагическая история жизни послужит значимым основанием для моих замечаний и тезисов.

В психоаналитической литературе можно найти множество исследований на тему нарциссизма, которые проводились еще до Зигмунда Фрейда. Но именно его работа «К введению в нарциссизм» 1914 года и установила этот термин, который по сей день является источником исследований, осуществляемых посредством разных подходов и с разных точек зрения. Поначалу нарциссизм относили к патологическому феномену, но позже увлечение собственной личностью приобрело новое значение как необходимый этап развития, дающий стимул к творчеству и осознанию самоценности. Некоторые психоаналитики полагают, что нарциссизм всего-навсего необходимо обуздать, смягчить его крайние проявления и оценивать, как основу опыта и поведения.

Толкований существует множество. В своих размышлениях я преимущественно опираюсь на межсубъектный подход — форму взаимоотношений, основанную на равенстве людей, признании отличия других и осознании того, что другие люди — это всегда «не-я». Исходя из этого, я исследую причины нарциссизма, пытаясь понять его как явление. При этом я избегаю ярлыков и стараюсь проанализировать причины нарциссической динамики взаимоотношений. Мои исследования в этой области в конечном счете должны помочь нам обнаружить нарциссические черты в самих себе — и, возможно, даже изменить их. Основу анализа в этой книге в значительной степени составляет мой тридцатилетний опыт работы психоаналитиком — таким образом, книга представляет собой прежде всего «практическую теорию».

Я выражаю благодарность Жаннин Хорни, моему неутомимому редактору, придавшей высказываниям необходимую четкость, и издателю Витторио Клостерману за доверие. От всего сердца благодарю Гвидо Флури за его щедрую финансовую поддержку.

Нарциссизм и Нарцисс

В современной повседневной речи термин «нарцисс» используется как ругательство. Когда кого-либо так называют, сразу становится ясно: это зловредный эгоист, заботящийся только о собственной выгоде, мучитель для всех и каждого. Таким образом, нарциссу приписывается власть над окружающими. Следовательно, нам неизбежно приходится задуматься о власти — как на личностном, так и на общественном уровне.

Первоначально миф о Нарциссе возник в греческой мифологии и позднее был подробно описан римским поэтом Публием Овидием Назоном (43 до н. э. — 17 н. э.), более известным как Овидий, в третьей книге его «Метаморфоз» великолепным поэтическим слогом. Это миф о юноше, который увидел в пруду свое отражение и влюбился в него. Однако он не мог ни прикоснуться к нему, ни поцеловать, потому что хотя отражение и тянулось к нему, но всякий раз исчезало в момент соприкосновения. Для дальнейшего осмысления фигуры Нарцисса важно отметить, что отражение также желало его.

То, что Нарцисс, как описал Овидий, вожделеет самого себя, сегодня с удовольствием цитируется и едко комментируется представителями психологии повседневности. Нарцисс превратился в объект постоянной стигматизации. Говорят об эре нарциссов, когда ведущие политики, влиятельные фигуры в экономике и обществе достигают власти именно благодаря этому качеству — или благодаря их так называемой нарциссической предрасположенности оказываются выбранными или продвинутыми на эти должности. Похоже, такие люди нам нужны. А может быть, мы даже симпатизируем им? Тем не менее в общем и целом мы присоединяемся к мнению, что самовлюбленный человек — это, как правило, человек безучастный, потому что не признает другого, не воспринимает его как самостоятельную и уникальную личность, пренебрегает им и использует в собственных целях. Другие люди интересны ему только потому, что ими можно воспользоваться как инструментами. Во многих журналах, особенно в женских, активно обсуждается эта тема — преимущественно в отношении мужчин — и даются советы, как с ними обращаться. СМИ полны заголовков вроде:

— «Распознай нарцисса: главные тревожные признаки» — «Вот как его узнать» (обратите внимание на мужской род) — «Осторожно: скрытый нарциссизм может со временем разрушить твою самооценку» — «Особенно высокочувствительные люди постоянно влюбляются в нарциссов, которые разбивают им сердце».

Нарциссы — это современные злодеи: эгоистичные и лишенные эмпатии в межличностных отношениях, но востребованные вне близких связей и вызывающие восхищение как способные политические, общественные и экономические лидеры, или люди, задающие тренды в моде и искусстве.

Однако всем нам знакома эта игра в самолюбование, влечение к себе: мы делаем селфи, наблюдаем за собственным изображением на собраниях в зуме, пугаемся, когда над раковиной нет зеркала, чтобы проверить, как мы выглядим. Мы постоянно заботимся о том, как нас видят и как мы хотим, чтобы нас видели, и не упускаем возможности назвать жертвой человека, попавшего в лапы нарцисса мужского или женского пола.

Немецкий историк Эдуард Фукс в третьем томе своей иллюстрированной истории нравов обращается к эпохе абсолютизма во Франции, называя ее «галантной эпохой» — то есть временем от правления Людовика XIII до Великой французской революции и казни Людовика XVI. Эту эпоху мы с чистой совестью можем назвать нарциссической. Фукс пишет о пышных постройках того времени: «Обширная передняя, огромные залы и галереи. Стены покрыты сверху донизу зеркалами, ослепляющими взоры. Без зеркал не могут обойтись ни поза, ни жажда представительствования2.

Что ж, многие из вышеупомянутых характеристик нарцисса, возможно, и впрямь в большей или меньшей степени соответствуют действительности. Однако, вырванные из контекста происхождения, они лишь удовлетворяют нашу потребность в разделении — то есть во включении и исключении других из групп и отношений, в классификации вещей, событий и людей как «добрых» или «злых». Причем последнее — в первую очередь для того, чтобы утвердить собственную невиновность. Но действительность ли это — или скорее стигматизация? Присоединение к общему хору, который указывает на нарцисса как на козла отпущения, виновного во всех бедах? Чтобы затем наказать его изгнанием?

А как же те, кого мы называем нарциссами и все же избираем главами государств, народными представителями? Считаем ли мы их, несмотря ни на что, достойными управлять нами, можем ли мы доверить им руководство страной? Мы отказываемся от части собственной власти в надежде, что они будут заботиться о нас и защищать нас. А как же актеры, инфлюенсеры, миллионеры и знаменитости, которыми мы восхищаемся — а порой и завидуем? И которым многие из нас стремятся подражать, желая достичь того же, чего достигли они?

В связи с эпохой абсолютизма Эдуард Фукс пишет: «Историческая ситуация порождает княжеское самовластие, равно как и ограничивает его, и не личность формирует схему своего времени, а наоборот». И иллюстрирует это высказывание перечислением трат Марии Антуанетты, жены Людовика XVI, на свою близкую подругу, и добавляет, что находиться в дружеских отношениях с членами королевских семей было очень выгодно. «Поэтому верность королю зачастую была лишь неприкрытым страхом потерять теплое местечко». Таким образом, обе стороны, по всей видимости, зависели друг от друга: король и королева нуждались в свите для поддержания своей власти так же, как двор нуждался в монархах. Или посмотрим на это так: монархи нуждались в подданных, без которых они не могли бы играть эту роль или финансово подкреплять ее, а подданные нуждались в монархах, чтобы приобщиться к их кормушке. Вот почему они возвели их на пьедестал.

Швейцарский психоаналитик и этнолог Марио Эрдхайм в своей книге «Общественное производство бессознательного» цитирует испанского миссионера и этнолога Бернардино де Саагуна (1499 или 1500–1590), который сообщал о тогдашнем правителе ацтеков Монтесуме: «В то время, как говорят, были принесены в жертву несколько плененных рабов. Через них (то есть через их жертвенную смерть) Монтесума обретал силу и духовную мощь, мог применять их и оказывался способен выполнять свои обязанности. Говорят, таким образом он омолаживался, намереваясь дожить до преклонных лет; через них обретал славу, становился сильным, как хищник, внушая всякому ужас». Здесь мы видим, как абсолютная власть — нарциссическое всевластие одного — рождается из бессилия, а порой даже из смерти другого.

С помощью этой книги я хочу раскрыть причины и принципы феномена, который мы сегодня называем нарциссизмом. Также я стремлюсь глубже понять поведение людей, на которых навешивается этот ярлык. Речь идет вовсе не о попытке оправдания нарциссического поведения — каждый человек несет ответственность за свои поступки и мысли перед собой и окружающими. Скорее я стремлюсь выявить индивидуальные и общественные условия, которые приводят как к появлению таких людей, так и к влечению к ним, — чтобы в конечном итоге не ставить под угрозу баланс сил и не допускать возникновения структуры «всевластие — бессилие».

Нарцисс у Овидия

Начнем с «Метаморфоз» древнеримского поэта Овидия. Он написал ее в начале нашей эры, примерно во времена рождения Христа. В третьей книге этой эпической поэмы он подробно рассказывает историю Нарцисса — от зачатия и рождения до самой смерти. Мы не можем оставить без внимания важные строки, в которых мать спрашивает прорицателя Тиресия, будет ли ее сыну Нарциссу уготована долгая жизнь и зрелая старость. И тот отвечает: «Коль сам он себя не увидит». И, забегая вперед: Нарцисс увидел себя — что привело его к гибели.

Большинство интерпретаций — от Зигмунда Фрейда до современных — подчеркивают самовлюбленность Нарцисса и его неспособность любить других. Со временем простой зеркальный образ в пруду превратился в зеркало, увеличивающее отражение. Это особенно интересно, ведь вода не искажает отражение подобным образом; в какой момент и по каким причинам зеркало стало «увеличительным стеклом»‚ могло бы стать предметом отдельного исследования.

Однако мы уходим от первоначального мифа, ограничиваясь только идеей самовлюбленности. За десятилетия до Овидия о Нарциссе писал греческий поэт Партений из Никеи, которого в 73 году до н. э. привезли в Рим как военнопленного. Он передал одну из версий мифа о Нарциссе, где говорится, что юный Нарцисс отказывался от роли любовника взрослых мужчин — практики, весьма распространенной в древних Афинах. Он, как это часто бывает в юности, открыл для себя собственную красоту и в конце концов погиб из-за невозможности реализовать свое влечение к другому человеку: «Нет нигде того, кого ты желаешь».

Овидий оставил интерпретацию, дошедшую до наших дней: самовлюбленность и недостижимость этого «Ты»/«Я» в итоге ведет к гибели Нарцисса. При этом нельзя упускать из виду образ нимфы Эхо, столь важный для понимания мифа. Она — женское отражение Нарцисса: если бы они соединились, то не погибли бы. Об этом подробнее поговорим в одной из следующих глав.

Я сознательно опускаю другие греческие источники и ради простоты ограничиваюсь произведениями Овидия и Партения, которые постараюсь связать между собой. В моей интерпретации смерть рассматривается как возможный выход из внутреннего конфликта Нарцисса — одиночества и замкнутости на самом себе и своем отражении. Пути наружу закрыты: там подстерегают ненасытные нимфы, осаждающие Нарцисса, а также отвергнутые мужчины и женщины, жаждущие мести. Нарцисс остается один — брошенный, охваченный чувством вины. Нарцисс разочаровал ее3 и других водных и горных нимф, так же как до этого избегал отношений с мужчинами. Тогда отвергнутые воззвали к эфиру, взмолившись: «Пусть же полюбит он сам, но владеть да не сможет любимым!» Рамнусия удовлетворила справедливую просьбу.

Отвергнутые обращаются за поддержкой к богине возмездия, чтобы та помогла отомстить Нарциссу и обрекла его на ту же судьбу: быть непринятым и отвергнутым. Анализируя образ Нарцисса — как в греческой, так и в латинской версии‚ — я изучаю вину, которую на него возложили: а именно — обязанность бескорыстно удовлетворять желания тех, кто его вожделеет. И поскольку о