— Давай проедем через город, — предложила Марианна, глядя на сестру.
Лана кивнула:
— Я и сама хотела предложить. Так соскучилась…
— И я, — Марианна жадно смотрела по сторонам, узнавая дома, скверы, даже деревья. Марианна любила Эстонию, маленькие спокойные города, тихие и уютные, созданные для размеренной семейной жизни. Силламяэ, Кохтла- Ярве, Йыхви- эти названия были как волшебный ключ к беззаботному детству. Каждое лето они с сестрой гостили в Силаамяэ у бабушки, пока она не умерла. В тот год, когда они не смогли впервые за много лет поехать к бабушке, их отправили в детский лагерь. С тех пор Марианна не любила лагеря, их строгую, почти военную дисциплину. Она любила свободу. Утром, едва проснувшись, они с Ланой наперегонки, невзирая на
бабушкины протесты, неслись на пляж, купались в прохладной чистой воде, поднимая тучу брызг, искали на спор «куриного бога». Балтийское море ласково омывало берег зелёного уютного города, пошла его свежей морской водой с белыми кудряшками волн. То же Балтийское море было и у них, в Петербурге, но оно казалось холодным и неприветливым. Словно чёрный омут, таящий на дне чудовищ из рассказов" затворника из Провиденса».
— Не могу поверить, что мы снова в Силламяэ, — проговорила Марианна, повлажневшими глазами глядя в окно, — Почему мы ни разу за десять лет не приезжали сюда?
— Может, боялись разочароваться? — Лена пожала плечами, останавливаясь на светофоре, — Сама знаешь, что такое воспоминания детства, через какой фильтр мы видели этот город, эти
дворик. Да и бабушки не стало…
Девушки помолчали, думая каждая о своём.
— Мне что-то совсем не хочется видеть Стаса, — неуверенно проговорила Марианна.
— Мне тоже, — Лана улыбнулась, — Наш двоюродный братец был невыносимым. А сейчас, наверное, совсем зазнался.
— Тогда мы не будем заезжать на бабушкину квартиру, — сказала Марианна, — Лишь бы не видеть Стаса её хозяином. Давай просто пройдёмся по городу.
Лана припарковала машину у тротуара, предварительно посмотрев, нет ли запрещающих знаков. Девушки вышли из машины и направились по дорожке к скверу. Вокруг благоухали кусты сирени, обильно усыпанные соцветиями- белыми, фиолетовыми. Марианна осторожно наклонила влажную после утренней
росы веточку, вдохнула запах.
— Помнишь, сколько цветочков с пятью лепестками мы слопали тут? — рассмеялась Лана, перебирая пальцами нежную гроздь.
— У меня потом живот болел, — улыбнулась Марианна. У неё кружилась голова от чудного аромата. Пахло не просто цветами- пахло их детством.
— Мне всегда казалось, что здесь сирень цветёт круглый год, — добавила она, — По меньшей мере всё лето, что мы проводили здесь.
Век сирени в Петербурге короток- бывало за неделю, только успев набрать сок, соцветия, не сорванные любителями природы, вяли и горестно обвисали на ветках. Здесь же они сменяли друг друга: сначала распускалась белая, чуть позже розовато- сиреневая, а под занавес самая яркая, сочно- фиолетовая. И рядом, добавляя аромат летнего изобилия, цвел
шиповник.
Девушки прошли по аллее, любуясь цветами и вышли на самую красивую улицу Силламяэ- Приморский бульвар. Их бабушка продолжала называть улицы родного города русскими названиями, так и не признав эстонских. И внучек учила тому же.
Сёстры постояли наверху лестницы, спускающейся прямо к бульвару, любуясь видом. По центру бульвара шла широкая аллея, обрамленная липами. Под каждым деревом удобно устроились изящные белые скамейки. На горизонте аллея сливалась с голубым берегом Финского залива.
— О, это потрясающе, — выдохнула Лана.
— Мне это бульвар по ночам снился, — прошептала Марианна, не отрывая глаз от горизонта.
