ЕЛЕНА СТАНИСЛАВСКАЯ

МОСКВА
РОСМЭН
2025

 ПРОЛОГ 

ПАЛЬЦЫ ЗАВИСЛИ НАД ЭКРАНОМ и, дрогнув, нажали на ссылку. Вкрадчивый голос полился в наушники:

«Они были разными. Захар выглядел угрожающе и немного смешно, как маленький Кинг-Конг. Костя походил на скелет с разноцветными афрокосичками — вечный заложник Хеллоуина. А Юра напоминал британского принца: безупречная осанка, оксфордский стиль и рыжие кудри.

Не только внешность, но и характеры, семьи, увлечения, даже слабости у них были разными. И все-таки кое-что их объединяло — они встречались с Варварой Астровой, героиней нашего подкаста, а потом умерли.

Варя, ты слышишь? Все твои бойфренды мертвы».

Варя слышала.

 ГЛАВА 1 

КОГДА САМОЛЕТ ВЫЕХАЛ НА ВЗЛЕТНУЮ ПОЛОСУ, у Вари завибрировал телефон. Она взглянула на экран, и на сердце легла тень размером с боинг. Не открывая сообщение, Варя перевела мобильный в авиарежим.

— Ответила бы пареньку, милая, — сказала пожилая женщина, сидящая в середине. — Еще ж не взлетели.

Нос соседки был таким длинным, что Варя сразу заподозрила в ней любопытную особу. Оказалось, к внушительному носу прилагались еще и зоркие глаза, выхватившие имя в окошке мессенджера.

— Юр-ра, — смакуя, пророкотала женщина. — Так мужа моего звали, земля ему пухом. — Грудь колыхнулась от вздоха. — Небось, любит тебя, а? Сейчас на таких тощеньких да бледненьких спрос. А вот в мое время…

Варя натянула улыбку, вставила наушники и откинулась на спинку кресла. Музыка не играла — просто хотелось отгородиться. Эйрподс были действенным, пусть и не самым вежливым способом уйти от разговора. Недовольно повозившись в кресле и пару раз ударив Варю локтем, соседка переключила внимание на сенсорный экран.

Самолет мягко оторвался от земли и набрал высоту. Только тогда Варя поняла, что по-прежнему сжимает в руке телефон. Крепко, до боли. Пальцы разжались, и мобильный отправился в карман с журналами. В голове назойливым хорьком крутился вопрос соседки: «Небось, любит тебя, а?»

Нет, Юра не любил Варю. Ни раньше, когда встречались. Ни тем более теперь. Однако это не помешало ему предложить возобновить отношения.

***

Это случилось пару недель назад в круглосуточной кофейне, в любимое Варино время — час ночи, когда бариста за стойкой клевал носом, фонари с особой внимательностью заглядывали в витринные окна, а скидка на круассаны достигла максимальной отметки.

— Да ты подумай, — произнес Юра.

Услышав от Вари «нет», он поддернул выглаженные манжеты и подался вперед. 

— У меня все плохо, у тебя еще хуже, мы просто созданы друг для друга. — Непонятно было: иронизирует или говорит всерьез? — Давай, Варя. Отомстишь этому твоему. — Юра никогда не называл Андрея по имени.

Она отстранила чашку от губ.

— Зачем мне ему мстить?

— Ну как? — Юрины глаза блеснули. — Он же бросил тебя, как последнюю…

— Не бросал.

Рыжие брови взметнулись, и за столиком повисла тишина. Юре понадобилось несколько секунд, чтобы переварить новую информацию. Он был убежден, что расставание произошло не по Вариной инициативе. В следующий миг Юрино лицо озарилось улыбкой.

— Он тебе надоел, да? Физик, или химик, или кто он там. — Уголки губ чуть сменили направление, и улыбка превратилась в усмешку. — И поговорить-то с ним, наверное, не о чем: такие, как он, считают, что Агамемнон — это какая-нибудь болезнь. Давай, Варя. Ну же. — Рука проползла по столу и застыла ладонью вверх, совсем рядом, словно Юра протягивал зерно птице. — Нам же было хорошо вместе, нескучно. Да и быстрее забудешь этого твоего.

Варя одним глотком допила остывший раф, представив, что в чашке плещется что-то покрепче. Разговор свернул не туда. В компании Юры такое случалось часто: он умел направлять беседу, куда ему нужно. А ведь собирались обсудить институт и общих знакомых с потока.

— Ты не понимаешь. — Она опустила чашку на стол и быстро убрала руки, чтобы случайно не коснуться Юриной ладони. — Его не получится забыть… Нет, даже не так. Я не хочу его забывать. — Признание далось легко, и Варя накинула сверху: — Если попробуем, ничего не получится. Я буду постоянно думать о нем, представлять его вместо тебя. Когда возьмешь меня за руку, обнимешь, поцелуешь. Оно тебе надо?

Юра закатил глаза — мол, что за чушь? А потом пригляделся к Варе, и между аккуратными, подровненными бровями прорезалась складка. Понял, что не врет.

— А ты изменилась.

Побарабанив ногтями, тоже аккуратными и подровненными, по чашке с пуэром, Юра небрежным жестом смахнул ее со стола. Варя вздрогнула еще до того, как услы­шала звон, а затем тяжелым взглядом уставилась на осколки.

Проснувшись, бариста пробормотал:

— Четыреста рэ.

— Ну я поехал. — Ножки стула проскрипели по кафелю, создав отличный саундтрек к моменту. — Сама за все заплатишь, ты же у нас богатая девочка. Хотя ничего для этого не сделала.

Варя стиснула зубы. К Юриным подколкам по поводу отцовских денег она давно привыкла, а вот битье посуды было чем-то новым и непонятным.

Он застыл на пороге, держа стеклянную дверь распахнутой, обернулся и добавил:

— Пожалеешь, Варь. Точно говорю, пожалеешь. Такие предложения не делают дважды. Я ведь знаю тебя. Понимаю тебя. Даже знаком с твоей… — он сделал нарочную паузу, — тварью.

Слово, давно непроизносимое вслух, отозвалось внутри фантомной болью. Варя инстинктивно сжалась, и в сознании промелькнуло привычное: «Спи, спи, тварь, не просыпайся». Окинув ее взглядом, Юра ухмыльнулся и шагнул под свет фонаря. Рыжие волосы вспыхнули медью. Дверь кофейни беззвучно закрылась за его спиной.

***

— Что вам предложить: курицу или рыбу? — спросили по-английски.

Варя подняла взгляд. Стюардесса улыбалась ей, как лучшей подруге. Аппетита не было, но отказываться от еды показалось глупостью. Путь неблизкий: впереди тысячи километров и еще одна пересадка — пока доберешься до этого Бостона, сама станешь как вареная треска. Варя попросила рыбу, но так и не притронулась к ней, лишь поковыряла вилкой белесую массу. Затем она посчитала пульс и на всякий случай съела казенный кекс, прихваченную из дома шоколадку и выпила кофе с тремя ложками сахара.

— Да ты сладкоежка, деточка, — снова заговорила соседка. — Никогда бы не подумала! А вот я…

Пришлось срочно включить кино. На экране замелькали красивые лица, замаячила на фоне Эйфелева башня, но за сюжетом Варя почти не следила. В голову навязчиво лез Юра. Заметив, что женщина задремала, Варя поставила фильм на паузу и прикрыла глаза.

Самолет тряхнуло. Потом еще раз — да так, что сладкий кофе вязко колыхнулся в желудке. Сзади кто-то закричал тоненьким голоском:

— А-а-а, падаем!

Варя распахнула глаза и подумала, что не может погибнуть в авиакатастрофе — хотя бы по двум причинам. Во-первых, у сестры завтра день рождения, в рюкзаке лежит подарок, и он точно понравится Саре. А во-вторых, Варя давно знала, от чего умрет. Самолет, словно подтрунивая над ее доводами, нырнул носом. Ремень безопасности впился в бедра, и зубы больно цапнули за язык.

— Мама, мы падаем! Падаем! — надрывался все тот же голосок.

— Заткни свою личинку, дур-ра! — рявкнул другой.

— Сам заткнись! — прилетело в ответ.

— Мы все умрем! — Ребенок испытывал то ли ужас, то ли восторг.

— У-у, сучонок! Выкинуть бы тебя в иллюминатор.

По всему салону разом завыли младенцы, будто приняли угрозу мужчины на свой счет. Пассажир, сидевший через проход, резко позеленел от подбородка до лысины, выхватил бумажный пакет и забулькал в него. Турбулентность и не думала заканчиваться, Варя впервые столкнулась с такой сильной и продолжительной тряской.

— Милая, хочешь мятную конфетку?

Варя повернулась к соседке. Ее лицо выражало глубокое спокойствие. Почувствовав к женщине прилив симпатии, Варя поблагодарила и взяла леденец. Укушенному языку он пришелся как раз кстати: ментол приятно охладил рот.

— Вы совсем не волнуетесь?

Похоже, дареная конфета не только остудила, но и развязала язык. Варя удивилась себе. Она редко заводила разговоры с незнакомцами. Друг Пашка шутил по этому поводу: «Варварка не сближается с людьми, потому что не хочет шумные похороны», и он был не так уж далек от правды.

— А чего волноваться, деточка? — улыбнулась женщина. — Трепать себе нервы стоит лишь в тех случаях, когда от тебя что-то зависит. Когда ты можешь что-то изменить, но не делаешь. А за штурвалом сейчас сижу не я, как видишь. — Она тоже отправила в рот леденец и подмигнула. — Но если б меня пустили за руль, будь уверена, мы бы тут не прыгали по воздушным ямам. Я кое-что понимаю в управлении большими машинами. У меня минивэн, — с гордостью заключила женщина.

Когда тряска закончилась, в туалеты с обеих сторон выстроились длинные очереди. Варя встала, чтобы выпустить соседей по ряду, — она всегда покупала место с краю, подальше от иллюминатора. Потоптавшись, Варя вспомнила, что не завернула подарок для Сары — лишь кинула в рюкзак отрез черной блестящей бумаги и такие же стикеры. Заниматься упаковкой на самолетном столике было не с руки, но вдруг не получится на пересадке в Нью-Йорке? Там нужно бегать, суетиться. Варя усмехнулась: «Ну кого ты обманываешь?» Ей просто хотелось еще раз полистать Сарин подарок, насладиться тем, как он сделан, и представить реакцию сестры. Услышать ее дикий восторженный визг, долетающий из недалекого будущего.

Вынув из рюкзака книгу с витиеватой литерой «В» на обложке, Варя села и открыла ее. Корешок тихо хрустнул в руках, пальцы коснулись алого шелкового ляссе, раздвоенного на конце, как язык змеи. На черном форзаце ­обнажились клыки, блестящие от крови. Дальше шло вступительное слово, написанное Варей, — оно начиналось с признания: «Я не разделяю твоих вкусов и, если честно, хотела бы, чтобы ты увлекалась чем-то другим. Ты знаешь, на это у меня есть причины. Может, еще не поздно переметнуться в клан Барби, сестричка? Но все-таки самое главное для меня, чтобы ты была счастлива. По­этому вот — наслаждайся своими кровопийцами». Сейчас Варя немного жалела, что не ограничилась пожеланиями.

Она протерла рукавом откидной столик и положила на него книгу. От страниц шел свежий запах типографской краски, вызывающий мурашки. Хотелось уткнуться носом прямо в лицо нарисованного Тома Хиддлстона в образе вампира Адама и глубоко вдохнуть, но Варя сдержалась. Если у Сары была страсть к вампирам, то у нее — к хорошей полиграфии. В книге, заказанной для сестры, было все, от чего трепетало Варино сердце: тканевая обложка с блинтовым тиснением и фольгой, мелованная бумага, цветные иллюстрации, выборочный лак. Не перебор — ровно столько, чтобы издание выглядело по-настоящему презентабельно.

Раньше, покупая дорогущие арт-книги и журналы, Варя оправдывала себя тем, что они как-нибудь пригодятся для учебы. А когда бросила журфак, не продержавшись и года, прикрываться стало нечем. Тогда Варя призналась себе: ну любит она печатные издания. И шорох страниц, и запах краски, и металлизированный блеск, и верстку. Читать тоже любит, но, если честно, листать, нюхать и держать на полке — намного больше.

...Когда Андрей впервые оказался у Вари в гостях, он окинул взглядом книжный стеллаж в гостиной и присвистнул.

— Ничего себе! Как много.

— Ты еще не видел шкаф в спальне. — Щеки залились румянцем, когда она поняла, что фраза прозвучала двусмысленно.

Спрятав улыбку, Андрей повернулся к полке. Его дровосековская рубашка с яркими широкими клетками была будто соткана из красных, зеленых и черных обложек, и Варя подумала: как же он вписывается. Оставить бы его тут.

— Только не говори, что ты все это читала. — Андрей глянул через плечо. — Иначе мне придется сгореть от стыда. А убирать пепел с ковра — так себе занятие.

— Дай-ка посчитать. Так-так. — С серьезным видом осмотрев набитые ряды, Варя ответила: — Из этих я читала, хм-м, семь.

— Так у тебя цун­до­ку, — заявил Андрей.

— Ты хотел сказать — судоку?

— Да нет, первая «ц». Это такая штука, когда люди скупают книги, но не читают их. Не думай, кстати, что это плохо. Та­леб в «Чер­ном ле­беде»… вон он у тебя, на третьей полке, в углу… так вот, Талеб пишет, что чем шире кру­го­зор человека, тем боль­ше у него непрочитанных книг. Цундоку — это совершенно нормально.

— А я думала, это редкость. Ну вот, получается, я не представляю научного интереса.

Варя хотела пошутить, но вышло как-то неудачно. Собственные слова царапнули по сердцу, и в голове прозвучал голос из прошлого: «Был бы рекорд. Представляете, рекорд!»

— Научного — вряд ли. Но мне… — Андрей запустил руку в тучу черных волос, где посверкивали молнии ранней седины, — мне ты очень интересна. Не как будущему ученому». — Он улыбнулся, и ее боль убежала далеко-­далеко, как волна во время отлива...

Прикрыв глаза, чтобы лучше вглядеться в воспоминание, Варя откинулась на спинку кресла, но тотчас одумалась: отогнала и образ Андрея, и связанные с ним эмоции. Быстро, пока не вернулись соседи, запаковала подарок. Вышло вкривь и вкось, но Варя знала: Сара аккуратничать тоже не станет — разорвет бумагу одним рывком, скомкает и отбросит.

Где-то через час самолет начал снижение, с механическим жужжанием выпустил шасси, подпрыгнул при посадке и покатился по полосе. Полет был долгим, но самым томительным почему-то всегда казалось ожидание после приземления: когда вспыхнет свет и откроют дверь, когда выйдет бизнес-класс и первые ряды эконома. Кивнув соседке на прощание, Варя вытащила с полки рюкзак и шляпу. Осталось пройти паспортный контроль, приехать на специальном поезде к другому терминалу, сесть на рейс до Бостона и провести в небе еще около часа. Внутри, кроме нетерпения, поселилось странное чувство тревоги — Варя объяснила его тем, что вокруг слишком много людей. Хотелось поскорее вырваться из толпы незнакомцев и, покончив с формальностями, обнять Сару.

Варя на ходу вынула телефон и кликнула на значок с самолетом. Сестра наверняка прислала несколько гифок из «Реальных упырей» — единственного фильма о вампирах, который нравился Варе. А еще надо все-таки посмотреть, что написал Юра. Она тяжело вздохнула.

Мобильный зажужжал, и на экран градом посыпались уведомления. Замелькали имена бывших однокурсниц. Что происходит? Варя наморщила лоб, ткнула пальцем во всплывшее сообщение и увидела рыдающий эмодзи, а следом текст: «Ужас. Ты уже знаешь?» В другом было: «Не могу поверить!» Наконец, в глаза бросилось самое страшное: «Соболезную :(». И нигде, нигде не встретилось хоть какой-то конкретики.

С каждой секундой тревога нарастала, а в голове вертелось: только не Сара, только не Пашка, только не отец. Только не Андрей. Хотя однокурсницы вообще не знали всех этих людей, следовательно, не могли писать о них.

Варя споткнулась на ровном месте, отошла к стене и привалилась к ней, стукнувшись лопатками. Ну конечно, Юра. Не только бывший парень, но и бывший однокурсник. Любимец всех девочек с журфака, заслуживший прозвище Принц. Обворожительный рыжий отличник, почему-то обративший внимание на Варю.

Она дрожащими пальцами отлистала до сообщения, не открытого в самолете.

Оно было не от Юры, хоть и пришло с его номера.

«Ребята, я решила написать всем контактам из Юрочкиного телефона. Случилось страшное горе. Не знаю, насколько вам это важно и нужно, простите меня, если что. Юрочки больше нет с нами. Буду благодарна всем, кто придет с ним проститься. Пока непонятно, когда будут похороны, но я напишу дату и время каждому, кто откликнется на сообщение. Мне ничего не нужно, просто приходите. Просто помните моего сына. Мама Юры».

Несколько часов назад Варя почувствовала на сердце тень размером с боинг. Теперь она вернулась, но словно обрела вес. Надавила — так, что захотелось скрючиться.

Кое-как пройдя все проверки, Варя доехала до нужного терминала и рухнула на сиденье у выхода на посадку. Положив рядом рюкзак, бессмысленным взглядом уставилась в мобильный. Она ни на секунду не выпускала его из рук, все надеясь, что вот-вот придет опровержение. Юра не умер. Это ошибка. Тупой пранк. Все что угодно.

Телефон молчал.

Нужно было всем ответить. Присоединить свой голос к хору скорбящих. Написать хотя бы Юриной маме.

Рука не поднималась.

Варя взглянула на часы: восемь вечера. Вот и нашлось оправдание: в Москве все спят. Неуместно беспокоить людей в такое время. Она напишет им позже.

Сгорбившись, Варя уткнулась лбом в колени. Волосы темными шторками закрыли лицо. От них успокаивающе пахло имбирем и гранатом, от коленок — новыми джинсами. В голову залезла мысль: «Если бы я согласилась встречаться с ним, может…» Это было нелогично: отношения еще никого не спасали от могилы. А все-­таки, все-таки. Получалось, «сойтись с бывшей» было одним из последних желаний Юры. Может быть, самым последним.

Когда объявили посадку, Варя рывком выпрямилась и потянулась к рюкзаку. Но на соседнем сиденье было пусто. На полу тоже. Украли?

По коже побежал холодный пот, в руках и ногах закололо, а живот скрутило. В рюкзаке, кроме подарка, лежали паспорт, кошелек, аптечка — вся жизнь в миниатюре.

Варя вскочила, посмотрела влево, вправо. Взгляд скользил по чужой ручной клади, цепляясь за все черное. Не то, все не то. Может, кто-то видел вора? Редкие пассажиры не отрывали глаз от смартфонов. Вряд ли хоть один человек заметил кражу, произошедшую прямо у него перед носом.

Варя в растерянности сжала мобильный — надо звонить в полицию. Хотя нет, все проще. Тут наверняка дежурят копы, это аэропорт Нью-Йорка, как же без них! Нужно просто найти человека в форме. И снова нет, еще проще. Достаточно подойти к любому работнику аэропорта. Да хоть к парню, проверяющему билеты перед посадкой. Точно! Варя было направилась к нему, но не успела сделать и трех шагов, как кто-то набросился на нее сзади.

 ГЛАВА 2 

ВАРЯ ВСКРИКНУЛА И ОБЕРНУЛАСЬ.

Хохоча, на нее с объятиями и поцелуями обрушилась Сара. Сестра походила на теплое золотое облако, несущее сладкий аромат ягод и цветов. Варя едва не растворилась в нем, но тут заметила свой рюкзак, что болтался у Сары на сгибе локтя.

Облегчение сменилось раздражением. Опять дурацкие приколы в духе младшей сестрички! Варя вырвала рюкзак и отступила на полшага, смерив Сару строгим взглядом. Та сразу скорчила невинно-проказливую рожицу: наморщила носик, похлопала синими глазищами и надула губы. Раньше это всегда работало — Варя таяла и прощала любые проделки. Но не сейчас. Не в этот паршивый день.

— Тебе сколько лет? Шесть? — Собственный голос показался Варе чересчур взвинченным, но она не собиралась сбавлять обороты. — Пора взрослеть, Сара.

— Ой, ну забавно же получилось! — У сестры подпрыгнули кудряшки. — Ты бы видела свою мосю, Ва. Вылитая очумелая сова. — Она выпучила глаза и завертела головой, изображая Варю.

— Это глупо и не смешно.

— Повторюсь: ты просто не видела свою мосю!

— Сара! — Варя повысила голос.

Улыбка слетела с кукольного лица сестры. Коснувшись Вариного предплечья, она заискивающе поглядела снизу вверх.

— Ва, ну не сердись. Прости. — Сара потянула ее к стойке. — А вообще нам надо шевелиться. Глупо опоздать на самолет, когда стоишь в паре футов от него.

Сестры отсканировали штрихкоды и вошли в «рукав». Ни впереди, ни позади никого не было — все пассажиры уже разместились в самолете.

Сара взяла Варю под руку, прильнула к плечу и проворковала:

— Я так соскучилась.

— Я тоже, — выдохнула Варя и чмокнула сестру в макушку. Долго сердиться на Сару не получалось.

— Ты как тут оказалась? — спросила Варя, когда они заняли места и пристегнули ремни. Повезло: третье сиденье в ряду осталось пустым. — Думала, мы встретимся в Логане1.

— Ну ты ж меня знаешь! Не могу жить без сюрпризов. — Сара хихикнула и пихнула Варю плечом. — А ты сегодня какая-то странная. Даже на гифку не ответила, а там ведь Дикон танцует. Это ж просто огонь! — Сара засмеялась, но тут же осеклась. — У тебя что, опять Андрей-головного-мозга?

— Нет. — В горле пересохло. — Я думаю о Юре.

— А я говорила: не общайся с бывшими. Дай угадаю: донимает тебя, умоляет снова сойтись, а когда ты отказываешь — обзывает последними словами?

— Нет. То есть да, так и было. Но теперь... — Варя поморщилась.

— Надо его везде кинуть в че-эс, а то так и продолжит.

— Не продолжит.

Подбородок задрожал, а следом и губы. Глаза заволок­ло слезами: Варя смотрела на Сару как сквозь огромный аквариум.

— Эй, Ва, ты чего? — всполошилась сестра. — Тварь вернулась?

Варя покачала головой и молча протянула Саре смартфон. Пробежав глазами по строчкам, сестра выругалась по-английски.

— Ну и ну. — Она отложила мобильный и сжала Варину руку. — Как это произошло?

— Не знаю.

— Думаю, авария, — предположила Сара. — Из моей школы уже двое так погибли. Одного сбили, когда на велосе ехал, а второй любил полихачить. Хотя не, — она задумалась на секунду, — не двое. Трое. Еще Оливия. Уснула за рулем. Она училась со мной в элементари-скул. Помнишь Оливию? Темнокожая, с брекетами. Слышала, она тоже собиралась поступать в Гарвард. Ну что, вспомнила?

Варя коротко кивнула. Она никогда не забывала Оливию, но сейчас было не до старых переживаний — хватало и новых. Продолжая болтать, сестра покопалась в сумочке, достала шоколадку и бумажный платок. Варя с благодарностью взяла и то и другое. Промокнула глаза, высморкалась и зашуршала упаковкой. У всех, кого знала Варя, в трудные минуты пропадал аппетит. Но она относилась к другой категории людей. Ее организм давно привык ассоциировать сладости с лекарством.

— Везет тебе, Ва, — вдруг сказала сестра.

— Ты о чем?

— Если бы я сейчас расплакалась, была бы как панда-­клоун. С огромными черными кругами под глазами и краснющим носом. А ты, как всегда, красотка.

Варя отмахнулась.

— Тебе пора научиться принимать комплименты. — Сара строго взглянула из-под бровей. — Это просто необходимо человеку, чей единственный изъян — слишком длинные от природы ресницы.

— Они иногда загибаются вовнутрь и колют глаза. А насчет единственного изъяна — кажется, ты кое-что забыла.

— Тварь? Ой, ну она же не влияет на внешность.

Варя чуть не подавилась шоколадкой, и Сара быстро добавила:

— Если соблюдать правила и держаться подальше от солнца. О, кстати! Я тут такое кинцо посмотрела, польское, называется «Колыбельная». Прикольный вампирский трэшачок. Короче, там…

Она, видимо, поставила перед собой цель: всю дорогу отвлекать Варю от грустных мыслей. С фильмов Сара перешла на школу: «Сегодня резали лягушку, но в целом там ужасная скукотища, скорее бы в универ», а с учебы — на отца и мачеху: «С папочкой-то все ясно, одни биткоины на уме, а вот китаеза стала какой-то странной, ходит такая вся в своих мыслях — может, любовника завела?» Варя не перебивала, лишь изредка поддакивала и задавала наводящие вопросы. Окутанная Сариной болтовней, сладким запахом ее духов и теплыми прикосновениями, Варя чувствовала себя в уютном коконе. Она почти не заметила, как кабина самолета сменилась салоном такси: Варя видела и слышала только сестру, все отчетливее понимая с каждой секундой, как же сильно скучала.

Поздоровавшись, таксист отметил, что девушки выбрали правильное время для путешествия: Бостон особенно хорош в Хеллоуин.

Сара не стала уточнять, что живет здесь с одиннадцати лет, и шепнула Варе:

— Будь этот мекс поумнее, сообразил бы, что мы не на отдыхе. Где он видел туристок без уродских чемоданов на колесиках?

Зажужжал телефон. Варя вздрогнула и судорожно достала его из кармана, ожидая увидеть новое сообщение от Юриной мамы или кого-то из однокурсниц, но на экране высветилось: «Отец».

«Привет. Встретились с Сарой?»

«Да».

«Как долетели?»

«Нормально».

«Ок. Увидимся».

За последние две недели это был самый длинный их диалог.

Машина крутанулась на развязке и нырнула в тоннель, залитый желтым светом. Варя положила голову сестре на плечо и тихо выдохнула. Как хорошо. Только с Сарой она чувствовала себя как дома, где бы они ни находились.

«Пора перебираться», — в очередной раз подумала Варя. После расставания с Андреем мысль о переезде посещала все чаще. Конечно, будет сложновато без Пашки, но, кроме единственного друга, в Москве ее ничего не держало.

Проехав мимо пожарной части, ниссан взобрался на возвышенность, скатился вниз и остановился. Варя точно помнила: от аэропорта до дома отца ехать не менее получаса, а сейчас они провели в пути каких-то десять минут. Да и местность вокруг ничем не напоминала Джамайку Плейн, где жили отец, Чжан и Сара. Никаких деревянных коттеджей и небольших лужаек. Если тот район походил на декорации из средненького ситкома, то этот отлично вписался бы в детективное шоу. Город здесь был одет в темно-красный кирпич — и дома, и тротуары. Здания, довольно высокие, стояли впритык. Незнакомая улица тонула в бледном свете газовых фонарей.

— Где мы? — Варя с недоумением посмотрела на сестру. — Это не Джамайка Плейн.

— Ага, это гораздо круче. — Сара усмехнулась и выскочила из машины.

Варе ничего не оставалось, как последовать за ней. Под ногами противно хрустнуло, потом чавкнуло. Варя бросила взгляд под ноги: с тротуара на дорогу сползал набитый черный пакет, такой большой, что внутри мог бы поместиться человек.

— Что это? — удивилась она.

— А, очередной трупешник, — отмахнулась сестра. — Ты разве не знаешь, что Бостон — столица ирландской мафии? Порешили кого-то, сунули в мешок и выкинули на улицу. Обычное дело. — Она пренебрежительно пнула пакет и, толкнув алую дверь одного из домов, сделала приглашающий жест.

— Вэлком!

— Ты серьезно? О мафии и трупе.

— Ва, ну ты даешь! — Сара захихикала. — Нет, конечно. Вернее, о мафии — да, а о трупе — нет. Это всего лишь мусор. Оглянись, его тут полно.

Действительно, улица была завалена пакетами разных форм и оттенков. Варя заметила, как из одного в другой перебежала крыса. Кое-где виднелись останки мебели: стул без ножки, обломки тумбы. К дому, на пороге которого стояла Сара, льнул замызганный матрас.

— Это очередной прикол? — спросила Варя. — Ты притащила меня в какое-то гетто?

— Гетто на юге, в Дорчестере, а мы сейчас на севере, в Бикон-Хилле, между прочим, самом престижном районе Бостона, — заявила сестра. — Просто эта часть города очень старая. Тут нет ни контейнеров, ни тем более мусоро­проводов. Все как во времена салемских ведьм: помои выплескивают прямо у порога. Не обращай внимания. Утром мусор вывезут, и тебе тут понравится. Пошли.

Подъезд не убедил Варю в престижности района, а лишь укрепил подозрения. Под ногами — разбитая плитка. На стенах — облупившаяся краска. Не хватало только запаха кошек, однако вместо него в воздухе висел аромат свежевыстиранного белья.

— Сара, серьезно, что это за место? — настойчиво спросила Варя.

— Тут жила Чжан, — сдалась сестра. — Пока не захомутала папочку.

— И что мы тут делаем?

Сара вызвала лифт, и подъезд наполнился гулким металлическим звуком. Можно было представить, что железный дровосек пытается проглотить пилюлю, но у него не получается.

— Это будет наше логово! — с восторгом заявила сестра. — Целую неделю!

Когда лифт приехал, Варя увидела, что у него две двери: одна тяжелая, напоминающая плиту, а другая в виде решетки, как в старых отелях из фильмов ужасов. Обе невыносимо скрипели.

— В общем, — сестра вдавила кнопку «5», и кабина медленно поползла вверх, — Чжан решила, что тебе лучше поселиться в центре. Тут интереснее и все такое. А я сказала, что поживу с тобой.

— Странно, раньше она такого не предлагала, — заметила Варя. — А что отец?

— Папочке, как всегда, все по фигу. — Сара отмахнулась. — Вчера я привезла сюда наши пижамы. Ну и так, всякие вещички по мелочи. — Ее губ коснулась хитрая улыбка.

— Не знала, что у Чжан есть своя квартира.

— Ага, я тоже. Причем она ее даже не сдает. Может, это запасной аэродром? На случай, если папочка променяет ее на кого-нибудь помоложе.

В квартире висел сладковатый древесный запах — скорее всего, он шел от старого паркета. Стоило переступить порог, как дощечки на разные лады застонали под ногами. В лицо полезла паутина. Даже в полумраке было видно, как ее много. Слишком много. Сара включила свет, и Варя отшатнулась.

С потолка густо свисали белые лохмотья, углы покрывали паутинные кружева, и всюду сидели черные мохнатые тарантулы. Самый крупный расположился на люстре и смотрел оттуда красными кристаллическими глазками.

Наплести столько паутины мог только рой пауков. Или одна Сара, совершившая набег на магазин с украшениями для Хеллоуина.

Сестра захихикала.

— Как мило. — Варя кинула на нее ироничный взгляд. — Обычно к приезду гостей убираются, а ты сделала наоборот.

— Пауки — это цветочки. Ты еще не видела клоуна-­маньяка! — заявила Сара. — От него и поседеть можно.

— Ну показывай. — Варя скинула рюкзак и потянулась к шнуркам, собираясь разуться, но сестра остановила ее.

— Во-первых, что значит «показывай»? Ты должна на него случайно наткнуться, иначе пропадет эффект неожиданности. А во-вторых, я думала, мы немножко погуляем перед сном. Там полнолуние. У реки красиво и можно увидеть кроликов.

— А разве кролики — ночные животные?

— Я тоже считала, что ночью тусуются только хищники. Но оставалась здесь пару дней назад, так что знаю, о чем говорю. Давай, Ва, соглашайся! Только не начинай, что устала и хочешь спать. Ты же у нас ноктюрнал энимал!

— Ноктюрнал, — подтвердила Варя, — но с джет­лагом.

— Пф!

Варя прислушалась к себе. Будь она в Москве, то как раз сейчас, в шесть или семь утра, отправилась бы в постель. Тело было не прочь растянуться на мягком матрасе, но отказать сестре Варя не могла.

— А в этом «престижном районе» есть круглосуточный магазин? — уточнила она. — Нужны углеводы.

— Ага, тут рядом аптека.

— Предлагаешь перекусить аспирином? — Она фырк­нула, но ее тут же осенило. — А, ну да. Это же американская аптека. Место, где можно купить торт, швабру, магнитик и двустволку.

— Не, в нашем Си-ви-эс оружие не продают. Мы же не в Техасе.

Закупившись мармеладом, карамельным попкорном и конфетами с арахисовым маслом, сестры направились в парк у реки. Темная вода волновалась, билась о прибрежные валуны, и рябь дробила лунную дорожку. Качался, постанывая, деревянный причал. На нем дремали, спрятав клювы под крылья, канадские гуси.

Пока Сара высматривала в кустах ночных кроликов, Варя мысленно вернулась к Юре. Что с ним случилось? Авария, как предположила сестра? Вряд ли. Это здесь, в Штатах, у каждого студента есть права — у Юры не было ни их, ни желания водить. Впрочем, в ДТП можно попасть и на общественном транспорте. На ум пришла Фрида Кало, книжку о которой Варя купила пару недель назад, не устояв перед лакированными цветами на обложке и красным срезом. Как там говорила художница? «В моей жизни было две аварии: одна — когда автобус врезался в трамвай, другая — это Диего».

— Что-то попрятались все, — недовольно пробурчала Сара. — Ну ладно. Тут есть одно прикольное место. Пошли, покажу.

Она повела Варю по эспланаде, вдоль реки Чарльз, пока путь не преградило дерево. Мощный корявый ствол почти лежал на земле, и несколько ветвей, вросших в почву, поддерживали его. Дерево напоминало гигантское животное, застывшее на вытянутых лапах. От него веяло столетиями.

— Ну, на штурм! — Сара деловито поплевала на ладони. — Помнишь, как в детстве?

Варя усмехнулась. В родном тушинском дворе, где сестры жили до разлуки, не осталось ни одного не покоренного ими дерева. Варя коснулась коры, и руки загудели от предвкушения. Она помнила, как перелезала с ветки на ветку, поднимаясь все выше, и дух захватывало от восторга. Варя была муравьем, индейцем, гепардом, исследователем джунглей, ящерицей и просто собой — она могла быть кем угодно, пока карабкалась ввысь. Никогда больше Варя не чувствовала себя настолько свободной, как в те минуты. И сильной — тоже.

А маленькая Сара, стоя внизу, подпитывала ее силу своей слабостью. Вытягивая руки-стебельки, сестра канючила: «Не бросай меня, помоги, я не могу!» Варя останавливалась, не добравшись до макушки, и спускалась за Сарой. Вернуться за ней всегда было важнее, чем достичь вершины.

Теперь сестре не нужна была помощь. С ловкостью дикой кошки она забралась на самую высокую ветку, напоминающую посох злой колдуньи. Варя же кое-как заползла следом, дрожащими пальцами цепляясь за каждый выступ. Мышцы забыли, каково это — напрягаться. Руки, колени — все казалось развинченным и хрупким. Устроившись, Варя украдкой смахнула пот, выступивший над верхней губой.

Не мелочась, сестры разом разорвали все упаковки со сладостями. Попкорн захрустел на зубах, пальцы и губы испачкались шоколадом. Ноги болтались в воздухе, языки несли чушь, и это было прекрасно. Варя давно заметила: оставаясь вдвоем, они с Сарой словно отматывали время назад. Им будто снова становилось тринадцать и одиннадцать.

— Так ты, значит, сорвалась в Нью-Йорк только для того, чтобы встретить меня? — спросила Варя. — Даже никуда не сходила?

— Ну, не совсем. — Сара замялась. — Хотела приберечь новость до завтра, но раз ты спросила... — Она глубоко вздохнула, а затем выпалила: — У меня появился бойфренд.

— Ого. — У Вари екнуло сердце, но она заставила себя улыбнуться. — Значит, вы вместе ездили в Нью-Йорк? А куда ты дела парня на обратном пути? В сумочку он бы не поместился.

— Эдди там живет. Мы познакомились, когда Чжан возила нас с папой в оперу. Помнишь, я тогда чуть не уснула? Потом Эдди пару раз приезжал в Бостон, у него друзья учатся в Эм-ай-ти. Ну, так и закрутилось.

— И часто ты к нему ездишь?

— Это был первый раз.

— Отец в курсе?

Сестра окинула Варю скептическим взглядом.

— Ва, чего ты вечно о нем спрашиваешь? Ему все по фигу, ты что, не знаешь? Не заметил бы, даже если б я умотала на Северный полюс.

— Да, но… Слушай, не хочу выглядеть занудой, но тебе скоро поступать, и не куда-нибудь, а в Гарвард. А тут — отношения, да еще на расстоянии. Это будет непросто. Тебе надо…

— Ва, — прервала Сара, — прости, но ты не в теме. Знаешь, бывают такие люди: у них пять разводов, а они называют это опытом и учат других строить любовь.

— Что? — нахмурилась Варя. — Вот такой ты меня видишь?

— Нет. Просто не хочу случайно повторить твой сценарий. Какой-либо из сценариев: мальчик-взрывчатка, мальчик-изменщик, мальчик-абьюзер, — Сара загибала темные от шоколада пальцы, — и мальчик-любовь-всей-жизни, которого ты сама почему-то прогнала. Не круто.

— Мальчик-взрывчатка? — переспросила Варя, проглотив обиду.

— Ну да, Захар. Кинг-Конг. Ты что, забыла его? В общем, Ва, не сердись, но я во всем разберусь сама.

Глядя на огни соседнего берега, Варя прислушалась к себе. Горько? Больно? Врать не имело смысла. Сарины слова ударили по сердцу, но не настолько сильно, чтобы отрицать: сестра права. Вся история Вариных отношений — крах на крахе. Не ей раздавать советы.

Хмыкнув и покачав головой, Варя пробурчала:

— Совсем взрослая стала, куда деваться.

— Да. И старше еще на один год. Минуту назад. — Сара постучала по наручным часам.

— Ого, уже полночь. С днем рождения, сестричка! — Обида провалилась еще глубже. Варя потрепала Сару по волосам и подняла мармеладного мишку. — Чокнемся?

— О да, мы с тобой обязательно чокнемся! — засмеялась сестра.

Малиновый медведь на мгновение прижался к лимонному.

— Ну и с первыми отношениями тебя заодно, — добавила Варя. — Расскажи хоть, какой он, Эдди? Знакомить не собираешься?

— Еще рано. — Сара отмахнулась и, закинув в рот мармелад, посмотрела Варе прямо в глаза. — Но, раз уж мы заговорили об отношениях, почему ты все-таки бросила Андрея? Ну скажи, а? В отличие от других твоих парней, он вроде был нормальный. Или нет?

Варя почувствовала, как каменеет лицо.

— Он лучше, чем нормальный, но мы с тобой...

— По-прежнему не обсуждаем эту тему?

— Вот именно.

Повисла пауза. Варя заерзала, устраиваясь поудобнее и придумывая нейтральные темы для разговора. Пальцы коснулись какого-то углубления в коре. Подняв руку, она увидела, что на ветке выцарапано: TOM GOAT.

— Что это? — Она указала на надпись. — Козел Том. Герой какого-то мультика?

Лицо Сары приобрело загадочно-мрачное выражение, и луна, точно подражая ей, затянулась темной вуалью туч.

— Ты знаешь, чем знаменит Бостон и Массачусетс в целом?

— Я и о Москве-то не могу сказать, чем она знаменита, хотя живу там.

— Тогда устрою тебе минутку просвещения. — Губы сестры тронула ухмылка. — В семнадцатом веке Бостон был столицей охоты на ведьм. Многие знают Салем, городок по соседству, но здесь дела обстояли не лучше. А может, и хуже. Людей сжигали, вешали и пытали до смерти. Одну женщину казнили за то, что она купалась в реке обнаженной. Сосед, видишь ли, решил составить ей компанию, а она его послала. Ну он и нажаловался: сказал, будто она ходила по воде и пыталась его, добропорядочного семьянина, соблазнить своими аппетитными формами. А еще произошел такой случай: одна девушка заявила, что мать заставляет ее глотать иголки и ножи. Было неясно, кто прав, кто виноват, поэтому суд на всякий случай обвинил в колдовстве обеих. Ну а самым знаменитым стало дело мужчины по имени Том. — Сара постучала пальцем по вырезанной надписи. — Этот самый Том, согласно преданию, умел превращаться в козла. Под личиной животного он творил всякие непотребства: насиловал женщин и летал по воздуху — не знаю, что из этого больше поразило бостонцев. В итоге Тома-Козла схватили и повесили. Догадайся где. — Сара расплылась в лукавой улыбке.

— На этом дереве?

Сестра кивнула с важностью учителя, вытянувшего из школьника нужный ответ, и продолжила:

— Тогда-то, говорят, оно и согнулось до земли — под тяжестью грехов Тома. И никому до сих пор не известно, где он похоронен. Скорее всего, прямо тут, между корнями. — Она посмотрела вниз, а потом на Варю — долгим, пронизывающим взглядом. — Знаешь, Ва, если бы ты жила здесь в то время, тебя бы тоже повесили. Или сожгли.

Варя то ли поморщилась, то ли усмехнулась в ответ — сама не поняла.

— Да нет, что ты, — выдавила она. — Мне бы вбили осиновый кол в сердце.

Сестры притихли. Снизу раздался шорох, и из пучка прибрежных трав выскочила мелкая, плотная тень — словно река выплюнула комок водорослей. Варя боковым зрением уловила движение, а когда повернулась — на одну тень рухнула другая. Раздался отчаянный визг, похожий на детский, а следом почти беззвучно хлопнули крылья. Ночная птица, схватив жертву с земли, скрылась за деревьями.

— Вот мы и увидели кролика, — сказала Сара.

 ГЛАВА 3 

ОНИ ВЕРНУЛИСЬ В КВАРТИРУ, когда небо из темно-­синего стало пепельно-серым. Сара рухнула на кровать и растянулась звездой. С тумбы, задетой локтем, свалились и рассы́пались по полу черепушки, раскрашенные в стиле мексиканского Дня мертвых.

— Эй. — Варя ласково потрепала Сару по плечу. — Не хочешь переодеться в пижаму?

— Ме та намана, — пробормотала она.

Варя укрыла ее пледом и прислушалась к себе. После прогулки на свежем воздухе ей совершенно не хотелось спать. А вот кофе хотелось — очень.

В кухне нашлась капельная кофеварка и полупустой пакет с молотыми зернами. Пришлось гуглить, как готовить американо. Машинка громко шумела, но Варя не боялась разбудить сестру — она всегда спала как убитая.

Потягивая кофе, Варя оглядывала кухню. Сара и тут постаралась. Со всех сторон пустыми глазницами пялились хеллоуинские тыквы. Под холодильником виднелась наклейка, изображающая лужу крови. А прямо из паркета торчала серая надгробная плита с надписью RIP. В другой раз декорации повеселили бы Варю, но сейчас вызывали унылое раздражение. Ей предстояло сделать кое-что важное и непростое, от чего внутри словно скребли вилкой по тарелке.

Вдохнув горький кофейный аромат, Варя взяла телефон. Если она не ответит на сообщения о смерти Юры, все подумают, что ей все равно. Палец, занесенный над смартфоном, дрогнул, а губы скривились. Сам Юра не оценил бы такую мотивацию: мало ли кто и что подумает. Однажды в споре он заявил, что Варя слишком печется о чужом мнении, хотя тварь должна была научить ее плевать на всех с высокой колокольни. Варя тогда свела разговор к шутке, хотя самой себе призналась — Юра прав. Но тварь научила ее совершенно другому: по возможности не доставлять неудобств. «Быть хорошей девочкой для всех», как пела принцесса Эльза в известном мультике.

Варя механически набрала несколько сообщений бывшим одногруппницам: старосте Наде, активистке Вике и эмпатичной Лане. Мысленно удивилась, что не нашла сообщение от Жени Селющенко — та с первого дня учебы пожирала Юру глазами и всегда держалась поблизости, на случай, если Варя ему надоест. Почему он так и не предложил Жене встречаться, а решил снова сойтись с бывшей, теперь уже не узнать.

Стоило, конечно, начать с Юриной мамы, но нужные слова не подворачивались. Все соболезнования, что лезли в голову, казались пустыми и пошлыми, точно открытки в ватсапе. А еще Варю обуревало желание узнать, что именно случилось с Юрой, как он умер, но спрашивать об этом было бестактно.

Пока она сжимала мобильный, придумывая подходящие фразы, в стертой переписке с Андреем появились два слова:

«Как ты?»

Сердце забилось сильнее и громче. Обвинить бы в этом кофе, а не собственную глупость, но Варя старалась не увлекаться самообманом. Она слишком долго собиралась с мыслями, чтобы ответить, и Андрей продолжил:

«Слышал о Юре. Мне очень жаль».

«Как быстро разносятся новости».

«Только плохие. Хорошие ползут, как улитки, и не всегда добираются».

«Есть такое».

«А теперь ответишь, как ты?»

«Мне грустно, но несильно. Наверное, должно быть по-другому».

«Почему? Каждый переживает как может. Нет хорошей или плохой грусти».

«Плохой, может, и нет. Есть неполноценная».

В памяти мелькнуло недавнее: они с Сарой сидят на дереве висельника, уплетают карамельный попкорн и смеются. Разве так ведут себя люди, потерявшие кого-­то? Не чужого, не постороннего.

«Черт, Варя, — обратилась она к себе — он был первым, с кем ты занималась сексом, первым, с кем просыпалась в одной постели, и первым, кому доверила свою тайну. Все это имело какое-то значение, почему же тебе недостаточно грустно? Как ни оправдывайся, что прогнала печаль ради сестры, не сработает. Сама-то знаешь: стакан твоего горя наполовину пуст».

Варя растерялась, не понимая, какие эмоции испытывает. Узнав о Юриной смерти, она почувствовала и печаль, и жалость, и даже вину, но было там что-то еще. Но что?

Новое сообщение вернуло Варю к реальности:

«Я позвоню?»

Она не слышала голос Андрея два долгих, почти бесконечных месяца. Тот, что звучал во снах или воспоминаниях, был грубой подделкой. А настоящий, Варя точно знала, проберет до нутра и заставит волоски на коже встать дыбом.

Ей захотелось почувствовать это.

«Звони».

В горле вмиг пересохло. Варя схватилась за кружку с кофе — пусто. Тогда она повернула кран над мойкой, глотнула холодной воды. Скулы горели. Сунуть бы лицо под струю, но некогда заниматься ерундой — поступил входящий. На экране она увидела фото Андрея: затемненное лицо, охваченное лучами закатного солнца, острый угол плеча и два белых проводка с узелками — случайный, чуть смазанный снимок, сделанный на ходу.

Они тогда гуляли по Тверскому бульвару, от Пушкина до Тимирязева, туда и обратно, и слушали музыку. Ниточки наушников, перепутываясь, тянулись вниз по груди Андрея в разветвитель, а из него вверх ползли другие — Варины. В обоих играла одна и та же песня: «Моя любовь кромешна, моя любовь кромешна». Ее отголосок прозвучал у Вари в ушах, а следом — обрывок разговора:

«Слушай, а почему ты не купишь беспроводные?»

«Ну, как тебе сказать? Статус: бедный студент».

«Давай подарю». Опыт прошлых отношений подсказывал Варе: парни не отказываются от подарков, а иногда сами их просят.

«Спасибо, конечно, но… — Андрей смутился, — знаешь, мне нравятся эти. Нравятся провода. Смотри, как прикольно перепутались. Из-за этого кажется, что мы с тобой в одной связке. Не каждый по отдельности, а вместе. Такая себе квантовая запутанность».

Только потом Варя загуглила и узнала, что запутанностью в квантовой физике называют способность частиц образовывать связанные пары: когда у одной меняется состояние, это мгновенно отражается на второй, и даже расстояние между ними не играет роли.

Интересно, волнуется ли сейчас Андрей? Так же, как она?

Варя не знала, чего ждать от разговора. В отличие от Юры, с которым она худо-бедно общалась после расставания, Андрей не стал ей условным приятелем. И никогда не станет — в этом Варя не сомневалась.

Он начал с вопроса:

— Ну, сознавайся, сколько сладостей ты сегодня съела?

Волнение и предвкушение сменились растерянностью, но приятная дрожь все же прокатилась по телу. Со дня знакомства голос Андрея действовал на Варю, как на некоторых людей — ASMR2.

— Не знаю, не считала, — ответила она.

— А может, сбилась со счету? — В голосе пряталась улыбка. — Ставлю на два килограмма конфет и семь пончиков.

— Вообще-то я больше люблю круассаны. — Варя невольно перехватила ироничный тон Андрея.

— Знаю. Меня всегда поражала эта твоя способность: есть столько сладкого и выпадать из джинсов. А бедный Пашка из-за тебя все растет и растет вширь.

— Из-за меня? — Варя притворно возмутилась. — Я ему еду в рот не заталкиваю.

— Ну да. Просто покупаешь гору вкуснятины, вывал

...