Илья Тамигин

Поймать и приспособить!

Полусказка

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Илья Тамигин, 2019

Легендарный Змей Горыныч жив! Иван Царевич и Серый Волк отправлены на его поиски. Им пытаются помешать иностранные шпионы и диверсанты, но советские контрразведчики не дремлют и борются со злобными происками. Полуволшебный мир, в котором происходит действие, поражает воображение. Валькирии, богатыри и партработники, скатерть-самобранка, вечный двигатель — всё это органично вплетено в ткань повествования. Читайте!

PS: Про любовь тоже есть, а как же!

18+

ISBN 978-5-4496-4646-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Поймать и приспособить!
2. Введение
3. Пролог
4. Часть первая: Дебют Ивана Царевича. 1964 год
   1. Глава первая
   2. Глава вторая
   3. Глава третья
   4. Глава четвертая
   5. Глава пятая
   6. Глава шестая
   7. Глава седьмая
   8. Глава восьмая
   9. Глава девятая
   10. Глава десятая
   11. Глава одиннадцатая
   12. Глава двенадцатая
   13. Глава следующая
5. Часть вторая: Вражьи козни
   1. Глава первая
   2. Глава вторая
   3. Глава третья
   4. Глава четвёртая
   5. Глава пятая
   6. Глава шестая
   7. Глава седьмая
   8. Глава восьмая
   9. Глава девятая
   10. Глава десятая
   11. Глава одиннадцатая
   12. Глава двенадцатая
   13. Глава очередная
   14. Глава четырнадцатая
   15. Глава пятнадцатая
   16. Эпилог
   17. Послесловие

Посвящается моей дочери Веронике, любящей сказки

«Следует обратить также особое внимание на правильное патриотическое воспитание кадров, особенно военных, ибо от них зависит обороноспособность нашей Родины»

Н. С. Хрущёв, из доклада на ХХII съезде КПСС

От Автора:

Все персонажи, географические названия, механизмы, магические устройства, волшебные животные, а также синий цвет являются вымыслом Автора. История и география искажены нарочно, чтобы легче было понять о чём речь. Если какой-нибудь дотошный Читатель обнаружит сходство кого угодно с кем попало, то пусть радуется, что ему повезло!

Введение

Магия… Что это такое, Читатель? Многие считают, что это способность совершения чудес специально обученным человеком. Автор позволит себе не согласиться с этим. Настоящее чудо — это нечто, произошедшее вне законов природы. Это магам не под силу. Примеры: сотворение Богом материального мира из ничего. Сотворение живого из неживого. Сотворение Разума. Все остальные непонятные и необъясненные явления чудесами не являются. Магия — это набор неортодоксальных приёмов воздействия на окружающую среду и людей. При этом используются известные и неизвестные законы природы, свойства материального мира, психики, а также искусство создания мыслеформы. Приемы эти копились и оттачивались веками и тысячелетиями, с помощью проб и ошибок.

Магия существовала уже в те давние времена, когда пещерные люди охотились на мамонтов. Шаманы продуцировали мыслеформу, представляя в мельчайших деталях события ближайшего будущего — и могучие животные устремлялись прямо в заранее вырытую и замаскированную ветками яму. Дальше — больше. Вызывание дождя, организация попутного ветра, повышение иммунитета к особо опасным инфекциям. Живая и Мёртвая Вода нынче в каждой аптеке продаётся по рецепту! Трансмутация металлов (золото из свинца) стала обычным делом, не получившим, впрочем, широкого применения, ибо золото моментально обесценилось. Зато дорогой алюминий из дешевого чугуна оказалось выгодно трансмутировать!

А бьюти-терапия! Помнишь, Читатель, волшебного коня Сивку-Бурку, Вещего Каурку? Научились люди таких коней разводить в количествах достаточных, чтобы дамы не стояли в очередях, ибо стать красивее хотели многие, если не все. Записалась дамочка на приём к конюху-косметологу, в одно ухо лошадке влезла в своём обычном виде, a из другого вылезла красавицей! Такой, что ни в сказке сказать, ни пером описать! Даже без целлюлита! На несколько суток! Стоит эта магия недёшево, поэтому женщины опроцедуриваются лишь по особым поводам: свадьба, юбилей, гости, поход в театр или на собеседование в поисках работы. Ну, а для первого свидания тем более!

К сожалению, ни на что другое эти кони не годятся: ни под седло, ни как тягло, потому, что уши слишком большие.

Научились разводить также Пегасов — крылатых лошадок. В России их традиционно называют Коньками-Горбунками. Отличное транспортное средство! Скорость до пятидесяти километров в час, потолок — триста метров, максимальная дальность — до трёхсот-четырёхсот кэмэ. Используются военными, спецслужбами и почтальонами в труднодоступных районах. Частным лицам их не продают никогда и нигде.

Ну, и прочие, полезные и нужные в хозяйстве приборы человечество освоило: Серебряное Блюдечко, Ковёр-самолёт, Скатерть Самобранку. И не просто освоило, а научилось запускать в массовое производство, хотя и малыми сериями! Серебряное Блюдечко успешно заменило телефон, радио и телевидение, Скатерть Самобранка отчасти решила проблему домашнего питания, сильно разгрузив домохозяек. А уж об одиноких людях и говорить нечего! Ковры-Самолёты, к сожалению, оказались сильно дороги в производстве и широкого применения в народном хозяйстве не получили. А, вот, в армии, в смысле, в авиации, летательные аппараты на основе Ковров-Самолётов имелись в изобилии: транспортники, бомбардировщики, разведчики, истребители. Их скорость (от двадцати до сорока километров в час), конечно, оставляла желать лучшего, да и дальность тоже: так, сотня километров без магической подзарядки. Ну, две сотни, если без груза. И потолок не более сотни метров…

Применялась магия и в других областях народного хозяйства, а также в науке, технике и искусстве. Магов, тем не менее, было не так уж много — не у каждого человека есть нужные способности, да и учиться долго: в Университете десять лет и ещё пять лет в интернатуре. Так что магов не хватало и многим приходилось работать аж на две ставки.

Однако массовое применение магии имело и множество побочных эффектов. На планете не стало электричества и магнетизма! И то, и другое пропало ещё во времена последнего ледникового периода. Не иначе, как на магию эти явления природы испотребились.

Пытались учёные съезжать по эбонитовой палочке в шёлковых трусиках, применяли и правило буравчика, и судили по закону Ома… Никак не получалось электричество! Даже жалкая искра ни разу не проскочила!

Физическая химия тоже изменилась: порох, например, не взрывался, равно как и нитроглицерин и прочая взрывчатка, хотя, согласно всем теоретическим расчётам, должен был! Нефть не горела, хотя и послушно разлагалась на фракции. Газ тоже не горел. И спирт не горел! Так что двигатель внутреннего сгорания люди изобретать не стали. За невозможностью. Паровую машину, впрочем, изобрести пытались, но пар при сжатии (или сжимании, неважно) необъяснимым образом превращался в лёд!

Да и сама планета претерпела изменения: непроходимые ледяные горы Антарктиды распространились на значительную часть кончика Южной Америки, уничтожив Магелланов Пролив. На севере ледники Гренландии намертво срослись с толстенными льдами Ледовитого океана — ни пройти, ни проехать! Гольфстрим, обогрев Гиперборейский полуостров, нырял под эти льды, а вытекал, почему-то, вдесятеро более могучей струёй между Сибирью и Аляской, напрочь смыв Чукотку. И пёр до самой Антарктиды, рождая над собой непреодолимую зону постоянных ураганов шириной в пятьсот километров. Таким образом, пересечь Тихий океан невозможно ни по воде, ни по воздуху, ни по льдам. Соответственно, невозможна и кругосветка, поэтому люди считают Землю диском.

Расклад сил на Земном Диске такой: самым значительным государством в Европе (и самым древним!) является Византийская Империя. На западе она граничит с Испанией, на востоке с Германией, на юго-востоке — с СССР. Также в состав Византийской Империи входит Египет и Карфаген. И Галлия, лишь недавно получившая автономию и сменившая название на Францию. Говорят в империи на латыни и по-гречески. Два, стало быть, государственных языка.

Британия, могучая островная империя, является давней соперницей Византии. Германский кайзер тоже мечтает отжать у базилевса территории и богатства. Короче говоря, все эти три империи стремятся к мировому господству! Но Советский Союз, страна рабочих и крестьян, своей миролюбивой политикой, подпёртой Красной Армией, сдерживает их поползновения и посягательства.

Есть на Земном Диске и Америка, и Африка, и Азия, но влияния на геополитику эти континенты и страны, на них расположенные, в силу своей удалённости от центра не имеют. Разве что Китай, склоняющийся к союзу с СССР.

Вот так, кратенько, чтобы Читателю было легче понятно, Автор обрисовал Мир, в котором будет происходить описанные ниже события.

Пролог

В лето от Сотворения Мира 6659-е на день памяти великомученика Памфила (1 марта) город Пунеж замер в недобром ожидании. Горожане затворились в своих избёнках, многие спрятались в погребах. Князь Изяслав, кряжистый муж лет сорока, стоял с малою дружиною на площадке надвратной башни. Дружинники (числом сорок шесть) тревожно поглядывали на небо, переминаясь с ноги на ногу. У всех за спиной имелись луки, собранные из турьих рогов. Такие только тренированным воинам натянуть по силам!

Время текло медленно, как мёд из горшка. Солнце давно уже встало и поднялось, как говорили в народе, на три дуба, а князь всё вглядывался в серое мартовское небо из-под длани, облачённой в кольчужную рукавицу. Наконец там появилась чёрная точка. Дружинники загомонили:

— Летит! Летит!

Без команды все натянули тетивы луков и наложили тяжёлые полуторааршинные стрелы. Одна такая пронизала зубра насквозь! Точка быстро увеличивалась в размере. Через двести ударов сердца князь уже мог разглядеть мерно машущие кожистые крылья. Ещё через столько же — уродливую харю Летучего Змея. Вскоре тот подлетел совсем близко и завис шагах в восьмидесяти от башни, выписывая восьмёрки. Крылья его были почти неподвижны. Парил, значит. Огромный, размах крыл аршин дванадесять.

— Готов ли, князь? — крикнул он громовым голосом, от которого шарахнулись кони на конюшне и залаяли-заскулили псы, — Нынче твой черёд! Подавай дéвицу-красавицу! Да чтоб ликом лепа, станом стройна, телом пышна!

— Не получишь ты ничего, Чудо-Юдо поганое! — слегка дрогнувшим голосом ответствовал князь, — Улетай по добру, по здорову, пока цел!

— Ну, смотри, Изя! — зарычал Змей так жутко, что даже камни со стены посыпались, — Не дашь — весь твой город огнём пожгу да попалю!

И выпустил из пасти сноп пламени длиной аршина в три. Для устрашения.

Князь выхватил меч и махнул им в сторону гада. Это был сигнал к стрельбе! Дружинники разом выпустили стрелы. Расстояние для опытных стрелков было пустяковое, все стрелы попали в цель… и отскочили от чешуй шкуры!

— Зажигательными! — скомандовал князь, надеясь подпалить шкуру.

Новый поток стрел, обмотанных горящей паклей… И снова бесполезно, никакого вреда уроду!

Тот захохотал скверным хохотом, от которого волосы у князя зашевелились под шлемом, и рявкнул:

— Ну, всё! Иду на вы!

На стену взбежала князева дщерь Береника, только зимой перешагнувшая из отрочества в девичество.

— Батюшка, родимый! Не надо! Не супротивничай! Пусть меня забирает, окаянный! Города-то жалко, люди погибнут!

— Как же я отдам своё кровное да любимое детище? — закручинился князь, — Может, посадскую какую?

— Нет! — прогромыхал Змей, — Мне эта люба!

— Стой, Береника! — хрипло взмолился Изяслав, но дева была далеко, в тридцати шагах, не задержать.

Красавица шагнула, остановилась на самом краешке стены. Ветер трепал её подол и опашень, норовил расплести косу. На миг стало тихо. А потом… потом княжна крикнула звонко, отчаянно:

— Прощай, батюшка родимый! Прощай, белый свет! Живот положиша за други своя!

Не колеблясь, закрыла очи, перекрестилась и бросилась со стены. Ловко подхватив её, сомлевшую, передними лапами на лету, чудище взмыло выше колокольни. До слуха донеслось:

— Передай князю Никите Китежскому: на другую весну его очередь! Тоже на Памфила!

Князь дрожащими руками снял шлем: он мешал вытереть слёзы, градом катящиеся из глаз. Старший дружинник покачал головой:

— Да ты седой весь, княже!

Рыцарь-храмовник, барон Леон де Воллэн де Монтескью, поправил плащ с вышитым крестом, пытаясь незаметно почесать спину. Не удалось, конечно, через доспехи. Столпившиеся за его спиной горожане Компьена негромко перешёптывались, поглядывая искоса на стоящую поодаль Жанну Верне, цветочницу, выбранную советом городских старшин в жертву дракону. В этом году Жанна оказалась самой красивой девой во всём арондисмане. В толпе шныряли торговцы лимонадом и пирожками, а также юркие личности, принимавшие пари на предстоящий бой. Толпа, предвкушая зрелище, бурлила и пузырилась азартом. Ставки были пять к одному за дракона.

Леон чувствовал себя уверенно. Изогнутый сарацинский меч был наточен до умопомрачительной остроты, рассекал плавающий в пруду волос. Боевое копьё с древком из упругого ясеня, обмотанное сыромятной бычьей шкурой, было надёжным: нипочём не сломается, хоть танцуй на нём. Но, главное — доспехи. Мастера-оружейники из Пуатье сделали их в точности похожими на железные, но, на самом деле, все детали были из Горного Льна (асбеста — прим. Автора), спрессованного и проклеенного, чтобы держать форму. Под доспехи Леон надел татарский ватный кафтан и ватные же штаны. Под шлемом с плюмажем и забралом тоже была баранья шапка и войлочная маска. Было жарко и потно, но рыцарь терпел.

Конь Джебраил был облачён соответствующим образом.

Ровно в полдень появился дракон. Толпа раздалась, шарахнувшись к краям площади.

Дракон, затрепетав крыльями, приземлился в двух туазах от Жанны. Та побледнела и закрыла глаза.

— О! Славную деву вы мне приготовили в этом году!

Он потянулся к девушке лапой.

— Аttendez, dégoûtant lézard!* — воскликнул барон, поднимая копьё, — Ты получишь девушку, только если победишь меня!

* Подожди, омерзительный ящер! — франц.

— А, ещё один! Безумству храбрых поём мы песню! — саркастически прорычал дракон, распахивая крылья, — Ну, давай, сразимся!

— Я имею честь напасть на тебя! — выкрикнул формальный вызов на поединок Леон и, опустив копьё, поскакал на врага, стоящего на всех четырёх лапах в двадцати туазах.

Тот, легко увернувшись от копья, взлетел. Барон, сорвав аплодисменты зрителей, поднял коня на дыбы и крутанулся на месте. Почти касаясь правым крылом мостовой, дракон совершил крутой вираж и устремился на рыцаря, с расстояния двух туазов выпустив струю огня. Леон, не пытаясь уклониться, закрылся щитом и ударил монстра копьём в глаз. Попал! В следующий миг его объяло пламенем, но, как он и предвидел, не обожгло. Толпа, увидев кровь на морде ящера, взревела.

С душераздирающим визгом тот пролетел мимо, развернулся. На сей раз атака была проведена не в лоб, а с высоты! Снова сноп пламени! В последний миг барон отбросил копьё и рубанул мечом по передней лапе. Меч не подвёл: чешуя шкуры поддалась и снова выступила кровь. Лапа повисла, наполовину перерубленная. Оглушительный рёв! В толпе многие, особенно слабые духом, упали на землю.

Леон ликовал: его изобретение оправдало себя! Он выдержал два удара огнём, превративших бы обычного рыцаря в головёшку! Он дважды ранил ящера! Теперь бы ещё один глаз ему выбить, а уж тогда…

Дракон, взлетев повыше, замер на миг, а затем бросился на рыцаря, как коршун на цыплёнка, причём, слева, дабы избежать удара мечом. Он не стал пытаться поразить его огнём. Нет, он просто схватил Леона тремя лапами и вырвал из седла! Толпа ахнула. Монстр тяжело поднимался по спирали в безоблачное небо. Взлетев выше шпиля собора Святого Петра, он разжал когти, и бедняга рыцарь грянулся о булыжники площади. Под его головой расплылась лужа крови.

— Ну, вот и всё! — триумфально расхохотался дракон, подхватывая Жанну за талию передней лапой, — Больше желающих нету? Тогда — au revoir!

Он улетел, но обещал вернуться…

В придорожной корчме «Карп и Русалка» жарко и душно, несмотря на осень. Шум, гам и суета. Народу много, в основном торговцы и гуртовщики. Хохот, ругань, богохульства. Две собаки грызутся на полу за объедки. Чад от подгоревшей тухловатой рыбы душит вонью. Свет почти не проникает сквозь слюдяные грязные оконца. За грубо сколоченным столом с оплывающей сальной свечой в деревянном подсвечнике несколько посетителей и хозяин Пишта, отвесив челюсти, слушают Клауса, пражского студента-медика, остановившегося на ночлег по пути из Вроцлава. Параллельно рассказу он пьёт от пуза (за их счёт!) доброе пиво Богемии и закусывает свежими кнедликами.

— … ну, значит, слышу третьего дня набат. Время раннее, только-только рассвело. Выхожу, а там… — он сделал долгий глоток из почётной оловянной кружки.

— Что? Что там? — нетерпеливо загомонили граждане Вроцлава.

— А там — дракон! За стрелку на башенных часах зацепился. Он в тот день должен был пани Бржихачкову забрать, бургомистрову дочь Ирму, значит. Ей жребий такой выпал, потому, что красивая. И девственница тоже. Дура, не догадалась попросить кого-нибудь, да хоть меня, войти в положение и помочь в женщину превратиться! Сразу от дракона и избавилась бы!

С сожалением вздохнув, Клаус отрезал себе жареной кровяной колбасы и с чавканьем принялся её пережёвывать. Все терпеливо ждали. Прожевав, студент продолжил:

— А дракон ночью прилетел, да на шпиль ратуши в темноте и напоролся! Одно крыло у него, значит, за шпиль проколото, а другое крыло, а, может и не крыло, а ляжка, за стрелку! Часы остановились, где механизму такую глупость провернуть, да и шпиль покосился… И орёт! Ой, слышали бы вы, добрые люди, как он орал!

— Как? — не замедлил жадно спросить Пишта.

— А вот так: ОГО-ГО, ВИНОГРАДНЫЙ ЖМЫХ!!! (выражение, эквивалентное русскому: «Ну, попал, шо песец!»)

От рёва дракона, мастерски имитированного студентом, слушатели потряслись и содрогнулись от ужаса и отвращения к сквернословию.

— А дальше-то, что? — жадно спросил Франтишек, торговец шерстью, придвигая Клаусу новую кружку.

Тот, не спеша, отпил, рыгнул и вытер усики рукавом:

— Дальше-то? Сбежались все, кто бегать мог, даже калеки безногие с паперти костёла, и давай в дракона камнями и дерьмом швыряться! Все булыжники из мостовой повыковыривали! Пан бургомистр и отец Алоизий посоветовались и послали дурачка Лешека с запиской к пану Бабичу, военному коменданту.

— А почему именно Лешека? — изумился портной Поспишил, — Ответственное же дело!

— А только он уйти с площади согласился от такого зрелища! За два крейцера. Дурачок же!

— За два крейцера и я бы сбегал… — пробормотал с другого конца стола хохол Данила.

Допив очередную кружку, Клаус продолжил:

— Пан комендант прискакал и говорит: да сжечь эту погань, нахрен, вместе с ратушей, вот и вся недолга! Ну, мы и принялись дрова да хворост таскать! Даже корчму Лейбы Жадкевича раскатали по брёвнышку, хоть он и возражал. Ну, пришлось дать ему в ухо, чтоб под ногами не путался. К полудню до половины ратушу дровами завалили, дракон уж и трепыхаться перестал, так, скулил только. Отец Алоизий, как положено, отслужил молебен об изгнании бесов, а палач Гойда хворост поджёг!

— Гойда? Я ж его знаю! — радостно воскликнул Миртил, пивовар, — Мой троюродный брат Карл на его свояченице Кларе женился полгода назад! Хорошая семья, благочестивая и зажиточная!

— Ещё бы! Палач, мало того, что на твёрдом окладе у муниципалитета, ещё за каждую казнь от города по восемь талеров получает, а также все пожитки казнённого! — подхватил с завистью гуртовщик Якоб.

Все надолго заспорили о ремесле палача. Сошлись на том, что зарабатывает он не так уж и много, зато регулярно, а, стало быть, имеется возможность крейцер-другой откладывать. Клаус, тем временем, жадно глотал пиво и колбасу, стараясь выпить и съесть как можно больше, пока слушатели не опомнились.

— А чем кончилось-то? — в конце концов спохватился корчмарь.

— Сгорела наша ратуша, — понурился Клаус, раздувшийся, как удав, — Вместе с часами, которые, говорят, четыре тысячи талеров стоили. Не восстановить!

— А дракон? — поинтересовался кто-то, уже без особого интереса.

— И дракон сгорел. Такие от него искры летели, прямо, фейерверк на день тезоименитства государя-императора!

Часть первая: Дебют Ивана Царевича. 1964 год

Глава первая

Вот с чего всё началось, Читатель!

— Эх, Володя! — Никита Сергеевич зажевал салом выпитую водку и вытер рукавом вышитой рубахи заслезившийся глаз, — Жалко мне Россию-матушку! Пропадём, ведь, ни за грош!

— Почему так, Никита Сергеич? — настороженно спросил Восьмичастный, председатель КГБ СССР, и придержал руку с рюмкой.

— Да армия наша… Ведь, на месте топчемся уже двадцать лет! Новых вооружений нет, как нет! Да, богатыри, да, самоходки, да, десантники… А, вот, господства в воздухе нет!

Глава государства рабочих и крестьян выпил ещё рюмку.

— В давние времена был, говорят, Змей Горыныч. Никто супротив него выстоять не мог! Огнемёт летающий, а? Он тебе и штурмовик, и истребитель…

— Задача ясна, Никита Сергеич! Сделаем всё возможное!

Прошло некоторое время…

Зампредседателя КГБ СССР, генерал-лейтенант Ковалёв, строго взглянул на стоящего перед ним подполковника Семирядова, начальника отдела, занимавшегося сбором слухов, небылиц и антисоветчины. Очень часто эти явления были причудливо переплетены, и анализ их приносил ощутимую пользу.

— Излагай, — приказал генерал, — Только не рассусоливай!

— Есть не рассусоливать, товарищ генерал-лейтенант!

И Семирядов, не пользуясь записями, ибо обладал отличной памятью, начал:

— Анализ слухов за последние восемь месяцев по интересующей нас теме Змея Горыныча дал, к сожалению, один-единственный результат: десятого апреля сего года, в двадцать шестнадцать, в дортуаре второй роты третьего курса Ленинградского имени Василия Ивановича Чапаева ордена Боевого Красного Знамени Высшего Командного Стрелецкого Училища курсант Царевич перед отбоем рассказывал курсантам Васильченко, Перховскому, Рахимову и Цукерторту сказку, в которой упоминался Змей Горыныч…

— Так что ж ты молчал?! — взвился Ковалёв, как шилом в зад уколотый, — Семь… нет, восемь дней в носу ковырялся! Ты что, не знаешь, что дело на контроле у самого (тут он понизил голос) Никиты Сергеевича?

— Так, только четверть часа, как доложили, товарищ генерал-лейтенант… — покаянно повесил голову подполковник.

— Четверть часа, говоришь…

Генерал нахмурился, усиленно соображая, годится ли сия информация для доклада наверх. Решил, что годится. Вот, только…

— Почему у курсанта фамилия такая монархическая? Не из бывших ли он?

— Никак нет! Деревенский, и все предки тоже деревенские. Просто прадед его был прозван царевичем за красоту. Вот и перешло в фамилию. А до того ихняя фамилия была Шторм.

Ковалёв с облегчением перевёл дух. Конечно, курсант чист по анкете до седьмого колена, иначе и быть не может.

— Значицца так, полковник, — (при этих словах Семирядов возликовал: очередное звание! Может, ещё и орден дадут? Боевое Красное Знамя в самый бы раз!) — Срочно свяжись с Ленинградом! Курсанта этого немедленно…

— Арестовать? — понимающе напрягся Семирядов.

— Какой, нахрен, «арестовать»! Себя, блин, арестуй, суток на десять! А Царевича доставить в Ленинградское Управление и расспросить! Деликатно!

— Есть!

И подполковник Семирядов дисциплинированно отправился отдать распоряжение о доставке курсанта Царевича куда надо, а потом — под арест, ибо приказы начальства не обсуждаются.

Иван переступил порог и пружинисто вскинул руку к козырьку фуражки:

— Товарищ генерал майор! Курсант Царевич по вашему приказанию…

Трое сидящих за столом с интересом воззрились на добра молодца пятью глазами.

— Вольно, курсант, — кивнул генерал Николаев, начальник Управления КГБ Ленинграда и области, — Присаживайся.

Иван присел на краешек стула, по-прежнему держа спину прямой. Штатский, тот, что помоложе, шепнул что-то на ухо штатскому постарше, одноглазому. Генерал не расслышал и недовольно фыркнул.

— Давайте для начала уточним ваши данные, товарищ курсант, — предложил молодой штатский, не представляясь, и открыл папку:

— Царевич Иван Иванович, год рождения 1943-й, место рождения — деревня Широкая Здеся, Карельская АССР, знак Зодиака — Близнецы, национальность… карел? — тут он запнулся и неуверенно посмотрел на старшего.

Тот слегка напрягся, соображая, потом кивнул:

— Нормально. Карелы, они совсем как русские.

И молодой продолжил:

— … член ВЛКСМ, холост, владение иностранными языками: читает по-германски со словарём, по-варяжски говорит бегло, но грамоты не знает, магией не владеет, за границей не был… Отличник боевой и политической подготовки, — он замолк и поднял взгляд на Ивана, — Всё правильно?

— Так точно! — рявкнул Иван, выпучив по-уставному глаза и изображая стойку «смирно», хотя и продолжал сидеть.

— Что вы говорили вечером десятого апреля, в двадцать шестнадцать? — строго спросил одноглазый, также не представившись.

Иван растерялся:

— Десятого? Э-э… восемь дней назад?

— Да!

Иван поёрзал, припоминая:

— Ну… перед отбоем товарищам сказку рассказывал… про Змея Горыныча…

Все трое в ажитации подались вперед:

— Вот! С этого момента поподробнее!

— Что… сказку рассказывать? — осторожно уточнил Иван.

Генерал утвердительно взмахнул бровями.

И курсант начал:

— Пошел однажды мужик Емеля на Горелое болото, по клюкву. В том году клюква добрая уродилась, крупная, с лесной орех, да сладкая, как ананас заморский. Известно, коли лето доброе, на вёдро щедрое, то и клюква родится сладкая, да спеет не враз, а помаленьку, волнами, как бы. Сходил, набрал короб, через неделю — опять сходил, ещё короб принёс. И каждый раз спелые, ягоды-то! Из той клюквы вся деревня мёд варила, да такой забористый: чарочку выпьешь — и сразу во чреве тепло, а в очах сияние. Торговали тем мёдом и на базаре, и к чугунке выносили для проезжающих. Хорошо расходился! А однажды заехал в деревню один генерал поохотиться, так мёд ему так понравился, что велел он бочку ему в Санкт-Петербург присылать кажный год. И двести рублёв вперёд заплатил! Ассигнациями, правда. Но это так, к слову. Да, о Емеле: он в то лето уж восьмой раз по клюкву ходил, тайком от деревенских, ибо знал ягодницу заветную, самую, слышь, во всей округе обильную. Далёко, правда, иттить, с рассвету до полудня. Идет он, значит, идёт, да вдруг с ясного неба (а поутру ни единой тучки не усматривалось!) ливень хлынул! И такой, слышь, сердитый, враз и армяк, и рубаха, и порты промокли, хоть выжми! Онучи тож… И спрятаться-то негде, посередь болота! И перемены сухой с собой нету. А Септембрий-месяц в наших краях хоть на солнышко и щедр, да не жарок: известное дело, Север! Начал Емеля замерзать. Ну, не так, конечно, как зимой в пургу кум его Пимен замерз в ледышку, аж звенел потом в гробу, когда на погост несли, но зуб на зуб не попадает. Обогреться бы, костёр разжечь, да одёжу высушить! Онучи тож… Выбрался мужик на местечко посуше, костер сложил — и давай кремнем да огнивом стучать! Да только трут у него отсырел. Бился, долго бился — не может костёр разжечь! И, как назло, ни одной березки кругом, чтобы бересты надрать да растрепушить меленько, новый трут исделать. А дело уж к вечеру, ещё час-другой — и ночь ляжет. Заплакал Емеля, жалко ему стало помирать студеною смертью. И воскликнул с надеждою:

— Кто б нибудь огня сейчас поднёс, я б тому отдал бы самое моё дорогое!

Ну, имел он в виду, конечно, не то, что вы подумали, а лошадь (две у него было), аль корову (тоже две), либо кубышку с полусотней целковых. Зажиточный мужик был Емеля.

И, надо же! Выползает на полянку чудище, Змей Горыныч!

— По добру ли, по здорову ли, добрый человек? — спрашивает, а из пасти-то у него струйка пламени лукается, а с ноздри — дымок вьётся.

Не сробел Емеля, отвечает учтиво:

— По добру, да не совсем по здорову, Змей Горыныч. Обогреться хочу, да одёжу высушить. Онучи тож… А трут-то мой отсырел, никак костер не разожгу. Пособил бы, а?

Засмеялся Змей Горыныч:

— Это мы запросто! Только, как сулился, отдашь мне самое своё дорогое, когда завтра домой возвернешься. Сюда, на эту поляну доставишь.

И лапу, значит, протягивает. Плюнул Емеля себе на ладонь, пожал лапу. Змей Горыныч пламенем дыхнул — вмиг костёр разгорелся. Емеля только руки озябшие к огню протянул: глядь, а Горыныча-то уже нету! Ну, одёжу снял, вокруг костра развесил. Онучи тож. Высушил, оделся. Лапнику елового наломал, у костра постелил, зипуном укрылся — переночевал, значит. Утресь встал, болотной водицей умылся, грибов нажарил, позавтракал. Набрал клюквы полный короб — не зря же в такую даль чапал! К вечеру домой пришел. А там… все встречные бабы его поздравляют:

— С возвращением! Да с прибылью вас, Емельян Лукич! С доченькой-красавицей!

Обмер Емеля. Восемь лет они с Маланьей женаты были, детей не было, а тут, вдруг, ни с того, ни с сего — дочь за одну ночь! Побежал к себе в избу. Маланья его на пороге с дитём новорожденным встречает, кланяется:

— Здравствуйте, Емельян свет Лукич! С возвращением! Мы уж думали, вас по осени медведь задрал! Уж и в поминание вас записали, не прогневайтесь.

Глянул Емельян вокруг ошалело: лето в разгаре, не осень!

— Как же так? — спрашивает жену.

— Да как ушли вы по клюкву за десять дён до Рождества Пресвятыя Богородицы (11 сентября, прим. Автора), так и пропали.

— А нынче…

— А нынче у нас третий день Петров пост (7 июня, прим. Автора).

Как раз девять месяцев прошло! Непонятно… Только не стал Емеля непоняткой этой заморачиваться, ибо стукнуло ему в голову, что придется ему свою доченьку-кровинушку Змею Горынычу отдавать! Ясный перец, дитё нынче у него — самое дорогое! Заплакал Емеля…

На другой день, как девчушку окрестили, поплёлся опять на ту поляну. Крикнул несмело:

— Эй, Змей Горыныч! Тута я…

Выполз тот из кустов.

— Принёс ли самое дорогое?

Емеля на колени упал, рыдает:

— Смилуйся, Змей Горыныч! Не вели Настасьюшку тебе отдавать! Дай нам на неё с бабой моей порадоваться!

— Ладно, — смилостивился Змей Горыныч, — Отсрочку тебе дам! Приведешь Настасью ко мне, когда заневестится! Но — смотри! Обманешь — всю вашу Широкую Здесю пожгу да попалю, а девку всё равно добуду! Понял ли правильно, запомнил ли хорошенько?

— Да понял я, понял…

Поклонился Емеля чудищу до земли — и давай бог ноги! А про себя думает:

«За шестнадцать зим мало ли, что случиться может! Или Змей помрёт, или я, или Настасья… куда-нибудь уедет…»

Только зря надеялся! Ни сам не помер, ни Змей Горыныч (видели люди, как он над деревней пролетал!), ни Настя никуда не уехала, но за шестнадцать зим выросла в красавицу неописуемую. Высокая, статная. Коса золотая до пяток в коленку толщиной, щёки румяные, брови собольи, стрельчатые, глаза большущие, синие-синие. Губы бантиком! Зубки ровные, жемчужные. И фигуристое всё при ней, где надобно — круглится, где надобно — топырится, как положено. Токмо талия слишком тонкая, пальцами обхватить. По весне аж семеро, в том числе двое из соседних деревень, свататься приезжали. Отказать пришлось всем семерым, хотя двоим, мельникову сыну Антипу и сыну стрелецкого старшины Потапу отказывать ой, как не хотелось! Добрые были женихи: и румяные, и дородные, и богатые!

Начался Петров пост. Покряхтел Емеля, покручинился, да делать нечего. Взял он Настю за руку и повел на Горелое болото, вроде, за клюквой. Удивилась девица:

— Какая ж нынче клюква, батя? Только-только поспевать начала! — но пошла, ослушаться не посмела.

Привел её Емеля на заветную поляну. Звать Змея Горыныча не стал. Коли ему надобно, то пусть сам и озабочивается! Овёс за лошадью не ходит! А может, он вообще, забыл? Велел девушке у костра сидеть, кашу варить. А сам ушёл, слезами заливаясь.

Настя заскучала маленько, песенку напевать принялась. Зашуршали кусты и Змей Горыныч тут как тут — на песню выполз:

— Здравствуй, девица-красавица Настя!

Обмерла Настя со страху. Змей уж и лапы к ней протянул, только вдруг слышит грозное:

— Нут-ко, лапы убрал!

Оглянулся: стоит рядом бабка древняя, в подкову согнутая. За плечами короб лубяной, в руке клюка.

— Ты почто, чудо-юдо, на красну девицу посягаешь?

— Не твоё дело, старая! Она мне обещана!

Удивилась бабка:

— Да на что она тебе?

— Не скажу! — уклонился Змей Горыныч, — Проваливай, не мешай!

Тут бабка клюкой Настю пристукнула, скороговоркой протараторила:

— Комаров тебе ловить, на болоте будешь жить, стань ни рыбой, ни змеюшкой, стань зеленою лягушкой!

И в тот же миг оборотилась девица лягушкой. Змей Горыныч аж зарычал от расстройства. А Настя-лягушка прыг — и в болото! Горыныч в болото не полез, уполз с досадой восвояси. А бабка и говорит:

— Не печалься, девица-красавица! Придёт день, поцелует тебя добрый молодец, витязь да красавец, и сбросишь ты лягушачью кожу да станешь красавицей пуще прежнего!

Иван замолк. Трое слушателей переглянулись. Генерал вопросительно приподнял левую бровь:

— И где ты эту сказку слышал, курсант?

— У себя в деревне, товарищ генерал-майор! Бабушка рассказывала.

Генерал подошел к карте и, обращаясь к штатским, веско произнёс, обведя указкой неровный круг:

— Я полагаю, что искать надо тут, приняв за точку отсчёта деревню Широкая Здеся!

— Совершенно с вами согласен, — отозвался старший штатский, — Только, судя по всему, встреча Змея Горыныча с мужиком состоялась, как минимум, век тому назад… Но попытаться можно.

— Да, другой информации всё равно нету, — вздохнул молодой штатский.

— Кого пошлём, Николай Николаич? — деловито постучал карандашом по столу одноглазый штатский, — Надо бы малую группу, для конспирации. Там же, в деревне, каждый новый человек интерес вызовет. Разговоры пойдут, кривотолки… А то и следить от усердия примутся, пограничная же зона! И вся операция насмарку!

Генерал думал недолго. Он устремил палец на Ивана и тот вскочил.

— Курсант Царевич! Партия и командование поручает тебе особо ответственное, секретное задание. Тайное, можно сказать. Поедешь завтра на родину, как бы в отпуск, и найдёшь гнездо Змея Горыныча! Ты местный, а значит, внимания не привлечёшь. Принесешь его яйцо. Срок — месяц. Операции присваиваю кодовое название «Яишница». Да, именно так, через «Ша»! Чтобы никто не догадался!

— Два яйца! — быстро вставил старший штатский.

— Ну, да, два… Из соображений секретности ты будешь работать один… почти. А то иностранные разведки быстро прочухают, если в твою глухомань целый полк послать.

Иван на «глухомань» обиделся, но промолчал, конечно. Широкая Здеся была деревней культурной: имелся и клуб, и магазин, и межрайонный ликероводочный заводик, выпускавший деликатесный клюквенный ликёр, и даже яхт-клуб на Онеге-озере! Правда, маленький, всего на три яхты. Стадион, усилиями энтузиастов построенный на старом выгоне. Футбольная команда, однажды выигравшая кубок области! Народные промыслы, а как же! Короба и игрушки из бересты, кокошники, лапти. А генерал: «глухомань»!

Начальство тем временем продолжало:

— Инструктаж у майора Круглого в тридцать третьем отделе, он же выдаст спецоборудование. Командировочные в бухгалтерии. Документы в канцелярии. Вопросы есть?

— Никак нет! — гаркнул Иван.

— Свободен.

Пройдя в другое крыло здания Управления, Иван остановился перед дверью с табличкой «33-й отдел». Часовой со скорострельной винтовкой (пневматической, с предварительной накачкой) проверил пропуск и с усилием отворил дверь, оказавшуюся бронированной. За дверью оказался довольно большой зал с множеством стеллажей, уставленных коробками с оборудованием. Близ входа сидел за верстаком и ветошкой чистил какую-то деталюшку жилистый дядька с погонами рядового на старенькой гимнастёрке.

— Ну? — не отрываясь от своего занятия, буркнул он.

— Мне… это… к майору Круглому… — промямлил наш курсант неуверенно.

— Ну, я — Круглый. А ты кто?

— Курсант второй роты третьего курса Ленинградского имени Василия Ивановича Чапаева ордена Боевого Красного Знамени Высшего Командного Стрелецкого Училища Царевич Иван! — на одном дыхании протараторил Иван и козырнул, слегка удивившись, что облик майора, замаскированного под рядового, совершенно не соответствовал фамилии.

Отдал казенную бумагу, полученную у генерала.

— А, стрелец, значит, — хмыкнул Круглый, вставая и вытирая замасленные руки, — А я из кавалеристов… Ну, пойдем. Возьми, вон, ранец.

Иван взял кожаный ортопедический (смоделированный по форме спины) ранец с удобными наплечными лямками и они двинулись вдоль стеллажей.

— Шапка-невидимка вязаная общевойсковая, одноразовая, три штуки, — положил в ранец первый свёрток майор, — Действует сорок секунд.

Затем последовали: компактный пистолет-пулемёт «Атас» (пневматический, с предварительной накачкой) калибра 12,5 мм, заряженный разрывными пулями, и насос к нему; булатный десантный нож; каска; обереги от пуль и огня; компактный бинокль с двадцатикратным приближением; складной контейнер-термос на десять литров, употребляемый медиками для транспортировки органов; спецаптечка с Живой и Мёртвой водой, антибиотиками широкого спектра действия, промедолом, универсальным допингом, позволявшим не спать трое суток и передвигаться по пересеченной местности бегом (тоже трое суток без остановки!) и микстурой для активации ночного зрения; спецпитание в виде неприглядного цвета кашицы, похожей на лягушачью икру (две ложки съел — и сыт целый день, пояснил майор), и камуфляжный водонепроницаемый костюм.

— Теперь слушай, — снова усевшись за верстак, начал майор, — Поедешь домой в отпуск, там начнёшь поиски по болотам. По расширяющейся спирали. Найдёшь гнездо Змея Горыныча, улучишь момент и заберешь яйца. Погрузишь их в контейнер. Привезёшь. Всё!

Он вытащил из мятой пачки беломорину и закурил. Подумав, протянул пачку Ивану. Тот от такой гадости отказался.

— Да, чуть не забыл! — спохватился Круглый, — Напарником твоим будет товарищ Серый. Он встретит тебя на станции, назовет пароль. Вот пароль и отзыв, запоминай!

Иван, шевеля губами от усердия, прочитал и перечитал пароль, затем вернул листок майору. Тот положил бумагу в пепельницу и поднес спичку.

— Свободен, курсант!

Иван развернулся через левое плечо и пошел в бухгалтерию за деньгами и в канцелярию за проездными документами.

— Пойди туда — не знаю куда. Добудь то — не знаю что, — брюзгливо ворчал он себе под нос, — Может, и нету вовсе никакого Змея Горыныча?

В деревне об огнедышащем существе он разговоров никогда не слышал, кроме сказки, конечно. Но приказ обсуждению не подлежит! Придется целый месяц по болотам лазить…

Командующий разведкой Византийской Империи Тит Корнелиус Пиринейский оттянул пальцем тесноватый воротник кителя и украдкой кинул взгляд на напольные часы, выполненные в виде средневекового германского замка. Он ждал приёма уже полчаса, что было необычно. Секретарша базилевса, барабанившая по клавишам пишущей машинки, негромко пояснила:

— У базилевса советский посол, должен скоро выйти.

— Спасибо, Глория, — кивнул Тит Корнелиус.

Он вытер слегка вспотевшие ладони платком и потрогал пристегнутый наручником к левому запястью стальной чемоданчик с докладом. Выпрямив затекшую спину, сел на диване поудобнее. Советский посол, да ещё принимаемый срочно, вне графика, это надолго. Товарищ Красноверхов с глупостями не придёт.

Через несколько минут дверь кабинета открылась и осанистый посетитель шагнул в приемную, вытирая со лба обильный пот. Галстук его съехал набок, седоватые волосы растрепались. Покосившись сквозь пенснэ на военного в маршальском мундире, прошествовал на выход. Почти сразу из переговорной трубы на столе секретарши донеслось:

— Пригласи Пиринейского!

Глория, оторвавшись от пишущей машинки, улыбнулась маршалу:

— Можете войти!

Подтянувшись, Тит Корнелиус вошел и остановился на середине ковра, там, где виднелась отчетливая проплешинка от подошв многочисленных посетителей. Выпучив глаза, гаркнул по-уставному:

— Приветствую базилевса!

Базилевс Лука ответил римским салютом и буркнул:

— Садись, рассказывай.

Усевшись за стол, маршал отпер чемоданчик, открыл доклад:

— Заслуживающий доверия источник, близкий к правительственным кругам СССР…

Базилевс раздраженно перебил:

— Ты что, интервью газетчикам даёшь, что ли? Давай по существу!

— Слушаюсь, император! Итак, есть информация, что советские товарищи приняли решение о реорганизации вооруженных сил. В частности, они намереваются предпринять поиски легендарного огнедышащего дракона, известного у русских под именем Змей Горыныч. Экспедиция стартует в ближайшее время… если уже не в пути. Добыть хотя бы одно яйцо их главная цель. Планируется постройка научно-исследовательского института и инкубатора. Змей Горыныч, согласно древним летописям, изрыгает струю пламени до двенадцати метров. Сам он, от кончика морды до кончика хвоста, достигает трёх метров. Размах крыльев — около пятнадцати метров. Ему также приписывают зачаточный разум. Ничего не известно о самках ящера, ни единого упоминания о них в легендах. Возможно, он бесполый… и размножается партеногенезом. Согласно хроникам сей дракон приносил немалый вред, похищая или вымогая красивых девушек. Шестьсот лет назад, в результате объединенных усилий магов Европы нападения и даже появления дракона прекратились, но, тем не менее, русские склонны полагать, что вид этот не вымер. К сожалению, ареал обитания неизвестен. Во всяком случае, Центральная Европа, Гиперборея и Африка исключаются.

Тит Корнелиус промокнул платком вспотевший лоб и продолжил:

— Успех этого проекта невозможно переоценить, ибо советское преимущество в воздухе нам будет нечем компенсировать. Инкубатор будет выдавать новые и новые боевые беспилотники в любых количествах. Лучшие кадры дрессировщиков будут воспитывать драконов, натаскивая их на воздушные и наземные цели, До сих пор легион Гарпий позволял нашей авиации удерживать господство в воздухе, но…

— Но… что? — подался вперед Лука.

Тит Корнелиус развёл руками:

— Цикл их воспроизведения непредсказуем и новые появляются лишь раз в пять — семь лет, а достигают зрелости через пятнадцать. К тому же, Гарпии показали себя хорошо только против ковров-самолётов, а против наземных целей они, увы, малоэффективны. Прицельность метания перьев невелика… и Гарпии уязвимы для ПВО.

(Справка: Гарпии, Quasi Homo-Avis Sapiens, существа с лицом женщины и женской же грудью, но птичьим телом. Разумные. Гермафродиты. Яйцекладущие, млекопитающие. Рост 2 м 20 см, размах крыльев 9 м. Ареал обитания: Пелопоннесский полуостров. Боевые особенности: мечут заостренные перья, бронебойные и зажигательные. Также имеют кинжалоподобные когти, которыми сражаются в ближнем бою. Большинство Гарпий служат в ВВС Византии. Прим. Автора).

Лука выругался по-гречески.

Командующий разведкой тактично примолк, но про себя отметил, что уровень экспрессии невысок.

— Авантюра! — рубанул рукой воздух базилевс, но неуверенно, — То ли есть драконы, то ли нету… да пока размножать их научатся… то, да сё… Много воды утечет в Стиксе!

— Так точно!

— Нет, не так и не точно! Ты поставь это дело на особый контроль! А ещё лучше… добудь-ка мне яйца Змея Горыныча. И сделай это раньше русских!

— Есть поставить дело на особый контроль и добыть яйца раньше русских! — вскочив, вытянулся в струнку маршал.

— Свободен.

После его ухода Лука приказал секретарше прекратить приём и уселся в кресло у камина. Так легче думалось. А подумать было о чём! СССР оставался потенциальным противником номер один, несмотря на продекларированную политику разрядки международной напряженности, экономические связи и тысячелетнюю историю взаимоотношений. Новое оружие сулило новый виток гонки вооружений. Крутой, надо сказать, виток! Господство в воздухе — это вам не шутка! Значит, надо из кожи вылезти, но яйца дракона добыть… Ну, Пиринейский справится… наверное… А если нет? Фу, даже подумать страшно! Германия… Может, закупить у них Валькирий? Небесные девы с огненными мечами в дополнение к Гарпиям…

Встав, взял с полки энциклопедический словарь. Прочитал:

«Валькирии, или Небесные Девы, один из подвидов Homo Sapiens. Рождаются в результате браков с мужчинами-альбиносами. Летают при помощи врожденной магии, но из кокетства носят декоративные крылья. Оружие: магический огненный меч длиной 1200 мм. Основное занятие: служба в ВВС. Природный ареал обитания: Гиперборея, северная Европа. В настоящее время популяция не превышает 30000 особей в Германии, ещё 5200 в Гиперборее. Внесены в Красную Книгу, находятся под охраной правительств Германии и Гипербореи. Примечание: Валькириям запрещено продавать алкоголь, так как они впадают в патологическое опьянение даже от самых малых доз и перестают контролировать себя, становясь смертельно опасными для окружающих».

Угрюмо ругнувшись, Лука поставил книгу на место. Охраняемый подвид! Рождаются от альбиносов! Где столько альбиносов набраться, чтобы хотя бы легион Валькирий родился? Да и не каждый альбинос годится… и не каждый согласится. И Валькирии, небось, тоже разборчивые… Нет, германцы их не продадут и даже не одолжат, тем более, что договора о военном сотрудничестве с ними нет. Да, вся надежда на Пиринейского и его орлов. Змей Горыныч: и штурмовик, и истребитель!

Мысли вернулись к визиту советского посла. Товарищ Красноверхов намекал на возможность заключения военного союза против недавно организованного блока Германии, Великобритании, Японии и США. Дескать, вместе их проискам и поползновениям будет легче противостоять, а там, возможно, и Китай присоединится. При всей убедительности приведенных аргументов Луку терзали смутные сомнения. Да, в последней войне Византия и СССР были добрыми союзниками и успешно разгромили германские войска. Бритты тогда отсиделись на своём острове, только материально помогли. Но нынче, двадцать лет спустя, отношения с Германией можно назвать если не дружескими, то вполне добрососедскими. Торговля, научное и культурное сотрудничество, то, да сё… С Британией тоже всё идёт ровно, хотя и ершится иногда по поводу Гибралтара и некоторых островов. С Советским же Союзом, наоборот, дружба как бы охладела. Конечно, Америка и Япония, находясь по разные стороны Земного Диска, в военном смысле угрозы не представляют, но они, во-первых, ужасно богатые, во-вторых, у них наука и технический прогресс превалируют над магией, а значит, при их поддержке Германия и Британия смогут в будущем давить на Византию весьма ощутимо…

С другой стороны, военная мощь Советского Союза до сих пор вне конкуренции. Его кавалерия и самоходные артиллерийские установки, а также численное преимущество в живой силе решили исход войны. Ну, и богатыри, а как же! В Советском Союзе богатырей больше, чем во всей Европе вместе взятой, даже больше, чем в Китае. А один богатырь в бою целой центурии стоит!

(Справка: богатырь, подвид Homo Sapiens, средний рост 2 м 70 см, средний вес 270 кг, обладает силой, скоростью и реакцией, вдесятеро превышающими таковые обычного человека. «Богатырский» рецессивный ген сцеплен с Y-хромосомой, поэтому рождаются от обычных женщин только особи мужского пола раз в три поколения. Основное занятие богатырей — воинская служба. Прим. Автора)

Лука наклонился к переговорной трубе:

— Глория! Русской водки и огурчик!

Водка в запотевшей хрустальной рюмке была принесена через тридцать секунд. Выпив и закусив, базилевс принялся думать взбодренным мозгом заново.

Да, заключить военный договор необходимо, нельзя без союзника. Тем более, что в перспективе к СССР и Византии может присоединиться Китай. Но, с другой стороны, если договориться с германцами и бриттами, то Советский Союз можно будет… как это по-русски? — построить! Особенно, если Змей Горыныч на вооружение поступит, да! Так что, торопиться не будем… Там видно будет!

Встал, подошел к зеркалу. М-да, живот растёт, а на голове — наоборот. Надо бы собой заняться, ведь сороковник не за горами. В спортзал походить, в бассейн… Руку с кубком попридержать. Главное, чтобы костюмчик сидел, а то на последние фотографии, несмотря на ретушь, без грусти не взглянешь.

Глава вторая

Иван вытянулся на верхней полке плацкартного вагона почтово-багажного поезда Ленинград-Петрозаводск и закрыл глаза, предвкушая целые сутки блаженного ничегонеделания. Ритмично постукивали колёса на стыках, навевая дремоту. Поезд, влекомый мощным вечным двигателем, нёсся по просторам Севера, иногда распугивая пневматической сиреной зверей, пытавшихся пересечь магистраль.

Автор считает, что надо объяснить насчёт вечного двигателя, который в нашей реальности не работает.

С развитием капитализма возникла проблема перемещения резко возросших объёмов грузов на значительные расстояния, которую невозможно было решить при помощи гужевого транспорта. Поэтому, в середине девятнадцатого века гениальным русским инженером-самородком Игорем Владиславовичем Смеловым было изобретено несколько вечных двигателей первого рода. Один из них удалось при помощи магии доработать, чтобы и сам вертелся, и вертел колесо. На базе вечного двигателя Смелова были созданы локомотивы, двигающиеся как по рельсам, так и по дорогам. К сожалению, конструкция была довольно громоздкая, тяжелая и низкооборотная, поэтому могла приводить в движение только поезда, грузовики и корабли. Памятник И. В. Смелову ныне стоит на ВДНХ, перед павильоном «Машиностроение».

Сон только-только начал обволакивать нежным облаком надвигающегося забытья утомлённый мозг, как кто-то бесцеремонно дернул Ивана за ногу:

— Эй, стрелец! Слезай, ужинать будем!

Разлепив веки, Иван увидел перед собой улыбающегося усатого дядьку лет сорока, одетого в потёртую телогрейку.

— Да я… это…

— Слезай, слезай, — настаивал дядька, — Не с бабами же мне водку пьянствовать!

Действительно, в купе и на боковых полках ехали одни женщины.

Иван, услышав про водку, спрыгнул с полки и попал прямо в сапоги — казарменный трюк, освоенный и доведенный до совершенства за два года службы. К водке он был не особо склонен, но кто ж от дармового угощения отказывается? Задарма и уксус сладок!

Дядька уже разложил на столе закуску: солёные огурчики, сало, пару луковиц, картошку в мундире и копчёную корюшку. Иван сбегал к проводнице, принёс стаканы в подстаканниках. За них пришлось заплатить, как за чай, но это неважно.

— Ну, за знакомство! — поднял стакан дядька, — Меня Иваном зовут. Иван, стало быть, Филатыч.

— И меня Иваном! — откликнулся курсант.

— О! Ну, будь здоров, тёзка!

Выпили, закусили, повторили, ибо между первой и второй перерывчик небольшой. Разговорились.

— Ты, Ваня, в командировку, что ли? — хрупая брызгающим рассолом огурцом поинтересовался Филатыч.

— Угум! — промычал сквозь прожевываемое сало Иван, — Ой… то-есть, в отпуск. На родину.

Филатыч разлил по третьей.

— А где живешь-то?

— Деревня Широкая Здеся. От Петрозаводска на пригородном поезде до райцентра, а там можно катером, или на омнибусе.

— Надолго, в отпуск-то?

— На ме… на десять дней, не считая дороги.

Выпили по третьей. Филатыч принялся многословно рассказывать, как ездил в Ленинград в командировку от рыбхоза, выбивал новый катер.

— Главное, я им объясняю, что старый-то катер на списание пошел по причине утонутия. Озеро-то наше, Онега, ого, какое штормливое! Опрокинулся, значит, и — бульк на дно! А они: мы вам лучше водолазов пришлём, пусть подымают катер ваш, он срок свой не выработал! А я им…

Ивана от выпитой водки и гипнотизирующе журчащего говорка Филатыча крепко повело. С трудом взобравшись на полку, он захрапел. Филатыч досадливо крякнул и продолжил ужин, щедро поделившись салом и огурцами с соседками. Через два часа он остался единственным бодрствующим существом во всём вагоне, ибо время было позднее. Осторожно снял с третьей полки Ванин ранец. Заглянул, удовлетворенно хмыкнул: каска, бинокль, десантный нож… А это что? Эге! Да это же «Атас», пистолет-пулемёт самоновейший! На вооружении состоит только в спецчастях КГБ и Спецназа. Понятненько… Аккуратно положив ранец на место, Филатыч, а на самом деле агент Византийской разведки Костас Ластиниди, одним прыжком взлетел на полку и довольно улыбнулся в темноту: есть подтверждение, что этот парень и есть отправленный на поиски Змея Горыныча персонаж. Немного удивляло, что такую серьёзную миссию КГБ поручило зеленому курсанту-стрельцу. Неужели, только из-за того, что он уроженец тех самых мест, где, якобы, обитает Змей Горыныч? Наверняка к нему позже присоединится группа… Вот и хорошо, группу легче отслеживать! В Петрозаводске он передаст парня своей команде.

На вокзале Иван и Филатыч пошли на платформы пригородных поездов. Ехать предстояло вместе, только Филатычу дальше. До райцентра, где у Ивана планировалась пересадка, езды часа три, поэтому в пивном ларьке купили две трёхлитровых банки пива и отличных раков. Для поправки здоровья и чтоб время быстрее бежало! В полупустом вагоне к Филатычу подсели два земляка, кряжистые парни с дублёными онежскими ветрами лицами рыбаков. У них пиво тоже имелось. Познакомились с Иваном:

— Я — Петро! — прогудел тот, что сел напротив, с Филатычем.

— Я — Пафа, — несколько шепеляво из-за отсутствия трёх передних зубов (зубей? Зуб?) представился второй.

Выпили пивка. Кружка нашлась только у запасливого Филатыча, поэтому пили по очереди. Потом до самого райцентра играли в карты, в переводного Дурака. Иван проиграл восемнадцать раз, а выиграл всего три, но настроение от этого не ухудшилось. Жизнь прекрасна! Ехать с хорошими людьми, пить пиво, шлёпать картами с шутками да прибаутками… Что может быть лучше? В смысле, в поезде?

В райцентре Иван и новые попутчики сошли, сердечно попрощавшись с Филатычем. Втроем они двинулись к выходу с перрона. Народ уже схлынул. Вдруг Иван вспомнил, что его должен встретить напарник, товарищ Серый. Он обернулся к Петру и Павлу и уже открыл рот, чтобы сказать, мол, не ждите меня, ступайте, я встречающих жду, как внезапно налетел вихрь, состоящий из волка странноватого розового цвета. Никто не успел и пальцем моргнуть, ни глазом пошевелить (ой, наоборот!), а волк уже вгрызся в лодыжку Петра. Хруп!

— А-а-а! — завопил укушенный, падая навзничь и разливая остатки пива, — Damnant lupus malus est! (проклятый плохой волк, — латынь, перевод Автора).

Волк, тем временем, уже вцепился в лодыжку Павла. Хруп! Павел тоже заорал и шлёпнулся на товарища. Иван стоял, вытаращив глаза.

— Что уставился? Быстро уходим! — скомандовал волк и они бегом покинули перрон, на котором, к счастью, никого уже не было.

На вокзальной площади волк негромко произнёс:

— От Москвы до самых до окраин.

Иван впал в ступор и молчал.

— Ну? Отзыв давай! — нетерпеливо рыкнул волк.

— Человек проходит, как хозяин, — пролепетал Иван, — А ты… вы и есть, значит, товарищ Серый?

— Да.

— А почему… розовый?

— Покрасился неудачно, — вздохнул Серый Волк, — Хотел камуфляж навести, а в местном Сельпо красочка оказалась из Одессы, с Малой Арнаутской улицы.

— А зачем ты ребят укусил?

— Затем! Они — вражеские агенты. Я сразу учуял. Или не слышал, как они по латыни ругались?

— Да, я… это… латынью не владею… в школе германский учил.

— Короче, Ваня, сваливаем отсюда, разговоры потом!

По дороге Иван лихорадочно припоминал, не проговорился ли он, не выдал ли спьяну военную тайну. Вспомнились плакаты в училище: «Болтун — находка для шпиона», «Бдительность — не мнительность!» и, почему-то, «Береги Родину, мать твою!». Нет, ничего окромя легенды об отпуске не рассказывал! На душе полегчало.

Добравшись до морвокзала (Онежское озеро многие называли морем), партнеры заняли очередь за билетами на катер до Широкой Здеси. Отправление было скоро: через два часа.

— С вас, товарищ военный, восемь тридцать, а за собачку — пять шестьдесят, — сообщила кассирша, толстая тётка неопределенного возраста в ярком цветастом платке.

Иван заплатил и тщательно спрятал билеты в бумажник. Для отчёта. Время до посадки ещё имелось в избытке, поэтому зашли в забегаловку перекусить. Меню было не очень обширное: борщ, пельмени, жареная рыба, беляши и пирожки с повидлом.

— Тебе… вам что взять? — спросил Иван, изучив захватанный жирными пальцами лист.

— Борща и беляшей, а на десерт пирожок с повидлом. Люблю жареное тесто! Только, попроси, чтоб борщ не горячий налили, и погуще.

Борщ перелили в миску. Дело было обычное, много проезжающих с собаками.

Иван взял себе пельменей. Двойную порцию.

— Зря ты борщ не взял, — укорчиво попенял Волк, вылизав миску, — В жидкости вся сила!

Иван заметил, что говорит товарищ Серый с украинским акцентом.

— Вы… ты сам-то, откуда?

— Я-то? С-под Жмеринки, — рассеянно ответил Волк, пережевывая последний беляш и рыгая, — Не, по-правильному, борщ только с пампушками хорош.

Ивану это ничего не объяснило, он был не силен в географии Украины.

— А говорить по-нашему…

— Ой, как ты неразвит, курсант! — покачал головой Волк, — Я — Canis Lupus Sapiens, редко встречающийся подвид. У меня с детства разум фунциклирует. Вот, ты киносериал про умного пса Мухтара смотрел по Серебряному Блюдечку? Так это я там играл, только в овчарку перекрашенный.

— Смотрел, — сконфузился Иван, — Да подумал — выдумка. Мало ли, что в кино снимают!

— Ты, вообще, который год служишь? — сменил тему Волк.

— Третий.

— А я уже второй год на сверхсрочной, и звание у меня — старшина.

Иван проникся. А тут и посадку объявили.

На катере они расположились на корме, в салон не пошли, благо погода стояла отличная.

— Я так смекаю, — произнес Волк после продолжительного молчания, — У тебя переночуем — и с утра на болота, поохотиться, типа. Ни к чему нам в деревне долго светиться.

— Ты что, какая нынче охота? Не сезон! — возразил Иван, — Да и ружья у меня нет.

— Эх, и верно… Ну, тогда скажешь, ежели кто спросит, что на поиски артефактов отправился.

— Чего-чего?

— Артефакты. Это такие предметы загадочные. Метеориты всякие, и вообще… Я слыхал, в этих краях чего только не находили: и кости чудовищ доисторических, и камни говорящие, и клады древние.

Иван о таком тоже слышал, но сомневался. Легенды! В давние времена какая-то баба, якобы, на камень наступила, а он и заругался. Баба с испугу убежала без памяти, а когда ей исправник велел тот камень добыть и властям отдать, снова то место найти не смогла. Так что таких камней даже в Академии наук нет! А уж клад старинный сыскать, тем более, не имея карты с крестиком, вообще диво дивное. Хотя, с другой стороны, выиграл же дед Семён в лотерею десять тысяч старыми в пятьдесят девятом! Это чудо покруче любого клада!

На том и порешили: уйти на болота, едва рассветёт, ибо замаскированные вражьи агенты могут в любой момент нагрянуть, следить начнут, да так, что их и не заметишь, а потом и добычу отберут! То-есть, ежели будет добыча.

Укушенные шпионы доползли до вокзального медпункта, где им оказали первую помощь: промыли раны Мёртвой водой, наложили гипс и ввели вакцину от бешенства. Посоветовали также наблюдаться у хирурга по месту жительства. И больничный лист открыли, а как же!

— Что делать-то теперь? — угрюмо прищурился Петр, неуклюже прыгая на слишком коротких костылях.

Павел, командир группы, ответил, скривившись:

— Что, что… доложить, что объект оторвался от наблюдения, а мы получили производственную травму. Травмы!

На почте, оказавшейся, к счастью, неподалёку, сочинили письмо. В письме подробно описали, как героически сражались с внезапно напавшим волком, возможно, агентом КГБ, но, к сожалению, битву эту проиграли. Из-за ранений выполнение задания вынуждены были прекратить. Отправили сию эпистолу Филатычу с почтовым голубем, хотя и встало в копеечку. Затем, расположившись на лавочке в парке, принялись ждать ответа. Ждать пришлось долго, до темноты. За это время сердобольные горожане накидали им в кепку пятаков и копеек, думая, что калеки просят милостыню. Шпионы сначала конфузились и пытались отказываться, но потом решили, что так даже и лучше, меньше подозрений: одно дело калеки-побирушки, и совсем другое — два нездешних мужика просто так!

На небе уже проклёвывались первые звёздочки, когда прилетел долгожданный голубь. Нетерпеливо сорвав с лапки письмо, Павел, помешкав с расшифровкой, прочёл:

«возвращайтесь петрозаводск подпись филатыч»

А что ещё он мог им приказать в сложившейся ситуации?

Тем временем Иван и товарищ Серый приплыли в Широкую Здесю. Сойдя на причал, Иван с удовольствием втянул ноздрями воздух родины. Пахло сосновой хвоей и смолой, молодой травой, дымом и скотиной. Три года не был! Волк тоже принюхался, но ничего угрожающего не учуял.

До родительской избы добрались уже в темноте. Это было хорошо для конспирации, соседи уже легли спать и Волка не видели. Да и Ивана им видеть было ни к чему.

Родителей дома не было, они два года тому назад подались на заработки в Сибирь, на деревообрабатывающий комбинат. Иван, не включая Лампочку Ильича (шар со специальным газом внутри, начинает светиться, если стекло потереть сухой тряпочкой), накрыл стол. Поужинали сухарями и тушенкой, нашедшимися в кухонном шкафу. Волк ловко вылизал банку и, сыто отдуваясь, заявил:

— Щас спою!

— Ты что!? Соседи услышат! — всполошился Иван, — Не пой!

— Не могу не петь, луна-то, эвон, какая!

Иван глянул в окошко: луна, действительно, круглая и огромная, висела над лесом тазиком из начищенной меди.

— Да я тихонечко, вполголоса, — успокоил напарника Волк, — Вот, слушай:

Нэсе Галя воду

Коромысло гнеться.

За нею Иванко

Як барвинок вьеться.

Галю ж моя Галю

Дай воды напиться…

Пел товарищ Серый отлично. Приятным баритоном, хотя и с хрипотцой. Иван украинского не знал, но понимал почти всё. Понравилось необычайно! Когда песня закончилась, он попросил:

— Спой… спойте ещё, пожалуйста!

Волк хитро ухмыльнулся и запел:

Не жалею, не зову не плачу!

Всё прошло, как с белых яблонь дым…

Иван слушал песню на стихи опального Есенина, как завороженный. Откуда? Ведь ни в одной библиотеке его книжки не найдёшь!

— Ты… вы где эту песню выучили?

Волк почесал задней лапой за ухом:

— Жил я у одной учителки… ещё до армии. Богато в хате книжек имелось, штук сто… или двести. Она Есенина каждый раз перед сном читала. Вслух. А то и пела… А вот, послушай эту!

Отговорила роща золотая

Берёзовым весёлым языком…

Необычный концерт длился целый час, пока напарников не потянуло в сон.

Через одну избу от Ивановой свет горел до полуночи: девушке Рогнеде не спалось!

Выйдя в сумерках умыться перед сном, она заметила Ивана, входящего в дом! Приехал, наконец-то! Сердце так и перевернулось, ибо Иван давно и прочно там угнездился. Сам он, правда, об этом ничего не знал, но Рогнеда отчаянно надеялась, что однажды их жизни сплетутся неразрывно. В смысле, полюбит её Ваня, как она его, и посватается! Только выходило, что случится сие не раньше, чем он училище своё окончит, то-есть, через полтора года. Конечно, влюбиться Ваня и раньше мог бы, да три года в отпуск не приезжал. Зато теперь… В голове Рогнеды моментально составился план: надобно завтра с утречка к нему зайти, типа, просто поздороваться, да о жизни в Ленинграде поговорить. Потом можно спросить, надолго ли в отпуск, ненавязчиво предложить постирать бельишко, борща принести да каши гречневой, али курицу жареную: нешто мужик для себя самого стряпать будет? А сухомятка вредна для здоровья! И вообще, бабы говорили, что путь к сердцу мужика лежит через утробу! Да она и овцу зарежет, чтобы любимому угодить! Мать поймёт, возражать не будет. Женихи, они не дождь, с неба не падают. Надобно из кожи вывернуться, а Ванюшу завлечь, ведь двадцать лет скоро стукнет! … Ой, а как он поёт замечательно! Чуть слышно, правда, но всё равно, здорово!

Вернувшись в дом, Рогнеда улеглась в постель, но Лампочку Ильича не потушила, а принялась рассматривать единственную имевшуюся у неё Ванину фотографию, где он со школьной футбольной командой снят в десятом классе. Фотку эту Рогнеда выкрала у Ивановых родителей в позапрошлом году, но совесть её не мучила: во-первых, ей нужнее, во-вторых — у них ещё есть. Ах, Ваня! Какой же ты славный да пригожий! Так и зацеловала бы всего до синяков! Насмотревшись, спрятала фотографию за отставшие обои. Повертелась, пытаясь уснуть. Встала попить водички, а то сильно разволновалась. Задержалась у зеркала, критически оглядела своё отражение: лицо круглое, с ямочками на щеках, нос курносый, глаза зелёные, брови тёмные, густые, волосы богатые, медные, кудрявые. Сиськи большие, говорят, мужикам такие нравятся. Но веснухи-конопухи! И лицо, и грудь сплошь усеяли, проклятые! Эх, кабы знать заранее, что Ваня в отпуск приедет, можно было бы в райцентр смотаться, к косметологу. На Сивку-Бурку денег, конечно, не хватило бы, но магический крем от веснушек купить — вполне! Прецедент имеется: деда Силантия внучка, Валька-бригадирша, вон, тоже конопатая была, а кремом намазала физию — и осыпались конопухи! Только красоты это ей, увы, не прибавило.

Уже в полночь, потушив свет, Рогнеда вспомнила самое заветное: как Ваня, уходя на учёбу в училище, пожал ей руку и сказал: счастливо оставаться, Рогнежка! Пиши иногда! Ой, она руку потом две недели не мыла, тайком Ванин запах нюхала! А писать не ленится, конечно! Каждый день письмецо на почту носит до сих пор. И о погоде, и о жизни в деревне, и об удоях, и о товарищах, кто не уехал, а в конце, этак, ненавязчиво: остаюсь ваша соседка Рогнеда. Ключевое слово здесь «ваша». Когда-нибудь, да сработает! А Ваня, бессовестный, ответил за всё время только три раза…

Рогнеда была девушка крупная и пышная, как дамы на полотнах художника Рубенса, ибо семья корнями уходила в Гиперборею и все предки были варяги, а папа даже председатель колхоза. Поэтому, когда она ворочалась и вздыхала, кровать громко скрипела и этим скрипом разбудила мать.

— Что, доченька, кряхтишь? Или живот прихватило? — встревожено окликнула она Рогнеду.

— Нет, мам, всё в порядке! И вовсе я не кряхтю!

Однако Брунгильда Олафовна встала и принесла настою ромашки:

— Выпей, сразу живот как рукой снимет!

— Да не хочу я!

— А я говорю: пей! — настаивала мать, нависая над дочкой грозовой тучей.

Пришлось выпить. Ромашка подействовала успокаивающе и девушка уснула.

Солнце едва встало, позолотив верхушки сосен и радостно полюбовавшись на своё малиново-алое отражение в озере, а Рогнеда уже была на ногах. Сноровисто управившись с домашними делами (подоить и выгнать корову в стадо, задать корма поросёнку и овечкам, собрать яйца в курятнике, натаскать воды для стирки), она надела лучшую юбку и модную вышитую кофточку, купленную в Петрозаводске зимой, и медленно, с достоинством двинулась к Ваниному дому.

— Эх, хороша у Свенсонов девка! И красавица, и умница, и в руках любое дело огнем горит! — улыбнулся старый Антип своей старухе Кларе, — Повезет однажды какому-то парню!

Клара улыбнулась в ответ, зная, о ком мечтает Рогнеда, но промолчала, ибо вслух об избраннике девушки говорить нельзя, пока они не помолвлены. Сглазить можно.

Девушка тем временем вошла во двор и постучалась в ставню. Никто не отозвался. Странно! Может, спит ещё? Постучала снова. Почувствовав беспокойство, толкнула дверь, позвала в полутьму сеней:

— Иван Иваныч! Вы тута?

Отклика не последовало. Поняв, что изба пуста, раздосадованная Рогнеда огляделась: у рукомойника на влажной земле след сапога, значит, ушел милёнок куда-то спозаранок! Обошла двор и нашла ещё один след. Собачий. Нет, волчий! Как это? Ваня с волком, что ли, ушел? Следы, отчетливо различимые в траве за огородом, вели в сторону болота. Поразмыслив, Рогнеда решила, что так оно тоже неплохо: встретит Ваню подальше от деревни, случайно, как бы! Куда бы он ни шел, она за ним увяжется, соврет, что заблудиться боится. А по дороге о многом можно поговорить! Или, скаже