Глава 2. Фор

Зубы, острые, как иглы, пронзают мочку моего уха.

– Морар-джук! – рычу я и выпрямляюсь, отрывая ладони от лица. Сумеречная кошка на моем плече издает писк и отскакивает в сторону, чтобы не получить оплеуху. Мотая хвостом, она запрыгивает мне на колено, а затем бросается на грудь и вскарабкивается на загривок. Все так ловко и быстро… но недостаточно быстро.

Я выбрасываю руку вперед, ловлю ее за длинный гибкий хвост. Удивленная, она снова пищит и извивается в моей хватке, пока я держу ее на расстоянии вытянутой руки. Она отводит назад свои уши с кисточками, оскаливает два ряда крохотных зубов.

– Что? – хмуро спрашиваю я у маленького монстра. – Ты тоже считаешь, что мне давно пора собраться и снова начать вести себя как король? Быть может, ты хочешь получить место в моем совете? Мне кажется, одно свободное есть: прямо между леди Парх и лордом Ратом. Ты отлично впишешься.

Сумеречная кошка верещит и скручивается спиралью, пока я не разжимаю хватку. Она падает, приземляется на лапы и тут же вскарабкивается мне на колено. Там она и сидит, задрав ко мне свою мордочку. Я закатываю глаза, но, поддавшись ее очарованию, снисхожу до того, чтобы провести пальцами у нее под подбородком и за одним из больших ушей. Затем, откинувшись на спинку сиденья, я смотрю на расстелившийся передо мной вид.

Скамью, на которой я сижу, установил здесь мой отец в качестве подарка для моей матери вскоре после их свадьбы. Это самое место было ее любимым. Она часто приходила в королевские сады, чтобы посидеть здесь и полюбоваться кристальным утесом и водопадом с каскадами. Когда я был маленьким, она часто брала меня с собой. Мы вместе сидели и наслаждались оседающими на коже каплями пронизанного радугой тумана и голосом водопада, поющего по ту сторону озера, прозрачного, точно хрусталь.

Потом – после того как мать покинула нас, а отец женился вновь – я довольно долго не приходил сюда. Но мне нравилось представлять, как я приведу сюда свою собственную невесту. Однажды. Я воображал это в ярчайших деталях: обед-пикник на мерцание после нашей первой брачной ночи. Возможность показать ей одно из самых прекрасных зрелищ, что может предложить мое королевство. Ей все еще будет не по себе, конечно же, в этом странном мире, так непохожем на ее собственный. Но когда она увидела бы это место, все начало бы меняться. Я бы встал перед ней на колени, сжал ее руки в своих и пообещал ей, что все это – все это великолепие, а также мои рука и сердце – принадлежит ей.

Какая глупая мечта.

В горле вибрирует рык. Испугавшись, сумеречная кошка соскакивает с моего колена и отбегает в сторону, прежде чем обернуться, выгнув спину, и оскалить на меня зубы.

– Прости, дружок, – говорю я. – Я этим утром сам не свой.

Когда я протягиваю руку, зверь позволяет мне себя погладить от макушки, по изящной спине и до основания хвоста. Кошка перебирает в воздухе своими маленькими лапками, громко мурлыча, позабыв весь страх. Качая головой, я вновь поднимаю глаза к водопаду. Ажурные белые потоки срываются с граней обточенных временем кристаллов. Это воистину восхитительное зрелище. Одно из прекраснейших, что можно найти в моем королевстве. Сегодня же оно меня не радует. Пусть я и пришел в поисках покоя и ясности, разум мой в таком же смятении, что и прежде.

Я должен принять решение. Насчет Фэрейн.

Сул отбыл вчера, сопровождая спутницу принцессы, леди Лирию, назад к Промежуточным вратам. С собой он везет послание для короля Ларонгара – мое требование, чтобы маги-Мифаты тут же были отправлены сюда, исполнять мою волю. Я тщательно сформулировал послание, чтобы в нем не звучало неприкрытой угрозы жизни Фэрейн. Однако же я и не обещал, что она и впредь будет в безопасности.

Не то чтобы я ожидаю, что от моих требований будет какой-то толк. Я своими глазами видел, как Ларонгар презирает свою старшую дочь. Он и не подумает ее защищать, особенно если это идет вразрез с его интересами.

Я опускаю голову и прячу лицо в ладонях. И вот она, в моей голове. Фэрейн. Я будто снова слышу ее голос, тихонько что-то напевающий. Ее нежные стоны, когда мои ладони скользят по ее трепещущей плоти. Отрывистые вздохи удовольствия, сопровождавшие каждый поцелуй, которым я прижимался к ее коже. Какая сладкая она была на вкус, свежая, великолепная. И моя.

Затем я раскрыл глаза. Разглядел в моей прелестной, изящной невесте ту, кем она была на самом деле. Предательницу. Лживую и двуличную.

Сумеречная кошка внезапно говорит «мррррлт» и садится на задние лапы, повесив передние. Она направляет уши на сады, а затем, издав еще одну трель, скрывается среди камней. С тяжелым сердцем я гляжу, как она исчезает из вида. Мне тоже скоро придется уйти. Вернуться во дворец. Я поставил Хэйл у главного входа в сады и велел ей никого не впускать, но я не могу прятаться здесь и дальше. Мифанару нужен король.

Я протяжно, медленно выдыхаю. Затем, расправив плечи, встаю, отворачиваюсь от водопада и иду в обратную сторону по тропе, ведущей прочь от озера. Сумеречные кошки сегодня странно возбуждены. Они болтают своими певучими голосами и иногда издают пронзительные вопли и визг, от которых стайки олков принимаются плясать в воздухе. Верно, что-то их встревожило. Надеюсь, это не один из моих министров явился донимать меня своими суждениями или требовать принятия мер. Я больше не вынесу их…

Я поворачиваю вместе с тропой. И останавливаюсь как вкопанный.

Передо мной видение.

Это наверняка видение. Потому что правдой это быть не может. Это попросту невозможно.

Потому что Фэрейн внизу, в камере для заключенных. Под охраной. Спрятана там, где не сможет меня отвлекать, где не сможет затуманить мой разум и лишить меня способности мыслить здраво, пока я ищу решение той проблемы, что она создала.

А значит, она не может стоять передо мной, под этой аркой из светлого камня. Купаясь в фиолетовом свете, отраженном от пышного скопления аметистов. Глядя на меня этими своими странными двухцветными глазами. Глазами, что медленно моргают, овевая щеки веерами длинных ресниц, которые опускаются и поднимаются вновь.

– Ты, – выдыхаю я. Мои губы расходятся в оскале.

Будто двигаясь само по себе, мое тело тут же делает шаг вперед. Я не знаю, что собираюсь делать. Схвачу ее за волосы, притащу обратно в камеру? Прижму ее к груди, чтобы ощутить, как бьется ее сердце напротив моего? Обе потребности, оба желания вздымаются в душе с равной и противоречащей друг другу силой.

Однако прежде чем я успеваю сделать второй шаг, она падает наземь, опираясь на руки и колени.

И вновь я замираю. Когда она упала, широкий ворот ее платья соскользнул с плеча, обнажая гладкий изгиб кожи. Ее рассыпавшиеся золотые волосы отражают свет лорста, и я ничего не могу с собой поделать. Вся кровь отливает от моего лица и устремляется прямиком в живот, где бьется волнами и горит.

С усилием я беру себя в руки.

– Вставай, принцесса, – командую я. – Давай, поднимайся на ноги.

– Я бы встала. Если б могла. – Все ее тело сотрясает дрожь. Мышцы ее шеи и плеч напрягаются, когда она запрокидывает голову и смотрит на меня. Морщинки вокруг глаз свидетельствуют о сильной боли. – Поверь, мне не доставляет удовольствия унижаться перед тобой.

Красная полоса ярко выделяется на фоне ее бледной плоти. Она медленным ручейком сбегает вниз по ее горлу, засыхает на груди. Я смотрю, не понимая, что именно вижу. Затем я с ужасом вспоминаю: у людей кровь красная.

– Фэрейн!

В следующий миг я подле нее, стою на коленях, беру ее на руки. Она сопротивляется, ее ладони упираются в мою грудь. Руки Фэрейн дрожат, силясь оттолкнуть меня. Но она слаба. Раздается тихий стон, ее глаза закатываются, а голова заваливается набок, что позволяет мне четко разглядеть алый порез под самым ее левым ухом. Дрожащими пальцами я касаюсь его, в ужасе глядя на то, как из него сочится кровь.

– Кто сделал это с тобой? – рычу я.

Она не может ответить.

Когда я прижимаю Фэрейн к себе и кладу ее голову на свое плечо, она лишь стонет. Ее волосы мягкими волнами спадают мне на грудь, и, опустив взгляд, я вижу лишь изгиб ее щеки… и гораздо более обширный изгиб ее обнаженного плеча и груди. Это было бы воистину соблазнительное зрелище, если бы не омерзительное красное пятно.

– Фэрейн? – Мой голос звучит хрипло. – Фэрейн, ты меня слышишь?

– Да. – Она дрожит. Одна рука поднимается, с отчаянной настойчивостью хватается за перед моей туники. – Не нужно кричать. Я же совсем рядом.

Многовато дерзости для кого-то, чье горло только что вспороли. Собравшись с духом, я перехватываю ее так, чтобы удалось приподнять подбородок и поближе взглянуть на рану. Теперь, когда первая волна паники улеглась, я вижу, что это всего лишь неглубокий порез. Так отчего же она теряет сознание у меня на руках?

Она вновь стонет, и ее голова утыкается в изгиб моей шеи.

– Отпусти меня, – выдыхает она. Одна дрожащая рука поднимается, упирается мне в грудь, но силы в ней нет. – Ты делаешь мне больно.

Делаю больно? Я заставляю себя расслабить руки, но в тот же миг, как я лишаю ее опоры, она бескостной грудой валится наземь. Я спешу вновь ее подхватить и держу крепко, несмотря на мучительный стон. Да хранит меня темный бог, ну и что же мне делать? Не могу ведь я бросить ее посреди дорожки да так и оставить.

С раздраженным рыком, поднявшимся из глубины груди, я одной рукой подхватываю ее под колени, заставляю снова уронить голову мне на плечо и встаю. Она еле слышно лепечет, стискивая перед моей рубашки:

– Нет! Нет, отпусти меня!

– Не сопротивляйся, – говорю я ей в волосы.

– Буду сопротивляться, если захочу, – ее голос слабее, чем прежде. – Пожалуйста… Пожалуйста, не… отсылай меня назад в…

Ее тело внезапно обмякает.

Грудь сжимается, когда я гляжу на ее лицо. Ее рот расслаблен, губы приоткрыты, но выражение лица все еще напряженное. Между бровями пролегла тонкая линия. Она без сознания? Не могу понять. Я должен что-то сделать, куда-то ее отнести. Поднимая взгляд, я обшариваю взглядом скальные образования.

– Есть здесь кто-нибудь? – кричу я. – Хоть кто-то?

Нет ответа. Лишь мой собственный голос, разлетевшийся эхом среди цветущих кристаллов.

Не имея других вариантов, я вновь устремляюсь вперед по дорожке, на каждом шагу бормоча проклятья. Как, во имя Глубокой Тьмы, Фэрейн умудрилась выбраться из камеры? А затем еще и оказаться не где-нибудь, а именно здесь? Это в голове не укладывается. Словно притянутый неотвратимой силой, мой взгляд вновь скользит к гладкому белому изгибу ее плеча и груди. Теперь она примостилась у меня под подбородком, такая маленькая, такая хрупкая. Как легко я мог бы раздавить ее. И при этом все в ней женственное, мягкое и теплое. Удовольствие от того, чтобы просто вот так держать ее на руках, сильнее, чем я осмеливаюсь это признать.

– Хэйл! – Я отрываю от нее глаза и ору на весь сад в сторону южного входа. – Капитан Хэйл! Проклятье, да где же ты?

Наконец Хэйл появляется в поле моего зрения, она стоит под входной аркой. Капитан моей стражи выглядит неуверенной, что для нее ненормально. Обычно она собранна, но недавние события потрясли ее до глубины души. И правильно. Моя собственная уверенность в ней уже определенно не та, что раньше.

Она бросает один-единственный взгляд на груз в моих руках, и каменное выражение ее лица оборачивается полнейшим шоком.

– Что это?! – восклицает она и прыгает вперед, протягивая руки, словно хочет забрать у меня мою ношу.

Я ловко разворачиваюсь, чтобы не дать ей ухватиться, затем быстро огибаю ее и продолжаю шагать во дворец.

– Пленница сбежала из камеры, – рявкаю я через плечо. – Кто-то должен выяснить как. Сейчас же.

Хэйл сворачивает в боковой коридор, чтобы подуть в гулкий горн цинсбог. Другие члены ее стражи тут же спешат к нам. Слишком скоро меня окружают любопытные лица. А это не идеально. Последнее, что мне нужно, так это расползающийся слух о том, что меня видели баюкающим на руках ту самую невесту, которую я практически публично обезглавил каких-то несколько часов назад.

– Разойтись, – рычу я, и они расступаются передо мной. Хэйл раздает резкие приказы, чтобы одни из них поспешили к камере и поговорили с дежурным охранником, а другие обыскали близлежащие проходы на предмет возможных подельников. Затем она пристраивается за моей спиной, время от времени выпаливая: «Куда вы ее несете?» или «Что вы собираетесь делать?»

Ответов у меня нет. Так что я держу язык за зубами и шагаю вперед. Игнорируя взгляды случайных свидетелей, я проношусь по залам дворца. Я не возвращаюсь в темницу. Вместо того мои ноги несут меня в королевское крыло и покои королевы. Хэйл, наконец сообразив, куда я направляюсь, обгоняет меня и открывает дверь.

– Уйди с дороги, – рявкаю я, и она отскакивает назад. Я вношу Фэрейн в свадебные покои, опускаю ее на мягкую постель. Кровь из раны на ее горле впиталась в косой вырез ее платья и оставила пятно на моей рубашке. Я вновь касаюсь пореза и морщусь, а затем опять перевожу взгляд на ее лицо. Такое посуровевшее, так искаженное болью. Я нежно убираю прядь ее волос со лба. Она чуть шевелится, слегка поворачивается ко мне лицом. У меня перехватывает дыхание.

– Ваше Величество? – Хэйл входит в комнату, неся кувшин, миску и тряпки. Она ставит их на умывальник неподалеку. – Ваше Величество, позвольте мне…

Я отталкиваю ее руку, беру одну из тряпиц и окунаю ее в воду, а затем осторожно промакиваю горло Фэрейн.

– Пошли кого-нибудь за мадам Ар, – говорю я, не глядя в сторону Хэйл. Она вылетает из комнаты. Я слышу, как ее грубый голос требует, чтобы дворцового целителя немедленно привели к покоям королевы. Секундой спустя она возвращается и начинает что-то говорить, но я обрываю ее: – Вон, капитан.

Пусть я и не оглядываюсь, но чувствую напряжение в воздухе, когда она застывает. Затем звучит осторожное:

– Ваше Величество…

Я тут же поворачиваю голову, смеряя ее пристальным взглядом.

– Я что, неясно выразился?

Мгновение на ее лице читается такая агония, что я чуть не раскаиваюсь в своих словах. А затем ее черты каменеют. Она отдает честь своей большой, похожей на булыжник правой рукой, выходит из комнаты и закрывает за собой дверь.

Итак. Я наедине с Фэрейн. С моей невестой.

Я сосредоточиваюсь на том, чтобы промыть порез и стереть красное пятно с ее шеи. Секунду помедлив, я решаю вытереть и ее мягкую грудь, стараясь не касаться пальцами ее кожи. Рана сама по себе, к счастью, невелика. Уж конечно, не настолько глубокая, чтобы потребовались швы. Если Фэрейн повезет, то и шрам у нее останется едва заметный.

Мой взгляд задерживается на ней дольше, чем следовало бы. Кажется, я ничего не могу с собой поделать. Правда в том, что я почти позабыл, как она выглядит. Я знал ее так недолго. Если не считать нашей запоминающейся встречи и совместной поездки под ужасающе открытым небом, я встречался с ней лишь несколько раз в доме ее отца. Я больше времени провел с ее сестрой, Ильсевель, с которой танцевал каждый вечер.

Но почему-то те мгновения с Фэрейн оставили больший след. Она говорила разом и серьезно, и с юмором. Всегда немного сдержанная, что придавало ей интригующе загадочный вид. И, несмотря на ее сдержанность, она была теплой. Ее душа была столь ярка, что притягивала меня так, как олка влечет фонарь, в котором горит лунный огонь. Я был не настолько глуп, чтобы принять интерес к ней сразу за любовь. Однако было в ней что-то… что-то, что заставило меня думать… гадать… надеяться…

Не то чтобы это имело значение. Она ясно обозначила свою позицию: если мне было дело до моего народа и моего королевства, то именно ее сестре я и должен был делать предложение. Я уважил ее мнение, проложил курс и назад не оглядывался. Я простился с ней и решил, что больше ее не увижу. Я примирился с тем, как все вышло, как все должно было быть.

Теперь же я сижу на краю нашего брачного ложа и смотрю вниз, на лишившуюся чувств женщину передо мной. Ее ясное чело, искаженное болью, прямой нос с круглым маленьким кончиком, полные, мягкие губы, сжавшиеся в жесткую линию. Поддавшись импульсу, я тянусь к ней и обвожу пальцем изгиб ее щеки, очерчиваю костяшкой линию челюсти. Ошибка. Ее кожа мягка, как шелк. Одного лишь касания достаточно, чтобы воспламенить мою душу.

Едва сознавая, что делаю, я сжимаю руку в кулак и упираюсь им в подушку возле ее лица. Медленно я склоняюсь к ней, опускаю свое лицо к ее, пока нас не разделяют какие-то дюймы. Ее губы раскрываются. Мне это чудится или она приподняла подбородок, словно приглашая меня? Ее грудь вздымается и опускается подо мной, и я слышу, как в ее тоненьком горле перехватывает дыхание.

Что же мне делать с этой глубинной потребностью? Этой болью в моем нутре? Я чувствую себя словно путник, умирающий от жажды и наконец увидевший прохладный прозрачный поток. Конечно же, одного прикосновения хватит, чтобы унять эту жажду. Один раз дотронуться до ее губ своими. Разве я слишком многого прошу?

Я мог бы это получить. Получить то облегчение, которого жажду. Она не сможет меня остановить. Мне стоит лишь чуть наклонить голову, и мы вновь соединимся. Вот только на этот раз наше единение будет гораздо полнее, гораздо насыщеннее. Потому что на этот раз я буду знать, что целую именно Фэрейн.

Фэрейн.

Фэрейн.

Внезапно в передней поднимается суматоха.

– С дороги, с дороги! – лает знакомый голос. – Если королю угодно отрывать меня от важной работы, то неплохо бы меня и пропустить.

Я отталкиваюсь от кровати, встаю, отхожу на несколько шагов. Боги, да что на меня нашло? Может, я и в самом деле околдован? Я поспешно приглаживаю волосы пальцами, придаю лицу спокойное выражение и поворачиваюсь. Дверь открывается. Мадам Ар входит в комнату, держа в одной руке свою лекарскую сумку. Она бросает на меня убийственный взгляд.

– Ну, Фор? Что такое срочное случилось, что ты заставляешь бедную старушку нестись через весь дворец по первому твоему зову?

Я хочу съязвить, но прикусываю язык. Ар, разумеется, стара, но при взгляде на нее этого не скажешь. Ее плотно сбитое тело трольда с легкостью несет груз нескольких веков. Она одна из тех немногих в этом дворце, кто осмеливается обращаться ко мне по имени, разрешали ей то или нет.

– Мне нужно, чтобы вы взглянули на нее, – говорю я и указываю рукой на фигуру на кровати. – Что-то не так. Не знаю что.

– А! – Глаза Ар внезапно загораются. Ее лицо сморщивается в неожиданно радостной улыбке. – Я и забыла! Твоя новая невеста – человек! Как интересно.

– Она мне не невеста, – рычу я.

Старая целительница меня игнорирует, отставляет сумку в сторону и принимается за тщательный осмотр принцессы, что-то бормоча в процессе. Я держусь рядом, пока наконец Ар не бросает в мою сторону убийственный взгляд.

– Ты стоишь над душой, – рявкает она и взмахивает одной рукой, отгоняя меня. – Это отвлекает. Пошел прочь! Я тебе сообщу, когда можно будет вернуться.

Я раскрываю рот, чтобы возмутиться, чтобы напомнить ей, что я король. Но не то чтобы Ар обратила на это внимание.

Вместо того я выхожу из комнаты и секунду стою в передней, странным образом сбитый с толку и неуверенный. Я закрываю глаза, прислоняюсь спиной к двери. Покинуть Фэрейн – это как оставить позади и свет, и воздух. Грудь как-то странно сдавило, мне неуютно и тяжело сделать полный вдох.

– Ваше Величество?

Я поднимаю глаза. У двери стоит Хэйл. Вида ее вытянувшегося лица достаточно, чтобы я выпрямился.

– Ну? – требую я.

Она проворно отдает честь, лицо ее сурово.

– Мы нашли лорда Рата.

– Рата? – повторяю я, сбитый с толку. Лорд Рат – мой министр традиций, самый скользкий угорь, которого когда-либо облачали в министерскую мантию. Каким образом он связан с недавними событиями, я не понимаю.

Хэйл переступает с ноги на ногу.

– Когда его нашли, он лежал без сознания неподалеку от тюремных камер, одетый в плащ с капюшоном. – Она делает паузу, а затем поднимает какой-то предмет. – При нем было это.

Это нож. Небольшой кинжал с рукояткой, вырезанной в форме головы дракона. Лезвие клинка щеголяет красным пятном.

Я смотрю на это пятно.

Затем в моей груди взрывается ярость.

– Где он? – требую я, мой голос – едва подавляемый рев.

– В своих покоях, Ваше Величество. Мы решили, что будет лучше, если…

Я не хочу слышать продолжение, вместо того протискиваюсь мимо Хэйл, выхожу в коридор и несусь прочь от королевского крыла. Я не останавливаюсь, пока не добираюсь до той части дворца, где в роскошных апартаментах живут мои министры. Хоть мы и проходим мимо кого-то, лиц я не вижу, голосов не слышу. Мой разум настроился на одну-единственную цель, которая ведет меня прямиком к двери Рата.

Засов не поддается, когда я кладу на него руку. Одним яростным рывком я ломаю замок и широко распахиваю дверь. Жена Рата и его домочадцы собрались в передней. Леди Рат вскрикивает при виде меня и падает в обморок кому-то на руки. Я ее игнорирую, я игнорирую их всех. Не останавливаясь, я прохожу между ними и врываюсь в спальню Рата. Он лежит на кровати, его кожа бела, как полированный мрамор. Его глаза открыты, но ничего не видят. Я бы решил, что он мертв, если бы не его судорожно вздымающаяся и опускающаяся грудь.

Хэйл появляется рядом со мной. Она подается вперед, будто хочет схватить меня за руку, но одергивает себя. Часть меня хочет, чтобы она это сделала. Часть меня подозревает, что меня придется удерживать, чтобы я не сотворил что-то непоправимо кошмарное. Красная пелена застит мой взор. Я смаргиваю ее, делаю глубокий, успокаивающий вдох.

Затем я шагаю к кровати, встаю над своим министром.

– Зачем ты это сделал? – требую я, мой голос холоден, как пещера. – Зачем ты пытался ее убить?

Он таращится в потолок. Его губы шевелятся. Открываются. Закрываются. Его веки трепещут, но так и не моргают.

– Отвечай, Рат, – рычу я. – Отвечай, иначе, Глубокой Тьмой клянусь, я…

– Ваше Величество! Пожалуйста!

Крик у меня под ухом приводит меня в чувство. Я оборачиваюсь и вижу Йока, брата Хэйл, схватившего меня за руку. Хэйл стоит по другую сторону от меня, ее сильные руки вцепились в мое плечо. Поглядев вниз, я обнаруживаю, что сжимаю горло Рата. Его глаза вылезают из орбит, а толстый и фиолетовый язык торчит между зубами.

Ахнув, я отпускаю его. Йок и Хэйл оттаскивают меня назад. Я обмякаю в их руках. Боги небесные и подземные, что на меня нашло? В одно мгновение я стоял там, говорил с этим мужчиной, а в следующее… не помню.

– Отпустите меня! – кричу я. – Немедленно, идиоты!

– Вам нельзя его убивать, Ваше Величество, – говорит Хэйл, ее рука все еще крепко держит мое плечо. – Даже вы не превыше закона.

Я резко поворачиваюсь, смотрю ей в глаза.

– Отпусти меня, капитан. Ты меня и так уже подвела.

Мои слова бьют по Хэйл, как кулаки. Она отпускает меня и пятится.

– Мы должны допросить его, Ваше Величество, – говорит она, подтянувшись. – Нам нужно узнать, что он пытался сделать. Если бы он хотел просто убить принцессу, то подослал бы кого-нибудь.

Я киваю. Воздух в легких твердый и тяжелый. Я не могу заставить себя вновь посмотреть на пострадавшего лорда из страха, что меня снова охватит убийственная ярость. Я запускаю пальцы в волосы, убираю их с лица.

– Ты права. Здесь что-то большее. Пусть его как можно скорее перенесут в лазарет мадам Ар. Поставь вокруг него стражу. Только твоих лучших людей, капитан. Никого не подпускать. Я хочу, чтобы он был жив, понятно? Если с ним что-то случится, отвечать будешь головой.

Хэйл с трудом сглатывает, мышцы ее шеи напрягаются. Но она решительно отдает честь.

Я отворачиваюсь от нее, шагаю к открытой двери. Там я останавливаюсь и бросаю последний взгляд на мужчину в постели. Он кажется таким жалким, таким маленьким. Мои глаза превращаются в щелочки.

– Скажите мадам Ар, чтобы его тоже проверили.

– Проверили на что? – тихо спрашивает Йок.

Я обнажаю зубы.

– На отравление раогом.

Глава 3. Фэрейн

Япадаю.

Лечу кувырком, несусь сквозь тьму. Сквозь тень, сквозь жар, сквозь дым.

Мои руки мечутся, пытаясь ухватиться за что-нибудь, что угодно. Пальцы касаются камня, но я лишь обдираю кожу и продолжаю свое бесконечное падение. В ушах словно воет ветер, а за ним звучат причитания тысячи плакальщиков, их голоса вздымаются в бесконечной скорби.

Нет ни спасения, ни надежды, ни помощи.

А внизу, подо мной…

Далеко, под жаром и тьмой…

Что-то наблюдает.

Что-то ждет.

Внезапно сквозь шум в моих ушах пробивается голос. Пусть я и не понимаю слов, что-то в моем сердце подскакивает, узнавая его. Словно передо мной размоталась тонкая мерцающая нить. Когда я протягиваю руку и хватаюсь за нее, нить твердеет, превращаясь в крепкую веревку. Я цепляюсь за нее – своим телом, сознанием, даже не знаю, чем именно, – и держусь изо всех сил.

Теперь стремительное падение прекращается, бешеный спуск предотвращен, по крайней мере на какой-то миг. Медленно, медленно веревка тянет меня назад, сквозь туман и непроглядную черноту, пока под мои веки не проникает тусклый серый свет. Я лежу на мягкой подушке. Мое тело совершенно неподвижно. Никакого падения. Никакой веревки. Я лежу, чуть приоткрыв глаза, и сквозь ресницы пробивается мерцающее сияние.

Слева от меня бормочут голоса. Два голоса: мужской и женский. Один я узнала бы где угодно, несмотря на рычащие интонации языка трольдов. Другой мне незнаком. Пожилой, оживленный, он заправляет этим разговором, в то время как второму удается лишь вставить пару резких слов тут и там.

Призвав всю силу, которой располагаю, я открываю глаза чуть шире. Возле моей постели стоят две размытые фигуры. Одна невысокая, по крайней мере для трольда, и немного сутулая. Во второй безошибочно узнается широкий и мощный силуэт Фора.

При виде его сердце пронзает страх. Страх и… что-то еще. Что-то более сильное. И более опасное. Что-то, чего я не хочу признавать.

Выдав последнюю партию бурчащих слов, более низкая из двух фигур тянется вперед и похлопывает Фора по руке. До странного материнский жест, плохо сочетающийся с пугающими размерами его получателя. Затем она вроде бы собирает различные инструменты в сумку, которую защелкивает, прежде чем исчезнуть из узкого поля моего зрения. Я слышу стук, возможно, от закрывшейся двери.

Мой пульс ускоряется. Хотела бы я заставить себя вновь провалиться в небытие. Все мое тело ноет, а в голове звенит от боли. Тем временем источник этой боли – источник этой пульсирующей, колющей боли промеж моих глаз – подтаскивает стул к моей постели и садится.

Мой муж.

Я цепенею. Хотела бы я физически отодвинуться от него. По крайней мере, его эмоции сейчас под контролем. Когда мы встретились в саду, волна его чувств оглушила меня так мощно, словно удар его кулака. Прошли те дни, когда я в его присутствии испытывала лишь покой. А может, мне это и вовсе приснилось.

Он что, собирается сидеть здесь и ждать, пока я проснусь? Милостивые боги, надеюсь, что нет. Фор – последний, с кем я сейчас хочу разговаривать после всего, что случилось. Быстро опустив веки, я вновь лежу в полной темноте, мое дыхание поверхностное, грудь напряжена. Может, ему станет скучно и он уйдет. Я считаю проходящие секунды, а затем и минуты. Он лишь раз меняет позу. Либо он знает, что я не сплю, и играет со мной, либо он действительно решил ждать, пока я не приду в себя. Я нерешительно тянусь в его сторону своим божественным даром. Так много сложных эмоций вьются у него в душе. Сейчас он спокойнее. По большей части.

Я хмурюсь. Там что-то есть, где-то под бурей страха, недоверия, беспокойства, нетерпения. Все эти чувства, легко узнаваемые, бурлят на поверхности его существа. Но есть и что-то на глубине. Что-то темное, обвившее его суть. Я осторожно выглядываю из-под ресниц и смотрю на мужчину, который приказал казнить меня лишь затем, чтобы все отменить в последнюю секунду. И этого мужчину, мне казалось, я полюбила.

Внезапно Фор обеими руками растирает лицо, оттягивая кожу под глазами. Затем он оборачивается и смотрит прямо на меня. Его лицо суровеет, брови сходятся вместе. И я понимаю, что пока изучала его, то неосознанно открыла оба глаза. Несколько долгих, полных молчания мгновений мы смотрим друг на друга.

– Ты очнулась, – наконец говорит он.

Я один раз моргаю, признавая это. Затем, стиснув зубы, подтягиваю под себя локти и заставляю свое тело принять сидячее положение. Я случайно придавливаю один рукав, из-за чего он сползает с моего плеча и скользит вниз по руке. Волна жара катится от Фора и накрывает меня. Я резко поднимаю глаза и на миг ловлю его взгляд, но он тут же отводит его в сторону, на стену. Впечатление проходит. После него я дрожу.

Я поспешно натягиваю рукав на место.

– Как долго я пробыла без сознания? – спрашиваю я. Мой голос охрип, в горле пересохло.

– Час. – Фор бросает на меня взгляд, а затем отворачивается. Сглатывает. Вновь поворачивается ко мне лицом. – Может, два. – Поерзав на стуле, он кладет руку на подлокотник. Нервно потирает пальцы друг о друга. – Наша целительница уггра говорит, что обморок у тебя случился не от потери крови, а от шока. Еще несколько часов покоя – и ты почувствуешь себя гораздо лучше.

Я подношу руку к шее. Там, где клинок убийцы задел мою кожу, появилась липкая корочка. Я стискиваю челюсти.

– Шок, – тихо повторяю я. – Да. Разумеется. – Я роняю руку обратно, на колени. – Его поймали? Того, кто… – Я не могу заставить себя договорить.

Лицо Фора темнеет.

– Он еще не пришел в себя. Он под стражей, покуда мы не сможем его допросить. – Между нами вновь повисает долгое, болезненное молчание. Я пытаюсь придумать, что будет уместно сказать, когда Фор вдруг опять поворачивается ко мне. – Я должен извиниться перед тобой.

Я смотрю ему прямо в глаза.

– Что?

Он опускает взгляд, хмурит лоб. Складка между бровями становится глубже.

– Я счел, что ты будешь в безопасности. В камере. Я думал, что охранных мер там внизу будет достаточно.

– Так, значит… – Я умолкаю, закусываю губы и с трудом сглатываю. – Значит, ты запер меня в пещере размером с ящик, без света защиты ради?

Из-за его стен вновь накатывает волна эмоций. Если бы я не знала наверняка, то решила бы, что это стыд.

– Признаю, – говорит он, – я не удосужился подумать о том, насколько тяжелее дастся темнота тебе, чем кому-либо из моего народа.

– Темнота? А как насчет всего остального? Например, холод. Невозможность уединиться. Жесткая койка вместо постели. Ни одеяла, ни горшка. Я уже не говорю о полнейшем неведении касательно моей грядущей участи. Ты и об этом не удосужился подумать?

Его стыд заостряется, точно нож. Он колет так сильно, что я морщусь. Но я не отступаю. Я продолжаю смотреть прямо на него, бросая ему вызов – пусть посмотрит мне в глаза.

Но он не смотрит.

Когда Фор наконец отвечает, его голос звучит очень тихо:

– Я подумал только о том, чтобы разместить тебя в безопасном месте.

– Достаточно безопасном, чтобы убийца мог запросто прийти в него, увести меня из камеры и погнать меня куда-то, грозя ножом?

Фор скалится. Его зубы блестят в тусклом свете кристаллов лорста, подвешенных под потолком. Но отвечает он лишь:

– Лорд Рат всегда пользовался определенными привилегиями во дворце.

– А эти привилегии распространяются на убийство политических заключенных? Такова роль лорда Рата в служении королю?

– Нет! – Это слово твердое, произнесено с новой вспышкой настойчивости. – У меня в услужении нет убийц. А даже если бы и были, я уж точно мог бы найти кого-то более подходящего, чем лорд Рат.

– По крайней мере, в этом я с тобой согласна. – Откинувшись на гору подушек, я опираюсь головой о каменное изголовье. – Этот твой лорд Рат – так себе убийца. Не то чтобы я была такой уж опасной мишенью.

– Да неужто? – Бровь Фора дергается. Его глаза как-то тревожно мерцают, когда он разглядывает меня. – Мне вот интересно, как ты сумела одолеть Рата? Следов на его теле не нашли.

Я не отвечаю и лишь смотрю на него.

– Это то же самое, что ты сделала с леди Лирией во время… когда…

Он не заканчивает фразу.

Мои ноздри чуть раздуваются.

– Имеешь в виду, когда она попыталась не дать твоим людям отрубить мне голову? Когда мне пришлось спасать ее, чтобы она не погибла от рук стражи? Ты это имеешь в виду? – Боги небесные, кто бы мог подумать, что во мне откроется такой колодец дерзости? Я всегда была скромной, неприметной, угодливой, всех разочаровывающей принцессой. Может, такое случается с людьми, множество раз за короткое время побывавшими на грани смерти.

Челюсть Фора напрягается. Мышцы на его горле сжимаются, отчего проступает вена.

– Насчет этого…

– О моем едва не состоявшемся обезглавливании?

Он чуть отстраняется от меня.

– Я был не в себе. Я не хочу искать оправданий, но… были и другие факторы. Я хочу, чтобы ты знала: у меня нет намерения… намерения…

– Отделять мою голову от тела?

– Да. Именно.

– Какое утешение. – Я немного выпрямляюсь и складываю руки поперек живота. – В таком случае что же ты намереваешься со мной делать?

Еще одна резкая волна эмоций. На этот раз не стыд. Это что-то более горячее, незнакомое. Что-то, что он тут же упрятывает обратно за свои стены, но я успеваю это ощутить. Моя кровь нагревается. С внезапным смущением я осознаю, где нахожусь. В последний раз, когда мы были в этой комнате вместе, он лежал со мной в этой постели. И расстояние между нами было куда как меньше. И одежды тоже было гораздо меньше.

Жар моей крови сгущается в животе. Моя кожа словно живая, ее покалывает так, будто его дыхание колышет волоски на моей руке, даже с такого расстояния. Но виду я не подам. Я знаю, как скрывать собственные чувства, и я не собираюсь позволить ему взять верх надо мной.

– Не знаю, – наконец говорит Фор. Его слова бьют меня по ушам, словно неизбежный звон погребальных колоколов.

Я сцепляю руки в замок.

– И что же мешает тебе вновь передумать? И опять отправить меня на плаху?

– Я бы никогда такого с тобой не сделал.

Я криво улыбаюсь.

– Мне несколько сложно в это поверить, учитывая недавнюю историю.

– Неужели? – Он бросает на меня взгляд из-под нахмуренных бровей. – А вот я бы ни за что не поверил, что ты можешь вот так обмануть меня. Вероятно, нам обоим пора переосмыслить свои представления друг о друге.

Я не отвечаю. Да и зачем? Я лишь смотрю на него, медленно прищуривая глаза. Позволяю ему осознать, насколько глупо то, что он только что сказал. Сопоставил мой обман – на который я была вынуждена пойти из-за действия внешних сил, над коими я была не властна, – со своей кровожадной яростью. Это разные вещи. Мы разные.

Он удерживает мой взгляд на протяжении трех молчаливых вдохов. Затем его глаза открываются шире, а суровая линия лба смягчается. Новая волна чувств вырывается из него, на этот раз настолько сильная, что он вскакивает на ноги. Его стул проезжает несколько дюймов по полу, а сам он нависает надо мной. Такой высокий, такой могучий. Такой красивый.

– Покуда ты гостья в Мифанаре, – холодно говорит он, – ты будешь под моей защитой. Ты можешь ни во что не ставить мои слова, но я и правда намерен сделать так, чтобы тебе было спокойно.

Мне хочется сказать ему, что я буду держать в голове его намерения в следующий раз, как меня поволокут на эшафот. Но вместо этого я опускаю веки, медленно моргая в знак того, что поняла. Когда я снова поднимаю на него взгляд, то говорю лишь:

– Значит, вот кто я? Твоя гостья?

– Уж определенно ты мне не жена.

Из всего, что он сказал мне, эти слова ранят больнее всего. Кажется, вся комната покачнулась. В голову ударяет тошнота, и желудок подскакивает. Но я не подам вида. Не подам. Я поднимаю подбородок, делаю решительный вдох.

– В глазах моего народа – жена. По воле богов и законам Гаварии я – твоя жена, а посему заслуживаю всех прав, положенных жене.

В моих словах есть сила, потому что они истинны. Я вижу, как они попадают в цель, вижу, как бесится мой предполагаемый муж. Однако же он не хочет уступать ни дюйма. Лишь секунду назад я чувствовала стыд, теперь же я ощущаю столь же мощное негодование, граничащее со злостью, что набухает за его защитными стенами.

– Мифанар не признает законов, по которым один человек прикрывается личностью другого, – рычит он. – А посему я не принимаю тебя взамен твой сестры.

Моей сестры.

Моей Ильсевель.

Мертвой.

Мой подбородок дрожит. Я пытаюсь это остановить, пытаюсь подавить всхлип, поднимающийся вверх по горлу. Но не могу. Как не могу я и удержать дрожащий вдох, а также внезапно заколовшие глаза слезы. Пусть я и моргаю часто-часто, одна слеза все равно сбегает меж ресниц и по щеке.

Фор делает резкий вдох. Один жуткий миг я чувствую, как его стены трескаются. Но это последнее, что мне сейчас нужно: чтобы он опустил свои стены, потянулся ко мне, попытался меня успокоить.

– Фэрейн, – начинает он.

Я одергиваю его.

– Уходи. Прошу.

Он медлит. Затем, раздраженно выдохнув, он приходит в движение, идет к двери. Однако в тот самый момент, когда он распахивает дверь и делает шаг прочь, я тихо шепчу:

– Подожди.

Он останавливается. Оглядывается.

– Меня вернут в камеру?

Он молчит. Смотреть на него невыносимо. Я буравлю взглядом свои скрещенные руки, кровавое пятно на скомканном вороте моего платья. В ожидании. В напряжении.

– До дальнейших распоряжений, – наконец говорит он, – ты останешься в покоях королевы. Я приставлю к тебе персонального стражника для безопасности.

– Значит, я твоя пленница?

– Как я уже говорил, ты – моя гостья.

– И как долго мне быть твоей гостьей?

– Это пока неизвестно.

– Значит, я гостья, которой нельзя приходить и уходить, когда ей того захочется?

– Да.

Я киваю.

– Хорошо, славный король. Думаю, мы поняли друг друга.

Он ждет. Может, надеется, что я скажу что-то еще, произнесу какое-то примирительное слово, чтобы сделать напряжение между нами не таким ужасным. Я не могу отрицать желания поднять взгляд, посмотреть ему в глаза. Умолять его не уходить. Вскочить с этой постели, броситься в его объятия и проверить, сумею ли я вновь пробудить ту искру страсти, что мы ощутили в прошлый раз, когда были одни в этой комнате.

Но те украденные мгновения предназначались Ильсевель. Не мне. Я была воровкой в ночи, похитившей у него то, что мне не принадлежало. Нечто священное. Нечто, над чем я надругалась.

Так что мы просто смотрим друг на друга. И наконец Фор отворачивается. Его длинные серебристые волосы соскальзывают с плеча, колышутся за спиной, когда он идет к двери. В один миг я вижу его силуэт в проеме. В следующий его уже нет. Дверь за ним плотно закрывается. Гулкий удар эхом отдается в каменных стенах.

Я откидываюсь на подушки, вмиг ослабевшая и дрожащая. Ярость, страх, стыд и печаль по очереди охватывают меня. Но по крайней мере эти чувства – мои, а не чьи-либо еще. Моя рука вновь поднимается к шее и касается той ужасной резинистой субстанции, которой покрыли мою рану.

Затем, почти не сознавая, что делаю, я позволяю кончикам своих пальцев скользнуть вниз по горлу. Медленно, неспешно. По тем же дорожкам, которые пальцы Фора исследовали в нашу злополучную брачную ночь. Сперва его пальцы, затем его губы, затем его язык…

Боги!

Я стискиваю свой кулон-кристалл так сильно, что он впивается в мою плоть. Запрокинув голову, я закрываю глаза и ищу в нем резонанс, который вновь приведет мои смятенные разум и тело в состояние покоя.

Глава 4.