Способен ли выстоять человек против соблазна, если на него в один миг сваливается огромное богатство? Деньги — это возможность реализоваться, занять достойное место, это и уверенность в завтрашнем дне, и доступность всех благ, которые есть на земле, и уважение. Кто ж откажется от таких перспектив? Герой данной истории не устоял, забыв старую истину: ничто — ни хорошее, ни плохое — не достается даром. Впрочем, плату три благодетеля потребовали сразу: отказаться от своего имени и фамилии, от прошлой жизни, от тех, кто дорог. Так Дима стал Артуром, бросил всех, включая любимую девушку, и в конце концов узнал, что явился важным эпизодом в чужом сценарии, узнал также, что дна ада реально достигнуть на пике удачи.
Пікірлер16
👍Ұсынамын
Отличный сюжет, очень понравился детектив.
Дәйексөздер24
совсем не потерт, не утратил цвета, словно вчера его притащили из магазина. Ах, нет, пятно! Артур, когда ел перед теликом за просмотром спортивной передачи нечто типа шаурмы с фаршем, завернутым в тонкий лаваш, уронил часть фарша в красном соусе на край дивана. Ой, как Людочка ругала его!
В то время, пока Артур осваивался в знакомом пространстве – возвращение в изначальную точку волнует, Савелий все еще объяснял Тихону:
– Это и есть главная заноза – что получено взамен? Артуру обломилась нехилая доля, а они как будто не при делах. Тихон, ты этому веришь?
– Нет, что ты, – улыбнулся тот.
Так незаметно и довольно органично все перешли на «ты». Обустройство прошло быстро – постельное белье выдала Люда, да, то самое, на котором когда-то они спали вдвоем. Когда Тихон пообещал, что она принесет чуть позже продукты, Люда указала на стул, где стояла хозяйственная сумка:
– Мне не придется приходить, я все захватила, на первое время ему хватит, как раз дня на два. Идем, Артур, покажу, где и что лежать будет.
На кухне она рассовала овощи в их старую тумбу с тремя ящиками, то, что портится, отправила в холодильник, попутно рассказывая:
– Телик работает, холодильник тоже. И плита рабочая, надеюсь, с приготовлением у тебя не возникнет проблем, не без рук же ты.
– Вообще-то я никогда не готовил…
Смешно, но Артур надеялся, что добрейшая Людочка, услышав о его неумении, воскликнет, типа – ладно я буду приходить и готовить. Кажется, она просекла тайный умысел, повернулась к нему и на улыбке разбила надежды:
– Ничего, есть захочешь, сообразишь, что с чем мешать на сковородке. Да! Куртку Тихона я заберу, ты оставил свои вещи, они в шкафу так и висят.
И ушла в комнату. А через пару минут все распрощались и оставили Артура одного, тогда-то он и ощутил, насколько одинок – в абсолюте. От нечего делать прилег на диван и уставился на балконную дверь, которую отделяла прозрачная занавеска. Эта же занавеска разделила и его жизнь на до и после, за ней он видел ночь, весну и луну; видел обнаженную Людашу в ритуальном танце и слышал ее мурлыканье, она ведь напевала. Себя, конечно, тоже видел со стороны, удивлялся идиотской безмятежной улыбке и печати покоя на собственной физиономии. Многого Артур в то время не сделал – довольствовался малым, а не упорно искал достойную работу, он словно ждал троицу факиров с мешком сокровищ. Дождался: сокровище получил, теперь получает по башке. И главный оскал судьбы – плата (или жертва, по словам Фриды) неадекватная, он потерял не только все в прошлом, сейчас теряет тоже все, а в будущем – ничего.
Об этом он думал до полночи, слушая голос ветра снаружи. Стало тоскливо, Артур понимал: теперь будет всегда – темно, тоскливо, одиноко.
Остались без обеда, решили не остаться…
…хотя бы без ужина и провести его в максимально комфортной обстановке, чтоб подали-унесли и чтоб никуда не торопиться. Имеют право оторваться. Ярцев привез Алену в симпатичный ресторан, но – какая жалость! – ему-то пить нельзя, он за рулем, а ей как-то не очень пи
В то время, пока Артур осваивался в знакомом пространстве – возвращение в изначальную точку волнует, Савелий все еще объяснял Тихону:
– Это и есть главная заноза – что получено взамен? Артуру обломилась нехилая доля, а они как будто не при делах. Тихон, ты этому веришь?
– Нет, что ты, – улыбнулся тот.
Так незаметно и довольно органично все перешли на «ты». Обустройство прошло быстро – постельное белье выдала Люда, да, то самое, на котором когда-то они спали вдвоем. Когда Тихон пообещал, что она принесет чуть позже продукты, Люда указала на стул, где стояла хозяйственная сумка:
– Мне не придется приходить, я все захватила, на первое время ему хватит, как раз дня на два. Идем, Артур, покажу, где и что лежать будет.
На кухне она рассовала овощи в их старую тумбу с тремя ящиками, то, что портится, отправила в холодильник, попутно рассказывая:
– Телик работает, холодильник тоже. И плита рабочая, надеюсь, с приготовлением у тебя не возникнет проблем, не без рук же ты.
– Вообще-то я никогда не готовил…
Смешно, но Артур надеялся, что добрейшая Людочка, услышав о его неумении, воскликнет, типа – ладно я буду приходить и готовить. Кажется, она просекла тайный умысел, повернулась к нему и на улыбке разбила надежды:
– Ничего, есть захочешь, сообразишь, что с чем мешать на сковородке. Да! Куртку Тихона я заберу, ты оставил свои вещи, они в шкафу так и висят.
И ушла в комнату. А через пару минут все распрощались и оставили Артура одного, тогда-то он и ощутил, насколько одинок – в абсолюте. От нечего делать прилег на диван и уставился на балконную дверь, которую отделяла прозрачная занавеска. Эта же занавеска разделила и его жизнь на до и после, за ней он видел ночь, весну и луну; видел обнаженную Людашу в ритуальном танце и слышал ее мурлыканье, она ведь напевала. Себя, конечно, тоже видел со стороны, удивлялся идиотской безмятежной улыбке и печати покоя на собственной физиономии. Многого Артур в то время не сделал – довольствовался малым, а не упорно искал достойную работу, он словно ждал троицу факиров с мешком сокровищ. Дождался: сокровище получил, теперь получает по башке. И главный оскал судьбы – плата (или жертва, по словам Фриды) неадекватная, он потерял не только все в прошлом, сейчас теряет тоже все, а в будущем – ничего.
Об этом он думал до полночи, слушая голос ветра снаружи. Стало тоскливо, Артур понимал: теперь будет всегда – темно, тоскливо, одиноко.
Остались без обеда, решили не остаться…
…хотя бы без ужина и провести его в максимально комфортной обстановке, чтоб подали-унесли и чтоб никуда не торопиться. Имеют право оторваться. Ярцев привез Алену в симпатичный ресторан, но – какая жалость! – ему-то пить нельзя, он за рулем, а ей как-то не очень пи
прилежно развлекал девушку. Хитрец придумал, как ненавязчиво вытащить из нее все, что его интересовало – выложил свои паспортные данные в шутливой форме, Алена не Мики, сообразила, чего он ждет и:
– Понятно, хочешь знать, сколько мне лет? Ой, лучше молчи, – рассмеялась, когда он собрался оправдываться. – Женщины разумно скрывают свой возраст, но тебе я по-дружески скажу: мне двадцать шесть.
Что ж, неплохо, а то она такая серьезная бывает – на все тридцать пять! Но Савелий запасся целым портфелем вопросов, если их записать на бумаге:
– А ты была…
– Замужем не была, – перебила его Алена, хитро щурясь.
– Почему?! – искренне возмутился Савелий, в общем-то, польстив спутнице, мол, такая девушка и ни разу не была замужем… это нонсенс.
– Я умная, поэтому меня замуж не берут.
– Мы это исправим, – заявил он многообещающе.
– Да ну! А как?
– Ух, я бы сейчас накатил бокальчик вина… Алена, поехали ко мне? У меня такое вино… греческое! Мы посидим, поговорим, выпьем… по-дружески!
И приложил ладонь к груди, можно сказать, поклялся, что он с ней будет только звезды считать, если найдутся на небе. Не давая опомниться слегка ошарашенной нескромным предложением девушке, Ярцев начал действовать: оставив деньги на столе, он заставил подняться Алену и, взяв ее за руку, повел к выходу. Опомнилась она уже в машине, когда ехали по городу, и какова реакция? Начала хохотать! Только затихнет, посмотрит на Савелия и снова… до слез…
– По-твоему, я смешной? – и не думал обижаться Ярцев.
– Очень. Очень-очень…
Так и доехали. Попав к нему домой, оба упали на кровать чуть ли не в верхней одежде! Любовь иногда вспыхивает внезапно, как пожар от искры в проводке. Хотя, может, она и не вспыхнула вовсе, а зародилась при первой встрече, но сейчас получила толчок. Она не дала ни минуты на: подумать, взвесить, поломаться одной стороне и терзаться уговорами другой, зато отодвинула подальше от них все мыслимые барьеры.
И вот странное дело, им бы после столь бурной любви полежать в тишине, прислушаться к себе, проникнуться новизной, но они и тут отличились. Оба люди достаточно взрослые, связали себя с солидными профессиями, приобрели опыт, который, надо признать, отягощает, ведь им открывается самая паршивая изнанка жизни. Но от восторга, что все случилось легко и просто… бесились, как дурачье из подростковой среды. Оба бегали по комнатам, кидались подушками, шумели, пока сверху не постучали угрожающе по батарее. Парочка присмирела и на цыпочках, будто сверху могли услышать даже их босоногий топот, хихикая, вернулась на кровать.
Ночь
– Понятно, хочешь знать, сколько мне лет? Ой, лучше молчи, – рассмеялась, когда он собрался оправдываться. – Женщины разумно скрывают свой возраст, но тебе я по-дружески скажу: мне двадцать шесть.
Что ж, неплохо, а то она такая серьезная бывает – на все тридцать пять! Но Савелий запасся целым портфелем вопросов, если их записать на бумаге:
– А ты была…
– Замужем не была, – перебила его Алена, хитро щурясь.
– Почему?! – искренне возмутился Савелий, в общем-то, польстив спутнице, мол, такая девушка и ни разу не была замужем… это нонсенс.
– Я умная, поэтому меня замуж не берут.
– Мы это исправим, – заявил он многообещающе.
– Да ну! А как?
– Ух, я бы сейчас накатил бокальчик вина… Алена, поехали ко мне? У меня такое вино… греческое! Мы посидим, поговорим, выпьем… по-дружески!
И приложил ладонь к груди, можно сказать, поклялся, что он с ней будет только звезды считать, если найдутся на небе. Не давая опомниться слегка ошарашенной нескромным предложением девушке, Ярцев начал действовать: оставив деньги на столе, он заставил подняться Алену и, взяв ее за руку, повел к выходу. Опомнилась она уже в машине, когда ехали по городу, и какова реакция? Начала хохотать! Только затихнет, посмотрит на Савелия и снова… до слез…
– По-твоему, я смешной? – и не думал обижаться Ярцев.
– Очень. Очень-очень…
Так и доехали. Попав к нему домой, оба упали на кровать чуть ли не в верхней одежде! Любовь иногда вспыхивает внезапно, как пожар от искры в проводке. Хотя, может, она и не вспыхнула вовсе, а зародилась при первой встрече, но сейчас получила толчок. Она не дала ни минуты на: подумать, взвесить, поломаться одной стороне и терзаться уговорами другой, зато отодвинула подальше от них все мыслимые барьеры.
И вот странное дело, им бы после столь бурной любви полежать в тишине, прислушаться к себе, проникнуться новизной, но они и тут отличились. Оба люди достаточно взрослые, связали себя с солидными профессиями, приобрели опыт, который, надо признать, отягощает, ведь им открывается самая паршивая изнанка жизни. Но от восторга, что все случилось легко и просто… бесились, как дурачье из подростковой среды. Оба бегали по комнатам, кидались подушками, шумели, пока сверху не постучали угрожающе по батарее. Парочка присмирела и на цыпочках, будто сверху могли услышать даже их босоногий топот, хихикая, вернулась на кровать.
Ночь
