Геннадий Авласенко

Звери о себе

Научно-популярная книга для читателей самого разного возраста

Книга Геннадия Авласенко «Звери о себе» — первое издание научно-популярного цикла «Мои необычные интервью». Несмотря на сказочный сюжет (животные разговаривают, подробно рассказывают о себе, а иногда даже спорят с автором), это всё же не сказка.

Все сведения о разнообразных обитателях нашей фауны, имеющиеся в этой книге, достоверны с научной точки зрения, потому книга «Звери о себе» с полным правом может считаться научно-популярной литературой.

От автора

Биолог, и даже зоолог по образованию, я, разумеется, очень люблю природу. И хоть учёным не стал, но многие мои книги именно о природе. И, в первую очередь, о животных.

А вот эта книги начиналась у меня с небольших очерков для одного из детских журналов. По просьбе редакции я в течение нескольких лет вёл на страницах этого журнала рубрику «Гость номера», в которой то или иное животное подробно рассказывало юным читателям о себе, а я, вроде как, у него интервью брал.

И вот, когда материала набралось более чем достаточно, решил я сотворить из него несколько книг, научно-популярных, разумеется.

В эту книгу, первую из серии «Мои необычные интервью», которую я назвал: «Звери о себе», вошли заметки лишь о млекопитающих, обитающих в нашей местности. Не обо всех, разумеется, лишь о самых известных.

А следующая книга о птицах будет… а потом и о прочих «братьях наших местных» постараюсь вам рассказать, уважаемые мои читатели.

Геннадий Авласенко

Люблю я с птичками да зверушками лесными разговоры разные разговаривать, а ежели точнее, интервью у них брать. Интересные они собеседники, и притом, столько нового о себе сообщить могут.

Вот с этой самой целью и решил я сегодня встретиться с…

А с кем — не скажу! Сами догадайтесь!

Маленькие охотники

Кто в нашей фауне летний мех на зимний белоснежный меняет? Заяц, скажете? А кроме зайца, кто ещё?

А вот это они и есть: горностай да ласка, самые маленькие хищные зверушки, не только нашей природы, но и вообще, в масштабах всего земного шара.

Они, кстати, очень похожи внешне (узенькие, длинные, на очень коротких лапках). Да и окраска, в общем-то, одинаковая: летний мех у обоих буроватый сверху и почти белый снизу, зимний же — сплошь белый. Вот только у горностая самый кончик хвоста чёрным остаётся, да и крупнее он значительно. В общем, присмотревшись, отличить можно…

Итак, назначил я им встречу на опушке лесной и сразу же туда засобирался. Оделся потеплее, встал на лыжи и на опушку. Только бы не опоздать!

Подкатываюсь к опушке — а там пусто! Запаздывают мои гости, хоть и обещали вовремя прибыть.

Стою, жду… а время идёт! Пять минут прошло, десять, пятнадцать… да сколько же их ждать?!

И тут слышу снизу, прямо со снега тоненький такой голосочек:

— Ну что, так и будем молчать?

Посмотрел я вниз: никого! Что за чудеса?!

И тут второй голосок раздаётся, не такой писклявый.

— Довольно невежливо с твоей стороны! — стрекочет этот таинственный голос. — Сам пригласил и сам же внимания не обращает!

Присмотрелся я на снег повнимательнее: да вот же они, гости мои долгожданные! Сами белые, снег белый… не сразу и разглядишь…

— Простите, уважаемые представители славного семейства куньих! — несколько виновато пробормотал я. — Не заметил.

— Это потому, что мы маленькие, да?! — даже обиделась ласка.

— Маленькие, да удаленькие! — ещё более обиженно застрекотал горностай. — Толку, что сам вон какой вымахал! А слабо, мышь без мышеловки поймать?! Или, скажем, крысу!

— Да не потому не заметил, что маленькие! — начал оправдываться я. — А потому, что здорово маскироваться умеете!

— Это точно: умеем! — сменив гнев на милость, согласился горностай. — Не то, что некоторые…

— Да, кстати, а почему у тебя кончик хвоста чёрный? — спросил я. — Это же тебя выдаёт!

— Наоборот, жизнь спасает! — застрекотал горностай. — Если вдруг сова нападёт, она инстинктивно хватает за самое тёмное место, то есть, за кончик хвоста. А за него особо не ухватишь: выскальзывает…

— Ну ладно, с этим разобрались, — сказал я. — Расскажите лучше, чем вы питаетесь?

— А всем! — лихо подбоченился горностай. — И мыши, и крысы, и рябчики в моём рационе! Да я и тетерева одолеть могу, и даже зайца!

— Зайца? — окинул я хвастуна недоверчивым взглядом. — Ты, вообще-то, сколько весишь, охотник?

— Грамм 200–250, — сказал горностай. — А что?

— А то, что заяц-беляк килограмма 3–4 весит. Русак — и того больше! И бегают куда быстрее тебя! Ты что на них засаду устраиваешь?

— Устраиваю! — засмеялся горностай. — Только не на них, а для них! И не засаду, а представление! Понятно?

— Ничего не понятно! — сказал я. — Объясни!

— Тогда слушай! Заяц меня всерьёз не воспринимает из-за моих недостаточных, скажем так, размеров. А я этим пользуюсь. Начинаю на виду у косого представление разыгрывать. Прыгаю, кувыркаюсь, кругами бегаю… и всё ближе и ближе к жертве своей подбираюсь. А заяц смотрит на меня, глаза выпучив, и ничего понять не может. От волка или лисы давно б стрекача дал, а то, что я тоже опасен, понимать начинает тогда лишь, когда я острыми зубками вцепляюсь…

— Всё, хватит! — остановил его я. — Не будем о грустном! А ты, ласка, на кого охотишься?

— На мышей и полёвок! — грустно отозвалась ласка. — Ну, и крыс иногда… Учитывая мой вес всего в 40–50 грамм, больше мне никто не под силу…

— Да уж! — злорадно фыркнул горностай. — Где уж тебе мою добычу!

— Зато я мышей даже в норах настигаю! — тут же нашлась ласка. — Им от меня нигде не спрятаться! Ворвёшься, бывало, в мышиную нору…

— Ну вот, опять о грустном начали! — вздохнул я. — И сколько ж ты, ласка, за год мышей и полёвок уничтожаешь?

— В среднем, тысячи две! — с гордостью проговорила ласка. — Ведь, чем меньше размеры зверка, тем чаще он кушать должен! А, учитывая, что каждый мышевидный грызун до 10 килограмм зерна в год уничтожает — оцени-ка мою пользу!

— Польза несомненная! — вынужден был согласиться я. — А охотники тебя не обижают? Всё-таки, какой-никакой, а пушной зверёк…

— Её — нет! — вмешался в разговор горностай. — А вот меня раньше ещё как обижали! И кто это придумал обшивать королевские мантии мехом из горностая! Хорошо, что теперь мода переменилась, и даже короли современные такое уже не носят!

— Послушай, ласка! — вспомнил я вдруг одно старинное поверье. — А говорят, что ты по ночам кровь лошадиную пьёшь.

— Враки это! — обиженно запищала ласка. — Если иногда и заберусь на лошадиную гриву — то для того лишь, чтобы удобнее на мышей охотиться. Знаешь, сколько их собирается в кормушках на дармовой овёс!

— Да, но ведь лошадь испугаться может? — возразил я. — А это нехорошо! Придёт утром хозяин, смотрит: лошадь вся в мыле, испуганно храпит, ногами топает… Ну, думает, опять домовой на лошади всю ночь катался!

— А это я! — весело рассмеялась ласка. — Да и когда такое было! В давние времена, когда у каждого хозяина своя лошадь имелась! А вообще-то, проголодалась я! Надо бы чуток подкрепиться, тем более, что где-то рядом мышь зашуршала!

И, оборвав разговор, ласка тут же нырнула в снежный сугроб. А горностай, сообщив мне, что ему тоже не мешало бы немного подзакусить, ускакал в лес… и на этом моё интервью с ними закончилось.

И ласка, и горностай мышей упоминали, как основную свою добычу. А я в скором времени и у мышей интервью взял. И вот как это произошло.

Тише, мыши!

Поднял я как-то веник, а под ним мышь сидит. Обычная, домовая. А рядом с ней — почти такая же, но чем-то всё же отличающаяся. К примеру, у домовой мыши шёрстка сплошь тёмно-серая, а у этой второй она какая-то желтовато-коричневая с беленьким брюшком, да ещё и с тёмной полоской вдоль всей спины.

А домовая мышь мне и говорит:

— Вот, пришли в гости! Я и моя близкая родственница, мышь полевая.

— Очень приятно! — говорю. — А раз вы тут вместе собрались, разрешите у вас обеих интервью взять. Для наших юных читателей.

Согласились мыши на интервью и начал я с ними беседовать.

— А вот скажи, — обратился сразу же к домовой мыши, — ты только в домах обитаешь? Или и на природе тоже?

— Я обитаю по всему, считай, земному шару! — с гордостью ответствовала домовая мышь. — Где люди, там и я! Ну, кроме, Антарктиды, Заполярья и высокогорных областей. Ну, а тут, у вас, я повсеместно распространена! И не всегда в домах. На лето, к примеру, когда тепло и еды вдоволь, часть нас на природу перебирается. Это, как вы, люди, на дачи. Но осенью, в преддверии холодов, вновь в дома, к вам поближе, потому как запасов себе на зиму мы, в отличие от полевых мышей, делать не умеем и нор не роем!

— Понятно, — сказал я. — Непонятно только, как вы раньше тут обитали, когда люди дома не строили?

— Это я испокон веку тут обитала! — встряла в разговор мышь полевая. — А истинная родина моей уважаемой родственницы: то ли в Северной Африке, то ли в Передней Азии, то ли, вообще, в Северной Индии! Жили там её предки в природе, тихо, мирно… а когда тамошние жители впервые стали земледелием заниматься и запасы зерна в амбары складывать — вот тут-то моя дражайшая родственница к ним и заявилась! И осталась жить по соседству на дармовых, так сказать, харчах, а потом вместе с земледельческими племенами и расселилась широко. В том числе и на ваших землях оказалась…

— Зато благодаря мне люди кошек одомашнили! — возразила домовая мышь. Потом помолчала немного, вздохнула грустно и добавила: — Чтобы с нами, мышами, борьбу вести. Потому, что, будем говорить прямо и откровенно: для человека мы вред приносим! И немалый!

— И какой же конкретно? — поинтересовался я. — Тем, что продуктами нашими питаешься? Интересно, а что конкретно ты кушать можешь?

— Спроси лучше, что я не могу кушать! — насмешливо фыркнула моя собеседница. — Ежели на природе живу в летний период, то питаюсь семенами и зеленью различных растений, а так же насекомыми и их личинками. А вот рядом с человеком — так могу кушать всё, вплоть до мыла, свечей и клея! Даже книги бумажные и те на зуб пробую…

— Да ты не столько съедаешь, сколько загрязняешь! — вновь влезла в разговор полевая мышь. — А ещё мебель грызёшь, проводку электрическую, одежду и обувь! А сколько разных заболеваний переносишь, опасных для человека! Не удивительно, что люди с вами борются всеми возможными способами!

— Борются! — вздохнула домовая мышь. — Да ещё как борются! Мышеловки ставят, приманки отравленные разбрасывают… про кошек я уже и не говорю! Но вам, людям, нас всё равно не одолёть по причине исключительной нашей плодовитости! За год одна самка может до десяти приплодов принести, и в каждом от 3 до 12 детёнышей! А детёныши эти уже через двадцать дней вполне самостоятельными становятся, а ещё через пару неделек и сами готовы к размножению!

— Да, впечатляет! — вздохнул я. — Выходит, никакой от тебя пользы, домовая мышь, кроме вреда?

— Это почему же?! — даже возмутилась мышь. — А про лабораторных белых мышей ты забыл? А про декоративных: чёрных, жёлтых, пёстрых, которых люди для эстетического удовольствия разводят?! А ведь все они от нас произошли, сереньких и незаметных!

— А почему ты только с сестрой моей разговариваешь? — возмутилась мышь полевая. — Я тоже хочу кое-что о себе рассказать! Живу я на природе: на лугах, полях, на опушках смешанных и лиственных лесов, на вырубках и в пойме рек. В отличие от домовых мышей, которые на всём готовеньком, мы, мыши полевые, и норы себе делаем, и запасы корма на зиму заготавливаем. Кстати, селиться мы предпочитаем не по одиночку, а большими колониями, хоть у каждой мыши в колонии — своя отдельная нора. И немаленькая: с несколькими жилыми гнёздами, с десятком запасных выходов и кладовочек для корма. Вот мы какие!

— Понятно, — сказал я. — А людям вы какой вред причиняете?

Замялась моя собеседница.

— Ну, учитывая то, что запасы наши в основном из зерна состоят, а также то, что много нас в природе… кое-какой вред вам от нас имеется. Ещё шмелиные гнёзда иногда разоряем… а с другой стороны именно в наших пустых норках шмели свои жилища и устраивают! Сами-то они норы рыть не умеют!

— А враги у вас, полевых мышей, имеются? — спросил я.

— Хватает! — вздохнула мышь. — Кошки, лисы, совы, пустельги, змеи… да разве всех перечислишь! Хорошо ещё, что мы такие же плодовитые и скороспелые, как и мыши домовые! Правда, потомство приносим не более 4–5 раз в год, потому как зимой не размножаемся…

— А нас ещё крысы донимают! — пожаловалась домовая мышь. — Мало того, что конкурируют с нами за пищу, так ещё и на нас самих могут нападать, пользуясь тем, что крупнее!

— А какие-либо ещё мыши в нашей местности обитают? — поинтересовался я.

Переглянулись мои хвостатые собеседницы.

— Ты отвечай! — обратилась к соседке мышь домовая. — Тебе это ближе!

— Ну, водятся в наших лесах лесные мыши, — пояснила мышь полевая. — Мышь лесная и мышь малая лесная. Лесная мышь — почти точная копия домовой, малая лесная — уменьшенная копия лесной. Ещё обитает в лесу желтогорлая мышь, она из всех нас самая крупная. А называется так, потому что на горлышке у неё жёлтая или красноватая шерстка, образующая пятнышко. А на открытой местности, по соседству со мной, проживает мышь-малютка, самая крошечная из всех нас и очень интересная.

— Чем же она такая интересная? — недоверчиво спросил я. — Малыми своими размерами?

— Размеры — само собой! — махнула лапкой полевая мышь. — Но ведь она ещё и ловко по стеблям трав лазить может. И даже хвостиком за них цепляется…

— А затем её по стеблям трав лазить? — не понял я. — За пищей?

— Не только! На стебельке травы эта моя родственница сооружает себе изящный шаровидный домик, летнюю, так сказать, резиденцию. А на зиму, естественно, в норку забирается…

— Очень интересно! — сказал я. — Это и все ваши родственницы?

— Есть ещё мышовки, — сказала полевая мышь. — Очень на нас, мышей, похожи, и размерами, и окраской, вот только на спинках у них тёмная полоска и хвостики гораздо длиннее наших. Правда, в нашей местности обитает лишь мышовка лесная. Она, кстати, как и мышь-малютка, ловко по стеблям трав и кустарников лазить может, помогая себе гибким хвостиком. А на зиму запасов не делает, а просто в спячку впадает. Ещё полёвки в наших местах водятся, могу и о них немножечко рассказать…

— Не надо! — сказал я. — С полёвками у меня отдельная встреча будет.

— Ну, не надо, так не надо! — несколько обиженно пискнула полевая мышь.

— И последний вопрос, — сказал я. — Какая у вас, мышей, вообще, продолжительность жизни?

Переглянулись мои собеседницы.

— В природе — год, от силы полтора, — вздохнула мышь полевая.

— В неволе — больше! — добавила домовая мышь. — Аж до 2–3 лет дотягиваем! А люди даже специальную премию утвердили (так называемую, премию Фонда Мафусаила), которая ежегодно вручается исследователям, сумевшим продлить продолжительность жизни мышей. А рекорд был поставлен в 2005 году, когда одна лабораторная мышь прожила ад 1819 дней, это значит, почти пять лет! Представляешь?!

— Представляю! — сказал я. — Действительно огромный срок!

И на этой мажорной ноте распрощался со своими хвостатыми собеседницами.

Мыши удалились, а я внезапно подумал: а почему бы мне ещё и с крысами не встретиться! Особенно, с крысой серой, которую ещё пасюком называют.

Что не говори, а серая крыса — один из самых распространенных и многочисленных видов млекопитающих. Все континенты освоила, кроме Антарктиды, а общая их численность примерно в два раза превышает количество всех людей на планете. Обидно будет, ежели моя встреча с таким интересным животным не состоится.

И только я так подумал, как крысы сами ко мне прибежали. И более крупная серая, и чёрная, которая, скорее, коричневого цвета была и серой по размерам значительно уступала.

— Привет, о, наш враг номер один! — с порога пропищала серая крыса.

— Почему это я ваш враг? — удивился я. — Да ещё номер один! Если честно, то я с вами обеими и не знаком лично!

— А мы и не о тебе лично! — пискнула чёрная крыса. — Мы, вообще, о вас, людях! Ведь мы, крысы, для вас — враги номер один? Вот и вы для нас соответственно!

— Мы и друг для дружки тоже непримиримые враги! — добавила многозначительно серая крыса и так щёлкнула зубами, что её чёрная родственница даже попятилась в испуге.

— Ну, ладно, враги, так враги! — не стал я спорить. — Тогда, может, заключим временное соглашение о перемирии и просто побеседуем?

Крысы на перемирие согласились, и началась у меня с ними доверительная беседа.

Моя беседа с крысами

— А вот скажите, — начал я издалека, — ведь вы, крысы, не всегда в наших местах обитали? Где-то же имеется и ваша историческая родина?

Переглянулись крысы.

— Родина наша — Юго-Восточная Азия, — пояснила чёрная крыса. — Именно там мы в природных ландшафтах издавна обитали, и именно оттуда нас по всему свету и расселили. Сначала меня, а потом, на моё несчастье, и эту мою серую родственницу, чтоб её кот задрал!

— Но-но! — оскалила внушительные зубы серая крыса. — Во-первых, не любому коту я по зубам, а во-вторых, сейчас как цапну зубами за что попаду! За оскорбление!

— Вероломное нарушение перемирия! — испуганно запищала чёрная крыса. — Ты, человек, свидетель!

— Успокойтесь, уважаемые крысы! — взмолился я. — Лучше ответьте мне на такой вопрос. Вот вы говорите, вас расселили… А кто именно это сделал и с какой целью?

— Ну, разумеется, вы, люди! — злорадно пискнула серая крыса. — Сами того не желая! Когда моря-океаны освоили на своих парусниках. А мы, крысы, очень любим именно на кораблях путешествовать! Вот таким образом и попала в средневековую Европу чёрная моя родственница. И, кстати, принесла с собой чуму! Что, скажешь, неправда? — обратилась она к чёрной крысе.

Чёрная крыса ничего на это не ответила и серая продолжила свой рассказ:

— А мы, пасюки, попали к вам не так и давно, где-то в XVIII столетии. И тоже на кораблях. Прибыли, прижились и вредим вам по мере возможности, но чуму почти не переносим. Так что, значительно потеснив этих чёрных сородичей, мы вас от чумы защитили!

— Тоже мне, защитнички! — оскорбилась чёрная крыса. — Да вы и без чумы множество иных болезней переносите! Я уже не говорю о прочей вашей вредности!

— Расскажите, пожалуйста, в чём же прочий ваш вред? — обратился я к обеим крысам одновременно. — Только без утайки, всё как есть говорите!

— А чего нам таиться! — удивилась серая крыса. — Да, кушаем ваши продукты, и даже не столько кушаем, сколько в негодность приводим. И болезни переносим, опасные, как для вас, так и для ваших домашних животных. Тех же свиней…

— А в природе вы обитаете? — задал я следующий вопрос. — Или только подле человеческих жилищ?

— Я — только возле вас! — призналась чёрная крыса. — Теплолюбивая очень…

— А мы, пасюки, можем и в природных условиях обитать, — сказала серая крыса. — Особенно в летний период. А некоторые из нас даже круглый год на природе живут, сами пищу себе добывая.

— А чем вы, вообще, питаетесь? — несколько запоздало поинтересовался я.

— Всеядные! — хором пропищали крысы. — Самые всеядные после вас, людей!

— Вот говорят, что я грызун, — добавила серая крыса. — А ведь я могу и самым настоящим хищником стать! Хорошо плаваю, могу и рыбу добыть, и лягушку. На мышей нападаю, на птиц, даже на этих чёрных сородичей…

— Опять угрозы! — испуганно запищала чёрная крыса и, не выдержав, прочь убежала.

— Ну и пускай бежит! — махнула лапкой серая крыса. — Что тебе ещё о себе рассказать?

— А польза от вас хоть какая есть? — с надеждой спросил я. — А то всё вред да вред…

— Да мы, крысы, сделали для вашей науки больше, чем кто бы там ни было! — с гордостью заявила крыса. — В качестве лабораторных животных… — добавила она, немного помолчав.

— Так ведь там белые крысы, — начал, было, я, но гостья моя тотчас меня же перебила.

— Ведь они от нас произошли, от обычных серых крыс! И знаешь, как это произошло?

— Не знаю! — сказал я. — Расскажи!

— После того, как серые крысы завоевали Европу, — начала издалека свой рассказ крыса, — в Англии стали пользоваться большой популярностью крысиные бои.

— Бои между крысами? — предположил я.

— Если бы! — горестно вздохнула крыса. — Крыс помещали в большую яму с отвесными краями и запускали туда терьера. Знаешь, кто это?

— Знаю, — сказал я. — Есть такая порода норных собак. Они небольшие, но очень сильные и бесстрашные.

— Вот их и запускали, — вздохнула крыса. — Делали ставки на то, за сколько времени терьер убьёт всех крыс в яме. Представляешь?

— Представляю! — вздохнул я. — Жестокое зрелище! Вот только какое оно имеет отношение к появлению белых крыс?

— Сейчас скажу! — пообещала крыса. — В общем, были люди, которые специально отлавливали крыс для этих отвратительных зрелищ. А среди массы серых крыс, попадались иногда и крысы-альбиносы, белые с красными глазами. Так вот один из таких крысоловов, Джек Блэк, заинтересовавшись столь необычными крысами, не стал отдавать их на расправу, а занялся разведением. В итоге, получились не только белые лабораторные крысы, но и разноцветные декоративные.

— А что, крыс содержат, как декоративных животных? — даже удивился я. — Вроде хомячков и морских свинок?

— Представь себе! — сказала, как отрезала моя гостья. — И они, в отличие от тех же морских свинок, не имеют запаха!

— Но ведь кусаются! — не совсем уверенно проговорил я.

— И не кусаются! — заверила меня крыса. — У моих одомашненных сородичей весьма миролюбивый нрав! В отличие от меня! Ты знаешь, что будет, ежели крысу загнать в угол?

— Ну, слышал такое выражение «загнанная крыса», — признался я. — В том смысле, что крыса, зажатая в угол, защищается отчаянно.

— Именно! — кивнула головой крыса. — Так что никому не советую меня в угол загонять!

И убежала, оборвав, таким образом, нашу увлекательнейшую беседу.

Есть в нашей фауне небольшие зверушки, которых называют полёвками. Их, кстати, многие с мышами путают, потому как внешне очень они между собой похожи. Но и отличия имеются, а вот в чём они заключаются, это я и решил выяснить у самих полёвок. В общем, через знакомую сороку назначил им встречу, на которую и явился без опоздания.

Дружес