Оглавление

Глава 1. Начало

Я никогда в жизни так не дрожал от холода и напряжения. Мерзкий, мелко моросящий, холодный дождь шел вторые сутки. Мое отяжелевшее от набухшей амуниции тело двигалось по привычке, короткими и рваными перебежками по опавшим и гниющим листьям этого незнакомого мне леса.

Ну почему незнакомого, это я врал сам себе. Три месяца подготовки к операции, изучение снимков спутников, карт, разведданных и еще черт знает чего, и вот тебе результат я машинально, почти уверенно ориентируюсь на местности в тревожных сумерках быстро умирающего дня.

Мне сегодня двадцать девять лет, скоро тридцать, через каких-то два чертовых месяца.

Дожить бы! Капитан спецназа своей отчаянной и ветряной, как девчонка, молодой страны, Вячеслав Буре, но это в прошлом.

Меня вырвали две недели назад, как розу в подарок в полуденный зной из насыщенного грунта разнузданной, беззаботной, холостяцкой жизни полной любви и неги, сунули подарочком в кабинет к начальнику внешней разведки Девочкину Олегу Евгеньевичу, пятидесяти двух лет отроду, и рассмотрев и пообщавшись, выкинули ненужной вещью сюда, в этот жуткий пролесок, морозить тараканов, не считаясь с моими желаниями и предпочтениями.

Все происходящее сейчас кажется мне сном. Хотя в своих снах, в последнее время, я почему-то постоянно становлюсь стариком и живу какой-то серой, незаметной и унылой жизнью. Эх, да, раньше были сны, которые были моей реальностью. Солнце, море, горячий, обжигающий ступни песок пляжа. Я флиртую с малознакомыми мне девчонками, целуюсь с ними в тени пальм под яркими звездами, купаюсь голышом в теплых водах Атлантики и отрываюсь безудержно в звенящих кабаках на волшебных Карибах.

А сейчас наяву, я, бросил свое уставшее от монотонного бега тело и мысленно рассматриваю его со стороны. В этот момент на меня смотрит звериным взглядом незнакомое мне лицо обтянутое тонкой, сухой, пергаментной кожей, забрызганное грязью и терпким, липким потом.

Это явно не я, а совершенно другой человек, завернутый, как прошлогодняя новогодняя конфета, в порванный и мокрый камуфляж, со сверлящими темноту безумно дикими глазами.

Он прищурено рассматривает ускользающие тени ноябрьского вечера, бежит или медленно ползет по жидкой вонючей грязи, вскакивает, пропадает в низкорослых кустарниках, исчезает в тени вековых деревьев и снова бежит, и ползет.

Мне кажется я его возможно видел, или был с ним знаком. Нет, это просто совпадение, вызванное острым ощущением догоняющей тебя неизбежности.

Сумерки быстро сгущаются. Тяжелый осенний холод медленно неуклонно давит и заползает в мое порванное о колючие заросли дикой акации тело, дрожащее мелкой, до стука в ушах, рассыпчатой свинцовой дробью.

Я как молодой одинокий волк, тяжело и прерывиста дыша, монотонно и тихо ухожу от погони. Я сейчас живу в сумерках на окраинах моего сознания, растянутого в бесконечном времени, которое исчезает за горизонтом событий, но почему-то неуклонно возвращается, взывая воспаленный разум к бдительности.

Они гонятся за мной уже третий день, но пока безуспешно. Я хорошо обучен и умею уходить от любой погони, мотивирован смертью и поэтому сейчас готов убивать. Время, проведенное в армии, создало из меня дикого зверя. Долгими днями и ночами меня тренировали быть незаметным, руками рвать на кровавые куски мяса чужую плоть.

Я умею вгрызаться в незащищенное горло острыми клыками зубов, вырывать нежную сонную артерию жертвы и бездушно смотреть, как жизнь неизбежно покидает тело, еще бьющееся еще в острых конвульсиях неотвратимой смерти.

Эти гребаные гоблины, навалились на меня всей своей сворой. Я их сорвал с цепей. Они держали их в теплых домах и кроватях подземелья и, теперь. Эта стая, воя от ужаса и сбившись в затравленный рой, гонятся за мной по этому почерневшему от времени лесу.

Их разбудил взрыв и безумный огонь, которые ворвались ярким пламенем в спящую тишину военного склада и разметали его ко всем чертям, на все четыре стороны. Пожар жадно и неумело пожирал все живое и не живое вокруг. Огонь оседлал постройки частично уцелевших складов и сумеречное сонное небо.

Он освещал окрестности своими пугливыми искрами и словно смеясь, отражался в каплях едкого осеннего дождя. Это было моим заданием и веселым днем рождения моего безумия, благословлённого одной многоцелевой миниатюрной миной и двумя килограммами пластической взрывчатки С4.

А сейчас, иногда, вдалеке, слышались визг и лай служебных и охотничьих собак, гортанные крики военных и полицейских, негромкие переклички охотников и еще сдавленные расстоянием голоса черт его знает кого. там, за линией горизонта, словно стая бешеных шакалов, натужно выли серены, оповещая округу незамысловатыми тяжелыми переливами, медленно затухающими в глубине ночи.

Они еще далеко. Сердце колотится нервными прыжками. Внезапно, с разгона, оно ударяет в верхнюю часть грудной клетки, которая разорвана в кровь дикими когтями озлобленных веток, разрывает ребра, пытается вырваться наружу, чтобы посмотреть в мои слезящиеся от ветра и помертвевшие от усталости глаза.

Мне надо найти какую-нибудь расщелину, рытвину, не знаю что. Я ищу, мне надо согреться, надо поспать и черт с ним, будь что будет потом.

Эта куча высохшего валежника в глубине оврага и холодный ручей полный заледеневшей ноябрьской воды станут моим убежищем на сегодня. Максимум на час, нет лучше на два. Я молча скукожился от зыбкого холода и раздеваюсь догола, кого стесняться.

Отложив разгрузку и оружие на валежник, медленно отжимаю одежду, натягиваю ее на замерзшее тело, приправленное запахом хвои и тягучей грязи. Мой любимый и дорогой «Зиг Зауэр», пистолет всех веков и народов, как говорил мой наставник в учебном центре. И только на тебя у меня сейчас вся надежда. Он молчит и тихо греется в моих руках. Я влюбленно прячу его и как ребёнка заботливо прижимаю к груди.

Мое временное жилье из колючего валежника, который пахнет перезрелым и заплесневевшим запахом хвои старой ели. Ели, сосны, ели. Да, точно, я не ел ничего последние двадцать шесть часов. Не об этом, надо думать не об этом. Не стесняйся обхватить себя руками и попробуй согреться и заснуть.

— Командир, подъем, тревога! Кэп, проснись.

«Какая на хрен тревога, это у кого такое чувство юмора». Какая тревога спи, давай!

Мне уже тепло, нега постепенно проникает в тело, убеждая его, что только она является его властелином. Мокрый и пресыщенный влагой воздух постепенно исчезает из моего сознания. Дождь, когда-то мерзкий и ненасытный, теперь шуршит по скрученным листьям.

Он осторожно, исподтишка падает тяжелыми каплями на дымящийся паром камуфляж и растекается вместе со сном, убаюкивая мое помутневшее от усталости сознание.

Тишина. А вот и тихая «кроличья нора».

Глава 2. Не все всегда становится явью.

Она своим криком «Кей-Кей» сверлила мне мозг выклёвывала, разрывала, вытаскивала из моей черепной коробки его по кусочку, как плоть личинки жука короеда. Эта обнаглевшая тварь сейчас сидела на ветке валежника и практически орала мне в ухо.

Это была довольно большая птица, крупнее дрозда. В окраске ее оперения бросались в глаза. Яркий рыжий хвост и черно-бурая шапочка. Она чем-то напомнила мне синицу: постоянно перепрыгивала с ветки на ветку, долбила клювом пойманную добычу– личинку короеда, зажав ее умело пальцами своих ног и при этом сопровождая свои бессмысленные действия разнообразным щебетанием.

Увидев, что я проснулся, она беспардонно и бесшумно перелетела на низкорослую сосну, и словно дразня меня распустила веером свой рыжий хвост.

Вот сейчас она мне точно напомнила мне мою ревнивую подругу Сабину, которая даже не знала где я нахожусь в данный момент. Она думала, что я ее бросил в очередной раз. И подлец улетел на Карибы тусоваться с местной красавицей Паулой и тремя ее двоюродными сестрами или подругами. Но как же она именно сейчас ошибалась!

Дай бог ей здоровья, этой гнусной птице. Если бы не она, все для меня закончилось, наверное, сейчас и скорее всего очень печально. Но теперь у меня появился шанс, который я, скорее всего, нет, точно я его не упущу.

Они тихо стояли на краю оврага всматривались через приборы ночного видения в темноту сырого леса. Четыре черные бархатные тени, затянутые в легко узнаваемую экипировку

Лимесовского спецназа. Они поочередно снимали и протирали свои бинокли ночного видения. Но эти игрушки теперь им мало помогали и были просто бесполезны, а сейчас просто они им мешали, как и вся та куча стрелкового хлама, которым они были обвешены до зубов. В сумерках «ночники» как мертвому припарки.

На грязном фоне наступающего утра выделялись своим особым видом две снайперские винтовки Республики Голем укутанные как малые дети в модный теперь модульный камуфляж. Итак, это были две группы снайперского прикрытия на основных направления

моего отхода. Они не должны были ни под каким предлогом собираться. Я не думаю, что они заблудились, им было просто насрать на приказы своих отцов командиров. Однако именно сейчас я стал для них самой большой ошибкой их жизни.

Еще в школе спецназа мы пересекались с бойцами снайперских групп. Это были хорошо подготовленные для стрельбы ребята, но только для стрельбы. Они никогда особо не выделялись высокоуровневой подготовкой для ближнего рукопашного, особенно ножевого боя.

Да и зачем им это было надо. Когда ты с расстояния в километр можешь уложить три выстрела из пяти во врага за две секунды. Ты даришь своей жертве непрошенный подарок.

Ты властелин времени, ты его владелец. Оно для тебя замедляется ударами твоего сердца, которые ты считаешь, от начала первого выстрела до конца третьего.

Тот, на которого ты охотишься, может думать, что он еще жив. Но он уже мертв, просто ты об этом знаешь, а он нет. Он не догадывается, что третья последняя, контрольная пуля войдет в него аккурат еще до падения его бренного тела на землю. Ты Бог, от трех точных выстрелов еще никто и никогда не выживал.

И вот эти ангелы Ада собрались здесь на моей заповедной территории все вместе что бы исполнить свое предназначение и отслужить свою черную мессу за упокой моей души, но это мы еще посмотрим.

Утренние сумерки и густой туман, собравшиеся вместе на дне оврага так укутали окрестности, своим пуховым одеяло, что это лесное волшебство полностью скрыло и меня и кучу валежника в котором я затаился.

Я почти не дышал, осторожно быстро рваными глотками хватал воздух и очень медленно его выдыхал, чтобы мое дыхание не сыграло со мной злую шутку выдав паром мое местоположение.

Сейчас моя борьба с кучей валежника напоминала детскую игру «разбери пирамидку». Когда следующий мой шаг, любое движение моей руки могли стать для меня последними.

Я осторожно разобрал завалившую меня часть мусора и веток и вот мое тело выбиралось на божий свет и смешавшись с грязью уже двигалось в сторону моих противников.

Осторожно ползком, как черный тайпан я проскользнул в нишу под уступом, над котором стояли спецназовцы. Я отчетливо слышал их голоса и уже смог различать тихие команды, отдаваемые приземистым лейтенантом.

— Сержант заканчивай курить, время!

— И слушай меня…

— Значит так, мы с моим вторым номером оборудуем позицию чуть левее этого места, для контроля перехода им оврага.

— Ты со своим вторым номером возьмешь чуть правее, метров через сто выйдешь на другую сторону оврага и оборудуешь позицию там.

— Ориентир вон та высокая сосна, не эта, дебил, а вон та правее.

— С этого момента до окончания операции радиомолчание.

— Я сам свами свяжусь…

— Всем все понятно?

— Так точно господин лейтенант позиция через сто метров на вершине этого оврага, ориентир сосна и радиомолчание.

— Ну мы пошли?

— Да идите вы уже и да, Сержант, не вздумай там курить, говорят, что у нашей цели очень острый нюх.

— Он что собака? — хохотнул кто– то

— Он волк для тебя идиот…

— Ходят слухи, что он на какой-то там операции против наших, он зубами вырвал парню кадык и…

— Заканчивай трепаться и двигай на позицию, там эту сказку своему второму номеру расскажешь…

Просипел голос командира. Он повернулся к своему второму номеру, что– то прошептал ему на ухо и тот бегом пустился кода-то в глубину леса.

Это была их уже вторая фатальная ошибка и называлась она радиомолчание. Я тихо ощупал два специальных ножа на разгрузке, один из них с коротким и широким лезвием был хорош в рукопашной схватке накоротке, на длину руки, второй с длинным и тонким лезвием был великолепен для броска. Шершавые ручки ножей покорно ложились в мою руку, а рифленые рукоятки ласково царапали кожу моей ладони.

Я вынул осторожно мой верный пистолет «Зиг Зауэр» снял его с предохранителя и с мягким щелчком навернул на него глушитель. Теперь я был во всеоружии и готов был нанести неожиданный удар первым.

Время тянулось мучительно долго и было сейчас на моей стороне. Все эти «охотнички» были уверены, что я еще не достиг этой точки. Они думали, что я заблудился и у них еще есть фора, вагон времени.

— Надо выждать пока они обустроят позицию и начнут корректировку линии огня.

Думал я, прижимаясь к влажной глине оврага, пытаясь не соскользнуть, ища опору.

— Первым надо будет убрать второй номер, он слабее и у него обычно автомат.

— Им от жадности начальство редко выдает пистолеты.

— Так! Его я убираю ножом, лейтенанта, если он очнется, и, спросонья, пока он будет путаться в ремнях снайперки я уложу из «Зиг Зауэра».

Наконец-то через час все затихло, и только одинокий дятел продолжал непрерывно долбить сухую сосну, пытаясь вынести мозг всем окружающим и особенно мне.

— Устроились.

— Мне надо начинать.

— Господи помоги!

— Первого ножом, второго из пистолета.

— Главное не торопиться.

Я вылез из своего убежища и пригнувшись начал быстро подниматься на склон оврага обходя ветки и кустарник, так обильно обсыпавший склоны оврага. Итак, через полчаса я был в зоне прямой видимости снайперского расчета. Их действительно было трудно заметить и если бы не их просчеты. Кажется, что это мелочь, я бы точно вышел под их выстрел или даже под перекрестный огонь. Но в данный момент охотником был уже я, а жертвою они.

Раннее утро в морозном лесу, оно какое-то особенное, что ли. Дождь перестал идти и через несущуюся пелену облаков пробивались редкие лучи солнца, которые пугливо отскакивали от неожиданно обнаруженных деревьев и кустов. Земля еще парила, и одинокий дятел вел свой веселый перестук на перегонки с вечно кукующей кукушкой. Пересмешник уже завел свою звонкую соловьиную трель.

— Кукушка, кукушка сколько мне жить?

— Тьфу, поживу еще, а то себе накаркаешь или накукуешь.

Восходящее солнце светило мне в спину, что и было как раз мне на руку. Лейтенант похоже спал, положив голову на приклад винтовки, а его второй номер, щуплый парнишка что-то увлеченно рассматривал через бинокль с дальномером. Свой автомат калибра 5,56 миллиметра он положил почему-то слева. Чтобы его взять ему было необходимо будет повернуться на правый бок, что открывало мне дополнительное время для маневра, если что. Карты сложились в «Роял флэш», как бы сказал заядлый игрок в покер.

Итак, «укол» должен быть очень точным в сонную артерию. Нож держу «обратным» хватом, бросаю нож и пока второй номер захлебывается кровью, выпускаю обойму «Зиг Зауэра» в лейтенанта. На словах все. А как на деле?

Однако все случилось, на удивление, очень быстро. Я плыл как в замедленной съемке. От второго номера меня отделяли восемь метров или четыре секунды его жизни. Боец не ожидал нападения и его руки были заняты биноклем, который отлетел метров на пять, как мне показалось. Он пытался, захлебываясь кровью зажать дрожащими руками рану от ножа через которую под жутким давлением уходила его жизнь.

Он хотел, но не мог подняться так как я сидел на его спине выпуская из пистолета пулю за пулей в тело спящего лейтенанта, которое дёргалось в конвульсиях до тех пор, пока пятая пуля не попала в его висок. Все было кончено через двадцать секунд. Я, тяжело дыша привстал на правое колено и оглянулся.

Вокруг было тихо и даже дятел с надоедливой кукушкой закончили свою работу. Со стороны мое поведение было похоже на скорбь по погибшим товарищам, а может это был мой знак уважения.

На мое удивление я был еще жив и даже не ранен, передо мной лежали два остывающих трупа и их надо было срочно куда-то убрать. Первая мысль в кучу валежника, где я прятался, но это было достаточно далеко, и я потерял бы кучу времени, а у меня над душою, всего в нескольких шагах от свободы висел еще один расчет снайперов.

Их можно было бы и оставить жить, и не трогать, но рисковать собою я так я не мог. При моей эвакуации они точно могли составить мне большую проблему.

Я оглянулся вокруг и в пяти метрах увидел неглубокую ямку, в которую точно уместится тело коротышки лейтенанта, а еще чуть дальше в кустах, можно было спрятать и его второй номер. На все про все, я потратил около тридцати минут.

Конечно, это была «сырая» работа, так на скорую руку, но сразу увидеть убитых было сложно. Я их обильно присыпал сырою листвой и хвоей, которых тут было в изобилии, разметал залитые кровью листы.

Все оружие, кроме одной снайперской винтовки, которую оставил себе, я выбросил со склона в глубину оврага. Мне повезло сегодня второй раз. Обыскивая лейтенанта, я нашел карту с размеченными засадами, патрулями и список повременных паролей, а также глушитель на снайперскую винтовку, который очень сильно упрощал мне жизнь.

Я накинул на себя маскировочную камуфляжную накидку снятую с командира взял его документы, мы были чем-то похожи. Теперь в я вообще ничем не отличался от своих преследователей в Лимесовской экипировке, с документами, и весь измазанный грязью и грим краской.

Теперь у меня отпала необходимость прятаться. Это было бы очень странным если бы офицер Лимесовского спецназа передвигался короткими перебежками через укрытия и полз на животе по грязи, не правда ли?

Я точно видел куда ушла вторая группа, они прошли в десяти метрах от меня, когда двигались в сторону второй засады. И если я еще не был убит выстрелом снайпера или очередью из автомата, то значит нашу короткую и яростную борьбу за жизнь никто не видел и не слышал.

Спокойно спустившись на дно оврага, я тихим, размеренным шагом, с носка на пятку двинулся в сторону затаившейся второй группы. Однако тут зарисовалась очень серьезная проблема. Маскировка у них всегда была на ура, и я сейчас мог рассчитывать либо на свою удачу или их косяк, ошибку.

— Где же вы ребятки притаились, где поднялись из этой лощины?

Задавал я мысленно себе вопрос и тут же на него отвечал:

— А мы прошли вот здесь дядечка, а вот тут мы начали выходить из оврага!

И я живо представил себе полусонного солдата этого снайперского расчета. Но их лиц я не видел и в отместку передо мной сейчас маячило окровавленное лицо лейтенанта, разорванное экспансивной пулей «Зиг Зауэра».

Бардак в армии, особенно в спецназе никогда ни к чему хорошему не приводил. Это всегда был неоспоримый факт с поправкой на скорую смерть. Покойный лейтенант был прав, как в воду глядел, когда предупреждал сержанта не курить.

Он был прав еще в одном своем утверждении. Я не был охотничьим псом, вечно ходящим перед хозяином на задних лапках, доверчиво заглядывающий ему в глаза. Перед моими преследователями сейчас был одинокий, сошедший с ума волк, который уже напился людской крови и теперь хотел еще.

И у меня действительно острый нюх. Запах дешевых сигарет из солдатского магазина разлетался по влажному лесу с утроенной скоростью. Все зверье в округе, кроме меня, уже знали, где эти два болвана находятся. И, я их обнаружил без особых проблем.

Они обустраивались на вершине небольшого холмика, ярко выделявшегося на промокшей поляне, освещенной ослепительным солнцем. Сержант, командир второго снайперского расчета даже не удосужился грамотно оборудовать свою локацию. Все было сделано наспех, на скорую руку. Они просто навалили кучу свежесрубленных веток. Образовался еще один холм на вершине которого, как раз, торжественно восседал Сержант и задумчиво курил очередную сигарету.

Он что-то оживленно вычитывал в своем мобильно телефоне, кому-то писал и вообще был серьезно занят и не отвлекался на посторонние шумы.

— Как это чучело попало в спецназ и где бродит его второй номер?

Думал, я, оглядывая усталым взглядом окрестности и настаивая оптический прицел великолепного высокоточного ствола.

В Республике Голем действительно оружейные конструкторы и мастера были хороши. Они делали снайперские винтовки такими, что ты влюблялся в свою с первого касания, с первого взгляда. Она мгновенно становилась твоей великолепной любовницей, а после с первого выстрела– ты женился на ней, и попробовав ее, уже не изменял. Это теперь была не похотливая любовница, а любящая тебя и верная жена.

Из кустов, слева от меня, показался второй номер расчета. Он неторопливо шел на позицию.

Невысокий, коренастый вояка вяло тащивший потертый автомат и уныло разглядывавший опустошенным взором окрестности. Остановился и без единого слова опустил свою задницу около вечно занятого и отчаянно курящего сержанта.

— Скорее всего контрактник.

Я ясно различал в оптику его нашивки и старческое, обезображенное неумело грим краской лицо с давно потухшими и скользкими глазами, ему еще не было и двадцати.

Моя позиция сейчас не была более выгодна, в отличие от их месторасположения.

Единственное мое преимущество было в том, что она была прикрыта размашистыми ветками густого ельника, скрывавшего и меня и мою новую подругу.

Я тихо лежал в ожидании возможности выстрела. Мне нужен был один выстрел, только один. Они вверху, я внизу. После первого удачного выстрела, со вторым мне может не повезти. Тот, кто выживет не дурак. Он просто перекатится на другую сторону этого холма и тогда все, пиши пропало.

— Что делать? — вот мой истинный вопрос.

— Затевать перестрелку было бессмысленно. А отходить после огневого контакта не имело смысла. Не факт, что уйду. Местность то впереди открытая.

Это было не внезапное откровение, а свершившийся факт из внешних обстоятельств и моего везения. Я не торопясь прикидывая возможные варианты своего спасения.

И тут случилось чудо. Кто-то прислал на телефон сержанту то ли фото, то ли видеоролик и они встали, засмеялись и уперлись взглядами в смартфон сержанта. Один чуть выше, второй номер чуть ниже и на одной линии огня. Шанс был один. И выстрел был один. Щелчок, небольшая дымка над глушителем и два одновременно падающих тела.

Пуля разнесла голову контрактнику и пробила снизу вверх, сбоку бронежилет сержанта.

Он еще дышал, когда я к ним подошел. На его губах ярко пузырилась пена из пробитых легких и наступал пневмоторакс– легочное голодание. Его уже ничто не могло спасти. Он пытался слабеющей рукой дотянуться до автомата, но сил уже явно не хватало. В его умирающих глазах читался ужас, а его ослабевающий разум видел сейчас не меня, а маскировочную накидку своего командира– лейтенанта.

Он удивленно смотрел на ствол моего пистолета, направленного точно в его голову. Он закрыл глаза, начинались конвульсии. Все было кончено, когда пуля, тихо выпущенная из моего пистолета, остановила его мучения.

Теперь мой путь к спасению был открыт. До точки эвакуации оставалось каких-то пять километров.

Солнце было в зените и светило ослепительно ярко. Полосы света переливались радугой и отражались в застывших каплях воды бриллиантами и самоцветами. Одуревшие от счастья черные кедровки грелись в последних лучах в преддверии зимы охраняя свои бездонные кладовые. Мне бы остановиться полюбоваться этим великолепием, но сейчас как раз время и не было моим союзником.

Сколько надо часов или минут, чтобы обнаружить четыре трупа. Ведь вторую снайперскую группу я просто закидал свежим лапником, который они же и срубили. Связь обычно у штаба с командиром группы происходит в среднем один раз в час.

— Итак, — считал я

— Первая группа! Ликвидация плюс уборка это минут тридцать, затем переход ко второй группе– это еще полчаса.

Что дальше? думал я:

— Мне повезло, что с ними я потерял двадцать минут времени. Так, пока получается чуть больше часа. Скорее всего тревожную группу уже отправили к месту, где я спрятал лейтенанта. На обнаружение еще минут пятнадцать. У меня в запасе есть максимум час, от силы полтора форы.

Я убыстрил шаг до легкого бега. Вот уже и сосновый лес плавно перешел в смешанный, ну а теперь мелькали вековые дубы. Исковерканные вязы вели плавный хоровод с кленами и липами. До точки эвакуации оставалось не более километра. Можно было бы притормозить и перевести дух.

Однако не все так просто. Внезапно на съезде проселочной дороги из марева болотного тумана возник грязный желто-зеленый бронетранспортёр. Он стоял молча и только из выхлопной трубы, ворча, поднимался черный дым дизеля, засоряя сажей свежий лесной воздух.

Не раздумывая, сходу я повалился на землю и ящерицей проскользнул в одиноко стоящий куст колючего терновника, замер и потянулся за винтовкой, которая болталась у меня на плече. Вот уже минут пять я разглядывал через оптику прицела неожиданную находку и размышлял.

Скорее всего это был полицейский бронетранспортер. Такие я видел на парадах, да еще на картинках, в детстве. Модель старого образца, если я не ошибаюсь. В моем детстве они состояли на вооружении регулярной армии, потом устарели. Когда пришло время их списывать, правительство просто передало в местные полицейские участки.

Шанса поменять позицию у меня уже не было. Мне не очень верилось, что это была боевая спец группа, посланная на мой перехват. Я думаю, что они оказались здесь совершенно случайно. Простое стечение обстоятельств и надо было срочно что-то решать.

— Итак! Люки все задраены кроме люка мехвода, можно предположить, что он там один или максимум их там трое.

В течение следующих пятнадцати минут не происходило ровным счетом ничего. Осторожно пригнувшись, я приблизился к броне со стороны водителя. Из полуоткрытого люка раздавались сладострастные стоны очевидно молодой женщины и гортанный голос молодого, судя по всему, парня. Вот это удача вторая за день.

Они было так заняты любовной похотью, что я еще три минуты спокойно наблюдал как он входил в нее сзади своим возбужденным членом.

— Привет, голубки!

— Не обращайте на меня внимание продолжайте!

— У вас есть как минимум еще минуты три, чтобы закончить начатое!

Я как болотная кикимора искренне улыбался им, направив ствол своего бесподобно сексуального черного «Зиг Зауэра» ровно туда куда он запихивал ей свой тонкий и короткий аппарат.

Реакция, которую я увидел, была неподражаемая и неожиданная. Она с гортанным криком скинула с себя полицейского. Это была молодая дерзкая кобыла, лягающая необъезженного жеребца в период течки. Я заживо лицезрел картину как голозадый полицейский с визгом отлетел в сторону и ударившись об бортовую броню медленно сполз на пол и затих.

Она забилась в угол бронетранспортера и затаилась как маленькая серая мышь.

Девчонка была молодая и слегка симпатичная. И если бы не эта ситуация, то я вряд ли бы когда-нибудь обратил на нее внимание. Весь сюжет нашей радостной встречи портили бесстыдно раздвинутые тонковатые ноги, открывавшие вход в бритую наголо пещеру «Везельвула», голубая кофта, задранная, вверх оголяя небольшую грудь со смешно торчащими возбужденными от секса сосками. Дополняли картину кружевные дорогие трусы, аккуратно сложенные на переднем командирском сидении. Это было похоже на сдачу без боя боевого знамени части, что вызвало у меня улыбку.

Но ей она, наверное, показалась звериным оскалом.

— Только не убивайте меня, — тихим срывающимся шепотом простонала она

— Отпустите меня, пожалуйста, я никому ничего не скажу, Она жалобно смотрела в мои запыленные глаза прикрывая одной рукой зовущую в негу промежность, второй рукой судорожно натягивала кофту на грудь. Эта борьба происходила все время пока мы разговаривали, но успех почему– то был всегда на стороне кофты.

— Странно. И зачем, как ты думаешь, мне нужно тебя убивать? — задумчиво спросил я

— Ты бы оделась? Что ли?

— Ты из местных?

— Да и как там тебя зовут?

Она повернула голову в поисках не достающихся комплектов одежды и не найдя ничего вопросительно посмотрела на меня. Первый страх уже очевидно ее отпустил и теперь на меня смотрели два красивых глубоко карих, черных глаза, в которых уже начинала читаться усмешка, словно бы не она сидела передо мною голая, а я.

— Лаура, меня зовут Лаура. — но теперь ее голос звучал бархатными переливами и слегка завораживал.

— Лаура,

— Я еще раз спрашиваю, ты местная?

— Нет, я из города.

— Приехала к тетке на каникулы.

— Она здесь живет рядом Здобудлове.

Мда, скверная ситуация и, если к полицейскому у меня не было никакой жалости, но убивать почти ребенка это было ниже моего достоинства. Я поискал глазами и нашел тонкий канат, который мы обычно использовали для спецопераций в горах, но что он делал в полицейской машине для меня так и осталось загадкой.

— Ладно оденешься потом.

— Поверь мне я достаточно насмотрелся на женскую наготу.

— Давай Лаура, подержи своего возлюбленного и так и быть кроме тебя я и ему сохраню жизнь.

— Он не мой возлюбленный, мы только сегодня встретились, –все тем же завораживающим голосом продолжала она

— И я вовсе не стесняюсь, что мне скрывать раз вы все видели.

— Где держать?

Не знаю откуда у нее взялись силы. Но если посмотреть со стороны, то это была бы удивительно милая картина. Голая, миниатюрная девушка пеленает среднестатистического бугая, вполне осознанно дает советы и при этом флиртует, выставляя на показ свой загорелый зад с белыми полосками от плавок и свою промежность которая то и дело выскакивает перед моими глазами.

Упакованного в кокон полицейского я положил у задней двери автомобиль и основательно его к ней привязал. Он бедный до сих пор не очнулся, изредка издавал какие– то звуки, которые заглушал кляп из дорогих женских трусов.

По поводу этого у меня с моей новой спутницей произошел первый конфликт. Она была категорически против использования кружевного и дорого аксессуара в качестве кляпа.

— Они стоят триста долларов, что я маме скажу?

— Вон, засуньте ему в рот эту тряпку, — и она показала на промасленную ветошь

— Чем не ваш, как вы сказали кляп.

— Дура! — тут уже я рассердился

— Если я ему в рот засуну эту тряпку он через десять, максимум пятнадцать минут он сдохнет от собственной рвоты. И я заставлю тебя его хоронить.

— Как тебе мое предложение?

— Ладно, не хочу я его хоронить.

— Держите, но вы теперь мой должник!

Кокетливо сказала она, продолжая борьбу со своей кофтой. Тут у меня впервые закралась странная мысль, что она не опускала эту кофту, а наоборот поднимала и заигрывала. Она реально на этом фоне завелась.

Ее соски набухли и затвердели ее голос теперь все чаще переходил на сексуальные нотки, а показное выставление наготы уже и меня начинало заводить, вызывая неподдельный интерес. Природа начинала брать свое.

— Это вас, я так поняла, они ищут.

— Ой, это вы взорвали тот вонючий военный склад?

— Ой, а когда я в институте девчонкам об этом расскажу они не поверят.

— А можно я сделаю с вами селфи? –она резко потянулась к сумочке и вынула крутой мобильный телефон.

— Дай его сюда, какое селфи?

— Забудь, что меня видела, а то проблем не оберешься– я привычным движением выключил телефон, вынул из него батарею, симку, и не торопясь засунул его в боковой карман разгрузки.

— Деньги за телефон и трусы я найду как тебе передать, не беспокойся и улыбнувшись включил первую передачу это бронированного трактора.

— А я и не волнуюсь.

— Я вам почему-то верю, — и в мою стороны выстрелили из двух глаз одновременно, на поражение.

Ну вот когда она успела уже одеться я даже не заметил. Теперь рядом со мною на переднем сидении восседала не та серая голая мышь, а очень интересная и милая девчонка.

Она кокетливо, забросив ногу за ногу деловито красила губы подпрыгивая вместе с машиной на кочках и строила мне глазки, в которых читалось и восхищение, и желание. Какая-то ядерная или гремучая смесь, по-моему.

Бронетранспортер натужно ревел давно изнасилованным двигателем и уверенно приближался к опушке на северной гряде, к точке моей эвакуации. Время до моего исчезновения еще было.

Даже я в начале операции до конца не был уверен в удачном ее завершении. Я ничего не сказал ни родителям, ни друзьям, ни этой ревнивой чертовке Сабине.

С первых секунд ее начала я не выходил на связь. Это была исключительно моя сольная программа. В ней не было никаких ограничений, но была лишь одна константа– время эвакуации. Никто никогда так и не узнает всего того, что случилось в эти дни.

Химические контейнеры, переданные действующей диктатуре, были уничтожены. Все компоненты и оборудования по производству химического оружия превратилось в прах. И в ближайшее время войны не будет.

Я стоял в центре небольшой поляны уставший, измазанный чужой кровью, грязью. И я был счастлив. Она повисла у меня на шее, и как щенок тыкалась холодным носиком в мою щеку с недельной щетиной пытаясь поцелуем найти мои губы.

Вот он вертолет «Хьюи» заходит на посадку. Я хватаю ее в охапку и жарко и страстно целую, моя левая рука соскальзывает и хватает ее за голую попу, она не обращает внимание и пачкаясь о грим краску яростно впивается в мои губы резко откидывает голову и глядя в мои глаза шепчет:

— Я тебя люблю, я тебя очень люблю!

На ее глазах слезы. Они, не стесняясь бегут по чуть припухлым щекам, срываются в бездну и растворяются в мутной взвеси серой пыли… Она взахлеб шепчет:

— Ты вернешься? Я знаю ты обязательно вернешься!

Два солдата бегут ко мне. Один оттаскивает ее упирающуюся в сторону, второй тащит к меня вертолету.

— Капитан давай быстрее, время!

— Я вернусь за тобой, я обязательно вернусь! — я ору, пытаясь перекрыть завывание взлетающей вертушки.

Но моего крика она уже не слышит. Ревут моторы вертолет резко с уходом вправо набирает высоту. Она постепенно пропадает из вида превращаясь в маленькую любящую меня точку истории моей судьбы. Очередную точку этапа моей жизни. Кто знает, что будет дальше.

Глава 3. Вечный двигатель

— Эта, сука, она опять меня кинула! — ко мне повернулся Вадим, рассерженно тыкая мне в лицо свой мобильный телефон последней модели.

— Кто кинула, Ирка?! — последняя, рыжая пассия Вадима

— Нет, Юлька!

— Она сказала, что поехала к маме.

— Я думал, что хата сегодня будет свободна.

Мой друг Вадим. Коренастый и приземистый крепыш невысокого роста. Очень интересный персонаж, я дружил с ним еще с военного училища. Учились на одном потоке, но в разных ротах. Потом вместе служили. Снайпер от бога. Особенно близки, не разлей вода, мы стали после боевого выхода в Мексике. Юлька– это его жена, ревнивая до одури. Держит его за стальные яйца, да так, что он от этого ноет постоянно.

— Что ты скулишь? Ты, владелец риэлторский конторы, тебе и флаг в руки!

— Ага, а это ничего, что ключи от всех хат у нас дома и теперь под охраной?

— Что делать будем?

Мы сегодня встретились неслучайно. Сегодня третий день как я вернулся домой. Два дня отдыхал, приходил в себя, потом писал в службе отчеты. А сегодня, снова, первый день моей независимой жизни. Сегодня я хочу отметить свою свободу от настойчивого внимания моего государства.

Кому звонить? Если ты хочешь реально оторваться? Родителям?! Так они в курсе, что я дома.

Сабина позвонила сама. По телефону устроила мне вырванные годы. Она пообещала при встрече оторвать яйца, которыми я так дорожу. Через слово проклинала меня и всех моих местных и заморских сучек. Гарантировала мне лечение от всех половых и не половых болезней. После начала второй части этой старой песни, точнее после ее «припева» я бросил на хрен яблочную трубу и перевел мою «любовь» в режим игнорирования.

Ну, я, естественно, позвонил своему другу и по совместительству ловеласу Вадиму. Организатор из него, конечно, никакой, но друг и собутыльник он превосходный.

Мы сидели на террасе в новом модном кафе на берегу реки, пили дорогое, по мнению Вадима, пиво и смотрели на редкие корабли, ищущие себе зимнее пристанище. Навигация закрывалась. Сегодня было на удивление светло и солнечно. И солнце, казалось, было более ласковое чем четыре дня назад и если мечтательно закрыть глаза, гладя на него, можно было получить ответный поцелуй в губы.

— Ну, что ты психуешь, поедем ко мне.

— Я надеюсь, ты Юльке не говорил, что я вернулся?

— Я что совсем больной на голову, конечно, нет.

— Но твоя ей звонила утром и спрашивала не у нас ли ты.

— А моя, возьми и ляпни, что ты мне звонил.

— Так, что как-то так! — и он удрученно опустил голову.

— И ты мне после этого утверждаешь, что не больной на голову?!

— Я же тебя просил помолчать и никому не говорить, что я вернулся.

— Ты, твою мать, взял и тут же проболтался Юльке!

— Что я еще могу тебе доверить?

— Если ты не в состоянии даже свой язык удержать за зубами?

Он удрученно опустил голову и отвернул от меня глаза и тихо пророкотал:

— Я ничего ей не говорил.

— Она после того случая с Иркой, да ты не знаешь, заставляет меня дома включать громкую связь.

— А я тебе говорил не женись.

— Я на мальчишнике умолял тебя на ней не жениться.

— Говорил тебе, что она тебе весь мозг вынесет.

— И что теперь в результате?

— У тебя ребенок. На основании этого, она засунула свой кулак тебе в задницу. Там его сжала и все, тебя и не трахают и торчишь постоянно рядом с ней.

— Ты этого тогда хотел?

На меня вдруг, неожиданно вперились карие, жесткие, вызывающие глаза. В них сверкали молнии и совершенно чужой голос вдруг прошипел:

— А ну повтори, что сказал?

— Ну. Рискни, я не посмотрю на нашу с тобою дружбу.

— Давай. Рискни!

— Это кто мне в жопу?

— Что засунул?

— А ну, повтори! — наконец то, он вернулся, вырвался из-под опеки этой стервы. Теперь

это был Вадим, мой друг и брат, а не какой-то там слюнтяй и подкаблучник.

— Вот таким, ты мне нравишься больше!

— Ладно!

— Успокойся, не психуй!

Мда, дело принимало дурной оборот. Мой небольшой двухэтажный дом отпадал теперь сразу. Не хватало мне еще, чтобы в самый разгар вечеринки, к нам приперлись две разъяренные горгульи и устроили Армагеддон. Этого мой мозг точно не вынесет, а Вадима, скорее всего, будут ждать скорая помощь, долгое лечение. Да и мой дом они разнесут вдребезги.

— Так, не падай духом!

— Ирка твоя будет? — Вадим уверенно кивнул,

— Пусть захватит пару подружек.

— Если нет, найдем кого-нибудь!

— Ты ж у нас владелец недвижимости?

— Звони клиентам и проси дубликат ключа.

— Если нет, я сам сниму хату или люкс в хорошем отеле.

— Давай! Звони.

Итак, в основе выполнения любой поставленной задачи лежит план операции. Без него никуда. Любой выход на боевое задание сопровождает долгая подготовка и изучение местности, оценка возможностей будущего противника и там много еще всяких мелочей, от знания или незнания которых, зависит твоя жизнь, ну, или тебя прикопают на полметра.

Начнем от обратного. Что мы знаем о будущем противнике, чтобы не схлестнуться с ним ни до, ни после, ни во время проведения вечеринки с элементами похоти и разврата.

Первый противник– Сабина, с которой у меня достаточно долгие, как для меня отношения. Она ненавидит всех: своих родителей, моих родителей, всех наших друзей, но чаще всего меня. Такого врага надо всегда держать поближе к себе, так учили в разведшколе. Однако там не учили что его еще и можно трахать при этом.

— Как можно поймать чистопородного жеребца или кобеля? — задал я сам себе вопрос и тут же на него ответил,

— Влейте в него вечером бутылку «Джемисона», покажите ему обтянутый черной, тонкой лайкой аппетитный зад, дайте отведать волшебства отличного секса, проснитесь с ним в одной кровати, и, с вожделением рассматривайте его во время пробуждения, и, не давая ему опомнится, снова погрузите в негу нового теперь уже орального секса.

— Все, теперь он ваш!

— «The end», птичка в клетке!

Эта продажная философия срабатывала со мною всегда, но только в период гона. А он, как раз, наступил сегодня.

Но так думала Сабина, я же всегда думал иначе. Меня нельзя было просто так захомутать сердечными узами брака, тем более что, по ее словам, мы были созданы друг для друга. Я же имел отличную от нее точку зрения– мне было удобно с ней только трахаться.

Что, что, но она это любила и делала с большим удовольствием. Волшебница привязала к себе тем, что в сексе для нее не было ограничений абсолютно никаких. О, сколько я провел романтических встреч с другими девчонками, которые чаще всего заканчивались сексом в миссионерской позе. Изредка, это разбавлялось новыми танцевальными пируэтами в постели. Да и то, это было взаимное легкое насилие, обычно с быстротечным оральным сексом. И все!

Это было чуть больше года назад. Я вернулся тогда из очередной командировки, и мы с Вадимом рванули на море, на берег лазурного средиземного моря, где на рассвете вместе с первыми лучами солнца к тебе врывается нежный, свежий, морской бриз, забивает полностью легкие озоном, привкусом соли, запахом йода морских, выброшенных на берег, водорослей.

Пару дней мы приходили в себя, осматривали достопримечательности, проводили разведку местности и злачных мест острова.

— Ты посмотри на эту компанию.

— Одна невинность, мать твою. — и Вадим смачно выругался вслух.

И, действительно, это производило впечатление. Одетые в купальники и парео девушки весело щебетали, то и дело постреливая глазками по сторонам. Солнце уже припекало, на пляже было очень жарко, и мы сидели в тени мандариновых деревьев потягивая маленькими глотками свежее холодное пиво. Время потихоньку шло.

Нега отдыха уже начала насыщать наши чресла и тут я заметил, что канонада усиливается, огонь на поражение становится интенсивнее и останавливается уже не на столько на наших лицах, как на детородных органах, которые, так и выпирали из наших плавок.

Отдельные особи, не скрывая заинтересованности вовсю и с вожделением рассматривали наши с Вадимом зады.

— Что ты бесишься, помнишь анекдот про быков, когда старый говорил молодому быку.

— Да помню я «спокойно спустимся и овладеем всем стадом», не продолжай, — Вадим сладострастно закрыл глаза и потянулся. Над столиком показался холм вожделения молодых дам. От чего гул за соседним столиком усилился.

— Жалко, что иностранки.

— А я в отличие от тебя «языкам не обучен», а только убивать и трахать. — съязвил он, но в глазах сейчас читалось уважение.

— Спорим, что это наши– я протянул раскрытую ладонь к лицу моего друга.

— Ставлю ящик шампанского и ящик виски, что это наши сограждане и сегодня вечером у нас с ними будет бурный секс!

— Да, не буду я с тобою спорить.

— Иностранки и так видно! — он жестко констатировал данный факт и повернулся разглядывать, загорающие в неглиже, женские фигурки на пляже.

Я отставил в сторону недопитый стакан уже теплого пива и спокойным шагом отправился к веселящейся компании мирно потягивающий латте и сухое местное вино. Я остановился возле мило щебечущего столика. Взял одиноко стоящий, слева от милой компании стул, развернул его и пододвинул к веселящейся во всю женской мафии.

Я сидел на нем? как на необъезженным жеребце, положив руки на поводья спинки стула и молчал, внимательно рассматривая оторопевшее от моей такой наглости общество. Выждал драматическую паузу и улыбнувшись негромко произнес.

— «Hey girls? How are you?»

— «Where are you from, girls?»

— «What are you doing at the night today.»

— «Maybe you want the dance with us in club.»

На меня смотрело шесть оробевших мгновенно пар глаз. Хотя! Нет, вру, рыжая продолжала с вожделением разглядывать зад и аппетитный бугорок Вадима, пока последний лицезрел, в своем воображении, очередной порно фильм «Café Flesh».

— «And what is your answer for me and my friend.»

— «Oh, my names Slava and name of my best friend is Vadim.»

— Ну, что девчонки залипли?

— Кайфуете от вида и многообразия момента?

— Так мы в клуб сегодня вечером вместе идем отрываться? Или как? — и я продолжал им широко улыбаться, уверенный в своей наглости. Мне нравилось наблюдать за эмоциями приходящей в себя честной компании.

— Ух, а мы думали иностранец.

— Из всего чего ты наговорил было понятно только. — не закончив фразы прощебетала худощавая брюнетка, которая сидела слева от меня.

— Эй, иностранец, Слава, сюда смотри!

— Во-первых, мы вообще ничего не поняли и хотели тебя на хер послать.

— Нам и так местные все надоели– это перебила брюнетку, сидящая справа от меня аппетитная блондинка, с холеными мелированными волосами.

Она затихла на минутку, выставив на всеобщее обозрение небольшую упругую грудь в купальнике, который в реальности совершенно ничего не прикрывал, разве максимум немного, чуточку упругие, набухшие соски.

Это дорогое и вожделенное чудо современного дизайна. Божественная женская грудь. Эти два высокоточных орудия линкора, стреляли то в глаза, то поражали в самое сердце. Они при этом, всячески демонстрировали свою упругость и недоступность.

Это чудо природы пыталось убежать или выпрыгнуть из прозрачного купальника. Скрыться куда-нибудь от своей наглой хозяйки. Данное великолепие при этом, то и дело дополнительно раздевало ее, оголяя и без того обнаженное тело. Ее зеленые колючие глаза рассматривали меня в упор. Сейчас я чувствовал себя перед нею совершенно голым и, стоящим у стены, перед расстрелом.

Она продолжила:

— Так, что? Любое ваше появление, я имею в виду иностранцев, должно вызывать у всех нас девочек вожделение. Очнись, это ваше: «I love you», провоцирует у нас только раздражение.

— Так, что ты там говорил по поводу вечерней «тусы?» — она обвела уверенным взглядом вожака все свое стадо великолепных «телочек» и снова уставилась на меня.

Внезапно, она положила мне свою мягкую руку на щетинистый затылок, притянула мое лицо к своему, в упор. И, неожиданно и жадно, поцеловала в мои сухие и обветренные войной губы.

Ее поцелуй был терпким от вкуса кофе, молока и спелых сочных мандаринов. Ее округлое колено уперлось в пах, и мой напрягшийся член накрыла левая лука ее величества. Я просто охренел!

Все закончилось так же внезапно, как и началось. На моих губах медленно таял вкус поцелуя, а она уже сидела свободно развалившись, запрокинув ногу на ногу, демонстрируя загорелое великолепие своих чуть худощавых бедер. Теперь она уже ласково и с зазывающей порочностью продолжила:

— Мы согласны, но только на наших условиях.

— Мы пойдем с вами только все вместе, уйдем от вас все вместе и на секс не рассчитывайте.

— Максимум это прощальный поцелуй в щеку.

— Это– во-первых.

— Во-вторых.

— Отрываться мы умеем.

— Все за твой счет незнакомец.

— Ну, как тебе наши условия?

— Все еще хочешь нас пригласить? — и она дерзко рассмеялась мне в лицо, внимательно наблюдая за моей реакцией. То, что я принял в тот момент за флирт, оказалось ее точным расчетом на сегодня.

Легкий смешок летал над объединенной компанией