Оглавление

1. Бумеранг
2. БУМЕРАНГ
3. Глава 1
4. Глава 2
5. Глава 3
6. Глава 4
7. Глава 5
8. Глава 6
9. Глава 7
10. Глава 8
11. Глава 9
12. Глава 10
13. Глава 11
14. Глава 12
15. Глава 13
16. Глава 14
17. Глава 15
18. Глава 16
19. Глава 17
20. Глава 18
21. Глава 19
22. Глава 20
23. Глава 21
24. Глава 22
25. Глава 23
26. Глава 24
27. Глава 25
28. Глава 26
29. Глава 27

БУМЕРАНГ

«..Люди не стали жить дольше, но ускорившаяся жизнь накручивает такие петли, что в человеческую жизнь умещается гораздо больше страниц, нежели раньше…»

Лев Кощеев

Глава 1

Взволнованный голос Юрия терзал слух, колокольчиком бился под самым темечком. Таким уж человеком был Юрик Пусвацет, что даже о пустяках не умел говорить без юношеского пыла, а уж новости про своего маньяка пересказывал с такой страстью, с какой, верно, лишь в давние советские времена благодарили за правительственные награды. Рукой придерживая подрагивающий руль «десятки», Мишаня чуть отстранил от уха рокочущий сотовый телефон.

— Погоди, погоди, Юрок, ты что — и сейчас его видишь?

— Ясен пень, вижу! Чего бы я стал тебе звонить!

— И где этот чертов маньяк теперь?

— Да в кустах прячется — прямо под моими окнами! Только-только нарисовался.

— Может, это кто другой?

— Издеваешься? Я этого урода от пяток до макушки успел изучить. И фотографий штук пять распечатал. Снимки, правда, не самые качественные, но для опознания сгодятся.

— Ладно, верю. И что он сейчас делает?

— Как что? Пока облизывается на студенточек, в настрой должный входит. Я же объясняю: он — гурман, никогда сразу за дело не принимается. Сначала сеанса вволю насмотрится, слюной изойдет, а там и за дубину свою возьмется.

— Какую дубину?

— Ты дурочку-то не валяй, — ту самую, какая у всех мужиков имеется. Какую же еще? Его хлебом не корми — дай поиграться. Пенсионер-малолетка, блин! Короче, жми сюда, вдвоем его и сграбастаем!

— Ты спятил, Юрик! Я не успею.

— Успеешь, Мишань, слово даю. Ты на машине, верно? Значит, вмиг обернешься. А он этим делом может минут тридцать заниматься. Я специально засекал. Настоящий марафонец!

Шебукин удивленно нахмурился.

— Тридцать минут — это сильно!

— А я тебе что толкую! Потому и нет жалоб от потерпевших. Он же всех насквозь удовлетворяет. Кто на такого заяву писать станет!

— Думаешь, за добавкой приходят?

— Может, и так. Бабья душа — потемки, а марафонцы среди мужиков — звери редкие.

— Тут ты, пожалуй, прав…

— Короче, приезжай, а я тебя встречу. Заодно подскажу, с какого боку зайти. — В голосе Юрия скользнула извиняющаяся нотка. — Я бы его сам схомутал, но уж больно здоровый бычара, а у меня нога до сих пор в гипсе.

— Правая ударная или левая безударная?

— Какая разница! Чего ты тянешь резину!

— Я не тяну, я уже газую… Только не забывай, у меня в спине тоже осколок. И в груди свинцовой дроби — не меньше пригоршни.

— Только про пригоршню не надо заливать! Я же помню, как тебя к хирургу возили. Значит, должны были вытащить. Хирурги с этим не шутят, свинца в стране нехватка.

— Хватка или не хватка, а вытащили явно не все. Я же чувствую!

— Ну, вызвони кого-нибудь из наших. По дороге подхватишь.

— Ага, у них у всех — либо гипс, либо свинец. Некого мне подхватывать. Димон в Белом доме отдувается, Лосев с семьей — на даче, Маркелыч, жучара такой, на выборах бабки рубит, бдит за наблюдателями, бюллетени караулит. Еще и Кольку Сватова на это дело подговорил…

— Значит, выбора нет. Приезжай сам!

Михаил Шебукин недовольно потер трубкой подбородок, мельком подумал о Валентине Сергеевне, обладательнице замечательной фигуры, толстого кошелька и преуспевающей фирмы. После недавней перестрелки в собственном подъезде тридцатилетняя бизнесменша воспылала к Мишане по-юношески горячими чувствами и как раз сегодня ждала на скромный ужин. Что-то там у нее снова выгорело — то ли крупная сделка с партнерами по работе, то ли конкурент очередной утоп — словом, надо было отметить, вот Мишаню и приглашали. Ясно было, что торжество будет протекать предельно романтично — с пышным тортом, шампанским, музыкой и ароматизированными свечами, а завершится, разумеется, в постели — под охи и ахи все той же Валентины Сергеевны. Одна мысль об этом вызывала у Шебукина радостную детскую дрожь, и потому Юрик со своим маньяком вынырнул совершенно некстати. И то сказать, если заявлений нет, если даже милиция-полиция глядит на проделки ночного шалуна сквозь пальцы, они-то чего ради должны стараться?..

Продолжая рулить, он вновь прижал трубку к уху.

— Послушай, Юрок, а на хрена нам эта спешка? Ты же сам говорил, будто успел составить график этого урода. Вот и пусть себе помастурбирует лишний вечерок. Не сегодня, так завтра его прихватим.

— Да в том-то и дело, что сегодня по графику эта горилла живца попытается взять. Это мы с тобой можем терпеть да мучиться, а он не святой. Так что, по всему получается, что спеленает какую-нибудь деваху и оприходует у меня на глазах.

— И пусть оприходует, если им, дурам, нравится!

— Мало ли что нравится! Ты можешь гарантировать, что этот козел СПИД по городу не разносит или еще какую заразу? И потом… — Юрий замялся. — Вчера женушке моей сестра из деревни брякнула. Они, понимаешь, племянницу решили в город на учебу отправить. И как раз, прикинь, в наш пединститут!

— Вон, чего ты задергался! — Шебукин неделикатно хохотнул.

— А ты как думал! Учись твоя родственница где-нибудь поблизости, тоже, небось, начал бы икру метать!

— Ладно, уговорил — еду. Минут через десять буду.

— Вот и лады! Встречу тебя внизу у подъезда…

***

Если верить знакомым оперативникам, маньяка, промышляющего «свежатинкой» вблизи пединститута, органы правопорядка ловили уже второй год. Ловили вяло, без малейшего энтузиазма. Оно и понятно, насильник попался «ласковый», жертв своих на куски не резал, синяков со шрамами не оставлял, а особо строптивым даже совал на посошок деньги. Кому — рублишки, а кому и новенькие евро. Потому и жалоб от потерпевших практически не поступало. Сами студенты один раз попытались отловить «вредителя», однако ночной бой завершился вничью. Насильник оказал молодежной дружине стойкое сопротивление, порвал пару рубах, разбил тройку носов и скрылся. Да и не было у ребят стопроцентной уверенности, что били того, кого нужно. Так и получалось, что слухи в народе циркулировали, девицы на лекциях шушукались, а маньяк продолжал навещать родные угодья, не боясь ни полиции, ни студентов.

Вычислить же злодея удалось Юрику Пусвацету. После ранения в ногу боец отлеживался дома, читал книжки и глазел в окно. Институт располагался совсем рядом от дома, и заветная тропка, по которой студентки брели на учебу, была постоянно перед глазами. Ничего удивительного, что дюжего молодца, облюбовавшего местные кущи, Юрий очень скоро взял на прицел. И уже через неделю наблюдений сообразил, что видит перед собой искомого маньяка. Еще через какое-то время вернулись из горячей командировки коллеги из «Кандагара», и Юрик окончательно утвердился в мысли, что в полицию обращаться не стоит, а «шатуна», ломающего молодых девчонок, следует брать собственными силами…

Когда было нужно, Михаил Шебукин умел держать слово. Другое дело, что слово он дал сегодня сразу двум сторонам — Юрику Пусвацету и своей подруге Валентине Сергеевне. Собственно, на ее машине он сейчас и раскатывал. Оформить по доверенности эту игрушку богатенькой даме было проще простого. Очень уж не любила Валечка, когда Мишаня опаздывал на свидания — вот и снабдила транспортом. Тем не менее, Юрик был не просто другом, а еще и боевым товарищем, а посему ждать не мог, — женщинам же ждать полагалось от природы. Именно по этой причине в выборе своем Мишаня колебался недолго и, чуть погодя, уже мчал машину в направлении пединститута. Звонить бизнесменше он также не стал, понадеявшись, что с маньяком управятся быстро. Всего и делов-то — скрутить одного-единственного оглоеда. Как ни крути, а мужиками они были опытными, в операциях захвата участвовали не один десяток раз. К тому же в левом кармане у Мишани покоился трофейный кастет, а в кобуре под мышкой дремал вполне законный «Макаров». С такими помощниками грех было меньжеваться, а Юрка был парнем грамотным, хоть и с фантазиями. По крайней мере, версиям его по поводу маньяка можно было вполне доверять.

Еще через десять минут он был уже на месте, и ковыляющий с палочкой Юрик вел его загадочными тропами прямо к цели.

— Ну, ты и надушился! — он то и дело поглядывал на Мишаню. — Никак ориентацию поменял?

— Дубина, это лосьон! — Шебукин нахмурился. — Нормальный мужской лосьон.

— На свидание, что ли, ехал?

— В том-то и штука. А тут ты со своим звонком. Пришлось переть через твои джунгли прямо в туфлях и костюме.

— Я-то тут причем? Институт здесь уже год, как аллею собирается прокладывать.

— И где она — твоя аллея?

— Где-то примерно тут. То есть, начать-то начали, но как обычно деньги кончились. Половину деревьев повалили, вторую оставили — вот и получился винегрет: грязь, бурелом плюс общественная уборная.

— Где он хоть — институт твой?

— А вон, видишь, стеклянный фасад краешком торчит между деревьев? Это и есть УРГПУ.

— ГПУ, говоришь? — Шебукин фыркнул. — Звучное название!

— Чего смеешься! Не я переименовываю наши институты.

— А кто?

— Откуда мне знать! Но точно — не академики. Раньше-то у нас и впрямь аббревиатура была звучной — УПИ, УЭМИИТ, САИ. Музыка, а не названия! А что сейчас? — Юрик фыркнул. — УРГАПС, УРЮИ, УРГПУ, АЖОПС…

— Даже АЖОПС?

— А ты как думал! — Юрик поднял руку. — Теперь давай тише, близко уже…

— Ты, главное, не заблудись.

— Не заблужусь, не волнуйся…

Споткнувшись о бревно, Мишаня едва не растянулся на земле, — Юрик и впрямь вел его через непролазные заросли, заставляя собственным лицом разгребать липкую паутину, начищенными туфлями ступать в топкое и пахучее. Самое обидное, что и ругаться в полный голос было уже нельзя. Его спутник то и дело оборачивался, выразительно пуча глаза, прижимая палец к губам. Когда же за шиворот Мишане свалилась очередная козявка и терпение его готово было лопнуть, рука товарища взволнованно указала куда-то вперед.

— Стой!.. — шепотом приказал он.

— Что там еще?

— Да тащит уже! Не видишь, что ли?

— Кого тащит? — не сразу сообразил Шебукин.

— Девку, ясен пень! Сцапал уже — и в заросли тянет!..

— Е-мое! — малорослый Шебукин вытянул шею, пытаясь рассмотреть разворачивающееся действо, но сгущающиеся сумерки явили лишь мутное, грузно передвигающееся впереди пятно. Что и говорить, лесочек вблизи института был невелик, но в темноте и он казался гуще самой дремучей тайги.

— А ведь так даже лучше! — горячо зашептал Юрик. — Возьмем это чувырло с поличным — прямо на бабе. Хрен, он у нас отмоется.

— Он-то, не знаю, а мы с тобой — точно не отмоемся… — на этих самых словах Шебукин вновь ступил в липкое. Поморщившись, ругнулся.

— Чего говоришь? — Юрий повернул голову.

— Хватит, говорю, говно месить! — Михаил вырвал из кобуры пистолет. — Пошли брать твоего урода!

— Так ведь даже еще не начали! — Юрик попытался ухватить его за руку, но, разваливая хитроумную комбинацию товарища, Шебукин ринулся вперед и, ломая кусты, в несколько прыжков вывалился перед огромным детиной.

Юрий ничуть его не обманывал. Насильник и впрямь был здоров, а от свершения зловещего акта его отделяла самая малость. Девица (прямо скажем — не такая уж хрупкая) свисала у него с плеча, а юбка на ней была уже задрана. Никаких звуков она при этом не подавала, — должно быть, богатырь ее малость оглушил.

— Стоять! — гаркнул Михаил. — Стоять, я сказал!

То ли крохотного пистолетика противник в сумраке не разглядел, то ли попросту пренебрег угрозой, но останавливаться он не стал. Вместо этого легким толчком швырнул свою ношу в Михаила и боком нырнул в заросли. Будь Шебукин один, маневр принес бы насильнику чистую победу, но этого уже не мог допустить Юрий. Не для того он выслеживал насильника столько времени, тратя на него собственную фотопленку и составляя временные таблицы. Обиженно зарычав, Юрий прыгнул следом за убегающим и уже в падении умудрился сграбастать чужую ступню. Захрустели сминаемые ветки, и по земле покатились два перекрученных, шумно отпыхивающихся тела. Юрик бил кулаками и гипсом, насильник предпочитал молча душить. Силища у него действительно была медвежья, и если бы не помощь Мишани, предсказать исход схватки было бы крайне затруднительно. Мог бы, пожалуй, и шею свернуть, и зубы выдавить, однако не довелось. Шебукин, успевший к этому времени прокатиться по грязной земле, а потому вконец разъяренный, церемониться с любителем ночных шалостей не стал. Угадать, кто есть кто, было не столь уж сложно, поскольку насильник, разумеется, восседал уже сверху, вовсю охаживая кулаками несчастного Юрика.

— Ах, ты тварь! — Шебукин скакнул вперед и что было сил навернул рукоятью пистолета по затылку мужчине. Удар был крепок, но еще крепче оказался затылок ночного великана. Взвыв, громила взмахнул ручищей и разом смел Михаила на землю. На ноги успели подняться одновременно, и любитель женщин немедленно бросился в атаку. Огромный кулак его по дуге полетел в цель, но Мишаня не стал дожидаться и, поднырнув под чужую руку, в свою очередь ввинтил ступню в неприятельский пах. Не угадал лишь самую малость, и мясистая ладонь ночного авантюриста немедленно хлестнула Шебукина в челюсть. Хлестнула так, что из глаз Мишани посыпались искры. Впрочем, добить противника насильнику не позволил Юрик. Словно бульдог, он вновь вцепился во врага, продолжая намолачивать упакованным в гипс коленом.

— Ну, ты меня достал… — поднявшись на дрожащие ноги, Михаил с решительностью спустил предохранитель, злым движением передернул затвор. — Предупреждаю, первую пулю пускаю в ногу! Второй отстрелю на хрен твое мужское естество…

— Не надо!!! — от коварного толчка сзади Михаил вновь чуть было не оказался на земле. Пожалуй, эта атака оказалась самой злой. Град ударов посыпался на голову Шебукину, острые ноготки принялись полосовать лицо и шею. Ослепнув от сыплющихся оплеух, Михаил даже не понял, как нажал на спуск. Выстрел громыхнул не то чтобы громко, но именно он отрезвил дерущихся. Мгновенно поменявшись местами с насильником, Юрик придавил его сверху, умело выкрутил руку. Девица же, столь дерзко набросившаяся на Шебукина, хныкая, ерзала на земле. Чувствуя, как стремительно холодеет в груди, Михаил на негнущихся ногах шагнул к подстреленной дамочке.

— Не дрейфь, Мишань! Ты ей только ляжку прострелил! — Юрик наконец-то защелкнул на могучих руках наручники, устало вздохнул. — А я ведь узнал эту дуру! Уже не первый раз перед ним задом вертит. В смысле, значит, сама провоцирует. Пожалуй, что и сговором попахивает, а?

— Пожалуй, что так… — Шебукин растерянно провел ладонью по расцарапанному в кровь лицу.

— Значит, обоих голубков привлечем!

— Это за что же? — взвизгнула девица.

— Как за что, — за изнасилование, — Юрик поднял голову и, с запозданием осмыслив сказанное, в растерянности оглянулся на коллегу. — Черт! Думаешь, не прокатит?

— Я думаю, что вообще зря сюда приперся. — Мишаня вновь коснулся оцарапанной физиономии, болезненно сморщился. — И морду попортил, и вечер поломал…

На лицо ему капнули первые дождевые капли.

— Давай-ка, Юрок, собирать манатки. Боюсь, минут через пять хлестанет настоящий ливень. А тогда от моего праздничного прикида останется одно воспоминание…

Глава 2

Струи барабанили по крыше, вертлявыми дорожками проливались по лобовому стеклу. Дворников Стас Зимин не включал, — с некоторых пор он с удивлением обнаружил, что стал относиться к дождю с особенным чувством. Дождь был братом и дождь был другом, — он смывал кровь с тротуаров, маскировал уличные шумы и разгонял по домам непоседливых людей. Небесное накрапывание приносило странное — почти вселенское успокоение, позволяло верить в то, что Бог все еще помнит о земле, бережно поливая ее из небесного дуршлага, шелестом капель нашептывая добрые едва слышимые истины. Дождь заменял собой тишину, помогая не только думать, но и мечтать.

Странно, но Зимин, успевший похоронить несколько десятков друзей и приятелей, давно свыкнувшийся с наличием чужеродного металла в собственном теле, продолжал мечтать о несбыточном. О путешествиях под парусом, о пузатых дирижаблях и далеких планетах. Кто знает, может быть, именно земные ассенизаторы на деле являют собой самых закоренелых мечтателей. Копаясь в дерьме, трудно не мечтать о чем-нибудь более возвышенном. Стасик же Зимин вот уже на протяжении полутора десятка лет работал ассенизатором. Во всяком случае, мысленно свою работу он никак иначе уже не называл. При этом в равной степени не испытывал ни гордости, ни стыда. Поскольку отлично понимал: кто-то должен разгребать людское дерьмо, и так уж вышло, что у него, у Димки Харитонова и Тимофея Лосева это получалось лучше, чем у других. Он мог бы нагородить уйму витиеватых доводов в пользу необходимости своей профессии, но ни уголовные законы, ни высокие материи с рыцарскими кодексами здесь были совершенно ни причем. Стас и его друзья попросту разгребали дерьмо — только так и не иначе…

Из темноты, сдобренной косыми высверками дождя, показалась знакомая фигура в плаще. В стекло машины дважды стукнули, и Стас отворил дверцу. Гибкой змеей Марат проскользнул в кабину, энергично взмахнул руками, стряхивая влагу.

— Порядок на корабле! Клиент на месте и, кажется, уже занят делом.

— Подумать только! — Стас удивленно покачал головой. — Даже в такой ливень кому-то охота заниматься трахом!

— А непогода таким вещам никогда не препятствовала. Скорее, даже наоборот.

— Не знаю… Я бы лучше дома сидел с книгой или у телевизора.

— Это ты сейчас так говоришь, а лет десять назад никакой телевизор тебя бы не удержал. Да и что там смотреть? — Марат поморщился. — Что ни включи — одно и то же. Либо горло дерут да спорят, либо сериалы с пальбой. Крутые уокеры месят еще более крутых нигеров. А наша славная эстрада — та и вовсе в голубятню превратилась. Даже Кобзон — уж какой вроде молодчага — и тот поет с кем ни попадя… Нет, Стасик, нам Алиева надо было в свое время в президенты выбирать. Его, а не Мишу Горбачева.

— Кто нас спрашивал?

— Понятно, что никто, только, в самом деле, интересно, что бы сейчас вышло? Может, и воевать бы не пришлось, а? Ни в Молдавии, ни в Чечне…

— Не знаю, Алиев — мужик зубастый был, это верно, — может, и впрямь не пришлось бы.

— Вот-вот! И СССР бы сохранили, и друзей за кордоном. Нам ведь только старичков из ЦК нужно было подвинуть, чтобы не болтуны там сидели, а люди с мозгами вроде Косыгина и Алиева.

— Ну, это ты уже сказки плетешь! Когда у нас было такое — чтобы, значит, не болтуны да еще с мозгами… — Зимин решительно хлопнул себя по кобуре, тут же ощутил, как заныло простреленное ребро. Даже самые удачные из хирургических операций следует залечивать на курортах, — его же стародавним курортом был холодный Урал.

— Чего сморщился?

— Ничего. Почесали языками — и хватит. Пошли, братец, снова под дождь. Пора денежки заказчика отрабатывать.

— Разве я против? — Марат без особой охоты застегнул на себе плащ.

— С кого начнем-то? — Зимин кивнул за окно. — С хозяев?

— Лучше, конечно бы, с них, а то могут стрельбу с перепугу открыть.

— Ты шутишь?

— Чего мне шутить! Это, конечно, не люксовский бордель, но обстава ничуть не хуже центральных притонов. И прейскурант свой имеется, и охрана.

Стас на это только покачал головой.

— Ну и где они — твои хозяева?

— В сером «Ситроене», справа под тополями. Раньше там еще мент прикормленный пасся, но в такой дождь, думаю, он где-нибудь в тепле отсиживается.

— А Гусля?

— Степан Гуслин сюда еще раньше должен был подрулить. Обещал встретить прямо возле машин.

— Это хорошо. Все-таки одним стволом больше… Много их там?

— В «Ситроене» трое. Водила, охранник и баба.

— Она-то там что делает? Запасным игроком дежурит?

— Может, и так. — Марат криво усмехнулся. — А может, досуг этим гаврикам скрашивает.

Чуть поежившись, Стас огляделся.

— А кто в других машинах? Тоже охрана?

— Если верить Гусле, там бойцов больше нет. Это у них вроде номеров. Платишь сутенеру, а он уже указывает свободную тачку с телкой, — идешь туда и оттягиваешься. Удобства, конечно, не великие, но, видимо, есть любители и на такую экзотику. Темно, украдкой да еще черт-те где. Степа рассказывал, что среди клиентуры даже иностранцы попадаются.

— Да брось! Какие у нас иностранцы?

— Отчего же, попадаются — и амеры с фрицами, и югославы с финнами. Китайцы опять же…

— Да уж… Без китайцев нынче нигде не обходится, — Стас надвинул кепку поглубже на глаза, сумрачно вздохнул. — Что ж, пора и нам чуток оттянуться. Двинули!

Распахнув дверцу, он первый вышел под дождь…

***

Заказ был не ахти какой, но дабы не терять квалификацию, приходилось работать и по такой чепухе. Особенно после долгих перерывов, когда на охранном рынке наступало временное затишье. Данный случай был особым — работы обещалось немного, деньги же заказчица платила вполне приличные. Кроме того, обещали содействие местные пинкертоны в лице участкового Гуслина Степана Александровича. «Стоянка любви», которая, кочуя по городу, успевала обслуживать астрономическое количество клиентов, давно навязла у всех в зубах. Мало того, что никакого контроля за ней не было, так еще и людишки там по слухам начали пропадать. И то сказать, чего проще — почистить клиента, по своей воле забравшегося в авто, тюкнуть по темечку, а тело спустить в ближайший пруд. И хрен кто докажет, что терпила утонул не по собственной вине.! Более же всего интриговал «кандагаровских» служащих тот момент, что на чистую воду обиженная заказчица собиралась вывести не мужа, а любовника. Именно он, по ее словам, периодически посещал «стоянку любви» изменяя ей с «падшими шалавами».

— Я ведь ему, гаду, квартиру купила, сколько бабла на карты перевела! — долбила она кулачком по столу начальника охранного агентства Дмитрия Харитонова. — Костюмы, мебель, путевки за границу — все за мой счет! Так нет, ему, коту драному, и этого мало! На сторону стал бегать. И к кому?! К шлюхам дешевым!..

Про шлюх «дорогих», как и про ее собственного обманутого мужа начальник «Кандагара», Дмитрий Харитонов, благоразумно спрашивать не стал. Кстати, про муженька клиентка вовсе не поминала, — это уже после Маратик сумел пробить по своим каналам. И не взялись бы они за это пакостное дельце, но Харитонов обзвонил друзей из полиции и неожиданно выяснил, что интересы общества в данном случае целиком и полностью совпадают с интересами «Кандагара». Во всяком случае, хозяев «Стоянки любви» ребята из правоохранительных органов тоже не сегодня-завтра намеревались повязать. Как ни крути, а обижаться им было на что. Главной крышей российских жриц любви во все времена являлась крыша ментовская. Так было всегда — даже в достопамятные советские времена, когда в гостиницах и на вокзалах уличные красотки добросовестно делились заработком с хозяевами сержантских лычек. В данной ситуации полиция чувствовала себя жестоко обманутой. Самозванцы со «Стоянки любви» ни профсоюзных, никаких иных взносов не платили и, переезжая из одного района в другой, всякий раз оставляли местные РОВД с банальным кукишем и серией мутных дел — вроде ограбленных мужичков и откровенных «потеряшек». Возможно, имелись бы под рукой свободные люди, «стоянку» прикрыли бы в два счета, но как всегда свободных людей катастрофически не хватало, а задействовать силы ОМОНА на столь сомнительную операцию начальство не решалось.

— Шуму много, а толку ноль! — объяснял Марату Степан Гуслин. — Еще и телевидение, не дай бог, нагрянет, — они подобные темы любят освещать. Конечно, мы тоже можем подогнать народишко, из автоматов в воздух пошмалять, только что мы и кому предъявим? Формально-то никто ничего не нарушает, — стоят себе машинки на нейтральной территории, фарами светят, музыку в салонах гоняют. И то, что под этот музон парочки непотребством занимаются, так и это законом не запрещается. Как говорится — частное право каждого. Тут, чтобы прищучить всю гоп-компанию, целую операцию затевать нужно — с подробнейшим сбором информации, со свидетелями и скрытыми видеокамерами. Ясно, что никто такой бодяги не санкционирует.

— А сами-то не пытались взять их под крышу? — интересовался Марат.

— Мы — нет, а вот смежники пытались. Наезжали, пугать пробовали.

— И что?

— Не прокатило. Эти хитрованы отзвонились кому-то наверх, и тут же адвокатишка шустрый гарисовался, начал волну гнать, на шишек каких-то ссылаться, ОБЭПом угрожал — наши и поприжали хвостишки.

— А сейчас что изменилось?

— Да ничего. Разве что вы объявились. Вот и решили под вашим соусом все это гнездышко разворошить.

— Ага, вроде как не вы инициаторы!

— А что такого… С официальной стороны, если что, прикроем, и вы своего голубка прищучите. Словом, замутим омуток — глядишь, и переловим этих чертей…

Выслушав такую диспозицию, Дмитрий Харитонов, только сокрушенно вздохнул. Официальное прикрытие в виде одного-единственного младшего офицера особых надежд не внушало, а потому сказать было нечего. Впрочем, до чертовой стоянки рано или поздно сумели бы дотянуться, — другое дело, что сейчас всем было не до того. Вкупе с прочим населением города полиция участвовала в предвыборной сваре, по мере сил воевала за благосклонность электората. Дрались за пенсионеров и умалишенных, боролись за голоса зеленых студентиков, сидящих на зоне зэков, доверчивых заводчан и рядового состава армии. Временно на любовь, пусть и вполне конвертируемую, не обращала внимания даже пресса. Еще удивительнее, что им дали в помощь Гуслю. Точнее говоря, в распоряжение «кандагаровцев» предоставил себя он сам. Полноватый этот мужичок давненько уже заведовал участком, на котором угнездилась «Стоянка любви», и полицейский имел все основания предполагать, что одной любовью хозяева стоянки не ограничиваются. На свой страх и риск он пытался вести наблюдение за машинами, окончательно укрепившись в предположении, что дело тут нечисто. Очень уж «навеселе» уходили со стоянки иные клиенты, а порой и в машинах проводили всего-то по паре минут.

— Что-то тут другое, точно вам говорю! — вещал он Марату с Зиминым. — И по уму — надо бы последить за ними недельки две, а то и три. Чую — такого карпа выловим, чертям тошно станет! У вас же имеется специальная аппаратура, — вот и давайте установим на машинах пару микрофончиков, скрытую камеру поблизости организуем. Голову об заклад даю — любовью там не пахнет. А пахнет, может быть, каким-нибудь кокаином или героином…

Честно говоря, фантазеру лейтенанту не очень-то поверили, потому и от прослушивания решительно отказались. Аргументы при этом привели знакомые, сославшись на нехватку людей, денег и времени. При этом душой особенно не кривили — и первого, и второго, и третьего у частного охранного агентства, действительно, недоставало. Конечно, денежки порой зарабатывали шальные, но и они в закромах надолго не задерживались. То банковские сообщества прогорали, то вновь подлетала арендная плата, то требовалось помочь очередному детдому. Уж на это они никогда не скупились, — сказывалось детство самого Харитонова, проведенное без родителей в полунищем холодном и сыром интернате. Впрочем, наедине с самим собой Зимин готов был признать: всеобщая коммерческая червоточина успела дотянуться и до них. С некоторых пор Стас замечал, что изворотливый ум, не спрашивая разрешения, автоматически переводит все на деньги — услуги, время, лечение, эксплуатацию мозгов и аппаратуры. Такие мыслеформы диктовал политический курс страны, диктовала сволочная жизнь. Пожалуй, заплати им заказчица за своего кобелька сумму поприличнее, можно было бы чуточку поднапрячься, но задание им оплатили вполне конкретное и посильное: проследить, уличить и взять «горяченьким» на чужом теле. В смысле — на месте преступления. А потому пылкие уговоры долговязого Гусли пропали втуне…

— Ну, и где он?

— Ты про «Ситроен»?

— Я про Гуслина?

— Откуда мне знать? — Марат пожал плечами. По лицу его беспрерывно стекали дождевые капли, и, казалось, он все время плачет. — Говорил, здесь встретит. Может, куда отлучился?

Стас хмуро взглянул на часы. Зеленоватая стрелка вплотную приблизилась к десятичасовой отметке. Именно на десять запланировали начало операции, а в таких делах опаздывать грешно и опасно.

— Хмм… Ну, а где трудится любовничек нашей дамы?

— Вон в ту «Тойоту» забрался. Крайнюю слева. — Марат кивнул в сторону выстроившихся полукругом машин. — Только он, если верить Гусле, быстро оттуда не выскакивает, обычно сидит плотненько. Так что можно немного подождать.

— Нет, Гуслю мы ждать будем… — Стас пожевал губами. — Начнем прямо сейчас. Подойдет позже — хорошо, а нет — справимся без него. Наш клиент тут, а для нас это главное. У тебя есть деньги?

— А как же! Предупрежден, значит, вооружен. — Марат с ухмылкой извлек из-за пазухи с десяток стодолларовых купюр. — Прямо сегодня и нарисовал, на домашнем принтере.

Зимин покачал головой.

— Ох, пролетишь ты когда-нибудь со своим художеством!

— Пока Бог миловал. Или прикажешь свои кровные на эти дела тратить? Ну, уж хренушки!

— Ладно, клиента буду изображать я, — хищным движением Стас вырвал купюры из пальцев коллеги. — Короче, так: ты — на страховке, я толкую с хозяевами. Смотри по сторонам, держи ствол наготове. Покажется Гусля, не шмальни в него ненароком.

— Обижаешь!

— Не обижаю, — предупреждаю. В такой дождь всякое может случиться.

— Зато и следов никаких не останется.

— Тоже верно, — Стас зябко передернул плечами. — Ладно, я пошел. А ты зайди сзади и на всякий пожарный пропори шины. В смысле, значит, «Тойоте».

— Может, и «Ситроен» стреножить?

— Не спеши. Наша первая задача — клиент. А там посмотрим.

— Как скажешь, начальник, — Марат достал из кармана складной нож, но вместо лезвия выщелкнул шило. Опытный был малый, ничего не скажешь! — Будут еще какие пожелания?

— Никаких. Понадобишься, дам знать. Работай, маэстро! И смотри — чтобы аккуратненько!

Хлопнув соратника по плечу, Зимин сдержанным шагом направился к скучающему под тополями автомобилю. Машин на этом бесхозном пятачке насчитывалось около десятка, однако «головное» авто выделялось наличием на крыше шеренги дополнительных фар. Наверное, для того и поставили, чтобы подсвечивать задремавшим любовникам, напоминая о неумолимо тикающем времени. Как говорится, секунда — цент, а ночь — уже центнер. Во всяком случае, можно было всерьез усомниться, что скромные инженеры в поисках любовных утех посещают подобные места. Парадокс последних лет в том и заключался, что жить бедным было по многим статьям здоровее. Ни тебе холестериновых тортов, ни вредного бразильского кофеина, ни канцерогенных копченостей, ни замысловатых вензаболеваний. Бедные довольствовались цикорием, гречневой кашей и изученным до последней складочки телом родной жены. Некоторое однообразие компенсировалось сверхурочной работой, а жизненную энергетику подстегивали злые мысли о хлебе насущном…

Уже вблизи «Ситроена» Стас Зимин подумал, что неплохо было бы попросить у заказчицы надбавку за сырость и позднее время, ну, да что уж теперь… Тем более на надбавку следовало еще заработать.

Глава 3

Уж если день не задался с утра, то обычно так и хромает на подгибающихся ноженьках до самой ночи. Дмитрий давно заметил, что бывают дни нормальные, бывают счастливые, а бывают и такие — невезучие с самых первых минут пробуждения. Он даже заранее научился их вычислять — по мельчайшим нюансам вроде неурочного телефонного звонка, недобрых снов или подгоревшей каши. А сегодня у него высыпало все разом — и с Дианой поругались из-за пустяка, и чай оказался подделкой, и каша чертова подгорела. Пришлось вскрывать банку с салат