Оглавление

Европейские народные и волшебные сказки

Вспомните ту очаровательную сцену из диснеевской «Красавицы и Чудовища», в которой Белль бродит по огромной библиотеке и раз за разом возвращается к любимому сборнику волшебных сказок. Представьте, что именно эта книга теперь у вас в руках — собрание «Европейских народных и волшебных историй», в мастерском пересказе Джозефа Джейкобса.

Поклонники его творчества и новые читатели, желающие окунуться в мир удивительных чудес, встретят это классическое издание с особенной радостью. В нём вы найдёте легендарные сюжеты, многократно покорявшие воображение и сердца: тут и «Золушка», которую справедливо зовут королевой сказок; и «Красавица и Чудовище» — история истинной любви и верности; и «Андрокл и лев» — древний сюжет о великой благодарности; и «Белоснежка», подарившая миру образ светлой и доброй принцессы. Но кроме этих шедевров, вас ждёт ещё целый ряд историй, хоть и менее раскрученных, но столь же прекрасных, изящно переосмысленных в искусном стиле Джозефа Джейкобса.

Отдельного восторга заслуживают оригинальные иллюстрации Джона Д. Бэттена, которые сопровождали книгу в первых изданиях и ныне вновь оживают на страницах — столь же искренние, блистательные и трогательные, сколь и сами сказки.

Наша задача при подготовке этого издания была очень простой и очень сложной одновременно: сделать так, чтобы волшебство дошло до вас в возможно более аутентичном и цельном виде. Текст каждого сюжета тщательно отобран из классических вариантов, стилистика максимально приближена к традициям «большой» сказки: ведь нам хотелось, чтобы, открывая книгу, вы чувствовали то самое «запах бумажных страниц в чудной библиотеке» и словно слышали голос Белль, читающей свои любимые истории.

Пусть эта книга станет для каждого — и для давних любителей собраний Джозефа Джейкобса, и для тех, кто впервые открывает эти сказки — чудесным окном в старинную Европу, где в глубине заколдованного леса ждут отвага, преданность и неизменная победа добра над злом. Надеемся, что вы прочтёте и перепрочтёте их не раз, найдя в каждой истории кусочек детства и напоминание о том, что большое счастье порой кроется в самом малом — пусть даже размером с бобовый зёрнышко или мизинец.

Приятного погружения в этот волшебный мир!

Посвящается ПЕГГИ, И МЭДЖ, И ПЕРЛ, И МЭГГИ, И МАРГЕРИТ, И ПЕГОТТИ, И МЭГ, И МАРДЖОРИ, И ДЕЙЗИ, И ПЕГГ, И МАРГАРЕТ ХЕЙС

(Сколько же всего внучек получается?)

Моя дорогая маленькая Пегги!

Много-много-много лет назад я написал книгу для твоей мамочки — когда она была моей маленькой Мэй, — в которой пересказал сказки, которые английские мальчишки и девчонки когда-то слушали от своих мам, а те, в свою очередь, слышали их от своих мам много-много лет назад. Мой друг мистер Бэттен сделал для той книги чудесные иллюстрации, — но, конечно, ты знаешь эту книгу и сама: в ней есть «Том, Тит, Тот», и «Старушка, что пошла на рынок», и все те истории, которые тебе так нравятся.

А теперь я сделал для тебя новую книгу сказок — и вот она. На этот раз я пересказываю волшебные истории, которые мамы по всей Европе многие годы рассказывали своим маленьким Пегги. Наверное, эти сказки очень им полюбились, раз они распространились из Германии в Россию, из Италии во Францию, из Голландии в Шотландию, из Англии в Норвегию — да и в каждую страну Европы, о которой ты прочтёшь в своей географии. Мистер Бэттен, который рисовал картинки к книжке твоей мамы, сделал иллюстрации и к твоей — и это так здорово, правда? Тем более что он ни разу тебя не видел!

Хотя эта книжка теперь твоя, только твоя, ты же не будешь против, если и другие девочки и мальчики тоже получат её от своих мам и пап, бабушек и дедушек? Ведь когда вы встретитесь, у вас окажется столько общих друзей — «Золушка» (Cinder-Maid), «Граф Каттенборо» (The Earl of Cattenborough), «Мастерица» (The Master-Maid), — и вы все сразу почувствуете себя давними знакомыми. Разве не чудесно? А когда-нибудь ты переплывёшь через Великое Море, и в какой бы стране ты ни оказалась, тамошние ребята и взрослые тоже будут знать все эти сказки, пусть и под другими именами. Разве это не здорово?

И когда ты будешь рассказывать новым друзьям — здесь или за морем — о сказках, которые вы с ними одинаково хорошо знаете, не забудь сказать, что у тебя есть своя собственная книжка, где специально для тебя собраны все эти древние-предревние истории, подаренные тебе твоим старым-престарым

ДЕДУЛЕЙ

P.S. Слышишь, как я, как всегда, зову: «Пегги, Пегги»? А ты, как обычно, ответь: «Дедуля, дедуля!»

ПРЕДИСЛОВИЕ

Почти ровно сто лет прошло с тех пор, как братья Гримм опубликовали свою книгу сказок. С тех пор фольклористы заняты составлением похожих собраний для всех европейских стран, кроме Германии, — и можно сказать, что теперь не сыщется уголка во всей Европе, где бы не разыскивали эти творения народного воображения. Сами Гриммы и большинство их последователей указывали на сходство, а порой и полное совпадение сюжетов и мотивов во многих подобных сказках по всему европейскому фольклорному пространству. Вон Ган, когда в 1864 году собирал греческие и албанские волшебные сказки, свёл воедино общие «формулы» европейской народной сказки. В 1868 году их дополнил мистер С. Бэринг-Гульд, а в 1892-м я сам внёс более обширный перечень в «Справочник по фольклору» (Hand Book of Folk-Lore). Большинство (если не все) из этих «формул» встречаются во всех странах Европы, где собирали народные предания. А в 1893 году мисс М. Роалф Кокс объединила в издании Общества по изучению фольклора (Folk-Lore Society) аж 345 вариантов «Золушки» и родственных историй, показав тем самым, насколько широка эта конкретная «формула» по всей Европе и как сильно совпадают её ключевые эпизоды в каждой стране.

Мне пришло в голову, что для фольклористики было бы не только любопытно, но и важно собрать вместе эти обшие для всей Европы сказки, пересказав их так, чтобы воссоздать изначальную форму, из которой возникли все варианты. Я, разумеется, понимаю всю сложность и риск подобного шага. Но по сути своей это тот же метод, которым учёные восстанавливают исходный текст, исходя из разночтений разных групп рукописей; а ещё больше он схож с приёмами библейской критики, стремящейся вернуться к первоисточникам Писания. Любой, кто рассказывал сказки детям, знает, насколько дети чутки к деталям: стоит переменить какой-нибудь эпизод, и они тут же воскликнут: «Ты в прошлый раз не так говорил!» Значит, можно полагать, что в опубликованных сборниках народных сказок исходные тексты сохраняются почти с той же точностью, что и в большинстве рукописей. Вряд ли найдётся серьёзный знаток труда мисс Кокс, который усомнится в существовании некогда одного-единственного «первоначального» пересказа, созданного народным рассказчиком. Когда встречаются буквально одинаковые «рифмованные отрывки» в таких разных языках, как датский и новогреческий, немецкий и итальянский, невозможно вообразить, что все эти совпадения возникли независимо в Дании, Греции, Германии и Флоренции. То же самое обнаружил и покойный мистер Ньюэлл в другой сфере фольклора: одни и те же рифмы встречаются в детских играх и в Барселоне, и в Бостоне, — трудно представить, что такие сходства могли самопроизвольно возникнуть в столь непохожих местах. И когда в Шотландии и на Сицилии, в Бретани и в Албании те же самые эпизоды выстраиваются в одном и том же художественном порядке, остаётся лишь заключить, что первоначальный вариант истории создал вполне конкретный народный «автор». Задача этой книги и состоит в том, чтобы вернуть сказкам эту изначальную форму, которая, своего рода «интернациональным» путём, распространилась по всей Европе.

Однако стремясь восстановить исходную суть европейских народных сказок, я помнил, что рассказываю их англоязычным детям. Потому я опирался на свой опыт, полученный несколько лет назад, когда я собирал и пересказывал сказки английской фольклорной традиции (English Fairy Tales, More English Fairy Tales). Я подал этот новый материал в манере, которую, как давно стало ясно, англоязычные дети особенно любят. Иными словами, хотя содержание и события этих историй везде «общие», рассказываю их я по возможностям так, как это сделал бы английский сказочник.

При этом я не забывал о том, какой глубокой почтительности требуют маленькие слушатели. Если же какой-то момент, который, насколько мне удалось распознать, относился к изначальной версии, казался слишком грубым и примитивным для детей нашего времени, я спокойно смягчал или изменял его. На все подобные «редактирования» я указываю в достаточно развёрнутых примечаниях, приведённых в конце книги, — надеюсь, они будут интересны и полезны всем, кто серьёзно изучает народные сказки.

Конечно, нужно понимать, что в этом сборнике я представляю лишь те сказки, которые во всех европейских странах зафиксированы в практически одинаковой форме. Помимо них существуют многочисленные другие — уникальные для отдельных регионов или для групп родственных языков (например, кельтских или скандинавских). Я уже выпустил сборники английских и кельтских сказок и, возможно, однажды обращусь и к французскому, скандинавскому или славянскому материалу. А пока можно считать, что именно те истории, которые веками радовали детей всей Европы, благодаря своего рода «международному отбору» лучше всего сохранились и продолжают жить. Значит, собранные здесь волшебные сказки — подлинные драгоценные камни в сказочном фольклорном наследии. Мне же остаётся лишь надеяться, что я сумел достойно оправдать их сияние.

В конце хочу поблагодарить коллег и друзей, которые помогали мне в работе над этой книгой — каждый по-своему. Разумеется, их помощь никоим образом не означает, что они разделяют или одобряют мой подход к этим старинным-престаринным историям. Мисс Роалф Кокс любезно просмотрела мою реконструкцию «Золушки» и предложила кое-какие исправления. Профессор Крейн разрешил воспользоваться его версией «Танцующей воды» из «Итальянских народных сказок» (Italian Popular Tales). Сэр Джеймс Фрэзер ознакомился с моим вариантом «Языка животных», который когда-то сам и предложил мне; а мистер Э. С. Хартланд высказал замечания по поводу «Девы-лебеди». И, конечно, я признателен моему давнему другу и издателю, доктору Г. Х. Путнаму, за его постоянный личный интерес к судьбе этой книги.

ЗОЛУШКА

Жили-были когда-то на свете (хотя и не в наше время, и не в ваше время, и не в чьё-то иное), великий Король и единственный его сын, принц-наследник, которому уже исполнялось восемнадцать. И велел тогда Король послать по всей стране герольда, чтобы он трубил на каждом перекрёстке, где сходились две дороги. А как только народ собирался, герольд громко возвещал:

— О да, о да, о да! Да будет всем ведомо, что Его Милость Король в ближайший понедельник, ровно через семь ночей, даёт в королевском дворце пышный бал. Приглашаются все юные особы благородного происхождения! И да будет также вам известно, что на этом балу его Высочество Принц изберёт себе невесту и будущую нашу Королеву. Да здравствует Король!

Среди придворных был один вельможа, у которого имелась единственная дочь от первого брака. Девочка подрастала, и отец решил, что ей нужна забота и присмотр. Тогда он женился во второй раз на даме, у которой тоже были дочки — две барышни. Но новая супруга души не чаяла в собственных дочерях и лишь о них и пеклась. Сводную же дочь она совсем не жаловала: наряжала только своих, а падчерице оставляла обноски; заставляла её выполнять всю самую тяжёлую работу в доме да возиться с кухонным очагом, а спать гнала на золу в закутке. За это и прозвали бедняжку Золушкой. Никто её не жалел, и нередко она шла на могилу к своей покойной матушке, где росла лещина, и плакала там в одиночестве.

Но вот настал день, когда по приказу Короля герольд собрал всех и провозгласил о приближающемся придворном бале, где Принц изберёт невесту. Вы и представить не можете, как распереживались обе сводные сестрицы:

— Что мы будем надевать, мамочка? Каким платьем нарядиться? — восклицали они наперебой.

Все трое — мачеха и две её дочери — только и говорили, что о бальных нарядах да причёсках. А когда отец робко заметил, что неплохо бы позаботиться и о платье для Золушки, все воскликнули:

— Да как же это можно? Золушка на королевском балу?! Стыд и срам только на нас наведёт!

Услышав такое, отец умолк.

Вот настал день первого королевского бала. Сводные сестры увезли отца и мачеху в карете во дворец, а Золушка осталась дома, пригорюнилась и пошла к могиле матери. Села под лещиной и зарыдала:

— Дерево моё, дерево родное,

Слёзами тебя я растила, родила,

Сделай меня леди прекрасной собою,

Чтоб красота моя всех поразила!

И тут пташка, что обитала в лещине, вдруг пропела ей сверху:

— Золушка, Золушка, встряхни свой лесной приют,

Открой орешек, первый что упадёт.