На современном греческом говорят «ола катастратигунтаи» (όλα καταστρατηγούνται – «Всё можно обойти»). Почти любые законы, нормы, установления и препятствия можно преодолеть, обхитрить, расшатать – как правило, используя человеческие отношения, личные связи и мелкие уловки, которые оказываются действеннее, чем официальные правила.
Милосский диалог – жуткий эпизод в истории Фукидида, в котором афиняне предупреждают жителей маленького острова Милос, что уничтожат их, если те не присоединятся к Афинам в борьбе против Спарты. Таков закон жизни, говорят афиняне: «Сильные делают, что могут, а слабые претерпевают, что приходится».
Из-за того что его жизнь прервалась в самый разгар деятельности, привычные похоронные клише о человеке, который «добивался своих целей» или «осуществлял свою мечту», казались пронзительно точными и вполне могли вдохновить на подражание его примеру.
Нестройно, слегка фальшивя, толпа запела песню, ставшую самым знаменитым из его произведений, любимой песней Греции: строки, в которых красота и опустошение смешиваются с более глубокими видениями непрочности человеческой жизни, любви и страсти:
На взморье белом как левкой томились мы от жажды но горек был нам каждый глоток воды морской Прекраснейшее из имен в заветной той лагуне писали мы на дюне но осыпался склон Мы в этот мир с надеждой жить пришли мечась и мучась безумцев горьких участь что мог он предложить [205]
Греческая культура заимствует из высокой теологии заупокойной службы по меньшей мере следующую идею: смерть должна быть поводом для взаимного прощения, примирения, забвения мелких претензий и личных обид.
Что им нужно всем тем кто говорит будто они в Афинах или в Пирее? Один прибывает с Саламина и спрашивает соседа, не «с площади Согласия» ли он идет «Не, я с площади Конституции» отвечает тот и рад-радехонек «Встретил Янниса, и он угостил мороженым». Греция меж тем пускается в путь мы ничего не знаем не знаем что всех нас списали на берег не знаем как горько в порту когда все корабли отчалят презираем тех кто чувствует горечь
Этот стиль назывался ρεμπέτικα – рембетико, – и со временем он стал одним из главных товаров греческого культурного экспорта. Он лавировал между западными гаммами и совершенно особыми интервалами ближневосточных мелодий – так называемыми макамами. Один из величайших представителей этого стиля, Маркос Вамвакарис
у «беженцев» была одна черта, которой не было у населения принявшей их страны: опыт существования в многообразном обществе, взаимодействия с многочисленными этническими и культурными группами и подстройки отношений под их особенности.
Век спустя влияние этого огромного притока населения на мнения, воспоминания и вкусы, существующие в Афинах и их окрестностях, все еще ощущается. Это помогает объяснить некоторые глубоко неоднозначные аспекты отношения к Турции и турецкой культуре.
Хиршон обнаружила крепкие налаженные общины, семейная и социальная жизнь которых была организована в соответствии с ритуалами и ритмами православного календаря с его замысловатыми требованиями, например в отношении гостеприимства, браков, смертей и траура. Правила, касающиеся приданого, были изобретательно приспособлены к скудным материальным условиям Кокиньи. В других местах греческого мира родители невесты могли собирать ей деньги, ценные украшения или фамильные реликвии. В беженском районе главным достоянием новой супружеской пары было фактическое владение жильем. Когда дочь выдавали замуж, дом расширяли и делили, чтобы у новобрачных было хотя бы маленькое, но свое собственное жилище. После заключения брака, который чаще всего устраивали с помощью свахи, невеста оставалась в родительском доме и приводила туда мужа. Вся община в целом представляла собой необычайную смесь социального консерватизма и коллективной политической активности.
Говоря в нынешних терминах, Палмерстон был сторонником исправления и реформирования поведения менее крупных стран, даже если для этого требовалась насильственная смена режима.
