В 1936 году в Амстердаме был опубликован роман «Лже-Нерон» — произведение выдающегося немецкого писателя Лиона Фейхтвангера, незадолго до того выпустившего в свет первую и вторую части эпической «Трилогии об Иосифе Флавии». Сюжет, затронутый в процессе работы над этим монументальным историческим полотном о древнеримском историке иудейского происхождения, вдохновил Фейхтвангера посвятить отдельный роман истории горшечника Теренция, объявившего себя чудом спасшимся императором Нероном. И по сей день этот компактный, почти случайно появившийся на свет роман остается одним из самых любимых в творческом наследии Фейхтвангера для многих его почитателей. Роман «Иеффай и его дочь», также включенный в сборник, во многих смыслах вершина творчества Фейхтвангера. В нем вновь звучит еврейская тема, более или менее явственно нашедшая выражение в большинстве его сочинений. Но, кроме того, этот роман — плод многолетних размышлений о судьбе библейского Иеффая, поразившей автора еще в детстве, о трагическом противостоянии человека роковому стечению обстоятельств. Роман «Иеффай и его дочь» был опубликован за год до смерти писателя.
Жас шектеулері: 16+
Құқық иегері: Издательство АЗБУКА
Баспа: Издательство АЗБУКА
Аудармашылар: Елена Михелевич, Роза Розенталь, Ира Горкина
Қағаз беттер: 222
Пікірлер1
Дәйексөздер359
еще Гёте сказал: «Деятель всегда бессовестен, совестлив лишь созерцатель».
Полузабытое искусство исторического художественного творчества — очень высокое искусство. А исторический роман — законный наследник великого эпоса. Он высвобождает того, кто честно относится к своему труду, из статичных границ собственного существования, поднимает его над личным, дает ощущение бесконечного становления мира, учит понимать свое время как нечто преходящее.
Я отважился на обратное — изобразить динамику эпохи в нем одном. Попытался путем описания изменений в его внутреннем мире выявить развитие общества во всех странах по обоим берегам Иордана.
Более того, я вознамерился придать моему Иеффаю значимость типа, не лишая его индивидуальных черт. Его судьба, кажущаяся столь уникальной и удивительной, должна была стать притчей.
Более того, я вознамерился придать моему Иеффаю значимость типа, не лишая его индивидуальных черт. Его судьба, кажущаяся столь уникальной и удивительной, должна была стать притчей.