Многолетняя письменная болтовня с Семеляком (а в беседе он неотразимый шармёр, как говорил Вагнер про композитора Шарля Гуно), разумеется, подготовила меня к тому, что именно он сочинит лучший роман своего времени, кому ж ещё-то. И всё же автору удалось что-то такое, чего я не ожидал даже от него. Семеляковский мариводаж оказывает на меня психотерапевтическое воздействие: его остроты нивелируют то, что происходит и за окном, и в моей собственной голове. Я особенно ценю его за то, что он, издевательски имитируя доминирующую по нынешним временам рассказчицкую манеру, знает, что главный враг художника — это искренность.