7 рассказов русских классиков, где все остаются живы

Один из ранних чеховских рассказов — периода, когда писатель работал под псевдонимом Антоша Чехонте и был известен как юморист. Контрабасист с говорящей фамилией Смычков идет играть на свадьбе на дворянской даче, далее следует классический трюк с купанием и украденной одеждой, причем крадут ее и у случившейся тут же молодой княжны. Голая княжна окажется в футляре от контрабаса, Смычков так и не найдет свою одежду. Грянет большой скандал, но никто не умрет.

Этот рассказ хрестоматийный. Огромности слона здесь соответствует огромность родительской любви: девочка, чахнущая неизвестно от чего, просит привести ей слона, и ее желание сбывается. Перед нами «обыкновенное чудо» в духе святочного рассказа, хотя к Рождеству текст Куприна не имеет отношения. «Слон» — один из текстов школьной программы, и в этом качестве он не вызывает ни раздражения, ни недоумения.

Рассказ «Гадалка»

Еще один классический образец русской юмористики — рассказ самой популярной писательницы в России начала XX века. Пелагея Макарьевна — гадалка с большой клиентурой, причем сплошь женской. Самая серьезная драма, с которой приходят к Пелагее Макарьевне, — подозрение в краже ложки; далее Тэффи замечательно описывает машинерию надувательства и искусство с важным видом не сообщить ничего ценного.

У Гиппиус много трагических рассказов, но вот этот — исключение. И это рассказ счастливый: все формальности человеческих отношений — ожидание предложения, сватовство, мнения родственников — в нем меркнут перед «кольцом молчания», которое охватывает двух людей, по-настоящему понимающих друг друга. Да, это дороже любых формальностей, в том числе сюжетных — не только в литературном, но и в жизненном смысле, ведь сватовство в итоге не состоится.

Рассказ «Диктофон»

Перед нами история о том, как американское изобретение не выдержало напора и фантазии желающих его испробовать в Советской России. Но люди все, конечно, живы. «Диктофон» — своего рода травестия лесковского «Левши»; несколькими десятилетиями позже тот же сюжет воплотится в анекдоте про сибирских мужиков и японскую бензопилу.

«Полотенце с петухом» — рассказ, открывающий цикл «Записок юного врача». Здесь вдохновенно (одно из любимых слов Булгакова), во всех натуралистических подробностях описана рискованная операция, которая завершается против всех ожиданий успешно. Процесс спасения человека в «Полотенце с петухом» ощутим на физическом уровне, а соображениям о героизме тут нет места — есть просто опасная работа.

Рассказчик случайно встречается в московском ресторане с пожилым тоскующим военным врачом, который рассказывает ему историю. Честно говоря, всё в обстановке рассказа и в истории доктора — характерной для русской прозы фигуры — выглядит как пастиш, отсылка к множеству классических мотивов. И блестящее описание Волги и трактира над Волгой в его подробном безобразии, и спасение оступившейся женщины, и ее набожность, и парадоксальный вывод: «Я жалел потом, что, так сказать, спас ее…» Но ведь все-таки спас.