Что читает «Эхо Москвы»

Александр Плющев, журналист:

Наверное совсем уж глупо вспоминать ,это школьная программа, банально будет сказать, что там раскрывается весь гений Пушкина, но это ведь действительно так. И сама форма, и легкость видимая, с которой она написана, и персонажи, и сюжет, и мотивация, и описания… Боюсь надо мной будут смеяться люди, разбирающиеся в литературе, но это взгляд на то, насколько твои личные способности далеки бесконечно, фантастически, вселенски от способностей гения. Когда ты читаешь Онегина, ты это понимаешь и наслаждаешься этим.

Александр Плющев, журналист:

Если говорить об историческом романе и о том, как определенные события можно трактовать и как через них показывать ход истории, взгляд на историю - это не стало моим увлечением, исторический роман не моя страсть. Но мне нравится этот роман, опять же прочитал, я его в глубоком детстве, лет в 10, это было инспирировано фильмом, по понятно, что книга намного интереснее и глубже.

Александр Плющев, журналист:

Эта книга перевернула все мои представления. Это не первая вещь у Пелевина, которую я прочитал, до этого были рассказы, но конечно Чапаев и пустота совершенно переворачивает сознание. Я когда-то читал у Пелевина каждую выходящую книгу, но сломался на «Любви к трем цукербринам», не смог осилить и перестал. Но взрыв был в моей голове очень серьезный после прочтения «Чапаева», да и «Generation П», конечно. Затем уже это превратилось, как мне кажется, у Пелевина в публицистику. И я читал как публицистику, но потом сломался.

Александр Плющев, журналист:

В этих произведениях(«12 стульев» тоже) фантастический юмор и прописывание характеров. Потому что конечно характер Остапа Бендера, который прописан Ильфом и Петровым, я больше ни у кого не встречал. Ни у каких писателей нет такого объемного, и яркого, и законченного персонажа. И другие персонажи там тоже такие, и какие фантастические наблюдения. И все они до сих пор актуальны во многом.

Александр Плющев, журналист:

Эта книга определила мою жизнь, я её прочитал в 13 лет или даже раньше, в ксерокопии, поскольку не было издания. И вот сестра принесла, нужно было прочитать очень быстро, и я, хоть не умею быстро читать, уложился за сутки или двое. И так творчество Булгакова вместе с этой книгой дало гигантский толчок моему развитию, потому что сразу я стал интересоваться и Гёте , да и самим Булгаковым, у которого я до этого ничего не читал. И Библией, религиозной литературой естественно. Я довольно много изучил именно в тот свой пубертатный период. Это такой многослойный роман, который до конца не изучен, я до сих пор читаю о нем какие-то исследования, принимал участие в булгаковских чтениях.

Максим Шевченко, российский журналист и телеведущий, член Совета при президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека:

Евангелие. Наверное, стоило назвать её первой. Она не может быть не названа. Евангелие, я помню, когда я еще в 16 лет открывал… Мне попалось в советское время такое старое издание. Каждый раз я находил какую-то фразу, которая заставляла остановиться, задуматься над ней, которая меняла что-то, как будто она работала внутри меня. Вот я помню – «Переплывал он через озеро, и подошел к нему юноша, и сказал; «куда бы ты ни пошел, Господи, я последую за тобой. Птицы имеют гнезда, лисы имеют норы, сыну же человеческому нет места, где преклонить главу свою». Подошел к нему другой юноша и сказал – «Господи, последую за тобой, позволь только мне похоронить отца моего». Он ответил: «Пойдем за мной и позволь мертвым хоронить своих мертвецов». Каждый раз какая-то мысль, и это удивительно, вроде бы и литературно ничего особенного, и в советское время я был лишен какого-то мифа и флера христианской культуры. Она сама по себе, просто слова и мысли входят в сознание.

Максим Шевченко, российский журналист и телеведущий, член Совета при президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека:

Моя самая важная книга. В школе я этот роман не понимал, он мне очень тяжело давался в 16 лет, это 9 класс. А через 4 года в 20, я помню был в санатории, лечился от спортивной травмы под Одессой и много проводил времени в одиночестве, гулял, и взял в библиотеке собрание сочинений Достоевского. Начал я с подростка, и вдруг внезапно пошло. А потом вдруг «Преступление и наказание» второй раз взял и я его прочитал за сутки, я не мог оторватьс я. Я в него вошел и будто бы жил в нем. Эта книга важнейшая, она перевернула меня. Однажды ко мне подошли в Грозном молодые ребята и один чеченец меня спросил: «Какую книгу надо читать, чтобы понять вас, русских?». И я сказал – читайте «Преступление и наказание». Это самый русский роман из всех, какие возможны.

Максим Шевченко, российский журналист и телеведущий, член Совета при президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека:

Когда мне тяжело трудно, я повторяю cтихотворение «Заблудившийся трамвай: «Шёл я по улице незнакомой//И вдруг услышал вороний грай,//И звоны лютни, и дальние громы,//Передо мною летел трамвай…»

Артемий Троицкий, искусствовед, «рок-журналист», музыкальный критик:

Моя любимая детская книга -- это «Винни-пух и все-все-все» Александра Милна, невероятно трогательная, очень непростая и умная книга. Обычно, когда говорят о зашифрованных детских произведениях, имеют в виду «Алису», но для меня Винни-Пух настолько же глубокое философское произведение, как и «Алиса», если не более. К сожалению, у моих детей отношения с Винни-Пухом никогда не складывались. Более того, я однажды увидел, когда моей дочери Лиде было 6, как переключает телеканал, потому что там пошел классический советский мультик про Винни-Пуха. Я ей говорю: «Лидия, как же так, это же такой потрясающий фильм, такая потрясающая книга!», она сказала мне: «я ненавижу Винни-Пуха!». И я ей «Боже мой, кого я родил, она ненавидит Винни-Пуха!», на что она мне ответила «Ну и рожай тогда Винни-Пуха!».

Артемий Троицкий, искусствовед, «рок-журналист», музыкальный критик:

Все, что не сформулировал и не детализировал Гоголь в Мертвых душах, все имеется у Салтыкова-Щедрина.