Оглавление

Предисловие

Не рождение определяет наш путь, а выбор, который мы совершаем. Знакомо, не правда ли? Так мыслят люди. Но и для высших существ неизменна та же истина. Путь к переменам никогда не бывает простым, но если прошлая жизнь превратилась в удушливый тупик, придётся искать дорогу к новому и неизведанному. Никто не знает, будет ли это падение из согревающих лучей Света в липкие объятия Тьмы или упорная борьба с собой и разрыв тёмных пут, не дающих дотянуться до Рая. До сих пор ни одному демону не удавалось достичь Райских врат, но для того, кто действительно готов измениться, нет ничего невозможного. И быть может, если желание добиться цели окажется столь сильным, чтобы отречься от всех благ прошлого, а рядом будет тот, кто поддержит и подхватит тебя на тернистом пути, то легенды станут явью, и тот, кто не ведал ничего, кроме Тьмы, в самом деле сумеет познать Свет…

Часть 1 
Демон

1

Окрылённый открывшимися горизонтами, Хайрэс решил, что теперь, когда он может сосредоточиться на Векате, ему точно потребуется взять перерыв в рейдах. Сложно представить, как он будет смотреть ей в лицо после того, как она узнает, что он навредил кому-то из её товарищей. Достаточно вспомнить её реакцию, когда она подумала, что это он напал на Лиара… А если это будет не неподкреплённая фактами догадка, а реальность, да ещё и свершившаяся прямо у неё на глазах? Он и раньше предпочитал избегать таких щекотливых ситуаций, и, когда их связывал договор, долго стоял на позиции невмешательства и «непричинения зла» не только из-за её наставлений и «уроков», но и начав впоследствии осознавать, к чему приведёт его столкновение с ней или с ангелами, которых она знает. Ещё тогда ему не хотелось провоцировать конфликт со светлой, чьё мнение внезапно перестало быть пустой условностью, а в нынешней ситуации, когда они приблизились к ступени, на которой осмелились отринуть гарантии клятв, выходка, заставившая страдать дорогих ей существ, наверняка значительно подпортит её к нему отношение, очевидно, сильно изменившееся за минувшие месяцы. Она слишком ценит окружающих, чтобы спустить ему с рук их мучения, да и вообще рьяно переживает за всех живых созданий (даже Рэвайну желала защитить, вот ведь святая наивность!..).

Конечно, она не сумеет забыть об убийствах, что лежат на его совести, но, кажется, считает, что в настоящий момент он уже не беспринципный монстр, до которого нереально достучаться, а тот, кого можно переубедить и удержать от противной её природе жестокости. И, что тут спорить, так оно и есть. По крайней мере, знакомой жажды, неизменно толкавшей его в битву жгучим желанием обагрить клинок кровью и взглянуть в искажённое мукой лицо погибающего врага, он не испытывал. Осталось одно усталое безразличие, окрашенное лёгким налётом недоумения: чем это занятие когда-то так его привлекало?.. Ладно чувство гнева, которое немедленно хочется выместить на болване, что имел неосторожность разозлить его или подвернуться под руку (как Дамаск или Лифей), но немотивированная агрессия и злорадный садизм явно отходили на второй план и терялись на фоне более важных и интересных вещей. Впрочем, азарт боя всё ещё жил в нём, побуждая вступить в битву, разжечь неукротимый огненный дар, ощутить тяжесть оружия в ладони и слиться с ним воедино в неистовом жарком танце, где лёгкость пронизывает тело, а беспрерывное мелькание клинка будоражит душу; где постоянная угроза и риск ещё ярче раздувают бушующее в груди пламя; где само сражение уже приносит истинное наслаждение, а победа из условия инстинкта самосохранения обращается в вожделенный трофей, награду, которую так хотелось завоевать, доказав и себе, и другим собственное превосходство. Но этот энтузиазм вскоре гасился мыслями о последствиях будущей схватки, которые отнюдь не казались такими впечатляющими, и сомнениями о самой способности уничтожить существо, вызывающее у него столь яркие ассоциации с Векатой, что ему не удавалось побороть их, выбросив из головы, как глупый мусор. Словом, в том, чтобы пока вычеркнуть из актуальных забот боевые вылеты, определённо есть смысл — они всё равно утратили для него былую привлекательность, а раз так, незачем цепляться за них, коли они могут помешать ему в достижении того, что стало для него по-настоящему ценным. А благожелательный активный контакт с этой светлой безусловно входит в его приоритеты.

Весть о том, что он временно покидает ряды соратников, чтобы работать на Земле с душами людей (должен же он как-то обосновать задуманное!), в Кадровом отделе встретили, мягко говоря, без энтузиазма.

— Снова?! Наследник, Вы же только что оттуда! — воскликнул демон, которому он заявил о своём намерении.

— И? — приподнял бровь Хайрэс.

— Что «и»? Вы же в курсе, что на передовой заменить Вас некому, и, тем не менее, делаете выбор в пользу мира смертных! Вы понимаете, какие перспективы даёт Ваше бессмертие? Понимаете, что Вы уникальны в этом аспекте? На Земле и без Вас прекрасно справляются — оставайтесь там, где Ваши силы действительно необходимы.

— Что-то я не припомню ни в одной из последних операций ставок на моё бессмертие, — холодно заметил Хайрэс. — Видимо, не так уж остро оно кому-либо требуется.

— Но Ваше участие намного приоритетнее в рейдах, чем в развращении людей, и Вы сами это знаете!

— Когда это моя неуязвимость из символа свободы превратилась в якорь обременения? — осведомился наследник Тьмы. — Почему я должен ограничивать себя исключительно на том основании, что где-то там я могу принести больше пользы? Мне, знаешь ли, как-то плевать, кому и чем выгодны мои способности. Каждый из нас волен сам решать, куда податься, не так ли? И я решил. В чём проблема? Думаешь, если ты не уберёшь меня из резерва, я соглашусь, а после сломя голову побегу выполнять очередное задание? «Ха» и ещё раз «ха»!

— Но наследник…

— Я не передумаю, — отрезал Хайрэс. — Поступай, как угодно, но имей в виду, что с этого момента я поручения на баталии не беру. Отчётные шары заберу завтра.

Он развернулся и направился прочь. За спиной у него слышалось тихое бормотание, в котором явственно прозвучали слова «неимоверная наглость» и «зря ресурсы перевели». Хайрэс криво ухмыльнулся краем рта. Что, дорогие сородичи, сами не рады тому, что выросло из сына вами же убитого собрата-бунтовщика? Пеняйте на себя — это полностью ваша заслуга. Хотели циничного неблагодарного эгоиста, заботящегося только о собственных прихотях, по рога увязшего в непроглядной Тьме и снабжённого идеальной защитой от вражеских посягательств? На здоровье, получите. А то, что враги для него как ангелы, так и вы сами — это уже издержки вашего воспитания аля «выживание среди хищников». И сетовать на это поздно.

Следующим шагом стал разговор с телохранителями, которые наверняка постараются увязаться за наследником Тьмы, чтобы совместить личную охоту с его скитаниями по подлунному миру. Предупреждая эту не сулящую ничего хорошего затею, Хайрэс сразу заявил, что сопровождающие для промывания мозгов ему не понадобятся, а потому на ближайшие месяцы они могут быть свободны. Демоны хмуро переглянулись — их услугами самоуверенный юнец, видимо, ничему толком не научившийся на прошлом опыте длительного заточения, пренебрегал с завидной регулярностью, а подвешенное состояние, зависящее от его настроения, немало раздражало и заставляло то и дело перекраивать планы, подгоняя их под его непредсказуемый график. В общем, предоставленная вольная, кажется, даже играла им на руку, как минимум, они получили возможность распоряжаться временем без всяких помех и сюрпризов, а также не беспокоиться об извечном состоянии готовности, чтобы явиться по первому зову взбалмошного наследника Тьмы.

«Ну хоть эти на мозги недовольством не капали, и на том спасибо», — подумал Хайрэс, с облегчением отделавшись от охранников, от которых подсознательно тоже ждал каких-нибудь возмущений, как от работника Управления. Однако всё обошлось без лишних пререканий, а значит, больше никакие неотложные дела его в Аду не держат и он, наконец-то, может забыть о царящих там формальных процедурах и заняться тем, чем желает сам.

Пару дней бесцельно поблуждав по миру смертных, наследник Тьмы решил, что пора бы воспользоваться полученным от Векаты правом и назначить-таки долгожданную встречу. Предусмотрительно проверив состояние энергично зеленеющего росточка, за которым он продолжал ухаживать, демон начертил личную руну светлой и, чувствуя какое-то бередящее волнение, приложил к ней ладонь:

— Веката, если ты на Земле, направляйся сюда.

Запечатлев и передав образ окружающего пейзажа, Хайрэс принялся ждать. Вновь обращение к этому ангелу по имени зацепило его чужеродной непривычностью, отдавшейся в нём странной неловкостью. Пусть её имя — лишь обязательный элемент активации магического знака, но всё же он не мог избавиться от нелепого ощущения, что для него оно значит нечто куда более важное, чем просто способ достучаться до нужного существа. Хотелось бы, конечно, чтобы она услышала его зов как можно скорее и не заставляла его впустую тратить часы, но как поручиться за успех этой затеи, когда он понятия не имеет о том, насколько часто она покидает Рай и как долго находится среди людей?..

Вдруг воздух в нескольких шагах от Хайрэса засиял переливающимися искрами, и в центре золотистого мерцания возник стройный силуэт. Пара секунд, и вот он смотрит в знакомые глаза цвета ночного неба, обрамлённые густыми светлыми ресницами, почти такими же белыми, как длинные гладкие волосы, которые перебирает игривыми дуновениями лёгкий ветерок. Веката задержала на нём взгляд, а затем неуверенно обвела взором пространство справа и слева от него, будто ожидала увидеть рядом кого-то ещё.

— Что ищем? — поинтересовался Хайрэс с напускной беспечностью, стараясь не выказать, что её недоверие неприятно задело его, не побоявшегося положиться на её обещание. — Тёмный до зубов вооружённый батальон, притаившийся за соседним валуном? Сомневаешься в моей добропорядочности и удачности собственного предложения?

— Прости, — Веката виновато улыбнулась. — Я верю тебе, просто… просто не привыкла к такому. Знаю, неправильно с моей стороны сперва настоять на исключении договора из наших бесед, а после подозревать тебя в злых намерениях. Когда думаю о твоих недавних поступках, понимаю, что могу не бояться, но как вспомню, что ты демон, который… — голос её чуть дрогнул, — натворил столько ужасных вещей… В общем, твоё прошлое говорит против тебя. И мне трудно себя перебороть…

— Не переживай, для меня это совершенно нормально, — махнул ладонью Хайрэс, сохраняя всё тот же независимый тон, скрывающий разочарование. — Какой болван станет всерьёз рассчитывать на честность наследника Тьмы?.. Это как идти с перебитыми крыльями по перетёртому канату над пропастью — ни за что не предскажешь, когда он порвётся и ты грохнешься вниз, напоровшись на острые скалы. А жить хочется всем, не так ли?

— Нет, я не думаю, что ты предашь меня… — Веката отчаянно подбирала правильные слова, которые сумели бы переубедить собеседника. — Проблема не в тебе. Точнее, не совсем в тебе… Твоя сущность неизбежно накладывает отпечаток на всё, что ты делаешь или можешь сделать, и воспринимать по отдельности то, каким ты был всегда, и то, каким ты кажешься теперь, нереально. И пусть твои нынешние действия идут вразрез со всеми представлениями о тебе, мои предрассудки насчёт тебя ещё слишком сильны. Но, думаю, если мы продолжим общение в прежнем русле, они исчезнут окончательно.

— Я-то думал, твой скепсис в отношении меня неискореним, — прокомментировал демон. — А ты, выходит, целые битвы там с ним устраиваешь… Сложно следовать своим же советам?

— Я стараюсь, — неловко кивнула Веката. — Но ты же прекрасно понимаешь меня — у самого глобальные проблемы с доверием.

— Ну я и не светлый, — хмыкнул наследник Тьмы. — В Аду иначе не выжить. Точнее, жить ты будешь очень и очень недолго. Ровно покуда «дорогой друг» не решит, что твой амулет ему нужнее, чем ты. То есть достаточно скоро.

— Как ты можешь догадаться, я с демонами никаких дел, кроме сражений, не имела. Но примерно представляю, чего от них ожидать, и эти предположения отнюдь не вдохновляют. И хотя ты выбиваешься из их общих рамок, но был заключён в них слишком долго, чтобы забыть о том, кто ты на самом деле. И перенастроиться на твоё преображение, которое я, кстати, наблюдаю не такой уж длительный срок, довольно нелегко. С ангелами всё иначе — я убеждена, что, какие бы отношения нас ни связывали, они не станут намеренно вредить мне. А ты едва не прикончил меня в первую же нашу встречу… И всё, что у меня есть, чтобы поверить в изменение твоих целей и мотивов — исключительно мои наблюдения и призрачная надежда…

— Я не осуждаю тебя, — пожал плечами Хайрэс, всё ещё уязвлённый, но уже чуть оттаявший. — Не только кто-либо посторонний способен тебя крупно подставить — подвох может скрываться под личиной того, в чём у тебя нет и не могло возникнуть никаких подозрений.

— Например? — осторожно уточнила Веката, не понимая, куда он клонит.

Хайрэс невесело усмехнулся.

— Что всегда казалось тебе частью тебя самой?.. Неотъемлемой, неотделимой, такой же естественной и необходимой, как, скажем, руки, ноги или крылья?..

— Свет?.. — попробовала угадать Веката направление его мысли.

— Нечто поматериальнее, — качнул головой Хайрэс, щёлкнув длинным ногтем по висевшему на его груди медальону.

— Значит, амулет?

— Проницательна, как никогда, — не удержался от иронии наследник Тьмы.

— А что с ним не так? — озадаченно проговорила Веката, машинально проводя пальцами по цепочке на шее.

— С твоим-то, может, и так. А вот мой…

— Чем тебе не угодил твой же источник энергии?..

— Как минимум, тем, что «моим» его можно назвать с серьёзной натяжкой.

— Что ты имеешь в виду?

— Как ты полагаешь, откуда взялся амулет у рождённого демоном, что и дня не провёл в Раю? — задал вопрос Хайрэс. — Кто произошёл от союза павших во Тьму, а не по воле Света, как ты и все, кого тебе доводилось встречать в небесной обители?

— Не знаю… — протянула Веката. — Не задумывалась. Наверное, его создали для тебя в Аду…

— Но Тьма не умеет созидать, — возразил её собеседник. — Связь владельца с его амулетом настолько глубинна, тонка и сложна, что её почти можно назвать живой… Так как же мои сородичи, будучи по своей природе разрушителями, способны сотворить чудо, неподвластное даже вам, светлым?..

— Не знаю, — повторила ангел. — У вас свои методы деформации существующих реалий… А учитывая, что твой амулет, как и у остальных демонов, восполняет ресурсы за счёт энергии других созданий и душ смертных, логично предположить, что в основе его возникновения лежит не самый невинный ритуал, вероятно, имеющий что-то общее с жертвоприношением…

— В целом ты не права. Но кое в чём угадала верно. На самом деле, ни один из нас, как и вы, не обладает секретом изготовления амулетов, которые насыщали бы хозяина силами. Однако один демон нашёл другой путь — преобразование чужого амулета.

— То есть… твой амулет раньше принадлежал кому-то другому? — сообразила Веката.

— Именно. Однако начало он берёт не из агонии несчастного мученика, а из любви добровольного выбора. Не спрашивай деталей — я и сам не в курсе, что это за колдунство и каков процесс перенаправления энергетического потока от прежнего владельца к его правопреемнику, но мне известно, что это возможно лишь при искреннем желании бывшего собственника. Да, в каком-то роде это действительно жертва, поскольку существо, лишённое источника сил, очень быстро погибнет от истощения, но совсем не та, о которой говорила ты.

— Выходит, кто-то сам отдал тебе амулет? Кто-то, кому ты был очень дорог?

— Да.

— Но разве он у тебя не с детства? Кто же тогда…

— Нет, в этом вопросе я никого не обольщал и никого не просил поступиться во имя моего будущего своей жизнью, — перебил её Хайрэс, поняв, что она вспомнила об Акрилике. — Да и при всём желании не смог бы — в том возрасте я не то что говорить, думать ещё не научился. Мне не понадобилось ничего делать, чтобы обзавестись амулетом… Его мне отдал мой отец.

— Твой отец?..

— Эксцентричный был демон, не правда ли?

— Очень… уникальный, — осторожно кивнула Веката.

— Это точно. Удивительное альтруистичное самоотречение, если учитывать, что на светлого он на тот момент уже почти не походил.

— Ты помнишь его? — негромко уточнила Веката.

— Нет, разумеется. Потому и не знал, что эта вещь, — наследник Тьмы взял в ладонь медальон из тёмного металла, — лишь притворяется по-настоящему «моей».

— Почему «притворяется»? Медальон же делится с тобой энергией, так ведь?

— Но он — не моя часть! — воскликнул Хайрэс. — Он был сотворён для другого существа! Он служил и напитывал его, не меня! Я только его замена. Я не истинный господин, я тот, кому он подчиняется по воле хозяина, который и был центром его предназначения. Ты, другие ангелы и демоны — для всех вас амулет — первооснова, дарованная вам вместе с жизнью, незаменимая и исключительная, с коей вы составляете единое целое. Вы без него — жалкое подобие смертных, он без вас — бесполезный кусок металла. А я… — голос его как-то померк. — Оказывается, у меня нет того, в чём можно найти безоговорочную поддержку. То, что я считал неотчуждаемым элементом моей жизни, её продолжением — всего-навсего милосердная подачка несмышлёному ребёнку.

— Тебе настолько важно, чтобы твой амулет принадлежал тебе одному?

— Конечно! Он — мой неповторимый проводник в мир, а значит, я должен быть для него таким же ценным и незаменимым, как и он для меня.

— Странный у тебя критерий… Я бы, напротив, обрадовалась, если бы узнала, что источник моей энергии достался мне от того, кто любил меня настолько, чтобы отказаться ради меня от высшей сущности.

— Тебе бы понравилось, что кто-то принёс себя в жертву, чтобы ты жила? — поразился Хайрэс, слишком хорошо помнивший о её мании к самоотверженности и недопустимости чьих-либо страданий.

— Нет, — Веката резко мотнула волосами. — Не то. Я… я была бы очень благодарна тому, кто совершил бы это, а объединивший нас амулет считала бы чем-то вроде знака нашей с ним связи. Я берегла бы его ещё сильнее, ещё сильнее дорожила, потому что он не просто обеспечивает меня энергией, но и олицетворяет чью-то любовь, настолько глубокую и преданную, что она сумела победить смерть… Да, я бы очень расстроилась из-за того, что мой благодетель погиб, но… Но память о нём, символ его великой жертвы и необъятной любви я берегла бы с огромным трепетом. Если он пошёл на такое, я должна сделать всё, что от меня зависит, чтобы его подвиг не оказался напрасным.

— И тебе безразлично, что твой медальон появился в этом мире вовсе не для тебя? Что он не уникален, не заточен под твою личность, что твоя главная ценность — потасканная кем-то побрякушка?..

— Безразлично, — подтвердила Веката. — Главное в нём не то, что он отражает мою индивидуальность, а то, какие силы его питают и благодаря чему я остаюсь собой. Мой амулет воспринимает энергию любви, добра и сострадания и дарован мне моим родителем — Светом, и я всегда относилась к нему именно с такой точки зрения. В какой-то мере происхождение твоего амулета имеет схожие корни, поскольку тебе его отдал твой отец… Видимо, он по-настоящему любил тебя, раз пошёл на это. Понимал же, чем для него чреват отказ от основы самого его существа.

— Ещё бы. Но с какого перепуга он вообще решил, что должен спасти меня ценой своей жизни?.. Он был демоном! Не светлым, даже не человеком, чтобы впадать в подобные крайности бескорыстия.

— Но ты сам убедился, что твоя природа не исключает возникновения противоположных ей чувств у кого угодно, будь то ангелы или демоны.

— Сравнила, — фыркнул наследник Тьмы. — То, что делал я, и рядом не валялось с его безумием!..

— И тем не менее, это возможно для каждого. Я ангел, но могу поддаться злобе и уступить Тьме. Ты демон, но можешь преодолеть эгоизм и совершить поступок, достойный Света. Демон способен полюбить, ангел — возненавидеть… Нашу жизнь определяет не только наше рождение, Хайрэс, но и наш сознательный выбор. Вопрос лишь в том, каким он будет и хватит ли сил воплотить его в реальность.

Хайрэс, не ожидавший, что она обратится к нему по имени, быстро поднял на неё взгляд. Веката внимательно и очень серьёзно всматривалась ему в глаза, точно что-то в них искала. Казалось, она хочет донести до него какую-то мысль, не произнося её вслух. Ох уж эти сложности интерпретаций!.. Помнится, когда-то она уже говорила о выборе пути и прочих возвышенных материях, но теперь это почему-то прозвучало иначе. Убедительнее? Или душевнее?.. Потому что в словах её слышался не укор, а искренняя надежда на благоприятный исход? Занятно, она что, решила пойти по стопам Акрилики и предложить ему путь Света?.. М-да… А ангелы-то сплошь неисправимые оптимисты, когда доходит до наставления заблудших душ на дорогу праведных истин. Да, раньше Веката и мысли не допускала, что он, наследник Тьмы, способен на что-то хорошее, будь то деяния или намерения, она явно прогрессирует, правда, не совсем в том направлении, в каком он предпочёл бы. Ведь он абсолютно не собирался что-либо в себе менять, чтобы приблизиться к райским кущам. Нет и не надо, ему и в Аду неплохо. Да и без того хватает сложностей, чтобы ещё лезть в дебри светлых абстракций, которые ему никогда не были нужны. Ему нужна только Веката, а всякие там «осознания» и «изменения к лучшему» его не касаются.

— Не знаю, заметила ли ты, но меня такие тонкости не волнуют, — сказал он. — Я уже получил всё, чего желал, и коренные реформы образа жизни мне не требуются.

— Но то, как ты себя ведёшь, нетипично для демона, и…

— И это ровным счётом ничего не значит, — закончил за неё Хайрэс. — Я делаю то, что хочу, не больше и не меньше. Мне так удобно. А пока это никому не мешает, у тебя тоже нет поводов для недовольства.

Веката открыла было рот, чтобы возразить, но смолчала. Зачем спорить?.. Хайрэс то ли сам не отдаёт себе отчёта, насколько ярко преобразился, то ли намеренно отрицает это из чистого упрямства, но, как бы то ни было, признания своей правоты она от него не добьётся. Он по-прежнему полагает, что движущая сила его свершений — удовлетворение собственных прихотей, упорно игнорируя то, что сам характер этих прихотей и способы их достижения стали другими. Насилие он учился заменять компромиссами, шантаж — добровольным согласием, подозрительность — доверием, вместо наигранной фальши проявлял искренность, вместо презрительного самомнения — заинтересованность в диалоге, вместо жажды разрушения — попытки созидания. К чему навязывать ему то, что он ещё не готов осознать? Если она права, и он и впрямь уже не тот, кем был в их первую встречу, рано или поздно это станет очевидным как для неё, так и для него. И тогда… Тогда они вернутся к этому разговору и, быть может, Хайрэс изменит мнение относительно того, к чему он стремится и что ему действительно нужно — мутные изыскания в исчерпавшем себя пустом мраке или открытие нового пути к Свету, о котором он ещё ничего, по сути, не знает, и которому под силу дать ответы на вопросы, что бесполезно задавать Тьме.

— Кстати, о твоих родителях, ты когда-нибудь видел их? — задала вопрос Веката, решив перейти на менее дискуссионную тему.

— Нет, — коротко бросил Хайрэс.

— А спрашивал о них у тех, кто был с ними знаком?

— Тысячи раз, — хмуро отозвался наследник Тьмы. — Молчали, словно им языки отрезали. Мне даже отказывались говорить, как их зовут.

— Но почему?..

— Вопрос не по адресу, — хмыкнул её собеседник. — Есть, правда, теория об их изоляции от меня для предотвращения дурного влияния на моё воспитание «неправильных» демонов, но насколько это соответствует истине, я не в курсе.

— Несправедливо! — возмутилась ангел. — Уж кто, как не ты, имеет право знать, кто породил тебя на свет!

— Полностью разделяю твоё негодование, — кивнул Хайрэс. — Однако моё мнение по этому поводу никого не волновало, хотя я немало веков весьма активно настаивал на предоставлении соответствующих сведений…

— Но откуда тогда тебе известно про амулет твоего отца? В Аду передумали?..

— Ничуть. Скажем так: я нашёл альтернативный источник информации, менее заинтересованный в её конфиденциальности.

— И что ты о них узнал?

— А тебе так всё и выложи.

— Почему нет? Что-то чересчур личное?

— Да не то чтобы, — пожал плечами наследник Тьмы. — Просто зачем? Ладно я роюсь в запрятанных в шкафах скелетах моего прошлого, но к тебе это не имеет никакого отношения.

— Любопытно… Нечасто услышишь о демонах, которые могут подарить кому-то жизнь или, тем более, пожертвовать собой во имя ребёнка.

— Полагаю, больше и не услышишь. Таких чудиков, как мой отец, в преисподней днём с огнём не сыщешь.

— А твоя мать?..

— Куда рациональнее с моей точки зрения — когда её известили, что жизнь ей сохранят, только если она откажется от меня и моего отца, она сразу заявила, что больше ничего общего с нами иметь не собирается. Типичная позиция для демона — приоритет заботы о своей шкуре. Правда, я не в курсе, оправдались ли её надежды… Как ты понимаешь, я её и в глаза не видел.

— Она тебя бросила? — поразилась Веката. — И ты так спокойно об этом говоришь?

— Не вижу в её решении ничего вопиющего — она поступила так, как сделал бы каждый из нас — выбрала личное благополучие.

— Но она твоя мать! Как она могла отказаться от единственного сына, рождение которого для тёмных — настоящее чудо?!

— Видимо, без особых сложностей. Мол, родила, и хватит с неё проблем.

— Но как же… — казалось, Веката никак не могла смириться с решением Витары. — Это неправильно! Ты же её ребёнок, почему ей всё равно, что с тобой произойдёт?

— Повторяю: моя мать была демоном, — раздельно произнёс Хайрэс. — И для нас такое абсолютно нормально (насколько в принципе можно назвать нормальным факт наличия у демонов потомства). То, что у неё появился я, ничего не изменило в её приоритетах, главной в которых оставалась она сама. Любой тёмный на её месте сделал бы то же самое — это разумно и практично во всех отношениях.

— Любой? А как же твой отец, одаривший тебя амулетом и обрёкший себя на гибель?

— Это как раз то исключение, которое подтверждает правило. Но я не уверен, завершилось ли его обращение на тот момент и насколько верно называть его полноценным демоном… Вероятно, тогда он ещё находился в промежуточном состоянии перебейщика, а потому и действовал менее канонично, чем ему полагалось по всем законам жанра.

— И неужели ты не благодарен ему за это?.. Неужели не жалеешь о его смерти и ничего не испытываешь, держа в руке оставленный им медальон?

Хайрэс задумчиво покачал головой.

— Ничего. Я совсем не помню его, ангел, и при всём желании не могу воспринимать не как безликую тень прошлого, а как того, кому можно сострадать. Да и не способен я на такие сентиментальности.

— А если бы помнил, думал бы иначе?

— Без понятия. Дотяни он до тех лет, когда я достиг бы возраста, в коем научился воспринимать окружающий мир более осмысленно, не исключено, что он повлиял бы на формирование моего умения привязываться к другим и эмпатировать им, а потому всякое возможно. Но, увы, моим воспитанием занимались те, в чьи цели входили прямо противоположные задачи, и подобных навыков я так и не приобрёл. Впрочем, оно и к лучшему, — негромко добавил наследник Тьмы.

— Потому что это опасно для тебя и того, с кем ты сойдёшься? — тихо уточнила Веката.

— Естественно. Ну и плюсом куча лишних заморочек, отравляющих жизнь дурацкими переживаниями за то, что меня не должно касаться.

Веката вздохнула — несмотря на то, что Хайрэс уже точно заинтересовался, по крайней мере, одним посторонним существом, с которым нынче по собственной инициативе с удовольствием разводит долгие беседы на самые разнообразные темы, он, кажется, до сих пор отказывается принять, что не так уж безразличен к кому бы то ни было. То ли считает ниже своего достоинства продемонстрировать хоть малую увлечённость кем-то, то ли пока сам о ней не догадывается, то ли настолько привык к одиночеству и самодостаточности, что банально не допускает мысли о том, что ему нужен кто-то ещё, а потому рьяно отрицает даже потенциальную возможность сблизиться с кем-то и регулярно напоминает себе о массе негативных последствий подобного исхода. Вот чего ему не занимать, так это упёртости — не может же он быть настолько слеп, чтобы не замечать очевидного! Но сколько ещё он будет убегать от себя и прятаться за хлипкие оправдания нелепых немотивированных желаний?.. Она-то, конечно, постарается не сильно усердствовать в том, чтобы «открыть ему глаза» и перечеркнуть чрезмерным напором робкие нити постепенно укореняющегося контакта, однако так хочется, чтобы он, наконец, осознал значимость связи с кем-то, радость взаимопомощи, товарищества, дружбы… Чтобы он потянулся к тому, чего не приемлет Тьма и что дарует Свет, чтобы сделал первый шаг к новому пути и образу мысли, пусть не по твёрдому уверенному решению, а практически наугад — пусть только захочет измениться, она подхватит и поведёт его дальше. Да, она полагала, что Хайрэс неисправим, но чересчур много событий произошло, чтобы убедить её в обратном. Так почему не попытаться? Кроме того, она вовсе не прочь и дальше общаться с ним, пока он держится столь благонравно по сравнению с другими хвостатыми представителями преисподней. Приятное с полезным, как говорится.

— Но провести время за беседой с кем-то ты, тем не менее, совсем не прочь? — мягко спросила Веката.

— Если он меня интересует, — кивнул демон. — А это, смею тебя заверить, достаточно редкое явление.

— Значит, мне повезло попасть в ряды избранной элиты? — улыбнулась ангел.

— Можешь с чистой совестью гордиться собой — такое не каждому под силу, — уголки губ у Хайрэса тоже слегка приподнялись.

Расставаясь с Векатой, Хайрэс в кои-то веки чувствовал удовлетворение. На душе царило давно позабытое спокойствие, словно бы из груди вынули мучившую его много дней и ночей занозу, что он никак не мог вытащить, и теперь его окружала лишь мирная безмятежность облегчения, в которой его ничего уже не тревожило. Как мало, однако, ему на самом деле требовалось, чтобы избавиться от бередящих волнений и тягостных раздумий! Всего-навсего заурядная беседа с ангелом!.. Форменное сумасшествие… И, самое занятное, что, поговорив с ней, он перестал так подозрительно коситься на амулет Мирала. Как там Веката его назвала?.. «Символ великой жертвы и необъятной любви»? Какое громкое заявление. Но что-то в нём тронуло Хайрэса едва ощутимым прикосновением не то растерянности, не то согласия, не то отголоска теплоты. Всё же его медальон — знак небывалой искренней любви и единственная вещь, доставшаяся ему от отца, благодаря которому он вообще коптит небосвод. И этот предмет, несомненно, был ужасно дорог Миралу, как и каждому высшему существу, берегущему свой амулет как зеницу ока. Он наверняка напитывал его самыми яркими положительными эмоциями, прежде чем решиться (думается, не без труда) передать его сыну, видимо, ставшему для него ещё большей ценностью, чем источник его энергии. Магический медальон, будто тонкая призрачная нить, пронизавшая время, соединяла демона, нарушившего все законы и так и не примкнувшего к Тьме, и его сына, из Тьмы никогда не выбиравшегося, но с той же завидной регулярностью перешагивающего через её нормы и догматы. Хм, а не так уж разительно он отличается от Мирала, если подумать… Гризэй ошибся — пренебрежением общепринятыми правилами мироздания во имя личных идеалов и стремлений и тягой к немыслимым экспериментам наследник Тьмы всё же пошёл в отца.

И пусть Хайрэс по-прежнему не испытывал к нему каких-то особых чувств, грызущее его смятение немного улеглось, уступив место некому подобию принятия случившегося две тысячи лет назад. Амулет изначально принадлежал не ему? Пусть. Он так же согревался заботой хозяина, как и все другие, и, главное, нёс в себе то, что недоступно иным медальонам — любовь столь уверенную и безграничную, что перед ней оказались бессильны страх гибели, потеря самого себя и даже законы вселенной, связавшей воедино амулет с его прирождённым владельцем. Мирал смёл все преграды на пути и сделал то, что считал правильным — подарил Хайрэсу шанс выжить, оторвав от себя самое драгоценное, что у него было. И не существует на целом свете ещё одного амулета, доставшегося обладателю такой неизмеримо высокой ценой. Так почему не считать его ещё более уникальным, чем все медальоны ангелов, демонов и перебейщиков, вместе взятые? Кому ещё из них принадлежит необычайное сокровище, овеянное загадочным ореолом самоотречения самого неправильного демона за всю историю Рая, Ада и Земли?..

2

По прошествии ещё нескольких дней Хайрэс вновь активировал личный знак Векаты. Её долго не было, и наследник Тьмы уже заволновался, на Земле ли она и дошло ли до неё его послание, когда воздух наполнился волшебным мерцанием, и перед ним появилась запыхавшаяся ангел.

— О, ты ещё здесь! — радостно воскликнула она.

— А где я, по-твоему, должен быть, если сам тебя позвал? — осведомился демон, которому, несмотря на невозмутимый тон, очень польстила её реакция. Значит, она и в самом деле хотела с ним увидеться, если боялась, что он уже ушёл.

— Я же не знала, сколько времени прошло с тех пор, как ты использовал руну… Давно ждёшь?

— Не так уж и много, особенно если учесть, сколь велик мой печальный опыт унылого прозябания в полнейшей неизвестности заточения, — драматично вздохнул Хайрэс. — По сравнению с сей горестной безнадёжностью твоё опоздание — мелкая песчинка в нескончаемой вечности…

— А ты, как я посмотрю, сегодня пребываешь в лирическом расположении духа и поглощён прелестью возвышенных метафор, — с улыбкой отметила Веката, подхватывая его мудрёный слог.

— Если только самую малость, — он слегка улыбнулся. — Накатывает временами, знаешь ли. Я, конечно, не светлый, в облаках поэтичного вдохновения не витаю, однако и меня порой тянет на созерцательно-философские измышления о смысле всего сущего…

— Что ж, тогда вперёд. Я и не такое слышала на курсах философии, когда в школе училась — думаю, мне вполне по силам осознать и обсудить с тобой все виражи витиеватых речей с закрученными интригами потаённых смыслов, кои ты пожелаешь мне изложить.

Хайрэс не уставал удивляться, насколько просто и естественно протекает их общение. Казалось, это не их с Векатой диалоги ещё несколько месяцев назад с треском продирались сквозь дебри споров и противоречий, впивавшихся в тело шипами колких выпадов и презрительных насмешек и оставлявших на языке неизменную горечь послевкусия из непонимания и раздражения. И вот сейчас они спокойно болтают о какой-то ерунде, то обмениваясь беззлобными ироническими репликами, то играючи выплетая красивую сеть из изысканных слов и нисколько не беспокоясь о том, что напротив сидит опаснейший противник, которого абсолютно ничего не сдерживает и который может в любую минуту обнажить клинок и вогнать его в грудь недавнему собеседнику. Оба это знают и то ли забывают, увлекаясь очередной любопытной темой, то ли стараются забыть, вытеснив подозрения всё глубже укореняющейся верой в то, что рядом скорее друг, нежели враг. Как наивно. Как глупо. Как приятно…

На третью встречу, к огромному изумлению наследника Тьмы, его позвала сама Веката. В тот день у него и в мыслях не было связываться с ней, хотя, в сущности, эти намерения мало что значили — в целом он предпочитал поддаться влиянию момента и настроения, а не планировать график предстоящего свидания, ведь теперь их с Векатой не сковывал договор, вынуждающий его точно обозначить обязанности сторон, а вероятность положительного ответа на внезапное приглашение была достаточно велика, чтобы не переживать насчёт затянувшейся тоски покинутого одиночества. И всё же для него стало настоящей неожиданностью, когда принятый им сигнал именной руны зазвучал в голове голосом Векаты.

— Хайрэс, я хочу с тобой увидеться. Если сможешь, то приходи. Я буду ждать тебя здесь.

Перед его мысленным взором всплыл образ зелёного луга, пестреющего яркими пятнышками белых, жёлтых, сиреневых и голубых соцветий, превращающих травяной покров в сказочный узорчатый ковёр. Немного недоумевая, почему ангел решила изменить привычное место, Хайрэс перенёсся туда, где должна была находиться Веката. Она уже сидела там, обхватив колени руками и задумчиво глядя в пространство перед собой. Заметив Хайрэса, она улыбнулась и приветственно махнула ему ладонью.

— Я думал, этого никогда не случится, — произнёс наследник Тьмы, опускаясь на землю рядом с ней.

— Чего именно?

— Что ты сама позовёшь меня.

— А почему нет? — приподняла брови Веката. — Мне казалось, ты уже понял, что я не возражаю против того, чтобы провести с тобой пару свободных часов.

— Между «не возражать» и «хотеть» пролегает огромная пропасть намерения, готовности и желания, — качнул головой Хайрэс. — Ради «невозражения» ты крыльями лишний раз не взмахнёшь, а вот ради «желания» знатно поработаешь и не побоишься чем-то рискнуть.

— Ну хорошо, ты покорил меня настолько, что я не просто не возражаю, а хочу тебя видеть, — с коротким смешком заключила Веката. — Такая формулировка тебя устраивает?

— Более чем. Моему эго она импонирует куда сильнее.

— Хм, какие непритязательные вещи способны тебя порадовать…

— Сам себе поражаюсь, — хмыкнул Хайрэс. — К слову, раз уж мы упомянули перемены в нашем общении, то чем тебе не угодил старый добрый пустырь? Почему ты решила встретиться здесь?

— Захотелось разнообразия, — пожала плечами Веката. — Там всё какое-то обыденное, одинаковое, серое… А здесь, посмотри, какая красота, — она обвела рукой окружающий пейзаж.

— Ну, поживей немного, — признал демон, вспомнив, как сам сетовал на монотонность избранной для регулярного общения территории. — Не знал, что для тебя так важно, где болтать с наследником Тьмы.

— Нет, тема разговора для меня, разумеется, в приоритете. Однако почему бы не сопроводить занятную беседу приятным глазу антуражем?

— Нравится — на здоровье. Лично мне это не кажется чем-то принципиальным, но и проблемы в том, чтобы перемещаться за тобой по Земле в поисках впечатляющих природных экспозиций, я тоже не вижу.

— Вот и замечательно, — удовлетворённо сказала Веката. — Ностальгия ностальгией, но раз уж мы не стеснены никакими пространственно-временными рамками, что плохого в том, чтобы посмотреть мир? В нём столько великолепных и изумительных мест…

— Как будто у тебя раньше не было возможности ими полюбоваться, — прокомментировал Хайрэс.

— Возможность-то была, а вот стремления… — задумчиво протянула Веката. — Никогда не задумывалась о том, что это может быть увлекательно. Созерцание Земных или даже Райских красот никогда меня не воодушевляло — я всегда искала себя больше в действии, чем в безмятежном наблюдении за всем сущим. Не моё это. Правда, многие ангелы считают, что умение раствориться в том, что тебя окружает, слиться с миром, прочувствовать его всем сердцем есть высшая форма блаженства и гармонии… Не знаю. Наверно, я слишком молода, чтобы понять такие вещи, но пока жизнь для меня — это движение и динамика, а не статика и покой. Да и потом, на Земле я всегда больше волновалась или об успешности операций, или о смертных и их судьбе, чем об удовольствиях или отдыхе, какими бы заманчивыми они ни казались.

— То есть нынче твои предпочтения изменились? — осведомился Хайрэс.

— Скорее открылись с новой стороны. В частности, благодаря тебе.

— А я-то тут при чём? — недоумённо спросил демон. — Как раз я к таким мелочам равнодушен — хоть на Адской пустоши встречу назначай.

— Нет уж, спасибо, в Ад меня как-то не тянет. Обойдусь без такого экстрима. А что до тебя, то по чьей милости я столько времени провела на Земле без возможности сменить обстановку, да ещё и в компании, которая поначалу вовсе не была приятной?.. Когда мы телепортировали в лес, это был настоящий праздник для глаз — деревья, зелень, тропинки… Хоть что-то после практически голой земли и замшелых камней!

— Ну, знаешь ли, меня намного сильнее заботила уединённость этого места, чем его эстетические характеристики! — раздражённо бросил наследник Тьмы.

— Да, понимаю… — вздохнула его собеседница. — Меня бы тоже не порадовал внезапно нарисовавшийся посередь диалога визитёр. Но общих нерадужных впечатлений это, увы, не отменяет. А потом, когда я вспомнила о твоём цветке…

— Каком ещё цветке? — быстро перебил её Хайрэс.

— О том, который ты посадил…

— С чего ты взяла, что это цветок? У этого стебля, кроме листьев, никаких отростков и в помине нет.

— Это пока, — мягко отметила Веката. — Но я уверена, что через месяц-другой он покажет себя во всей красе… Вот увидишь, он ещё распустится, превратившись из неказистого побега в прекрасное соцветие.

Хайрэс с сомнением хмыкнул, но оспаривать её оптимистичное утверждение не стал — в конце концов, он и сам не в курсе, что за семечко подобрал в тот удачный день возле грядок припозднившейся садовницы.

— Так вот, он навёл меня на мысль, как там могло быть красиво, если бы повсюду росли такие цветы… А потом мне пришло в голову, что на Земле и без того огромное количество чудесных живописных панорам, и, раз так, мы можем посмотреть на них воочию вместо того, чтобы изо дня в день наблюдать одну и ту же надоевшую картину.

— Если тебе охота попутешествовать, не смею препятствовать — твоё право, — махнул ладонью Хайрэс. — Но лично мне больше по душе те уголки, в которые не нагрянут непрошеные гости — издавна питаю огромную нелюбовь к скопищам народа.

— Я надеюсь, что и туда, где мы решим побывать, они тоже не станут наведываться, — кивнула Веката.

Хайрэс абсолютно безразлично относился к тому, в какой конкретно обстановке ему предстоит общаться со своей избавительницей от изматывающей тоски, и потому не особенно заботился о том, чтобы сменить дислокацию на более красочную, и продолжал чертить её руну там, где привык. А вот Веката уже не единожды пользовалась выпавшим шансом, и наследнику Тьмы каждый раз приходилось теряться в догадках, куда она позовёт его для очередного разговора. Нет, сама телепортация на новое место не доставляла ему проблем — будь это иначе, он трижды подумал бы, прежде чем предоставить светлой право самой выбирать локацию для их рандеву, но всё же ему было в диковинку столь часто перемещаться по миру смертных без особой на то надобности, да ещё и на такие внушительные расстояния. Но коли ей это нравится — пусть. Ему несложно, а она лишний раз убедится в его добрых намерениях и утвердится в решении и дальше проводить с ним время.

Никогда прежде Хайрэс не предполагал, что с кем-нибудь из ангелов ему может быть настолько легко и интересно. Да что там ангелы, он и демонов-то с трудом выносил, а тут естественный враг, да ещё с противоположными ценностями, непостижимым мировоззрением и несгибаемой моралью. И вот же, беседуют, как ни в чём не бывало, и коренные различия менталитета не раздражают и почти не мешают, напротив, даже разжигают любопытство — а как посмотрит на то же явление существо, мыслящее совершенно иными, нежели ты, категориями?.. Что ощутит, что скажет, к каким выводам придёт? И что его слова изменят или затронут в твоём собственном восприятии происходящего?

И почему раньше он не испытывал ничего подобного?.. Слишком много играл на публику и слишком мало доверял другим? В те несколько часов, что они виделись с Векатой, он едва ли не полностью отказывался и от первого, и от второго, и хотя не считал нужным открыто демонстрировать все чувства, которые вспыхивали у него внутри, но не скрывал их в той мере, в которой мог бы (а перед сородичами не выказывал бы вовсе). Неизменная дымка напускной невозмутимости, по крайней мере, держалась в приемлемых рамках честности и не перетекала в приторную фальшь, и он искренне наслаждался возможностью вести себя так, как хочется, а не так, как диктует статус гордого и надменного наследника Тьмы, который в состоянии позволить себе грубость или немотивированную агрессию, но не имеет права обнаружить и толики тепла или участия к кому-либо. Или не исключено, что никто из тех, кого он до этого знал, не вызывал в нём тех ярких и живых эмоций, что дарила ему Веката, и потому с ней он по-настоящему раскрывался, частично скидывая доспехи лицемерного притворства и жадно вдыхая полной грудью воздух, пропитанный постепенно усиливающимся ароматом запретного удовольствия душевного единения с ангелом. Да, с каждой встречей это ощущение проступало всё явственнее — в нём уже отдавался не тихий робкий отзвук потенциального контакта, а смелый и зычный звон крепнущей связи с ангелом, невозможной и дикой, но настолько очевидной, что отрицать её существование было бы глупо. Да и зачем?.. Пусть они не упоминают об этом вслух, но оба отлично понимают, что их отношения давно перешагнули все рамки дозволенного и теперь движутся в неизвестном направлении, которое ни один из них не взялся бы предсказать. Наскучит ли им компания друг друга, захочет ли один из них или оба сразу нарушить установленную договорённость, помешают ли их общению посторонние или же оно продлится ещё долгие месяцы, годы или века?.. Им оставалось только гадать.

И всё же странно, почему с Векатой их диалоги льются, как ни в чём не бывало, а с той же Акриликой он почти постоянно ощущал утомительную натянутость. Обе молодые светлые, обе относятся к нему очень положительно (причём Акрилика симпатизировала ему гораздо больше, чем Веката), от обеих он не ожидает подвоха. И всё же… Самое логичное объяснение, разумеется, в том, что с одной он говорил, потому что это давало ему шанс на избавление от осточертевшего плена, а с другой потому, что хотел этого. Одну он бессовестно использовал и постоянно лгал, представляя себя в выгодном свете, другая вызывала в нём живые эмоции и каким-то чудодейственным образом поддерживала его ровное душевное состояние, побуждая быть с ней более или менее искренним и не прятаться за масками добронравных иллюзий. Но и это объяснение не исчерпывало всего вопроса — Веката и Акрилика не просто встретились ему при разных обстоятельствах, они сами были разными. По характеру, по наклонностям, по тому, как они смотрели на мир в целом. И вспыльчивая, упрямая, подозрительная и боевая Веката казалась ему куда понятнее и ближе, чем впечатлительная, сострадательная, наивная и открытая Акрилика. Нет, нельзя сказать, что они диаметрально противоположны друг другу: обеих объединяют ценности Света с присущими им добротой, благородством, склонностью к самопожертвованию и прочими чуждыми ему штуковинами, но именно на их примере он впервые осознал, что ангелы уникально-неповторимые личности, к каждой из которых необходим собственный индивидуальный подход. Эта естественная и непритязательная по своей природе мысль так зацепила его, что он не преминул озвучить её Векате.

— Раньше мне казалось, что светлые очень похожи друг на друга: одинаково отчаянны, правильны и до ужаса альтруистичны, — заявил он, наблюдая за тем, как Веката машинально накручивает на палец тонкую белую прядь и, заметив, как она приподняла брови, продолжил. — Нет, в целом я и сейчас считаю, что все вы обладаете этими чертами, но каждый немного по-своему. Да и характеры у вас разные… Ты, например, совсем не такая, как Акрилика, хотя старше её всего на пару веков. Сколько тебе, кстати? — мимоходом осведомился Хайрэс, вдруг вспомнив, что до сих пор не знает возраста собеседницы.

— Одна тысяча девятьсот двадцать семь, по-моему, — чуть помедлив, ответила та. Оно и понятно — в отличие от смертных, высшим существам, живущим тысячелетиями, не так уж легко удерживать в голове точные цифры лет, прошедших с момента их рождения. — А тебе?

— Две тысячи сто пятнадцать, — отчеканил Хайрэс, которому после возвращения из Сумрачной долины пришлось наводить кучу справок о том, сколько времени он проторчал в заточении и что за эти годы успело произойти в Аду и на Земле.

— Хм, а мы с тобой почти ровесники, — произнесла Веката, с любопытством скользя по нему глазами. — Я подозревала, конечно, что ты не намного старше, но не думала, что всего на два века…

— Ещё скажи, что тебя что-то не устраивает, — чуть уязвлённо бросил демон.

— Да нет, мне не так уж принципиально, сколько столетий нас разделяет, — пожала плечами та. — Даже к лучшему, что мы находимся на одном уровне — так гораздо проще найти общий язык.

— Наверное. Но я полагал, что ты чуть моложе — в рамках тысячи восьмиста лет. Однако, как выяснилось, я не так уж далёк от истины.

— А сколько было Акрилике? И какой она была? — спросила Веката с интересом, в котором сквозила не то робость, не то опасение, будто она сама не могла решить, стоит ли спрашивать об ангеле, погибшем из-за наследника Тьмы, и не будет ли предательством по отношению к ней подобный разговор с виновником её смерти.

— Тысяча шестьсот или около того, — протянул Хайрэс, припоминая ночные диалоги. — Совсем ещё юная и неопытная — никогда не покидала Рая, не бывала на Земле и не имела дела с демонами. А в целом обыкновенная ангел: добрая, отзывчивая, честная, эмоциональная, самоотверженная… и, как ты понимаешь, чрезвычайно наивная, раз имела неосторожность спутаться с наследником Тьмы.

— Как я? — негромко уточнила Веката.

— Ну если только отчасти и с натяжкой, — хмыкнул тот. — Ты, как минимум, защитила себя договором, да и на контакт долго и упорно не шла. Осторожничала, выверяла каждый шаг, а со мной чуть ли не сквозь зубы говорила. Воспроизвести тебе те красочные эпитеты, коими ты меня описывала?.. — ангел мотнула головой. — Значит, не забыла. Ты изначально не строила насчёт меня никаких иллюзий и, не сковывай тебя договор, однозначно попыталась бы подрезать мой амулет, дабы избавить от меня и моего пагубного влияния смертных и других светлых, не так ли?

— Но теперь… — хотела было возразить та, однако Хайрэс перебил её.

— Никто не обсуждает «теперь». До этого ты уже показала себя достаточно ярко, чтобы сделать соответствующие выводы. И они свидетельствуют о том, что с моей прежней знакомой у вас не так много общего, как можно было бы предположить. Да и вообще ты… — он замялся, подыскивая подходящее слово.

— Ангел с не самым каноничным характером? — горько усмехнулась Веката.

Она оценила попытку наследника Тьмы остаться более или менее тактичным в этом вопросе — демон делал явные успехи в сохранении чужих чувств в целостности, но о своих недостатках прекрасно знала сама.

— Вроде того, — кивнул Хайрэс, радуясь, что ему не пришлось озвучивать сказанное самому, рискуя в очередной раз задеть собеседницу резкой оценкой.

— Увы, — развела руками Веката. — Ты не первый, кто это заметил.

— Неужто другие светлые уже успели покритиковать тебя за «недостойное ангела» поведение?

— Не покритиковать, но… — Веката на секунду задумалась, — посоветовать изменить отношение к некоторым вещам.

— Ну-ка, ну-ка, а поподробнее? — в глазах у Хайрэса блеснуло искреннее любопытство.

Веката вздохнула. Наследник Тьмы сам не знал, насколько верно определил одну из её главных проблем, распространяться о которой ей не очень-то хотелось. Ей и впрямь не раз намекали, что стоит быть посдержаннее, а вспыльчивость и сарказм ни к чему хорошему не приведут. «Вроде льдом управляешь, а характер огненный», — шутили её товарищи. Однако в этой шутке доля истины была чересчур большой. Веката понимала, что порой действует слишком необдуманно, слишком резко отвечает, слишком легко вспыхивает. Таким поведением она могла невольно кого-нибудь задеть или обидеть, о чём порой искренне сожалела, но изменить собственную природу не получалось. Векате даже казалось порой, что она какой-то неправильный ангел. Все создания Света объединены способностью и любовью к созиданию, она же никогда не ощущала в себе порывов вдохновения, не испытывала тяги к творчеству, исследованиям и прочим прогрессивно-эстетическим начинаниям. Каждый из её собратьев был на своём месте, занимаясь тем, к чему лежала душа, каждый пребывал в гармонии с собой и с миром. И Веката ещё со школьных лет искала себя. Но к написанию музыки и картин её не тянуло, равно как и к изучению артефактов, и к созданию рун, и к распутыванию клубков человеческих судеб. Нет, в целом она разбиралась в этих и других дисциплинах, но ни одна из них не откликалась в её сердце заветным замиранием восторга и любви к выбранному делу. А без любви что за радость посвящать себя чему бы то ни было?

И однажды она почувствовала то, что искала. Абсолютно случайно и в совершенно неподходящей обстановке. Кажется, ничто из её скромной биографии не могло бы нагляднее продемонстрировать наследнику Тьмы то, о чём он спрашивал…

3

С тех пор минуло уже больше трёхсот лет, но она помнила тот день так ясно, словно всё произошло всего неделю назад. В Райском саду, как и всегда, царили умиротворение и гармония: яркое солнце золотило верхушки слегка покачивающихся под дуновениями ветра деревьев, по пронзительно-голубому небу неторопливо проплывали пушистые белоснежные облака, похожие не то на мягкие перины, не то на волшебные замки, в воздухе витали лёгкие ароматы трав и цветов. Правда, чтобы как следует ощутить их, потребовалось бы спуститься почти к самой земле — на расстоянии, на котором Веката и Анарэль летели над буйно зеленеющими внизу полями, запахи практически отсутствовали. Они беззаботно болтали о какой-то ерунде, как вдруг откуда-то со стороны раздался вопль «С дороги!» и Веката, краем глаза заметившая какое-то движение, тут же метнулась вбок. Однако Анарэль, не сумевшая вовремя понять, что происходит, и не обладавшая столь быстрой реакцией, замешкалась, и не успела Веката что-либо предпринять, как в неё с размаху врезался некто, кого мешали рассмотреть судорожно бьющие о воздух крылья. Послышался глухой удар и испуганный вскрик, а в следующее мгновение клубок из двух тел и четырёх крыльев начал падать вниз. Веката ринулась к нему и, ловко ухватив подругу за руку, с силой потянула её на себя, чтобы помочь ей выровнять полёт. Несколько секунд, и им удалось остановить падение и восстановить утраченный баланс. Анарэль болезненно морщилась, потирая грудь, и тяжело дышала, и Веката, убедившись, что серьёзных травм та не получила, обернулась к виновнику происшествия, как раз окончательно взявшему ситуацию под контроль и уже поднявшемуся на их уровень. Это оказался молодой худощавый ангел с чёрными встрёпанными волосами, по виду не старше их с Анарэль. «Га́ллет», — смутно припомнила Веката, пару раз видевшая его в школе.

— Ты что, вообще не смотришь, куда несёшься? — гневно вопросила Веката, сверля его взглядом. — Ты же чуть на землю её не сбил!

— Но не сбил же, — мрачно буркнул тот.

— Великое счастье! Если ты полагаешь, будто это тебя оправдывает, то ты глубоко заблуждаешься!

— Я крикнул, чтобы вы улетали, — Галлет по-прежнему не смотрел им в глаза. — А если кто-то слишком медленно соображает, чтобы не подставляться под удар, моей вины в этом нет.

— Да как ты смеешь сваливать на других собственные ошибки? — возмутилась Веката. — Это не только бессовестно, это подло!

— Да ладно тебе, — Анарэль осторожно коснулась плеча подруги. — Я же почти не пострадала. Столкнулись, ну с кем не бывает?..

— Нет, ну ты его слышала?! «Его вины в этом нет!» — не могла успокоиться та.

— Подумаешь, с даром не справился, — негромко проворчал Галлет. — Как будто у тебя всё и всегда получается идеально.

— Может, и не идеально, но я не прячусь за чужие спины, когда приходит время признать свою неправоту! — гордо тряхнула волосами Веката. — И тебе тоже не пятьсот лет, чтобы подыскивать глупые отмазки! Поэтому прекрати набивать себе цену и извинись уже перед Анарэль.

Скорее всего, если бы она смолчала, он бы так и сделал — всё же, судя по отведённому в сторону взгляду он ощущал себя виноватым, несмотря на сказанные слова. Но сейчас, услышав прямой приказ, он ни за что не согласился бы пойти у неё на поводу.

— Вот ещё! — Галлет вскинул голову. — Буду я унижаться за вашу невнимательность!..

— Да ты просто… — Веката задохнулась от захлестнувшего её негодования. — Ты просто гордый трус, вот ты кто!

— Что? — теперь настала очередь её оппонента потерять дар речи. — Да как у тебя язык повернулся?..

— А что такого? — прищурилась Веката. — Разве я не права? Как ещё назвать того, кто не способен переступить через себя, трясясь за сохранность своего хрупкого эго?

— Не тебе судить о моих мотивах! — разгорячённо воскликнул Галлет.

— Хватит, ребята! — вмешалась Анарэль, опасливо переводя глаза с одного спорщика на другого. — Что вы сцепились, в самом деле? Из-за какой-то мелочи…

— Нет, это не мелочь! — перебила её Веката. — Он едва не покалечил тебя, и даже мысли не допускает о том, что что-то не в порядке! Такое нельзя спускать с рук!

— Ой-ой, как страшно, — протянул её собеседник. — И что же ты сделаешь? Настучишь наставникам?

— Я… — Веката на миг запнулась, а потом выпалила. — Я вызову тебя на дуэль!

Анарэль и Галлет удивлённо уставились на неё, точно не верили собственным ушам, да Веката и сама бы не поверила на их месте, что может ляпнуть нечто подобное. Вот чем чревато чрезмерное увлечение Земной историей: она уже мыслит категориями смертных, считающих битву достойной платой за нанесённое оскорбление. Однако, в отличие от людей, устраивать нечто подобное из-за уязвлённой гордости или задетой чести она бы не стала — слишком незначительными казались ей такие пустяки. А вот ради Анарэль… То, что какой-то самоуверенный наглец считал возможным безнаказанно обидеть её лучшую подругу, уже выводило Векату из равновесия (с которым она и без того часто была не в ладах, особенно в более юном возрасте), и побуждало на самые безрассудные выходки. В том числе, на назначение сомнительного поединка.

— Ты… что?.. — переспросил её оппонент.

— Я вызываю тебя на дуэль, — чётко и раздельно повторила Веката, чувствуя, как начинает гореть её лицо, не то от возбуждения, не то от неугасшего гнева, не то от смущения за абсурдность озвученной идеи.

— Ты что, Веката, не надо, — слегка осипшим от волнения голосом произнесла Анарэль. — Это же ужасно опасно! Вы можете серьёзно навредить друг другу! Да и потом, внеучебные сражения запрещены, ты ведь знаешь!

— Неважно, — отрезала та, буравя взглядом Галлета. — Если он не умеет отвечать за свои поступки словами, пусть отвечает делом. Это будет справедливо. Если… — она вдруг перешла на насмешливо-ироничный тон, — если, конечно, нашему «герою» хватит на это смелости.

— Я не боюсь! — вспыхнул он. — Это ты действуешь под влиянием эмоций и не можешь взять себя в руки, раз готова драться из-за всякой чепухи! Коли тебе так хочется нарушить фундаментальное правило, то я не такой дурак, чтобы идти у тебя на поводу.

— Конечно, очень удобно прикрываться благоразумием, когда доходит до реального риска, — фыркнула Веката. — Это на словах все храбрые, а как замаячит перспектива помять пёрышки, так сразу превращаются в скромных непорочных миролюбцев.

— Ах так? — вышел из себя Галлет. — Хорошо, будь по-твоему! Дуэль так дуэль! Посмотрим ещё, кому из нас помнут перья! Не задирай нос раньше времени — гордыня ещё никого до добра не доводила.

— Вот именно. И потому сбить её с других не менее полезно, чем с себя самого, — отметила Веката.

— Ребята, вы что, какая дуэль? — в отчаянии вскрикнула Анарэль. — Вы всерьёз собираетесь причинять друг другу боль лишь потому, что не сумели найти компромисс? Одумайтесь! Вы ангелы! Не смертные, не демоны, не перебейщики! Как вам вообще взбрело в голову решать проблему, да ещё такую несущественную, насилием?! Это отвратительно и недостойно! Я не позволю вам этого сделать!

Веката и Галлет посмотрели на Анарэль.

— Если ты обо всём расскажешь наставникам, я всё равно не отступлюсь, — тихо, но твёрдо заявила Веката.

— Я тоже, — вставил Галлет, хотя его голос звучал не так убеждённо.

— Но зачем вам это? — чуть не плача, воскликнула та. — Это глупо, бессмысленно, просто жестоко! Это не путь Света!

Где-то на краешке сознания у Векаты мелькнула мысль, что Анарэль права, но она тут же безжалостно выдворила малодушное колебание прочь. Даже ангел не всегда способен внять гласу незатуманенного разума, с трудом пробивающегося сквозь неукротимую бурю непокорных эмоций.

— Не переживай за нас, — сказала она как можно более ровным тоном. — Мы в Раю, и здесь ничего ужасного с нами не случится.

Не слушая увещеваний подруги, Веката приступила к планированию поединка. Галлет, кажется, уже сожалевший о поспешном решении, понемногу вовлекался в нюансы и постепенно начинал воспринимать предстоящее сражение не как реальную баталию, а как опасную, но захватывающую игру с необычными для повседневности правилами. Они выбрали место и время битвы, а также договорились о том, кто исполнит роли секундантов, которые не только проследят за ходом дуэли, но и не проболтаются о ней посторонним. Несмотря на бурные протесты о проведении самого боя, Анарэль, убедившаяся, что противники не передумают, согласилась, скрепя сердце, присутствовать на нём в установленном качестве («Я с ума сойду, если буду ждать в неизвестности, чем всё закончится!»), а Галлет упомянул, что у него есть надёжный товарищ, который мечтает вступить в Ангельский полк и потому наверняка не откажется воочию увидеть настоящую схватку, пусть и не с демоном («На Селе́на можно положиться — он точно не подведёт»). Они напряжённо попрощались и разлетелись до следующего утра. Всю дорогу укоризненно молчавшая Анарэль, оставившая бесполезные попытки достучаться до Векаты, смотрела на неё такими несчастными глазами, что та испытывала всё больший дискомфорт из-за собственной безрассудной инициативы. Но природное упрямство, слитое воедино с не желавшей остыть вспыльчивостью, не давало ей пойти на попятную и хотя бы словом обмолвиться о том, что она сама сомневается в том, что затеяла.

Беспокойная ночь пролетела непозволительно быстро, и в назначенный час все участники собрались на опушке леса, подальше от любопытных глаз и ушей. Жутко нервничающая Анарэль, волновавшаяся за обоих соперников, опять попробовала уговорить Векату отказаться от нелепой стычки, но та предпочла сделать вид, будто не слышит её отчаянного шёпота. Галлет и Селен уже ждали их, что-то тихо обсуждая между собой, однако стоило Векате и Анарэль приблизиться, как их беседа прервалась. Селен скользнул по новоприбывшим заинтересованным взглядом и приветственно кивнул им — несмотря на то, что они находились по разную сторону баррикад, лично против них он явно ничего не имел. А судя по его нетерпеливому виду и порывистым движениям, и вовсе думал не о том, что они не поделили с его другом, а о том, какое впечатляющее зрелище его ожидает — ещё бы, подлинная схватка с применением дара и оружия, а не тренировка под бдительным оком преподавателей, которые, стоит тебе поймать кураж, могут легко остановить поединок, чтобы предотвратить несчастный случай. Да кому какое дело до каких-то там случаев, когда ты уже в паре шагов от победы?..

Веката и Галлет шагнули навстречу друг к другу и неуверенно остановились, толком не зная, что делать дальше. Веката к этому моменту уже успокоилась и драться, если честно, не особенно хотела, а Галлет за прошедшее время успел взвесить риски предстоящей авантюры и пришёл к выводу, что игра вряд ли будет стоить свеч. Но как отменить дуэль сейчас, когда всё уже спланировано и подготовлено, за спинами стоят секунданты, а всего в нескольких метрах замер противник, который может счесть твой отказ малодушием?.. Они смотрели друг на друга и мучительно соображали, что сказать и как себя повести, чтобы не выглядеть нелепо, судорожно старались подыскать слова, которые помогли бы уладить дело миром и, не ущемив ничьей совести и чести, достойно выйти из сложившегося положения. Но нужных слов у них не оказалось, и никто из гордых ангелов-подростков не нашёл в себе решимости положить начало компромиссному диалогу. «Да и потом, это всё равно понарошку, — говорили они себе. — Не будем же мы сражаться всерьёз».

— Ну что, вы готовы? — нарушил тишину голос Селена, который быстро переводил глаза с Галлета на Векату и обратно.

— Готовы, — нестройным хором ответили те, хотя никакой готовности не испытывали.

— Тогда начинайте на счёт «три», — скомандовал Селен. — Раз…

Веката почувствовала, как холодеют кончики пальцев.

— Два…

Она закусила губу и заметила, как напрягся и нервно шевельнул крыльями Галлет. За спиной послышался судорожный вздох Анарэль.

— Три!

Веката резко взмахнула крыльями, поднимаясь над землёй, и в тот же миг её подхватило воздушным вихрем и отбросило назад. Однако этого было мало, чтобы сбить её на траву — атака Галлета прошла по касательной, видимо, он не рассчитывал, что она взлетит сразу. Вероятно, он хотел застать её врасплох, прекратив таким образом дуэль в самом начале и избежав более опасных последствий, но в тот миг Векате и в голову не пришло искать в его действиях благородный мотив. Всё, что она осознала, — это нападение, которое необходимо отбить. Довольно скоро выровняв полёт и заложив крутой вираж, чтобы помешать оппоненту прицелиться, Веката взмыла ввысь и запустила в Галлета мощным ледяным потоком. В бою от него, владельца воздушного дара, стоило держаться или на некотором отдалении, оставляющем пространство для манёвра, или совсем вплотную, чтобы лишить его шанса наносить безответные удары по противнику. Однако большие расстояния мешали и ей самой — Галлету не доставило особых проблем уклониться от её магии и ринуться к ней навстречу.

Пытаясь подрезать его на лету холодными струями, Веката лихорадочно прикидывала, какую тактику выбрать. Она уже пожалела, что так поспешно разорвала дистанцию: теперь Галлет волен действовать, как ему заблагорассудится. Однако если бы она сразу бросилась к нему, непременно врезалась бы в самый эпицентр его воздушных потоков, совладать с которыми у неё вряд ли получилось бы. Уж ей-то прекрасно известно, что ветер лишь кажется безобидным: при должной силе он умеет резать не хуже мечей и бить не слабее молотов. Это уж не говоря о том, что грозит несчастному, не сумевшему выбраться из его крепких объятий при полёте: не только потеря всякой ориентации в пространстве, но и полная небоеспособность, и перспектива врезаться во что угодно, здорово при этом покалечившись, и переломанные крылья. Нет, Векате определённо не хотелось стать жертвой тех смерчей, что посылал в неё Галлет, от которых ей пока везло уворачиваться, но долго это продлиться не могло: судя по нарастающему ветру, её соперник постепенно брал под контроль всё более обширную площадь, и, если она ничего не предпримет, силы ее крыльев вскоре не хватит, чтобы сопротивляться давлению воздуха.

И Веката решилась. Внезапно изменив траекторию, чтобы выиграть время, она устремилась прямо к Галлету. Тот притормозил и сконцентрировался, очевидно, готовясь встретить её новым завихрённым ударом. Не останавливаясь, Веката сосредоточилась на своей магии, начавшей обволакивать её обжигающим холодом. В груди у неё нарастало странное возбуждение, отдававшееся во всём теле горячими волнами. Расстояние между ней и Галлетом быстро сокращалось, и Веката осознавала, что сама отрезает себе путь к отступлению — чем ближе к нему она окажется в момент атаки, тем меньше возможностей для манёвра у неё останется. Галлет тоже это понимал и ждал, когда Веката подлетит настолько, чтобы уже попасть в зону поражения, но ещё не успеть достать его неожиданным выпадом. Воздух рядом с ангелом чуть заметно дрожал, выдавая его напряжение и закручиваясь около него в неистовом танце.

Веката каждую секунду ждала этого момента, но устремившийся к ней безумно кружащийся смерч всё равно заставил её сердце тревожно сжаться. Мгновения как будто растянулись, когда одной рукой она метнула в вихрь морозный сгусток, а другой, чуть отклонившись в сторону, материализовала вокруг себя толстую ледяную сферу, мгновенно сложив крылья и молниеносным движением превратив холодную дымку, окутывающую её тело, в твёрдый полупрозрачный панцирь. Как она и надеялась, Галлет, отвлёкшийся на первую магическую вспышку, слегка изменил положение смерча, а потому, когда она влетела в него, его центр оказался немного смещён в сторону, что позволило ей проскочить самую опасную точку. Главный же её расчёт строился на том, что Галлет, колдуя, ориентировался на её, Векаты, вес и размах крыльев, которые невольно подведут хозяина при неблагоприятном ветре, но никак не на тяжёлую глыбу льда, камнем пробивающую воздушные потоки. Больше всего Веката опасалась, что её оппонент переусердствует и сделает вихрь чересчур мощным, так что даже значительное изменение массы попавшего в него объекта не сможет помешать ему его удержать, однако ей повезло. Защищавшая её плотная оболочка без труда преодолела воздушную воронку и, почти врезавшись в растерявшегося Галлета, рассыпалась вокруг выхватившей меч Векаты звенящими осколками.

Её противник испуганно отшатнулся назад, но Веката тут же ринулась за ним, не давая ему разорвать дистанцию. По её венам неудержимым пламенем распространялся пьянящий жар, заставляя кипеть кровь, кружа голову и наполняя тело удивительной лёгкостью. Сейчас, сражаясь и глядя прямо в лицо сопернику, она чувствовала такой яркий и воодушевляющий прилив энергии, какого не испытывала никогда прежде. Её клинок метнулся к горлу Галлета, чтобы, замерев перед ним в победном жесте, завершить бой, но ударился о его материализовавшийся меч. Видимо, несмотря на не самую выигрышную в магическом плане ситуацию, сдаваться тот не собирался. Лезвия с тихим звоном скользнули вдоль друг друга и разъединились, на миг застыв, словно змеи, приготовившиеся к броску. Веката встретилась с Галлетом глазами и, ощутив мощный приток распаляющей решительности, вскинула оружие в новом выпаде. Блеск стали и тяжесть клинка, беспрерывные атаки и суетливые блоки, рискованные приёмы и режущая боль от распоровшего кожу острия, отрывистое дыхание и бледное лицо соперника — всё сливалось для неё в единую череду образов чарующего огненного танго, в котором она крутилась, позабыв обо всём, кроме пылающего азарта боя.

Она сама не поняла, в какой момент выбила у оппонента