Оглавление

Привет! Спасибо, что зашли так далеко! Это четвёртая книга о приключениях сыпинского школьника, который однажды вечером нечаянно оказался на межпланетном корабле и улетел в другой, Жёлтый мир, где изменил ход событий и помог спасти похищенного правителя целого народа, став его героем и другом. Но даже тогда никто не мог подумать, что подросток с Земли когда-нибудь станет главной надеждой на спасение для самой боеспособной нации всех цветных миров, веками его защищавшей, но внезапно оказавшейся совершенно беспомощной из-за страшной эпидемии. Этот парень удивит даже Королей — и окажется первым человеком, которого примут в самое необычное учебное заведение во Вселенной, дав шанс узнать свою истинную силу, стать настоящим воином, повелителем бури, магом четырёх стихий, способным приручить разрушителя целой планеты.

Приключения Дениса в цветных мирах продолжаются…

С уважением, Алекс Кама.

Миры и истории. Академия. Магия огня

— А мы, правда, произошли от обезьян?

— Что значит «произошли»? Некоторые побрились, некоторые накрасились.

(Фольклор)

Ещё до того, как я благодаря моему необыкновенному другу Пузатому попал в цветные миры, я часто думал, почему мы, люди, так остро реагируем на инаковость других существ. Почему противопоставляем себя им, полагаем, что мы — самые разумные в этом мире?..

Да, это мы, люди, придумали пенициллин и очки, построили города, изобрели поезда, самолёты и ракеты, научились добывать полезные ископаемые и заглядывать за пределы Галактики…

Но первые ли мы? А даже если так, делает ли это нас самыми умными? Если мы, как вид, тратим кучу времени на ерунду или, того хуже, постоянную вражду?

Мы тут, скорее, как герои анекдота:

— Почему собаки умнее людей?

— Вот вы когда-нибудь видели, чтобы собака фотографировала кость и отсылала фото другим собакам?

А если серьёзно, почему мы даже не пытаемся предположить, что где-то могут быть существа, которые во всех смыслах лучше нас? А ведь те, кто лучше нас, никогда так не скажут. Мы единственные считаем, что миры созданы ради нас.

Вы замечали, что для собаки другая собака без лапки или хвоста, или просто иной породы — такая же собака, как все остальные? Это нам порой сложно поднять глаза на человека с другим цветом кожи, иной комплекции или в инвалидной коляске. А животные просто чувствуют то, что действительно важно. И это не внешность! А ещё им плевать, сколько у вас денег, насколько вы красивы или здоровы… Это же бесценно! Но они чокнутые, раз не перестают в нас верить. Иначе кое-кто не отправлял бы на Терию «своих», чтобы они присматривали за нами. За нами, не считающими их ровней…

У меня было счастливое детство. Но есть кое-что, чего я всегда боялся даже ребёнком: беды с родными.

Познакомившись с Ветрошей, я обнаружил ещё одну причину бояться… до мурашек. Я же планировал вернуться на Терию, потому что здесь мой дом. Но смогу ли я здесь защитить его? И сможет ли он сам защитить себя? Ведь он не человек! Мы с Лерой и Дим Шилычем свина маскировали, чтобы люди его не признали! А если бы на Терии оказалась Амина? Или Порш? Как скоро на них надели бы цепи и намордники? А Митро? Его запинали бы здесь в первые полчаса!..

Однажды мы — я, родители и Стелла — отдыхали в санатории. И там, на летней веранде ресторана, стояла клетка с попугаем. Каждый второй человек подходил к этой клетке и начинал совать туда пальцы, приговаривая: «Ути-пути, птичка! Скажи: Кеша». Попугай ничего не говорил. Он всё время пытался метнуться к противоположной от пальцев стороне клетки, но когда болванов было несколько, и они обступали клетку со всех сторон, птица просто сжималась, вздрагивая от каждого прикосновения.

Стелла выругалась, увидев это впервые, и громко пообещала поотрывать пальцы каждому, кто подойдёт к клетке. Но люди обзывали её «бешеной старухой» — и всё равно подходили. Она не могла сидеть возле клетки круглые сутки, поэтому поскандалила с персоналом, потребовав, чтобы они убрали клетку в тихое место, где не бродит весь санаторий.

Спасла ли она попугая? Не уверен. Если его владельцев до этого момента не смущали мучения пернатого, то вряд ли они сделали для него что-то хорошее после. Стелла это понимала, но объясняла: «Я просто не смогла бы каждый день смотреть на этот ужас».

Тогда я не понял её. Сейчас понимаю. Когда представляю в той клетке Ветрошу, который, конечно, может справиться с одним врагом, с двумя, с десятком… Но никто не в силах долго бороться, если фронт на 360 градусов!

Я понимаю, почему Стелла так и не простила себя за то, что не предложила выкупить того попугая за любые деньги.

— Мы не можем всех спасти. Они бы продали его… и купили точно такого же, которого продолжали бы мучать, — пытался утешить её папа.

— Я знаю, — грустно отвечала Стелла. — Но всё равно…

Так почему обитатели цветных миров уверены, что нас на Терии стоит защищать? Кажется, я нашёл ответ на этот вопрос.

Наверное, ради таких, как парень на видео в соцсети, который едва не умер от гипотермии, потому что полез зимой в воду и голыми руками проламывал лёд, чтобы добраться до барахтавшейся в проруби собаки. Ради тех, кто во время паводка по просьбе владельцев ломал крышу их незастрахованного дома, чтобы спасти самое ценное — запертого внутри кота. Ради тех, кто как та семья, которая выхаживает осиротевших крохотных медвежат. Ради тех, кто никогда не скажет: «Это всего лишь собаки, кошки, еноты, хомяки, медведи, лошади, слоны, тигры…»

Глава 1. Руколапожатие

«Есть только два способа прожить жизнь.

Первый — будто чудес не существует.

Второй — будто кругом одни чудеса».

(Альберт Эйнштейн)

Как же я ошибался, когда не придал особого значения просьбе понтиуса не планировать важных дел на два вечера! И как же ошибался понтиус, думая, что двух вечеров будет достаточно!

До сих пор я даже не подозревал, насколько велика академия. Известие о настоящем эвроле в цветных мирах стало настоящей сенсацией: больше недели каждый вечер в наши апартаменты шли и шли наставники. Десятки! Высокие и маленькие, заросшие, как отшельники, и абсолютно лысые, как Тоут, безносые и с тонкими чертами лица и эльфийскими ушками, тощие, как циркули, и габаритами с садовые бочки…

Сначала мне было интересно их рассматривать. Но потом я так устал, что наконец понял шутку Стеллы: «Пока ты молод, радостно ввязываешься в любой кипеш. А вот как станешь старпёром, захочешь жить там, куда только на танке пролезешь и где связь не ловит».

Похоже, я уже старпёр.

От вида некоторых гостей я буквально вздрагивал. Например, кожа одного из визитёров была покрыта сеткой странных татуировок. У другого на каждой руке было по семь пальцев. Был даже некто, буквально похожий на чёрта, каким его описывают в наших сказках: весь тёмный, с рожками, бородкой и, кажется, хвостом под длинным балахоном.

А ещё явились несколько котов. Причём все в тёмной одежде и все до одного чёрные, без единого пятнышка. Я пихнул Митро, кивнув на очередного чёрного как уголь, крупного мурлыку в аккуратной мантии, который внимательно рассматривал Ветрошу и что-то тихо ему говорил:

— У нас на Терии все очень боятся чёрных кошек…

— У вас на Терии они что, тоже умеют огнём плеваться? — заинтересовался мячик.

— Огнём? — удивился я. — Ни разу о таком не слышал. А здесь умеют?

— Пффф! — Митро посмотрел на меня, как профессор на хронического двоечника.

— Барс мне не говорил… О! — тут я наконец вспомнил, что кто-то из свинов упоминал, что коты в цветных мирах — носители магии огня, но я тогда не придал этому значения. — Как я мог забыть! Нет, на Терии они все милые, многие пушистые. Но если чёрный кот дорогу перешёл… Всё. Кабздец.

— Что за кабздец? — уточнил Митро.

— Ну… Это значит примета плохая. Вроде как к несчастью. Если чёрный кот перешёл дорогу, всё — удачи не будет. Двойку в школе получишь, кошелёк потеряешь, споткнёшься, нос расквасишь… Как-то так.

— Погоди-ка… — Митро развернулся ко мне. — А как вы тогда объясняете двойки и потери кошельков, если коты на дорогу не выходили?

Я пожал плечами:

— Случайностью.

— А вы точно умные? — хихикнул Митро.

Я снова слегка пихнул его, пожав плечами.

— Слушай… А если у вас чёрный кот перешёл дорогу обратно, он отменил своё решение или удвоил ваш кабздец? — выдал Митро и… весело заржал.

Я тоже начал было смеяться, но внезапно обнаружил, что тот самый чёрный кот, который только что разговаривал с Ветрошей, уже отошёл от него и очень внимательно смотрит на нас.

— Он же не слышал, о чём мы говорили? Сидим мы далеко, разговариваем тихо, — шепнул я, наклонившись к Митро.

Мячик перестал заливаться, резко повернулся в сторону кота, буркнув «оууу!», и ответил:

— Мигет? Охо-хо! Он знает даже то, о чём ты ещё не подумал.

«Он врёт», — услышал я в голове незнакомый голос, но сразу понял, кому он принадлежит, потому что кот, которого Митро назвал Мигетом, подмигнул мне и улыбнулся.

Я не придумал ничего лучше, как подмигнуть ему в ответ, отчего его улыбка стала ещё шире.

Но обычно визитёры не обращали на нас с Митро никакого внимания. Просто подходили к Ветроше, как Мигет, по одному или иной раз по двое-трое, смотрели на него и переглядывались, явно общаясь между собой ментально. Иногда всё-таки они переговаривались шёпотом — часто на непонятных мне языках, а потом вежливо прощались и уходили. Некоторые при этом слегка кланялись. Птице! Они кланялись птице! Как будто мой краснопузый приятель был неким идолом…

— Паломничество какое-то! Это всё из-за тебя, Ветроша! — сказал я ему в один из вечеров, когда все уже ушли.

Будь он человеком, я бы и его пихнул в бок.

После десятого гостя я обычно сбивался со счёта и дальше просто сидел на диване рядом с Митро, наблюдая за нахохлившимся Ветрошей и размышляя, всё ли Лигант (и не только он) из того, что знает сам, рассказал мне об эвролах. Потому что было очень похоже, что дело не только в даре Ветроши управлять ветрами. Кого здесь этим удивишь?

В самый же первый вечер нашим единственным гостем был медер факультета магии воздуха Целус. Высокий сухопарый старик с длинной, но жиденькой седой бородой, голубыми, как весеннее небо, глазами, в широких шароварах и рубашке, в забавных, похожих на обычные земные сланцы, шлёпанцах.

Когда мы с Ветрошей и Митро только подходили к апартаментам, он уже ждал нас, нервно ходя туда-сюда. А когда увидел, произнёс что-то типа:

— Ох, ты!

Потом расплылся в улыбке, глядя сияющими, абсолютно не стариковскими, глазами на Ветрошу, и поклонился:

— Добрый вечер!

— Это ещё кто? — кваркнул Ветроша. — Он не опасен?

Старик вытаращил глаза и весело рассмеялся, при этом его щёчки затряслись, как желе на ветру:

— А ты? Если серьёзно, я уверен, что моя история не так интересна, как твоя. Не угостите ли старика чаем, друзья мои?

— Конечно, — промямлил я. — Добро пожаловать!

И шепнул, слегка повернувшись к Ветроше:

— Не хами!

— Да, не хами! Это моя опция! — подал голос закатившийся в комнату сразу за нами Митро.

— Не буду! — послушно сказал Ветроша.

Поверить не могу, что эти двое так быстро спелись! Всю дорогу до апартаментов Ветроша и Митро в два голоса орали: «Кхрррррбра!», что, очевидно, означало, что теперь они братья навек. При этом, кажется, пернатый, способный создавать бури, за вожака признал Митро, жёлтый мячик, которому одного пинка маленького ребёнка хватило бы, чтобы улететь на другой конец Атласа!

Войдя в комнату, я устроил птицу на спинке дивана, подсадил на него Митро, а сам сосредоточился на «заказе» угощения. Сосредотачиваться пришлось дважды, потому что появившийся из ниоткуда ароматный дымящийся чай с плиткой шоколада Ветрошу совершенно не впечатлил. Он тут же выдал недоумённое:

— А комочки?

— О, прости! Конечно! — как я мог забыть, что он душу продаст за булочки с корицей?

Ветроша перелетел с дивана прямо на столик и стал нетерпеливо топтаться там. Митро переводил взгляд с него на медера и, что удивительно, молчал. А Целус, не сводя глаз с Ветроши, в это время скромно сидел на пуфике рядом со столиком и бормотал, если я правильно расслышал, одну и ту же фразу:

— Отличный экземпляр! Какой отличный экземпляр!

Они что, других таких видели?

На этот раз Ветроша на слово «экземпляр» не обратил никакого внимания. А когда на столе появилось блюдо с булочками с корицей, вообще перестал замечать что-либо вокруг. Придвинулся ближе, распушил крылья над своими драгоценными комочками и буквально утонул в них всем своим клювиком.

Но до этого всё-таки спросил Митро:

— А ты будешь?

Ни мне, ни медеру он булочек не предложил! Вот так друг и познаётся — во время еды.

Но на самом деле я думал о другом — никак не мог понять, почему сильный и опытный маг, которому как минимум лет пятьсот, смотрит на птицу, как решившая похудеть девушка на шоколадный торт.

В какой-то момент Целус вдруг протянул руку и коснулся правого крыла Ветроши. Тот моментально вытащил клюв из очередной булочки, уставившись на медера взглядом, полным злости и одновременно паники, а у меня в голове заголосила стремительно набирающая громкость флейта.

— Стоп, Ветроша! Сто-о-оп! — я подскочил к нему и обхватил его голову, с усилием повернув её так, чтобы он посмотрел на меня и отвёл взгляд от Целуса.

Флейта резко замолчала. А в глазах птицы появилось что-то похожее на растерянность.

— Тебе не надо бояться! Это академия! Здесь не мучают учеников! — тут я услышал ехидно хихикнувшего Митро и, конечно, вспомнил, как чуть не околел в лабиринте. — Ну то есть не то чтобы… В общем, всё хорошо. Это главный мастер, который знает всё о заклинаниях ветра! Ты же хочешь знать о них всё?

— А зачем он полез мне под крыло? — всё ещё настороженно спросил Ветроша.

— Хочет оторвать и примерить! — снова хихикнул Митро.

Я, не отводя взгляда от Ветроши, показал в сторону мячика кулак, а в ответ услышал звук, явно похожий на плевок. Само собой…

— Митро шутит. Мастер просто хочет познакомиться! Говорю тебе, не бойся! Я рядом! — тут я сделал нечто для себя немыслимое: чмокнул птицу в макушку, чем, кажется, вогнал Ветрошу в ступор.

Он пялился на меня и кажется пытался сообразить, что и зачем я только что сделал, не понимая, как на это реагировать.

Удивился и Митро, пробормотав:

— Кхрррррбра?

— Тебя тоже поцеловать? — не удержался я.

— Пиу! — выкрикнул мячик и откатился от меня подальше.

— Извините, мастер! Это Митро, — сказал я, повернувшись к Целусу, как будто «это Митро» вообще всё объясняло. — Прежде чем приближаться к Ветроше и, тем более, трогать, нужно заслужить его доверие. Он должен позволить прикасаться к себе. Иначе есть риск, что от этой комнаты за секунды останутся одни руины, а я, Вы и Митро, ошпаренные чаем, как пробки, вылетим в окно. Вы с ним сначала поговорите.

Медер встрепенулся и согласно тряхнул головой:

— Вы совершенно правы, молодой человек! Просто это так… великолепно! Вы даже не представляете, насколько прекрасным это выглядит! Я пытаюсь справиться с триллионом охвативших меня эмоций!

Целус уселся поудобнее, разгладил руками штаны и выразительно посмотрел на Ветрошу, который спустя минуту проговорил: «Фуа» и перевёл взгляд с меня на медера. А дальше мы с Митро минут десять наблюдали, как они гипнотизируют друг друга в очевидном телепатическом контакте, то и дело синхронно встряхивая головами. Только медер периодически улыбался, а Ветроша просто приоткрывал, а затем закрывал клювик.

Наконец пернатый кивнул и демонстративно поднял вверх крылья, выжидающе глядя на Целуса. Тот сразу придвинулся ближе, выудил откуда-то очки, нацепил их на нос и почти уткнулся этим самым носом под Ветрошины крылья. Потом подался назад, снова пробормотав:

— Отличный экземпляр!

Теперь Ветроша это хорошо расслышал. Он тут же захлопнул крылья и возмущённо кваркнул:

— Сам ты экземпляр!

— Ты прав! Я тоже! Ещё какой, экземпляр-то! — мягко улыбнулся медер, чем, по-моему, обескуражил Ветрошу не меньше, чем я поцелуем.

Оба замолчали. Я решил прервать паузу:

— Ветроша, булочки остывают!

Это был аргумент. Пернатый посмотрел на блюдо, потом на меня, на Целуса, кивнул Митро: «Точно не будешь?» — и воткнул клювик в очередную булочку. А я решил, что вот он — лучший шанс побольше узнать об эвролах.

— Мастер, скажите, Вы уже видели таких, как Ветроша?

Медер разгладил невидимые мне складки на штанах и тихо сказал:

— Пару раз.

— Кто они? — тут я заметил, что Митро подвинулся поближе.

Ему тоже интересно?

— Я сам знаю немного, — вздохнул медер. — Знаю, что они живут на трёх планетах тёмного мира: на Эребии, Калиге и Аменции. Знаю, что не все наши маги пережили встречу с эвролами. При этом не факт, что пострадали они именно от эвролов. Информации об этих существах мало. По последним сведениям, их всего около тысячи особей. Они владеют магией воздуха, все умеют создавать бури, но насколько глубоки их познания в этой области, никто пока не знает. Если серьёзно, степень их опасности для цветных миров тоже пока неизвестна. Некоторые считают, что маги тёмных миров управляют эвролами, но… вряд ли. Думаю, пытаются. Но эвролы не похожи на тех, кто способен слепо подчиняться.

— Но Планета Ветров… Это не тёмный мир! Откуда там взялся Ветроша?

И почему он был там один?

— Очень хорошие вопросы. Ими как раз сейчас задаются все маги академии. Королям, как мне передали, тоже любопытно… Своё потомство эвролы выращивают вместе, в течение одного-двух терийских лет после рождения птенца. Они очень преданы друг другу: когда образуется пара эвролов, они остаются вместе на всю жизнь. Если один погибает, то второй остаётся верен своей половинке. Но этот экз… — тут он запнулся и, повернувшись в сторону птицы, слегка поклонился, хотя краснопузик в этот момент был занят булочками и его не слушал, — то есть Ветроша… Он ещё слишком молод, судя по цвету крыльев, чтобы быть тем, у кого уже была пара. По сути, это птенец. Хотя крупный. Но в любом случае, — тут Целус хлопнул себя по коленям, — Вы, молодой человек, даже не представляете, как нам всем повезло, что Вы встретили эту птицу. Потому что теперь мы можем хорошенько её изучить, понять её способности, а также выяснить, опасны ли эвролы для цветных миров.

— Он не опасен! — я сказал это со всей горячностью, на какую был способен.

— Не ори! — шепнул Митро, кивнув на поедавшего булочки Ветрошу. — Напугаешь!

— О, не беспокойтесь! — оживился Целус. — Ему ничего не угрожает. Он будет учиться осознанно применять магию, а мы за ним понаблюдаем. Мастер Эилиль любезно согласился на мою помощь в обучении.

— Ух, ты! Лигант что, успел устроить онлайн-ВКС?

— Не понял, — медер нахмурился.

— Видеоконференцсвязь, понимаете? Нет? Ну, вы же как-то договорились?

— А вы о чём? — вдруг раздался голос Ветроши.

Он смотрел на нас, приоткрыв клювик. Съесть успел только половину булочек, но животик у него уже надулся как барабан. Тем не менее, отойти от блюда он не спешил.

— О тебе, конечно! — пропел Митро. — Не бойся, я всё тебе разболтаю!

Это успокоило Ветрошу.

Целус сидел у нас ещё минут сорок, о чём-то вполголоса беседуя с раскинувшимся над оставшимися булочками эвролом, и разглядывал его, периодически прося повернуться то вправо, то влево. А напоследок протянул ему руку ладонью вверх. Я глазам своим не поверил, когда пернатый аккуратно поднял одну из лапок, вложил в его ладонь, и они пожали друг другу свои… э…

Это что такое? Руколапожатие?

…Только после ухода ректора я заметил, что ни к чаю, ни к шоколаду он, как и я, даже не притронулся. Ну, я-то устал. А он что, на диете? И как мне теперь незаметно спрятать шоколад, чтобы эврол его не слопал? Вдруг ему нельзя?

— Надеюсь, на сегодня все, — вздохнув, я посмотрел на Митро и Ветрошу и тут же подумал, какая странная у нас компания. — Ребята, я устал, но прогуляться не против. Пойдём?

— Гууу-ля-ееем! — весело пропел мячик и, не дожидаясь нас, скатился с дивана, припустив по направлению к двери.

— А комочки? — настороженно спросил Ветроша и посмотрел себе под животик.

— Что комочки?

— Их же украдут!

— Кто? Ты здесь кого-нибудь видишь?

Его мордашка стала очень хитрой:

— На моей планете ты меня тоже не видел…

— Ну да… Не видел. А комочки ты спёр. Ладно. Даже если их украдут, я достану тебе ещё. Согласен?

Ветроша кивнул, потоптался над блюдом, затем сложил крылья и, снова вздохнув, разрешил:

— Ладно. Подсаживай меня!

Я обхватил его за пузико, аккуратно усадил на плечо — то, которое он не травмировал, и, мысленно проговорив заклинание на рассеивание шоколада, пошёл следом за уже выскочившим из комнаты Митро. И что вы думаете? Дверь едва не врезала мне по носу!

— Могу я выйти, драгоценная дверь? — раздражённо спросил я, а когда она снова распахнулась, не сдержал сарказма. — Спасибище!

Понять не могу, почему моя дверь для меня открывается только после просьбы, а для Митро — стоит ему только подкатиться! Он даже не академикус!

В парке уже было темно, хотя огоньки светлячков в траве и на деревьях позволяли видеть тропы и очертания растений. А благодаря отсутствию фонарей мы могли любоваться звёздным небом: как будто на огромный тёмно-фиолетовый ковёр высыпали тысячи бриллиантов. Это было настолько красиво, что какое-то время мы все трое молчали и просто смотрели вверх, задрав головы. Ну, вернее, мы с Ветрошей задрали головы, а Митро закатился на спинку. Стоп, или на затылок? Спины-то у него нет.

— У меня дома небо совсем другое! — вдруг кваркнул Ветроша.

— А где твой дом? — тут же встрял Митро.

— Я… Я не знаю, — погрустнел пернатый. — Наверное, та планета, где меня нашёл Денис, не совсем дом. Я был там один. Без друзей, без родителей.

Мы молча двинулись дальше по дорожке.

Меня вдруг осенило: «А ведь у нас есть шанс найти твоих родителей».

«Как?!» — тут же отозвался Ветроша.

А я вздрогнул, поймав себя на том, что автоматом, даже не осознав этого, легко перешёл на телепатию.

— Если они живы, — это я сказал вслух, — то наверняка находятся на одной из тех трёх планет, о которых говорил Целус.

— Кто это они? — Митро опередил Ветрошу с вопросом.

— О, прости, мы телепатически говорили о родителях Ветроши.

— А зачем они ему сдались? Он уже вырос. Где они шатались, когда он был страшный, голый и слепой? И ты сам говорил, что он теперь наш! — в своеобразной логике Митро не откажешь.

— Подожди, Митро! — Ветроша произнёс это так трогательно, что мячик даже спорить не стал. — Денис, а ты знаешь, где находятся эти планеты?

— Знаю. Видел на картах. Они очень далеко, попасть туда сложно и, как я понимаю, неизвестно, как там всё устроено, — я посмотрел на приунывшего Ветрошу. — Но ты не грусти! Придёт время, и мы обязательно там окажемся.

— Я буду ждать, — прошептал Ветроша.

И тут вдруг встрепенулся:

— Ой! А я правда был страшный, голый и слепой?

— Как макушка Тоута! — хихикнул мячик. — Ка-а-ак маку-у-ушка!

— Я не знаю, кто такой Тоут. Но Митро шутит, да? — Ветроша потёрся о мою голову своей.

— Боюсь, что нет, — я погладил его по лобику. — Птичьи дети обычно совершенно лысые. Я тебе покажу картинки. Но потом они вырастают и хорошеют. А Тоут — это один из наставников. Ты с ним ещё познакомишься. Кстати, а почему ты на Митро не злишься?

— Ну… — Ветроша немного подумал. — Это же Митро!

Логично…

— Красивый я! — проорал Митро, укатываясь от нас чуть дальше по дорожке. — Чего ты к нему пристал?

Тем временем небо как-то неожиданно быстро заволокло тучами, так что звёзды исчезли. Стал накрапывать тёплый дождь, поэтому мы, распрощавшись с Митро, пошли с Ветрошей обратно в апартаменты.

Первым делом он убедился, что его драгоценные комочки никто не присвоил. И только хотел снова усесться над ними, как я предложил ему сначала самому выбрать себе место для ночлега. Деловито осмотрев всю квартиру, Ветроша в итоге устроился на подоконнике, попросив перенести блюдо с булочками туда. При этом забавно отпятил хвостик, стараясь хоть что-то разглядеть в темноте за стеклом окна. Но, по-моему, видны там были только тёмные очертания ущелья.

Он всё ещё отпячивал хвостик, уткнувшись клювом в стекло, когда я уходил в спальню, чтобы тут же распластаться на кровати звёздочкой и крепко заснуть.

…Утром всё было, как обычно. Ну, или почти. На этот раз разбудил меня не будильник, а Ветроша, проснувшийся, очевидно, с рассветом. Когда я открыл глаза, он сидел на подушке рядом с моей головой и развлекался щекоткой моих ушей кончиками своих крыльев.

— Комочки! — прошептал он, как только понял, что я уже не сплю.

— Ты уже всё слопал? — я потёр глаза.

— Что там лопать-то было! — оскорблённо произнёс Ветроша.

— Тогда либо я даю тебе комочки прямо сейчас, и ты остаёшься здесь, пока я тренируюсь, либо идёшь со мной, болеешь за меня, а комочки потом, когда вместе сядем завтракать. Что решаешь?

— Ясно, что комочки! — фыркнул Ветроша.

Среагировать я не успел, потому что он тут же захихикал:

— Попался? Конечно, я с тобой!

— Отлично, юморист. Но я буду бежать. Быстро. Ты лететь за мной сможешь?

— Кхрррррбра! — возмущённо проорал Ветроша.

Не ошибся ни в одном звуке!

— Понятно. Тогда побежали-полетели!

Когда я пробежал свои стандартные три километра, а Ветроша их пролетел, первое, о чём он меня спросил:

— А это зачем?

— Что зачем? Бегаю? Мышцы тренирую. Лёгкие.

— Зачем?

— Чтобы вырасти сильным. Гибким. Выносливым.

Он посмотрел на свои лапки. Потом на мои ноги. Потом снова на свои.

И опять на мои… Затем озадаченно произнёс:

— А я не бегаю! Я что, так и останусь макушкой Тоута?

Он хихикнул. Лишь бы Тоут их с Митро не услышал.

Мячик нас встретил у полосы препятствий. Ветроша тут же продемонстрировал свою радость, облетев его трижды. Он бы и на четвёртый круг пошёл, если бы Митро не подпрыгнул до уровня моего колена и не проорал:

— Спускайся и устраивайся поудобнее! Сейчас нашего бить будут!

И оказался прав. Отсутствие тренировок в течение нескольких дней сказалось на мне не лучшим образом. Стартовый хук первой же куклы я пропустил очень бездарно, сразу оглохнув на одно ухо, по которому пришёлся удар противника. Краем глаза успел заметить, как оба моих напарника — круглый и пернатый — бок о бок сидят у кромки тренировочной полосы и явно о чём-то спорят. Дальше я не обращал на них никакого внимания, пытаясь пройти полосу и не собрать все удары и оплеухи от моих спарринг-партнёров. Только в конце, когда уже свалился со стены — почти как в самый первый раз, лёжа на травке, почувствовал знакомый лёгкий пинок в плечо и увидел спускающегося ко мне по воздушной спирали Ветрошу.

— Я тебе говорил, что он свалится! — раздался возле моего уха торжествующий голос Митро.

— Я Митро перо проспорил! Макушка ты Тоута! — Ветроша приземлился и сделал вид, что вот-вот меня клюнет.

— Хорошие вы друзья. Я думал, вы за меня переживать будете! А вы ставки делали!

— Со ставками сильнее переживается! — кваркнул Ветроша, а Митро тут же дунул мне в ухо.

— А если бы выиграл ты? — спросил я пернатого. — На что вы договаривались?

— Тогда бы ты добывал мне комочки всю мою жизнь, — радостно объявил Ветроша.

— Я и так снабжаю тебя комочками, — я попытался хихикнуть, но тело ломило так, что даже смеяться было больно. — Митро тебя нагрел!

Мячик, когда пернатый пискнул: «Ах ты, хитрый жёлтопуз!» и сделал вид, что хочет его клюнуть, заржал во весь голос, закатившись на затылок.

А когда Ветроша начал щекотать его крыльями по всему периметру, вообще зашёлся в хохочущем визге.

После завтрака (овсянки с изюмом, сырников, йогуртов, хотя пернатый снова лопал только булочки!) я услышал зов Эилиля: «Я уже час вас жду, весёлое трио! Шевелитесь!»

«Трио?» — я немного удивился.

И тут же услышал в голове смех наставника: «Я жду дуэт. Но разве есть кто-то в свободном цветном мире, кому по силам остановить Митро?»

— Эилиль ждёт наше весёлое трио, парни! — я встал из-за стола. — Нам пора к фонтану.

— Ничего без меня не могут! — обрадовался мячик.

Он нёсся так, что мы с Ветрошей от него отстали. И очень удивились, когда увидели его выкатившимся из-за угла уже нам навстречу с вытаращенными глазками:

— Залёт! Их там трое! И этот, страшный…

— Голый? — деловито спросил Ветроша, свесившись в сторону Митро у меня с плеча.

— Нет. Но этот и в одежде страшный, — буркнул Митро, очевидно, решивший дальше катиться так, чтобы, если что, успеть спрятаться за мной.

Как выяснилось, он имел в виду Арэйса. Двое других — Эилиль и Целус — выглядели такими симпатягами, что даже если захотели бы, своим внешним видом не напугали бы и хронического паникёра.

— Оставь птицу — и за мной! — без всяких приветствий кивнул мне Арэйс.

— Как я его оставлю? На кого?

— На нас с Целусом, — усмехнулся Эилиль. — Так что иди. У тебя занятия.

— Иди! — поддержал его Митро. — Я прослежу, чтобы они не обидели краснопузого!

Я снял Ветрошу с плеча и, взяв за бочка, повернул лицом к себе:

— Ты останешься с наставниками…

— И со мной! — не унимался мячик.

— Да, и с Митро. А мне нужно заниматься. Ничего не бойся. Никто тебя не обидит. Все здесь желают тебе только добра. Ну что? Пойдёшь к Целусу на плечо? Или к Эилилю?

— Пусти! — он попытался вырваться из моих рук.

Я подчинился. Ветроша тут же взлетел на бортик фонтана:

— Я отсюда их прекрасно услышу!

Эилиль с Целусом переглянулись, улыбнулись и синхронно кивнули.

А это действительно будет интересно.

Я двинулся за Арэйсом.

Глава 2. Адиль имя твоё

«Глазам своим не верю!

Оружие, которое работает».

(к/ф «Доктор КТО», 2005 год)

Какой же он высокий! И ноги, как палки: длинные и не гнутся!

Там, где он делал шаг, мне приходилось проскакивать три.

— А Вам Ветроша совсем не интересен? — спросил я почти на бегу, чтобы успеть за ним. — Все тут кипят, шипят и пузырятся от восторга, а Вы словно каждый день эвролов видите.

Арэйс мой вопрос словно не заметил и, даже не оглядываясь, сказал:

— Пришло время подобрать тебе оружие, которое будет твоим в реальном мире. Я, кстати, помню, что тебе нравится одноручный меч…

— Да. Он самый удобный!

— Я бы поспорил. Но… — тут он издал скрипучий звук, лишь отдалённо похожий на смех. — Дело вкуса. Или его отсутствия.

— Стелла говорит: что для одной дурак, то для другой — возможный брак.

Тут я чуть не врезался в остановившегося Арэйса.

— Что-то не так, наставник?

Он какое-то время помолчал, немного опешив, потом пробормотал:

— Интересная особа твоя Стелла!

Затем резко сорвался с места, быстро набрав прежнюю скорость.

— Вы даже не представляете насколько! — буркнул я вслед ему.

На этот раз наставник лишь чуть притормозил, но останавливаться и оборачиваться уже не стал.

Когда мы подошли, вернее, он подошёл, а я подбежал, к большому круглому холму, сплошь заросшему деревьями и кустами (думаю, если посмотреть на него сверху, то он выглядит просто как обычный лесной холм), Арэйс огляделся и тут же сдал влево. Затем он раздвинул кусты, чем-то похожие на шиповник, только очень высокие и без колючек, и опа…

Дверь! Тёмная, массивная, явно из какого-то ценного и крепкого дерева, отделанная почерневшими от времени резными металлическими пластинами. Если бы я строил замок, то именно такие там бы и ставил…

Оказалось, дверь закрывала вход внутрь холма. Там что, дом? В холмах никто, кроме толкиеновских хоббитов, жильё не строит. А даже если бы и строил кто-то, то зачем такому, как Арэйс, вежливо и даже осторожно, будто извиняясь за беспокойство, стучаться к этому землерою? А он постучал!

Дверь открылась почти моментально. Как будто человек в проёме ждал этого стука. Ну, то есть кто он, я не знал… Но выглядел как человек. Только очень большой: я своей макушкой ему едва до пупка достану. Загорелый, черноволосый, с тёмными глазами, которые уверенно смотрят на тебя, будто видя насквозь, с мускулами, как у настоящего борца, и кулаками размером с хорошую дыню. Одет он был в длинную оранжево-алую рубаху с золотым тиснением, тёмные брюки — с золотым же узором, а обут, как ни странно, в блестящие, явно мягкие бордовые сапожки. Только накидки с перьями и не хватало. А так этот парень выглядел, как будто гардеробную Киркорова обчистил.

— Арэйс? — голос у него был глухой и будто сердитый.

— Приветствую тебя, Веланд, — как-то опять слишком, на мой взгляд, вежливо произнёс Арэйс. — Это очередной академикус. Некоторые считают, что он не без таланта. Ему нужно оружие.

Веланд уставился на меня, будто хотел прожечь взглядом. Стало, если честно, немного не по себе. Настолько, что я поднял руку, как в классе на уроке, и, не дожидаясь реакции, выдал единственное, что пришло в голову:

— Я Денис!

— Меня это должно как-то взволновать? — сурово спросил великан, сдвинув брови.

А когда увидел, что я совсем растерялся и перепугался, усмехнулся. Затем ещё раз. И ещё. А потом его смех перешёл в очень забавный — глухой и громкий — гогот. Мы с Арэйсом переглянулись, и оба в молчании уставились на него. Великан ржал всё громче и громче и не успокоился до тех пор, пока из уголков его глаз не потекли слёзы.

— Ну что ж, — отсмеявшись, качнул головой Веланд, — если Денис, заходи. Денисам здесь всегда рады. Подберём тебе что-то получше проволоки или зубочистки.

Арэйса он пропустил первым, затем — меня и, видимо, для ускорения слегка хлопнул по спине.

Кто он вообще такой? Завскладом оружия? В таком фриковском прикиде?

Мы вошли в одну из самых просторных прихожих, что я когда-либо видел, с такими же основательными, как дверь, шкафами вдоль стен, массивными стульями и огромным столом в центре. Слева был проём без двери, который вёл в какой-то очень длинный коридор.

Да какого же размера этот его холм?

— Садитесь, Арэйс, — кивнул гигант на один из стульев. — Я налью Вам лимонаду.

Он достал из ближайшего шкафа запечатанную бутылку с золотистым напитком, легко и будто нехотя ударил по её горлышку ребром ладони, вышиб пробку и протянул бутылку Арэйсу, который с невозмутимым видом взял её и сделал пару глотков. Мне лимонаду никто из них не предложил.

— Ну, Денис с далёкой и прекрасной Терии… Какое оружие ты предпочитаешь?

Интересно, откуда он знает, что я с Терии? Я же ему не говорил! И Арэйс при мне тоже.

— А что, Вы уже знаете, что я тот, кто приручил эврола? — спросил я, набравшись нахальства.

— Какого эврола? Нет. Но я знаю, что ты тот, кто спровоцировал бардак с про…

— Веланд! — прервал его Арэйс, а потом добавил, когда великан посмотрел на него. — Это мы обсуждать не будем.

— Как скажете, — ответил Веланд, примирительно вскинув руки.

Я озадачился: какой ещё бардак? И с какими такими «про…»?

С прогулами? Так я вроде не прогуливал… С провалами? С проблемами? Ничего не понимаю, но, похоже, обитатели Оранжевого мира умеют сплетничать не хуже нас, людей. Стоп, а что, если Веланд тоже с Терии?!

— Ты не ответил на вопрос, — напомнил мне наставник и снова отхлебнул лимонаду.

— Одноручный меч! — выпалил я. — Я люблю одноручный меч!

— Хороший выбор, — кивнул черноволосый. — В умелых руках грозное и эффективное оружие. Идём-ка!

Идём? Куда? Что вообще парень в штанах с аппликациями из парчи на штанах может понимать в оружии?

Тут Веланд резко развернулся и размашисто шагнул к проёму в коридор.

— А он кто? — шёпотом спросил я Арэйса, прежде чем бежать следом.

Но тот лишь отмахнулся. Дескать, иди, куда велено.

Я потопал за Веландом, ещё раз оглянувшись на Арэйса. Он раскинулся на стуле и, будто в кофейне на набережной, расслабленно потягивал лимонад. Выглядело это так, словно он уже забыл о нашем существовании.

Пока мы с позолоченным шли, я не переставал удивляться размерам этого бункера, который будто чем дольше мы шагали, тем сильнее расширялся.

В итоге Веланд привёл меня в ещё больший, чем гостиная, зал, все стены которого сплошь были увешаны всевозможным холодным оружием, собранным по типам клинков. Узких и широких, длинных и коротких, изогнутых и прямых, как спица для вязания, с зазубринами и гладких… Но там он не остановился, прошёл этот зал насквозь, после чего мы попали в небольшую комнату исключительно с одноручными мечами. Ими были увешаны все стены — сверху донизу! А в некоторых местах даже просвета не было.

Веланд развернулся, приглашающе провёл по воздуху рукой, кивнул на ближайшую стену и глухо сказал:

— Ну вот, выбирай!

— А как? — я был в недоумении. — Как я выберу? Они же не… Они абсолютно одинаковые! Они похожи, как близнецы-братья!

— Ты сейчас плюнул в душу мастеру, болван! — я не понял, пошутил он или сказал это всерьёз. — Ещё раз такое брякнешь, будешь до конца жизни драться исключительно розовыми пластиковыми швабрами. Смотри на них, разочарование моё кудрявое! Здесь всё легко. Просто смотри и слушай сердце. И не только сердце. Голову, руки, свой внутренний голос… Как только что-то почувствуешь внутри, ты поймёшь. Но учти: выбирать будешь не только ты. Меч тоже будет решать, подходишь ты ему или нет. Если вы совпадёте, будете хорошей парой. Созданной друг для друга. Непобедимой.

Чего? Меч будет решать?

— А если мы не совпадём? — этот вопрос взволновал меня больше всего, ввиду микроскопичности шанса угадать, какому из сотен клинков вдруг смогу понравиться я.

Не говоря уже о том, что звучало это, как полный бред.

— Не страшно, но не так приятно. Если ты отличный боец, то будешь таковым с любым клинком. Но именно твой и только твой меч раскроет тебя как бойца, даст лёгкость и виртуозность, которая может сделать тебя практически непобедимым. Великим. Легендарным. Так что, давай, шевели тапками, время выбирать оружие добра, мечты и победы!

Сказав это, он сделал паузу, затем скрестил руки на груди, облокотился о стену и стал, не мигая, смотреть, как я, смущаясь, брожу по залу и осматриваю мечи.

Мне было по-прежнему не по себе. «Шевели тапками»? Ладно. В этом месте, похоже, нужно делать то, что говорят.

А всё-таки, кто он такой? Кузнец? Хранитель? Воин, ставший хранителем? Или всё-таки фрик-завскладом?

Некоторые из мечей были очень красивыми. Например, клинок с глянцевой коричневой рукоятью и золочёным эфесом. Я снял его со стены, но толком рассмотреть его Веланд мне не дал:

— Достань его из ножен и сделай короткий удар по воображаемому противнику.

— А можно ещё?..

— Нельзя. Делай, что я сказал!

Я послушался. Достал клинок (как же красиво он звякнул!) и рубанул воздух. Здорово-то как! Да с этим мечом я…

— Повесь на место! — гаркнул Веланд, обломав весь мой восторг.

— Но почему? Разве это не то? — удивился я. — Он же замечательный!

— Он замечательный. И ты молодец. Но вы с ним как бегемот и заяц в паре. Повесь на место и ищи дальше!

Это я, что ли, бегемот? Или, того хуже, заяц? Что это за метафоры? Но спросил я о другом:

— А почему именно мечи?

— Не понял! — Веланд сдвинул брови.

— Ну в наше время есть орудия более серьёзные… И на них с мечом идти будет как-то странно…

— То есть?

— Ну, то есть как в анекдоте: «С тобой мой меч! И мой топор! И мой лук! Мужики, тут такое дело… Короче, они на танках». Танки — это такая штука…

— Смешно, — буркнул Веланд, но даже не улыбнулся. — Я знаю, что это.

Не трать моё время, танкист. Ищи свой меч, пока я добрый.

Добрый он, ага. За два часа я перебрал около сотни мечей, но все они оказались, по мнению Веланда, не мои. История каждый раз повторялась: я что-то выбираю, пытаюсь рассмотреть меч получше, затем колю или рублю воздух, и он тут же рявкает:

— Повесь на место!

Он вообще планирует дать мне меч?

— Идём дальше! — приказал Веланд, когда я после громкого окрика с демонстративным вздохом повесил на место очередной «не мой» клинок. —

И сделай лицо не таким кислым. Бесишь.

Я его бешу? Да мне уже хочется ему врезать! Он только рявкает на меня и ничего не объясняет!

В следующем зале, куда Веланд меня привёл, оказалось не так красиво. Если там, где меня обозвали то ли бегемотом, то ли зайцем, все мечи были новенькими, красивыми, блестящими, с обтянутыми новой кожей рукоятями, то здесь висели старые, потёртые, тусклые, я бы сказал, даже сильно потрёпанные мечи.

— О, у вас тут ломбард? — не удержался я.

— Смотри внимательно, юморист! — Веланд начинал злиться. — Хочешь меч? Ищи!

Я повернулся, рассматривая мечи и быстро утрачивая остатки энтузиазма, потому что не видел абсолютно ничего интересного. Какая-то лавка оружейного старьёвщика… Что я здесь найду?

Но не скажешь же Веланду: «Да ну Вас с вашим металлоломом! Пойду в другой магазин!»

Я медленно шёл вдоль стен по кругу, оглядывая оружие и размышляя о том, почему мне здесь ни один из мечей не хочется взять в руки. Но вдруг на третьем обороте мой взгляд буквально споткнулся о клинок в белых потёртых ножнах с серебряной гардой и рукоятью, которая была обтянута старой белой кожей в заметных трещинках, больше похожих на паутинку. Он был странный. Как вещь, которую годами не брали в руки и не чистили, но она всё равно выглядит… дорогой.

И вот к этому мечу моя рука будто сама потянулась. Как я мог сразу-то его не заметить?

Меня будто кольнуло в живот, когда я схватил его, но это было очень чудное покалывание. Не болезненное, а… предвкушающее! А когда я достал меч из ножен и крепко взял в руку, то сразу почувствовал, что рукоять будто сделана по мне и для меня. Тут в животе снова слегка кольнуло, затем — прямо в предплечье. Тоже не больно, а словно… Словно кто-то дружески шлёпнул по руке.

Я не стал дожидаться команды Веланда — размахнулся и рубанул мечом воздух. И тут же вздрогнул, услышав едва различимый шёпот со всех сторон, а на клинке — вроде бы изначально гладком — синим огнём вспыхнули древние руны… Ничего себе у них тут спецэффекты! У меня чуть дыхание не остановилось. Что это вообще такое?

Я повернулся к Веланду, который удивлённым почему-то совсем не выглядел. Скорее, заинтересованным:

— Так тому и быть! За мной, мальчик!

— Уже не бегемот? Не заяц? Не танкист? — его подобревший голос ободрил меня настолько, что я не удержался.

— Болтун! Я всё-таки выдам тебе швабру! — усмехнулся Веланд.

Но, похоже, швабра мне уже не грозила.

В прихожей Арэйс всё ещё пил свой лимонад.

Увидев нас, он отставил бутылку и слегка наклонился в мою сторону.

— Ну, что ты выбрал? Новодел? Или сумел добраться до раритетов?

— Вы не поверите, Арэйс! — ухмыльнулся Веланд. — Он прибрал к рукам Адиль.

— Адиль?! — вот тут я впервые в жизни увидел удивление на лице Арэйса. — Шутите! И тот его признал?

— Как видите! Он у него в руках!

— Подождите… Я что-то не понимаю, — я решил прервать их диалог. — А чего вы так разволновались? Меч — он и на Атласе меч. Кстати, а что, у мечей на самом деле бывают имена? Не только в сказках?

Арэйс предупреждающим жестом остановил меня:

— Не говори того, о чём можешь потом пожалеть. А если есть вопросы, задавай их вежливо. Очень вежливо. Особенно если пока не понимаешь, кто или что находится перед тобой. И да, у мечей есть имена. Но только у повидавших многое на своём веку и прославившихся в боях. А у некоторых мечей, кстати, не одно великое имя.

— Не одно? Как у породистых щенков на Терии? Что-то вроде «Ройал Нордик Вайнд Пойнт Гриффиндор»? Но все зовут его «Парамошка»? — получилось, по-моему, смешно, но развивать шутку я не стал, потому что Веланд тут же вздёрнул брови и показал мне кулак. — Ну и чем он знаменит, этот мой Адиль? — я поднял меч ближе к лицу, руны на нём уже исчезли.

— Это долгая история, — ответил Арэйс. — В двух словах не расскажешь. Но интересная. Поэтому ты лучше сам почитай всё, что найдёшь.

— Поверь мне, тебе понравится, — подмигнул мне Веланд.

— И, кстати, этим ты выскажешь оружию своё уважение, — продолжил Арэйс. — Будешь понимать, с чем, — тут он улыбнулся, — или с кем имеешь дело. А ещё поймёшь, почему ты должен сделать всё, чтобы не опозорить Адиль.

Теперь идём. Но сначала поблагодари мастера Веланда за подарок, которого ты, возможно, совсем недостоин.

Благодарить? А за что, если, по его же словам, меч меня выбрал? Но вслух я этого, к счастью, не сказал. Наставнику ответил Веланд:

— Нет-нет! Не говори так, Арэйс, — он потянулся, как на разминке, и звучно хрустнул плечами. — Мои мечи никогда не ошибаются.

Глава 3. Мастерство и шалопенье

«Готов Вас выслушать, если Вам очень хочется мне об этом сказать».

(Джейн Остин, «Гордость и предубеждение»)

Когда Веланд закрыл за нами дверь, мы с Арэйсом некоторое время шли молча. При этом наставник будто что-то обдумывал, хмуря брови и изредка морщась. Не будь он великим Арэйсом, я бы решил, что он мне… Что? Завидует?

Мне очень хотелось усесться на ближайшем пеньке, снова достать меч из ножен и как следует его рассмотреть. Но я топал следом, стараясь производить как можно меньше шума и интуитивно понимая, что будет лучше, если Арэйс сам со мной заговорит.

Но это пока единственное, что я понимал. Вопросов о мече и о человеке, который его выдал, было столько, что я боялся, если задам их, показаться полным болваном.

Наконец Арэйс почувствовал моё нетерпение. Он резко остановился и так же резко развернулся ко мне с раздражённым:

— Ладно, спрашивай!

— Я ничего не говорил!

— Ты слишком громко думал!

— Ладно. Веланд. Он кто?

— Кузнец. И хранитель.

— Просто кузнец? — он шутит, что ли. — И Вы чуть ли не с поклоном заходили к обычному кузнецу? Вы? Маг?

Арэйс помолчал, глядя мне прямо в глаза, а потом уголки его губ дрогнули в лёгкой улыбке:

— Я не знаю до конца, как всё устроено в твоём мире, но здесь, если ты знаешь и любишь своё дело хотя бы наполовину так же хорошо, как Веланд своё, все — даже маги и Короли — готовы признать, что тебе нет равных. Мастерство ведь — в своём роде та же магия. Даже важнее, потому что мастерство во всех смыслах — это нечто настоящее.

— Типа он гений? — не удержался я и задал вопрос.

— А сам ты как думаешь, Денис?

— Если честно, я не знаю, что думать… Мне кажется, я слышал это имя раньше. Но разве это возможно? Он тут, я там…

— Невозможного не бывает, — Арэйс немного подёргал плечами, но с места пока не двигался. — А «тут и там» не так уж далеко друг от друга. У тебя есть ещё вопросы?

— Миллион!

— И ты весь миллион хочешь озвучить?

— Вопросы нужно вовремя задавать, иначе получится как со скамейкой президента.

— Не понял, — Арэйс нахмурился.

— Вы помните, что у нас на Терии есть короткие смешные истории? Анекдоты.

— Помню. И ты мне сейчас…

— Да. Расскажу ещё один. Президент увидел в окно солдата, навытяжку стоявшего около самой обычной скамейки, велел вызвать его к себе и спросил: «Что вы делаете, солдат?» Солдат ответил: «Охраняю скамейку». «Но зачем?» «Я не знаю, командир приказал». Вызвали к президенту командира части, где служит солдат. «Зачем солдат охраняет скамейку?» «Я не знаю, господин президент! Её уже охраняли, когда я стал командиром». Вызвали к президенту предыдущего командира, который уже стал генералом. «Зачем этот пост у скамейки?» «Не знаю, он ещё до меня был. Я думал, традиция». «Какая?»

«Не имею чести знать». Президент вызвал его предшественника. «Скамейку уже охраняли, когда я стал командиром, — отрапортовал ещё один генерал. — Я решил, это важный стратегический объект». Президенту стало очень интересно, и он приказал вызвать к себе всех командиров, которые служили в этой части, по цепочке. Все явились и все заявили, что пост — традиция. А потом оглядели друг друга и один заявил, что среди них нет самого первого командира, Ивана Ивановича Буруна, которому уже под сто лет: «Может, он знает?» Президент попросил найти ему номер Буруна и позвонил ему лично: «Иван Иванович, помните, 60 лет назад Вы были командиром кремлёвского полка?» «Конечно, помню, господин президент!» «Здесь солдат до сих пор охраняет скамейку. Я хотел у Вас спросить…» «До сих пор? — изумился старик. — Ёшкин дрын! Неужели краска на ней так и не высохла?»

Арэйс улыбнулся:

— Хорошая история. Но на миллион вопросов не тянет. Можешь задать ещё пять.

— Скажите, а этот меч…

— Адиль. Ты даже не представляешь, как тебе повезло.

— Да, Адиль… Мне его насовсем подарили? Или я могу пользоваться им только в стенах академии?

— Не только. Теперь Адиль твой, куда бы ты ни отправился, — голос его стал удивительно спокоен, как будто это не он несколько минут назад злился непонятно на что. — Но он твой только на всю твою жизнь. Передарить его кому-то или передать по наследству ты не сможешь. Вернее, можешь попытаться, но ничего хорошего это твоим наследникам не принесёт. Поэтому, когда твой путь закончится, Адиль вернётся обратно в хранилище к Веланду — ждать нового избранного.

— А как он вернётся-то? — я всё ещё не понимал до конца, почему Арэйс с таким уважением говорит о вещи, пусть даже волшебной.

— Адиль и ему подобные возвращаются по-разному. Иногда их привозят потомки, иногда — падальщики, которые ходят по полю битвы и ищут, чем можно поживиться. Бывает, что мечи пропадают на столетия, а потом оказываются у какого-нибудь героя… Или не героя. По-разному бывает.

Но неизменно одно: такие мечи никогда не служат кому попало.

— Я тогда перед каждым боем буду брать с врагов слово, чтобы они, если удастся меня прикончить, обязательно отвезли меч Веланду! — ляпнул я и тут же понял по немигающему взгляду Арэйса и его поджавшимся губам, что шутка ему не понравилась.

Но он ничего не сказал. Молча развернулся и двинулся дальше.

Я поспешил за ним.

— Наставник, а Адиль нужно точить? — спросил я, решив новыми вопросами сгладить дурацкое впечатление от слов о клятвах перед боем.

— И точить, и чистить. За любой вещью нужно ухаживать, — невозмутимо ответил Арэйс. — Иначе всё, что угодно, превратится в хлам.

— А лично у Вас есть свой главный меч?

Наставник снова резко остановился и, медленно повернув голову, посмотрел на меня:

— А сам как думаешь?

— Думаю, есть. И, думаю, он тоже особенный. Ну и как его зовут? Эскалибур?

Тут произошло нечто совершенно для меня неожиданное: вечно суровый Арэйс вдруг фыркнул и… начал хохотать, да так громко и заразительно, что мои губы тоже расплылись в улыбке, хотя я вообще не понимал, что его так рассмешило.

— Эскалибур… Эс-ка… Эс… Ну надо же! — приговаривал он, всё ещё продолжая смеяться.

— Что не так? — я чувствовал себя полным болваном.

Вот чего он ржёт?

— Ничего. Сам потом поймёшь, — наставник развернулся и снова двинулся по тропе. — Дюрандаль. Имя моего меча — Дюрандаль, — бросил он на ходу.

Тем временем показался фонтан с драконом. Там уже не поговоришь толком! Я поспешил уточнить:

— А где мне с Адилем заниматься?

— Бери его с собой каждое утро.

— И завтра?

— Ты уже перебрал свой лимит в пять вопросов. Что непонятного в словах «каждое утро»? Хочешь — не бери. Но я в любом случае устрою тебе новые сюрпризы на полосе препятствий.

У фонтана Арэйс не задержался. Слегка поклонился Эилилю и Целусу, которые энергично о чём-то спорили, окинул быстрым взглядом сидевшего чуть в отдалении нахохлившегося Ветрошу и катающегося кругами рядом с ним Митро, а затем, не оглядываясь и не прощаясь со мной, прошёл мимо них дальше по тропе. И, кажется, так и продолжал смеяться.

Я подошёл к Ветроше и тихо, чтобы не сбить наставников в их жарком (до покрасневших носов и щёк!) споре, спросил:

— Как дела?

— Да шалопенье какое-то! — вместо Ветроши тут же ответил Митро, притормозив в своём нарезании кругов. — Но ты скажи ему! Скажи, чтобы не ныл! Во-первых, мы не сдадимся! Во-вторых, бородатые, наверное, сами начудили. А этот сразу: «Караул, я никто, я улечу в горы, я утоплюсь в ближайшей луже, я обожрусь комочков, я отгрызу себе когти, я ощиплю себе перья, я оторву себе клюв…» Достал! Истеричка!

— У меня ничего не получилось! — хмуро подтвердил Ветроша. — Я очень старался, делал всё, что они мне говорили, но ничего не вышло. Наверное, ты ошибся, Денис. Я урод и бездарь…

— Вот! — Митро подкатился ко мне и пнул по ноге. — Видишь, с чем я весь день имею дело? Скажи ему, чтобы перестал ныть. А то я сам ему клюв оторву!

— Ты не сможешь! — вздохнув, грустно сказал Ветроша. — У тебя рук нет.

— По больному бьёшь, индюк ты краснопузый? — пискнул Митро и тут же, развернув лицо в мою сторону, подмигнул.

Так он, хамя, просто пытается отвлечь Ветрошу?

— Да я не хотел… — пернатый явно смутился.

— Стоп! Никто никому ничего отрывать не будет! И никто никого не дразнит! Хорошие люди так не поступают!

— А мы не люди! — надул щёчки Митро.

— Но вы же хорошие? — решил я поймать его на слове и повернулся к Ветроше.

Странно. Я сам до сих пор не понимаю до конца, как маленькая птица могла делать то, что делала, хотя сам видел последствия. Тем более не понимаю, почему сейчас у неё не получается.

Как же мне ободрить Ветрошу? Я погладил его по красному пузику.

— Слушай, это нормально, когда на первом этапе что-то не выходит. Никто не становится магом по щелчку! Видел бы ты, как я первое время косячил!

— Точно косячил? — заинтересовался Ветроша.

— Он король косяков! — вставил своё Митро. — Мастер шалопенья!

— Поверь мне! Это хорошо, кстати, что ты постоянно сомневаешься.

Не сомневаются только дураки! А магия — это очень тонкая и деликатная штука. Сначала нужно её почувствовать, ухватить самую суть, а дальше… Дальше само пойдёт!

— А что это у тебя такое? — Ветроша кивнул на меч.

— Да. Что это ты нам притащил? — поддержал его мячик.

— Это…

Но ответить я не успел.

— Денис, подойди к нам, пожалуйста! — обратился ко мне Эилиль.

У