«Попадись теперь мне Опахалов, мазила несчастный, — думал он, — я ему покажу двадцатые года! Тоже — стиль выдумали, бездельники проклятые!»
Александр Демьянович упал, ахнул, но сейчас же приподнялся и увидел, как в одном освещенном окне обнимались то Дыркин с Раисой, то Окоемов обнимал Раису, а в другом окне, высунувшись, хохотал до слез, тряс косматой головой толстый начальник станции в голубой рубашке.
Раиса опять закрылась платком, вся вздрагивая, но, должно быть, не от слез на этот раз, а от смеха. Колокольчик прозвенел близко, бешено зазвякали подковы, затрещали колеса. Растегин двинулся было к двери, но в ней уже появился Семочка Окоемов, засучивая полотняные рукава, а из-за бока его выглядывал Дыркин.
— Папашка, — закричала Раиса со смехом, — я здесь, ей-богу!. — Она сидела на диване, упершись руками в коленки и смеясь во весь рот.
