Оглавление

Прелюдия

ДОРОГОЙ ЧИТАТЕЛЬ,

Мы, создатель сего творения «SwordPunk», очень рады вашему визиту. Ваше любопытство щедро вознаградит вас за посещение славного мира планеты-3. Приготовьтесь к чтению летописи, описывающей десятилетия великой и ужасной истории о человеческом эгоизме, жадности, трусости и подлости. Увидьте героизм, самоотверженность, любовь и доброту, ибо в этом мире такие качества — редки. Их обладатели не выживают.

Если Вас интересуют кровожадные битвы — мы предоставим их Вам в большом достатке. Сама суть SwordPunk’а — резня, ибо прогресс застал именно инструменты умерщвления: алебарды, мечеломы, двухлезвиевые клинки, рогалины, складные косы, стрелометы и рэйлганы (!), кремирующие установки. Учтите, что каждый обитатель нашей вселенной очень жесток. Тут Вам не рады, поэтому постараются наказать Вас.

Если вы боитесь наблюдать за жуткими метаморфозами с человеческим телом, мы искренне просим Вас воздержаться от прочтения. Люди здесь сильно меняются. Если вы получите шрам — вас не вылечат целебной магией; если Вас поймает гуль-конструктор — мы сочувствуем Вам; если вы погибли в песках Сандисской империи — Вам придется погибнуть ещё раз ради вечного упокоения.

Что ж, Вы ознакомлены с инструкцией. Приготовьтесь: крепче схватите рукоять палаша, натяните очки с поляроидными линзами и заварите кофеёк. Желаем доброго пути, ясных дней и…

…Постарайтесь насладиться мрачным великолепием бесконечной войны.

Пролог

Поле некой битвы опустело: на нём лишь возвышались горы трупов. Неслыханный пир ожидает черных воронов! Но только тех, чьи перья не сгорели в раскаленном воздухе тех дней. По рекам из кипящей крови бежали воины обеих армий, стараясь спастись. Никто не знал, что происходит, а от этого становилось только страшнее. Человек боится того, чего не знает.

Воины бросали мечи, палицы, сабли, и бежали, смотря на небеса, которые побагровели от деяний свыше. Прогневали люди Бога бесконечными войнами, или происходило что-либо иное — никто не знал. Человеческий разум не имеет способности понять происходящего.

Как бессмысленно сверкали небеса. Шум оттуда доносился протяжно, громко, словно скулящая умирающая собака. Красный свет небесных стрел слепил, обжигал. Будто сам дьявол напал на обитель всех святых.

С неба на землю падали обломки божественных колесниц, уничтожая всё в радиусе собственного приземления. Несчастные лишь наблюдали за своей скорой кончиной. Смерть с распростертыми объятьями неслась к ним, не давая возможности избежать встречи. Огромный саркофаг сбуровил землю, образовав необычные горы.

Две армии, перестали нападать друг на друга. Воины уже начинали думать, что вражеские колдуны вызвали дьявола. Адский повелитель не заставил себя долго ждать. Воздух стал тяжёлым и острым. Невозможно дышать, от боли лёгкие ощущаются булыжниками. Слёзы сразу же испаряются, а шлем из металла обжигает голову. Кто-то протыкает ногу, ты смотришь вниз и видишь, как павший друг зубами разгрыз защиту и поедает твою плоть.

Начинает происходить чертовщина. Ты видишь, как гибнут твои товарищи. Видишь, но не понимаешь, почему они падают без голов. А позже видишь бойцов с бледными лицами и черными пятнами около глаз. У каждого поток крови льётся изо рта, а глаза уже и сами стали красными.

Ты не обещаешь родным, что сможешь встретиться с ними в ближайшем будущем. Ты даже не надеешься на это. Твоя нога уже обгрызана по колено, а в глазах плывут чёрные пятна. Твоим желаниям обнять любимую дочку не суждено исполниться. Ад распахнул врата. Рай исчез. Люди остались. Все тревожно смотрят вверх, не ведая, куда идти. Всюду смерть поджидает на пути. Каждую секунду умирают тысячи, а то и десятки тысяч.

И осознал вдруг человек: Бог не спасёт их. Его просто нет.

***

Закончились дни занебесной битвы. После них люди поняли, что умирать лучше быстро. На города нападают пауки с двенадцатью лапами и едят всё, что видят. Маленькие мохнатые зверьки, живущие на деревьях, стали причиной гибели миллионов путешественников. По округе шастают группировки кровожадных енотовидных людей с красными глазами и сборища невероятно сильных садистов-мертвецов. Старым людям в новом мире нет места. И тогда появились авантюристы, которые собирали обломки божьих колесниц; и тогда появились кузнецы-художники, придумывающие новые и новые холодные игрушки; и тогда в семье крестьян появился первый человек со жвалами и паучьими конечностями. И в тот же день началась война против нелюдей: ребенка утопил в омуте собственный отец.

Глаза некоего существа изучали мир. Оно училось ими смотреть. Ноги ещё не умели ходить, а руки не сгибались в верную сторону. Сгибались неестественно. Оно училось всему, наблюдая за людьми. Изначально оно всех боялось, скрывалось ото всех, но скоро удостоверилось, что люди не смогут причинить никакого вреда, даже если захотят. Его чёрное смоляное тело рассекали кинжалами и мечами, алебардами и топорами, но оно восстанавливалось вновь и вновь. И огонь, и вода не могли ничего сделать с его плотью. Оно бессмертно?

«Вот каково быть существом с формой», — думало оно, осматривая свои пальцы. Такие необычные обычные пальцы притягивают внимание. «Я хочу жить, — вновь сказал разум существа, — я спасся ради этого, нельзя умирать».

И существо начало жить.

Проходили года, существо изучало незнакомый мир, проникаясь к нему симпатией. Пока отстраивались новые города, возникали новые страны, существо всегда было рядом. Оно даровало разные знания разным государствам, с интересом наблюдая, как развивается технический прогресс отчуждённых уголков Земли.

И наступил тридцать седьмой год с конца «Огненной войны»…

Эпизод I

Глава 1.1 — Клайд Волшим

«Почему же так произошло? Зачем она сделала это?»

Мысли наслаивались одна на другую, смешиваясь с горечью утраты. Клайд Волшим, юный сын покойного кузнеца, сидел на просохшем деревянном стуле в доме родителей и ковырял пальцем старый потёртый стол. Старый потёртый стол человека, что учил Клайда быть мужчиной. Его поверхность побелела от частой работы. Следы упорного труда на столе теперь — лишь воспоминание об отце.

***

Уже четвертый десяток лет прошёл с недель занебесной битвы — ужасной войны, где некто сражался в небесах, уничтожая случайными снарядами и молниями целые города. И абсолютно никак на людей не обращали внимания те, кто обладал такой разрушительной силой. Человечество тогда походило на червей, которые оказались на острие ржавой лопаты.

И вместе с великой оплеухой неразумные люди получили знания. Будто злые учителя, занебесные воины даровали людям всё, что было у самих: новейшие технологии, орудия массового поражения, биологическое оружие. Только глупость людей бесконечна: решением их было продолжить истреблять и уничтожать. Никакой речи не было о восстановлении родных краёв.

Полученная мудрость превратила людей в ещё более злых безумцев. Жаждущие мести начали плодить новых мстителей. Обиженные начали обижать других. Обретая такие знания, люди ещё сильнее отделились друг от друга. Ни о какой помощи близкому никто никого не учит. Самые добрые страдают больше всех, поэтому быть добрым — великая глупость.

Люди не стали мудрыми. Человек — жестокое создание по своей природе. Но если те, кто смог достичь таких высот в науке вдруг сошлись в бойне — у человечества нет шанса просуществовать и столетие.

Мир впал в эру страданий, и ничто не сможет вытащить его из этой бездны…

***

Тишина плотно заполняла собой каждый миллиметр дома. Писк комара доносился из другой комнаты. Конечно, комару от этого ни горячо, ни холодно, но Клайда этот звук, откровенно говоря, раздражал, отвлекая от дум. Хотя, с другой стороны, он отвлекал и от мыслей о ней.

Сестра. Она вечно была дома, который был для неё целым миром. Каждый грёбаный день, каждый грёбаный час, каждое грёбаное мгновенье она сидела тут, ибо выходить было нельзя. Только не ей. Она это понимала. Знала, что снаружи ей нет места. Никто, кроме брата и матери, не примет её. Но девушка не могла так жить.

Её назойливое желание прогуляться привело к тому, что девочки теперь нет дома. Почему нельзя так жить? Почему же так хочется свободы, зная, что человека примут таким, какой он есть? Является ли одиночество ценой жизни? А если и так, какой тогда прок от жизни, если она не мила?

Дождь стучал по крыше старого разваливающегося дома, тучи не давали лучам солнца попасть на поверхность осенней земли. Помещение наполнял запах приевшихся бобов, кроме которых ничего нет.

Сестра не поругает брата. Она невесть где. Может быть её уже нет. Может быть, она где-то есть, но страдает: голодная, мёрзнет, сидя в мокрых тряпках под хвойным деревом. Лишь маленький жучок-попутчик радует её глаз. Сидит где-нибудь под листиком, шевелит усиками. Как же Клайд мечтал, чтобы у сестры появился такой «жучок-попутчик». Как же он мечтал, чтобы у неё появился тот, кто поймет, кто разделит все тяготы бытия вместе. Парень старался верить в лучшее.

И вновь воспоминания. Это детство! Такая красота. Зелень вокруг. Отец, уставший от работы, всё равно зовёт детей поиграть с ним. Мама стоит рядом и улыбается. Счастье так и льётся на небольшую семью. Мир велик и прекрасен, и объехать нужно его вдоль и поперек. И подарит мальчик маме необычные цветы из Франковерии, а сестре — из Союза Северян. Но мир не велик, и, уж тем более, никак не прекрасен. Он тесен и угрюм, как старый дед, ворчащий на всех, кто его побеспокоил. И не только ворчит старик: наказывает посягнувших на покой. Жестоко наказывает…

Клайд встал со старого стула и пошёл на кухню. Ноги наступали на скрипящие половицы бледно-жёлтого цвета, а пол прогибался под тяжестью тела юноши, хоть паренёк и был худощавым. В старой двери через толстые щели, можно было видеть половицы коридора. «Поскорей бы прогресс достиг и нас», — с досадой думал парень.

Отец Клайда был умным человеком, но в последнее время много пил. Лет семь назад, когда Клайд был восьмилетним сопляком, пришло известие, что папа умер. Нельзя было понять причину смерти. Мужик просто уснул в баре и не проснулся. Чрезмерное употребление алкоголя не приводит ни к чему хорошему. Больше в семье не слышали страшилок о главе семьи, какие когда-то появлялись на устах всей деревни Гаусско. Это было грустно, ведь его отец, Кристман Волшим, то и дело, был героем баек в этом тихом месте. То отец убил чью-то корову, то все инструменты, разбросанные в порыве гнева, нагревались на крышах домов жарким солнцем (лишь кувалда проломила чью-то крышу), то появилась история о его бравом приключении, в котором он гонял по всем окрестностям некоего господина, ибо перепутал его жену с собственной. Весело жил Кристман. И не поспоришь. И вновь парень переживал подобные события. Только на этот раз Клайд держался, как мог, и верил в лучшее.

Кухня. Парень застал мать, готовящей еду: небольшой кусочек хлеба, возможно, последний, бобы. Ничего нового. Спокойствие и рассудительность, главные черты его матери, будто бы улетучились. Стоя у окна, она смотрела на серый дождливый пейзаж, скрывая текущие слёзы. Природа словно поняла, что случилась трагедия.

Характером Клайд был в мать, а внешностью в отца: острые очертания скул с угловатым подбородком, острый нос, чёрные волосы, серые глаза. Такие серые, что даже тучи бы завидовали, если бы с их высоты были видны его очи. Сын был худым, как и все крестьяне в той деревне, но как и соседи, он был силён, как бык, и жилист, как сухое дерево.

Его пропавшая сестра, наоборот: была характером похожа на отца — такая же веселая, а внешностью — на мать. Но сейчас думать юноше о ней не хотелось. Слёзы непослушно наворачивались сами по себе, когда её облик возникал в его мыслях. Она всплывала пред его взором, куда бы он не посмотрел. Округлое мягкое лицо с голубыми глазами и красивыми шоколадно-чёрными волосами, её стройная фигура, её сильные мозолистые руки, которые на самом деле были мягкими и нежными. Он не мог о ней не думать.

«Это должно было произойти. Рано или поздно. Сестра бы не смогла скрыть паучьи лапки. Постоянно растут. Спину прикрывать вечно не получится. Появятся ведь поганые животные, которым интересно, что же у неё там. Испугаются. Но разве виновата в этом моя сестра? Она убила бы кого-нибудь? За что же так невзлюбили людей с этим проклятьем?!» — парень смотрел на тарелку и рассеянно водил правой ногой из стороны в сторону, но не прикасался к бобам. Его сестрёнку поразил страшный недуг, носителей которого ненавидели и боялись.

Боялись…

Все…

***

Вечерело. Ветер гнал листья по грязным улицам некогда красивой деревни. Тучи не позволяли солнцу смотреть на происходящее в Гаусско. Будто бы оно смогло решить что-нибудь. Шлёпающими шагами под скрипящие ставни спящих домишек Волшим направлялся ко второму обиталищу. Месту, где можно позабыть о всём на свете и занять скучающие руки работой.

— Клайд! Кла-а-а-айд!

— Да? — постарался вернуть веселость парень.

Из-за угла подошли местные ребята и девочки. Еще месяц назад они считали друг друга приятелями, но последнее событие открыло всю гниль. Не подумал бы Волшим Младший ранее об этих детях ничего плохого. Недавно же играли вместе! Недавно же с удивлением и восторгом глазели на его механизмы! Подмена. Теперь они не друзья.

— А где твоя сестра?

— Она… Ну…

— А что такое?

Клайд старался держаться до последнего, не падать духом и быть на позитиве, но издевательства… После пропажи родной сестры над ним начали издеваться. И сегодня тоже собирались жестоко пошутить. Терпение кончилось, и Клайд напал на обидчиков. Получил по животу. Согнувшись, сероглазый упал на грязную землю и злобно посмотрел на участников страшного спектакля.

— А что же ты такое несёшь? М? — злодеи открыли сумку, в которой находился весь металлолом, который был собран на свалке около Игдрина.

— Не трогайте, — и жертва издевательств попыталась встать, но её придавили к земле.

Тяжёлое колено вдавило голову в грязную лужу, и начинающий инженер начал захлебываться под смех окружающих. Грязь вместе с водой попала прямо в глотку. Начался кашель. Пока малолетние гнильцы потрошили сумку, сын кузнеца старался избавиться от остатков мокрого песка.

— Ого! Ноги дилижансов? Старые лезвия… Ты этим решил нас всех убить? — задала вопрос девушка, а один из обидчиков, словно прочитав её мысли, вновь пнул парня в живот.

— Эй! — послышался голос старика.

— Это господин Боунсли, — сказала девушка остальным, — он упал, а мы хотели помочь, вот, — уже обратилась она к старику.

Все сразу его отпустили и разошлись. Старый торговец подошёл к лежащему юноше, держащемуся за живот.

— Клайд. Что случилось?

— Ничего.

— Что это за вещи?

— Тебе какая разница, старик?

— Что за неуважение?

— Простите.

— Не переживай. Я вижу, ты пытаешься мастерить? Запчасти от дилижансов, карет. Интересно.

— Да. Я…

— У тебя есть кузница?

— Зачем она вам? — ответил вопросом на вопрос юноша спустя некоторое время раздумий.

— Так и думал.

Старик попытался поднять юношу на ноги и помочь добраться до кузницы, но парень решил, что нужно идти домой. В старую, но уютную обитель, где никто не обидит, где его любит родная мать.

***

Неделя шла за неделей. Время убивало боль. Оно постепенно лечило раны, жить становилось легче. Сестра вместе с отцом и бабушкой остались светлыми пятнами в памяти. И всё же пугала мысль, что он навсегда потерял дорогую сестрицу. Во всём мире остался лишь один человек, который дорожил парнем, — это его мама.

Старый купец начал выручать мальчика из разных передряг. Многие перестали обращать внимание на юношу, но неприязнь к нему оставалась у всех. В его жилах течет кровь монстра. Он сам, вероятнее всего, монстр. Лишь «друзья» не отставали от Клайда.

Как бы не избегал Клайд Волшим встреч с «друзьями», временами встреча все-таки происходила.

***

— Хватит бороться, слабак! А то сильнее бить будем!

— Прекратите.

— С чего ты решил, что мы так возьмем и отвалим?

— Прошу.

— Нет, проси, сколько хочешь, но не отвалим.

— Почему? За что вы так со мной поступаете?

— Ты только сейчас задал этот вопрос? Мы просто думали, ты умный, а ты тупой. Хорошо, растолкую для таких, как ты.

— …

— Твоя сестра.

— Моя сестра?

— О, да. Она — такое чудовище! Прям смотреть противно. Ужас!

— Будто ты красивее, — улыбнулся парень и некто ударил его по голове.

— Как такая уродка появилась на свет? — продолжала хулиганка, — И она твоя сестра. Ты такой же. Покажи культи, чудик!

— Перестань! Хватит!

— А если бы ты сразу доложил о монстре, как это сделали мы, то…

— Вы! — Клайд вырвался из крепкой хватки, затем попытался ударить одного из них по лицу, — Вы. Трусливые падлы! Это вы сдали её?!

Клайда в тот день чуть не убили. И он понял, что недостаточно силён, чтобы бороться со злом. Или же он сам зло, а они — добро? И как же так получилось?

***

«Люди живут по законам поганой добродетели, которую сами выдумали. Сами и не ведают эти глупцы, что благими намерениями вымощена дорога в ад!

Жертвы! Люди боятся жертв. И кто ещё жертва? Не тот ли, кто, оказавшись в пучине безумия и отчаяния, вырезает себе путь тем, что ему досталось — мечом страданий. Он жертва. Но жертва должна быть уничтожена, ибо она опасна.

В мире нет зла и нет добра! Это абсолютная абстракция. Правила, которые установили сами люди. И судит общество всех по поганым ярлыкам. Страх просто уводит от верного решения. Страх быть непонятым, страх перед последствиями выбора, страх смерти, страх перед злом.

Почему! Почему же человек столь глуп и пуглив?! Почему! Иль я здесь глупец? А может я сошёл с ума, и разум мой уже на дне мрачной бездны? Нет. Год сменяется другим годом, отца заменяет сын, одно правительство заменяет другое. Но никто и никогда не сможет заменить её! Она жила рядом со мной, и лишь сейчас сестра будет жить лишь в моей памяти. И она никогда не была монстром! Никогда!!!»

Клайд всей душой ненавидел человеческий страх и невежество, но ведал, что ничего не сможет сделать против большинства. Скорее всего Орден и его признает еретиком. Парень захотел исправить всё в этом мире. И уже пятнадцатилетним пацанёнком он понял, что в глазах общества он оказался злом.

«Когда-нибудь я создам мир, где они смогут хорошо жить, мне плевать, что будут думать остальные. Пускай для них я страшный еретик, я сломаю эту систему! Я сделаю мир лучше! И после они будут говорить мне „спасибо“. Чёртовы лицемеры…»

Еретиков, как правило, выгоняли за пределы города к демонам. Демоны. Весьма странное название для больших двенадцатилапых пауков. Обычно представляются рогатые существа, чертами напоминающие людей, но никак не паукообразные. А пауки ли они? Как правило, у данных существ только восемь лап, а у этих на две пары больше. Рассуждения ни к чему не приведут. Им уже дали имя, каким бы неподходящим оно ни было. «…Есмь стая демонова. И свергал тогда их Бог с небес на землю, а пока свергал война грозна была. Такова, что не осталось бы мира сего, ежели бы она не прекратилась…»

***

Старый потёртый стол человека, что учил Клайда быть мужчиной. Его поверхность побелела от частой работы.

И следы упорного труда на столе теперь — лишь воспоминание о нём. Тишина. Даже комар не пищит. Пустота. В душе пустота. И проще было бы умереть, но сестра…

Она жива. И юноша это знал. Он верил в это.

Хрустнув пальцами, Клайд подумал о неизбежной судьбе: скоро наступит время, когда Железный Орден примет его в свои ряды. Он или умрёт, или станет одним из людей в доспехах. Но не получится найти сестру, если брат умрёт. А надежда, что сестра жива, мертвой железной хваткой держалась в его сердце, как Орденство держит потенциальных солдат. Он жил за счёт надежды. Ему оставалось только готовиться. А сейчас перед ним стояла тарелка с бобами, которые приготовила мать, слякотный дождь и мысли об утерянном человеке. Пережёвывая еду, Клайд чувствовал солёность. Солёность материнских слёз. Слез родителя, потерявшего дочь. Она не размышляла о том, что её ненавидят. Не было беспокойства по этому поводу. Мама лишь тосковала по родной дочурке.

Женщина, вся бледная, как снег, с заплаканными глазами, сидела и грустно смотрела на сына. В её серых, как тучи, глазах читалась бескрайняя любовь к сыну. К единственной родной крови в этой жизненной бездне.

Доев до конца, Клайд подошёл к матери и крепко её обнял. Она ответила на объятия тем же. Парень держался, он подарил маме добрую умиротворяющую улыбку. По его щеке потекла слезинка, которую он сразу вытер, чтобы не показывать матери. Отец учил сына тому, что «мужчины не плачут». Вот же он рассердится там, на другом берегу, когда узнает, что парень дал слабину в сложной ситуации. Мама перестала лить слезы и сама улыбнулась сыну:

— Агнет не пропадет. Она сильная, — сказала мама.

— Ма-ма, — еле выговорил это слово юноша и крепко обнял мать.

Даже отец не стал бы его упрекать за эти слёзы. Рыдал бы сам. Но отца не было. В этот момент из её уст сын услышал слова: «Наши страдания — часть жизни. Благодаря им мы можем знать, что не мертвы». Эти слова были написаны отцом, когда он хоронил собственную мать, одинокую женщину, что потеряла много друзей. Она — автор этих слов. Они были высечены на её камне, затем на его… Они будут высечены и в душе мальчика.

Закончив с трапезой, Клайд пошёл в кузницу отвлечь себя от чёрных мыслей, от внешнего мира. Парень хотел замкнуться. Ему нужен был мир, где он забудет о том, что происходит вокруг. Этим миром для него стала кувалда, напильники и пружины.

По блестящей грязи дороги под проливным дождём Клайд Волшим, юный сын покойного кузнеца, шёл к месту уединения, чтобы собраться с мыслями и подумать о будущем. Составить в голове план жизни: обучение, служба, сельское хозяйство, смерть. Нет. Он думал о совершенно других планах, более грандиозных и великих, чем быть шестеренкой в механизме необъятного государства с глупыми жителями.

Глава 1.2 — «STADT MIT SCHARFEN DÄCHERN»

Вникая в систему всей страны, Клайд обдумывал каждый свой шаг, изучал все три ордена. Не забывал Клайд и о улучшении качества своей работы — кузнечества.

Когда-то давно Кристман Волшим показал ему все, что знает, а теперь мальчик должен был сам во всём разбираться, постигая всё новые и новые вершины кузнечного дела. Со временем кузнечество переросло в инженерию. Палки и верёвки стали для Клайда руками. Он начал собирать складные клинки, плохо работающий стреломет и палицу-лассо. До уровня профессиональных инженеров ещё далеко, но он сможет достигнуть их уровня, и даже перерасти их. Он это знает.

Наконец, спустя пару лет Клайд систематизировал в своей голове всё, что смог узнать из слухов, некоторых книг, рассказов торговцев и иных путешественников. Он построил фундамент воплощения своих планов в жизнь. Парень принял решение: если он зло — он зло лишь для тех, кто ему враг. На остальных плевать.

А враг для него — то, что лишило его самого ценного, использовало его в своих корыстных целях и навязывало ему свои глупые идеалы. Враг для него — его же страна. Великое Орденство Германо-Римской Империи, состоящее из трёх больших орденов: Железного, Огненного и Римского. Очень непохожие друг на друга, словно армии разных государств, ордена — его будущий инструмент. Именно их разрозненность позволит ему воплотить большинство своих планов.

***

Две нескончаемые горы и город, соединяющий их. Утром над ним восходит белый солнечный диск и освещает каждый камень подъездной дороги. Словно золотые самородки, камни слепят глаза, а жадные купцы вечно останавливаются, чтобы убедиться в факте: под их повозками нет ничего ценного.

По обе стороны от этого города-крепости живут люди, но какая же морока ездить к родственникам через этот град: пропускные пункты создают длинные очереди, пока стража расхаживает рядом и тихонько ворует товары. И зачем же эти пункты? Безопасность? Да, но дело скорее в деньгах. Аристократы-чиновники более падки на деньги, чем самые жадные купцы.

Парень шёл в сторону Игдрина, тихо напевая под нос:

«Красно было небо,

Небо было красно,

Жили мы без хлеба,

Было всё ужасно.

Небо почернело:

и пора ненастья

в дали улетела.

Настало время счастья.

Прекрасно стало небо,

Светит солнце красно:

Много стало хлеба.

Стало всё…»

Клайд не смог допеть последние строки. В горле начало першить. И кого же эта ложь сможет утешить? Кто выдумал эту чушь? Ясно же: хлеба нет нигде, чёртовы пауки заполонили большую часть западных земель, а государство требует от граждан безвольного подчинения.

***

Игдрин гудел. Половина города наполнена людьми, погруженными в свои заботы, половина — товаром. Края города-крепости кишат солдатами. Они вечно ходят туда-сюда маршевым шагом. Стрелометные установки смотрят в обе стороны стен. Если солдат можно было бы сравнить с муравьями, то обычных горожан — с опарышами.

Игдрин гудел. Глаза Клайда метались по сторонам. Вокруг всё время что-то происходит. Все толкались, ругались, воняли. Нищета дралась друг с другом за еду, а богатенькие ублюдки подначивали их. Устроили гладиаторские бои. Как же это низко! Очень не любил это место Клайд. Обитателей же он просто ненавидел. И каждый миг он мечтал поскорее выбраться отсюда.

Игдин гудел. Солнце жестоко жарило всех, и очень немногие могли спрятаться в дорогой тени. Торговые безконевые караваны (без использования лошадей) создавали ужасные пробки на широких улицах города с острыми крышами. Охрана шла пешим ходом рядом с повозками вместе со стальной стражей града. Гербы торговых семей отличали караванных охранников от обычной стражи.

И вот ещё одна пробка. Огромная. Такие в городе были довольно редки. Клайд решил узнать её причину. Легким бегом он направился в сторону движения, толкаясь с людом и слыша от них разную ругань. А вот и причина: солнечные лучи отражались на железных конечностях полумертвого двигателя. Машину пыталось сдвинуть двадцать с лишним воинов, но силы им явно не хватало. Около двигателя стоял ремонтник и купец, и они громко о чём-то спорили.

Конструкция самой машины поражала Клайда своим видом: два металлических стержня, похожие на копыта, двигали весь состав из двенадцати повозок с разным барахлом, на которое Клайду никогда не накопить. Широкие выступы по бокам для стражников, дополнительные рычаги для того, чтобы тащить повозку вручную (это ж на какую сумму должен быть товар, чтобы поезд стал таким тяжёлым?)

— Да я говорил же! Надо было брать дорогой торф! А вы продешевили!

— Я не продешевил! И не спорь со мной! Будто ты шаришь в денежных делах. Ты же простой ремонтник!

— О, господин, я-то шарю!

— Вам помочь? — подошёл к ним огневой маг. Его чёрный костюм с жёлтыми и красными вставками, гладкий шлем с ирокезом, напоминавшим огонь и жёлтые сапоги до колен вызывали у юноши зависть.

— И всё-таки он такой же, как и моя сестра… — думал Волшим, — тоже необычный. Отличие лишь в том, что таких уважают и ценят.

— Да, да. Помогите пожалуйста, — попросил торговец.

— Только скажите пожалуйста, где надо жечь.

— Хорошо, — сказал механик и подошёл к баку, что находился между стальной осью и копытами транспорта, — вот тут надо жечь.

Молодой огневой начал жечь. Механизмы заработали и транспорт медленно сдвинулся с места. И пробка сдвинулась тоже. Таким образом, огневой и первый караван начали движение, но оно было таким медленным, что воину не пришлось даже ускорить шаг.

— Не честно.

***

Огненный орден состоит из людей, способных к Магии огня, как это именовали. Магов же звали «ифритами». Слабо верится, что ещё пол века назад магия была под запретом, а ведьм и колдунов безжалостно сжигали. Теперь же сами ведьмы и колдуны жгут.

«… И помог нам Бог, даруя пламя священное, ибо человечество наше, должно само порчу демонову искоренить огнём и кровью».

Железный орден осваивал орудия дальнего и ближнего боя. Типичная солдатня. Наверное, и у Римского ордена были свои достоинства, но об этом Клайд не знал ничего. Ему не было дела до того, как работает РО, ведь они даже не встречались в этих краях. Он лишь знал о некой Яблоне, которая обладает разумом и помогает римлянам.

У каждого из орденов были свои академии, причём у всех трёх была Объединённая Столичная Академия Орденства (ОСАО) и по одной Псевдосталичной (ОПАО) для решений внутренних вопросов. Все общие вопросы образования подрастающей армии решались в ОСАО.

Академии ОО обучали студентов Магии огня, боевым искусствам и манёврам отступления. Академии ЖО обучали обратной стратегии. «Жертвовать собой, чтобы спасти магов». Маги были всегда приоритетнее обычных солдат, потому что обладать магией и при этом не иметь внешних аффектов — было намного реже, чем быть просто чистым человеком. Это и есть причина, из-за которой Клайд ненавидел Огненный Орден. Обида.

Из-за некой катастрофы, названной «Огненной войной» (так же были названия «Неделя красных небес» и «Дни занебесной битвы»), сильно возрос прогресс в разных точках земного шара. Страны стали настолько разными, что создавалось чувство параллельных измерений, особенно, у тех, кто путешествовал впервые. Прогресс сильно изменил человечество: если некоторые страны постиг упадок и разорение, то другие, наоборот, получили сильное развитие. «Занебесная битва» между неизвестными была видна многим жителям. Всё небо было озарено красным цветом. Раз за разом обломки падали, образуя воронки. Несколько взрывов, поразивших территорию Саксонии, вычеркнули островное государство из ряда Сверхдержав. Её флот уничтожен многочисленным цунами, а северные земли разорены Норманами.

И все постоянно твердили, что именно эта война и стала причиной всех событий, связанных с Магией, научным и военным прорывом, демонами и проклятыми. И дату «Огненной Войны» всеми на Западе было принято считать началом новой эры. И называлась она Паучьей.

***

Игдрин по-прежнему гудит. Пусть в этот день льет как из ведра, ничего не изменилось: так же много людей, как и прежде. Вместо дорогой тени зонтов богатеи покупают дорогие сухие места, а бедняки мёрзнут в очередях за булкой хлеба.

С треугольных крыш водопады бьют по мощённому булыжнику бедных районов. Некоторые из жителей воспользовались случаем и выставили вёдра, чтобы набрать относительно чистую воду.

Пробок в дождливый день нет. Скорость на торговом рву вызывает сильный ветер, способный сбить человека с ног.

Очередная драка. Модники услышали что-то нелестное в свою сторону от старика, которого сами и толкнули прежде. Безо всяких дум трое бугаев растоптали бедного мужика. Этого им не хватило, и они, наконец, спихнули его на дорогу с моста, который соединял рынок и пешеходную улицу.

Никто из конченых жителей этого поганого места даже не остановил их. Последние секунды жизни старика были заглушены хохотом над какой-то шуткой, криками, скандалами и чавканьем в некой столовой. Ветер играл с бусами из капель. Лужи покрывались рябью.

И смерть. «Копыто» караванного двигателя пробило грудную клетку деда и начало волочить его за собой. Его размололо на куски. Ошметки плоти и костей разлетелись по всему рву. А тот самый дед, похоже, обрёл счастье. Наступил конец этой грязной жизни. И куда же он пойдет теперь? На небеса? Грустная шутка.

Началась паника. Толпа зевак смотрела на кровавую дорогу. Поток из транспорта не останавливался, и булыжник продолжал окрашиваться цветами того беспомощного старика, который одиноко жил ещё пару минут назад. Теперь он — кратковременное воспоминание за вечерним ужином. Таково общество. И Клайду тоже не было никакого дела до мертвеца. Абсолютно плевать, что останки сожгут вместе с мусором, ведь по сути это и есть мусор. Словно вишневые кости.

***

Великое Орденство. Оно же одно из сильнейших государств. Объединив территории нескольких стран, правители присвоили себе права решать абсолютно всё, что должны делать люди. Оно диктует условия жизни не только своим гражданам, но и соседним странам: маленькая Гвитания, сумевшая сохранить свой нейтралитет; умирающая под паучьим гнетом Съерра, которая поставляет большие партии китового жира за бесценок.

Имена управляющих Империи никогда не разглашались. Не известно было даже количество управленцев. Этим и выделялось Орденство от других государств, например, вышеупомянутой Гвитании, где правил Король Кацпер «Мудрый», или в Союзе Северных Княжеств, где у каждого княжества свой предводитель. Люди просто не знали тех, кто ими правит.

Проходили дни, недели, месяцы. Клайд уже умел мастерить более продвинутые технологии, например, многострельные арбалеты. И это дело его очень завлекло. Все свободное время юный инженер проводил в мастерской, а затем постоянно хвастался матери своими технологичными штуками. Но скоро его будут ждать в мясные ряды кастрюлеголовых обезьян. Как бы юноша ни хотел этого избежать, всё равно он окажется там. Или в темнице. Или в паучьих землях, где нет жизни человеческой, где живут лишь пауки с двенадцатью лапами…

Глава 1.3 –40 ГОД С «Недель занебесной битвы»

«Мистер Боунсли. Пожалуйста, прочтите моей маме эти строки:

Дорогая мама, со мной всё хорошо. Клаус опять наделал дел, а мы с Кауфман опять всё разгребаем за ним. Видите ли, ему очень понравился ягодный сироп, вот он и решил сделать так, чтобы его стало больше. Химик, блин!

В Академии я хорошо научился владеть мечом. Недавно было первое серьезное сражение. Вместо деревянных мечей были настоящие! Меня атаковали, не прекращая! Я полностью ушёл в защиту, но противник так и не нанёс мне ни единого пореза. Только и тут есть своя ложка дёгтя. Ежедневные уроки защиты огненных меня уже достали. Короче, я прогулял урок. Вот уж мне попадёт. Ко мне относятся со снисходительностью, ведь я будущий офицер. Правда низкого ранга, но всё же…

Во время прогула подружился с одним пацаном. Он, конечно, не (последние слова зачёркнуты) … Он — хулиган. Но, спешу уверить, я ничем плохим не занимаюсь. Просто делать нечего, вот я с ним и разговариваю. Его зовут Генрих Громфель. Его, как и меня, бесят огненные. Его бригада недавно наворотила такого, что их отправили в исправительный лагерь. Будут копать какие-то Ямы (заметь, мама, с большой буквы). Он, вот, как-то отделался. Говорит, мол, его отец какой-то офицер у ОО. Я спросил: «Почему же ты не питаешь симпатии к огневым?» — получил ответ, что он не любит отца, относится презрительно к нему и всем его подручным. Чёрт, мне кажется, что он такой же, как и его отец. Такое чувство.

Надеюсь, у тебя всё хорошо. Я вернусь.

Ну на этом пока всё. Люблю тебя. Твой Клайд.»

Щелкнув пальцами, Клайд положил перо и похрустел шеей. Уже прошло три года с пропажи его сестры. Свет от свечи заполнял всё серое пространство стола. За спиной у Клайда храпел Клаус, ворочаясь на твёрдой деревянной кровати, которая, кажется, скоро сломается, и Клайд старался всё делать в десять раз тише, чем обычно.

— Есть хорошие люди, — прошептал Клайд, посмотрев на спящего друга.

Свернув письмо, он воровато вышел из комнаты, тихонько закрыл белую дверь до звука лёгкого щелчка и направился к выходу. Тёмный коридор. Изредка доносящийся свет стражника.

Держа в руках свои сапоги, Клайд тихо шёл по коридору. Прижимаясь то к одной холодной стене, то к другой, он, наконец, добрался до выхода. Там его встретил Генрих:

— Привет, Клайдо.

— Здравствуй, Генрих, — вздрогнув, отозвался Клайд.

— Паучья пасть! Зови меня просто Рих. Этого достаточно.

— Хорошо, Рих.

— То-то, брателла.

— Угу.

— Идём, — сказал хулиган сероглазому и двинулся, — Слышал, сегодня опять жестянщика рубанули на тренировке, ха-ха-ха.

— Да, слышал.

— И никакого комментария? Да уж. Хладнокровием так и несёт. Тебя палачи ждут в свои ряды, — усмехнулся Рих.

— К делу.

— Так-с. Мой товарищ примет твоё письмо, и запульнёт по тому адресу. Верно?

— Ага.

— Идём. Только тише, паучья пасть. Это по сути является преступлением. Ты ж связался с контрабандистом, ха-ха-ха.

— Какой ты контрабандист? Ты типичный неуч.

— Твоя правда. Надеюсь ты не наляпал на меня всяких там… Этих, как их…

— Чёрт, — ухмыльнулся Волшим, — тоже забыл слово.

— Ну ты понял. На почте не раскроют?

— На почте не раскроют. После случая с раскрытием письма того герцога точно не раскроют.

— Что за случай?

— Ты не знаешь?

— Да, я чёт не слыхал таких россказней, поясни-ка.

— Ну, если кратко, был один герцог. Отправил он письмо с зашифрованным правительственным посланием. Письмо раскрыли, так как оно оказалось среди простых писем. Ну и полетели головы. Теперь почтовики боятся даже держать эти треклятые бумажонки.

— Всё равно. Дай взгляну, — Генрих попытался отобрать свёрток желтоватой бумаги, вырванной когда-то из какого-то учебника.

— Эй! — неожиданно громко сказал Клайд, как вдруг опомнился.

— А громче нельзя, недоносок?!! — злобно шёпотом промолвил новый товарищ.

— А ты не распускай пакли, Генрих Громфель!

Два хулигана выдвинулись в сторону стены, где, как всегда, был тот продажный часовой. Небо было очень тёмным. Изредка из-за туч можно было разглядеть звёзды. Веяло прохладой.

Свет от прожекторов бегал по всей территории в определённой последовательности, и заучив все тайминги, парни могли спокойно пробираться в нужные места. Правда, последовательность менялась каждый месяц, и разведчикам так же приходилось выбирать новые маршруты и правильно рассчитывать время. А данную информацию уже скупали контрабандисты.

Проходя от куста к кусту, двое добирались до места, где можно было перебраться на другую сторону стены. Небольшая щель, выбитая в стене за кустами, стала стратегической точкой нескольких группировок, занимавшихся контрабандой. Она была невероятно хорошо скрыта от глаз, поэтому её ещё не нашли, хотя это довольно странно. Сначала за точку была локальная война между бандитами, ограничившаяся несколькими стрелками, из-за которых численность банд сократилась. Главари договорились по очереди использовать данную «дверь». Одна очередь длилась примерно неделю. Часовые там вообще не шарахались, а продвижение товара проходило довольно успешно. Окупаемость была большой, поскольку тут кроме одаренных простолюдинов находились отпрыски имперских офицеров.

Генрих был юношей крепкого телосложения. Над левым глазом светился шрам, оставленный во время какой-то драки. Широкие скулы, короткий нос, рассечённая шрамом бровь, квадратный подбородок. Суровость черт лица выделяла его даже среди банд, однако любовь к широким штанам в этом деле немного подводила.

Клайд передал ценную рукопись Генриху, и он ушёл с ней к «двери». Парень подождал некоторое время, а затем увидел сияющее лицо напарника, появившегося из кустов.

— А теперь, — улыбаясь, начал говорить Громфель Клайду, сверкая хитрыми глазами с искрами любопытства, — оплата. Помнишь ведь? Я передаю письма, а ты мне даришь свои штуки.

— Да. Пойдём, — подхватил Клайд, — ты не боишься клещей?

Контрабандисту нравились механизмы, которые изобретал Клайд. Он любил приходить и смотреть на них, словно в музей. Иногда Клайд дарил ему всякого роду безделушки, которые позже продавались за баснословные суммы другим людям. Конструктор это прекрасно понимал, но иного варианта доставки почты он не видел.

А писать было просто необходимо. В письмах парень излагал всё в позитивном ключе, стараясь подбодрить одинокую матушку. Он в какой-то мере и себя подбадривал этим, зная, что мама его ждёт, и в мире он ещё кем-то любим. Надежда, что он однажды вернётся домой с каждым днем сильней угасала и у него, и у нее, но не прекращала существовать. Он хотел превратить это в факт. Клайд хотел знать, что вернется, а не надеяться на это. Знать, как счетоводы знают, что четыре — это два, прибавленное к двум.

Луна смотрела на спины ночных гуляк. Холодный ветер играл листвой. Парни шли кустами, вечно запинаясь и тихо ругаясь под нос. Очередная ночь, которая могла в любой момент обернуться трагедией. Очередная ночь, в середине которой они шли по тонкому краю. Хотелось бы описать эту ночь словом «обычная», но она такой не была: по округе шастали громилы в чёрных одеяниях с светлыми касками.

Резкие звуки ломающихся стеблей травы и веток выбили из колеи всю тишину и дали повод ребятам лечь в кусты. Далее прозвучали выкрики палачей, приступивших к охране территории Игдринской Железной Академии:

— Эй! Ломни! Сюда! Чмок! Иди сюда красавица!

— Эй, можешь потише.

— Собаку надо сюда тащить.

— Она кого-то учуяла?

— Нет, это она дурачится. Видишь? Птицы взлетели.

И правда: парни посмотрели в небо, где вздымалась стая чёрных ворон. А затем раздался неестественный стальной рык. Крик последовал за ним. Раздался топот убегающих ног.

— Говорил же тебе! — поругал хозяина собаки второй воин.

Все прожектора сразу устремились на студента, который бежал от большой чёрной собаки с жёлтыми глазищами. Железные лапы псины рвали под собой землю: тварь мчалась за беглецом. Она его догоняла, хоть и бежал неудачник довольно быстро. Солдаты тоже решили не отставать и махом согнули алебарды, превратив их в дубинки с острыми лезвиями.

Собака догнала человека и начала грызть ему ногу. Раздался вопль, и два нелегала услышали противный звук. Неудачник ревел. И это был не он, а она. В мужской униформе студентов Игдринской академии была молодая девушка-курьер. Послание она смогла донести в целости и сохранности, но сама не добралась до выхода.

Собака продолжала грызть ногу, девушка продолжала кричать, заливаясь слезами, пугалища с дубинками подбегали, оставляя длинные тени из-за прожекторного света.

— Надо идти, — сквозь зубы промолвил Клайд и тихо пошёл сквозь заросли.

— Эй, брателла? А как же она?

— Ей не помочь, друг.

— Это же мой косяк! Мы должны помочь!

— Ты сейчас опять накосячишь!

— Клайд, мать твою!

— Мы уходим.

— Чёрт! — руганулся любитель широких штанов и пнул по дереву. Собака перестала грызть девушку и навострила уши. Воины подбежали и схватили её, а псина смотрела в сторону парней.

— Ты же сейчас нас подставишь!!! Что с твоей башкой не так?!

— Э! Не муди, а то тут и урою!

— Сам не муди, мудак! Надо идти!

И они рванулись. Пробираясь через заросли чёрной высокой травы, Клайд почувствовал, что его кто-то резанул. Вернее, не кто-то, а что-то. Это была сухая деревяшка, на которой красовался воткнутый топор. О лезвие этого топора Клайд и шмякнул своей рукой. Топор, видно, кто-то забыл этим днём. Порез этот Клайд никак не заметил: его адреналин, ежели был бы водой в бочке, уже давно бы расплескался из краёв.

Пройдя через все препятствия, выйдя к самой мастерской, парни отдышались и сразу же начали обсуждать, что же за люди были на округе Игдрина.

— Чёртовы палачи.

— Не разговаривай со мной, урод! — злобно огрызнулся Рих.

«Он в шоке», — подумал Волшим и глянул на собственные руки, которые сильно дрожали. Вот уж точно с такими руками сделать цепной палаш не получится.

— Нужно было ей помочь!

— Мы правильно поступили.

— Правильно? Ты уверен в этом? Правильно ли бросать нуждающегося в помощи?

— Слушай, наша жизнь — не сказка, где побеждает добро. Наш мир гнилой и черствый, тебе ли не знать?

— Значит ли это, что и мы должны зачерстветь? С чего бы тогда нам ругать нашу реальность, если мы те — кто её такой и создает? Стоит ли жертвовать своей, паучья пасть, человечностью?

— Иногда для большего блага так и нужно сделать.

— А я-то всегда думал, что это я моральный урод. Спасибо, что опроверг мою догадку.

— Вдруг возомнил себя героем? Поздновато, друг. Я могу сказать, что те парни в чёрном — тоже герои. Они же спасают учеников от вас.

— Эти гадкие солдаты — судьи и палачи в одном лице! Треклятые скотины! Не смей и сравнивать меня с ними! Какой же я дурак, что послушал тебя там. Я бы спас бы её и…

— Сдох бы там же. Нет в тебе профессионализма. Эта работа явно не для тебя, — спокойно, но злобно сказал Клайд.

— Да, чёрт, прости, — опомнился Рих, — эта работа не для меня, согласен. Я не готов идти на жертвы.

«Слабак», — мысленно сделал вывод разочарованный инженер.

— Это же из-за меня, — прошептал парень со шрамом на лице, — это же я…

— Что ты?

— Я спалился. Место козырное спалил. Чёрт!

— Понятно.

— Я трус! Я испугался!

— Ладно, брателла, — попытался успокоить товарища Клайд, — остынь!

— Я тебе не брателла, сука! Боле не зови меня Рихом. Теперь для тебя я босс!

— Хорошо, Генрих Громфель, — усмехнулся Клайд, — то есть босс.

Но Генрих явно не шутил. Похоже, смешок напарника обидел его. Диалог прервался. Курьер ушёл, даже не попрощавшись. Клайд сел за верстак.

— Ну ёкарный бабай. Такую связь угробил! — ругался в стену Клайд, — но я правильно сделал. Но смогу ли я сам пойти на жертвы?

— Да, — сказал его внутренний голос, — если, конечно, это не дорогой для тебя человек.

— Верно, — ответил он сам себе, — я не стал бы жертвовать сестрой во имя тысяч людей. Скорее наоборот.

Положив бумагу на верстак, хрустнув пальцем (и ощутив при этом резкую боль), взял в руки кривеллийский уголь. Глянул на руку и оторопел: у него вдруг вспыхнуло пламя. Он и сам не особо понял, как его вызвал. Сначала посмотрел на «горящее чёрное перо», которое тоже начало разгораться, затем на стол. Клайду было немного больно, но от огня явно должно быть больнее. Он смотрел на полыхающее из его руки пламя, которое уже начало тихонько гаснуть. Уголёк сразу был отправлен под подошву, где долго не хотел тухнуть.

Клайд присел на импровизированный стул, являющийся старой потёртой коробкой для доспехов. Он не мог поверить в то, что он и есть тот самый огненный, которых презирает. Не мог поверить в реальность происходящего. Неужели он один из тех, кого ранее так ненавидел и презирал?

«Как так то! Ну какого хрена?! Ну почему это произошло и только сейчас?! А потом что? Отправят к факельным фекалиям в ряды? И я буду среди тех, кто совершает изнасилованную обществом добродетель? Или убьют? Явно друзей мне больше не видать, если про это все узнают», — мысли неслись быстрым ветром в его черепной коробке, не думая тормозить.

Он обрёл силу, которая может как облегчить его задачу, так и осложнить. Планы изменились в один миг.

Инженеры Орденства разрабатывали и совершенствовали орудия для слабых магов, которые могли только лишь высекать искры. Было уже разработано такое оружие — сосуд с воспламеняющейся жидкостью под напором, которая превращалась в огонь при соприкосновении со слабым огнём, или огнемёт. А те, кто его держал в руках — крематоры. Однако их было принято именовать Красными Львами. Очень скоро они будут возвышаться над полем боя на ходунах и поливать горящей жижей сверху. В принципе интересно, но Клайд не хотел прощаться с теми, кто принял его в новой жизни.

Огневых Львов частично обучали в академиях двух орденов, и были они промежуточным звеном между драконами из Огненного Ордена и львами и Железного. Но ОО решил забрать их всех себе. И именно их ряды пополнил бы Клайд Волшим. Пополнил бы ряды телохранителей огненных ящериц.

«Чёрт. Что делать? Явно не показывать это другим. Ну, кроме Клауса, наверное. И Клары тоже.

Ежели сила — качество, которое можно улучшить, то я смогу это сделать!!! Но как? Тренировки? Нет, нет, нет. Не выйдет. Во-первых, нужно время на это, во-вторых, это опасно. Могут быть свидетели, чтоб их! Но если это сделать так, чтобы не увеличить силу, а хотя бы сделать её удобной. Сделать её такой, чтобы потом можно было научиться грамотно её использовать? У меня есть навыки владения мечом. Надо обдумать этот момент. Если люди считают это даром, почему бы и мне не использовать это на своё благо? Верно!»

Его мысли проходили несколько циклов. Его изобретения уже начинали сверкать от солнца частями, на которых не было ржавчины. Новоявленный ифрит сидел на коробке от доспехов и, прислонив руку к подбородку, думал, смотря на свои творения.

Первые лучи солнца били его по лицу плетью из света. Чёрный цвет для него превратился в красный. Пришлось вернуться в свою комнату. В серую, как глаза инженера, реальность, где правит искажённая справедливость.