Оглавление

ОТ АВТОРА

Приветствую всех, кто заглянул в эту книгу!

Всё время, пока она писалась, я чувствовала себя не автором, а режиссёром перед премьерой спектакля.

Финальные приготовления завершены, билеты распроданы, зрители стекаются в театр и потихоньку заполняют зал… А стою на сцене позади пока ещё спущенных кулис и прислушиваюсь к глухому шуму в зале. Мне и боязно, и хорошо… Казалось бы, всё проверено сто раз до мелочей. Оркестр готов. Костюмы выглажены. Декорации ждут своего часа. Артисты загримированы. И ты всем сердцем любишь свой спектакль, своё детище, а всё же в глубине души волнуешься: как примет его публика?..

Искренне надеюсь, что вам понравится эта история и мы вместе благополучно доберёмся до финального поклона. А также до зрительских оваций, если повезёт.

ВНИМАНИЕ: все персонажи, события, учебные заведения и театры — вымышленные. Любое совпадение с реальностью — случайность, за которую автор ответственности не несёт!

ПРОЛОГ

Москва, 2017 год

— Ты мне нужен, Паш!..

Он поморщился, прислушиваясь к знакомым рыданиям в трубке. Всё как обычно — не вовремя и некстати, Милка была в своём репертуаре. И такой привычный надрыв в голосе: истеричный, захлёбывающийся, отчаянный, словно от его решения зависит, ни много ни мало, вся её пустая никчёмная жизнь.

— Мил, вообще-то у меня сегодня премьера, — отозвался он без особой надежды на то, что будет услышан, но всё-таки стараясь не скатываться в откровенное раздражение. — А я, на минуточку, ведущий солист театра, если ты вдруг случайно забыла. Без меня спектакль просто не состоится.

Смешно было взывать к её разуму. Смешно, глупо… Мила никогда не разделяла и не понимала его страсти к балету, наоборот — частенько подкалывала его столь «немужской» профессией.

— Мне очень хреново, Пашечка, миленький, — она продолжала заливаться слезами. — Честное слово, мне так плохо и одиноко сейчас, что если ты меня не поддержишь, если бросишь в беде, я… я что-нибудь с собой сделаю, так и знай!

И снова до боли предсказуемо: угрозы и эмоциональный шантаж… сколько раз за все годы Павел вёлся на этот дешёвый трюк? И ведь знал, прекрасно знал, что ничего она себе любимой не сделает, кишка тонка… а сердце всё равно захлебнулось предательским страхом за эту дурищу.

— Вот только не надо глупостей, хорошо? Мил, послушай… прямо сейчас у меня правда никак не получится. А сама сможешь подъехать к театру?

— Смогу, — она жалобно шмыгнула носом. — Ты же меня встретишь у служебного входа?

— Не обещаю, я могу в этот момент быть на сцене. Оставлю пропуск на твоё имя у вахтёрши — проходи внутрь и поднимайся в мою гримёрку, договорились?

— Ладно… — Мила снова всхлипнула. — Сейчас подъеду.

***

Это была громкая премьера, почтить своим присутствием которую собиралась сегодня вся великосветская Москва: легендарный балет Прокофьева «Золушка», точное воссоздание самой первой, послевоенной постановки Большого театра с гениальной классической хореографией Ростислава Захарова.

Билеты разлетелись из столичных театральных касс за три месяца до спектакля. Сюжеты о премьере крутили все телевизионные каналы. Официальные аккаунты Театра балета в инстаграме, фейсбуке и твиттере[1] буквально трещали по швам от комментариев поклонников, а фанатский паблик Павла Калинина ВКонтакте был заспамлен нескончаемыми признаниями в любви. Мобильные телефоны ведущих артистов разрывались от звонков журналистов круглые сутки.

Павлу досталась партия Принца, и он выглядел в ней удивительно органично и гармонично, словно был рождён для этой роли. Белокурые пышные волосы, на которых так естественно смотрелась символическая корона, выразительные серо-голубые глаза, высокий рост и тонкая кость, а также утончённый аристократизм, природное изящество и пластика, отдалённо напоминающая грациозные движения дикой кошки — всё это невольно навевало ассоциации с особами королевских кровей.

Сейчас же, когда до начала представления оставалось каких-то полчаса, Павел нервно метался по своей грим-уборной, ожидая Милиного появления, и никак не мог сосредоточиться на предстоящем спектакле. Он машинально делал растяжку и разминал мышцы ног, но думал при этом совершенно о другом.

В дверь деликатно постучали.

— Не помешаю?..

Это была Анжела — принаряженная по случаю премьеры, свежая и прелестная, как цветок. Струящийся шёлк дорогого вечернего платья прикрывал парализованные ноги. Ловко управляя своим креслом-коляской, она въехала внутрь, сделав знак охраннику оставаться за дверью и ждать её.

— С премьерой, Паша, — она подождала, когда он наклонится, чтобы поцеловать её в щёку. Он уловил знакомый свежий аромат духов — нежный, ненавязчивый, тонкий… как сама Анжела.

— Спасибо. Я думал, ты уже в зале.

— Мне просто захотелось увидеть тебя перед началом, — она мило улыбнулась, показав ровные белые зубы, хоть в рекламе зубной пасты снимайся. Анжела вообще была красавицей и при этом не стервой. Редкое сочетание.

— Волнуешься? — спросила она.

— Слегка, — он не стал признаваться, что волновался больше по другой причине. Ещё не хватало ей знать о Милкиных закидонах…

— У тебя выход только во втором акте. Есть время настроиться, собраться с силами, — заботливо произнесла Анжела. Павел рассеянно кивнул.

— Да, конечно…

— Всё будет хорошо, — сказала она, глядя на него снизу вверх огромными голубыми глазами. — Я верю в тебя. Ты заслуживаешь только главных ролей, Паша, слышишь меня?.. Ты заслуживаешь, — она интонационно выделила это слово. — И мне не хочется, чтобы ты думал, будто получаешь эти роли благодаря моему отцу…

— Я так не думаю, — поморщившись, перебил он её. — Правда.

— Честное слово, я ни о чём его не просила! Ты ужасно талантливый. Тебя утвердил худсовет… — как же ей хотелось самой верить в то, что она говорит!

— Конечно. Спасибо за то, что неизменно поддерживаешь, — он взял её ладонь в свои руки, ласково погладил, а затем сжал тоненькие прохладные пальчики девушки, которая смотрела на него с откровенным, жадным, неприкрытым обожанием, как на божество.

— Тебе безумно идёт этот образ… — выдохнула Анжела. — Ты… такой красивый.

— Это ты красивая, — поправил он, улыбнувшись. — Потрясающе выглядишь, правда.

Она опустила ресницы и торопливо сделала вид, что поправляет свою безупречно уложенную причёску. Так и не научилась принимать комплименты, глупенькая. А может, просто не доверяла им больше.

— Ну ладно, не буду тебя отвлекать, — Анжела усилием воли снова заставила себя взглянуть ему в лицо. — Я в зал. С богом!.. Увидимся на банкете после спектакля, мы с папой тоже приглашены.

— Хорошо, увидимся, — пообещал он, хотя не был до конца уверен, сможет ли принять участие в пост-премьерном банкете. Это зависело от того, в каком состоянии будет Мила…

***

Весь первый акт Павел представлял собой сплошной комок нервов: бестолково топтался за кулисами, мешая остальным артистам, возвращался в гримёрную, пулей слетал вниз к служебке и в сотый раз интересовался, не появлялась ли Мила. Старушка-вахтёрша только разводила руками: пропуск на имя Миланы Елисеевой так и лежал невостребованным.

Павел без конца звонил ей, но она не брала трубку. Его колотило крупной дрожью от напряжения и тревоги, он не знал, чего ему сильнее хочется — придушить Милу, когда она всё-таки появится, или крепко стиснуть в объятиях и зацеловать на радостях… только бы она поскорее пришла. Только бы поскорее!..

— Господи, ну что ты маешься, бедняжка, — насмешливо фыркнул Артём, развалившись в кресле и наблюдая за лихорадочными метаниями друга по гримёрке. Он был облачён в костюм Кавалера и тоже должен был выходить на сцену лишь во втором акте, во время бала. Главных ролей в театре Артёму не давали, но парень не хватал звёзд с неба и вполне был доволен своим положением в кордебалете.

— Было бы ради кого… Блин, Пашка, я реально не понимаю, с какой радости ты из-за неё себе вечно нервы мотаешь и сердце рвёшь. Вы ведь даже не пара. Не парень с девушкой.

— Мы друзья, а это намного важнее, — сухо отозвался Павел.

— Да что это за дружба, на хрен, когда она тупо пользуется твоей добротой, а ты только и делаешь, что вытаскиваешь её из разномастных куч всевозможного дерьма, в которые она всякий раз с удовольствием вляпывается?!

— Ты не поймёшь, Тём, — вздохнул Павел. — Тут всё сложно. Я знаю Милку почти всю свою жизнь, и она была практически единственной, кто поддержал меня, когда я оказался в детском доме… в общем, забей. Это наши с ней дела, наши долги, а ты… ты просто не бери в голову.

— Да я-то что, — недовольно проворчал Артём. — Мне до твоей Милки дела нет. Откровенно говоря, она просто стерва. Сука бессердечная! А вот на тебя смотреть больно… Сердце кровью обливается! — шутливо провыл он и тут же изобразил комическую пантомиму, будто вырывает из собственной груди окровавленное сердце и нежно баюкает его в ладошках.

***

Павел впервые появлялся на сцене во время Мазурки на балу и дальше был занят до самого финала спектакля. В этот раз он не чувствовал даже естественного в таких случаях волнения, просто добросовестно исполнял всё, что от него требовалось, ни разу не сбившись, а мысли его по-прежнему были далеко отсюда… Ей-богу, на генеральном прогоне он и то больше нервничал.

Во время Адажио — дуэтного танца Золушки и Принца — даже партнёрша забеспокоилась, всё ли с ним в порядке.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила она, почти не шевеля губами, на которых застыла приклеенная улыбка.

— Да. А в чём дело? — коротко отозвался он, придерживая приму за руку и медленно вращая её в арабеске.[2]

— Танцуешь сносно, а вот выглядишь, честно говоря, паршиво… Будто вот-вот в обморок рухнешь.

Павел подхватил её за талию, с кажущейся лёгкостью поднимая в верхнюю поддержку.

— Ты ничего себе случаем не потянул, не порвал и не сломал? — настойчиво продолжала допытываться она, когда её ноги вновь коснулись сцены.

— Я в порядке, Насть. Правда, — заверил он, справляясь со сбившимся дыханием.

***

Он не помнил, как дотянул свою партию до финала. Доволок, как нерадивый грузчик тащит чужую мебель, не особо заботясь о том, чтобы сохранить её целой и невредимой.

Пришёл в себя лишь после Аморозо в конце третьего акта — апофеоза всего балета, когда наконец опустился занавес и зал взорвался аплодисментами и воплями «Браво!».

Павел с трудом выдержал финальный поклон, изнывая от желания поскорее смыться. Он даже не стал переодеваться — так и помчался вниз в образе Принца, всё ещё загримированный и разгорячённый после спектакля, чтобы услышать от вахтёрши очередное безжалостное: «Елисеева не объявлялась».

Уже без всякой надежды он вновь набрал Милин номер и — о чудо! — после пятого гудка она наконец-то соизволила ответить.

— Привет, Паш, — как ни в чём ни бывало поздоровалась с ним она. — Как ты? Как делишки?

Фоном её жизнерадостному голосу звучали громкая музыка, чей-то смех и звуки прочего бурного веселья. Павел даже не сразу нашёлся, что ей сказать.

— Ты охренела? — выдавил он наконец севшим голосом. — Ты же сама мне звонила и рыдала взахлёб пару часов назад…

— Ах, это, — беззаботно прощебетала Мила. — Теперь уже всё хорошо. Всё отлично, жизнь прекрасна и удивительна, Пашечка!

— Где ты сейчас? — он сглотнул. — С кем?

— Да так… с друзьями развлекаемся, — беззаботно отозвалась она. Павел знал цену этой мнимой беззаботности.

— Надеюсь, никакой травы и прочих глупостей? — жёстко спросил он. — Слушай, Мил, я порядком задолбался всякий раз тебя отмазывать.

— Ну что ты! У нас всё чинно-благородно… Мы даже не пьём. Только лимонад! — и снова взрыв безудержного хохота.

— Так ты не приедешь?

— Куда? — недоумевающе спросила она.

— Ты собиралась ко мне в театр, — напомнил он, стараясь не сорваться на крик. Его буквально трясло от злости на эту дрянь, на которую сегодня было потрачено столько нервных клеток.

— Нет, сегодня никак, извини, я же сказала, что тусуюсь с друзьями. Но как-нибудь на неделе надо увидеться, да?.. Я соскучилась.

Разумеется, тем, как прошла его премьера, Мила даже не поинтересовалась. Скорее всего, эта незначительная мелочь просто вылетела у неё из головы. Правильно сказал Артём — она просто бессердечная сука.

— Алло, Паш, ты куда пропал?.. Не слышу тебя, — позвала Мила.

— Приятного вечера. Развлекайся! — выдохнул он в ярости, завершая вызов.

Повертел телефон в руках, а затем со всей дури швырнул его прямёхонько в противоположную стену.

…Она всегда появлялась не к месту, некстати и не вовремя.

Звонила именно в те моменты, когда он совершенно не мог разговаривать. Требовала внимания именно тогда, когда его голова была занята собственными заботами. Возникала на пороге, когда он торопился уходить и не в состоянии был уделить ей ни секунды.

Она бесцеремонно врывалась в его жизнь и с облегчением обрушивала на него град своих проблем, зная, что Пашка обязательно разрулит. Поможет. Вытащит. И как бы он ни был занят, как бы ни спешил и о чём бы сейчас ни думал — ради Милы он бросал все дела и сломя голову мчался на помощь, чтобы собственноручно утереть слёзы с этого милого кукольного личика.

Он до трясучки ненавидел её — за эгоистичную требовательность и нечуткость к другим, зацикленность на себе и наивное убеждение, что все ей должны. Ненавидел — но никогда, ни единого раза, не отказал в помощи. Просто не мог, не имел права оставить её одну…

Слишком уж через многое они вместе прошли.

 Здесь и далее в тексте — принадлежат компании Meta, признанной экстремистской и запрещённой на территории РФ.

 Арабеск (от фр. arabesque — «арабский») — одна из основных поз классического танца. Выполнение в чистом виде: опорная нога стоит на целой ступне, на полупальцах или на пальцах (пуантах), а рабочая нога поднята на 30°, 45°, 90° или 120° вверх с вытянутым коленом. Позу можно бесконечно варьировать, что придаёт ей большие возможности. Изменения в позициях ног и рук, положении спины, головы, направленности взгляда влечёт за собой преображение выразительной сути арабеска.

ЧАСТЬ 1

«It’s not about, not about angels…»[1]

Москва, 2015 год

— Девчонки, чего скучаем?

Над их столиком бесцеремонно навис некий субъект абсолютно гопнического вида, одетый в олимпийку, спортивные штаны и вязаную шапочку. Две симпатичные студентки привлекли его внимание, когда он возвращался из туалета, и эта личность почему-то вообразила, что будет вполне уместно немного возле них задержаться и завязать лёгкую непринуждённую беседу.

Откровенно говоря, Даша пребывала в наивной уверенности, что подобные утрированно карикатурные типажи давно уже канули в небытие и существуют лишь в туманных воспоминаниях о лихих девяностых да в сериале «Реальные пацаны». Как его вообще пропустили внутрь, неужели охрана не видела, с кем имеет дело?..

— Меня Вован зовут, — отрекомендовалось это нечто. Ну вот, прямо-таки хрестоматийное «меня зовут Вова, я знаю три матерных слова, на этом словарный запас мой исчерпан».[2]

Коротко переглянувшись, девушки моментально поняли друг друга, и Алёна тут же бросилась грудью на амбразуру.

— С чего вы взяли, что мы скучаем? — холодно вопросила она.

— Не скучаем, — быстро поддержала её Даша, заметно нервничая. — У нас свой… женский разговор. Приватный.

— А можно послушать? — внаглую осклабился этот невозможный тип, даже не думая смущаться. — Интересно же, о чём могут общаться между собой такие клёвые девчонки. О любви, точно ведь?

— Пожалуйста, молодой человек, — произнесла Алёна решительным, но всё-таки чуть дрогнувшим от волнения голосом, — оставьте нас в покое, ладно? Мы правда не нуждаемся в компании. Ни в вашей, ни в чьей-либо другой.

— У-у-у, как ты меня не любишь, — протянул Вован, окидывая девушку откровенным беззастенчивым взглядом. — Чё злая-то такая? Такая красивая — и такая злая… нехорошо. Мужика бы тебе нормального! — и похабно подмигнул.

— Я сейчас обращусь к охране, — снова вмешалась Даша; лицо её от возмущения пошло красными пятнами, — и скажу, что вы доставляете посетителям неудобство своим навязчивым вниманием.

— Фу-ты ну-ты, — заржал тот без тени смущения, — и эта тоже злая! Девчонки, реально вам говорю — всё от этой, как её… неудовлетворённости. Качественный регулярный секс делает людей добрее. Ладно-ладно, сидите, — замахал он руками, когда заметил, что подруги встают, явно собираясь ретироваться. — Нужны вы мне больно, я ж так, просто потрындеть. Не хотите — не надо. Говна-то… — пробормотал Вован напоследок себе под нос, с досадой отходя от их столика и направляясь к своему приятелю, который ждал его в противоположном конце зала.

— Думаешь, он вернётся? — с беспокойством спросила Алёна, глядя ему вслед. — Может, пойдём в другое место? Смотри, у него там друг… такой же «реальный пацан», — она брезгливо поморщилась. Настроение было основательно подпорчено.

Эффектная пышнотелая блондинка Алёна всегда пользовалась успехом у противоположного пола. Правда, в основном её внешность привлекала внимание определённого контингента: лиц кавказской национальности, жителей средней Азии, а также пакистанцев, турок, иранцев, арабов и африканцев. Они буквально не давали девушке прохода, восхищённо свистели ей вслед и пытались завязать знакомство на ломаном русском. Теперь в этот список добавились ещё и гопники… Трагедия заключалась в том, что самой Алёне нравились преимущественно светловолосые интеллигентные мальчики славянского типа, которые в свою очередь не жаловали её вниманием, предпочитая худенькую субтильную брюнетку Дашу.

— Да вот ещё! — фыркнула подруга. — Много чести — сбегать из-за этого урода. Он всё равно уже ушёл.

— Но он же может вернуться, на этот раз со своим «друганом».

Даша покачала головой:

— Не трусь! В случае чего и правда охрану позовём.

— Охрану, — сердито засопела Алёна. — Да эти типы охране ещё при входе на лапу сунули. По-хорошему, их в таком прикиде вообще не должны были сюда пускать!

В это время им принесли заказ — сырную тарелку к вину, а также цезарь с креветками для Даши и фиш-энд-чипс для Алёны. Даша кинула красноречивый взгляд на подругу.

— Ну ладно, — сдалась та, со вздохом косясь на еду. — Посидим ещё немного… Но если что — сразу вызываем охрану и уходим.

Ресторан «Астра» не считался особо статусным или модным, его никогда не включали в рейтинги популярных столичных едален. Это было довольно рядовое заведение, которое не могло похвастаться ни стильным интерьером, ни живой музыкой, ни изысканными блюдами высокой кухни. Однако располагалось оно в центре, при этом цены здесь были очень и очень приятными, порции — большими, а незатейливая еда — вкусной, поэтому недостатка в посетителях никогда не наблюдалось.

Подруги любили бывать в «Астре» по субботам: сбрасывали накопившийся за неделю учёбы стресс, расслабляясь за бокальчиком вина и душевными разговорами. Ночные клубы не любила ни та, ни другая — слишком тесно, шумно, бестолково и утомительно, а небольшой и совершенно не пафосный ресторанчик был идеальным местом для встреч. Летом девушки, дружившие ещё со школы, поступили в разные университеты на противоположных концах Москвы и стали реже видеться, поэтому эти славные девичьи посиделки уже стали их маленькой и милой еженедельной традицией.

Поднеся к губам бокал, Алёна вдруг страшно выпучила глаза и незамедлительно поперхнулась, узрев что-то за подругиной спиной. Даша оглянулась в испуге, пытаясь рассмотреть, что же её так шокировало — очень хотелось верить, что не возвращение чересчур общительного гопника Вована.

— Дашка… Дашка!.. — зашипела Алёна, откашлявшись; глаза её больше не выскакивали из орбит, а сияли как два солнца, озаряя всё вокруг. — Ты только взгляни, кто здесь!

Подруга снова недоумевающе заозиралась по сторонам.

— Кто, где? Какая-то звезда? Хоть подскажи… Не вижу ни одного знакомого лица.

— Да вон же, вон! — Алёна кивнула в сторону двух парней у барной стойки.

— Эти?.. — Даша почувствовала лёгкое разочарование: молодые люди были ей незнакомы. Один блондин, другой шатен с длинными вьющимися волосами. Нет, она определённо видела их впервые в жизни.

— Это же танцовщики из ГАТБ![3] Светленький — Павел Калинин, солист, а этот… как его… точно — Артём Нежданов! — вспомнила подруга. — С ума сойти, не верю глазам своим, это действительно они, а-а-а, держите меня семеро!..

Алёна училась в институте культуры, была страстной поклонницей театрального искусства, в том числе и балета, и искренне полагала, что все остальные обязаны разбираться в этом так же легко и припеваючи, как она сама.

— Извини, но мне их имена ни о чём не говорят, — усмехнулась Даша. — Впрочем, Театр балета же практически за углом… ничего удивительного, что они сюда заглянули.

— Боже, какие они красавчики, — простонала Алёна, пожирая парней глазами. — Как ты думаешь, если я попрошу автограф и совместное селфи, они меня не пошлют? Калинин вообще-то уже звезда, может и послать… Он в прошлом году стал лауреатом «Приза Лозанны».[4] Так подойти к ним или нет?

— Не знаю. Неловко как-то. Они, наверное, пришли отдохнуть после спектакля, расслабиться… — неуверенно отозвалась Даша, вновь осторожно покосившись в сторону молодых людей, поскольку пялиться в открытую было неловко. Те оживлённо обсуждали что-то друг с другом, не обращая внимания на происходящее вокруг.

Алёна никак не могла уняться.

— И всё же какие хорошенькие, — с придыханием пропела она. — Просто лапочки! Калинин на ангела похож. А Нежданов… ты только взгляни на эти каштановые кудри до плеч!

И надо же было такому случиться, что в тот самый момент, когда Даша снова обернулась, поддавшись напору Алёны, блондин вдруг отвёл глаза от своего приятеля и упёрся взглядом прямо в неё, а затем весело подмигнул. Даша моментально побагровела, а блондин с улыбкой что-то негромко сказал длинноволосому, после чего на девушек уставились уже оба.

— О май год, я сейчас умру… — еле слышно выдохнула Алёна. — Они на нас смотрят! Как круто! Ы-ы-ы…

Парни уже не просто смотрели — они отлипли от барной стойки и целенаправленно двинулись в их сторону.

***

— Не возражаете, если мы присядем? — белокурый ангел улыбнулся настолько невинно и одновременно обворожительно, что ответить «нет» представлялось абсолютно невыполнимой задачей. В этой просьбе не было агрессивной навязчивости, только милая, хотя возможно и деланая, застенчивость — и оттого происходящее не воспринималось грубым вторжением в личное пространство. Никакой звёздностью здесь и не пахло, что бы там Алёна ни чирикала о том, какая Калинин знаменитость.

— Я — Павел, можно просто Паша, а моего друга зовут Артём…

— …можно просто Тёма или даже Тёмочка! — улыбнулся и длинноволосый, демонстрируя очаровательную ямочку на левой щеке.

Похоже, молодые люди уже распределили девушек между собой: Павел уселся рядом с Дашей, а длинноволосый «Тёмочка» подвинул стул поближе к Алёне. Даша видела, что подруге больше нравится Калинин, но ничего не могла с этим поделать — парни всё решили сами. Откровенно говоря, Даше были одинаково симпатичны и интересны оба, оставалось лишь уповать на то, что Алёна не обидится. Ну надо же, танцоры балета… Раньше ей никогда не приходилось видеть кого-нибудь из представителей этой профессии вживую, да ещё и так близко.

Ребята выглядели молодо — оба едва ли были старше двадцати. То, что издали воспринималось худобой и особой балетной хрупкостью, при ближайшем рассмотрении оказалось сочетанием мышц и костей и выглядело неожиданно красиво. Казалось, что в их телах нет ни капли лишнего, они были словно выточены из камня.

Раньше Даше почему-то представлялось, что все танцовщики, как и спортсмены, — люди весьма недалёкие, едва умеющие внятно связать пару слов и тем более поддержать интересную беседу. Теперь же, слушая, как парни заливаются соловьями — хорошим, грамотным литературным языком, — она корила себя за предвзятость и снобизм. Молодые люди быстро предложили перейти на «ты», и сейчас обе девушки с открытыми ртами слушали весёлые байки из жизни артистов балета.

Оказалось, что парни были официально приняты в штат театра лишь несколько месяцев назад, а до этого танцевали на всемирно известной сцене на контрактной основе, одновременно заканчивая учёбу в хореографической академии при МГАТБ.

— Вы, наверное, постоянно на диете сидите? — бесхитростно спросила Алёна.

Артём взглянул на неё с искренним обожанием:

— Нет, радость моя. Мы в принципе едим всё, энергии нужно очень много. Если выйти на сцену голодным — банально упадёшь в обморок.

— А какая у вас диета?

— Да нет никакой особой диеты, жрём всё, что не приколочено, — Артём расхохотался. — В театре вообще своя пекарня и пирожковый цех, где готовят очень вкусные пирожки с вишней, яблоком и корицей. Видели бы вы, как мы отмечаем премьеры или дни рождения в гримёрных!

— Это, я вам скажу, великолепное зрелище, — подхватил Павел. — Чипсы, солёные орешки, колбаса, сыр, конфеты и пирожные. Ах да, обязательно вино и коньяк…

— Короче, практически никаких ограничений нет, каждый следит за своим состоянием сам, а в целом репетиции и физические нагрузки всё компенсируют, — подытожил Артём.

— Нет, ну ты сделай поправку на наш пол, — со смехом заметил Павел. — С парнями же не нужно выполнять разного рода поддержки. А балеринам, конечно, приходится жёстче контролировать своё питание, — пояснил он, немного виновато взглянув на девушек, словно извиняясь за факт половой дискриминации в балете.

— Вот поэтому они все такие тощие, — с тоской констатировал Артём, и было непонятно, то ли он всерьёз грустит, то ли просто прикалывается. — Для танцев это хорошо, а в жизни я всё-таки предпочитаю немного другой тип и иные формы, — он нежно взял ладошку Алёны в свои руки. Его вообще как будто приклеили к девушке, Павел вёл себя с Дашей куда более сдержанно, чем его друг.

— И ты сейчас станешь убеждать меня, что твой тип — именно я? — кокетливо спросила Алёна, которой явно льстило это откровенное любование.

— Клянусь! — горячо подтвердил Артём. — Я вообще смогу спокойно носить тебя на руках. Сил хватит. Хочешь проверить?

К сожалению, проверить они не успели.

***

— Опаньки, кого я вижу!..

Даша и Алёна вздрогнули, моментально узнав этот развязный тон с нарочитой, показушной ленцой. Голос принадлежал их новому знакомому Вовану, который пытался навязать подругам свою милую компанию каких-то полчаса назад. Сейчас он снова материализовался возле их столика — на этот раз не один, а с приятелем. Взгляды обоих были устремлены на парней-танцовщиков: те почему-то заинтересовали их куда больше девушек.

— А чё это наши сладкие мальчики здесь забыли? — второй тип состроил дурашливо-удивлённую гримасу. — Тут вроде не театр, не бале-э-эт, — издевательски протянул он, делая вид, что его тошнит. — Колготки здесь тоже не выдают, глазки не подкрашивают… ну и вообще таких, как вы, не любят.

Даша с Алёной испуганно переглянулись, понимая, что незваные гости целенаправленно нарываются на скандал, откровенно его провоцируя. А значит, мордобоя не избежать…

— Я сейчас вызову охрану, — проблеяла Алёна нерешительно, но её попросту никто не услышал.

— Таких, как мы, не любят, зато таких гопников, как ты, целуют в дёсны? — спокойно уточнил Артём. Ни он сам, ни его друг Павел не выглядели ни взволнованными, ни даже растерянными. Вообще складывалось впечатление, что это не первая их встреча и не первое столкновение.

— Договоришься, балерун, — предостерёг Вован.

— А ты хочешь поговорить об этом? — переспросил Павел, невинно хлопая ясными голубыми глазами — ну чисто ангел небесный.

— Нет, я о другом хочу, каз-злина, — процедил Вован сквозь зубы. — Какого ляха вы вечно лезете к нормальным девкам?

Затем он резко перевёл обвиняющий взгляд на Дашу с Алёной:

— А вам-то чё от них надо, от этих пeдикoв балетных? — в его голосе сквозило искреннее недоумение, практически скорбь. — Вы им на хрен не сдались, они вон друг друга долбят и радуются…

Привлечённые громкой эмоциональной дискуссией, на их компанию уже стали заинтересованно поглядывать остальные посетители ресторана. Даша молилась лишь об одном: чтобы поскорее вмешалась охрана. Умом она понимала, что паниковать глупо, волноваться не о чем, ничего страшного скорее всего не произойдёт, да точно не произойдёт — кругом люди! Но всё равно присутствовать в эпицентре разборок было крайне некомфортно…

В какой момент Вован сделал резкий выпад, пытаясь то ли ударить, то ли схватить Павла, подруги не заметили. Опомнились они только тогда, когда «ангел» быстро заломил ему правую руку за спину, заставив заверещать от боли. А через секунду Артёмом был так же молниеносно и ловко обезврежен и второй тип. Ни Павел, ни Артём не причиняли им какого-либо дополнительного вреда, просто держали с выкрученными за спину руками, но при малейшей попытке вырваться или дёрнуться те оба, вероятно, испытывали сильнейший дискомфорт.

— Пусти… пусти, свола-а-ачь… — скулил Вован, а его приятель просто оглушительно сопел.

— Сейчас отпущу, — ласково пообещал Павел, пригнувшись к его уху. — Только поцелую сначала. У нас, пeдикoв балетных, именно так принято.

— А-а-а!.. — Вован забился в натуральных конвульсиях, видимо, приняв эту шутку всерьёз.

— Запомни, пративный, — наставительно произнёс Павел, — мы не балеруны, а танцовщики. Советую накрепко выучить это слово. Я понимаю, много букв, непосильная работа для мозга… но ты уж как-нибудь попытайся, хотя бы ради меня. Это раз. А два… Мы не танцуем в колготках. Нижняя часть мужского балетного костюма называется трико. Слышишь? Три-ко. Запомнил? Ну-ка, повтори!

— Пшёл ты… — прошипел тот, кривясь от боли.

— Не слышу, — Павел ещё сильнее вывернул ему руку.

— А-а-а!.. Трико, сука, трико!!!

— Вот и умничка, — и блондин приветливо кивнул подоспевшим наконец охранникам.

— Займитесь этими парнями, что-то они разбуянились… Девчонки вон переживают, даже кушать не могут.

***

Весь инцидент занял не более пяти минут. Через несколько мгновений уже ничего не напоминало о том, что здесь недавно происходило. Вован с другом были выведены охраной из зала под белы рученьки, по-прежнему продолжала негромко играть ненавязчивая музыка, а посетители ресторана наслаждались вкусной едой и приятными разговорами.

Павел с Артёмом снова уселись за стол как ни в чём не бывало, с удовольствием ловя на себе восхищённые взгляды подруг.

— Блин… это было круто! — выдохнула Даша наконец. — Честно скажу, не ожидала.

— Почему не ожидала? — удивился Павел. — Думала, мы настолько беззащитны, что позволим этой гопоте нам навалять?

— Мне показалось, что у вас с ними давние счёты. Вы… встречались раньше?

— Да, было дело. Правда, за исключением сегодняшнего дня, до прямых стычек не доходило. Они тусуются где-то здесь неподалёку, ну а мы часто забегаем сюда после спектаклей и репетиций, благо от театра рукой подать. Вот они нас и запомнили…

Павел не стал уточнять, что гопники запомнили их не самих по себе, а ещё и благодаря тому, что они постоянно были с новыми девушками. Но это невысказанное так и повисло в воздухе… Даша подозревала, что они с Алёнкой — не единственные, кого ребята подцепили в «Астре» и вот так же откровенно склеили.

То, что происходило между ними и молодыми людьми, не выглядело обычным романтическим знакомством. Дашу почти с самого начала осенило, что это был явный неприкрытый съём, подразумевающий только одно — нынешнюю ночь парни рассчитывают провести вместе с ними. Или даже не всю ночь — так, перепихнуться где-нибудь по-быстрому…

— На самом деле, я тоже ставила скорее на них, чем на вас, мальчики, — сконфуженно призналась тем временем Алёна. — Просто со стороны — на сцене — вы выглядите такими воздушными, худенькими, хрупкими…

Павел фыркнул:

— Помнишь анекдот про ёжика? «Я сильный, но лёгкий!» Про меня и в детстве мало кто думал, что в уличных драках я настоящий профи.

— Уличные драки?.. — переспросила Алёна в замешательстве.

— Ну да. Пацаны из окрестных дворов часто вызывали нас, детдомовских, на бой… И мы махались не на жизнь, а на смерть!

— Ты жил в детском доме? — вырвалось у Даши. Павел прикусил нижнюю губу, видимо, не планируя откровенничать об этой детали своей биографии.

— Да… уже давно, — неохотно отозвался он наконец. — В Москву восемь лет назад переехал. Почти ничего и не помню… как там было.

— Короче, мы не такие уж безобидные, какими, может быть, выглядим, — засмеялся Артём, непринуждённо и естественно меняя тему. — Есть даже расхожая шутка, что сила удара ноги балетного танцовщика равна силе удара ломом. Впрочем, это становится более очевидным, когда мы раздеты, — он многозначительно подмигнул Алёне, чем вогнал её в краску. — Хочешь потрогать мою ногу? Сама почувствуешь, что годы тренировок у станка не проходят даром…

— Потрогать? — Алёна смутилась ещё больше, но видно было, что ей в глубине души очень этого хочется. Безошибочно считав ответ по её лицу, Артём взял руку девушки и невозмутимо устроил у себя на бедре.

Судя по пунцовому лицу Алёны, потрогать ей удалось не только ногу. Впрочем, нельзя было сказать, что подруга выглядела разочарованной — скорее наоборот. Прислушавшись к голосу своего подсознания и внутренним тайным желаниям, Даша с удивлением сообразила, что её нисколько не пугает и не отталкивает этот цинизм молодых людей. Мальчики хотят секса… что ж, это совершенно нормальное и естественное желание. Бояться определённо нечего — не станут же они их насиловать прямо в ресторане. В любой момент можно просто вызвать такси и уехать домой, если… если, конечно, захочется уехать. Даша уже и сама не была в этом уверена: уместна ли в данном случае устаревшая бабушкина мораль? Во-первых, они с Алёнкой совершеннолетние, а во-вторых, парни настолько очаровательны, что…

— Кстати, о трико, — она сделала глоток вина и повернулась к Павлу, пристально и откровенно глядя ему в глаза. — Мне очень стыдно, но до сегодняшнего дня я тоже была уверена, что вы танцуете в колготках.

— Это всего лишь стереотип. Дурацкий, хоть и довольно распространённый, — усмехнулся тот, наблюдая, как Даша демонстративно облизывает губы, и, мгновенно откликаясь на её зовущий взгляд, тоже уставился на неё в упор.

По спине девушки резво проскакал табун мурашек — Павел так смотрел на неё… У него были необыкновенные глаза: миндалевидные, но не узкие, широко посаженные, напоминающие глаза рыси. «О нет, я не такой уж и ангел, как ты обо мне думаешь, милая», — казалось, говорил этот взгляд. Взгляд хищника, загипнотизировавший Дашу и заставивший её сердце биться быстрее, а слюну — пересохнуть во рту.

— Стереотип? — переспросила она едва слышно.

— Ну да. Балетные костюмы обычно так плотно облегают ноги, что являют публике все наши… рельефы, — добавил он со значением. Господи, и как можно казаться таким пошлым, не произнеся при этом ни единого неприличного слова?!

— Я вообще не понимаю, почему никто не ставит под сомнение, к примеру, мужественность бодибилдеров, — обронил Павел. — Те демонстрируют своё тело, вымазанные маслом с ног до головы и одетые в одни лишь стринги… Но при этом они — «настоящие мужики», а мы — «гeи», потому что выступаем в трико.

— Я не считаю вас… тебя… таким, — выпалила Даша. Он улыбнулся так, что она чуть не задымилась.

— И правильно делаешь.

Это была крайне волнующая игра, которая будоражила кровь и вынуждала сладко замирать в предвкушении продолжения, задерживая дыхание. Видно было, что Павел явно не новичок в искусстве флирта, но Дашу почему-то совершенно не беспокоил его богатый опыт. Точнее, напротив — он приятно волновал и заставлял голову чуть-чуть кружиться, а щёки — пылать огнём.

Судя по всему, Алёна тоже «поплыла». Глядя на её разгорячённое румяное лицо, Даша понимала, что подругу можно брать готовенькой — она уже на всё согласна. Ни у кого из компании больше не оставалось сомнений, что вскоре они покинут ресторан и все вместе отправятся… кстати, куда отправятся? В отель? На квартиру?..

— Мы здесь недалеко жильё снимаем, — тут же, словно прочитав Дашины мысли, подтвердил её предположение Артём. — Не хотите заглянуть в гости?

— Это совсем рядом, — добавил Павел, — десять минут пешком. Можно прогуляться, заодно подышим свежим воздухом…

Вот так откровенно, неприкрыто, беззастенчиво они приглашали девушек «на хату», и было совершенно очевидно, что там они не станут смотреть балетные видеозаписи, а займутся совершенно другими делами. Но почему-то эта мысль не вызывала у Даши ни шока, ни отторжения. Пацаны и впрямь загипнотизировали их с Алёнкой, что ли?!

«Хорошо», — уже готово было сорваться с её губ, но…

В этот самый момент у Павла зазвонил мобильный.

Он вытащил его из кармана джинсов, взглянул на определившийся номер и выругался сквозь зубы. Даша не хотела подсматривать, это вышло совершенно случайно, как-то само получилось… но всё равно она успела выхватить взглядом имя звонившего.

«Мила».

***

— Чего тебе? — резко спросил Павел, поднеся телефон к уху.

Даша поразилась, как моментально изменились и интонации его голоса, и выражение лица. Он говорил отрывисто, грубо, зло и… неравнодушно. В этом коротком вопросе «чего тебе?» было столько эмоциональных оттенков!

— Подождите, кто это?.. — переспросил он в явном замешательстве. — Какого-какого отделения?! А где Мила? Что с ней?..

При этих словах Артём, прежде прислушивающийся к разговору друга с выражением снисходительной досады на лице, удивлённо замер и насторожился.

— Можете передать ей трубку?.. Ну пожалуйста, — Павел так стиснул свой мобильник в ладони, что казалось, корпус аппарата вот-вот треснет от этой железной хватки. — Честное слово, всего лишь на минуту.

А затем его лицо снова неузнаваемо изменилось.

— Куда ты снова впуталась?! — быстро и раздражённо спросил он; щека его нервно дёрнулась. — Господи, ну почему ты вечно ищешь на свой зад приключений, тебе что — так скучно живётся?.. Да, я приеду. Сейчас же приеду, не паникуй! Только скажи адрес отделения. Пожалуйста, я тебя умоляю… веди себя прилично, ни с кем там не спорь и не устраивай скандалов. Мил, ну я прошу тебя!!! Просто подожди меня и будь умницей. Сиди тише воды, ниже травы, иначе сделаешь себе только хуже. Не плачь, всё будет хорошо. И… и ничего не подписывай, поняла?! Не бойся, они не имеют права надолго тебя задерживать без веских оснований…

— Ну и во что же она вляпалась на этот раз? — с мрачной иронией осведомился Артём, едва его друг прекратил разговор.

— Без понятия, — торопливо отозвался Павел. — Загребли в полицию за какое-то административное нарушение. Мне нужно ехать.

Артём выразительно закатил глаза:

— Вот же овца! Весь вечер испортила…

— Да ты оставайся, — буркнул Павел, стараясь не встречаться глазами ни с ним, ни с Дашей, ни с Алёной. — Тебе-то чего страдать из-за Милкиных выкрутасов.

— Ну нет, одного я тебя туда не отпущу, — Артём покачал головой. — Я просто слишком хорошо знаю Милку, она что угодно может натворить, с неё станется…

Парни обменялись выразительными понимающими взглядами и наконец обратили своё внимание на испуганно притихших подруг.

— Девчонки, извините нас, — от игривого тона Павла не осталось и следа, он был предельно серьёзен и сосредоточен. — Нарисовалась небольшая проблема… которая требует нашего присутствия и немедленного решения.

— Очень жаль, что так получилось. Вы правда классные, — добавил Артём, галантно целуя Алёне ручку, в то время как та хлопала глазами и не верила, что ребята их бросают. Вот так просто бросают!

Парни заплатили по счёту и так стремительно испарились, что подруги не успели даже опомниться. Уже после их ухода Даша запоздало сообразила, что ни один из них (то ли в спешке, то ли намеренно) не попытался хотя бы взять у неё или у Алёны номер телефона. А это означало, что продолжения и правда не будет. Никогда…

— Дашка, что это сейчас такое было? — обретя дар речи, ошеломлённо выдавила вконец обескураженная Алёна. — Нас тупо продинамили?

— Угу, — кивнула подруга, и сама выглядевшая в данный момент мрачнее тучи. — Кинули ради спасения какой-то Милы, которую загребли в ментовку за административное правонарушение. Офигеть!!!

— Это просто подстава века, — застонала Алёна. — А ведь счастье было так возможно…

— Думаю, — подытожила Даша, — нам следует заказать ещё вина.

— Будем заливать пожар разочарования алкоголем? — подруга отважно попыталась сострить, но у неё это плохо получилось: взгляд был как у щеночка, которого бросил хозяин. — Какие же они оба клёвые! Боже, моё сердце разбито. Я была уверена, что мы им по-настоящему понравились…

— Угу, понравились, — кивнула Даша. — На одну ночь вполне так сойдёт. Не думаю, что у них были на нас далеко идущие планы, иначе они не сбежали бы от нас так легко и так резво, сверкая пятками…

— Да и фиг бы с ним, что всего на одну ночь, Даш! — Алёна уже почти плакала. — Зато представляешь, какая это была бы ночь! Я же теперь всю жизнь буду мучаться от того, что так и не попробовала это с настоящим танцовщиком балета… Слушай, они ведь упоминали, что часто здесь бывают, — произнесла вдруг она с робкой надеждой в голосе.

— И что? Предлагаешь сталкерить их субботними вечерами?

— Ну, мы же и так сюда приезжаем. Вдруг снова встретимся? Случайно…

— Ага, и подвалим такие: «Привет, мальчики! Мы с вами в прошлый раз не договорили на тему высокого балетного искусства…» Сомневаюсь, что они вспомнят даже, как нас зовут.

— Ты права, — сникла Алёна. — Короче, по-любому надо выпить.

Таганрог, 2007 год

Все они врали про своих родителей. Это был негласный закон, нерушимая детдомовская традиция, основа основ.

— Моя мама работала воздушной гимнасткой! Она разбилась, выполняя сложный трюк под куполом цирка без страховки.

— А мой отец — личный телохранитель президента. Он не может приехать за мной, потому что находится при исполнении служебных обязанностей двадцать четыре часа в сутки без выходных.

— Мой папа был пожарником. Он погиб, когда спасал семью из горящего дома…

За годы своей работы директор таганрогского детского дома номер девять Татьяна Васильевна Высоцкая выслушала миллион подобных историй. Разумеется, она знала, какая неприглядная правда стоит практически за каждой из них, но никогда не препятствовала детям в подобных выдумках.

Самая буйная фантазия была, конечно же, у Милы Елисеевой. Девчонка сочинила целый остросюжетный триллер и надрывно, с подобающим случаю драматическим выражением лица вновь и вновь рассказывала всем желающим душераздирающую историю о том, как её маму — победительницу конкурса красоты — случайно увидел арабский шейх, влюбился в неё без памяти, похитил и увёз в свой гарем, где назначил любимой женой и заставил исполнять перед ним танец живота.

— Когда-нибудь она сбежит оттуда, — убеждённо и мечтательно говорила Милка, — и вернётся в Россию, чтобы забрать меня домой.

Излагала она так складно и убедительно, что ни у кого из сверстников и мысли не возникало усомниться в правдивости этой сказки. Даже старшие ребята не поднимали её на смех и не кричали: «А-а-а, ты всё врёшь!», относясь к выдуманной легенде с почтительным уважением — как минимум за красоту слога.

А вот Пашке Калинину не приходилось специально выдумывать ничего героического: его мама погибла под колёсами автомобиля, которым управлял пьяный водитель. За секунду до того, как случилось непоправимое, женщина умудрилась инстинктивно отшвырнуть прочь маленького сына. Она спасла Пашке жизнь, одновременно оставив его сиротой. Малыш отделался переломом руки и страшной психологической травмой, поскольку собственными глазами видел гибель матери, прочувствовал весь её ужас, боль и беспомощность. Эта сцена затем на долгие годы стала его ночным кошмаром…

На мамины похороны явились только её знакомые и сослуживцы, ни одного родственника замечено не было. Где-то в далёком Владивостоке в смутных воспоминаниях Пашки существовали бабушка и тётя, но они не пожелали приехать в Таганрог, чтобы оформить опеку над крохой: бабушка была слишком стара и слаба для длительного перелёта и последующей бумажной волокиты, а у тёти, маминой сестры, имелась своя счастливая семья, куда малолетний племянник совершенно не вписывался. В свидетельстве же о рождении в графе «отец» стоял прочерк…

Пять лет назад, когда Пашку впервые привезли в детский дом, это место показалось ему настоящим адом. Его познакомили с другими ребятами, но он поначалу не видел никого вокруг, ничего не запоминал и ни на что не реагировал. Глаза его застилали слёзы, он безостановочно плакал и просился домой, не понимая, что «дома» как такового у него больше нет.

— Фу, какой-то нюня, — в итоге вынесли вердикт мальчишки из его группы. — Ноет и ноет, как девчонка…

Наконец директриса велела оставить Пашку в покое, чтобы дать ему время прийти в себя и освоиться. Остальные дети быстро забыли о нём, занимаясь привычными повседневными делами: ходили в столовую, в игровую комнату и на прогулку, играли, ссорились и даже дрались, а Пашка ничком лежал на кровати и продолжал заливаться слезами.

Ему не показали сразу, где здесь туалет, а сам спросить он постеснялся. В конце концов мальчишка описался, и вернувшиеся с прогулки пацаны подняли его на смех за мокрые шортики.

— А-а-а, смотрите, такой большой — и в штаны ссытся! — весело кричали они, покатываясь со смеху и тыча в него пальцами. — Фу, позор!

В этот момент в комнату мальчиков и заглянула Милка.

Это была бойкая лохматая девчонка с хорошеньким кукольным личиком и круглыми карими глазами, напоминающими спелую черешню.

— Чего орёте? — спросила она недовольно, сдувая со лба длинную отросшую чёлку. — Тамара Сергеевна ругается, что вы мешаете ей смотреть сериал.

Тамара Сергеевна работала в детдоме сестрой-хозяйкой и редкие минуты досуга обычно проводила за просмотром очередной душещипательной мыльной оперы.

— Милка, позырь, какой прикол! — радостно загоготал самый рослый пацан в компании, приглашая её присоединиться к всеобщему веселью. — Новенький обоссался!

Девочка внимательно взглянула на Пашку — жалкого, испуганного, дрожащего, а затем перевела взгляд с его лица на загипсованное предплечье.

— Он с бандитами дрался и руку себе сломал, — сказала она серьёзно. — Они банк ограбить хотели. А вы над ним смеётесь, придурки!

Пацаны изумлённо притихли и уставились на Пашку, в то время как сам он не спешил ни подтверждать, ни опровергать эту неожиданную версию.

— Правда, что ли, с бандитами? — с сомнением переспросил кто-то из компании. — А чего тогда такой зассыха?..

— Отстаньте от него, — Милка по-королевски повела подбородком. — Вы бы на его месте вообще три кучи навалили бы. Ему просто помыться нужно. И вообще человек только приехал, устал, а вы…

Она уверенно, никого не стесняясь, взяла Пашку за здоровую руку, заставила подняться с кровати и повела за собой.

— Попросишь у Тамары Сергеевны новые штаны для себя. И в душ тебе надо… — говорила она