Оглавление

1. Либерализм — Госкапитализм — Социализм
2. Предисловие
3. Часть I. История капитализма
   1. Глава 1. Деньги и войны в Древнем мире
      1. Все началось в Шумере и Вавилоне
      2. Уроки Древней Греции
      3. «Монетаризм» Древнего Рима
   2. Глава 2. От Темных веков до раннего капитализма
      1. Золотой Век Ислама
      2. Крестовые походы
      3. Первые капиталы Венеции
      4. Протестантская Реформация
      5. Эпоха Великих открытий
      6. Утерянный шанс Китая
      7. Голландский капитализм
   3. Глава 3. Эпоха Промышленной Революции
      1. Истоки могущества Британии
      2. Войны и деньги в европейской истории
      3. Промышленная революция в Британии
      4. Дискуссия о меркантилизме
      5. Американские дебаты
      6. Опиумное дело Британии
   4. Глава 4. Расцвет и кризис капитализма в XIX веке
      1. Объединение и расцвет Германии
      2. Начало восхождения Японии
      3. От империализма к Первой Мировой войне
      4. Перед Второй Мировой
   5. Глава 5. Новое время
      1. Преступность против социализма
      2. Восточно-Азиатские экономические чуда
      3. Подъем и падение глобализации
4. Часть II. Проблемы капитализма
   1. Глава 6. «Великая финансовизация»
      1. Новая парадигма в экономической теории
      2. Последствия долгового стимулирования экономики
   2. Глава 7. Власть корпораций
      1. Концентрация капитала и власти
      2. Проблема монополий
      3. Дискуссия об интеллектуальной собственности
   3. Глава 8. Проблема олигархии и элитных групп
      1. Немного о теории элит
      2. Интересы олигархии
   4. Глава 9. Глобальные интересы элитных групп США
      1. Внешняя экономическая политика США
5. Часть III. Конец капитализма
   1. Почему капитализм сдает социализму
   2. Глава 10. Не финальный ли коллапс?
   3. Глава 11. Военное принуждение в экономической геополитике
      1. Россия — главный противник Запада
   4. Глава 12. Быть ли Большой войне?
      1. Война как стимулятор развития
      2. Военный Pax Americana
      3. Падение военной Pax Americana
      4. Военное возрождение России
   5. Глава 13. Не это ли конец капитализма?
      1. Социалистически ориентированный госкапитализм
      2. Госкомпании как локомотивы развития
      3. Почему социализм
   6. Глава 14. Капитализм против планеты, или последний гвоздь…
      1. «Мира» остается все меньше…
      2. Список использованной литературы

Улукман Мамытов

Либерализм — Госкапитализм — Социализм

Для тех, кто хочет лучше понять экономику

Посвящаю дедушке Бейшенби Мамытову

Предисловие

Прежде всего, хотел бы отметить, что настоящий труд, подобно сбору мозаики, является результатом исследования и своеобразного аналитического синтеза трудов нескольких десятков других исследователей — экономистов, социологов, политологов, историков, военных экспертов и других, без которых я, конечно же, не смог бы самостоятельно написать такой объемный материал, даже несмотря на свое изначальное видение работы в целом. Как говорил Исаак Ньютон, все это благодаря тому, что «я стоял на плечах гигантов».

Помимо всех этих исследователей, мне также хочется выразить огромную благодарность Киотскому университету, в котором мне и посчастливилось провести это 3-летнее довольно глубокое исследование в Японии, результаты которого и легли в настоящую книгу. Особенно мне в этом помогла обширнейшая библиотека университета, в которой можно было найти, практически, любую наиболее известную в экономическом сообществе книгу. Соответственно, хочется также поблагодарить программу МЕХТ Правительства Японии, благодаря которой мне и удалось поучиться в таком уникальном и престижном университете в свои 35 лет, откровенно говоря, сочетая приятное с полезным.

Сначала я хотел выпустить свою книгу на английском языке в Киотском университете, пока там обучался. Когда за полгода до окончания своего МВА-курса я завершил около 80% своей книги на английском языке, то я представил 3-страничное резюме книги самому, на мой взгляд, понимающему «политэкономичному» профессору — Такаши Хикино с вопросом, есть ли шанс ее опубликовать в университете. Однако, к сожалению, даже он мягко мне отказал, намекнув, что издание такого «вольного» материала, который противоречит ныне доминирующей неоклассической экономической теории не соответствует их задачам. В моем понимании, официальное принятие такого материала могло полностью перечеркнуть всю МВА-программу университета, сильно поставив под сомнение достоверность и качество этой образовательной программы, а также, соответственно, репутацию всех профессоров, которые преподавали нам эту теорию как единственно верную. В тот момент я убедился, что экономическая программа в современных даже японских университетах теперь не приемлет альтернативных мнений, хотя японские экономисты и профессора то должны знать, что выросла Япония в 1950-60-е годы именно вопреки неоклассической «свободнорыночной» экономике. Но об этом подробнее ниже.

Изначально моя книга была посвящена изучению вопроса — какая экономика необходима Кыргызстану для совершения экономического рывка? По сути, это и было целью моего приезда на обучение в Японию. До этого я лет пять проработал в сфере бизнес-консалтинга в Кыргызстане, а еще до этого был юристом и затем менеджером одной из российских фирм в Москве, представляя интересы американской компании, работавшей в сфере электронной коммерции. Начинал же я свою карьеру в органах безопасности, что, кстати, очень помогло мне увидеть в процессе изучения мировой экономики и политическую ее часть. Скажу больше, на мой взгляд, именно понимание международных геополитических процессов и открыло мне глаза на «подводную часть айсберга» экономики, и это как раз то, что, на мой взгляд, довольно многие экономисты не видят, да и не стремятся увидеть в силу узких рамок своих повседневных задач.

Традиционные экономисты привыкли рассматривать экономические процессы в мирном контексте, без внешних факторов геополитики. Образовательная система по экономике и бизнесу делает упор на микроэкономику, рассматривая, главным образом, уровень предприятия, ну или, в лучшем случае, уровень отрасли. Эксперты и консультанты по экономике и бизнесу обычно убеждают всех, что достаточно правильно выстроить и оптимизировать работу предприятия как развитие незамедлительно даст о себе знать, что именно внутренняя эффективность компании, главным образом, является ответом на все внешние проблемы конкуренции. Не преуменьшая фактора внутренней эффективности работы предприятия, тем не менее, забегая вперед, хочется отметить, что для развития экономики и бизнеса, особенно в таких небольших странах как Кыргызстан, одной внутренней эффективности недостаточно. Да, работа предприятия должна быть сосредоточена на выпуске качественной продукции (если говорить о производстве) по минимальной себестоимости. Однако, как только речь заходит о массовом производстве и экспорте, особенно технологичной продукции с высокой добавленной стоимостью, то возникают проблемы, связанные со сбытом, начиная от перенасыщенности рынков и заканчивая официальными и неофициальными преградами других стран, которые хотят поддержать своих производителей. И чем технологичнее продукция, тем больше таких преград.

Изучая бизнес и экономику Японии, я задавался двумя вопросами:

— Достаточно ли Кыргызстану и далее заниматься, главным образом, производством сельскохозяйственной продукции? И

— Если нужны технологии, то как их развить быстро?

Изучая японский бизнес, я столкнулся с необходимостью понять изначальные причины развития известных японских компаний и, вообще, всей японской экономики. При этом, немаловажное значение, оказывается, имели также и социальные и культурные факторы, которые в огромной степени способствовали развитию японского бизнеса. Это заставило меня изучить историю Японии, где я натолкнулся на целую цепь исторических событий, которые и привели Японию к сегодняшнему статусу третьей в мире экономики. И эти исторические события были связаны не с эффективностью японских предприятий. Наоборот, японские товары, которые попадали в Европу и Америку в 1950-60-х годах, считались там некачественными и дешевыми. Вопрос становления японского экономического чуда, таким образом, лежал в несколько иной плоскости — больше макроэкономической и исторически-геополитической.

Более глубокое изучение японской экономической истории привело меня сначала к Германии, затем к истории развития Великобритании, а затем, вообще, к истории развития всего капитализма. Так я понял, что для того, чтобы лучше понимать экономику, важны не математические формулы, графики и модели, на которые делает ставку современное экономическое образование, а гораздо важнее понимание исторических причин и факторов развития средневековых европейских стран, а также США, других Азиатских стран во второй половине ХХ века, ну и СССР.

Поэтому, в целях демонстрации логики экономического развития я и посчитал важным вкратце пройтись в первой части книги по истории развития экономик нескольких видных стран на общем историческом фоне. Изучение экономической истории позволяет понять логику мирового экономического развития и нащупать те самые основные причины и факторы, которые, так или иначе, влияют на успешность экономического развития.

Недавно мне задали вопрос: почему Северная Корея намного беднее Южной, намекая на проблемы диктатуры Северной Кореи и вообще коммунистической идеологии и экономики. При этом, задающий вопрос человек даже не знал, насколько сильной была диктатура южнокорейского президента Пак Чон Хи, который своей «железной рукой» обеспечил мощное экономическое развитие Южной Кореи в годы своего отнюдь не демократического правления в 1963—79 годах (подробнее о том, как это происходило в одной из последних глав). То есть сильная диктатура была и в Южной Корее, однако это ей не помешало стать богаче. Как бы, интересно, развивалась Южная Корея, если бы ей так же отрезали доступ к новым технологиям и внешней торговле, не позволяя никуда экспортировать свои технологичные товары, какими бы эффективными не были ее предприятия и даже отрасли? Ответы на подобные вопросы лежат уже не в экономике, а в геополитике.

Так вот, история экономического развития некоторых развитых стран хорошо проливает свет на то, что не только внутренняя эффективность предприятия обеспечивает такое развитие, но также важны и окружающая геополитическая среда, а также роль государства, а точнее национального правительства, которое в условиях такой сложившейся среды может поддержать свои эффективные предприятия с доступом к технологиям и внешней торговле.

Вторая часть книги посвящена проблемам современной мировой экономики, которые стали результатом описанного в первой части исторического процесса. И все это перетекает в третью часть, которая является попыткой спрогнозировать, как в условиях указанных накопившихся проблем может дальше повести себя мировая экономика, куда она может привести в соответствии с выявленной логикой исторического процесса.

Ну и, забегая вперед, отмечу, что результатом моего исследования стала модель, которая и определяет логику большого исторического процесса мирового геополитического соперничества.

Упрощенно, модель демонстрирует, что успешное социально-экономическое развитие страны обеспечивается модернизацией и технологиями. Для того, чтобы их реализовать государство должно выстроить подходящую для себя экономическую модель, которая должна быть подкреплена соответствующей концепцией развития или идеологией. Идеология формирует соответствующую политическую повестку, которая в условиях международной капиталистической конкуренции может привести к торговому конфликту (Трамп и Китай который раз в истории это повторяют) и даже войне. Война же стоит особняком (действуют свои правила), тоже требует технологий и, таким образом, активно участвует в научно-технологическом развитии и цикличности всего этого процесса.

В этом можно убедиться, попробовав взглянуть на историю капитализма под новым углом зрения.

Часть I. История капитализма

Многие экономисты (и не только) задаются вопросом: почему одни страны развиваются быстрее других, имея в виду, прежде всего, экономическое благосостояние той или иной страны. Разные философы и исследователи давали разные ответы на этот вопрос, и часто эти ответы зависели от предмета изучения исследователя или его убеждений. Например, французский философ Монтескье в XVIII веке полагал, что экономическое развитие зависит от географического положения страны и его окружения; немецкий социолог Макс Вебер — от культуры и религии, профессор экономики и истории Дэвид Ландес считал, что важнейшим фактором были технологии, а некоторые другие убеждают, что определяющими всегда являются общественные институты, например частной собственности, которые так развили у себя страны Запада. А, например, монетарист Милтон Фридман уделял важную роль в экономическом развитии количеству денег в обращении, так как их обилие подпитывает экономику и стимулирует ее рост.

Каждый, наверное, по-своему прав — все эти факторы важны. Однако, как отмечал Чарльз Киндлбергер, историки часто считают какое-либо историческое событие уникальным, в то время как экономисты должны искать закономерности и системные связи между событиями и их последствиями. Нахождение таких закономерностей и позволяет лучше нащупать основные причины того, что лежит в основе экономического благосостояния и развития тех или иных государств. Поиску этих закономерностей и посвящена первая часть книги.

Глава 1. Деньги и войны в Древнем мире

Первые признаки более-менее развитых финансово-капиталистических отношений в истории, согласно большому количеству сохранившихся до наших дней исторических источников, появились на заре цивилизации в древней Месопотамии. Именно там, в Шумере и Вавилоне с расцветом земледелия и торговли начали проявляться первые признаки финансового капитализма — стремление к получению сверхприбылей от товарно-денежных отношений, а также концентрация ресурсов в руках наиболее богатых торговцев.

Все началось в Шумере и Вавилоне

Зародившись свыше 7 тысяч лет назад в Месопотамии, Шумерская цивилизация, как известно, стала первой в истории человечества зафиксированной в исторических источниках высокоразвитой для своего времени культурой. В Шумере начали процветать не только сельское хозяйство, торговля, городское строительство, письменность и простое счетоведение, но еще и литература, астрономия, математика и банковское дело, которые существенно повлияли и на последующие цивилизации.

Проживая в Междуречье Тигра и Евфрата, шумерские крестьяне выращивали достаточно пшеницы и иных культур, излишек которых позволял им развивать торговлю и коммерцию между городами-государствами, используя многие атрибуты рыночной экономики, включая правовое регулирование такой торговли, институт частной собственности, а также налогообложение. Управление такими усложняющимися экономическими отношениями позволило шумерцам развить клинописную письменность, что, в свою очередь, способствовало дальнейшему развитию государственного бюрократического аппарата в целях учета и для налогообложения. Бюрократия, основанная на письменности, уже имела эффект масштабирования, т.е. могла осуществлять больше деятельности и управлять на гораздо большей географической территории, чем только при устном управлении. Письменность также позволила увеличить налогооблагаемую базу, управлять более масштабными общественными работами, а также развивать денежное банковское дело в храмах[1]. Используемые на рынках и в храмах, деньги вначале включали в себя простые монеты для обмена на товары.

Религиозные храмы постепенно стали огромную роль в развитии торговли и роли денег в обществе. Боясь перспективы быть ограбленными ворами, торговцы и производители часто прибегали к храмам как безопасным кладовым.

Вдобавок к защищенности Богом, большинство храмов имели большие безопасные двери и часто были освобождены от налогов. И практика оставлять товары в храмах (за вознаграждение) не считалась необычной… Со временем, храмы стали функционировать как клиринговые дома по взаимным платежам для урегулирования контрактов между торговцами, что позволило развить множество дополнительных услуг, напоминающих современную банковскую систему… Так, когда наступало время урегулирования, храмы стали выписывать документы, удостоверяющие права их владельцев на получение товаров, находящихся во владении храмов. И торговцы быстро углядывали возможности больших прибылей, при сохранении товаров кредитуя других торговцев. Рост прибылей позволил определенному количеству торговцев отделиться от храма и уже самостоятельно предоставлять займы людям. Таким образом, развитие храмовых банков и торгового кредитования способствовали созданию денег и появлению современных банков, которые кредитовали как население, так и государство одинаково[2].

Таким образом, Шумер, вероятно, был первой цивилизацией в истории, которая создала основы современной финансовой системы кредитования. Такая система была важной для надлежащего поддержания экстенсивной торговли между городами-государствами Междуречья и других экономико-социальных отношений. Позднее все эти кредитно-финансовые знания перешли к последующей значимой цивилизации Месопотамии — Вавилону.

Вавилон был широко известен в древнем мире из-за своего богатства и роскоши, и, вероятно, был крупнейшим городом в мире в 1700-х годах до н.э., а также между 620-ми и 320-ми годами до н.э. с населением свыше 200 тысяч человек[3]. Сведения о Вавилоне, в основном, известны по древнегреческим и древнеримским источникам (Страбон, Диодор и др). Некоторые иллюстрирующие данные также можно почерпнуть из Ветхого Завета Библии.

Так, античные авторы, восторгаясь, писали, что знаменитый царь Навуходоносор II (604–561 до н.э.) построил легендарные Висячие Сады Вавилона — одно из семи чудес античного мира — которые представляли собой величайшее достижение инженерного искусства. Сады располагались высоко на верхних этажах высотных зданий, и вода подводилась наверх с помощью уникальных насосных систем. Это свидетельствует о достаточно высоком уровне инженерных знаний и опыте соответствующих специалистов в Вавилоне, развитой системе разделения труда, которая поддерживалась рыночным спросом и, соответственно, высоким уровнем богатства вавилонского общества.

Как и Шумер, Вавилон, вероятно, стал самой развитой цивилизацией своего времени, основанной на экстенсивной региональной торговле и развитой кредитно-финансовой системе, обслуживающей эту торговлю. Как и шумеры, вавилонцы широко использовали инструменты кредитования и долга в своих торгово-коммерческих отношениях. В своем исследовании об истории ростовщичества и процентных ставок Сидней Хомер и Ричард Силла писали:

Большинство ранних исторических записей Месопотамии — Шумера, Вавилона и Ассирии — так или иначе, касается одалживания денег. Знаменитый Код Хаммурапи — первый известный в истории свод законов — регулировал коммерческие отношения. Нескольких небольших примеров будет достаточно. В Шумере с 3000 года до н.э. и до 1900 года до н.э. размер ставки процента при одалживании ячменя составлял 33%, в то время как за серебро 20%. Разница отражала тот факт, что долг в ячмене был более рискованным, чем в серебре, так как последнее не потреблялось и не портилось, так же, как и «урожай серебра»[4].

Царь Вавилона Хаммурапи известен в истории как первый автор свода законов, который пытался урегулировать кредитно-финансовые отношения в своем государстве, включая процентные ставки. Одно из самых важнейших правил, установленных Хаммурапи, определяло потолок, или максимальный размер ставки процента, который займодавец мог требовать с должника. Очевидно, что такое регулирование являлось результатом бесчисленных долговых кризисов, когда должники не могли погашать свои долги перед ростовщиками, и это порождало социальные конфликты в обществе, угрожающие самим основам государственности и правопорядка. Крестьяне часто испытывали трудности с выплатой долга и вынуждены были закладывать в качестве залога свой будущий урожай, землю и даже членов своих семей, порой даже жен и дочерей в безграничное пользование ростовщиков, как они того требовали.

При ставке процента в 33,3%, вавилонские сельскохозяйственные долги удваивались каждые 3 года. И частой практикой для должников была оплата долга с передачей в качестве залога членов своих семей, которые работали у кредитора в счет уплаты процентов. Номер 117 из Законов Хаммурапи (1750 год до н.э.) устанавливал, что такие заложенные члены семей должников освобождались через три года, так как признавалось, что кредитор использованным трудом сполна получал расплату за долг. Долг признавался уплаченным, и члены семей должников могли возвращаться к своим семьям[5].

Трагические последствия подобных отношений также отражены и в Иудейских хрониках, которые описывают период в еврейской истории, известный как «Вавилонское пленение» или «Исход из Вавилона», во время которого часть иудеев древнего Иудейского Царства была захвачена и удерживалась в Вавилоне до падения города персидскому царю Киру Великому в 539 году до н.э., когда им снова было разрешено вернуться в родную Иудею[6].

Если кто-то одалживал «деньги едой» или что-либо выраженное в деньгах, то было законно взимать процент. В Месопотамии, у хеттов, финикийцев и египтян ростовщичество было законным и часто устанавливалось государством. Среди шумеров долги сопровождались процентом по ставке 20% в год; и эта процентная ставка почти всегда упоминается на Шумерских контрактных табличках и, очевидно, была хорошо известна в Иудаизме, так как это первая процентная ставка, упоминаемая в Талмуде…

Позднее, именно эти знания о силе процента в денежных отношениях, которые иудеи вынесли с собой из вавилонского плена, а также их широкое использование в средневековой Европе, и стали причиной того, почему окружающее их местное население всегда обвиняло их в ростовщичестве.

С такими развитыми коммерческими и финансовыми отношениями легендарный Вавилон процветал. Его жители были богатыми и потребляли множество роскошных вещей, процветало ремесленничество и инженерное искусство, и Висячие Сады были результатом такой развитой экономики.

Но в то же время алчность, тяга к роскоши и гордыня вавилонян стали причиной, почему Вавилон упоминается в Библии как символ греха человеческого и могущества Антихриста — «Вавилон великий, мать блудницам и всяким мерзостям земным», — гласит глава Библии «Откровение 17:5». Вавилон упоминается в библейских хрониках как город, который восстал против Бога, как символ порока и зла, как символ неповиновения, как город, где стремление к роскоши, богатству и разврату вытеснили умеренность и скромность, праведность и справедливость — вытеснили божественное начало в человеке.

Уроки Древней Греции

География Греции очень хорошо подходила для выращивания оливковых деревьев, чем пшеницы. Однако, для растущего населения все больше требовался также и хлеб. Мозес Финли, один из самых известных исследователей античной экономики, отмечал, что такие города как Афины, в основном, производили и экспортировали вино, оливки, глиняную посуду и серебро, но были критически зависимы от импорта зерна, железа, меди, олова, древесины, льна и рабов[7].

Такая зависимость от импорта, в частности пшеницы как основного продукта, была настолько критичной, что грекам ничего другого не оставалось, как решать эту проблему жестким регулированием. Около двух третей от всего импорта пшеницы, в основном из Черноморского региона, надлежало везти в Афины, и транспортировка зерна в какой-либо другой порт гражданином Афин наказывалась вплоть до смертной казни. Закон даже регулировал размеры прибыли при торговле зерном, чтобы удерживать баланс интересов[8].

Экстенсивная торговля и активная колонизация Средиземноморья позволила Афинам стать сильной морской державой. В свою очередь, военная мощь поддерживала торговлю и дальнейшее экономическое развитие. Так, когда Афины контролировали Босфор, они смогли наложить 10%-ную пошлину на всю торговлю и придумывали иные виды ее регулирования с целью ее замыкания на своем городе Пирее, где формировались доходы государства[9].

Такая агрессивная экономическая политика Афин в отношении соседей и дискриминация их интересов, в конце концов, привела к знаменитой Пелопоннесской войне 431—404 годов до н.э., разразившейся между двумя сильнейшими греческими союзами во главе с Афинами и Спартой. Известный российский исследователь и военный историк Сергей Переслегин, называл[10] эту войну одной из самых интересных и важных войн в истории древнего мира. Так, возглавляемая Афинами Делийская Лига была более развита экономически, политически и культурно, контролировала больше финансовых и материальных ресурсов, имела больше населения и была сильнейшей морской державой. Лигу также возглавляли выдающиеся политические и военные лидеры, составлявшие выдающиеся стратегические планы. Однако, в конце концов, несмотря на все это, Афины проиграли войну более слабой в экономическом отношении Пелопоннесской Лиге, возглавляемой Спартой. Согласно Переслегину, союз Афин был великолепен в мирное время морской торговли и состоял из большого количества независимых торговцев, однако он оказался не готов к изнурительной 27-летней войне, которая, в конце концов, истощила Афины и ее союзников. Спарта же, которая всегда была ориентирована на войну, смогла лучше вынести бремя долгой и изнурительной войны благодаря своей военно-мобилизационной модели общества, в отличие от свободной «рыночной» модели общества Афин.

Именно после Пелопоннесской войны морская и экономическая мощь Афин была подорвана, и весь регион пал под влияние царя Македонии Филиппа II, чей сын Александр Великий смог объединить Грецию и перенаправить ее военную мощь на завоевания Востока. Огромная территория от Италии и северной Африки до Индии и Средней Азии стала первым «глобализированным» миром с открытыми границами для свободной торговли между Европой, Азией и Африкой. Это была поистине глобальная империя для своего времени, которая представляла собой почти весь известный для древних греков мир.

Наследие Александра простиралось за пределы его военных завоеваний. Его кампании существенно увеличили контакты и торговлю между Востоком и Западом, и обширные территории на востоке стали открыты для греческой цивилизации и ее влияния. Некоторые, основанные им города, стали основными культурными центрами, многие из которых сохранились до XXI века[11].

Однако больше всего древнегреческая цивилизация оставила миру свое богатейшее наследие искусства, литературы, науки, математики и, конечно же, философии, с выдающимися трудами одного из самых великих философов всех времен — Аристотеля.

Аристотель (384—332 гг. до н.э.) был учителем Александра Великого и жил в эпоху Классического периода — самой интересной эпохе древнегреческой цивилизации — между Пелопоннесской войной и, так называемым, Эллинистическим периодом, который начался после смерти Александра. Будучи свидетелем многих интересных исторических событий и сравнивая общественные отношения в разных древнегреческих городах-государствах, а также имея доступ к бесценным сокровищам знаменитой Александрийской библиотеки, Аристотель имел хорошую возможность плодотворно размышлять об окружающем его мире, оставив после себя богатое наследие из трудов по многим современным дисциплинам, включая политику, экономику, право, логику, этику, эстетику, физику и биологию, что впоследствии стало первой целостной и комплексной системой знаний в истории философии. Философия Аристотеля позднее стала фундаментальной основой натурфилософии и теологии Схоластицизма в Средние века в Европе, и была использована для развития и объяснения различных аспектов Христианской доктрины через древнегреческий философский язык. Вместе с Аристотелем также и целый ряд других выдающихся греческих философов сделали большой вклад в развитие естественных наук, включая их практическое применение. Например, греческая геометрия способствовала развитию строительства и открытию принципов механики, которые заложили основы для понимания работы машин позднее. Хотя другие культуры также «использовали эти принципы эмпирически, но только древние греки воплотили эти знания в науку, в, так называемые, «технологии общего назначения»[12].

Корни европейской интеллектуальной жизни выросли из семян, посаженных как библейской религией, так и древними греками — традиции, которую часто называли браком между Афинами и Иерусалимом. Астрономия Птолемея (100—170 н.э.) предоставила математические модели для расчета расположения небесных тел, расчета полезного для составления календаря и астрологических карт. Хирурги Гиппократ (460—377 до н.э.) и Клавдий Гален из Пергама (129—216? н.э.) написали трактаты о теории и практике медицины, которые доминировали в медицинской науке еще столетия. Эти книги и философские работы пришли в раннюю Европу лингвистически и географически окольными путями, и подверглись в процессе изменениям. Аристотель, Птолемей, Гиппократ и Гален писали свои книги на греческом языке. Переписанные от руки, манускрипты этих работ еще долго циркулировали по Средиземноморью еще более тысячи лет[13].

«Монетаризм» Древнего Рима

Римская империя, как известно, была первой в мире супердержавой, чье военное могущество позволило ей создать мировой порядок, прозванный впоследствии «Pax Romana», т.е. «Римский Мир». На пике своего могущества во II веке н.э. империя простиралась от Британии и северной Африки на западе до Персидского залива и Каспийского региона на востоке, представляя собой обширный общий рынок для торговли между Европой, Африкой и Азией, что позволяло Риму накопить огромные богатства в своей столице.

Как писал французский военный историк Жерар Чальян, военное превосходство почти всегда принадлежит тем обществам, «которые хорошо знают, как построить и удержать достаточно большую армию профессиональных солдат[14]». В основе могущества Рима, во многом, лежал профессионализм римской армии, которая представляла собой регулярное и профессиональное войско со всеми важными атрибутами современных армий. Такая организация и профессионализм римской армии стали результатом реформ Гая Мария — римского генерала и политика, который смог полностью стандартизировать армию, включая организацию и структуру легионов, систему тренировок и подготовки армии, вооружение и дополнительное оборудование, снабжение и рекрутирование. Важной реформой Гая Мария было также предоставление римского гражданства иностранцам, которые служили в Римской армии, что позволяло собирать большие легионы и свидетельствовало о привлекательности римского гражданства. То есть Рим, наверное, впервые в истории смог использовать, так называемую, «мягкую силу»[15], которая позволила ему достичь высокой популярности в античном мире.

В походах за Римской армией всегда следовал обоз со снабжением. И чтобы поддерживать снабжение стабильным (что было критически важным для организации регулярной армии), римляне строили дороги, качество которых было настолько высоким, что многие из тех дорог все еще сохранились до сегодняшних дней и некоторые даже могут использоваться по прямому назначению. Помимо дорог богатство Рима позволило построить в стране большое количество и других инфраструктурных сооружений, включая акведуки, плотины, мосты и амфитеатры, что позволило римлянам стать авторами многих технических инноваций в строительстве своего времени.

Одним из самых ярчайших примеров римского инженерного искусства является знаменитая римская канализационная система, которая хорошо сохранилась и до сегодняшних дней. Римские граждане имели возможность пользоваться такими достижениями инженерии как туалеты с канализацией и общественные бани (термы), поддерживая довольно высокий уровень жизни. В сравнении с Римом того времени, например, французская канализационная система «Les egouts» была построена только в середине XIX века, сразу же став гордостью Парижа, однако, фактически, всего лишь повторив достижение почти двухтысячелетней давности.

Такие великолепные, но дорогие инфраструктурные сооружения и такая большая профессиональная армия, очевидно, должны были объясняться сильной и монетизированной экономикой, и торговля, как и в Греции, стала ее важнейшим элементом. Развитие империи способствовало интенсивной торговле с северной Африкой и Ближним Востоком. Например, исследователь Рауль МакЛафлин писал в своей книге о торговле Римской империи с Азией, что масштабы этой торговли обеспечивали до трети доходов римского государства[16].

Китайский же историк Син-Жу Лю в своей книге о роли Шелкового пути в мировой истории отметил, что восточные караванные пути обеспечивали приток специй, благовоний и шелка, которые стали самыми ценными товарами в Риме. «Множество товаров прибывало с Востока через Центральную Азию и Персидскую Пальмиру, а также через Красное море из Индийских портов, в частности из Барбарикума в дельте реки Инд и Барыгазы в заливе Камбэй»[17]. Целая обширная сеть стратегически расположенных торговых постов «emporia», на протяжении всех этих путей, способствовала масштабному торговому обмену, хранению, а также распределению товаров.

Однако, чтобы сбалансировать торговлю с Востоком Рим был вынужден платить золотом и серебром, так как не было почти ничего другого особо ценного, что Рим мог бы предложить восточным странам. Плиний писал: «ценности и роскошные товары из Индии, Китая и Аравии стоили империи около 100 миллионов сестерций каждый год», и что только в Индию уходила половина всей этой суммы, что «вызывало серьезную проблему во время Принципата»[18].

Процветание Рима поощряло импорт товаров роскоши в империю. Эта давняя история, что внутреннее производство и коммерция извлекали гораздо меньше прибыли от Августейшего процветания, чем дальние страны — от Испании до Индии. Старая земельная аристократия не интересовалась развитием своей индустрии; она продолжала вкладываться в землю и потребление товаров, произведенных иностранными производителями. Этот отток золота и серебра достиг опасных пропорций во времена Плиния и был значимым во времена ранней Империи[19].

Растущая нехватка монет заставляла Рим ограничивать экспорт золота и серебра из Италии, и это стало одним из первых проявлений раннего меркантилизма в экономической истории капитализма, когда импорт иностранных товаров вызывает отток твердой валюты за рубеж. И эта проблема поднимает интересный вопрос: каким образом Рим создавал деньги для обеспечения своей экономики и поддержания растущего импорта, для поддержания огромной профессиональной регулярной армии и строительства крупных инфраструктурных сооружений? Откуда Рим брал такое количество золота и серебра для чеканки монет?

Как свидетельствуют египетские папирусы того времени, а также сведения из Нового Завета по Галилее, Самарии и Иудее, Римская экономика была достаточно монетизированной[20], т.е. количества денег в империи было довольно много, и добыча серебра была его важнейшей частью.

Рим стал империей благодаря завоеваниям. А завоевания сами по себе были неким финансовым предприятием. Армии надо было оплачивать, кормить, транспортировать и укреплять гарнизонами на трех континентах. Рим должен был развить монетарную экономику[21].

Очевидно, что некоторое количество серебра приходило с военной добычей. Например, «в период между 200 и 150 годами до н.э. римляне добыли около 550 тонн серебра из Востока в качестве военной добычи»[22]. Рим поочередно накладывал руки на накопленные богатства всего Средиземноморья. «Сначала Карфаген и Испания, затем Македония, Греция, Азия, Нумидия, Восток, Галлия и, в конце концов, Египет — все наполнили сокровищницы Рима. Богатейшие города, такие как Тарентум, Сиракузы, Карфаген и Коринф были ограблены. Добыча была очень массивной»[23].

Однако другим, вероятно, не менее серьезным и наиболее устойчивым источником серебра являлись шахты на завоеванных территориях империи.

Римские легионы контролировали все богатейшие серебряные копи всего цивилизованного мира и каждый год добавляли около 30 тысяч новых рабов к существующей армии из 150 тысяч, которые работали и умирали на этих серебряных шахтах[24].

По мере своего расширения, Рим захватывал все новые шахты в качестве военных трофеев, и два самых крупнейших источника были Карфагенские серебряные и золотые шахты на севере Испании. Согласно исследованиям профессора Калифорнийского Института Технологий Клэр Паттерсон, объемы добываемого серебра были наивысшими в период с 50 года до н.э. и до 100 года н.э.:

Полибий записал, что в 140 году до н.э. серебряные шахты возле Нового Карфагена в Испании обеспечивали для государства около 25000 драхм (денариев) каждый день… Плиний же отмечал, что золотые шахты на севере Испании в Галиции, Лузитании и Астурии, из которых последняя была самой наиважнейшей, производили 20000 фунтов золота каждый год при раннем Принципате. Хотя цифры, данные Плинием кажутся слишком завышенными, тем не менее даже Страбон и Диодор утверждали, что Испания, в целом, была самым важным источником золота и серебра для Рима[25].

Количество денег в Риме оказалось настолько большим, что это позволило римлянам не только содержать самую большую армию и инфраструктуру, но и вести роскошную жизнь. Ниже также дана оценка Клэр Паттерсон по количеству римского серебра по сравнению с другими регионами:

Таблица хорошо демонстрирует тесную связь уровня монетизации с высокой развитостью экономики страны, а также, в целом, высокой социально-экономической развитостью государства и общества. Афины, Рим и США, в этом контексте, были обильно обеспечены денежной массой, если говорить на языке современной экономики.

«Средний римский гражданин наслаждался такими материальными стандартами жизни, какие стали возможными только с началом индустриальной эпохи в XVIII веке», — писал известный американский экономист Лестер Туроу[26]. Развитие консьюмеристского (потребительского) общества в Риме хорошо иллюстрирует обеспеченную жизнь римлян, где «хлеб и зрелища» стали представлять собой главную заботу римских граждан, которых больше не беспокоили какие-либо политические события, в которых раньше они были активно вовлечены. Римские политики стали активно этим пользоваться, продвигая нужные им законы, просто снабжая беднеющее население дешевой едой и развлечениями.

Однако, шахты не были бесконечны, и это должно было когда-то кончиться:

Вполне вероятно, что следующая цепь событий определила рост и дезинтеграцию империи: развитие мощной экономики, основанной на увеличении производства серебра и циркуляции серебряных денег; истощение серебряных источников и уменьшение производства серебра; уменьшение запасов серебра от невосполнимых потерь; и экономический хаос вслед за существенным исчезновением серебра[27].

Серебряные источники со временем стали истощаться, однако общественное потребление оставалось прежним, если не росло еще больше. Власти Рима были вынуждены поддерживать существующий уровень денежного предложения, чтобы не допустить социального напряжения в государстве. В результате, количество серебра в монетах стало уменьшаться, что вызывало инфляцию.

Римские монеты стали обесцениваться при императоре Нероне (54—68 н.э.), когда количество серебра уменьшилось со 100 процентов до 90. Траян (98—117 н.э.) довел количество серебра в монетах до 85 процентов, а Марк Аврелий (161—180 н.э.) до 75 процентов. После правления императора Коммода (180—192 н.э.) и Септимия Севера (193—211 н.э.), содержание серебра в денариях уменьшилось до 50 процентов… К правлению императора Галлиена (260—268 н.э.) серебряное содержание в монетах уменьшилось до 4 процентов, порождая инфляционный рост цен[28].

По мере разрастания инфляции в Риме в середине IV века, потребность в увеличении налогов при одновременном обесценении денег привело к полному разрушению Римской рыночной экономики в отсутствие прежних объемов денежного предложения.

Долговое бремя становилось серьезным, так как практика царской отмены долгов осталась в прошлом. Ливий, Диодор и Плутарх описывали, как Римская ростовщическая олигархия перекладывала налоговое бремя на менее процветающий класс, толкая их к банкротству, что, в конце концов, разрушило саму денежную экономику и привело к Темным векам, где выросла Христианская Церковь для отмены ростовщичества[29].

Христианская Церковь стала получать все большую популярность в народе. Учение Христа не просто призывало к скромности и умеренности на фоне необузданного разврата и гедонизма римского общества, но и предписывало запрет на ростовщическую деятельность, которая порождала нетрудовое обогащение торговцев за счет все большего обеднения трудового населения, что вело к усилению неравенства, конфликтам и социальной нестабильности.

Многие аспекты раннего Христианства были социалистическими по своей природе, и это была реакция на деструктивность Римского капитализма. Христианство также основывалось на принципе воздаянии нуждающимся. Это представляло собой контрбаланс более капиталистической основе Иудаизма, который продолжал поощрять жесткую коммерцию в целом, и одалживание денег за проценты в частности. Финансы были подавлены в Европе Христианскими указами вплоть до четырнадцатого века, когда в Италии прошли новые законы, разрешающие одалживание за проценты, что снова вызвало возврат финансов[30].

Это стало началом Темных веков в Европе. Как отметила Клэр Паттерсон в своем вышеизложенном исследовании, со времен коллапса Римской империи европейские экономики так и не смогли восстановиться вплоть до обнаружения новых серебряных рудников в Германии в 900 году н.э.

[1] Lipsey, R., Carlaw, K. и Bekar, C. Economic Transformations: General Purpose Technologies and Long Term Economic Growth. Oxford: Oxford University Press, 2005.

[2] Martinez, M. The Myth of the Free Market: The Role of the State in a Capitalist Economy. Sterling: Kumarian Press, 2009. С. 82.

[3] Chandler, T. Four Thousand Years of Urban Growth. St. David’s University Press, 1987.

[4] Homer S. и Sylla, R. A History of Interest Rates. Rutgers University Press, 1996. С. 29–30.

[5] Hudson, M. The Bubble and Beyond: Fictitious Capital, Debt Deflation and the Global Crisis. ISLET, 2012. С. 74—5.

[6] Heichelheim, F. An Ancient Economic History, Том 2 (пер. Leiden 1965), i104—56. Процитировано у Johnson, Р. A History of the Jews. 1989.

[7] Finley, M. The Ancient Economy. Berkeley: University of California Press, 1973. С.133.

[8] Goetzmann, W. Money Changes Everything: How Finance Made Civilization Possible. Princeton: Princeton University Press, 2016. С. 75.

[9] Conybeare, J. Trade Wars: Theory and Practice of International Commercial Rivalry. New York: Columbia University Press, 1987. С. 84.

[10] Переслегин, С. Структура и хронология военных конфликтов минувших эпох. Приложение 1 Решающие войны прошлого, к книге Б. Лиддел-Гарта «Стратегия». 1999.

[11] Roisman, J. и Worthington, I. A Companion to Ancient Macedonia. Wiley-Blackwell, 2010.

[12] Lipsey и др., 2005. С. 159.

[13] Osler, M. Reconfiguring the World: Nature, God, and Human Understanding from the Middle Ages to Early Modern Europe. Baltimore: The Johns Hopkins University Press, 2010. С. 1.

[14] Chaliand, G. A Global History of War: From Assyria to the Twenty-First Century. Перевод на англ. Mangin-Woods, M. и Woods, D. Oakland: University of California Press, 2014. С. 52.

[15] Подробнее о «мягкой силе» будет изложено в последующих главах.

[16] McLaughlin, R. The Roman Empire and the Indian Ocean, 2014.

[17] Liu, X. The Silk Road in World History. Oxford University Press, 2010. С. 21, 41.

[18] Процитировано в Howgego, C. The Supply and Use of Money in the Roman World, 200 BC to AD 300. / «The Journal of Roman Studies», Том. 82, 1992. С. 5—6.

[19] Frank, T. The Financial Crisis of 33 A.D. / «American Journal of Philology», 1935. С. 340.

[20] Howgego, 1992. С. 16—17.

[21] Goetzmann, 2016. С. 103.

[22] Patterson, C. Silver Stocks and Losses in Ancient and Medieval Times. / «The Economic History Review», Том 25/2, 1972. С. 222.

[23] Howgego, 1992. С. 4.

[24] Patterson, 1972. С. 232.

[25] Howgego, 1992. С. 6.

[26] Thurow, L. The Future of Capitalism: How Today’s Economic Forces Shape Tomorrow’s World. New York: Penguin Group, 1996.

[27] Patterson, 1972. С. 228.

[28] Lewis, N. Gold: The Once and Future Money. New Jersey, 2007. С. 23.

[29] Hudson, M. Процитировано у Douglas, A. The Philosophy of Debt. New York, 2016. С. 42.

[30] Lewis, 2007. С. 24—25.