Оглавление

_{Глава 1}

Мистер Падлс стоял перед зеркалом, красиво завязывая галстук отработанными движениями. В жизни всё бывает — странно и не очень. С одной стороны — судьба предначертана, с другой — ты создаёшь её своими решениями и абсолютно уверен, что именно твой выбор в той или иной ситуации определяет твою дальнейшую жизнь…

Кажется правильным принимать решения, чтобы жить, уважая себя, и не плеваться в зеркало. Но такой подход может не позволить разбогатеть, улучшить быт, построить карьеру… Не даст всё сразу и быстро и может заставить страдать, хотя бы из-за того, что ты упустил возможность. Вдруг таких возможностей более не будет? А жизнь — штука нелёгкая. Деньги всегда и всем нужны… И уже кажется глупым поступком отказ от миллиона, если ты можешь рационально всё объяснить себе и людям и получить максимум, поддавшись искушению. Пусть решение где-то не очень правильное, нетактичное или нечестное… Но с совестью-то можно как-то ужиться, договориться или вообще её выгнать, потому что с ней невозможно спокойно жить. Невозможно любить и прощать себя — а это основное условие, благодаря которому мы забываем свои ошибки и, как ни странно, судим чужие… Вот и получается, что главная проблема не в выборе пути — мол, какой же вариант выбрать, — а в принципиальных ценностях, определяющих этот выбор, в качестве выбора.

Если об этом задуматься, то решений всегда множество, но одно точно — от себя не убежишь, себя обмануть невозможно. Других? Других — можно, но рано или поздно наступит та минута, когда тебе будет больно смотреть в зеркало, и ты невольно отведёшь взгляд от своего отражения. И не потому, что неприятно, а потому, что именно ты и только ты знаешь, от чего тебе так противно и почему твоё ухоженное лицо вызывает у тебя рвотную реакцию…

Роберт смущённо смотрел на себя в зеркало:

— Странно, в тёмно-синем костюме, в белой рубашке, с тёмно-красным галстуком, платочек в кармане, приятный запах, отличная стрижка — смотришь, красавец, а реально хочется плюнуть в зеркало. Нет, зеркало надо менять! Пара минут перед выходом, а настроение сразу на ноль, если не в минус. И это перед важнейшей встречей в жизни!

Результаты предстоящей командировки должны были привести к достижению цели, о которой Роберт Падлс мечтал всю сознательную жизнь. Бизнесмены могли бы рассказать об этом «кратко», так как они умеют, использовав минут тридцать и массу профессиональных слов. Но самому себе Падлс давно ответил одной фразой — заработать несколько миллионов долларов, хотя с формулировкой «заработал» можно поспорить, но его это уже не волновало. И так все друзья и коллеги абсолютно уверены в его порядочности, профессионализме, деловой хватке и знают, что Роберт однолюб. Он любил и любит только одну женщину, а она предпочла ему другого… и чего ей не хватало? Обычно окружение всегда лучше знает, чего тебе не хватает и что тебе необходимо… К тому же все были уверены, что ему явно везёт — из последней командировки Падлс вернулся живым. Один из трёх.

Роберт взял кейс с ноутбуком и документами. Сегодня он летит в Сингапур, где должен презентовать итоговый отчёт по месторождению в Юго-Восточной Азии. Этот отчёт станет основой инвестиционного проекта и принесёт ему заветные несколько миллионов в обозримом будущем, а может, и личное счастье, так как его любимая женщина снова одна. Правда, с дочкой, Эмми, но Падлс был уверен, что его забота и терпение перетрут любое сопротивление, а деньги помогут найти в девочке какой-нибудь талант и отправить развивать его подальше от их семейного гнёздышка. Роберт знал, что Фиона всегда мечтала о втором ребёнке, и был уверен, что, если она родит ему сына, то семья будет счастлива. Конечно, у Эмми будет недостаток любви и общения, но всё восполнится финансовыми вложениями в неё. В конце концов, девочка это оценит. Её отец, Денни Леммон, никогда не смог бы ей этого дать.

Мысль об отце Эмми и муже Фионы во второй раз за день испортила настроение Падлсу: «Заеду в „Кактус клуб“ в Ричмонде. Надо выпить кофе с мороженым, а может, и рюмкой коньяка поправить настроение». Он любил заезжать в кафе этой популярной в Ванкувере сети. Международный аэропорт находится как раз в Ричмонде, на острове Морском, километрах в двенадцати от центра города. Из района Кловердейл, где жил Роберт, до аэропорта ехать меньше часа, а в его распоряжении было минимум часа два с половиной. Так что уже сама идея заехать в место, где знают, что такое хороший кофе и ненавязчивость, оказалась хорошим средством для успокоения нервов. Он включил радио в машине и тронулся по направлению к 56-й Авеню:

— Надо признаться, что мысли о Леммоне потихоньку уходят в прошлое. Как сказал психоаналитик на сеансе: «Это камень, который необходимо сбросить в болото. Он никогда не поднимется, и вы его никогда не увидите, соответственно, не будет и боли». Эх, дорогой доктор, — Роберт улыбнулся, — интересный человек, сочувствует и лечит меня от нервного потрясения, связанного с потерей лучшего друга, погибшего на моих глазах в заграничной командировке… Друга?!

Падлс поморщился, лёгкая судорога заставила сжать руль сильнее. Он не знал, как охарактеризовать то, что он чувствовал к человеку, который считал его лучшим другом:

— Этот умник забрал у меня всё: любимую женщину, право на счастье, позицию в компании, забрал у меня даже сон. Всю жизнь я терпел все свои потери и унижение из-за Денни Леммона. Никто об этом и не знал, никто! Все верили в нашу нерушимую дружбу. Я терпел, понимал, что не могу ничего изменить. Мне было необходимо хотя бы пару раз в неделю видеть Фиону… А когда появилась возможность сорвать куш в несколько миллионов, пусть с неким компромиссом в профессии, то Леммон своей упёртостью и правильностью решил уничтожить и это. Хотя сам мог получить сумму, которой хватило бы и его внукам. Это был уже перебор!

Роберт сделал радио чуть погромче:

— Но если бы он согласился, то я бы потерял все шансы на счастье, Фиона никогда бы его не оставила. Получается, для меня хорошо, что он такой принципиальный и правильный. Теперь, когда его нет, открыта прямая дорога к богатой жизни и к Фионе. Правда, для счастья надо поработать душой — не может вдова выйти замуж сразу после гибели мужа, тем более она его очень любила, а может, она так специально говорила, чтобы мне было легче пережить её выбор в пользу Денни?

Воспоминания захватили Роберта. Фиона была хорошо воспитана, с фигурой и обаянием. Он влюбился в неё с первого раза, в первый рабочий день. Стал ухаживать и был готов горы свернуть ради неё. Падлс был счастлив и уверен, что у них всё в лучшем виде и они всегда будут вместе. Но в те молодые годы надо было закрепиться в профессии, что-то заработать для старта, поэтому они не торопились и жили-дружили, если считать, что есть дружба между мужчиной и женщиной. Работа связана с длительными командировками, поэтому Роберт всегда имел интимные приключения на стороне. Ему хотелось думать, что и она тоже, чтобы успокоить свою совесть. А потом их компания пригласила на работу Леммона.

Падлс обрадовался студенческому другу. Это был первый парень в университете, с большими надеждами, правильный, уверенный, красивый, бескомпромиссный, лидер университетского общества, из хорошей семьи, если считать учителя и хозяина ювелирной мастерской хорошей семьёй. Роберт сразу же организовал вечеринку и познакомил Фиону с Леммоном. Даже похвастался, представив её как свою невесту…

— Что скажете, доктор? Интересная история? А вы лечите меня от нервного потрясения, от потери друга. Смешно! Он даже после похорон мешает мне жить!

Роберт выдохнул:

— Нет, эмоции в сторону. Расслабляться нельзя. Нельзя поставить под сомнение мои переживания о гибели Денни.

Машина подъехала на парковку у кафе. Через минуту в дверь уютного заведения зашёл идеально одетый клиент с внимательным взглядом и приятными манерами. Он заказал кофе с коньяком и стал приводить свои нервы в порядок, ведь ему предстояла решающая битва за его миллионы. Роберт пил кофе в окружении немого почитания. У всех женщин, находящихся в кафе, он вызывал исключительно положительные эмоции и вполне мог стать предметом мечтаний и зависти.

Кто-то скажет, что женщины должны видеть сердцем, а что женщинам делать, если они видят то, что им показывают? Причём иногда лучше и не знать то, что есть на самом деле, чтобы не причинить вред своему здоровью…

_{Глава 2}

Фиона, укутавшись в плащ, сидела рядом с могилой мужа у фамильного склепа и смотрела, как капли, оставшиеся после дождя, сбегают вниз по каменной поверхности. Капли сначала ускоряли движение, а затем одна за другой падали вниз, чтобы разбиться на множество мелких частей при ударе о землю. Так и жизнь — сначала счастливое детство, по крайней мере, у неё, потом годы начинают бежать со страшной скоростью, и… вся жизнь вдребезги. Первые шесть недель она почти каждый день приезжала на кладбище. Сейчас, через несколько месяцев после трагедии, она приезжала сюда пару раз в неделю. Её тянуло к Денни, она не хотела верить, не верила, что он погиб. Через неделю после отъезда мужа на Суматру ей показали абсолютно закрытый металлический ящик. Фиона пыталась осознать, что муж погиб, что его надо похоронить. Но для этого Денни должен быть в гробу. Она должна была увидеть его, попрощаться, сказать ему что-то самое важное, поправить одежду, положить их талисман любви… Но этого не произошло. На её просьбы открыть сказали, что гроб запаян, а останки Денни в таком состоянии, что их нельзя не только потрогать, но даже увидеть.

— Как нельзя? Нельзя увидеть мужа? Моего Денни?

Фиона слабо помнила, как волна истерики накрыла её, как она прорывалась к гробу и пыталась руками и ногтями открыть его. Она на коленях стояла перед каким-то чиновником, ответственным за возврат тела Леммона, и умоляла его открыть хотя бы на минутку, только для неё… Затем перешла на крик и обвинения, что от неё что-то скрывают. Состояние аффекта достигло верхней планки, координация движений ей изменила, и если бы не Роберт, то она сама упала бы рядом… Слёзы душили её, но даже после укола она продолжала твердить, что это не Денни, и требовала сказать, где её муж…

Капли продолжали своё движение. Фиона достала платок и стала вытирать их. Она провела рукой по буквам и неожиданно отчётливо вспомнила, что в постели с мужем, болтая о чём-то простом, всегда любила писать пальцем его имя у него на груди. Денни. За шестнадцать лет совместной жизни она написала не одну тысячу букв, символов их любви и её женского счастья.

— Прости меня, прости за всё. Я не верю, что тебя нет, — что-то взорвалось внутри, комок подошёл к горлу, и она зарыдала. Это был первый раз за последний месяц. Слёз не хватало. После похорон мужа Фиона попала в какое-то своё измерение, где всё приглушенное, серое, всё как будто не с ней, долгий и нудный сон, не позволяющий проснуться. Лицо её было спрятано в ладони, которые слегка дрожали, локти упирались в колени, косметика отсутствовала.

Очнулась она от прикосновения. Кто-то коснулся плеча и что-то сказал, но она не могла понять, что именно.

— Что? Я не расслышала.

— Я присяду? Можно?

Фиона попыталась сфокусировать взгляд. Высокий мужчина лет сорока пяти в кепке, в коротком слегка помятом тёмном плаще, из-под которого выглядывал ворот синего свитера, внимательно смотрел в её глаза.

— Да, конечно, — неуверенно сказала Фиона, — а вы кто?

— Чарлз Винглер, частный детектив, пришёл навестить товарища. Он погиб полтора года назад, — Винглер посмотрел вправо, где был похоронен его друг.

— А вы жена Денни Леммона?

— Да, а откуда вы знаете?

— Фамилия и имя написаны, а вы так громко плакали, что я не смог пройти мимо и решил, что пятьдесят грамм рома — это то, что нам сейчас нужно.

— Нам?

— Вам и мне. Второй год, как убили партнёра. Второй год покоя нет… Он спас мне жизнь… в тот день меня не было рядом с ним… Чувство вины, боль потери и непонимание, как жить дальше, ставят в тупик и изводят. Я плохо, очень плохо сплю. А вы? — Винглер попытался вопросом вернуть Фиону в реальность, и ему это удалось.

— Да, я тоже, а когда приму лекарство, то кошмары снятся, — она открыла сумку, достала платок и вытерла лицо. Фиона не ожидала собеседника и тем более вопроса, но его тон и внешний вид внушали доверие. К тому же он говорит про то, что ей только что пришлось пережить.

— Простите, я неважно выгляжу?

— Не волнуйтесь, искренние чувства всегда красивы.

Она посмотрела на Винглера, комок снова подошёл к горлу, и слёзы полились сами собой.

— Извините, я сделал вам больно, выпейте. Это ром, мне помогает.

Фиона, подняв голову, увидела перед собой серебристую фляжку. Она неуверенно взяла её и растерянно посмотрела по сторонам.

— Минуточку, — Чарлз быстро открутил колпачок на фляжке, который оказался небольшой рюмкой. Фиона выпила. Тело передёрнуло, но, выдохнув, она почувствовала в груди тепло и стала успокаиваться.

— Возьмите орешки, — Винглер достал из кармана пакетик арахиса.

— Спасибо.

— Вы меня ещё раз извините, но я знаю, что такое горе, и не смог пройти мимо. Я пойду, если вам лучше?

— Спасибо, но, если не трудно, проводите меня до выхода?

Винглер отпил из фляжки рома, закрутил колпачок:

— Мне кажется, вам надо ещё минут пять побыть здесь, а я вас подожду вон там, — он показал на перекрёсток метрах в пятидесяти.

— Спасибо вам, Чарлз, — Фиона повернулась к памятнику. Слёзы медленно бежали по щеке и падали вниз, повторяя движение дождевых капель. Истерика закончилась, сочувствие незнакомого человека помогло. Она дотронулась до плиты:

— Денни, я тебя очень люблю, но как же мне жить теперь, где ты? Как мне успокоиться, если я не верю в то, что тебя нет? Мне так трудно…

Фиона положила голову на памятник:

— Я приду к тебе через пару дней, завтра у Эмми спектакль в школе.

Через несколько минут абсолютно незнакомые люди медленно шли по дорожке кладбища, шли под ручку и молчали. Между ними было что-то, соединяющее их, они понимали друг друга, или хотели понять. Странно, что горе может научить чему-то, объединить, примирить. Неужели только через ожог души можно обрести понимание человеческих ценностей, кого-то простить или самому просить прощения?

Фиона повернула голову и неожиданно спросила:

— Вы сказали, что вы детектив?

— Да.

— А вы можете помочь мне?

— Проблемы?

— Жить не могу!

— Если хотите отомстить, то это не ко мне.

— Отомстить? Нет, — Фиона отрицательно покачала головой, — мне нужно вскрыть гроб.

— Что? — Чарлз удивлённо вскинул брови и невольно отшатнулся от спутницы.

— Только не подумайте, что я сумасшедшая, хотя все вокруг считают, что я тронулась рассудком. Я нормальная, но я не верю, что в гробу мой муж.

— Так бывает практически всегда, — заметил Винглер.

— Нет, я не видела его мёртвым, а сердце ноет и видения мучают.

— Вас не было на похоронах?

— Была, но гроб был запаян, Денни сразу привезли в гробу, но там даже не было окошка, чтобы я могла его увидеть и попрощаться по-человечески.

— Откуда привезли?

— Из Суматры. Я просила, молила, но у всех лёд вместо сердца… им проще так жить, вот они и думают, что я сумасшедшая. И чиновники, и окружение…

— Нелегко вам пришлось, — посочувствовал Чарлз.

— Понимаете, я шестнадцать лет в браке и всегда чувствовала, когда муж звонит, вернее, телефон заиграет, а я точно знаю, что это Денни. Вы не поверите, но я не просто его люблю, я его чувствую, как свою половину, если у него что-то болит, то в том же месте своего тела я чувствую дискомфорт. Причём я всегда знаю, когда это боль дочки, а когда мужа. Я могла предугадывать его желания, его поступки… — Фиона запнулась.

— Не волнуйтесь, я вас слушаю.

— А теперь я сумасшедшая. Теперь я сошла с ума, потому что чувствую, что в гробу не мой муж. Я чувствую его боли, как всегда чувствовала до похорон, понимаете?

Винглер отметил, что Фиона сказала «до похорон», а не «при жизни или после смерти». «Если верить Фрейду, то и на бессознательном уровне она не верит в его гибель».

— Я всё понимаю, но успокоиться смогу, только если увижу, что это он там лежит, или найду его настоящую могилу, если он погиб… — Фиона закрыла лицо руками и заплакала.

Винглер выглядел немного растерянным. Он даже не знал, что и сказать этой женщине. Да, действительно, она убита горем, но глаза! Его опыт подсказывал, что глаза Фионы — глаза нормального человека, по крайней мере, точно не больного. Когда он к ней подошёл, она убивалась от горя, а теперь она источала энергию, веру, но никак не безумие.

Но поверить в то, что она говорит, было очень сложно. «Вот так просто не смог пройти мимо — а теперь надо принимать решение: или признать, что от горя сошла с ума, и бросить её или поверить ей». В глазу что-то кольнуло. Он часто заморгал, но не помогло:

— У вас есть зеркало?

— Минутку, — Фиона быстро достала из сумки зеркало и платок, — помочь?

— Не надо, я сам.

Чарлз быстро устранил проблему и внимательно посмотрел на своё отражение: «Если бросить её, то измучаешься угрызениями совести и размышлениями о том, что был неправ. Неправ — и в профессиональной плоскости, и в человеческой. Не по-мужски это как-то — сначала помочь, а потом бросить… из-за безумия. По крайней мере, можно попытаться найти врача. А если ей поверить, то что — вскрывать могилу? Но это вряд ли получится, если даже жене не показали тело. Искать иную могилу или самого мужа? А как и где? Если его привезли в гробу, то формально всё чисто, правда, можно поговорить с родственниками, коллегами… А если муж сам всё это придумал, чтобы сбежать? Зачем тебе это всё, Чарлз? Второй год никакой работы, только грусть и ром. Денег же просить с неё не будешь».

— Я вам заплачу, — голос Фионы прервал размышления Винглера.

— Что?

— Я сказала, что готова оплатить вашу работу, нанять вас. Вы же об этом подумали?

Чарлз закрыл зеркало и, стараясь скрыть своё удивление, ответил:

— Вообще-то, если невозможно вскрыть гроб официально, то за незаконные операции меня посадят в тюрьму или как минимум лишат лицензии.

— Да, я не подумала… А может, вы сумеете найти иные доказательства его гибели, чтобы я успокоилась… или его не гибели, — Фиона вопросительно смотрела на Чарлза, нижняя губа дрожала, глаза опухли от слёз.

Винглер почему-то был уверен, что перед ним стоит абсолютно нормальная женщина, попавшая в горе и ищущая правды и помощи. Он не мог отделаться от ощущения, что хочет верить ей, но что-то его всё-таки сдерживало.

— Поедем ко мне, я вас накормлю обедом и всё-всё расскажу, покажу фото, вещи, тем более что дочка в школе, никто не помешает. Если вы согласитесь, то я хотела бы, чтобы это было исключительно конфиденциально.

Этот умоляющий взгляд не выдержал бы ни один человек. «В конце концов, — подумал Чарлз, — я могу понаблюдать за ней ещё какое-то время и определить поточнее степень её нормальности, и может, информации будет достаточно, чтобы помочь советом. Да и домашний обед тоже немаловажный фактор».

— Вы далеко живёте?

— Северный Ванкувер.

— Хорошее место, автомобиль?

— Нет. После похорон боюсь ездить из-за своего состояния.

— Ну а я на машине, вы хорошо готовите?

Глаза Фионы сразу высохли, а губ коснулась мимолётная улыбка.

— Надеюсь, вам понравится.

— Ну тогда поехали, но это не значит, что я согласился. Для принятия решения мне нужен максимум информации. Окей?

— Договорились.

Фионе первый раз за последние месяцы стало немного лучше. Всегда легче, если тебе кто-то верит и у тебя появляется надежда.

_{Глава 3}

Леммон очнулся от дикой боли. Он попытался пошевелиться, но у него плохо получилось.

— Очнулся, голубчик. Вот и хорошо. Зовут тебя как?

— Денни.

Мужчина азиатской внешности в очках, белом халате и шапочке явно был чем-то доволен. На вид ему было не больше пятидесяти лет. Леммон хотел что-то сказать, но доктор его опередил:

— Не торопитесь, теперь я точно могу сказать, что вы ещё успеете наговориться. Вам повезло, вы остались на этом свете, хотя нам изрядно пришлось потрудиться. Всё лето.

— Лето?

Леммон не сразу понял смысл этой фразы. Голова дико болела, мысли путались, хотелось пить. Попытки вспомнить происходящее создавали острую боль, которую голова не могла терпеть. Организм сам знал, когда и что необходимо вспоминать. Доктор что-то крикнул в коридор, вбежала маленькая юркая медсестра и принесла ампулы и шприц. Он улыбнулся и со словами «всё будет хорошо» отправил Леммона в глубокий сон.

Организм штука тонкая, но, видимо, есть высшие силы, которые всё знают и могут. Иначе чем объяснить, что он остался жив, что его вообще нашли. Нашли случайно, через сутки после аварии и практически вернули с того света, борясь за его жизнь в течение нескольких месяцев. И это не в самой развитой стране мира, а здесь, на Суматре, в провинции Ачех, где врач до сих пор считается волшебником, от умения которого зависит судьба целых поселений…

Каждый день приходили люди в белых халатах, но все они говорили только на своём языке и улыбались любому слову Денни, абсолютно не понимая его. Окном в мир был только доктор со странным именем Тамин. Он всегда готов был обсудить здоровье и погоду, но на волнующие Леммона вопросы ответов не давал. Улыбается, а глаза строгие, внимательные, как у пограничника, который обязан всё видеть. И не скажешь, что злые, но иногда, если задержать взгляд, холодок бежал по спине. Это было странно, ведь Денни выжил благодаря этому человеку, а ощущение тревоги не проходило. Да разве могло пройти? Если ты без документов, в палате с решётками на окнах, непонятно где надеешься, что как минимум там же, где и обрывается память о произошедших событиях. С тобой готовы все разговаривать, но понимает только один доктор, да и тот не даёт ответов на такие простые вопросы: «Где я? Где документы? Где коллеги? Кто оплачивает лечение?» А ответ на просьбу позвонить просто шокировал — оказывается, связи здесь нет.

Через некоторое время в голове Леммона восстановилась картина трагедии, которая разыгралась с ним, Робертом и Джеком. Принимающая сторона встретила их в аэропорту Медана и к вечеру привезла в небольшой город Кутасане, являющийся главным городом кабупатена Тенгара, по-нашему района, провинции Ачех, граничащей с провинцией Северная Суматра. Вечером за ужином определили план поездки на место предполагаемых работ на месторождениях, которые находились на границе с другим кабупатеном где-то часах в трёх езды. Утром за ними должны были приехать джипы.

Кабупатен неспокойный, пограничный между районами, контролируемыми правительственными войсками и непримиримыми боевиками. Это минус для работ, но как сказал один из заказчиков: «Эти проблемы не касаются горного дела, и мы умеем их решать». Сказал уверенно, даже красиво. Леммон успокоился, и они неплохо провели вечер с Джеком в его номере. Роберт ушёл спать. Он прилетел с небольшой температурой. Денни пытался его убедить, что они справятся вдвоём с Джеком и без него, но Роберт был непреклонен. Конечно, без него было бы трудно. Падлс крепкий специалист, а при оценке сложных ситуаций лучше иметь несколько светлых голов, которым можно доверять в профессиональной сфере. И в личной. Всё-таки друзья с юности. Правда, после университета Леммон три года отработал за границей, а потом вернулся в Ванкувер. Его пригласила компания, где уже трудились Роберт и Фиона.

Воспоминания о супруге проходили у него странным образом. Сначала ему становилось тепло, а возвращение в реальность было хуже американских горок. Его бросало в беспокойство, которое порождало боль, и требовались не только усилия воли, чтобы успокоить боли, но и помощь медсестры и лекарств.

Фиона — это любовь с первого взгляда. Это счастье, которое ему подарил Бог, а познакомил Роберт… Единственный тонкий момент в истории их дружбы. Падлс был влюблён и имел серьёзные намерения. На вечеринке в честь приезда Денни он представил Фиону своей невестой, но она корректно и ясно дала понять, что это далеко не так:

— Иногда даже очень хорошие и близкие друзья выдают желаемое за действительное, — она улыбнулась, с укоризненным взглядом коснулась руки Роберта и посмотрела прямо в глаза Денни. Это был магический взгляд, с которого всё и началось. Фиона выдержала паузу и сделала серьёзное лицо: — Вы, говорят, много путешествовали в последнее время?

— Пришлось, по работе.

— Очень интересно, расскажете?

Денни понимал, что Падлсу как организатору вечеринки и хозяину дома было не очень приятно, но он не поддержал друга. Он просто не смог и не хотел смотреть в сторону Роберта. Леммон, рассказывая свою историю, успокоился, а затем в разговор включились другие коллеги, вино, музыка… он уже и не помнил об эмоциональном конфузе, он влюбился, и длится это состояние почти семнадцать лет. Денни был благодарен, искренне благодарен Роберту за то, что он познакомил его с счастьем. Настоящий друг!

Падлс потом всегда давал понять, что несколько расстроен. Но раз Фиона сделала свой выбор — он его принимает и уважает, тем более что это выбор в пользу лучшего друга. После свадьбы они частенько приглашали его к себе в старый дом, а потом и в новый, из-за которого пришлось влезть в кредиты, часто выезжали вместе на природу. Роберт так и не нашёл себе свою половину и любил повторять, что женится, когда найдёт такую, как Фиона. Все смеялись…

Денни было очень приятно, что его жена является верхом совершенства и примером для других. С течением времени он стал думать, нет — ему было легче так думать, что Роберт всё сделал абсолютно правильно. Он как истинный друг помог найти его, Леммона, счастье. Друзья ведь для этого и случаются в жизни, чтобы давать тебе полноту ощущений, помогать в трудную минуту, чтобы тебе было хорошо и ты был счастливый…

Всё вроде правильно, но где-то внутри сидела заноза, что чего-то не хватает в этой формулировке, что-то не очень корректно, но думать об этом не хотелось, не хватало времени, да и не было смысла, ведь всё хорошо…

Леммон отвлёкся от размышлений, в коридоре зазвучали шаги доктора, он научился их распознавать. Доктор ходит быстро, по-хозяйски. Ему необходимо поддерживать порядок, поэтому он всегда старался всё осмотреть и перекинуться парой фраз с кем-то из сотрудников. Это делало звук его шагов прерывистым. Если кто-то шёл мимо, то он шёл с одинаковой скоростью, если останавливался поговорить, то на приличное время. Поэтому, если ритм шагов прерывался, то это Тамин шёл к нему в палату.

Денни попытался сесть. Ему давалось это уже гораздо легче. Тамин вошёл, поздоровался, спросил, как обычно, о самочувствии и присел на край кровати:

— Вам можно пообщаться на тему своих проблем, но не более десяти минут. Главное — не волноваться, а то всё лечение пойдёт насмарку. Пообещайте, что вы это поняли.

Денни кивнул головой, настроение резко пошло вверх, он улыбнулся. Доктор нахмурился:

— Я спас человека, потому что обязан был сделать то, чему меня учили, и в этом смысл врачебного долга. Я даже не знаю, кто вы, но хочу верить, что вы разберётесь со всем и вернётесь к нормальной жизни.

Денни не понял истинный смысл этих слов, он поймёт позднее. Доктор открыл дверь и пригласил кого-то войти. В палату вошло три человека. Один был в форме офицера полиции. Второй — крепкий мужчина лет сорока с солнцезащитными очками, в серой рубахе навыпуск, темно-серых брюках и с массивной золотой цепью на шее — остался у двери в палату. Третий, постарше и интеллигентнее, в дорогом светлом костюме, прошёл в палату. «Видимо, босс», — промелькнуло у Леммона.

Босс переставил стул к окну, сел и стал внимательно рассматривать Леммона. Офицер справился о чём-то у доктора на своём языке. Тамин ответил и вышел из палаты. Полицейский достал бумагу с ручкой, сел на кровать, причмокнул губами и с сильным акцентом произнёс:

— Кто вы и как здесь оказались?

Тон был такой, что Леммон не только почувствовал некую угрозу, а даже возмущение:

— А вы кто?

Полицейский посмотрел на босса, который крутил в руках чётки. Он утвердительно кивнул головой.

— Я начальник полиции кабупатена Ачех Тенгара Наджил бин Халид, а это руководитель бупати, по-вашему администрации района, Фаиз мат Юсуф. И давайте договоримся, сначала вы рассказываете всю правду, а потом мы решим, что с вами делать, и, возможно, ответим на ваши вопросы. Мы и так довольно долго ждали, пока вы очухаетесь. Договорились?

Вопрос был поставлен жёстко и не оставлял никаких вариантов. Денни кивнул головой, и воспоминания стали рисовать картину в его голове. Тем утром, выпив чашку местного чая с какой-то лепёшкой и непонятной начинкой, они вышли на улицу, где их ждали два джипа. Сопровождающий перед выездом сказал, что будут проезжать через посты, что это пограничный район, и, чтобы всё было быстро, попросил отдать документы, телефоны и ценные вещи на тот случай, если будут обыскивать. Это было странно, но Роберт сказал, что в прошлый раз, когда он приезжал, было точно так же. Его уверенность вернула спокойствие. Выполнив просьбу, Леммон и Джек Тилиси сели на задние сидения в видавший виды серый джип. Падлс с сопровождающим сели в белый джип, поновее, который был во главе мини-кортежа.

Дорога была непростая, через какие-то ущелья, но Джек, знавший кучу анекдотов и историй, часа полтора развлекал их с водителем. Когда энергия этого заводного оптимиста поутихла, они какое-то время ехали молча, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами с водителем. Вдруг на очередном повороте водитель увидел идущего вдоль дороги человека с большой сумкой. По его поведению стало понятно, что они знакомы. Головной машины не было видно, дорога в этом месте сильно петляла. Джек всегда был добродушен и общителен, он понял, что водитель хотел бы подвезти этого человека, и спросил, не против ли Денни. Леммон, слегка утомлённый путём, махнул рукой. Спорить с Джеком и портить общее настроение не хотелось: «Роберт был бы недоволен, он долго предупреждал о правилах поведения и безопасности, но он впереди и ничего не видит». Через минуту прохожий сидел в машине с благодарным видом, а Тилиси, обрадовавшись новым обстоятельствам, стал беседовать с новым пассажиром, используя водителя как переводчика.

Прислонив голову к стеклу, Леммон смотрел то вперёд на дорогу, то рассматривал природу вдоль обочины. Глазу зацепиться было за что, но это скорее был интерес приезжего человека, а не эстетическое удовольствие. Впереди справа по ходу движения он увидел человека, присевшего у дороги с какой-то трубой на плече. Картинка до боли напомнила сюжеты об Афганистане, где показывали, как даже местные мальчишки ловко справляются с гранатомётами. «Ну, здесь-то зачем? В Ачехе неспокойно в последние годы, но их заверили, что всё будет под контролем. Да и Роберт едет впереди с сопровождающим…»

Денни перевёл взгляд на головную машину, которая неожиданно для него оказалась на достаточно серьёзном удалении: «Они точно должны были увидеть этого человека!» Какая-то внутренняя сила заставила его потянуться к ручке на двери и крикнуть: «Стой!» Он успел выпрыгнуть из машины, и его ослепила яркая вспышка. Леммон плохо помнил своё падение, множественные кульбиты и удары. Последнее, что увидели помутневшие глаза, — это кувыркающуюся и объятую огнём машину, уносящую с собой жизни трёх людей, затем дикая боль отключила сознание. Далее он смутно помнил дождь и грязь, по которой пытался ползти вверх к дороге, потом лица старика и мальчика, повозку с быком, темнота, а следующая картинка — это доктор в палате.

— Это всё, что вы можете нам рассказать? — спросил начальник полиции.

— Да, — Денни был абсолютно спокоен, ведь он говорил правду.

— И вы уверены, что вас зовут Денни Леммон?

Тональность беседы, да и сама ситуация медленно наполняли комнату тревогой и неопределённостью.

— Что значит уверен? Вы думаете, я сумасшедший?

— Ну, что вы, конечно, нет. Мы хотели бы знать правду и пока просто просим нам её сказать.

— Наджил, — оборвал начальника полиции молчавший до этого Фаиз мат Юсуф, — человек в больнице, после серьёзных операций, был на грани жизни и смерти. Ему разговаривать разрешили минут десять, а ты сразу так грубо. Пусть он подумает ещё, может, он что-то забыл или перепутал, а мы придём позже, и ему уже будет что нам сказать, не так ли?

Фаиз мат Юсуф посмотрел на Денни:

— Здесь не страна развитой демократии, и раз вы здесь, то вас специально готовили. Следовательно, вам не надо объяснять, что к чему. Вы и так одной ногой на том свете, и спасли вас только потому, что мы очень хотели вас послушать. И услышать правду, всю правду. Такой подход даст вам шанс, других вариантов нет!

Денни сглотнул:

— Я не понимаю.

— Только «дурака включать» не надо, не вы первый, не вы последний. Игра окончена, и проигрывать надо уметь, мистер… не знаю, как вас там. У вас пять дней! Захотите поговорить раньше — скажете доктору, он передаст начальнику тюрьмы, и кто-то из нас вас навестит. А если не надумаете, то через пять дней мы к вам вернёмся. И от вас зависит, приедем мы поговорить или попрощаться. Согласитесь, не воспользоваться шансом выжить и быть зарытым в землю, как собака, даже без имени на могиле, без сообщения родственникам, как-то совсем глупо. Мне показалось, что вы должны уметь пользоваться своим серым веществом. Пять дней! Джеф!

Телохранитель открыл дверь и вышел в коридор, за ним последовали начальник полиции и глава администрации. За дверью зашумел засов.

Денни вспотевшими ладонями пытался массировать лоб, сердце отчаянно и очень громко стучало, в ушах звенела тишина и не хватало воздуха. Он не знал, что сказать даже самому себе. Кажется, что всегда мысли живут в голове. Вряд ли есть хотя бы минута, когда человек ни о чём не думает. А он даже не мог подумать. Он не понимал, о чём думать, как думать, что вообще происходит?

Леммон посмотрел в маленькое зеркало над тумбочкой. На него смотрело взъерошенное похудевшее лицо, принадлежавшее потерянному человеку, глаза отражали прострацию сознания и двигались по непонятной траектории, осматривая палату. Голова стала тяжёлая: «Надо полежать, сон — это здоровье. Надо полежать, и всё пройдёт, всё встанет на свои места, и этот кошмар исчезнет».

Он лёг и мгновенно отключился. Доктор был прав, нагрузки ему были противопоказаны, максимум минут на десять…

_{Глава 4}

Фаиз мат Юсуф вышел из палаты тюремной больницы, где находился Леммон, с очень недовольным видом:

— Наджил, ты мне объясни, зачем я приехал сюда? Ты знаешь, как я к тебе отношусь, мы с тобой давно вместе, и сейчас, когда правительство заканчивает войну с повстанцами «Свободного Ачеха», мы должны быть рядом. Доверять друг другу и понимать. А сейчас я не понимаю, а когда я не понимаю, то начинаю нервничать. Это очень мешает. Очень!

Он остановился и тяжёлым взглядом посмотрел на Наджила. Начальник полиции кабупатена не зря носил форму. Он побывал во многих ситуациях. Диверсии, партизанская борьба, наведение порядка, исполнение решений суда и контроль за всем, что происходит на его территории, — всё это очень серьёзный опыт, который с лёгкостью позволил ему выдержать взгляд Фаиза.

Конечно, он мог одним выстрелом решить все проблемы, но это было бы очень неумно. Фаиз принадлежит клану Юсуфов, за которыми будет будущее правление. Скорее всего, правительство Индонезии не даст отделиться Ачеху, но будет вынуждено предоставить автономию, отдать определенную долю от прибыли за нефть, газ и иные полезные ископаемые и управлять с помощью местного руководства. Порядок и лояльность будут обеспечиваться с помощью армии и полиции. Поэтому правильная позиция с Фаизом откроет Наджилу огромные возможности, которые позволят ему стать богатым и увеличить своё влияние в провинции.

Это обстоятельство сдерживало его от конфликта с главой кабупатена. Сегодня ему было выгодно, и он служил Фаизу и готов был терпеть некое пренебрежение к себе от этого хоть и сильного, но всё же сынка из богатой семьи… Жизнь покажет, кто кого. Боевой опыт Наджила научил его, что стрелять во врага, друга или конкурента надо умно и вовремя. Может быть, это звучит бесчеловечно, но по отношению к себе такой подход позволял ему выживать и быть на плаву.

— Что молчишь, Наджил?

— Не хочу сказать глупость, вот и думаю, так сказать, перевариваю услышанное.

— И я думаю… Думаю, что ты, Наджил, где-то недоработал, прокололся. Мы почти четыре месяца ждём, когда заговорит это тело. Ожидаем услышать от него, кто и как прибрал к рукам четыре грузовика с оружием и два грузовика с медикаментами, за которые я заплатил больше двух миллионов. И что? Ты перекрыл все дороги, улететь груз не мог. Значит, кто-то в моём кабупатене решил, что меня можно кинуть на деньги, так? А ты здесь для чего? И где оружие? В лагере повстанцев? Я сам финансирую борьбу против себя?

Фаиз повернулся и пошёл по коридору тюремной больницы:

— Ты меня убедил — я ждал. А теперь это тело сообщает мне, что оно одно из тех, кого мы отправили в гробах в Канаду те же четыре месяца назад. Как тебе? Причём он или идиот, или профессионал, потому что в его состоянии он не сделал ни одной ошибки, которая позволила бы усомниться в его словах. С кем я разговаривал сейчас, а? И кто погиб тогда в автокатастрофе? Кого ты отправил хоронить? Молчишь, Наджил? Думаешь? Молодец, что умеешь это делать.

Фаиз подошёл к двери. Телохранитель открыл дверь, и они вышли из тюремной больницы во двор. Наджил снял фуражку, достал платок и вытер голову. Ему необходима была пауза, чтобы подумать, вернее, чтобы не совершить фатальной ошибки и не потерять доверие главы района. А потерять его он мог легко, вместе с жизнью, если бы Фаиз узнал истину. Полгода назад, когда Наджилу сообщили, что Фаиз ждёт грузовики с оружием и наркотическими медикаментами, он решил подзаработать на этом. У них с Сарди, единственным и старинным партнёром Наджила, были проверенные и преданные бойцы, которые за деньги сделают всё. Его информатор сопровождал груз, поэтому они знали маршрут движения. Брат жены руководил несколькими отрядами повстанцев, базирующимися в горах на границе с их кабупатеном, и был заметной фигурой в «Свободном Ачехе». Оружие и лекарства повстанцам всегда нужны. Наджил решил взять груз под свой контроль, спрятать, а потом показать образцы родственнику, который обеспечит продажу и перевод суммы с несколькими нулями на счёт в офшорном банке.

Огорчало только одно — обеспечение безопасности сделки требовало устранения информатора, с которым работали более трёх лет. Этот парень передавал много информации, которая помогала контролировать развитие бизнеса Фаиза и иногда позволяла подрабатывать на этом, продавая её за приличные деньги. Но в этот раз можно было сорвать банк! Ситуация чрезвычайного положения создала благоприятные условия для захвата груза, а пара миллионов очень стабилизирует нервную систему и гарантирует, если так сложится ситуация, возможность безбедно провести жизнь где-нибудь на островах. Как бы ни было больно, но оставлять в живых информатора было неправильно.

Один из любимых принципов, который усвоил Наджил: «Сделаешь хорошо другому — сделаешь плохо себе». Про совесть и нравственные муки он не думал, казалось, он и не знал таких понятий. В назначенный срок преданные ему сотрудники полиции остановили в удобном месте колонну, идущую из порта, и… просто застрелили всех.

Наджил одел фуражку, посмотрел на себя в зеркало у выхода:

— Хорош! — подбодрил он сам себя и решил выиграть время. Он давно усвоил, что, если хочешь сделать хорошо, сделай сам. Начальник полиции вышел из здания и подошёл к машине главы кабупатена:

— Фаиз, я заберу всю документацию по автокатастрофе, пообщаюсь со своими спецами и к вечеру подъеду к вам. Я уверен, мы разберёмся с этим.

— С чем? C покойником или с больным? Или с грузом и моими миллионами?

— Со всем. Это моя работа, и другого пути у меня нет!

Наджил произнёс это так, как на присяге после окончания полицейской академии.

Фаиз покачал головой:

— Делай свою работу, Наджил. Я дал пять дней. Не сделаешь ты — сделают тебя. Зачем мне начальник полиции, который не умеет делать свою работу? До вечера.

Он захлопнул дверцу автомобиля, ворота распахнулись, несколько охранников в военной форме вытянулись, отдав честь.

_{Глава 5}

Падлс с удовольствием допил рюмочку коньяка, поблагодарил официантку и направился в аэропорт. В Сингапуре его ждала встреча с представителями крупного инвестиционного фонда. Этот фонд ведёт переговоры с заказчиками его отчёта, которые получили право на разработку земельного участка на Суматре, где предположительно есть большие запасы угля и две жилы с золотом и медью. Заказчики — люди колоритные. Один китаец, Вильям Чен, бывший банкир, долго проживший в Европе и осевший в Сингапуре. Второй — Халид мат Юсуф, бизнесмен из Суматры, чей брат, Фаиз, является главой одного из кабупатенов в провинции Ачех. Третий — индус. Роберт с ним не встречался, но у него тоже есть брат, занимающий высокий пост в сингапурском филиале крупного банка. Они занимаются посредническими операциями, продавая нефтепродукты и металлы, и имеют потенциальные контракты с компаниями из Индии и Китая, которые готовы купить весь добытый объем на Суматре. Необходимо только привлечь инвестиции для разработки месторождений.

Через полтора часа Роберт комфортно взлетел в бизнес-классе, но немного нервничал. В его отчёте завышены количество и качество руды и характеристики по золоту и меди. За это он и получит несколько миллионов.

Смысл «финансовой игры» прост, как всё гениальное. Реально объем продукции стоит сто долларов, но на основе его отчёта скажут, что там продукции на тысячу долларов. Для получения прибыли с этой тысячи якобы надо вложить в разработку триста, а то и пятьсот долларов. Простые подсчёты покажут инвесторам, что прибыль на вложенные средства будет в разы больше, чем вклады в европейских и американских банках за несколько лет. Вот кто-то и купит эти акции, вложив триста или пятьсот долларов… Деньги потекут в карманы заказчиков отчёта. Они, конечно, вложат большую часть в разработку месторождений, и инвестиционные банки и частные инвесторы будут думать, что держат свои активы в высоколиквидных ценных бумагах, которые якобы обеспечены недрами Суматры и контрактами на их продажу.

Странное слово коррупция. Разве не может чиновник помочь своему двоюродному брату организовать бизнес? Тем более прибыльный, с привлечением инвестиций, с открытием новых рабочих мест и созданием инфраструктуры. Всё, что требуется, — это просто отдать право на разработку земельного участка компании брата, которая получит заключение по количеству и качеству, например, угля, разработает все инженерные документы, заключит долгосрочные контракты на продажу и найдёт инвестора, который оплатит необходимые работы и выпуск акций на рынок, что привлечёт частных инвесторов и инвестиционные банки. Акции будут проданы явно по цене более номинала. Всё будет сделано правильно, как говорится, комар носа не подточит. Акции могут расти в цене, давать прибыль, их можно будет продавать.

А через лет пять–семь внезапно возникнет форс-мажор. Месторождение почему-то иссякнет. То ли объёмы залежей гораздо меньше, или не того качества, или что-то произойдёт с природой, что не позволит далее эксплуатировать месторождение. Цена акций резко упадёт… И всё честно, мол, рынок, риски. Активы лопнули, как мыльный пузырь, а то, что проект изначально это предполагал, — никогда не докажешь. Правда, могут другую аферу придумать и предложить обменять обесцененные акции на другие, которые ещё поживут следующие годика три, а потом и эти акции обменяют на другие… И так до бесконечности, пока не наступит финансовый кризис и все акции не станут простой бумагой. Кто виноват — непонятно, где деньги — тоже… Виртуальное пространство — особый мир, поэтому пусть правительства и возмещают банкам убытки для поддержания стабильности финансовой системы.

Падлс выпил стаканчик предложенного сока: «Вот такой результат. Риск есть риск, кто-то рискнул и выиграл, а кто-то проиграл, при чём здесь отчёт? Конечно, могут попытаться проверить, но это лет так через семь… Да и кто будет проверять отчёт? И зачем? Это же огромные деньги… Если банки пострадают, то они постараются, очень постараются если не вернуть своё, то уничтожить репутацию. Но я-то эти годы не буду просто сидеть. Буду честно трудиться в профессии и делать себе имя. И если кто-то заговорит о подлости — ничего, ну ошибся один раз. Не ошибается тот, кто ничего не делает! Другие же проекты нормально работают? Кто-то поверит, а кто-то нет. А эта двойственность только на руку — хотите верьте мне, а хотите — им. В общем, это происки конкурентов и не умеющих работать менеджеров. Из-за них и кризис, кстати… Нормальный двойной стандарт. Так что доказать злой умысел не получится».

Роберт бы уверен, что он делает всё правильно, без рисков, вернее, правильно их посчитав. Если и будут потери, то только репутации, а это ли проблема, если у тебя есть несколько миллионов? Тебе уже хорошо, а если кому-то плохо, так ты не виноват. Если потеря репутации не позволит работать в профессии, то не беда, он и так собирался приобрести гостиницу на островах и вести тихий добропорядочный образ жизни скромного миллионера.

Но Леммона это не устроило. Он, видите ли, не сможет жить после подлога. Роберт вспомнил, как пытался уговорить Денни:

— Какой подлог? Нет никакого подлога и подлости нет! Это шанс заработать деньги и новый уровень жизни!

— А совесть?

— Раз рисков нет, то и нет смысла думать о совести! Думай о семье, о будущем дочери, о чём угодно, но подпиши этот отчёт!

— То есть мы поучаствуем в обмане людей?

— Люди нормальные, обычные — это люди без денег. А если с деньгами, то будь любезен думать о рисках и быть готовым к потерям. Есть же отчёты, документы, контракты…

— Вот именно, отчёты!

— Что же ты такой упёртый? Это практически не доказать! Кто будет тратить деньги на мёртвое дело, лишь бы доказать твою ошибку? А если и докажут, то только то, что мы ошиблись несколько лет назад. Из всех проектов только в одном ошибка. Бывает. Покажите безгрешного!

— Нет!

— Тебе тогда уже будет далеко за пятьдесят! Пусть у тебя подмоченная репутация в профессии, но ты и так уйдёшь из неё когда-нибудь. Вопрос — по старости или миллионером?

— Роберт, я всё сказал, закрыли тему, будем считать, что мы это не обсуждали.

Падлс посмотрел в иллюминатор: «Нет, Денни, мы это обсуждали! Обсуждали, и не только с тобой». Вильям Чен, работая в банковской сфере, несколько раз привлекал Леммона в качестве эксперта. Потом он ушёл в собственный бизнес и снова пригласил их в Чили. В один из вечеров за ужином Вильям предложил Роберту встретиться тет-а-тет утром. Падлс принял приглашение и утром пришёл в кофейню недалеко от гостиницы.

— Роберт, мы приличное время знакомы. Я с большим уважением отношусь и к вам, и к Леммону, но хотел бы, прежде чем начать беседу, получить от вас заверение, что наш разговор исключительно между нами и о его сути никто не узнает. Если вы не готовы скрыть это от коллег, то скажите — и наша встреча закончена.

Не сказать, что Падлс был удивлён, он понимал, что этот невысокого роста человек очень серьёзно настроен, и решение надо принимать здесь и сейчас. Переговоры есть переговоры, и сдаваться с первого шага всегда неэффективно:

— Для того чтобы принять решение, мне необходимо знать хотя бы тему, мистер Чен.

— Просто Вильям.

— Окей, Вильям.

— Дело в том, что суть разговора и является предметом договора о неразглашении. В принципе, мне нужен совет в отношении одной весьма прибыльной комбинации. Поэтому мне нужно ваше слово о неразглашении.

— Почему мой совет?

— Если мы договорились, то с ответа на этот вопрос я и начну наш разговор.

Роберт подумал секунд десять, по всему телу пробежала какая-то энергия. Волна искушения накрыла его с головой: «Надо узнать суть, а потом решу, говорить с Денни или нет. Как он проверит-то?»

Вильям прервал размышления Роберта:

— Это предложение очень серьёзное. Поверьте моему опыту — вам придётся сделать выбор. Вы или останетесь друзьями с Денни, или потеряете нас, если расскажете ему о нашей встрече, — Чен прищурил и без того узкие глаза и неожиданно поднял руку и показал в сторону работающего телевизора над стойкой бара. — Всё утро новости твердят о страшной автокатастрофе, ужасно. Как вы думаете, они не справились с управлением или не сдержали данное кому-то слово?

Роберт поперхнулся кофе:

— Извините.

— Бывает, — Вильям улыбнулся, сложил руки в замок перед лицом, положил подборок на большие пальцы, поднял брови и дружески-отеческим тоном продолжил: — Всё бывает, особенно когда речь идёт о миллионах и репутации.

Роберту стало не по себе. Он понял, на что намекал Чен. Ладони вспотели, он растерялся и не знал, что ответить.

— Не волнуйтесь, Роберт. Я и так уже много сказал, поэтому давайте считать, что мы договорились. Хорошо?

Падлс кивнул головой:

— Договорились.

— Я знал, что вы умный человек. И главное, адекватный. С вами можно обсуждать важные и щепетильные вопросы. Это очень ценное качество в бизнесе, и оно сделает вас миллионером, Роберт.

Падлс удивлённо вскинул брови.

— Да, вы не ослышались. И не только вас, и мистера Леммона тоже. Но мы опасаемся, что он в силу приверженности своим принципам поступит неумно и резко. А в нашем деле нужна трезвость, спокойствие и расчёт. Нам нужны вы, Роберт!

Падлс стал успокаиваться и провёл рукой по голове. Чен обернулся к стойке бара:

— Два американо. Коньяк? — спросил он у Роберта.

— Нет, спасибо, воды, пожалуйста.

— И стакан воды, — Вильям снова положил подбородок на большие пальцы. — Вы, Роберт, очень хорошо знаете Леммона и понимаете, что его резкость и правильность иногда не дают возможность партнёрам закончить своё предложение — он уже всё решил и ничего не желает слушать. У вас тоже так бывает?

Падлс попытался сформулировать что-то в ответ. Чен улыбнулся:

— Не напрягайтесь, вижу, было. Причём, если что-то его не устраивает или он с чем-то не согласен, то может даже прекратить деловые отношения. А кто лучше вас, Роберт, в этой профессии? — Вильям сделал многозначительную паузу. — Наверное, вы сумеете назвать равных вам, но что делать, если мы работали с вами и имеем желание продолжать работать только с вами? Вы, Роберт, совсем иной человек, можете выслушать, вы можете согласиться или отказаться, но всегда сделаете это профессионально. Переговоры с вами не приводят к негативным эмоциям или к разрыву. Вы предсказуемый и взвешенный человек. Плюс вы друг Леммона, а значит, не желаете ему плохого. Не так ли?

— Да, конечно, — Роберт выдохнул и активно поддержал мысль хитрого китайца.

— Проблема в том, что и мы не хотим ничего плохого. Но опасаемся, что мистер Леммон неправильно истолкует нашу идею, что может катастрофически повлиять на её реализацию, на наши отношения и получение вами нескольких миллионов долларов.

Роберт перевёл взгляд с кофе на лицо собеседника. Чен сделал вид, что не заметил удивления Падлса, и продолжал в том же тоне:

— Поэтому-то мы и решили получить ваш совет, Роберт, в отношении следующего потенциального заказа на Суматре и возможности разговора об этом с Леммоном, — Вильям сделал паузу, стал пить кофе и опять задержал взгляд на телевизоре.

В голове у Падлса был какой-то сумбур. Комплименты, правда о Денни, опасение потери доверия в отношениях, желание получить его совет и предложенные миллионы будоражили сознание:

— Совет? Какой совет вы ждёте от меня, Вильям?

— Что? — Чен сделал вид, что не услышал Роберта.

— Я спросил, какой совет вы ждёте от меня?

— Сможете ли вы убедить Леммона помочь нам в привлечении инвестиций на Суматру и получить за это, скажем… шесть миллионов долларов?

— Сколько? — ясности у Роберта не прибавилось. — Как мы можем помочь, каким образом?

— Обыкновенным, результатом своей работы. Это сто процентов безопасно и выгодно. Только вот оценка ваша должна быть выше, чем есть на самом деле. И всё!

— Но это же криминал?!

— Не горячитесь! Вы же не Леммон, вы деловой человек! Давайте взвесим все риски и возможности, а потом будем конкретизировать.

Через десять минут Падлс был практически убеждён в том, что риски минимальные, пострадать может только репутация, да и то лет через семь. Возможно придумать огромное количество объективных обстоятельств, которые потом будут служить оправданием единственной ошибки. К тому же план Чена предусматривал использовать административный ресурс на Суматре и сделать так, что истощение фактических запасов будет представлено как невозможность дальнейшей эксплуатации месторождения по иным причинам. А это значит, что отчёт никто проверять не будет, и репутация экспертов не пострадает. Леммон и Падлс ни при чем. Конечно, кто-то потеряет деньги, но таковы правила игры, а размер компенсации позволит безбедно провести остаток жизни.

— Я попробую убедить Денни, — уверенно сказал Роберт.

Глаза его горели, волосы чуть растрепались, он был похож на гончую, взявшую след крупного зверя на охоте. Искушение победило. Возможно, ещё был шанс вернуть всё назад и победить себя, но так и заболевали золотой лихорадкой в XVIII–XIX веках. Падлс внутри себя был уже очень богатым человеком…

Они согласовали свои действия и решили не «светить» пока Суматру перед Леммоном. Роберт должен был спросить о таком подходе якобы в Чили. Получив отказ, Чен разыграл приглашение экспертов на Суматру в то время, когда Леммону нужно было быть на симпозиуме в Лондоне. Он отправил вместо себя Падлса. Это был предварительный визит. Роберту нужно было оценить обстановку на месте и принять решение о целесообразности приезда их группы в июне…

Закончив обед и выпив очередную рюмку коньяка, предложенного симпатичной стюардессой, Падлс опустил спинку кресла и устроился удобно вздремнуть. Он был доволен собой, потому что подстраховал себя в будущем. Свою роль он решил представить так — несмотря на трагедию и потерю друга, которую очень переживает, даже проходит курс реабилитации, их компания закончила все необходимые работы, и он готов предоставить отчёт, результаты которого подтверждают выгодность сделки. Опыт и репутация их компании гарантирует достоверность данных, тем более что этот отчёт подготовлен Леммоном, а Роберт просто его презентует, так сказать, в память о друге завершил начатый им труд.

Падлс считал несомненным плюсом, что, кроме имиджа их компании, у Денни Леммона была собственная безукоризненная репутация профессионала. «Теперь тебе, Денни, репутация уже не важна, поэтому если возникнут вопросы, то к тебе — а ты на том свете. Вот туда их и будут задавать. Хоть раз что-то хорошее сделаешь для меня».

Кроме репутации, Роберт «застраховал» себя и от рисков, связанных с партнёрами. Самое трудное в сделке не подписать контракт, а получить свои деньги. Это-то он знал наверняка и продемонстрировал деловую хватку. Деньги большие, и осторожность ему была необходима, особенно после смерти Джека и Денни. Он попросил предоплату, но это категорически не устроило заказчиков. Тогда он попросил неких гарантий. Так как без Падлса они двигаться в сделке не могли, то предложили ему залог. Он два раза летал в Сингапур, устроив себе командировки, и его офшорная компания, которую он предусмотрительно открыл в иной географической зоне, стала партнёром в сделке на Суматре. В качестве гарантии и залога в свою пользу он получил право собственности на седьмой этаж одного из крупных бизнес-центров в Сингапуре.

Роберт сам заказал независимую оценку этой недвижимости. Стоимость залога в два раза превышала его долю. На всякий случай. Ему ли не знать, как важны отчёты в финансовых вопросах… Заказчики, понимая, что их доля в десятки раз превышает долю эксперта, легко пошли на это. После запуска проекта им будет не жалко заплатить за фальсифицированный отчёт, тем более что эксперт будет у них «на крючке». Такой вариант позволил им начать переговоры с потенциальными инвесторами и дал некие гарантии Падлсу.

Через несколько часов Роберт вышел из самолёта. Настроение было прекрасное. Он в двух шагах от своих миллионов и воплощения мечт и желаний. В сверкающем чистотой туалете аэропорта Сингапура он посмотрел на своё отражение в зеркале и подмигнул.

«Разве совесть не хочет быть богатой? — Роберт с улыбкой толкнул дверь. — Хорошо, что выпил коньячку — сердцу толчок и нервы успокаивает. Главное, глупости из головы гонит».

Он уверенно направился к выходу в зале прилёта, где, ожидая его, о чём-то беседовали двое хорошо одетых мужчин азиатского происхождения.

_{Глава 6}

Чарлз следил за дорогой и внимательно слушал Фиону: «Может, она действительно сходит с ума от горя?» После похорон мужа ей периодически снится один и тот же сон. Идёт дождь, вечер, поздняя осень. В окно дома стучится мужчина. Ей страшно, но она открывает штору и видит Джека Тилиси, который погиб вместе с её мужем и похоронен в тот же день, правда, на другом кладбище. Джек мокрый, какой-то серый, на голове страшный шрам. Он просит прощения за то, что бросил Марию с детьми, и повторяет одну и ту же фразу: «Помоги Денни, ему плохо». А потом касается рукой стекла окна, как будто хочет дотронуться до её лица, и она просыпается.

Фиона в очередной раз приложила платок к глазам:

— Меня потом трясёт весь день, Чарлз. Я привыкла верить своим снам. Это наследственное, в бабушку. Она часто видела вещие сны и верила им… Понимаете, у Джека никогда не было шрама, он не бросал семью… Сначала не придала значения, но потом позвонила Мария. Мы поговорили. Обо всём: о детях, о трудностях, о том, как тяжело жить без мужа, о несправедливости и тому подобное, но, главное, Мария сказала, что ей приснился Джек. В её сне он стоял у окна и просил прощения. Был дождь, и почему-то у него был шрам через всё лицо. Это был как удар током. Понимаете? Я потеряла покой, постоянно думаю о словах Джека, о том, что Денни надо помочь, но в чём? Где?.. Я была в церкви, прошла какой-то курс у психоаналитика… прошла, но мысль, что на кладбище не мой муж, не даёт мне покоя.

Минут через тридцать они подъехали к её дому, расположенному в одном из лучших районов Ванкувера, связанному с центром знаменитым мостом «Львиные ворота», названным в честь двух неповторимых пиков Львиной горы, возвышающихся над северной частью Ванкувера.

— Я не сумасшедшая, Чарлз, — сказала Фиона, открывая дверь дома, — я верю своим чувствам и ощущениям. Люди верят глазам, а у меня есть ещё что-то от Бога. За всю семейную жизнь, за все шестнадцать лет я ни разу не ошиблась. А сегодня мне никто не верит. Доктора считают, что сильнейший стресс привёл к серьёзному сбою психики. Они посоветовали положить меня в клинику. Причём в ту, где лечат сильные нервные расстройства и болезни. Там очень хорошие доктора и очень дорого. Роберт сказал, что готов оплатить лечение. Он очень поддерживает меня и говорит, что сделает всё, чтобы я вылечилась. Но меня это и убивает. Я не больна! Понимаю, что потеря мужа — это стресс, но я же адекватна. Я раньше чувствовала то же самое и была нормальной, а теперь я ненормальная? Если это так, то почему всё понимаю, воспринимаю этот мир, почему работает голова, и так далее? Я ведь только хочу узнать правду, — глаза Фионы наполнились слезами, уверенность куда-то улетучилась, — если честно, Чарлз, я очень боюсь, что вы мне не поверите и посчитаете меня идиоткой. Возможно, на вашем месте я бы так и подумала, но мне просто не к кому больше обратиться… Я вам и так благодарна. Вы выслушали меня, подвезли до дому и составите компанию за обедом. Вы ничего мне не должны и не обязаны соглашаться. Если скажете нет, то значит нет. Чему быть — того не миновать. Только не считайте меня сумасшедшей. Мне это крайне важно. И извините, я сейчас.

Винглер проводил глазами Фиону до ванной комнаты: «Да, если она и нормальная, то стресс на неё все-таки повлиял, раз она привела незнакомца в дом и оставила его одного. Это неосмотрительно, а вдруг вор?»

Из ванны донёсся голос Фионы:

— Вы меня извините, оставила вас в одиночестве. Наверное, подумаете, что дура — привела незнакомого человека в дом… Это не очень осмотрительно. Но почему-то мне хочется вам верить. Проходите в гостиную, я сейчас.

Винглер прошёл в комнату:

— Иногда мне кажется, что вы читаете мои мысли, и меня это ставит в тупик. Может, вы экстрасенс?

— Ну что вы? Если бы я была им, то мы бы с вами не познакомились. Я бы всё уже знала.

— Логично. Но вы удивительно точно ловите суть моих размышлений.

— Это просто. Когда вы в разговоре делаете паузу, а правой рукой, большим и указательным пальцами, поглаживаете себе подбородок — то легко предположить, что вы о чём-то задумались. Ну о чём может задуматься детектив, когда он час назад познакомился с дамой на кладбище, и она сразу привела его домой и оставила наедине? О том, что это не очень разумно. Ведь профессия откладывает отпечаток, не так ли?

— Вынужден признать, что логика безукоризненна, и вы очень наблюдательны.

— Да нет, просто Денни, когда не знал, что делать, или нервничал, всегда тёр брови похожими движениями большого и указательного пальцев. Вот я и заметила, а так в последнее время я очень рассеянна. Но за комплимент спасибо.

Чарлз окинул взглядом комнату. Подошёл к фотографиям в красивых рамках на стене: «Возможно, она и не сумасшедшая, во всяком случае мир она воспринимает адекватно. Иначе не объяснить анализ возможной угрозы и своё поведение».

Он внимательно осмотрел всё, задержал взгляд на фото, где Фиона с Денни на качелях, счастливые, улыбающиеся. От фотографии шла тёплая энергия, заряд любви. «Может, она всё-таки читает мои мысли? Может, это я лопух ненормальный? И меня втягивают в какую-то авантюру? Но зачем? Я и так без дела уже второй год и вряд ли кому-то перешёл дорогу. А если кто-то решил отомстить по старым делам?.. Вряд ли. Простота — это мудрость. Организовать комбинацию на том, что я подойду к кричащей женщине на кладбище, — это слишком театрально. Да и где гарантия, что я бы подошёл? Она же тронула меня своей искренностью, и её история никак не касается моего прошлого. Актриса, при всём уважении, так не сыграла бы».

Фиона подошла к Чарлзу:

— Мы сюда вешаем лучшие фото. Раньше думала для красоты и уюта, а теперь это для меня место общения. Я то вспоминаю что-то хорошее, то плачу и говорю с ними.

Винглер понимающе покачал головой и слегка усмехнулся: «Конечно, общение с фотографиями кажется не очень нормальным. Но если подумать, то половина мужского населения планеты так или иначе разговаривает с телевизором, а это мало чем отличается от фотографий. Тем не менее они считаются нормальными. Видимо, Фиона нашла для себя в этом какой-то успокоительный момент, общаясь через фото с собой, мужем. Прошлые воспоминания дают энергию и помогают пережить очередной день».

Взгляд остановился на коллективной фотографии:

— А это кто?

— Роберт, Роберт Падлс. Наш друг. Работает вместе с Денни. Простите, работал. Он тоже был на Суматре, но остался в живых. Помогает мне, поддерживает, хотя сам прошёл курс реабилитации и очень переживает потерю друзей.

— Скажите, Фиона, если Роберт был там, то он должен был видеть трагедию и, извините меня, видеть останки вашего мужа?

— Да, всё правильно. Там была автокатастрофа, было что-то с дорогой. Роберт ехал в другой машине, им удалось проскочить опасный участок, а машина с Денни и Джеком сорвалась в пропасть и взорвалась. Так как это было где-то в джунглях, то пожар никто не тушил. Через часа полтора приехала полиция, собрали останки, которые и передали через несколько дней представителям консульства. Останки поместили в металлические ящики и привезли домой.

— А вы не доверяете Роберту?

— Доверяю, но я уверена в своих чувствах не менее… Обгоревшее тело выглядит неприглядно, но как минимум череп мне могли показать. Он у него вытянутый. А мне не показали и этого, — жена Леммона была полна решимости.

Чарлз и не подозревал, что в этой убитой горем женщине такая внутренняя сила и мощь:

— Может, там всё было в таком состоянии, что… — закончить он не успел.

— Что тело сгорело полностью, а зажигалка, которую я подарила ему на день рождения, не расплавилась. Паспорта вылетели и обгорели, но читаются. И ещё ряд моментов, — голос Фионы отдавал металлом.

— Но, может, паспорт вылетел из кармана?

— Денни никогда не носил паспорт в кармане. Он носил документы в сумке для ноутбука. Ему так было удобно. Поэтому я не понимаю, как паспорт мог вылететь из закрытого на «замок-молния» отдела сумки, и при этом всё сгорело. Всё и даже тело! — Фиона не заметила, как перешла на крик.

Чарлзу было неудобно, но нельзя не согласиться, что в её словах был смысл:

— Ещё раз простите меня, Фиона. Я не хотел вам делать больно. Мои вопросы носят ознакомительный характер и не оспаривают ваше мнение. Если я возьмусь за дело, то мне необходимо выяснить суть ваших сомнений, для этого я и буду задавать вам вопросы, которые могут быть неудобны. Может, выпьете воды?

— Да, мистер Винглер, простите меня, нервы всё-таки шалят. Давайте перейдём на кухню, там и продолжим, я обещала обед.

На кухне Фиона успокоилась и стала подогревать что-то на плите и сервировать стол. Чарлза тянуло спросить об отношениях с Робертом. Не спросить он не мог:

— Фиона, ради бога, не обижайтесь, но опыт говорит, что близкий друг семьи, мужчина, часто близкий друг жены. Понимаете, о чём я?

— Да. Вы явно не английский джентльмен.

— Работа такая.

— Мы с Падлсом знакомы давно. Вместе работали. Он был в меня влюблён в молодости. Но это было до знакомства с мужем. Роберт нас и познакомил. Они вместе проработали все эти годы. А мужу я никогда не изменяла, если вы об этом. Не сомневайтесь, Чарлз, я очень люблю своего мужа, — она отвернулась и достала платок из кармана кофты.

— Ещё раз простите, ради бога. Профессия заставляет иногда задавать неприятные вопросы.

— Садитесь обедать. Куриный суп и рыба с овощами. Пойдёт?

От плиты шёл аппетитный запах:

— Я уже и не помню, когда меня кормили домашним обедом.

— Вы не женаты?

— Разведён уж лет десять.

— А дети?

— Дочь. Она уехала в Сиэтл после окончания колледжа, там и работает.

В гостиной раздался звонок телефона:

— Кушайте, приятного аппетита. Я отвечу и присоединюсь к вам.

Винглер вздохнул и с явным удовольствием принялся за обед. Через пару минут Фиона вернулась к столу:

— Это Роберт. Он в Сингапуре, в командировке. Позвонил справиться о моём самочувствии. Он каждый день звонит. Беспокоится, — она помешала ложкой остывший суп.

— Это хорошо, что беспокоится, — сказал Чарлз, не отрываясь от поглощения пищи, хотя поймал себя на мысли, что в таких «треугольниках общения» никогда нет настоящей дружбы. Страсть, эгоизм, обман и напряжение. Любовь разделённая и неразделённая, неважно, к женщине, к мужчине или только к себе. Хорошего в этом всегда мало, вернее, вообще нет, так как итог всегда плачевный. Или один, а чаще всего все, участники треугольника страдают. Такие отношения испепеляют душу, портят жизнь напряжением и обманом, а иногда приводят и к гибели. Ему ли, детективу, этого не знать. «Пусть выглядит это всё очень пристойно и красиво, но если и заняться этим делом, то на Падлса надо посмотреть со всех сторон: друг, коллега и потенциальный любовник».

— Если вы возьмётесь за работу, не говорите Роберту, что это я вас наняла.

— Почему? — спросил Винглер и подумал, что снова удивлён.

— Он может меня не так понять, а я не хотела бы попасть в клинику нервных болезней. Иногда, попав туда, люди действительно начинают болеть.

— Он же о вас беспокоится, так что вряд ли сделает что-то против вашей воли.

— А вы слушали бы, например, вашу дочь, если бы вам сообщили, что ей необходимо лечение в клинике, пока она совсем не сошла с ума?

Чарлз потёр правой рукой подбородок. Вопрос не в бровь, а в глаз. Фиона грустно улыбнулась:

— Вот видите, любовь бывает слепа. Люди часто одержимо пытаются сделать добро, иногда против твоей воли, но с уверенностью, что это благо. Благо в таком количестве или в таком качестве, что принять его иногда просто невозможно, а часто болезненно, унизительно или смертельно. И просьбы понять могут быть не услышаны, тем более если тебя хотят лечить от психического расстройства.

Фиона стала собирать тарелки со стола. Делала она это отработанными движениями. Не быстрыми и не медленными. Уверенно, чётко, зная своё дело. Кофта сползла с плеч, она повесила её на спинку стула и стала мыть посуду.

Чарлз неуверенно согласился с её размышлениями и поблагодарил за обед. Фиона поставила на стол кофейные чашки:

— Хотите кофе? Я варю вкусный кофе.

— С удовольствием, — сказал Винглер, хотя кофе он пил крайне редко. Он не смог отказать доброй и уставшей женщине. Её поведение, её мысли и порядок их изложения не могли принадлежать психически больному человеку: «В доме порядок, на кухне чистота и прекрасный обед. Может быть, простенький, а попробуйте в таком состоянии сделать кулинарные изыски? Да многие нормальные ведут себя хуже».

— Если вы не против, то, пока мы попьём кофе, я включу диктофон, и вы мне ещё раз с самого начала расскажете всё, что знаете. Если есть, что показать, то покажете, дадите координаты людей, компаний, ваши мнения, сомнения, в общем всё, что знаете о муже, надо рассказать.

— Вы займётесь моим делом?

— Я получу информацию, подумаю, мы ещё раз с вами переговорим, и я приму решение.

На лице Фионы пробежала тень разочарования. Чтобы успокоить её, Винглер подошёл к ней и обнял за плечи:

— Я уверен, что вы абсолютно нормальный человек, сильно переживающий своё горе. У меня большой опыт в таких делах… И свой профессиональный подход. Поэтому сначала вся информация, а потом пауза на размышление. Мне надо обдумать возможности получения результата. Только после этого я буду готов принять решение — либо взяться за дело, либо отказаться от него, объяснив причины отказа. В любом случае я постараюсь получить какую-то дополнительную информацию, что может быть полезно для вас.

Фиона, конечно, согласилась. Иного варианта не было. У неё была только надежда, надежда, что этот в чём-то интересный мужчина сумеет найти правду о её муже.