Мифы от и до

Генрих Инститорис, Якоб Шпренгер

МОЛОТ ВЕДЬМ

Москва
МИФ
2025

Информация
от издательства

Инститорис Генрих, Шпренгер Якоб

Молот ведьм / Генрих Инститорис, Якоб Шпренгер; пер. Н. Цветкова; науч. ред. Г. Бакус. — Москва : МИФ, 2024. — (Мифы от и до).

ISBN 978-5-00214-210-1

«Молот ведьм» — легендарный трактат по демонологии, созданный в XV веке немецкими инквизиторами Якобом Шпренгером и Генрихом Инститорисом. Этот труд должен был убедительно доказать существование ведьм, продемонстрировать их злодеяния и стать практическим руководством по искоренению колдовства. Еще в Средние века ставшая настоящим бестселлером, в наши дни эта книга служит монументальным и пугающим памятником своей эпохе.

Издание содержит множество старинных иллюстраций, а также предисловие, комментарии и дополнения историка-медиевиста Григория Бакуса, ведущего специалиста по этому произведению.

Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

Предисловие научного редактора

Демонология и «смерть автора» в XVI столетии

В XX столетии «Молот ведьм» стал одной из самых узнаваемых и обсуждаемых средневековых книг, доступных массовому читателю. Трактат о злонамеренном колдовстве, написанный в XV в., и сейчас продолжает оставаться в центре дискуссий на самые разные темы, от исторических исследований охоты на ведьм до произведений массовой культуры. Эта ситуация сложилась во многом благодаря переводам на основные европейские языки: немецкий (1906), английский (1928), русский (1932), французский (1973), итальянский (1977). Вторая волна издательской деятельности началась на рубеже XX–XXI вв. — тогда появились заново выполненный полный немецкий перевод (2000)1, кембриджское издание-билингва2 (2006 — новый полный английский перевод К. С. Мэккея и полный латинский текст, соответствующий ранним изданиям трактата) и сокращенный аннотированный перевод на английский П. Дж. Максвелл-Стюарта (2007), выполненный по франкфуртскому изданию 1588 г.3

Изображение шабаша на гравюре Клода Жилло, 1700–1720 гг.

The Metropolitan Museum of Art

В культуре позднего Средневековья — раннего Нового времени эта книга была известна как Malleus Maleficarum и издавалась на протяжении чуть менее двух столетий исключительно на латинском языке, если не считать сокращенного перевода на польский второй части трактата. В силу языковой специфики «Молот ведьм» оставался книгой для относительно небольшой группы хорошо образованных специалистов, прежде всего — представителей духовенства и судей. Первые издания трактата были изданы без упоминания авторов, и это обстоятельство вызвало к жизни дискуссию, которая продолжается по сию пору: кто и с какой целью написал печально известный «Молот ведьм».

Якоб Шпренгер и Генрих Инститорис из ордена доминиканцев

Якоб Шпренгер вступил в доминиканский орден в 1452 г. в Базеле, где и родился. Как правило, принимались мальчики в возрасте 14–16 лет; это позволяет предположить, что родился он в 1436–1438 гг. Дальнейшая жизнь «брата Якоба» была связана с Кёльном, где располагался университет, тесно связанный с орденом. Шпренгер преподавал теологию и написал «Комментарии на “Сентенции Петра Ломбардского”»4. Кроме того, в 1475 году он создает мистическое «Братство розария Св. Девы» (fraternitas rosarii b. Virginis), которое в ближайшие годы стало массовым и насчитывало тысячи участников в городах Священной Римской империи германской нации: Кёльне, Аугсбурге, Кольмаре. Особенностью этого религиозного объединения было то, что в нем отсутствовали имущественный или профессиональный ценз, и потому в него могли вступить все желающие, в том числе женщины5. Перу Якоба Шпренгера принадлежит небольшая книга на немецком языке «Возобновленное братство розы и креста»6, появившаяся как результат деятельности fraternitas rosarii b. Virginis. 19 июня 1481 г. Шпренгер был назначен «инквизитором в церквях городов Майнца, Трира и Кёльна» (inquisitor in metropolitanis ecclessiis Moguntina, Treverensi et Coloniensi)7. Поскольку название этой должности не содержит упоминания ереси, наиболее вероятно, что в обязанности ему вменялся надзор в отношении церковных институтов, но не дознание в делах о преступлениях против веры. В ведовских процессах в Равенсбурге (1484) и Инсбруке (1485), предшествовавших написанию «Молота ведьм», «брат Якоб» не принимал участия, однако известно, что позднее он был на суде в Кёльне (1488–1489) над мужчиной, практиковавшим астрологию и некромантию. Упоминание Шпренгера в булле папы Иннокентия VIII (понтификат 1484–1492) «Всеми силами души» (Summis desiderantes affectibus), скорее всего, носило политический характер в силу его авторитета в ордене. 16 апреля 1486 года в Нюрнберге провинциальный капитул (высший коллективный орган доминиканцев в Германии) избрал «брата Якоба» на должность генерального викария. Наиболее вероятно, что он ознакомился с текстом Malleus Maleficarum весной 1487 г., когда Генрих Инститорис прибыл в Кёльн за апробацией теологического факультета местного университета. Вершиной карьеры Якоба Шпренгера стало избрание его на должность провинциала — главы провинции Тевтония ордена братьев-проповедников в 1488 г. В 1500 г. он умирает после тяжелой болезни.

 

Генрих Крамер, или Кремер (нем. Kramer, возможно также Krämer; Инститорис (Institoris) — латинизированный вариант, который этот человек явно предпочитал немецкому), родился около 1430 г. в Шлеттштадте, Эльзас (ныне — город Селеста на территории Франции) в семье мелкого лавочника. Далее для молодого человека открылись двери «школы [свободных] искусств» (studium atrium), учебного заведения при конвенте доминиканцев в родном городе8. Позднее, «во времена папы Пия II» (предположительно, этот визит имел место с 1455 по 1460 г.), Генрих отправился в Италию для продолжения образования9. К этому периоду относится экзорцизм в Риме некоего одержимого чешского священника из Дахова10, позднее описанный в одном из experientia, «случаев из инквизиторской практики» Malleus Maleficarum (MM II/1, 10).

Первый случай участия «брата Генриха из Шлеттштадта» в преследовании еретиков относится к 1458 г., когда в Страсбурге был казнен самопровозглашенный епископ вальденсов Фридрих Райзер (Friedrich Reiser, ок. 1401 — 6 марта 1458 г.). Как это событие описал сам Инститорис в Opus sermonum (1496), сборнике проповедей, посвященных таинству Евхаристии, «был мной исповедован и [позднее] сожжен» (combustum mihique confessum).

Следующая веха относится уже к 1475 г., когда «брат Генрих из Шлеттштадта» (Frater Henricus de Sletstat) был упомянут как участник судебного процесса против иудеев в Триденте (ныне — Тренто, Италия) по обвинению в ритуальном убийстве мальчика-христианина Симона11. Немецкий историк В. Берингер предположил, что Инститорис начал свою карьеру папского инквизитора годом ранее, в 1474 г.12, однако эта дата не подтверждается известными документами; по всей видимости, в ранних эпизодах преследования еретиков и иноверцев этот человек участвовал без определенного статуса.

13 марта 1479 г. папа римский Сикст IV (понтификат 1471–1484) издал бреве (краткий официальный документ, не содержавший в себе установлений относительно вероучения), которым назначил Инститориса «инквизитором всей Верхней Германии» (inquisitor per totam Alemaniam superiorem)13.

Событие, которое принесло доминиканцу из Эльзаса широкую известность, состоялась 10 августа 1482 г. В этот день Инститорис закончил работу над «Посланием против одного концилиариста, а именно — архиепископа Краинского» (Epistula contra quendam conciliistam archiepiscopum videlicet Crainensem)14. Это небольшое сочинение стало ответом сторонников апостольского престола в ожесточенном споре с концилиаристами, отстаивавшими высший авторитет Вселенских соборов в церковной жизни. Об остроте этого конфликта можно судить уже по тому, что ранее, весной того же 1482 г., архиепископ Краинский Андрей (Андреас) Ямометич (Andreas Jamometić, или Zamometić, 1420–1484) издал базельскую прокламацию15, в которой объявил папу римского Сикста IV еретиком и провозгласил возобновление Базельского собора, действовавшего в 1431–1449 гг. В своем «Послании…» «брат Генрих из Шлеттштадта» выступил с резким ответом в защиту верховного понтифика. 6 сентября 1482 г. епископ Базельский Каспар (Kaspar zu Rhein, правление 1479–1502) издал документ, подтверждавший полномочия Инститориса как инквизитора на территории своего диоцеза, где в это время еще находился мятежный архиепископ Краинский16. Вероятно, активность «брата Генриха из Шлеттштадта» как инквизитора была направлена именно против сторонников Ямометича. Одновременно с дознанием против врагов папы первое сочинение немецкого инквизитора получило признание. Согласно данным Й. Ханзена, список «Послания…» сохранился в архивах Ватикана17; позднее оно было издано уже в печатном виде по меньшей мере дважды: в Нюрнберге и Риме. Наконец 31 октября 1483 г. папа римский Сикст IV издал специальную буллу, которая разрешала продажу индульгенций в течение трех лет в пользу церкви доминиканского конвента в Шлеттштадте, приором которого ранее был Генрих Инститорис18.

 

Несмотря на то что в experientia «Молота ведьм» упоминаются различные города и местности в Германии, подтвержденные сведения гораздо скромнее. Сохранились материалы только двух процессов против ведьм, которые инициировал Инститорис лично: в Равенсбурге (в октябре 1484 г.) и в Инсбруке (с августа 1485 по февраль 1486 г.)19. Инквизиционная деятельность «брата Генриха из Шлеттштадта» в Равенсбурге завершилась казнью двух женщин, остальные подозреваемые были отпущены на свободу — К. С. Мэккей опубликовал специальный судебный документ, гарантирующий дальнейшее добропорядочное поведение (Urfehde), составленный при освобождении некой Эльзы Фрувендинсте (Elß Fruwendienste) 23 октября 1484 года20.

5 декабря 1484 г. была издана булла папы Иннокентия VIII Summis desiderantes affectibus. В начале XXI в. был обнаружен черновой вариант буллы с позднейшей правкой понтифика, и К. С. Мэккей высказал предположение, что текст документа подготовлен самим Инститорисом21, стремившимся преодолеть противодействие на местах. Если это предположение верно, оно многое говорит о политической значимости этого человека. Далее, 18 июня 1485 г., было подготовлено письмо папы архиепископу Майнцскому с разъяснением относительно того, что в диоцез может приехать только один из указанных в булле инквизиторов.

Ведьмы на гравюре Ханса Бальдунга, ок. 1510 г.

The Metropolitan Museum of Art

23 июля 1485 г. епископ Бриксена Георг Голсер (Georg II, также лат. — Gregorius Golser, ум. в 1489 г.) издал промульгацию, подтверждавшую полномочия инквизитора Генриха Инститориса (и только его — Якоб Шпренгер не упоминался), данные тому буллой Иннокентия VIII22. Предварительное расследование охватывало около пятидесяти человек, но в итоге под стражей оказались только семь женщин. Из-за разногласий между представителями епископа Бриксена и инквизитором, возникших в ходе допросов, все обвиняемые были освобождены из-под стражи в конце октября 1485 г. Подозреваемых в злонамеренном колдовстве отпустили под поручительство родственников и соседей с обязательством вернуться в суд по первому требованию в случае возобновления следственных действий. «Брат Генрих из Шлеттштадта» оставался в городе до февраля 1486 г., пребывая в уверенности относительно того, что трудности, с которыми столкнулась его инквизиционная деятельность, носят временный характер и их можно преодолеть, обосновав свою позицию. При подготовке к дальнейшему разбирательству он составил два документа: Memorandum и «Артикулы [пункты обвинения. — Гр. Б.] и опрос [опросный лист. — Гр. Б.] для дальнейшего расследования о семи подозреваемых после их освобождения [из заточения]23. Оба этих документа были приобщены к материалам процесса, однако планам Инститориса не суждено было сбыться, поскольку 8 февраля 1486 г. епископ Бриксена Георг Гольсер в своем письме настоятельно рекомендовал инквизитору покинуть Инсбрук из соображений безопасности24.

После скандального завершения инквизиционного процесса в Инсбруке Инститорис подготовил текст «Молота ведьм» как исчерпывающий ответ на аргументы скептиков. Трактат был готов в конце 1486 г., и почти сразу же вышло его первое издание в шпейерской печатне Петера Драха (Peter Drach, ок. 1450–1504)25. В мае следующего года «брат Генрих из Шлеттштадта» получил Апробацию теологического факультета Кёльнского университета, после чего заказал печать этого документа и буллы Summis desiderantes affectibus у Петера Шоффера (Peter Schoffer, 1425–1503) из Майнца, типография которого специализировалась на изданиях официальных документов26.

 

В 1491 г. Инститорис в торжественной обстановке преподнес бургомистру и членам городского совета Нюрнберга краткое руководство по ведению дел о злонамеренном колдовстве (maleficia), адаптированное под местные правовые особенности. На 90-е гг. XV в. приходится большинство прижизненных изданий «Молота ведьм»: в 1490/91-м выходит второе издание трактата у Петера Драха в Шпейере, в 1494-м — сразу три в разных городах Германии и еще одно — в Нюрнберге в 1496 г. С высокой долей уверенности мы можем говорить о том, что издания Петера Драха (Шпейер — 1486/1487, 1490/1491, 1494), Иоганна Кёльхофа (Johannes Koelhoff, Кёльн — 1494), Антона Кобергера (Нюрнберг — 1494, 1496) увидели свет в результате личных усилий «брата Генриха из Шлеттштадта» по распространению собственного сочинения. Особое место занимают издания «Молота ведьм» 1494 и 1496 гг., вышедшие в Нюрнберге, на крупном книготорговом предприятии Антона Кобергера (Anton Koberger, ок. 1440–1513), специализировавшегося в своей деятельности на богословской литературе. Главным достижением этого издателя, фактически ставшего монополистом в своем городе, стало создание разветвленной системы сбыта, включавшей в себя как постоянные представительства в других европейских странах, так и многочисленных агентов-распространителей, постоянно перемещавшихся по крупным ярмаркам27.

 

Оставшиеся девять лет жизни «брат Генрих из Шлеттштадта» посвятил написанию и изданию других своих сочинений. В 1493 г. он опубликовал «Новый трактат о чудесном таинстве евхаристии, что явилось в образе дитя из плоти и крови в освященной гостии»28. В 1495 г. по решению генерального капитула ордена доминиканцев Генрих Инститорис отправился в Венецию, где принял участие в публичном диспуте о способах почитания таинства Евхаристии29. По его итогам «брат Генрих» написал две книги: авторский сборник «Различные трактаты со многими проповедями против четырех новейших ошибок, восходящих к наибожественнейшему таинству Евхаристии»30 и «Книжицу об ошибках “Монархии”»31. Обе эти книги интересны тем, что в них упоминалось участие Инститориса в суде над Фридрихом Райзером, спустя почти сорок лет после казни в Страсбурге. Кроме того, в Opus sermonum (входил в «Различные трактаты») попал латинский текст проповеди о злонамеренном колдовстве.

 

4 февраля 1500 г. папа римский Александр VI (понтификат 1492–1503) назначил доминиканца из Эльзаса своим нунцием (посланником) в Моравской марке королевства Богемия. По пути из Рима к новому месту назначения в марте 1500 г. «брат Генрих из Шлеттштадта» как инквизитор организовал официальную процедуру осмотра стигматов сестры Лючии Брокаделли (Lucia Brocadelli, 1476–1544) в городе Ферарра, в ходе которой подтвердил их подлинность и чудесное происхождение32. Прибыв в Ольмюц, Инститорис вызвал на диспут представителей еретической группы «чешских братьев» (лат. Unitas Fratrum, чешск. Jednota Bratrská) — Томаса из Пршелоуча (чешск. Tomáš Přeloučský, лат. Thomas Praelaucius, ок. 1435–1518) и Лаврентия Красоницкого (чешск. Vavřinec Krasonický, лат. Laurencius Krasonicky, 1460–1532). В ходе дискуссии немецкий инквизитор привел чудеса итальянских женщин-мистиков как аргумент в пользу превосходства католической церкви. Своеобразным итогом этого эпизода биографии стал последний большой труд Генриха Инститориса «Щит, веру святой римской церкви защищающий от ереси вальденсов или пикардов»33, изданный в Ольмюце в 1501 и 1502 гг. В последние годы своей жизни доминиканец из Эльзаса активно занимался продвижением культа santa viva («живых святых», итальянское название женщин-мистиков) — он составил памфлет о Лючии Брокаделли и занимался организацией его перевода на «просторечные» языки и изданием в Германии и Испании. Умер «брат Генрих из Шлеттштадта» в Ольмюце в 1505 году.

Тексты-предшественники и влияние традиции на концепцию злонамеренного колдовства (maleficia)

«Руководство [для] инквизиторов» (Directorium Inquisitorum, 1376 г.) доминиканца и инквизитора в королевстве Арагон Николая Эймериха (Nicolaus Eymericus, 1316 или 1320–1399)34, составленное им при папском дворе в Авиньоне. Согласно данным К. С. Мэккея, этот человек был занят преследованием еретиков на территории Каталонии, Арагона, Валенсии и Майорки с 1357 по 1392 г. (с двумя большими перерывами, пришедшимися на период политического изгнания)35. В 1391 г. «брат Николай» председательствовал в генеральном капитуле доминиканского ордена в Риме, позднее, в 1397 г., вернулся на родину, где и умер спустя два года36. Как отмечал Р. Деккер, значение труда Эймериха было столь велико, что эта книга неоднократно издавалась уже после изобретения книгопечатания в XVI веке и позднее; в числе этих поздних изданий особое место благодаря своей полноте и аккуратности занимают шесть, подготовленных Франсиско Пенья и увидевших свет в Риме и Венеции в 1578–1607 гг.37 Особый интерес вызывает то обстоятельство, что книга Эймериха в этот период в глазах современников не относилась к корпусу демонологической литературы — издатель дополнил текст сочинения обширным корпусом папских постановлений об инквизиции, однако среди них не было ни одного, посвященного преследованиям ведьм38.

«Руководство [для] инквизиторов» было основным источником для написанного «братом Генрихом из Шлеттштадта» в Инсбруке небольшого сочинения Memorandum, а позднее — третьей части «Молота ведьм», посвященной вопросам процессуального характера. При цитировании Инститорис никогда не упоминал ни автора, ни названия этого труда, возможно, потому, что считал его положения общепринятыми. Несмотря на масштабные заимствования материала, посвященного организации дознания, в Malleus Maleficarum не нашли отражения взгляды Эймериха относительно предосудительных магических практик. Инквизитор из Арагона в своем труде остановился на деятельности такого рода двух видов — тех лиц, кто занимается 1) прорицаниями будущего (sortilegi, divinatores) и 2) вызовом демонов (invocantes daemones)39. Последним автор Directorium Inquisitorum уделял гораздо больше внимания, с тем чтобы определить, содержат ли их действия в себе признаки ереси. Таковой должна была считаться ситуация, когда люди поклонялись демонам так, как следовало поклоняться Богу. Однако Эймерих не усматривал ереси в том, что человек пытался повелевать демонами, даже если такие приказы могли повлечь причинение вреда, хотя и считал это предосудительным40.

 

Сочинения доминиканца Иоганна Нидера (Johannes Nider, ум. в 1438 г.) — «Муравейник» (Formicarius, 1436–1438 гг.)41 и «Наставление в Божественном законе» (Preceptorium divine legis, также Praeceptorium divinae legis, 1438 г.)42. М. Д. Бейли отмечал, что оба доминиканца — как «брат Иоганн», так и Инститорис — придерживались консервативных философских взглядов, отдавая предпочтения построениям Фомы Аквинского и игнорируя более новые концепции XIV–XV вв., такие как номинализм43. Далее американский историк указывал на то, что «Крамер [Инститорис] в значительной степени опирался на более ранние заметки Нидера [о злонамеренном колдовстве] и развивал их»44. Однако Р. Кикхефер писал, что, несмотря на значительные заимствования из Formicarius, известные нам сведения об инквизиционной активности «брата Генриха из Шлеттштадта» имеют мало общего со стереотипами ранних демонологических трактатов45.

Масштаб заимствований из сочинений Иоганна Нидера в Malleus Maleficarum трудно переоценить, поскольку Formicarius (в большей степени) и Preceptorium divine legis (в меньшей) стали своего рода основой для отдельных разделов нового трактата. Так, например, как показали исследования, проведенные К. С. Мэккеем46, подраздел «Что следует думать о волках, что подчас похищают и пожирают людей и детей из колыбели» (MM I, 10) представляет собой комбинацию из двух обширных цитат из «Наставления в Божественном законе». Масштабные заимствования часто порождали курьезные ситуации, когда вместе с текстом «брат Генрих из Шлеттштадта» копировал и внутренние ссылки, которые утрачивали смысл в отрыве от остального содержания исходного сочинения. В ряде случаев Инститорис приводит exempla из «Муравейника» без упоминаний источника. Это обстоятельство порождало своего рода эффект калейдоскопа, поскольку при значительном совпадении в текстах трактатов интерпретации отдельных сюжетов и тем в них были различными. Продолжая эту метафору, можно сказать, что позаимствованные Инститорисом «примеры» в ряде случаев образовали новый «узор».

Так, Иоганн Нидер был равнодушен к идее плотских связей ведьм с демонами, а инкубов он упоминал в контексте искушения праведников, но не колдовства47. Несколько сложнее охарактеризовать отношение этого доминиканца к взаимосвязанным проблемам магических путешествий и превращений в животных, вера в реальность которых осуждалась каноном Episcopi (название документов католической церкви принято давать по первому слову или фразе, здесь — «Епископам»). В целом, как указывал Р. Шульте, для Нидера характерна определенная двойственность: хотя автор «Муравейника» констатирует большую предрасположенность к злонамеренному колдовству «старых женщин», но при этом он же дает гораздо более детализированную картину деяний мужчин-колдунов. В отдельных случаях эта двойственность обрастает парадоксами: с одной стороны, отрицается возможность женщин к магическим путешествиям в реальности, с другой стороны, он прямо констатирует возможность мужчин-колдунов Хоппо и Скавия «перемещаться… с места на место по воздуху» (de loco ad locum per aera… transineare)48. Тем не менее я считаю важным подчеркнуть, что Formicarius интерпретировал магические путешествия в свите Дианы как ложные видения и проявления суеверия, поместив соответствующую историю во вторую книгу трактата, но не как составляющую собственно злонамеренного колдовства или maleficia (чему была посвящена пятая книга)49. Это обстоятельство, по мнению О. И. Тогоевой, указывало на то, что Нидер «не верил в реальность шабаша и почитал его иллюзией, насланной дьяволом»50. Ощущение двойственности только усиливается, если посмотреть на смежный сюжет с превращениями: «брат Иоганн» предпочитал интерпретировать их, скорее, в символическом ключе, сравнивая ведьм с волками51, но при этом приводил сообщение «судьи Петра» о том, что колдун Скавий умел превращаться в мышь. Й. Диллингер предположил, что Нидер не хотел противоречить собственному источнику и потому дословно привел его сообщение52. Однако нельзя исключать и несколько иное объяснение: возможно, «брат Иоганн» буквально интерпретировал положения канона относительно того, что именно иллюзорными являются превращения и полеты в свите Дианы исключительно женщин, тогда как мужчины-колдуны в этом документе не упоминались вовсе53. На эту мысль наводит также скептическое отношение Нидера к проявлениям женской религиозности, что нашло выражение в трактате Formicarius через диалог Ученика (Piger) и его наставника Богослова (Theologus), общая идея которого, как отметил Г. Кланицай, сводится к необходимости осторожного отношения к «некоторым женским деяниям» (de quarumdam feminarum actibus)54. Еще более наглядно эту двойственность взглядов демонстрирует анализ частотности употребления мужской и женской форм термина maleficus/malefica в тексте пятой книги «Муравейника» Нидера, проведенный Л. Эпс и Э. Гоу, согласно которому на 47 упоминаний слова в мужском роде приходится только 13 — в женском, причем автор «Муравейника» всегда использовал мужской род в ситуации абстрактного обсуждения злонамеренного колдовства55. Для сравнения: в Malleus Maleficarum на 197 упоминаний в мужском роде приходится 453 — в женском56. Также стоит отметить, что Иоганн Нидер продемонстрировал вполне терпимое отношение к высокой церемониальной магии, приведя историю бывшего нигроманта Бенедикта, оставившего свою греховную жизнь и ставшего монахом, — такой финал совершенно невозможно представить в истории какой-нибудь ведьмы57.

Оценивая Иоганна Нидера как одного из самых значимых предшественников Генриха Инститориса, я считаю необходимым отметить особенности его взглядов на природу злонамеренного колдовства (maleficia). В целом приходится констатировать два принципиальных расхождения с концепцией «Молота ведьм». Это, во-первых, существенно более узкий «состав преступления», который почти полностью сводился к нанесению вреда (порче) и не включал в себя связи ведьм с инкубами, возможность реальных превращений и путешествий посредством магии. И, во-вторых, для Нидера характерна парадоксальная диспропорция в описании, когда основное внимание сосредоточено на мужчинах при наличии исходной мизогинной трактовки женщин как более подверженных различным дьявольским проискам. Как указывает Г. Кланицай, даже максимально подробный образ колдуна по имени Скэдели(н) (Scaedeli), подвергнутого допросу с применением пытки, по составу «преступлений» мало соответствует историям о принадлежности к колдовской секте, но укладывается в рамки традиционных представлений об одиночке, практикующем черную магию58. Кроме того, важно учитывать, что Иоганн Нидер рассматривал maleficia в контексте других угроз христианской вере, но не как самостоятельное явление.

«Молот ведьм» не является единственным опытом осмысления идей Иоганна Нидера — в начале XVI в. Formicarius и Preceptorium divine legis легли в основу серии проповедей на немецком языке священника и профессора теологии Иоганна Гейлера из Кайзерсберга (1445–1510). Уже после его смерти был опубликован сборник Die Emeis («Муравейник»), подготовленный францисканцем Иоганнесом Паули59.

Итальянское влияние на концепцию злонамеренного колдовства (maleficia)

Помимо ранее написанных текстов, пользовавшихся большой известностью (таких как «Руководство [для] инквизиторов» Эймериха и «Муравейник» Нидера), я считаю важным отметить также источники, которые на момент создания Malleus Maleficarum еще не вошли в массовый оборот. Генрих Инститорис, регулярно путешествуя в Рим, должен был общаться с братьями по ордену и обсуждать с ними наиболее злободневные вопросы своего времени. Особую роль в этом обмене опытом должны были играть конвенты орденской провинции Ломбардия, располагавшиеся на пути в Рим по другую сторону Альп. В этом регионе — в Комо (1452, 1460–1482, 1487 гг.)60 и графстве Бормио (1483–1485)61 — имели место ведовские процессы непосредственно накануне создания «Молота ведьм».

Инститорис на протяжении трактата трижды упоминает «нашего товарища инквизитора из Комо» (socius noster inquisitor Cumanus) и его деятельность в 1485 г., существенно завысив количество казненных (упоминая сожжение сорока одной ведьмы) и к тому же исказив название (вместо Бормио появилось «графство Бурбия»). Немецкий историк Г. Ерошек предположил, что знакомство «брата Генриха из Шлеттштадта» с деятельностью «инквизитора из Комо» было связано с путешествием в Рим для получения буллы папы Иннокентия VIII Summis desiderantes affectibus62. Однако неточности в деталях и расплывчатость формулировок позволяют предположить, что речь идет не о реальной исторической личности, а о собирательном образе, который был нужен автору «Молота ведьм», для того чтобы продемонстрировать свое знакомство с материалом «из первых рук». В определенном смысле можно говорить о стилистическом подражании, поскольку в «Муравейнике» Нидера упоминается «инквизитор из диоцеза Отён» (Inquisitor Eduensis diocesis), личность которого также не удается установить исследователям63. Функция в тексте очень близка: он также предстает перед читателем как очевидец и участник событий, заслуживающий доверия. Стоит отметить и то, что в одном из вопросов соответствующая цитата из трактата Нидера соседствует с упоминанием «нашего товарища» (MM II/1, 2).

Появление «инквизитора из Комо» на страницах «Молота ведьм» представляет большой интерес в свете существования двух небольших сочинений о колдовстве: «Книжицы о ламиях или же стригах» (Lamiarum sive striarum opusculum) и «Должны ли стриги быть судимы как еретики» (An striae sint velud heretice judicande)64. Оба они вышли из-под пера Иеронима (Джироламо) Висконти (лат. Hieronymus Vicecomes, ит. Girolamo Visconti, ум. в 1478 г.) в 60-х гг. XV в. и позднее были опубликованы одной книгой-инкунабулой в Милане в 1490 г.65, спустя двенадцать лет после смерти автора и тремя годами позднее первого издания Malleus Maleficarum. Автор Lamiarum sive striarum opusculum принадлежал к аристократическому роду и приходился родственником герцогу миланскому Франческо Сфорца (1401–1466), которому и посвятил свои сочинения. Помимо этого, «брат Иероним» возглавлял в 1465–1478 гг. провинцию Ломбардия доминиканского ордена. Кроме того, известно о трех ранних списках66, сделанных до выхода печатного издания. Это свидетельствует о том, что идеи Висконти получили распространение — его книги (или книгу) переписывали и читали; с высокой долей вероятности можно предположить, что ими (или ею) руководствовались при проведении инквизиционного дознания о колдовстве в Ломбардии.

Совпадения с «Молотом ведьм»

Осквернение ведьмами «тела Христова» (освященная гостия в таинстве Евхаристии) в магических целях — и Висконти, и Инститорис уделяют этому сюжету большое внимание, рассматривая святотатство как обязательную часть колдовства.

Плотские отношения с инкубами. В обоих сочинениях дословно совпадает даже ключевая цитата из «Суммы теологии» (I, 51.3) Фомы Аквинского, обосновывающая реальность сексуального акта.

Таинственное нападение на людей кого-то в кошачьем облике — возможно, ведьм или связанных с ними демонов (само описание существ неоднозначно) (MM II/1, 9).

Возможность ведьм путешествовать посредством волшебства как реально, так и во снах. В Malleus Maleficarum близкая аргументация приведена как признание некой «ведьмы из Брайзаха» (MM II/1, 4).

Последние два сюжета интересны тем, что их Инститорис преподносит как «примеры из инквизиционного опыта», причем в обоих случаях упоминается Страсбург, ближайший город к Шлеттштадту и, соответственно, к конвенту «брата Генриха». В связи с этим у меня складывается впечатление, что автор «Молота ведьм», не имея возможности сослаться на прямую на книгу, преподнес запомнившиеся ему сюжеты как результат собственного дознания.

Другие сочинения о злонамеренном колдовстве (maleficium) Генриха Инститориса

Помимо Malleus Maleficarum Генрих Инститорис написал еще две небольшие книги о колдовстве. Обе они известны в виде манускриптов и никогда не печатались — по существу они представляли собой развернутые документы служебного характера.

Memorandum (Vorarbeit) — это руководство процессуального характера, составленное на основе упомянутого выше труда Directorium Inquisitorum («Руководство [для] инквизиторов») доминиканца Николая Эймериха. «Брат Генрих из Шлеттштадта» подготовил его после завершения ведовского процесса в Инсбруке в конце 1485 — начале 1486 гг. Как отмечает К. С. Мэккей, Memorandum в ряде случаев расходится в трактовках с текстом-предшественником, однако позднее, уже в «Молоте ведьм», Инститорис привел свои рассуждения в соответствие с оригиналом67. Сочинение посвящено трем вопросам: количеству свидетелей, доказательствам существования злонамеренного колдовства, предназначавшимся для приходских священников, и содержанию допроса подозреваемых. Назначение этого документа заключалось в том, чтобы обосновать применимость инквизиционной процедуры дознания по отношению к обвиняемым в колдовстве.

«Нюрнбергское руководство»68, или «Книга» (нем. — Bůch, лат. — opusculum, собственно название отсутствует) — небольшое оригинальное сочинение Генриха Инститориса на немецком и латинском языках, посвященное юридическим вопросам преследования ведьм. Текст содержит в себе как рассуждения о «злоупотреблении правом» (müßhandel des Rechtens) судьями, благодаря которому ведьмы уходят от заслуженного наказания, так и небольшие личные наблюдения. К. С. Мэккей указывал, что для «Нюрнбергского руководства» характерно упрощенное определение колдовства, включающее в себя только две обязательные составляющие: 1) ересь и отступничество от веры и 2) нанесение реального вреда посредством магии69. Обращает на себя внимание отсутствие упоминаний схоластических авторитетов, прежде всего — Фомы Аквинского, обосновавшего возможность плотских отношений между представителями рода людского и демонами, инкубами и суккубами (такие связи просто упоминаются). В «Книге» также не обсуждаются положения канона Episcopi, посвященного возможности магических путешествий и превращений. Кроме того, не упоминаются сочинения доминиканца Иоганна Нидера, обширные цитаты из которых обильно встречаются в «Молоте ведьм».

Манускрипт был преподнесен бургомистру и членам городского совета Нюрнберга в 1491 г. и дошел до нас в единственном списке. Последнее обстоятельство говорит нам о  крайне низкой востребованности «Книги» в глазах городской бюрократии. Кроме того, «Нюрнбергское руководство» интересно еще и тем, что Инститорис, выбрав для себя роль эксперта, фактически отказался от инквизиционного дознания в отношении злонамеренного колдовства (maleficia), оставив преследование ведьм в сфере ответственности местной власти.

Светский взгляд на злонамеренное колдовство — сочинение о ведьмах Ульриха Молитора

Вскоре после скандального завершения Инсбрукского ведовского процесса появилась еще одна книга — ее написал, завершив работу к 10 января 1489 г., доктор обоих прав, светского и канонического, Ульрих Молитор (нем. Ulrich или лат. Ulricus Molitor, 1442–1507) из Констанца70. Заказчиком труда был светский властитель Тироля — эрцгерцог Австрийский Сигизмунд Габсбург (1439–1490). Особенность этой книги заключалась в том, что она сразу вышла на двух языках, что было большой редкостью для XV века. На латыни сочинение называлось «О ланиях и женах-прорицательницах, по-немецки [именуемых] ведьмами или нечестивицами»71, на немецком — «О нечестивицах или ведьмах. Трактат о злых женах, коих называют ведьмами и пр.»72. Молитор оформил свой текст как комбинацию из двух наиболее популярных ренессансных жанров: послания и диалога реальных исторических лиц (самого автора, эрцгерцога Сигизмунда и бургомистра Констанца Конрада Шатца). По содержанию рассматриваемых преступлений ведьм диалог «О ланиях и женах-прорицательницах» был близок концепции Malleus Maleficarum, что можно объяснить обстоятельствами возникновения: Молитор давал свои консультации после расследования Инститориса. Вместе с тем в De laniis et phitonicis mulieribus был включен вопрос, отражавший интерес эрцгерцога: «могут ли заклинательницы и жены-пророчицы с помощью демонов знать тайны и раскрывать княжеские замыслы, а также предсказывать будущие события». Еще одна особенность сочинения заключается в его исключительно книжной аргументации — подавляющее большинство доводов было почерпнуто из широкого круга литературы, от теологических трактатов до агиографии и популярной «Истории короля Артура». Издания конца XV–XVI вв. включали в себя серию из шести гравюр, изображавших разные преступления злонамеренного колдовства (maleficia). Отечественный искусствовед Ц. Г. Нессельштраус, исследовавшая декоративное оформление немецкой первопечатной книги, указывает на 14 изданий только до конца XV века73.

Тройка лидеров среди сочинений по демонологии в XV–XVII вв.

Три демонологических трактата XV века: Formicarius («Муравейник») Иоганна Нидера, Malleus Maleficarum и De laniis et phitonicis mulieribus Ульриха Молитора — сформировали своего рода «ядро» демонологии как литературного жанра. Их продолжали издавать с завидным постоянством на протяжении двух столетий, причем начиная с 1580 года — объединяя в компендиумы. Интересно, что в конце XV века «Молот ведьм» существенно уступал по количеству изданий сочинению Молитора и только позднее, в XVI–XVII вв., вышел в лидеры, вобрав в себя текст сочинения-конкурента. В таблице 1 ниже я привожу основные сведения об изданиях трех ключевых трактатов о злонамеренном колдовстве.

Таблица 1. Сведения об изданиях Formicarius, Malleus Maleficarum, De laniis et phitonicis mulieribus в XV–XVII вв.

К. С. Мэккей обратил внимание на то обстоятельство, что в хронологическом отношении двадцать восемь изданий латинского текста «Молота ведьм» группируются по двум периодам с промежутком между ними примерно в полвека74. Первый период длился с 1486/1487 по 1520 г., второй — с 1574 по 1669 г. (подробнее — см. таблица 2).

Таблица 2. Общие сведения об изданиях «Молота ведьм», XV–XVII вв.

* Петер Драх75.

** Симон Кемпиней76.

 

Разреженным шрифтом выделены издания, увидевшие свет при жизни Генриха Инститориса, курсивом — издания отредактированного текста, приведенного к нормам классической латыни.

 

Внутри этих больших периодов мы можем выделить несколько этапов. Самый ранний из них — время появления первых изданий, немецких инкунабул (первопечатных книг), опубликованными с 1486/1487 по 1496 г., еще при жизни Инститориса. Далее, спустя десять-пятнадцать лет, пришел второй всплеск интереса к трактату, который материализовался в серии более поздних изданий-палеотипов, увидевших свет в 1508–1523 гг. в городах Священной Римской империи германской нации и Французского королевства. После этого наступил полувековой период, в котором не нашлось места для Malleus Maleficarum; Реформация, Великая крестьянская война и ряд других политических катаклизмов — все это вместе фатальным образом сказалось на судьбе всех прочих сочинений Инститориса. Борьба партий сторонников пап и вселенских соборов, культы новых святых и тонкости схоластических толкований таинства Евхаристии — эти темы ушли в забвение навсегда. И только у «Молота ведьм» нашлось будущее в ближайших столетиях.

В 1574 году Иоанн Антон Бертран (Johann Anton Bertranus) открыл новую главу в истории Malleus Maleficarum, опубликовав текст, отредактированный в соответствии с нормами классической латыни. В обоих венецианских изданиях (1574, 1576), а также в первом, вышедшем у франкфуртского печатника Николая Бассея (1580), Якоб Шпренгер был указан в качестве единственного автора трактата. Несмотря на то что уже в 1582 году издатели вернулись к упоминаниям двух доминиканцев на титульных листах, в других сочинениях о колдовстве второй половины XVI–XVII вв. утвердилась новая тенденция, которую можно проследить по книгам Жана Бодена (Jean Bodin, 1530–1596)77, Мартина Дель Рио (Martin Delrio, 1551–1608)78, Франческо Мария Гваццо (Francesco Maria Guazzo, даты жизни неизвестны)79. Наиболее последовательным «сторонником» идеи Шпренгера-автора оказался Боден, у которого часто встречались такие красноречивые фразы, как «Инквизитор Якоб Шпренгер, расследовавший дела огромного числа колдунов»80 или «Якоб Шпренгер и четыре его помощника-инквизитора, занимавшиеся делами колдунов»81. В определенном смысле мы можем говорить о том, что так происходило складывание собственной мифологии вокруг «Молота ведьм» стараниями последующих поколений авторов. Вместе с тем этот внутрикультурный диалог указывает нам, что в последней трети XVI века демонология сформировалась как самостоятельная сфера мысли, внутри которой существовала собственная «система ориентиров» — как писала Г. Шольц Уильямс, «тесное интертекстуальное взаимодействие между Malleus Maleficarum, De praestigiis daemonum [сочинение демонолога-скептика Иоганна Вейера82] и Démonomanie des sorciers было столь очевидным, что эти тексты можно рассматривать как трилогию»83.

На протяжении XVII века Malleus Maleficarum издавался только в Лионе (Франция): в первой половине столетия этим занималось семейное предприятие книгоиздателей Ландри, позднее последнее издание вышло под маркой печатника Клода Бурже. Единственным исключением стал эпизод с публикацией сокращенного перевода второй части «Молота ведьм» Станислава Зомбковича (Stanisław Ząmbkowicz) на польском языке в печатне Симона Кемпиньего в 1614 г. в Кракове84.

История «Молота ведьм» в европейской интеллектуальной культуре позднего Средневековья — раннего Нового времени является примером явления, для которого французский теоретик литературы и исследователь семиотики Р. Бартом предложил броское название «смерти автора», то есть перед нами ситуация, при которой произведение в процессе коммуникации утрачивает первоначальные смыслы, заложенные в него автором85. Создавая Malleus Maleficarum, Генрих Инститорис в конце XV века попытался воздействовать на социальную действительность, исходя из собственной системы политических и религиозно-философских взглядов. Однако меньше чем через полстолетия саму эту систему ожидало забвение, тогда как трактату, который его создатель задумывал как анонимный труд, выражающий коллективную позицию доминиканского ордена, следующее поколение читателей придумало нового автора.

Григорий БАКУС,

историк-медиевист, автор книги «Инквизиция, ересь и колдовство. “Молот ведьм”» (2023 г.) и ряда научных публикаций о демонологии позднего Средневековья — раннего Нового времени

Некоторые замечания о переводе «Молота ведьм»

При работе над данным изданием я исходил из того, что любой научный перевод представляет собой всего лишь познавательный инструмент и потому может соответствовать своему назначению в большей или меньшей степени. Мы пользуемся этим инструментом для того, чтобы составить первое впечатление о книге, ее понятийном аппарате (языке) и структуре — перевод полезен в той степени, в какой он передает их. Соответственно, моей задачей было последовательно проверить эти нюансы таким образом, чтобы при этом не нарушить без крайней на то необходимости сам текст. Я хотел также, чтобы это издание «Молота ведьм» было полезным и информативным для читателя или хотя бы не вводило того в заблуждение, а также давало, насколько это возможно, некоторое представление относительно современного уровня знаний о знаменитом демонологическом трактате. Тем не менее сейчас, спустя более чем девяносто лет с момента появления, необходимо учитывать некоторые особенности существующего перевода Malleus Maleficarum на русский язык. Ниже я хотел бы кратко указать на основные из них.

Общие сведения о переводе

Перевод Николая Цветкова стал третьим в числе изданий «Молота ведьм» на новоевропейских языках: до появления этой книги трактат уже выходил на немецком (1906 г., переводчик Й. В. Р. Шмидт) и английском (1928 г., переводчик М. Саммерс) языках. В силу некоторого знакомства с упомянутыми изданиями я должен сказать, что опыт Н. Цветкова не является худшим из них, хотя и разделяет некоторые общие для них «слабости»: ни одно из них не было полным, все они содержали некоторые ошибки и неточности, связанные с относительно малой степенью изученности материала. При работе Н. Цветков использовал позднее издание трактата — 1588 года (об этом написал в своем предисловии к первому изданию «Молота ведьм» С. Г. Лозинский), выпущенное во Франкфурте-на-Майне печатником Николаем Бассеем. Это обстоятельство стоит учитывать, поскольку оно наложило свой отпечаток: редакторами XVI в. были внесены исправления, отчасти убравшие первоначальную путаницу с разделами, которая появилась из-за большой спешки Инститориса, а также были исправлены орфография и (местами!) фразеология в соответствии с нормами классической латыни. Кроме того, этому франкфуртскому изданию мы обязаны тем, что на обложке трактата указаны два автора: Шпренгер и Инститорис (в изданиях 1574–1580 гг. указывался только Якоб Шпренгер, в более ранних «Молот ведьм» преподносился как анонимный труд, обобщающий опыт инквизиторов-доминиканцев). Можно предположить, что Н. Цветков также пользовался вышеупомянутым немецким текстом Й. В. Р. Шмидта: в ряде случаев второстепенные имена и названия даны в немецких написаниях, отличающихся от оригинального86. При этом в русском варианте отсутствуют некоторые характерные ошибки Шмидта87, что говорит о том, что за основу был взят именно латинский текст.

Понятийный аппарат (язык) трактата

Характерной особенностью оригинального текста Malleus Maleficarum является его разветвленная и по-своему логичная система словоупотребления, описывающая различные магические практики. Центральное место в ней занимает злонамеренное колдовство (maleficium, во множественном числе — maleficia), отдельные виды которого представляют собой «состав преступления» ведьм. Оно отличается, с одной стороны, от нигромантии — высокой магии, ритуалы которой построены вокруг вызова магом демонов, и, с другой стороны, широкого спектра прочих суеверий, главным образом различных форм прорицаний. Особое внимание к последним можно объяснить своеобразной инерцией латинского языка: прорицания занимали видное место в языческих культах Римской империи и потому их постоянно критиковали отцы церкви. Соответственно, их обсуждение в «Молоте ведьм» является данью традиции, которая часто уводила обсуждение в сторону от главной темы — собственно колдовства, что и порождало определенную путаницу в изложении. К сожалению, русский перевод отличается весьма хаотичным использованием отдельных слов, которые не образуют какой-либо системы. «Околдование», «чародеяние», «кудесничество» и пр. в переводе Н. Цветкова появляются в разных контекстах и не образуют системы, сопоставимой с той, что присутствует в оригинале. У меня сложилось устойчивое впечатление, что переводчик часто просто перебирал русские синонимы от главы к главе и от случая к случаю, не вникая в особенности уже написанного, — уместно все, что примерно соотносится с колдовством. Как пример приведу ситуацию, в которой Инститорис пытался подогнать свои построения к проблематике Фомы Аквинского (I, 2) относительно магических практик: первоначально Н. Цветков дает правильный перевод divinatio («прорицаниями»), а далее divinatio maleficorum переводит уже как «колдовство ведунов», что приводит к утрате смысла уже через несколько предложений.

Структура «Молота ведьм» и особенности ее передачи в переводе Н. Цветкова

Согласно С. Г. Лозинскому, на русском языке были представлены «целиком первая часть и почти полностью вторая», а «в видах экономии места сокращены некоторые части, главным образом в последнем, третьем разделе, носящем юридический характер и трактующем чисто практические вопросы процессуального свойства» (Лозинский, 2006, 42). Если оценивать эту позицию, взятую саму по себе, она представляется мне вполне здравой и находящей отклик в современности. Так, близкого этому подхода придерживается в настоящее время также П. Дж. Максвелл-Стюарт, опубликовавший собственный перевод Malleus Maleficarum, — как он сам пишет, его цель заключалась в том, чтобы привести переводимый текст к приемлемому объему, и ради этого часть трактата дана в кратком пересказе (The Malleus Maleficarum, 2007, А note on the translation)88. Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что с объемами сокращенного материала Лозинский ошибался: наиболее заметно отсутствие целого раздела, а именно — девятого вопроса той самой первой части, которая должна была быть «представлена целиком», по словам первого редактора русского перевода. Возможно, издание XVI века было неполным, т. е. в нем не хватало некоторых страниц, как это бывает со старыми книгами, — это представляется мне наиболее вероятным объяснением пропажи. Можно было бы предположить, что вопрос, посвященный теоретическому обсуждению возможности кражи мужского полового члена ведьмами, не пропустила советская цензура, но два других раздела аналогичного содержания в книге остались. Менее заметными, однако ощутимыми являются пропуски текста внутри различных вопросов и глав. Причем технически они представлены двумя разными вариациями: 1) логически объяснимым исключением отдельных абзацев и 2) менее очевидной ситуацией, когда внутри текста пропадают некоторые предложения или их части. Разновидностью второго варианта являются интервенции или искажения, когда Н. Цветков начинает пересказывать своими словами общую мысль. Возможно, такие потери текста объясняются существованием в латинском языке такого явления, как период (сверхдлинное сложное предложение с несколькими придаточными). Опустив одно или два дополнения либо пересказав их, формально мы получаем ту же самую структуру с меньшими объемами текста. При этом ситуация с сокращениями выглядит несколько оптимистичнее в том случае, если мы поменяем объект наблюдения и будем отслеживать не формальные разделы книги, а наиболее интересную составляющую часть трактата — «примеры из инквизиционного опыта». В отношении этих нарративов я могу сказать, что при переводе оказался опущен только один из идентифицированных experientia — пример № 3 из Комо (II/1, 4), и еще в отношении нескольких перевод вызывает определенные вопросы. Это обстоятельство важно, поскольку эти «примеры» обладают высокой степенью уникальности, чего нельзя сказать о теоретических пассажах, зачастую переписанных из других книг. В итоге главной проблемой являются не сокращения в тексте, а неопределенность с объемом таковых.

Сколь бы критически мы ни относились к первому изданию «Молота ведьм» на русском языке сейчас, необходимо признать, что перевод настолько большого средневекового латинского сочинения является сам по себе большим достижением. Колоссальная трудоемкость и сложность задачи, стоявшей перед переводчиком тогда, в 1930–1932 гг., усугублялась тем, что большинство цитируемых в трактате текстов других авторов на тот момент отсутствовали на русском языке. В силу компилятивного характера «Молота ведьм» само наличие доступных переводов могло бы сильно упростить ситуацию интеллектуального поиска, однако такой роскошью Николай Цветков тогда не обладал. Как не обладаем мы ею и сейчас, поскольку и поныне на русском языке отсутствуют многие полные тексты, к примеру трудов Фомы Аквинского, не говоря уже о таких «экзотических» авторах, как Николай Эймерих или Иоганн Нидер. В целом опыт Н. Цветкова следует признать удачным, хотя и не бесспорным, в том числе потому, что в передаче «Молота ведьм» широкому читателю в России стали доступны также и они. В отсутствие альтернативы этот перевод продолжает использоваться в научных целях, примером чего является вышедшая недавно работа О. И. Тогоевой «Короли и ведьмы. Колдовство в политической культуре Западной Европы XII–XVII вв.» (Тогоева, 2022).

Принципы корректировки текста перевода Н. Цветкова

Для этого издания я сверил перевод Н. Цветкова с латинскими текстами: ранних (Institoris Sprenger, 2006 (1)) и поздних (Institoris, 1580) изданий, а также с последними вышедшими переводами на английский (Institoris Sprenger, 2006 (2); The Malleus Maleficarum, 2007) и немецкий (Kramer (Institoris), 2015) языки. В силу дефицита времени я сосредоточился только на ряде сюжетов, которые, по моему мнению, являются наиболее значимыми для общей концепции «Молота ведьм» как демонологического сочинения.

Я  не правил стилистику перевода — там, где нет фактической ошибки, но словоупотребление, например, мне кажется неудачным. Вместе с тем я должен отметить, что местами язык «Молота ведьм» в переводе Н. Цветкова выглядит несколько претенциозным. В качестве примера я приведу такие специфические слова, как «еретичество» (должно быть «ересь» или — более официально — «еретическое нечестие») и «околдование» (должно быть «злонамеренное колдовство» или «порча»). Там, где в русском переводе появляется слово «чёрт», в оригинале используется либо «демон», либо «дьявол» — это тот случай, когда одна-единственная замена существенно влияет на общую стилистику книги, снижая и огрубляя ее. Вместе с тем все приведенные случаи («еретичество», «околдование», «чёрт»), на мой взгляд, не имеют принципиального значения, поскольку не искажают общего смысла трактата и отдельных его глав. С ними можно смириться, поскольку правка в таких масштабах — чрезвычайно трудоемкое занятие, итогом которого станет появление нового текста.

Я  вносил исправления и уточнения (все они отмечены примечаниями с обоснованием) в следующих случаях.

1. Ради единообразия текста при недостатках первоначальной редактуры. Трактат очень велик по объему, и переводчик не всегда мог отследить мелкие детали. Так, у Н. Цветкова Нидер упоминается то как Иоанн, то как Иоганн. Латинская фраза Inqusuitor Cumanus дважды была переведена как «Инквизитор из Комо» и один раз была дана в транслитерации — «инквизитор Куманус» (латинский оборот передан кириллицей).
2. При наличии фактических ошибок в переводе, противоречащих оригиналу. Самый характерный пример — «В Кёльнской епархии священствовал один монах». Эта фраза представляет собой своеобразную «матрешку» из смыслов, где одна неточность скрывает другую. В оригинале речь идет о том, что Иоганн Нидер сам видел в кёльнском доминиканском конвенте некоего брата по ордену. Даже если признать несущественной разницу между мендикантами (членами нищенствующих орденов доминиканцев и францисканцев) и собственно монахами, остальное все равно будет ошибочным — вместо «конвента» (или «обители») здесь появляется «епархия», а «монах» неожиданно начинает «священствовать», что является нонсенсом, поскольку священник и монах являются совершенно разными по своему статусу фигурами внутри церкви. На этом фоне кажется мелочью, например, появление в тексте XV века «ружья» (вместо указанной «бомбарды»).
3. При искажении лингвистических особенностей текста. Учитывая, что сам трактат написан на латыни, особый интерес представляют ситуации, когда появляются вставки на других языках. Так, Инститорис явно не любил немецкий (хотя тот был для него родным) — об этом мы можем судить из пропорции: примерно полмиллиона латинских слов приходится всего на десяток немецких, из которых половина — топонимы. Но оставшиеся описывают местные магические практики (warsegerin) и мифологию (trollen, schretel, Wechselkind, die seligen), а также случай богохульства на церковной службе. Н. Цветков проигнорировал этот нюанс в попытке унифицировать текст. Результатом такого подхода стало то, что в переводе на русский обитающие в Норвегии тролли и лесные духи несколько неожиданно превратились в фавнов, а крайне смутные представления Инститориса о греческом языке, наоборот, показали удивительный прогресс. Так, «брат Генрих из Шлеттштадта» при жизни был уверен в том, что слово «нигромантия» происходит от слова nigros, т. е. «смерть» (на этом познания и заканчивались), а переводчик добросовестно исправил все случаи в соответствии с нормами и кое-где добавил специфической греческой терминологии («тауматург», например).
4. С целью восстановления исходной структуры текста. Для того чтобы читатель мог лучше ориентироваться в трактате, я восстановил ряд разделов, отсутствующих в переводе Н. Цветкова. Мной были переведены заново: 1) текст буллы Иннокентия VIII, обязательно присутствовавшей в изданиях «Молота ведьм» XV–XVII вв., 2) Апология автора (краткий вводный раздел), 3) вопрос девятый первой части трактата (с некоторыми сокращениями) и 4) небольшая заготовка девятой главы второго вопроса второй части (Инститорис в спешке написал только один абзац и остановился на этом), а также 5) несколько «примеров из опыта», где правка на уровне отдельных слов не могла дать надлежащего результата. Для удобства ориентирования в этом большом схоластическом трактате я добавил систему нумерации разделов, разработанную авторами современного немецкого перевода, — перед названиями частей и глав в квадратных скобках идет числовое обозначение, включающее номер части, вопроса, главы. Кроме того, в примечаниях указаны те неточности, которые Инститорис допустил из-за большой спешки при подготовке текста. Кроме того, для полноты картины я добавил два текста как приложения: черновой вариант буллы, подготовленный Инститорисом для папы Иннокентия, и промульгацию (подтверждение инквизиторских полномочий) епископа Бриксена Георга Гольсера.
5. При проверке имен собственных, топонимов (географических названий), а также сведений о заимствованных примерах. В той мере, в какой это было возможно, я проверил упоминания конкретных исторических личностей и мест, поскольку бо́льшая определенность открывает бо́льшие возможности для дальнейшей интерпретации. В отношении experientia (примеров из инквизиционного опыта) в тексте трактата я сделал привязку к классификации «примеров» В. Берингера, Г. Ерошека и В. Чахера (Kramer (Institoris), 2015), которая представляет собой очень удобный инструмент для дальнейшего изучения и структурирования материала. По отношению к «примерам», заимствованным из трактата «Муравейник» Иоганна Нидера, я указывал данные по классификации В. Чахера (Tschacher, 2000). Кроме того, в примечаниях я указал те сюжеты и эпизоды, которые упоминались или обсуждались в других демонологических сочинениях: Иеронима Висконти (Visconti, 1490), Жана Бодена (Боден, 2021), Мартина Дельрио (Del Rio, 2000), Франческо Мария Гваццо (Guazzo, 1626).

Ниже в примечаниях ради экономии места в ссылках на научную литературу я использовал следующие сокращения:

БВЛ I/33, 1971 — Письма темных людей / пер. В. Хинкиса // Брант С. Корабль дураков; Эразм Роттердамский. Похвала Глупости; Разговоры запросто; Письма темных людей; Ульрих фон Гуттен. Диалоги. Библиотека всемирной литературы. Серия первая. Т. 33. М., 1971. С. 395–502.

Бакус, 2022 — Бакус Г. В. Мужчина, женщина и демон в контексте некромантии и злонамеренного колдовства (maleficia) // «В ответ на лучшие дары»: Венок к 63-му дню рождения Александра Евгеньевича Махова. Тула, 2022. С. 413–419.

Бакус, 2023 — Бакус Г. В. Инквизиция, ересь и колдовство. «Молот ведьм». М., 2023.

Боден, 2021 — Боден, Жан. О демономании колдунов. Пер с фр. и лат. Ивана Сахарчука. СПб., 2021.

Гинзбург, 1993 — Гинзбург К. Опыт истории культуры: философ и ведьмы // Споры о главном. М., 1993. С. 29–40.

Горфункель, 1986 — Горфункель А. Х. «Молот ведьм» — Средневековье или Возрождение? // Культура Возрождения и общество. М., 1986. С. 162–171.

Лозинский, 2006 — Лозинский С. Г. Роковая книга Средневековья // Шпренгер, Яков. Инститорис, Генрих. Молот ведьм / пер. с лат. Н. Цветкова; вступ. ст. С. Лозинского; сост., примеч. С. А. Ершова. СПб., 2006. С. 5–42.

Махов, 2003 — Махов А. Е. Обнаженный язык дьявола как иконографический мотив // Одиссей. Человек в истории. М., 2003. С. 332–367.

Немилов, 1979 — Немилов А. Н. Немецкие гуманисты XV века. Л., 1979.

Тогоева, 2022 — Тогоева О. И. Короли и ведьмы. Колдовство в политической культуре Западной Европы XII–XVII вв. М.; СПб., 2022.

Сумма теологии, 2006 — Фома Аквинский. Сумма теологии. Ч. I. Вопр. 1–64 / Ред-я Н. Лобовица и А. В. Апполонова; пер. А. В. Апполонова. М., 2006.

Decker 2008 — Decker R. Witchcraft & the Papacy: An account drawing on the formerly secret records of the Roman Inquisition. Charlottesvile & London, 2008.

Del Rio 2000 — Rio, del, Martín. Investigations into Magic. Manchester and New York, 2000.

Der Innsbrucker Hexenprocess 1890 — Ammann H. Der Innsbrucker Hexenprocess von 1485 // Zeitschrift des Ferdinandeums für Tirol und Vorarlberg. 3. Folge. 34. Heft. Innsbruck, 1890.

Die Emeis, 1516 — Geiler von Kaysersberg, Johannes. Die Emeis oder Quadragesimale Straßburg, 1516.

Formicarius — Nider, Jochannes. Formicarius. Köln: Johann Guldenschaff, ок. 1480.

Guazzo, 1626 — Guazzo, Francesco Maria. Compendium maleficarum ex quo nefandissima in genus humanum opera venesica, ac ad illa vitanda remedia conspiciuntur. Mediolani, 1624.

Institoris, 1580 — Institoris, H. Mallevs Maleficarvm in Tres Divisvs Partes, In quibus Concurrentia ad maleficia, Maleficiorum effectus, Remedia aduersus maleficia, Et modus deniq; procedendi, ac puniendi Maleficos abundè continentur, præcipuè autem omnibus Inquisitoribus, et diuini verbi Concionatoribus vtilis, ac necessarius. Auctore Iacobo Sprengero Ordinis Prædicatorum, olim Inquisitore. His nunc primùm adiecimus, M. Bernhardi Basin opusculum de artibus magicis, ac Magorum, maleficijs. Item. D. Vlrici Molitoris Constantiensis, de Lamijs et Pythonicis mulieribus Dialogum. Item. D. Ioannis de Gerson. Olim Cancellarij Parisi […], de probatione Spirituum, libellum. Item. D. Thomæ Murner ordinis Minorum, libellum, de Pythonico contractu. Omnia. Frankfurt am Main: apud Nicolaum Bassaeum, 1580. Далее при цитировании,

Institoris Sprenger, 2006 (1) и (2) — Institoris, Henricus O. P. and Sprenger, Jacobus O. P. Malleus Maleficarum. Ed. and tr. by Christopher S. Mackay. Cambridge, New York, New Rochelle, Melbourne, Sydney: Cambridge University Press, 2006. Vol. I. The Latin Text and Introduction; Vol. II. The English Text.

Kramer (Institoris), 2015 — Kramer (Institoris), Heinrich. Der Hexenhammer. Malleus Maleficarum / Neu aus dem Lateinischen übertragen von W. Behringer, G. Jeroschek und W. Tschacher. Herausgegeben und eingeleitet von G. Jeroschek und W. Behringer. München, 2015.

Mackay, 2006 — Mackay C. S. General Introduction // Henricus Institoris O. P. and Jacobus Sprenger O. P. Malleus Maleficarum / Ed. and tr. by Christopher S. Mackay. Cambridge, 2006. Vol. I. The Latin Text and Introduction. P. 1–188.

Mackay, 2021 — Mackay C. S. Est insolitum inquirere taliter: Latin and German Documents from Heinricus Institoris’s Witch Hunts in Ravensburg and Innsbruck. Brill, 2021.

Malleus Maleficarum, 1487 (1992) — Malleus Maleficarum, 1487, von Heinrich Kramer (Institoris). Hildesheim, Zürich, New York, 1992.

Quellen, 1901 — Quellen und Untersuchungen zur Geschichte des Hexenwahns und der Hexenverfolgung im Mittelalter von Joseph Hansen. Mit einer Untersuchung der Geschichte des Wortes Hexe von Johannes Frank. Bonn, Carl Georgi Universitäts und Verlag, 1901.

Smith, 2002 — Smith M. The Flying Phallus and the Laughing Inquisitor: Penis Theft in the Malleus Maleficarum // Journal of Folklore Research. 2002. Vol. 39. No. 1. P. 85–117.

The Malleus Maleficarum, 2007 — The Malleus Maleficarum / Selected, translated and annotated by P. G. Maxwell-Stuart. Manchester and New York, 2007.

Tschacher, 2000 — Tschacher W. Der Formicarius des Johannes Nider von 1437/38. Studien zu den Anfängen der europäischen Hexenverfolgungen im Spätmittelalter. Aachen, 2000.

Visconti, 1490 — Visconti, Girolamo. Magistri Hyeronimi Vicecomitis Lamiarum siue striarum opusculum ad illustrissimum Mediolani ducem Franciscum Sfortiam Vicecomitem incipit feliciter. Milan: Leonardus Pachel, 1490.

Wilson, 1996 — Wilson E. Institoris at Innsbruck: Heinrich Institoris, the Summis Desiderantes and the Brixen Witch-Trial of 1485 // Popular Religion in Germany and Central Europe, 1400–1800. N. Y., 1996. P. 87–100.

Ссылки на книги Священного Писания даны в общепринятых сокращениях.

ОПРЕДЕЛЕНИЕ АПОСТОЛЬСКОЙ БУЛЛЫ89 ПРОТИВ ЕРЕСИ КОЛДУНИЙ90

ИННОКЕНТИЙ епископ, раб рабов Божиих, на память в будущем91. Всеми силами души92, как того требуют заботы пастырского попечения, стремимся мы, дабы вселенская93 вера в наше время приумножалась и процветала, а все еретическое нечестие было изгнано прочь из пределов верных; охотно провозглашаем и предоставляем вновь те [меры], благодаря коим чистое и обетованное94 наше желание обретет исполнение и все ошибки впредь будут искореняться с нашей помощью действиями, словно орудием95 заботливых работников, дабы сильнее отпечатались в сердцах верных ревность и почитание веры.

Поистине недавно к великому прискорбию дошел [до нас] слух, что в некоторых частях Верхней Германии96, а также в Майнцской97, Кёльнской98, Трирской99, Зальцбургской100 и Бременской101 провинциях, [во входящих в них] городах, землях, местностях и диоцезах, многие особы обоего пола, позабыв о собственном спасении и отпав от вселенской веры, сошлись с демонами, инкубами и суккубами, а также своими заклинаниями102, песнопениями103, заговорами104 и другими нечестивыми суевериями и прорицаниями105, эксцессами106, преступлениями и проступками портят, губят и умерщвляют плоды [в утробе] женщин, приплод животных, плоды земли, гроздья винограда, плоды деревьев, равно как мужчин, женщин, тяглый, крупнорогатый и мелкий скот и другие различные роды животных; также виноградники, сады, луга, пастбища, нивы, хлеба и другие урожаи земли. И самим мужчинам, женщинам, тяглому, крупнорогатому и мелкому скоту и [прочим] животным столь ужасные боли и мучения, как внутренние, так и внешние, причиняют [они] и истязают тех [указанных выше] так, что мужчины зачать, а женщины выносить не могут, и способны они воспрепятствовать мужьям с женами, а женам с мужьями исполнить супружеский акт. Потому они святотатственной речью отрицают саму веру, которую в святом [таинстве] крещения приняли, и [совершают] другие многочисленные нечестивые преступления и эксцессы; не боятся они погибели своих душ, побуждаемые врагом рода человеческого учинять и совершать оскорбление Божественного достоинства, а также гибельный пример и соблазн [для] многих [людей].

И хотя даже возлюбленные сыны, Генрих Инститорис (в [выше] названных частях Верхней Германии, в коих провинции и города, и земли, и диоцезы, и другие местности такого рода должны быть включены) и Якоб Шпренгер (в некоторых частях вдоль Рейна)107, [из] ордена братьев-проповедников, профессора богословия, были назначены апостольскими посланиями и по сию пору состоят инквизиторами еретического нечестия. Но некоторые клирики и миряне в этих частях [Германии], ищущие познания большего, чем того следует108, не стыдятся объявлять о том, что в сопроводительных письмах подобные провинции, города, диоцезы, земли и прочие сказанные места, так же как и подобные [обвиняемые] особы и эксцессы определенно не названы, таковые наименее присутствуют в тех [же] частях [Германии]. И потому упомянутым ранее инквизиторам в названных провинциях, городах, диоцезах, землях и местностях заниматься инквизиционными обязанностями не дозволено, [равно как они] не должны быть допущены к наказанию, заточению и исправлению таковых особ касательно упомянутых эксцессов и преступлений. Ввиду чего в провинциях, городах, диоцезах, землях и местностях названные эксцессы и преступления такого рода остаются безнаказанными, не без очевидных потерь [для] душ сих и утраты вечного спасения.

Итак, [необходимо устранить] всякие препятствия, кои могут помешать исполнению обязанностей сих инквизиторов каким-либо способом, [ибо в противном случае] недуг еретического нечестия и прочих такого рода эксцессов [может] разливать свое зелье на погибель прочим невинным. Мы желаем предусмотреть пригодные средства, как требует [того] служение наше, [ибо] ревность к вере нас вынуждает к тому сильнее [всего], дабы не было по той причине недостатка должных инквизиционных обязанностей в вышеназванных провинциях, городах, землях, местностях и диоцезах в тех частях Верхней Германии.

Тем инквизиторам в их такого рода инквизиционной обязанности должно быть позволено исправлять, заключать [под стражу] и наказывать тех особ, касательно эксцессов и преступлений [которых] сказано [выше], точно так же повсеместно и всеми [доступными средствами], как если бы в сказанных посланиях были названы и подробно описаны провинции, города, земли, местности и диоцезы, равно [как и] особы и такого рода эксцессы.

[Мы] постановляем властью настоящего апостольского определения, что обязательство и назначение названного послания [должно] охватывать провинции, города, земли, местности и диоцезы, равно [как и] особ и длящиеся такого рода преступления; [постановляем] вышеназванным инквизиторам, самим или одному из них, взяв вторым [для процесса] возлюбленного сына нашего Иоганна Гремпера109, клирика Констанцского диоцеза, ныне — магистра искусств (либо какого иного публичного нотария, назначенного временно [ими] самими или кем-либо [одним] из них в провинциях, городах, землях, местностях и диоцезах), против какой-либо особы, каков бы ни был статус и положение, [осуществлять] такого рода инквизиционные обязанности, из коих [следует] исправлять, заключать [под стражу], наказывать и изымать [имущество] сами те особы, подозреваемые в названных [выше] проступках, как того они и заслуживают.

Также в приходских церквях каждой такого рода провинции слово Бога истинного народу проповедовать и излагать, сколько будет потребно, по их усмотрению, и все прочее [из необходимых действий вместе] и по отдельности в вышесказанном110, что [только] для этого необходимо и полезно совершать, законно могут они, свободно и всецело, [на] то решением [своим] мы вновь предоставляем разрешение111.

Тем не менее достопочтенному брату нашему епископу Страсбургскому112 апостольским писанием поручаем мы, дабы он сам лично либо [поручив то] другому или другим [клирикам], торжественно [и] публично [объявил], [тогда и столько раз,] когда и сколько он посчитает благоприятным и когда его законно попросят [о том] такого рода инквизиторы или один из них. Да не позволит он обременять либо же как-то иначе препятствовать им кому-либо и какой-либо властью вопреки сказанному [выше] и определению настоящего послания. Обременяющие [же] и препятствующие отрицатели и мятежники, каких [бы то ни было] достоинства, статуса, степени, положения, знатности, превосходства и происхождения, какая бы исключительная привилегия ни защищала их, должны быть подвергнуты приговору, разбирательству и наказанию отлучением [от церкви], запрещением [в служении], лишением таинств и другими, еще более ужасными, взысканиями, какие [только он] посчитает правильными, [при том] всякую [их] апелляцию позднее пресекая. Также над теми в законных процессах, что будет он вести, и в самих приговорах, коль [скоро того] требует дело, да прибегнет нашей властью к ужесточению и [затем] ужесточению вновь и, если дело потребует [того], призовет на помощь руку светской [власти].

Аэндорская волшебница призывает дух Самуила. Гравюра Эндрю Лоуренса по картине Сальватора Розы, 1718–1747 гг.

Rijksmuseum

[Не должно быть] никаких препятствий, установленных ранее, а также каких бы то ни было постановлений и распоряжений апостольских, противоположных [по содержанию], либо каким-либо всеобщим или отдельным послаблением апостольского престола [относительно того], отлучения [от церкви], запрещения [в служении], лишения таинств не может быть наложено [сим] апостольским посланием, если нет полного, ясного и дословного указания такого рода о послаблении и какой-либо иной общей или частной индульгенции113 сказанного престола, какого либо содержания, что [в отношении] упомянутых [в ней лиц] не было бы явно и полно [сказано], либо не подразумевалось бы, что возможно каким-либо способом воспрепятствовать или отсрочить действие благодати114 такого рода, и о которой [индульгенции] должно быть особое указание в нашем послании.

Да не позволено [будет] вообще никакому человеку нарушить сей перечень наших высказываний, оценок, разрешений и поручений либо таковому воспрепятствовать опрометчивым замыслом. Если же кто-либо замыслит такую попытку, да познает сам силу негодования всемогущего Бога и святых Петра и Павла, апостолов его.

 

Дано в Риме, у св. Петра, год от воплощения Господа тысяча четыреста восемьдесят четвертый, декабрьские ноны115, нашего понтификата первый год.

АПОЛОГИЯ АВТОРА В «МОЛОТЕ ВЕДЬМ»116

Когда117 среди бедствий гибнущего мира, о коих — о горе! — мы не столько читаем, сколько переживаем [их], Ветхий Восход118, [пораженный] проклятием своего падения, расшатывая церковь, которую Новый Восход119, человек Христос Иисус, оплодотворил, окропив своей кровью, не перестает [он, т. е. дьявол] отравлять [ее] скверной различных ересей от [самого] начала. Особенно старается [он] во время наше, когда вечер мира клонится к закату и возрастает человеческая злоба, [ибо] узнал [он] во гневе великом, как Иоанн свидетельствует в «Откровении», [что] немного ему остается времени»120. Потому и делает [он так, чтобы] в поле Господнем иногда произрастало необыкновенное еретическое нечестие, ересь колдуний, говорю [я], названная [так] по главенствующему полу, что, как известно, в ней процветает; [ересь,] которая замышляет бесчисленные происки, такие, однако, что по отдельности страшно помыслить, чрезмерно отвратительная [для] Бога и [для] всех, верных Христу, ненавистная. Исполняется [эта ересь многими] усилиями, воистину согласно  договору с Преисподней и союзу со смертью121, ради коих [они] наиотвратительнейшие рабы обрекают себя мерзости122 порочного удовольствия. Сверх того, она [ересь] теми [усилиями] причиняет ежедневные бедствия людям, скотине и плодам земли с позволения Бога и с помощью демонической силы.

Посреди сего зла мы, инквизиторы, Якоб Шпренгер со своим ближайшим товарищем123, посланные апостольским престолом ради искоренения столь губительной ереси, пусть и наименьшие среди Божественного красноречия профессоров воинствующего ордена проповедников. Обдумав в благочестивом, однако же и горестном переживании, что средство утешения как спасительное противоядие должно быть предоставлено самими смертными, рассудили мы подставить плечи [наши] для сего труда перед всеми прочими средствами и довести все [начатое] до желанного конца, уповая на медоточивую щедрость того, кто дает всем в изобилии и кто [горящим] углем, взятым клещами с жертвенника, прикасается и очищает [тем] уста124 несовершенных.

Верно [и то,] что в трудах человеческих нет ничего столь полезного и дозволенного, что не могло бы причинить какой-либо вред. Также и таланты наши не достигают вершины истины, разве лишь скребком нечестия другого она не будет очищена большей частью. Потому [если] кто выскажется, изобличая новизну труда, мы уверенно вступим в спор с ним. Да будет наконец известно, что этот самый труд является одновременно новым и древним, равным же образом [одновременно] кратким и длинным. Доподлинно древним и из-за материалов и авторитета истинно новым, из-за компиляции и соединения частей его кратким, ввиду [того, что в] сокращении объединено множество авторов, тем не менее длинным ввиду неизмеримого множества материалов и неисследованной злобы ведьм. Мы не говорим такого, [чтобы не] отнимать cамонадеянного сочинения других авторов и наш труд хвастливо и попусту превозносить, так как таланты наши малы и [мы] почти ничего не добавили. Отчего лучше считать, что труд [сей] не наш, но тех, пожалуй, [авторов], из чьих слов сплетено воедино [повествование]125. По этой причине не сложение стихов, [равно] как и не развитие возвышенных теорий126 избрали мы, но, продолжив по способу переписчиков127 во славу суммы128 Троицы неделимой, единство трех частей — начала, развития и конца. «Молотом ведьм» назвав трактат, приступили мы [вновь] к собиранию труда товарищу129; близится воздаяние, истинно, тем, для [которых] строг [будет] суд130 тот, ибо поставлены они для наказания злых и для поощрения делающих добро131 от Бога, коего все почести и [вся] слава во веки веков. Аминь.

[I]

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ МОЛОТА ВЕДЬМ, СОДЕРЖАЩАЯ [СВЕДЕНИЯ] О ТРЕХ [КОМПОНЕНТАХ], СОУЧАСТВУЮЩИХ В ЗЛОНАМЕРЕННОМ КОЛДОВСТВЕ, А ИМЕННО — ДЕМОНЕ, КОЛДУНЕ, БОЖЕСТВЕННОМ ПОПУЩЕНИИ^*

^* Формулировка появилась в поздних изданиях. PRIMA PARS MALLEI MALEFICARVM, Tria continens, quæ ad Maleficium concurrunt, vt sunt, Dæmon, Maleficus, et Diuina permissio.

[I, 1] Вопрос I. Существует ли колдовство132?

Является ли утверждение о существовании ведьм настолько католически правоверным, что упорное отрицание его должно считаться определенно еретичным?

1. Доказывают, что подобное утверждение не является католически правоверным. Канон Episcopi говорит: «Кто верит в возможность изменения какого-либо существа в лучшее либо худшее состояние, или превращения его в другой вид, или придания ему другого облика без вмешательства Создателя, тот хуже язычников и неверующих». Если же говорят, что подобные превращения производятся ведьмами, то это не может быть католически правоверным и представляется еретичным.

2. Далее. На земле не существует колдовских действий. Доказательство: «Если бы таковые существовали, то это было бы делом рук дьявола. Утверждение же, что бесы могут производить телесные превращения или им препятствовать, не является правоверным, так как в таком случае они могли бы разрушить весь мир».

3. Далее. Всякое изменение тела, будь то болезнь или здоровье, сводится к перемещению веществ в пространстве. Это явствует из физики. Сюда относится прежде всего движение светил небесных, но демоны не могут произвести этого движения (см. Послание Дионисия к Поликарпу), так как это доступно только Богу. Отсюда ясно, что демоны не могут произвести никакого, по крайней мере фактического, телесного изменения и что в силу этого подобные превращения должны быть приписаны какой-либо тайной причине.

Шабаш ведьм. Клас Якобс ван дер Хек, 1636 г.

Rijksmuseum

4. Далее. Как дело Божье, так и власть Бога значительнее, чем дело и власть дьявола. Если бы на свете существовало колдовство, то это было бы делом рук дьявола в борьбе против власти Бога. Как неправильно думать, что предположенная власть дьявола воздействует на творения Бога, так и невозможно верить, что творения и дела Бога могут быть изменены руками дьявола в отношении как людей, так и животных.

5. Далее. Что подчинено телесным законам, то не обладает силой воздействия на телесные существа. Бесы подчинены силам воздействий. Это явствует из того, что некоторые заклинатели при вызывании бесов обращают внимание на определенное положение звезд. Отсюда следует, что бесы бессильны воздействовать на телесные существа. Еще меньше имеют эту возможность ведьмы.

6. Далее. Нам известно, что бесы действуют лишь через посредство искусственных мероприятий, а ими невозможно изменить действительный облик. Поэтому в главе de inineris и говорится: «Мастера алхимии знают о невозможности изменения обликов». Вот почему и бесы, которые работают искусственными средствами, не создают действительных свойств здоровья или болезни. Если же изменение здоровья имеет место, то это зависит от каких-либо других, скрытых причин, находящихся вне воздействия бесов и ведьм.

Однако Decret. XXXIII, вопрос I, гласит: «Если с помощью волхвований и чародейств, отчасти с Божьего попущения и при посредстве сатаны…» и т. д. Здесь дело идет о помехе, чинимой ведьмами супругам при выполнении ими своих супружеских обязанностей. Для этого необходимы следующие три силы: ведьма, дьявол и Божье попущение.

7. Далее. Более сильное может воздействовать на менее сильное. А сила бесов больше, чем всякая телесная сила. По этому поводу в Книге Иова (глава 41) говорится: «Нет на земле подобного ему; он сотворен бесстрашным».

 

Ответ. Здесь надо опровергнуть три еретических лжеучения. После их опровержения истина будет ясна. Следуя учению святого Фомы (IV dist.), где он говорил о вредительстве ведьм, некоторые пытались утверждать, что чародейства на свете не существует и что оно живет лишь в воображении людей, приписывающих махинациям ведьм естественные явления, причина которых скрыта. Другие признают существование ведьм, но полагают, что они своим колдовством действуют лишь на воображение и фантазию. Третьи утверждают, что чародейство — вообще фантазия, хотя бы дьявол и помогал ведьме.

Ведьма. Ян ван де Велде, 1626 г.

Rijksmuseum

Эти лжеучения будут в нижеследующем тексте выявлены и опровергнуты. Что касается первого из них, то ученые, особенно святой Фома, признают его защитников еретиками в полном смысле этого слова. Фома Аквинат говорит в указанном месте о противоречии этого лжеучения основным учениям святых и о том, что оно коренится в неверии. Ведь Священное Писание говорит, что бесы имеют власть над телесным миром и над воображением людей, если на то будет Божье попущение. Это явствует из многих мест Священного Писания. Защитники указанного лжеучения утверждают несуществование в мире колдовского действа, а признают лишь игру воображения в человеке. Они не верят в существо

...