Оглавление

1. УЗНИКИ ГАУРА

Глава 1. Плато смерти

Всё невероятное

от недостатка знаний,

всё очевидное результат познания.

Всё монументальное

построено из песчинки,

всё великое начинается со слова!

Автор.

1

Пересохшее русло некогда многоводной великой реки с высокими берегами, с высоты напоминающее глубокий шрам на лице старого воина, каким в действительности было горное плато рассекаемое шрамом-каньоном на две неравные части; меньшую восточную — с редкими пятнами кустарника, бледными мхами, полоской карликовых деревьев у гребня гор и дымящимися камнями у огненной реки близ кратера потухшего вулкана, и западную бескрайнюю — с голыми камнями и мхами, было мертво и, казалось, таило в себе не только что-то зловещее, но несло печать смерти. Безжизненность всему этому огромному пространству придавали и отсутствие яркого света, — серый расплывчатый мрак, и странная тишина, — без намёка на звуки, и полный штиль, — без каких-либо дуновений ветра. Разумному существу, окажись он здесь, показалось бы, что на всём этом пространстве лежит проклятье, оттого оно мрачно и, вероятно, даже мертво. Но стоило ему всмотреться вглубь каньона, внимательно осмотреть его глубокую серую мертвенность, — хаос и нагромождение камней, как тут же его взору явилась бы жизнь. Слабая пульсирующая искра жизненной силы билась в крохотной пылинке, неведомо каким путём прибившейся к холодному телу каменного русла мёртвой реки. Этой пылинкой был человек, появившийся из эфира на дне каньона в окружении глухого мрака и нагромождения камней.

Широко зевнув, как после продолжительного сна, человек повёл глазами, в недоумении, поджав плечи, развёл руками и тотчас вскрикнул, осознав, что заброшен некой злобной силой в неведомое ему пространство.

— Где я! Где? Я, где? — с криком вопрошал он у окружающего его пространства, бросал взгляд вправо и влево, выискивая того, кто мог бы ответить на его вопрос, но ни подобного себе индивида, ни чего, что могло бы указать ему на его нынешнее местоположение, не мог найти. Окружающий мир был не только таинственен, но и глух к его мольбе. — Где, где, где? — кричал он, и эхо вторило ему. — Где я? Как оказался здесь? — неумолчно твердил он, покачивался в такт своим словам, затем охватив голову руками, медленно опустился на лежащий рядом крупный камень.

Тотчас где-то в вышине загромыхало, и следом с вершин крутых берегов мёртвой реки покатила лавина камней. Проснулось плато, вздрогнуло своим телом и встряхнуло камень, на котором сидел человек — инородное существо этой местности, как бы пытаясь освободиться от него.

Скатившись с камня на правый бок, человек резко перевернулся на спину и замер, ожидая нового толчка, но его не последовало ни через миг, ни через десять мигов. Но эти минуты без содрогания земли были более опасны, нежели улетевший вдаль громовой раскат. Каменная лавина, устремляясь вниз, стремительно неслась к дну каньона и вскоре с грохотом обрушилась на него. Если бы не камень, за которым как за стеной оказался человек, то последняя и возможно единственная искра жизни на всём этом пространстве погасла, так и не успев полностью разгореться.

Человек лежал в своём убежище и боялся пошевелиться. Шли минуты, но плато более не издало ни звука.

Внезапно налетевший громовой раскат удалился, затих вдали, и плато вновь накрыла звенящая пыльная тишина. Человек приподнял голову, повёл глазами и, не увидев ничего опасного для своей жизни, встал на ноги. Вновь оглядел окружающее пространство, в недоумении, поджав губы и опустив их уголки, пожал плечами и остолбенел, осознав, что потерял свою личность.

Кто я! — взревел он и безвольно опустился на обмякших ногах на гладкую поверхность валуна, бывшего ему убежищем от камнепада.

Человек морщил лоб, напрягал память, но в голове, как явствовалось ему, была полная пустота. Ни намёка на то, откуда он, как имя его и кто он вообще — разумное существо или чей-то эксперимент — биологический киборг.

— Киборг? Но что это такое? Откуда это слов выплыло из моего сознания? Сознание? Конечно сознание! Я мыслю, значит, обладаю сознанием. Сознаю окружающее меня пространство, но не осознаю, кто я! Спокойно! Надо собраться с мыслями! С мыслями! Значит, они у меня есть! Значит, и придёт полное осознание себя! Понимание того, кто я и как оказался здесь! Время! Главное время! А сейчас надо взять себя в руки и полностью осмыслить моё существование. За кажущейся тишиной может скрываться опасность. Значит, надо быть настороже! — логически размышлял человек, одновременно осматривая местность и самого себя. — Мои мышцы крепки, — согнув руки в локтях. — Ноги целы, — подпрыгнув. — Глаза остры, — всматриваясь в пыльный сумрак. — Не всё так плохо. Я крепок, здоров, без ран и ушибов на теле. На мне есть одежда — брюки и клетчатая рубашка из плотного, но мягкого, — помяв пальцами ткань, — и вероятно, крепкого материала. Одно плохо, мои ноги босы, а на всём видимом пространстве одни лишь камни. Но я не знаю, что наверху, — на берегах этого высохшего русла реки, возможно, там есть источники воды, значит, растительность, а это жизнь. О! И что же я стою и рассуждаю, когда надо действовать, промедление опасно, возможен новый камнепад. Надо немедленно выбираться отсюда! — сказал себе человек и, сделав первый шаг в неизвестность, вскрикнул от боли. В ступню левой ноги впился острый камень. — Глупец! Вижу, что вокруг одни камни и не предпринял ни единой попытки сохранить мои ноги от ссадин и ушибов. Рубашка, пожалуй, больше у меня ничего нет, хотя… — отогнув пояс брюк, человек обнаружил на себе нижнее бельё. — Вот это то, что нужно, — сказал он, и вскоре сделал из него примитивную обувь. — Теперь можно и в путь, но куда? Справа от меня отвесные скалы, впереди и сзади бесконечный путь по дну каньона, слева… слева пологий скат, но с беспрерывно осыпающимися острыми камнями. Как быть, куда идти? — размышлял человек. — Но идти надо, здесь оставаться опасно, любая подвижка почвы может вызвать новую каменную лавину, которая навечно погребёт меня под собой.

Вскарабкавшись на вершину берега по пологому скату мёртвой реки, человек в третий раз за короткий промежуток времени пожал плечами, тяжело вздохнул, поднёс руку к макушке головы и стал неистово скрести её пальцами правой руки. Со стороны могло показаться, что этим действием человек пытается выкорчевать из головы нечто, слишком докучающее ему, но в действительности он стремился осмыслить свою реальность, понять, как оказался в этой мрачной бесконечности напоминающей ад.

— Ад! Это ад и когда-то я уже видел подобное. Но когда и где? — мысленно проговорил человек и тотчас услышал, как какой-то въедливый зануда, нудяще защекотавший его мозг, отчётливо проговорил: «Мрачная, суровая реальность, что предстала твоему взгляду твоя явь, в которой ты умрёшь!»

— Нет, этому не быть никогда! — воскликнул человек, вцепившись в волосы на голове, и тотчас мрачную голую местность ослепил поток огненных стрел вылетевших из-за гребня кратера вулкана, над которым высунула апельсиновую макушка лысое солнце.

Плато засияло радужными брызгами. Всмотревшись в камни, веерообразной разноцветной россыпью летящие от ног по радиусам окружающей его местности, человек на мгновение остолбенел. Такого безумства драгоценных камней он не видел никогда. Здесь были зелёные, синие, голубые, розовые бериллы, многоцветные алмазы, сапфиры, рубины и ещё неведомо какие драгоценные кристаллы, от искр которых у человека, смотрящего на это великолепие, свербело в глазах, пекло их и осыпало жгучим «песком».

— Найди тёмную слюду, здесь её великое множество, и сделай из неё защищающие глаза изделия, — кто-то проговорил в голове человека и тот, последовав его совету, вскоре усадил на нос подобие очков.

Со временем человек смирился со своим положением, окинул взглядом окружающую местность и понял, что лучшего местоположения в данной местности ему не стоит искать. По другую сторону противоположного берега мёртвой реки тянулось голое бескрайнее плато, справа и слева от страдальца до самого горизонта ползла полоса искрящихся камней и лишь на востоке, откуда било всё возгорающееся солнце, могла быть жизнь. Об этом говорила редкая поросль кустарников и стена ярко-зелёных деревьев вблизи потухшего вулкана, справа и слева обрамлённого грядой гор с острыми зубьями вершин.

— Да, мой путь только туда. Где растительность, там вода и, возможно, есть животные, а это жизнь, — проговорил человек и сделал первый шаг в неизвестность.

Но не долог был его спокойный путь. С полным восходом солнца плато запылало жаром, ноги ожгло и человек взмолил о пощаде.

— Каждому дано столько, сколько он может вынести, — сказал ему тот, кто сидел в его голове.

— Но откуда известно тому Великому, где предел моих сил? — подпрыгивая с ноги на ногу, ответил страдалец. — Ступни моих ног в огне и их негде остудить.

— Беги к валуну, что в сотне метров от тебя, там найдёшь тень, — сжалившись над человеком, подсказало единственно правильный путь сидящее в голове существо.

Превозмогая жгучую боль в ступнях, страдалец устремился к валуну и вскоре, ступив в его тень, повалился навзничь. Ноги пылали в огне, и, казалось, ничто не могло погасить его, и всё же это была передышка в неведомом далёком пути к острову жизни, что манил человека своей изумрудной зеленью у гор. К сожалению, передышка кратковременная.

Ураганный ветер прилетел с ворохом мелких камней, приподнял с давно не мытого тела плато многоцветную пыль и, спрятавшись за ней как за дымовой завесой, швырнул в сторону солнца свои камни. Но на пути его стояла горная гряда. Не долетев до солнца, камни сухого урагана ударили по горной гряде и обрушили с её вершины лавину камней. Часть мелких камней ураган впитал в свою плоть и закружил их в плотной тёмной круговерти. Резко похолодало.

Оказавшись на границе битвы двух гигантов, — урагана и звезды, человек вжал голову в плечи и, в надежде найти укрытие от небесного камнепада, кинул взгляд запорошённых глаз на вздыбившую поверхность плато. В сгущающейся пелене был виден лишь серый монолит.

В безудержном желании приблизиться к солнцу и наказать его, каменно-пыльная буря ввинтилась в небо, но, не имея сил мчаться к звезде с тяжёлым грузом, сбросила часть снарядов на поверхность плато. Один снаряд упал на монолит, высек из него сноп искр и, взорвавшись, осыпал человека раскалёнными осколками.

— Если так будет и дальше, то, как бы ни сложить кости. Кости! Конечно, кости! — воскликнул человек и, подняв с поверхности плато острый осколок ребра погибшего когда-то здесь животного, стал выкапывать им укрытие под монолитом. На его счастье камень не врос в землю, а был установлен, как бы специально для него, на плотном, но податливом грунте, и всё же дело продвигалась не так быстро, как бы хотелось человеку. Вскоре его тело покрылось испариной, и он решил дать ему отдых, но не прошло и минуты, как по нему побежала дрожь, а зубы стали выбивать дробь от мороза, неведомо откуда прилетевшего на плато и накрывшего человека своим ледяным покрывалом.

Сжав зубы, мужчина превозмог усталость и вновь приступил к работе. Через час, разбив руки в кровь, он соорудил под камнем неглубокое, но достаточное для сохранения жизни укрытие, втиснулся в него, скрестил руки на груди, поджал ноги и покорно отдался сну. И снились ему ласковое солнце, сапфир лагуны и белая яхта с трепещущими на ветру голубыми парусами, а по валуну, как бы пытаясь разбить его на мелкие сколки, тарабанили сыпавшиеся с небес камни.

Солнце, негодуя, палило жаркими лучами бушующий ураган, но не могло пробиться к поверхности плато сквозь плотную пыльную пелену, отчего под ней — на поверхности плато с каждой минутой становилось всё холоднее. Распалялся и ветер, выл до хрипа, но не мог понять, что ярость делает его слабее. На исходе дня небесное светило, успокаиваясь, последний раз дохнуло на плато слабеющими лучами и стыдливо спряталось за горизонт, что узкой полосой растянулся за противоположным берегом мёртвой реки. Ветер бросил победный клич, метнул в скрывающуюся лысину солнца неизрасходованный боезапас и с рёвом победителя удалился в свою вотчину.

Выглянула первая луна и растопила на теле плато оспины изморози. Следом высыпали серебряные звёзды и вдавили серую пыль в его шипастую спину. Заметно потеплело. Наступившая тишина разбудила человека, он открыл глаза, пошевелился и зашёлся в горьком кашле. Выплёвывая густую чёрную слизь, человек прочистил лёгкие, выполз из укрытия, встал на ноги, растёр онемевшее тело и окинул взглядом посветлевшее плато. Сочная луна, яркие звёзды и мирный покой плато предвещали доброе начало светлой ночи, но человек не знал, что тишина была зловещей.

Вот в вышине что-то прошелестело, затем пискнуло, и в воздухе поплыли чёрные снежинки. Поймав одну из них, человек посмотрел на неё и бросил на небо удивлённый взгляд. На серебряном покрывале ночи разгорался бой пернатых монстров, их пух и был теми чёрными снежинками.

Неожиданно тишину разорвал далёкий взрыв, затем прогремел второй, и вот уже всю окрестность потрясла канонада грозных звуков. В голове забили в барабаны какие-то маленькие человечки, пытаясь заглушить их, страдалец сжал ладонями уши, но это не привело к желаемому результату, более того, человек почувствовал дрожь плато и ожившие под ногами камни. Вот мелкие, затем крупные, а за ними и огромные глыбы с хлопками стали срываться со своих мест и ввинчиваться в седую высь. Ударяясь друг о друга, они взрывались и осыпали плато смертоносными осколками.

Не осознавая нависшую для жизни опасность, человек стоял, не шевелясь, до тех пор, пока рядом не упал увесистый булыжник. Машинально отпрянув в сторону, он услышал нарастающий свист, и какой-то добрый дух заставил его лечь на землю. Через миг раздался оглушительный взрыв, и упругая воздушная волна подняла человека в воздух. Пролетев не менее десяти метров, он упал на камни плато и, удивившись своему мягкому приземлению, быстро встал на ноги и бросил взгляд в сторону гранитного монолита. Недавнее убежище захоронила под собой многотонная глыба. Ледяной пот окатил тело человека и он, наконец-то, понял, что надо, как можно быстрее и дальше, бежать от проклятого богом места.

В лунном свете отчётливо просматривались горы, и он решил искать у них приют.

Выползла вторая луна, и из вскрывшихся нор высунули головы мерзкие твари. Осмотрев видимое пространство, они, как по взмаху дирижёрской палочки, одновременно пискнули, взвизгнули, рыкнули и взревели, да так громко, что их ор, слившийся в единый клубок, долетел до восточных гор и, отскочив от них, покатил скребущимся эхом по вздыбившемуся телу плато.

На голове мужчины, оказавшегося в центре ада, зашевелились волосы и корни их, как тысячи тонких червей, устремились под черепную коробку. Достигнув мозга, они щекотно поползли по его извилинам, затем, как по команде своего старшины, запустили в него свои присоски. В желании вырвать их оттуда человек ногтями вцепился в свою голову, но они ещё глубже и настойчивее впивались в нежное серое вещество, — в мозг.

Неожиданно кто-то свинцовой примочкой ожёг его правое плечо. Оставив борьбу с внутренним врагом, человек перекинул левую руку на плечо и ухватил плотный комок инородной материи. Оторвав нечто мерзкое от своей плоти и с частью её, он отбросил тварь в сторону и увидел летящую армаду подобных монстров приближающуюся к нему. Не раздумывая, человек побежал к горам, но новые жгучие шлепки, хотя и изредка, всё же достигали его. Борьба с кровопийцами замедляла бег, но не на столько, чтобы остановить его, более бегу препятствовали ползучие гады, выползшие из нор. Их гибкие тела пытались обвить его ноги, а ядовитые зубы впиться в лодыжки, но этих тварей постигала неудача. Вторая луна притушила звёзды, но зато более ярко высветила плато, да так, что ночь почти ничем не стала отличаться от ясного дня. Это дало человеку возможность прекрасно видеть извивающихся гадов и перепрыгивать через них.

«Сон! Сон! Сон!» — кричала душа человека. — Проснись же, проснись! — кричал он себе, — но сон протекал в удивительно реальной последовательности и был страшен своим пыхтением за спиной.

Превозмогая искушение оглянуться и посмотреть, кто сопит сзади, беглец в очередной раз перепрыгнул через клубок гадов и… поскользнулся на слизистом пресмыкающемся, бросившемся под его ноги. Звонкий хлопок лопнувшего тела гада слился с чугунным ударом за спиной. Сотые доли секунды падения человека растянулись в вечность. Медленно, очень медленно заваливался он на бок, отчётливо слыша частое клацанье чугунных зубов какого-то монстра, сопровождаемое его зловонным дыханием, а глаза и руки тянулись к земле, где рядом, совсем рядом, лежала заострённая голая ветвь какого-то дерева.

В замедленном падении человек успел сгруппироваться, поднять спасительное орудие, перевернуться в воздухе лицом к врагу и направить древко в приближающуюся пасть. Ломая клыки монстра, копьё вошло в его мозг и, пробив черепную коробку, вышло третьим кровавым рогом. Предсмертный рёв монстра потряс плато, но не он, а надвигающаяся туша поражённого врага заставила вздрогнуть человека и вновь, как на замедленном кинопросмотре, потекли секунды его жизни. Отстраняясь от падающей туши, он видел, как из оскала твари показалась струя крови и как, перемешиваясь со зловонной слюной, она стала приближаться к нему.

Испустив последний звук, монстр упал на землю, но человек уже стоял на ногах и механическими движениями рук снимал с глаз слюно-кровавую смесь.

И вновь устремился он к ещё далёким горам, а тем временем поверженный зверь оказывал ему немалую услугу. Забыв о маленьком беззащитном существе, может быть, специально оставив его на десерт, топающая, бегущая, летящая нечисть набросилась на тёплый труп своего собрата.

2.

Ночь вошла в пиковую стадию, воздух прогрелся и лёгким прохладным ветерком освежал тело человека всё дальше и дальше удаляющегося от кровавого пиршества. Никто не препятствовал его бегу, лишь отдельные мелкие плотоядные особи кружили над головой, не рискуя напасть на неведомую двуногую «зверушку».

Человек бежал к горам, где, как казалось ему, он может найти успокоение своему уставшему телу, но он не знал и даже не мог предположить, что армия кровожадных монстров, пожрав поверженного им врага, частью бросится друг на друга, а частью вновь начнёт преследовать его.

Человек бежал, и пот застилал глаза. Стряхивая его на бегу, он ощущал горько-солоноватый привкус отдельных капель, смешанных с кровавой слизью монстра некоторой частью оставшейся на лице, но страдальцу было не до отвращения, он уже слышал нарастающий рёв плотоядного экспресса, а до гор было… очень и очень далеко.

Экспресс пыхтел, наращивал скорость, и, казалось, не было препятствия, чтобы остановить его, но то было до определённой границы, при приближении к которой появлялся тот, кто тормозил его движение. Кто была та неведомая сущность, что как стеной вырастала на пути плотоядных тварей? Сочувствовала ли она беглецу, или сама хотела пожрать его? До некоторой поры это не было ведомо человеку, да, он и не думал об этом, все его мысли были устремлены к горам, где, как он предполагал, можно было укрыться либо в густой растительности, либо в каком-либо другом убежище. Но беглец не знал, что неведомая сущность не менее кровожадна, чем все мчащиеся на него прожорливые твари.

Потеряв опору под ногами, человек кубарем катился по крутому берегу к песчаной реке. Камни сдирали кожу, и ему хотелось выть от безысходности и боли, вдобавок ещё кварц реки, в которую он плюхнулся, пронзил тело острыми иглами. Как ошпаренный выскочил бедолага на берег и увидел присосавшихся к рукам и ногам червеобразных существ. Стряхнув их ребром ладони, человек услышал пыхтение медленно приближающегося экспресса, и ему ничего не оставалось, как войти в песок реки. На его счастье в эту ночь обе луны встали в парадный строй и вырисовали на песчаной реке узкий перешеек с плотным каменным грунтом, соединяющий оба берега.

Помня о слизнях, человек осторожно ступил на узкую каменную полоску, постоял на ней секунд пять и, не увидев кровососущих гадов, быстро пошёл к противоположному берегу, но за десять метров до него перешеек потонул в песке. Мужчина, не успев остановить движение, врезался в песчаную реку и потонул в ней до колен. Ноги страдальца вновь ожгло огнём. Собрав волю в «кулак», человек оттолкнулся ногами от плотного дна песчаной реки и через секунду выбрался на плотный грунт берега, противоположного той стороне, откуда неслись вопли, крики, рыки и звоны плотоядной оравы.

Через минуту, стиснув зубы, человек не без отвращения запускал руки в месиво пиявок, колышущейся коростой облепившее ноги, и рубящими рывками сверху вниз сбивал с них кровососов, а на западный берег, не рискуя войти в реку, медленно приблизился ревущий кровожадный экспресс.

Слизни лопались, как мыльные пузыри, но, даже издыхая, не желали покидать тёплую человеческую плоть. Взрываясь, они не только заливали руки человека его же кровью, но и оставляли на его ногах свои ядовитые присоски. Пытаясь как можно скорее покончить с пиявками, мужчина вновь и вновь сбивал их руками, и лишь когда последний слизень упал на землю, он облегчённо вздохнул, но, к своему огорчению, почувствовал нарастающее жжение в ногах, затем, головокружение, за которым открылась желчная рвота.

Мучение, вытягивающее внутренности, было терпимым, но то было только до тех пор, пока не стали отекать ноги. От ног отёк поплыл к пояснице, захватил торс и грудь, и через несколько минут человек представлял собой вздувшийся бурдюк. Лёжа на спине, он думал: «Лучше бы мне умереть в пасти монстра, чем лопнуть, как воздушный шар», — но вздутие вскоре прекратилось, затем, и скатился с тела отёк, предшественник акинезии.

Временная неподвижность была терпима человеком, но когда неведомый злодей принялся скручивать его тело в тугой жгут, затем вытягивать в струну, он вскрикнул и до крови прикусил нижнюю губу. Затем несчастному мужчине показалось, что мучитель, превратив его тёплую кровь в холодный поток, обратил тело в ледяную глыбу и стал вырубать из неё изваяние. Бедолаге казалось, что не только весь мир восстал против него, но собственная кровь вошла в сговор со злодеем и готовилась острыми льдинками вскрыть сердце и печень. Так продолжалось несколько часов. Когда же по предположению горемыки должна была наступить его полная кончина, кто-то оттащил истязателя от холодеющего тела и растопил лёд. Растаяли острые льдинки, ровно забилось сердце, и в сознание человека вернулась надежда на жизнь.

Ступил бы человек в реку или предпочёл смерть от зубов монстров, знай, что случится с ним на этом берегу? Не трудно предугадать, что предпринял бы он. К жизни, даже мигу на исходе её стремится любой разум! Да! Он вошёл бы в реку, так как любил жизнь, хотя и не помнил себя в ней. Собственно и выбора у него не было. И всё же человеку сопутствовала удача. Случайно он оказался рядом с гранитным монолитом на противоположной стороне песчаной реки. Случайно в его руках оказался заострённый кол. Случайно он ступил на перешеек и не утонул в зыбучем песке. Случайно не был растерзан ужасными пескоплавами, стерегущими реку. Случайно, случайно, случайно! Сейчас же, после всех своих бед и случайностей, человек слабо осознавал, что все те случайности, которые, возможно, вовсе и не случайности, подарили ему жизнь. Он абсолютно не думал о случайностях, его радовала отступающая боль. И хотя тело было малоподвижно и горело как в котле с расплавленным оловом, страдалец был счастлив, счастлив, что жив. Улыбнувшись, одному ему ведомым мыслям, он перевернулся со спины на живот и посмотрел на противоположный берег. В седом свете лун варилась адская похлебка.

На авангард, остановившийся на западном берегу, надвинулась армия монстров и опрокидывала в песчаную реку его передовой отряд.

— Какая сила гонит их сюда? — шепотом проговорил человек, содрогаясь при виде тугих фонтанов крови вздымающих песок реки. — Что плоть моя для них? Я лишь букашка перед этой мощью!

Как арбузы по лотку сыпались монстры авангарда с крутого берега в реку и тут же разрывались, потрошились и пожирались пескоплавами. Об огромном размере и большой массе тварей песчаной реки можно было судить по тому как они мгновенно расправлялись с многотонными сухопутными монстрами. Одни только их головы, с вытянутыми как у крокодилов челюстями, выныривающие из песка за новой порцией мяса, были более двух метров, а о толщине и длине самого тела пескоплавов можно было только догадываться.

— Ого-го-го! — Не переставал удивляться человек, видя, как одним лёгким движением челюстей речные монстры напополам перекусывали многотонные тела сухопутных тварей. Одновременно со своим восклицанием человек содрогался от мысли, что мог быть первой порцией пескоплавов.

С каждым новым подношением адская похлебка в реке всё более вскипала, и вскоре, насколько могли выхватить глаза человека, она вспенилась и потекла на берега кровавым наваром.

Оторвав взгляд от кипевшего бульона, человек только сейчас обратил внимание на то, что ни одна летучая тварь не перелетела через реку. Их стаи, как бы столкнувшись с прозрачной стеной, ударялись о невидимую преграду и гроздями сыпались на западный берег плато, где пожирались ползучими гадами.

— Как всё это происходит? — подумал он, и в попытке открыть тайну незримой стены вгляделся в противоположный берег.

За рекой шла бойня. Монстры сбились в плотную массу и уничтожали друг друга. Собрат вгрызался в горло собрата, сильные монстры своими мощными рогами, клыками, копытами дробили кости слабым чудовищам и все ревели, выли и поглощались, и поглощали в своих «резиновых» желудках тёплую плоть менее удачливых сородичей. Треск и хруст ломаемых и перемалываемых челюстями костей, и жуткий рёв плыл по-над плато. Западный берег, как и кварцевая река, тонул в крови и, казалось, сатанинской вакханалии не будет конца, но к середине ночи, когда сильный насытился слабым, плато утихло. Наступило время пиршества для крылатых и слизистых тварей, но всего этого мужчина уже не видел, его измочаленное тело выпросило у души сон. Вскоре уснула и первая луна. Когда человек открыл глаза, куда-то уплыла и вторая, но солнце еще не взошло.

Человек встал и пошатнулся. И хотя отёк прошёл, и не кровоточили раны, ноги дрожали как листья деревьев на ветру. Кроме того, яд слизней давал о себе знать головокружением и тошнотой. Человек перегнулся и зашёлся в желчном кашле. Когда грудной и желудочный спазмы утихли, он бросил взгляд на противоположный берег. Безмолвие. Ничто не указывало на кровавую ночь. Лишь река, когда он перевёл на неё взгляд, говорила о кровавом пиршестве. Её берега всё ещё омывала красная пена.

Насытив утробы, ушли в норы монстры плато, а в глубины кварцевой реки пескоплавы, лишь один гомо-сапиенс, — человек разумный, но забывший кто он и откуда, встречал свой второй рассвет на неведомой ему планете. Отведя взгляд от реки, он посмотрел на белёсую траву, пробившуюся за ночь, и повернулся к востоку. Невдалеке синели древние горы, а поблизости чётко просматривалась узкая полоска карликовых деревьев. Сгорая от жажды и внутреннего жара, человек направился к деревьям, в надежде найти под их сенью покой и, если улыбнётся фортуна, родник.

Лес оказался вовсе и не лесом, а узкой полоской редкого и вялого кустарника. Приблизившись к пруткам растительности, человек понял, что нет смысла осматривать эту тонкую ленту хилой флоры, так как никакой воды здесь нет и быть не может и, не задерживаясь, в несколько десятков шагов пересёк её.

— Идти, только идти, — разжав спёкшиеся губы, прошептал он, — в горах моё спасение. — И человек продолжил путь к светлеющему гребню гор, пока ещё скрывающему задиристое солнце. До рассвета оставались минуты, а близкие горы, были не так и близки.

Человек давно миновал полоску кустарника и удалился от неё на значительное расстояние, а горы всё ещё были недоступны. Порой ему грезилось, стоит протянуть руки, и горы сами коснутся их, но то было фата-моргана. До гор оставалось не менее полутора километров, которые для измотанного человека казались марафонской дистанцией, но главного он не знал. Новое испытание ждало его.

— Шаг, ещё шаг, — шептал он уже в полубреду, и что-то красное плыло перед глазами. Сосредоточившись на красной пелене, человек увидел свои ноги и вскрывшиеся на них раны. Человек остановился, присел на один из множества камней и, не раздумывая, снял рубашку, разорвал её на полоски и туго перевязал ими ступни.

Возложив золотую корону на древние горы, солнце бросило презрительный взгляд на плато и пальнуло по нему огненными струями. Нагрянул ветер и ударил по горам тяжёлыми каменными ядрами. Следом, где-то вдалеке сошла лавина и тугой пыльной волной придавила разгорающуюся жару. Впитав в разгорячённое тело прохладный эфир, человек приподнялся и пошёл к намеченной цели, не ведая, что с запада к нему приближается зловещая каменно-пыльная буря.

Серым налётом покрылась проросшая за ночь трава. К неминуемому концу подошёл её короткий жизненный цикл. Лишь кровососущие и плотоядные твари глубоко в норах переживут новый день, чтобы вновь выйти в ночь на кровавую охоту. Горе слабому и больному, сострадания они не вызовут даже у своих сородичей. Кости и плоть поверженных монстров послужат для продолжения рода более сильных и более выносливых тварей.

Раздув щёки, солнце уселось на гребень горы и, подтрунивая над свирепеющим ветром, не видело одиноко бредущего мужчину, влекущего за собой рубиновую дорожку, — кровь, просочившуюся сквозь повязки на ступнях. Задиристому солнцу была чужда мизерная пылинка с трудом волочащая ноги меж нагромождений камней. Не менее чужд этот мир был и пылинке, но она хотела жить, и боролась с неприветливым миром не ради самодовольства, которое проявляло солнце, а за жизнь.

Пылинка упорно стремилась к горам. Каждый шаг давался ей с трудом, но надежда на то, что будет последний шаг, и наступит отдых, вливала в неё силы.

Сошла вторая за день лавина, человек встрепенулся и остановился. Сделай он ещё два-три шага, и его сердце расплавилось бы в кипящей огненной лаве.

— О-о-о! — пронёсся эхом его стон. — Господи! Чем провинился я перед тобой? За что обрекаешь на муки? Какой грех лежит на мне? Дай время осознать его и дай силы искупить его!

И услышал Господь глас вопиющего и наполнил его дух силой. Взглянул человек на огненную реку и бросил в неё гневные слова.

— Ты, река огненная, решила встать передо мной преградой! Перед человеком! Не родилась ещё та сила, кроме силы божьей, которая смогла бы сломить меня! Не ты меня, а я покорю тебя! Не я тебе, а ты служить мне будешь!

Услышав грозную речь невиданно-неслыханной былинки, река вскипела и… чихнула, испустив тонкие струйки газа.

— Так вот, что ты надумала! Решила удушить меня серными газами, — почувствовав запах тухлых яиц, проговорил человек, и перекинул через реку, невесть откуда взявшееся, четырёхгранное бревно. — Если не усмирить, то преодолеть тебя я смогу.

Прежде чем ступить на мосток, человек опробовал его крепость, — с силой бросил тяжёлый камень на его зависшую над лавой часть. Бревно издало характерный для металла звук.

— В это трудно поверить. Дерево крепкое как сталь и лёгкое как тростник, — проговорил он, но всё же с опаской ступил на него.

Перебравшись на другой берег, человек втянул бревно на свою сторону и вновь проговорил: «Неизвестно, что ждёт меня в горах. За чередой прошедших испытаний, возможны новые проверки моих сил и будет обидно, если мосток сгорит и река отрежет путь к отступлению».

Солнце било по плато и насмехалось над ветром. Не снеся глумленья, ветер вихрем ввинтился в небо, упругой грудью ударил по горам и стряхнул с них обидчика. Солнце подпрыгнуло, горы отозвались сходом лавин и тугим потоком воздуха, обрушившимся на человека. Приложив неимоверное усилие, человек устоял на ногах, бросил взгляд на пройденный путь и увидел надвигающуюся стену пыли.

— О, Боже! Ещё минута, максимум две, и она накроет меня, — проговорил он и перевёл взгляд на горы. Вблизи чернел зев пещеры с широкой террасой перед входом и удобным подъёмом на неё.

Вот и долгожданное убежище, оно манит человека прохладным дыханием. Ещё пять-шесть шагов и он войдёт в него. Четыре шага, три, и на исходе сил мужчина ввалился в пещеру, сделал ещё несколько шагов и со вздохом облегчения опустился на каменный пол, показавшийся пуховой периной.

Яростно бился ветер с солнцем, и лавины катили с гор, но человек не слышал их рёв. Сон без сновидений отгородил его от внешнего мира, и даже холодное дыхание серого дня не могло вернуть спящего человека в жестокую реальность настоящего. Лишь на границе дня и ночи он открыл глаза и, вспомнив весь свой трудный путь, поёжился и встал на ноги.

Ноги крепко держали отдохнувшее тело. Усталость прошла, и болезненное состояние покинуло человека, но память всё ещё не вернулась к нему. Мужчина не помнил себя. При слабом свете первой луны он растёр затёкшие конечности, окинул взглядом видимое пространство пещеры и вышел на террасу.

Взошла вторая луна и её серебряный свет, слившись со светом первой луны, высветил плато, хорошо просматривающееся с террасы. Человек невольно залюбовался открывшимся ландшафтом, но вой и рёв, прилетевшие с запада, вернули его в действительность.

«Не сон ли это? А может быть я в студии с декорацией к фантастическому фильму?» — подумал он, но повторный душераздирающий рёв, прикативший с плато, сказал ему: «Нет! Это выползла смерть. Не веришь? Иди к ней».

Декорация в глазах человека приобрела реальность с кровавым оттенком. Даже луны, как показалось ему, полили на плато не серебряный свет, а кровавые слёзы. Человек поёжился и хотел, было, зайти обратно в пещеру, но голодный спазм в желудке и усиливающаяся жажда заставили его пуститься на поиск пищи и воды.

Восточная часть плато оказалась более безжизненна, нежели западная. Здесь не было ни единой букашки, не говоря уже о крупных зверях. Пробродив до восхода солнца в пределах видимости своей пещеры, и не найдя даже былинки пригодной для пищи, человек повернул стопы к своему горному убежищу. Правда, в один миг его глаза блеснули, и он воскликнул: «Вода!» — но то оказалась алмазная жила, выползшая из земли.

Уставший и ещё более голодный, человек взошёл на террасу, сел на камень у входа в пещеру и опустил голову.

— Завтра пойду к песчаной реке, возможно, удастся добыть пескоплава, — проговорил он и посмотрел на ноги. — Надо подумать об обуви. Но, что это? Почему повязки черны? — Часто забившееся сердце подсказало ответ и вырвало из горла человека радостный возглас. — Уголь!

Голодный, но в благом расположении духа вошёл человек в пещеру и предался сну.

3.

Человеку снилась прекрасная дева. Она бежала к нему, раскинув руки, вот она взмахнула им как крыльями, взмыла ввысь, зависла всем телом в голубом сиянии и через миг устремилась в его раскрытые объятья.

Он впитал её в своё существо и, взмыв с ней в многомерную вселенную, закружил в перламутровом многоцветье. Ширь вселенной окутала их тела своим безбрежным цветным покрывалом, спрятавшись за которое они многократно предавались любви, бесконечно долго ласкали друг друга руками и дарили продолжительные сладкие поцелуи. Они сливались в единое целое, кружили в сияющем круговороте многоцветных искр и брызг, но им этого было мало. Они любили и творили что-то новое, до определённой поры неведомое ни кому из них.

Неожиданно откуда-то издалека прилетел всё нарастающий грохот. Человек вздрогнул и выронил из рук свою прекрасную деву.

Пещера вздрогнула и пробудила своего постояльца.

Не осознавая происходящего за зевом пещеры, человек резко встал на ноги и хотел бежать, но осознав своё положение, остановил порыв и прислушался к несущемуся по плато гулу.

Выйдя из пещеры, мужчина окинул взглядом морщины и язвы плато, отчётливо видимые в свете ночных светил, тяжело вздохнул, погладил урчащий желудок, требующий энергетической подпитки, перевёл взгляд на ленту песчаной реки, за дальним берегом которой шёл бой за жизнь, спустился с террасы, и уверенной походкой направился к огненной реке.

Вскоре пещера, огненная река и полоска редкого кустарника остались позади. Человек хотел есть и его влекла песчаная река, где, как он предполагал, можно добыть песчаную рыбу. Человек не знал, как добыть пескоплава, но был уверен, что на берегу найдет способ поймать его, поэтому нёс в руках каменную плошку с горящими углями для приготовления жаркого и несколько сухих ветвей. Знакомый безопасный берег встретил человека молчанием, лишь издалека, — со стороны противоположного берега, неслись звуки борьбы за жизнь. Там плоть поглощала плоть.

— Чудеса! Там жуткие звуки, — кивнув в сторону противоположного берега, проговорил человек, — а здесь тишина. Интересно, почему именно так устроено плато? Почему на этой его половине нет ни единой кровожадной твари? — размышлял человек. — Почему… — и в горле застряли слова от неожиданно рядом разорвавшегося безмолвия.

Громкие перекаты камней и скребущий протяжный звук за спиной заставили человека инстинктивно отпрянуть в сторону. В следующий миг слева громко клацнули зубы какой-то твари. Холодок, пробежавший по телу несчастного, голодного, измученного и истерзанного мужчины, заставил его резко обернуться и принять позу к отражению атаки. Врагом оказалось гигантское пресмыкающееся. Приготовившись к повторному нападению, оно раскрыло пасть и в тот же миг, мужчина бросил в её бездонный зев плошку с горящими углями. Заглотив раскалённую наживку, гадина взревела, взвилась ввысь и, рухнув, выдавила из своего тела жизнь своим же собственным многотонным весом.

— У-у-ух! — с протяжным звуком выдохнул мужчина тугую струю воздуха и из предосторожности сделал несколько шагов назад. — От такой твари надо держать подальше, возможно, она ещё жива. Надо проверить, — проговорил он и, подумав, поднял с емли большой камень. Размахнувшись, человек с силой бросил его в пресмыкающуюся рептилию. Гадина не шелохнулась.

— Невероятно! Многотонное существо издохло от мизерного комочка горящего угля. — Удивился победитель и приблизился к твари.

Человек не знал, что издохшая рептилия была единственной и самой грозной тварью этой части плато, которая один раз в месяц выползала из глубокой норы и охотилась на монстров песчаной реки. Этому гигантскому ползающему монстру не была страшна ни песчаная река, с её прожорливыми пескоплавами, ни монстры заречья. Эта тварь набивала свою утробу сотнями пескоплавов, и этого хватало ей на месяц бездвижного существования, в течение которого всё, что падало в её брюхо, переваривалось и превращалось в энергию для роста и жизни этого существа. Но, что искала ползучая тварь на берегу, а не в песчаной реке? Человек это не знал. Возможно, когда-нибудь он раскроет эту тайну, но сейчас он стоял перед поверженным гадом и беспрестанно цокал языком, удивляясь её огромным размерам.

— В диаметре голова не менее двух метров, длина… — окинув взглядом тело гада, — не менее пятидесяти, — проговорил он, одновременно размышляя как поступить с таким богатством мяса. — Ты издохла, от горящих углей или по какой иной причине, для меня это сейчас не существенно, мне на руку то, что ты мертва, значит, дашь мне жизнь. Твоя кожа сгодится для обуви, а плоть для приманки пескоплавов.

Приноравливаясь к разделке твари, человек вонзал в неё острый осколок берилла, поднятый здесь же, рядом с издохшей тварью, но, с какой бы стороны он ни приступал к работе, её кожа не поддавалась разрезу. Да и что мог сделать человек, когда под руками был лишь осколок камня, а не стальное лезвие ножа.

Присев на валун, человек в задумчивости посмотрел на голову твари и увидел её предсмертный оскал.

— Зубы! Конечно же, зубы! — радостно воскликнул он и поднял, лежащий у ног, гранитный камень. — Твои зубы разорвут твою кожу и разрежут на куски твою плоть. Ты сама себя разорвёшь на части.

Затратив достаточно много времени, мужчина неумело, но снял с пресмыкающегося внушительных размеров лоскут кожи, вырезал часть плоти и бросил её в реку. (Употреблять в пищу мясо твари он не рискнул, предполагая, что оно может нести в себе яд). Река взбурлила, но не поглотила её.

— Чудеса? — удивился человек и кинул в плывущий кварц реки ещё один кусок змеятины. Эффект бегства пескоплавов от плоти гада повторился. — Действительно этот ползучий монстр был царём плато, если даже от одного только запаха его плоти разбегаются хозяева реки, — проговорил неудавшийся рыбак и отбросил мысль лова пескоплавов с помощью ядовитого мяса.

Ночь близилась к пику восхождения.

Вырезав из туши змеи большую горку жира, человек уложил его в лоскут кожи, взвалил поклажу на спину и отправился в обратный путь. Уже в пещере, на исходе ночи, он развёл костёр, растопил жир и приступил к выделке кожи. Его желудок урчал и требовал пищу, но человек пересиливал голод и говорил сам себе:

— Если пескоплавы не стали поглощать плоть змеи, значит, она ядовит