Оглавление

(5) Adagio e piano, presto e forte

Mosche e mosconi[1] огромною гурьбою, как лошади и кони, окружают меня лунным вечером, когда пытаюсь погрузиться по грудь в моём сиреневом пруду для молитвословия. Я их отгоняю, но всё без толку, их только больше, как будто они своими тельцами пытаются образовать лошадей Апокалипсиса. В отражении пруда созвездие Орион выражæт некую загадочную грусть, а под его сиренью в самой глубине одинокий рак занимæтся self-harmом, правда, ему мешæт мальчик-зверь, прячущийся в ракушке и посыпающий раны гвоздикой, однако Рак настойчив не в чужом, а в своём мазохизме. Такие одинокие звери первыми пропадут в гороскопной войне. Полагаю, что одна лишь оккупация тридцати частей водных знаков нанесёт раку-отшельнику непоправимый вред. Это вред будет носить название «Первый Лит», и придумают подобнœ недоразумение сами покорители водных частей, a.k.a. Козерог, Водолей и Рыбы, причём последние, как ты видишь, сами являются представителями водных знаков. Под их оккупацию попадёт не только Рак, но и Скорпион. Восемнадцать лет может продлиться данная оккупация, и только два обстоятельства смогут сие предотвратить. Первœ — если карта Таро с изображением Луны будет найдена мною самою первою, моя любимая, всё по твоим заветам, уж её-то я не упущу! А вторœ связано с ненавистной мне Таней Т.. Она, милœ дитя порока, наркоманка в ярости, должна нырнуть в пруд, отобрать жемчужину у мальчика-зверя в ракушке и принести её в Аид к тени Геракла, и ты, Ангел Исраэль, не должен ей воспрепятствовать. И тогда да, у водных знаков будет шанс. В любом другом случæ в качестве дикой стражи прилетят IVе призраки, дети разных богов, такие как Джошуа, с трагической судьбой и чёрными шутками для милых дам, и вот ужe после этого судьба не только водных знаков, но и всего человечества будет неведома. Сейчас она ведома только тебе, Ангел Исраэль, при условии, что ты не детище котла гадкого Джошуа, (уж мне ли его не знать!) но я верю, Ангел, что ты не пар над варевом, не флаг для швабры, что ты есть детище огня! Геркулес победил. Вампир пал замертво, и над ним зачитали шестипсалмие. Первая Мировая Война… того. Ну это самœ. Ура. Ура. Геркулес принял таблетки пуансеттии для внутренних ран, а ко внешним приложил листья многолетней чины. Флейты свист неподалёку заставил Геркулеса призадуматься. Он вспомнил, что египетская актриса с дынями вместо грудей говорила про Два Пути, и мысль его превратилась в кирпич. Необожённый. Первый путь — равновесие и меч, и должен был начаться ещё в Египте. А второй — выполнять по уговору все двенадцать подвигов, выполнять несмотря ни на что, тем паче он уже встал на этот путь поневоле, стало быть, про равновесие и меч уже можно забыть?

Но Алкестида отыскала церковь среди лип и сказала:

«Нет, мой любимый, твой путь это первый путь, забудь про двенадцать подвигов, ибо вдруг царь Эврисфей прикажет тебе выполнить ещё пятнадцать и скрепит это невесть каким договором, выдуманным и законным? Что тогда?»

«Ничего, мой малыш», — загадочно улыбнулся Геркулес. — «Моя станция рок».

Он прекратил лечение, надел на запястья наплечники летних камней, поцеловал Алкестиду и оставил её у алтаря с мёртвым вампиром. Псалмы закончились, демон растворился, бородач больше ни в кого не стрелял, снег не выпадал, первый священный щит Марса не восходил к походам против вольсков и лично ко Гнею Марцию Кориолану, его истоки не вели по другой легенде к ещё более древним временам Калипсо, Евмея и Улисса, но обе легенды, были они или нет, одинаково вели к Рыцарю Птицы Феникс, к Спесивцу Ансейсу, который отобрал первый щит у усталого Козерога, впавшего в старческий стиль, и передал его визитанткам, жующим вишню против сифилиса (чего не сделала тверская девочка с кувшином, by the way), а те седьмого июля следующего года передали славный щит Тристану, и тому свидетелями были оруженосец Тристана с именем Кервет, жена Кервета с именем Медé, военные ангелы Монса и ô, Господь Бог, твоё божественное Слово! Тристан в то время служил королю Марку, про Артура речи ещё не шло, но уже тогда Тристан подозревал о существовании чего-то, нечто похожего на Грааль, однако в своей охоте за риском, пределом и манифестацией нашёл не Грааль, ни даже не первый священный щит, который вручили ему визитантки, направляющие свой деятельный интеллект на созерцание тюленей-монахов с острова Лисянского, нет, вначале Тристан нашёл красную убивающую розу, обвитую истинной виноградной лозой и уложенную в ящик с изображением четырёх зверей — петуха, быка, барсука и верблюда — с внешней стороны и украшенную полунечитаемой надписью с внутренней. Попробую её прочитать: "...the Temperance of Devil…", о нет, лучше давай по-немецки: «…Mäßigkeit des Teufels und der Wagen der Liebenden in Gelderland». Э. Г. Хиллеген в молодости тоже увлекался эзотерической конспирологией и по понедельникам пробовал угадать недостающие слова из надписи, однако радость совершенства в густых волосах и дикий гнев кривичей с огнивами зрачков, размерами сопоставимый с вавилонски-огромным огненным конём Зевеса, незаметно из стадии бурного роста перебродил в степень «угрозы исчезновения». Возвышенность чувств и воинственность рассудка сменились на огарок свечи с погасшим фитильком, самобытность борьбы и полнота взглядов на пылающие угли в ярком огне, но огонь сей угас, оказался трут, а тот, утратив свою воспламиивчивость, перешёл в традицию, мораль и Марию Богоматерь, в этот первый уровень души, где эти праведные мать с младенцем читают в знаменном распеве «Хвалите Имя Господне», причём у Богоматери в глазах две масляные лампы, а у младенца вместо глаз три маленькие свечи (третья на подбородке). Говоря проще, к тридцати годам его молодой мистицизм перешёл в зрелый стиль прожжённого экономиста, то есть, трезвого брокера, коим четвёртый присяжный заседатель Э. Г. Хиллеген был по профессии и, по показаниям леваков, мнящих себя то ли богоотцами, то ли ветхозаветными патриархами, воровал образцы благочестия от Альберты в Канаде до Флориды в Америке у всех мирян шведской лютеранской, у половины священнослужителей Халдейской католической и у четверти белого духовенства Русинской грекокатолической церквей с совокупным приходом в двух последних в девятьсот пятьдесят шесть тысяч прихожан с щеками и лбом, ушами и носом. Это, конечно, неправда, Иосиф-праотец и царь Давид тому свидетели, но вот что правда, и Варнáва Иоси́я это подтвердит, так это то, что брокер Хиллеген с непоколебимой уверенностью предпоследним заявил, что сын Ли Джей Нортона «не виновен» в контрабанде десяти булав из Грузии и что так он полагал аж с начала судебного заседания, но «просто ждал, пока другие выговорятся».

Θθ

При закладке храма соблюли канон и главную часть храма обратили алтарём на Восток. Там же, под восхождение Христоса, Его Солнце правды и Его стихотворения, было решено, что за стихия будет на