И Птицы не волнуются,
и не шумит камыш.
На стороне реки на той
Всегда святая тишь.
Там пусто? Я не думаю,
Там тоже брезжит свет.
Там тоже солнце и луна,
А нас пока там нет.
Быть может легче след и снег,
И море ярких крыш
На стороне реки на той,
Где не шумит камыш.
Ну а на нашей стороне
Ключ жизни яркий бьёт.
Тревоги, дружба и любовь,
И деготь есть, и мед.
Когда-нибудь проляжет мост,
А как — не уследишь.
И мы отправимся туда,
Где не шумит камыш.
Ясна глубоко вздохнула да и шагнула за порог дома — будто в омут нырнула.
Повсюду в деревне, несмотря на поздний час, царило оживление, слышался веселый гомон, звучали песни. На окошках тут и там вспыхивали огоньки лучин, по улицам ходили девушки в цветастых платках, а неподалеку от домов, рядом с лесом, ввысь рвался высокий костёр. Пламя жадно лизало устремленные к нему руки людей, да то и дело норовило зацепить краешек рубахи или сарафана — рядом с костром многие скинули кожухи.
Вся деревня, казалось, пела, смеялась и звучала, словно людские голоса пытались достать до самого небесного свода и ярких, остроугольных звезд. Велесова ночь началась, и простой люд, охваченный радостью пополам со страхом, от души праздновал эту веху. Закончились работы, собран да убран богатый в этом году урожай. Можно и повеселиться.
Впрочем, Ясна знала — многие не покидали изб. Не потому, что страшились навьих созданий, свободно разгуливающих этой ночью за околицей. А потому, что были заняты иными обрядами: вспоминали ушедших, почитали отцов и дедов, пели песни да жгли лучины, оставляя на столе угощение, зазывая в гости тех, кто ушел когда-то за невидимую глазу черту и тех, по кому тосковали…
Осень в этом году выдалась на удивление доброй: народ радовался солнцу и праздновал задержавшееся тепло, желая нагуляться перед тяжелой, затяжной и хмурой зимой. Но несмотря на дневной солнцепек, на дворе все же был самый конец Листопада, и с наступлением вечера крепко похолодало, а на траве заблестела вечерняя роса. То был последний теплый день — ночи-то давно холодны.
Ясна поежилась, плотнее запахивая кожух, да кутаясь в теплый платок. Отчего ее вдруг пробрал озноб — от страха ли, от вечерней прохлады — она не знала.
Девушка оглянулась на дом. В окошке мелькнуло лицо тетки с тревожно сжатыми губами. Ясна вздохнула и покрепче ухватилась за льняную суму, которая была переброшена через плечо. Выбор у нее невелик: или попробовать нынче до рассвета дойти до капища, про которое говорил ей покойный дед Лучезар, или обречь всю семью ещё на целый год мучений — до следующей Велесовой ночи.
Решительно сжав край сумки, в которую она целую седмицу тщательно складывала всё необходимое, девушка зашагала в сторону леса. Что ж теперь раздумывать — решение принято уже давно. Но все равно ноги не слушались девушку, отказываясь нести хозяйку навстречу верной погибели.
Капище находилось не так уж далеко от деревни, и до него можно было добраться двумя путями. Один — короткий, да опасный — лежал прямиком через лес. Второй — длинный, но не в пример первому, спокойный — в обход леса. Но Велесова ночь — это не то время, когда нужно добавлять опасности в свою жизнь, ее хватает и так. Грань меж двумя мирами — Явью и Навью — истончается до такой степени, что в явный мир устремляются потоки существ с того света. И заходить в лес в эту ночь — верный способ распрощаться с жизнью…
Впрочем, Ясне все равн
