Глава 1
Си́серо, штат Иллинойс
Сегодня тот самый день, которого я ждала четыре месяца — 31 октября. Я даже обвела эту дату жирным красным кружком в календаре, и не потому, что сегодня Хэллоуин. Я улетаю в Лос-Анджелес на месяц, чтобы пройти курс по фотографии под руководством Генри Миллера — живой легенды и одного из самых известных британских фотографов.
Впервые за свою карьеру он решил выбраться за пределы Англии, чтобы открыть школу в Калифорнии, где четыре недели будет лично преподавать курс, делясь своими знаниями и опытом.
Четыре недели мастер-классов, съёмок, вдохновения.
Четыре недели мечты.
Тысячи фотографов со всей Америки мечтали попасть к нему на обучение, и я в том числе. Чтобы всё было по-честному, Миллер провёл конкурс, где участники предоставили свою творческую работу, которая отражает их восприятие искусства. Генри сам отобрал шестерых победителей, которые получили возможность учиться у него с огромной скидкой.
Это было трудно. Ужасно трудно и жутко волнительно. Я только сдала выпускные экзамены в Чикагском университете, немного выдохнула, а уже в июне начался конкурс. Моя страсть к фотографии оказалась настолько сильной, что я вошла в число победителей.
До сих пор не верится, что уже завтра познакомлюсь со своим кумиром. А ещё наконец-то увижусь с Сашей. Она моя лучшая подруга, и мы не виделись с ней почти год.
Ещё раз проверив чемодан и убедившись, что взяла всё необходимое, я бегу в ванную, чтобы умыться и почистить зубы. Выгляжу словно безумная: щёки красные, карие глаза широко распахнуты, тёмные длинные волосы растрёпаны ещё больше чем обычно, чуть вздёрнутый веснушчатый нос недовольно морщится.
Шестерёнки в голове крутятся, лихорадочно соображая о том, не забыла ли я чего. А я могу, потому что я рассеянная, и эта дурацкая черта не раз доставляла мне проблемы.
Возвращаюсь в комнату и пытаюсь расчесать свои спутанные кудри, но расчёска застревает в волосах, и я оставляю эту затею. В этот момент с улицы раздаётся протяжный гудок машины. Это приехал мой друг Сэм Паркер — для своих просто Сэмми — чтобы отвезти меня в аэропорт.
Что ж, пойду лохматая, мне не впервой.
Я хватаюсь за ручку чемодана, в последний раз оглядываю свою небольшую, но уютную комнатку, в которой оставила жуткий бардак, и выхожу в коридор.
— Ничего не забыла? — спрашивает мама, поглаживая нашу пушистую кошку Пим, когда я спускаюсь со второго этажа.
Её зовут Элис, она работает бухгалтером в консалтинговой фирме в Чикаго и совсем недавно вернула себе девичью фамилию Эванс, хотя с отцом они развелись уже восемнадцать лет назад. Мы с сестрой остались с фамилией отца — Рид.
У мамы светлая кожа, голубые глаза и волосы цвета тёмного шоколада. Она красавица, но неприступная, и сердце у неё холодное. После ухода отца она больше ни с кем не встречалась и полностью посвятила себя карьере и нашему с сестрой воспитанию.
— Вроде всё взяла.
Рюкзак в руках, камера на шее, чемодан, паспорт. Для четырёх недель в Калифорнии, думаю, я взяла достаточно вещей. Если что-то будет нужно, докуплю на месте.
В дверь несколько раз звонят. Сэмми такой нетерпеливый!
— Иду! — ору я и бегу в коридор, когда мне в ноги бросается Чипс, наш гиперактивный пёс, и я от неожиданности теряю равновесие и падаю на пол, больно ударяясь копчиком о паркет. — Чипс!
Он тут же прыгает на меня, радостно облизывая моё лицо. Не могу на него злиться. Я смеюсь, обнимая его маленькое тельце.
Чипс — беспородный, я забрала его из приюта несколько лет назад, но он самый умный пёс из всех, что я знаю. Он всё понимает, вот как сейчас. Смотрит на меня своими большими грустными глазищами и будто просит остаться. Сердце кровью обливается.
Мама открывает дверь, приветствуя Сэма, пока я, сидя на полу, прощаюсь со своей любимой собакой, наставляя его:
— Будь хорошим мальчиком, Чипс. Слушайся маму, пока меня не будет, не грызи тапки Хлои и не писай на розы в саду!
— Гав! — И Чипс смачно проводит языком по всему моему лицу. Ну вот, он всё понял.
— Чипс писает на мои розы? — Мама в гневе оборачивается к нам.
Упс.
Я вижу за её спиной ухмыляющегося Сэма, который стучит пальцем по своим часам, мол, «опаздываем, подруга». Вскакиваю на ноги и в суматохе хватаю свои вещи.
— Не забывай его выгуливать хотя бы два раза в день, иначе ты знаешь, что будет, — наставляю я уже маму. — И не перекармливай Пим!
Мама закатывает глаза.
— Я умею обращаться с животными, Саммер.
— Ну ладно. — Я чмокаю на прощание кошку, и мы выходим на улицу.
Из двухэтажного особняка напротив в этот же момент выходит наша соседка Кэтрин Харрис.
Кэтрин — мать Саши и близкая подруга моей мамы с самой школы. Невысокая стройная женщина со светлыми волосами и мягкими чертами лица. Добрейшей души человек. Рядом с ней радостно подпрыгивает их пёс — чудесный лабрадор по имени Макс, который, завидев нас, тут же несётся навстречу и сбивает меня с ног.
— Макс! — Кэтрин кричит ему вслед, но я лишь смеюсь в ответ, получая от пса радостные мокрые поцелуи.
Сэм помогает мне подняться на ноги, и Макс отвлекается на Чипса, давая мне передышку.
— Извини, милая, он просто несносный пёс! — Миссис Харрис подходит к нам. В её руках небольшая коробка, и я уже знаю, что там находится. — Ты в порядке?
— Да, не переживай. — Я улыбаюсь ей, и она обнимает меня одной рукой.
— Передай это Саше, пожалуйста.
— Очередные запасы твоего фирменного персикового варенья? — усмехаюсь я, забирая у неё коробку.
— Мне не следовало позволять ей есть это в детстве, — вздыхает она, и я смеюсь.
Мы с Сэмми грузим мои вещи в багажник его машины. У него «Джип Ренегат» жёлтого цвета (любимого цвета Паркера), и он очень ему подходит. Сэмми — личность яркая и жизнерадостная, к тому же целеустремлённая. Он рассказывал, что копил на эту огромную тачку ещё с начальной школы, откладывал все свои карманные деньги, чтобы купить её к своему шестнадцатилетию.
Сэм так меня вдохновил, что теперь я тоже коплю себе на машину. Права у меня есть, но лишних денег нет, поэтому пока меня везде возит Сэм, либо я передвигаюсь на такси. Иногда беру машину матери, но это так утомительно — она всё время переживает, что я поцарапаю или разобью её голубую «Тойоту Приус». В плане вещей, да и вообще всего, мама очень щепетильна. Лучше с ней не связываться.
Паркер садится за руль, а я ещё раз обнимаю крутящихся вокруг меня собак и попадаю в объятия грустной Кэтрин. Её добрые карие глаза начинают блестеть от подступающих слёз.
Я догадываюсь о причине её грусти. Она не видела собственных детей — Сашу и старшего сына Лиама — уже несколько лет, потому что Питер, их родной отец, буквально выгнал их из дома всего лишь за то, что они решились пойти своим путём и заниматься любимым делом, а не тем, к чему с самого детства готовил их Питер.
Мистер Харрис — владелец крупного издательства в Чикаго и ещё сети типографий, расположенных по всему штату Иллинойс. Можно сказать, он местный газетный магнат.
Это семейный бизнес и, насколько мне известно, всегда передавался от отца к сыну. Питер встал во главе компании уже в возрасте восемнадцати лет под чутким руководством Джека Харриса, его отца. В то время моя мама даже подрабатывала у них бухгалтером.
Лиам должен был помогать отцу после своего совершеннолетия, но наотрез отказался, так как его страстью всегда была музыка. После этого их отношения с отцом треснули окончательно, и Лиам больше сюда не приезжал.
Когда Лиам уехал в Калифорнию, Питер взялся за Сашу, но ничем хорошим это тоже не закончилось. Подруга сбежала за братом в Лос-Анджелес и живёт там до сих пор. Теперь она довольно успешная фотомодель. К Саше отец всегда относился мягче, поэтому она иногда наведывается в гости ненадолго, в основном по праздникам.
Питер Харрис человек сложный, я бы даже сказала жёсткий. В моей семье отношения тоже непростые, но отец и мать всегда любили нас с сестрой одинаково, несмотря на разрыв. Мне никогда не понять Питера и его методов воспитания.
— Если вдруг увидишь Лиама, передай ему привет и что я очень его люблю. В последнее время он почему-то совсем перестал выходить на связь, — шепчет Кэтрин мне на ухо, и я киваю, сглатывая неприятный ком в горле.
Я ещё ни разу не сталкивалась с Лиамом, когда гостила у Саши. Теперь он известный рок-музыкант, и я очень сомневаюсь, что мы пересечёмся, но обещаю Кэтрин, что обязательно всё ему передам, если увижу, и она благодарно улыбается.
Крепко обнимаю свою маму напоследок. В нос ударяет запах её любимых цветочных духов, и я коротко вздыхаю, изо всех сил стараясь не поддаваться унынию. Не люблю долгие прощания, от них такая тоска накатывает, что тошно становится.
— Удачи тебе, дочка. Обязательно напиши, как приземлишься. — Мама сжимает мои плечи, вздыхает, в точности как я, и как-то печально мне улыбается.
Элис Эванс обычно строгая, чаще всего со мной, чем с моей старшей сестрой Хлоей, да и в целом она не очень-то довольна моими выборами в жизни, но она всегда переживает, когда мы с сестрой куда-то уезжаем.
С Хлоей у неё отношения проще, она старше меня и уже давно с нами не живёт. Но я помню, как мать целый месяц себе места не находила, когда сестра устроилась редактором в местную газету четыре года назад и переехала в Чикаго, который всего в часе езды от Сисеро. Мама звонила ей чуть ли не каждый день, проверяла, как она там, всего ли ей хватает и не голодает ли она. На минутку, сестре тогда было уже двадцать четыре года!
Не понимаю, почему мама на этот раз так распереживалась из-за меня. Я ведь не впервые лечу в Лос-Анджелес, и уж точно туда не переезжаю.
Наверное, это просто её материнское чутьё обострилось.
Знать бы ещё, что оно там чует.
