В. В. Груздев, В. А. Смирнов

Российская молодежь в условиях «новых войн» и социальных кризисов

Монография

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 316.42

ББК 60.54

Г90

Авторы:

Груздев В. В., доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Луганской Народной Республики, главный научный сотрудник управления научно-исследовательской деятельности Костромского государственного университета, научный руководитель кафедры теории и истории государства и права Донбасского государственного университета юстиции, советник по научно-образовательной политике президента общероссийской общественной организации содействия защите прав трудящихся «Россия — Наш дом»;

Смирнов В. А., доктор социологических наук, доцент, доцент кафедры современной социологии социологического факультета Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова, главный научный сотрудник управления научно-исследовательской деятельности Костромского государственного университета.

Рецензенты:

Романовская В. Б., доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой теории и истории государства и права Национального исследовательского Нижегородского государственного университета имени Н. И. Лобачевского;

Петрова И. Э., доктор социологических наук, доцент, заведующий кафедрой отраслевой и прикладной социологии Национального исследовательского Нижегородского государственного университета имени Н. И. Лобачевского.

В монографии исследуются особенности социализации российской молодежи в условиях геополитической напряженности и эскалации социальных кризисов. Контекстом изучения выступают «новые войны», характеризующиеся выраженным гибридным характером и информационным противостоянием.

Авторы анализируют жизненные стратегии и траектории российской молодежи, включая молодежь новых российских регионов, в контексте усиления информационного воздействия со стороны недружественных государств. В фокусе внимания находятся такие феномены, как социальное самочувствие молодых людей, субъективно переживаемый стресс, уровень доверия политическим институтам. Важной особенностью исследования является оценка влияния специальной военной операции на указанные аспекты жизни молодых людей, а также оценка нормативно-правовых и деятельностных аспектов государственной молодежной политики как ключевого социального института, ориентированного на успешную социальную интеграцию российской молодежи в условиях эскалации геополитической напряженности.

Законодательство приведено по состоянию на 1 января 2024 г.

Работа будет полезна специалистам в области молодежи и молодежной политики, преподавателям российских вузов и всем интересующимся данной проблематикой.

УДК 316.42

ББК 60.54

© Груздев В. В., Смирнов В. А., 2024

© ООО «Проспект», 2024

ВВЕДЕНИЕ

Современный мир переживает волну военных конфликтов, которые могут быть охарактеризованы как «новые войны». Их отличает локализованность в пространстве, ориентация не на захват территорий, а на эскалацию насилия в отношении мирного населения, создание беспорядка и хаоса, гибридное информационное воздействие на жителей территории конфликта. Проживание на территории ведения «новых войн» и прилегающих территориях становится травмирующим фактором, определяющим жизнедеятельность людей. При этом в особо травмирующей ситуации оказывается молодежь. Военный конфликт переносит центр государственного и общественного внимания на первоочередные меры, связанные с выживанием. В этой ситуации «молодежный вопрос» уходит на периферию государственной и общественной политики, что ведет к разрушению формальных институтов, реализующих процесс социализации молодого поколения. На смену им зачастую приходят деструктивные, экстремистские, криминальные сообщества, ориентированные на вовлечение молодого человека в свою социальную сеть. Разрушение социальных механизмов сопровождения молодежного транзита приводит к трансформации идентичности молодого поколения, отсутствию у него адекватных жизненных стратегий и практик.

Ситуация военного конфликта зачастую ведет к существенному сокращению сроков молодежного транзита, лавинообразному переходу из опекаемой позиции ребенка к самостоятельной позиции взрослого, с повышенным уровнем социальной ответственности. Это оказывает влияние не только на социальную ситуацию, в которой оказывается молодой человек ввиду смены статуса, но и на его психическое здоровье, его способность к проектированию своего будущего и реализации его планов и интересов.

«Новые войны» становятся причиной возрастающей миграции молодежи. Это в свою очередь создает новые локальности социальной напряженности в государствах, не вовлеченных в военные конфликты. Молодые беженцы, чья социализация проходила в зоне военных конфликтов, часто становятся носителями радикальных ценностей, демонстрируют деструктивные модели поведения, формируют девиантные субкультуры. Такая ситуация требует разработки социальных, психолого-педагогических и юридических механизмов адаптации молодых беженцев.

Особым пространством воспроизводства социальной травмы становятся молодые семьи, в особенности те, где мужчины непосредственно участвуют в военном конфликте. Дети, рожденные в таких семьях, с раннего возраста усваивают определенную модель поведения, обусловленную постоянным напряжением и стрессом. Непреднамеренным последствием такой социализации становится возникновение и воспроизводство травматических сообществ, требующих исследования и разработки механизмов их социальной интеграции.

Таким образом, «новые войны» становятся значимым фактором формирования идентичности, жизненных стратегий и практик молодежи, проживающей в зонах военных конфликтов. Это в свою очередь ставит вопрос не только о социологическом анализе данной группы, но и о разработке социально-психологических, психолого-педагогических и правовых механизмов ее социализации и интеграции.

Геополитические события, в которых оказалась Россия сегодня, серьезным образом повлияли на молодое поколение, разделив его на тех, кто выбрал миграцию, тех, кто начал принимать активное участие в проектах, направленных на помощь участникам СВО, и тех, для кого специальная военная операция является малозаметным фоном жизнедеятельности.

Можно констатировать, что социализация современной российской молодежи значимым образом определяется событиями, происходящими в мире, при этом идентичность молодежи во много структурируется системным информационным воздействием со стороны недружественных России государств.

Раздел I. ФЕНОМЕН «НОВЫХ ВОЙН»: ПЕРВИЧНОЕ ОСМЫСЛЕНИЕ1

В разделе представлен междисциплинарный анализ феномена «новых войн», выделены их ключевые элементы, сформулированы факторы, оказывающие влияние на их эскалации, а также основные объекты, на которые направлено воздействие противоборствующих сторон.

1.1. «Новые войны»: концептуализация феномена

В последние десятилетия появилось большое количество новых методов и средств ведения войны, значительно повысилась вариативность способов воздействия на различные объекты: как материальные, так и нематериальные, например, информационные. Такое разнообразие привело к размытию понятий, рассматриваемых военными и учеными относительно типов возможных военных действий. В обобщенном варианте использование максимально доступного и разнообразного набора современных методов, средств и технологий для достижения поставленных целей можно рассматривать как способы ведения «новых войн». Но это не меняет конечной цели любого противодействия — принудить некое сообщество сделать то, что нужно второй стороне конфликта, и тем самым либо заставить сообщество подчиниться новым условиям или правилам, либо его уничтожить.

Признаками ведущейся в отношении России гибридной войны является использование ее противниками эффективных инструментов стимулирования центробежных тенденций при одновременном ослаблении связей общества и государства как системы.

Организационное оружие ориентирует не на истребление противника, а на его «самодезорганизацию» и «самодезориентацию». В. С. Овчинский и И. Ю. Сундиев полагают, что на практике это выражается в применении «…системы организационных (согласованных по целям, месту и времени разведывательных, пропагандистских, психологических, информационных и др.) воздействий на противника, заставляющих его двигаться в необходимом для противной стороны русле. С его помощью (данного вида оружия. – В. Г., В. С.) можно направить политику противника в стратегический тупик, измотать его экономику неэффективными (непосильными) программами, затормозить развитие вооружений, исказить основы национальной культуры, создать среди части населения “пятую колонну”. В итоге в государстве возникает обстановка внутриполитического, экономического, психологического хаоса»2.

Традиционными объектами воздействия являются инфраструктура и живая сила противника. Развитость технологий определяет и доступный масштаб воздействия: сначала делая его массовым, потом, по мере развития, происходит локализация и переход к высокоточному воздействию на заданные элементы. Так было с живой силой противника и объектами инфраструктуры. При этом, как правило, сначала появлялась возможность осуществлять массовое поражение объектов (пик — оружие массового поражения всех видов), потом происходит переход к высокоточному воздействию на элементы инфраструктуры, без ее массового уничтожения.

Подобный сценарий реализуется для любого типа объектов воздействия, как для инфраструктуры, так и для других элементов человеческой среды обитания — культуры и коммуникаций. Учитывая специфику двух последних, можно говорить об усилении информационного противодействия, направленного на их изменение. Развитие информационных технологий в XX веке перевело средства массовой информации в разряд оружия массового поражения, увеличив масштаб воздействия. Дальнейшее развитие технологий, в том числе искусственного интеллекта, позволило перейти к локализации элементов воздействия через сегментацию и кластеризацию аудитории. Соответственно, содержимое и методы преподнесения информации стали адаптироваться под сообщества и группы.

Изначально информационное противодействие носило отложенный характер фиксации событий и фактов под нужным углом, когда в информационных источниках описывались «правильные» мотивы и представление о событиях, т. е. формировался требуемый исторический фон. Развитие информационных и коммуникационных технологий увеличило скорость передачи информации, а противоборство перешло в формат пропаганды в режиме реального времени. Развитие киберпространства, особенно социальных медиа, технологий больших данных и искусственного интеллекта обеспечило возможность адаптировать и подбирать информацию не только для сообществ, но и под конкретного индивидуума, кардинально меняя глубину и продуктивность информационного воздействия. Массовая автоматизация, информатизация, а потом и цифровизация обеспечили возможность влияния уже и на физический мир и человека, тем самым сформировав новый театр военных действий (ТВД) — кибернетический.

До настоящего момента было принято рассматривать пять сфер, где ведется противостояние — воздушную, наземную, морскую, космическую и кибернетическую. По сути это среда обитания человека. По мере освоения человеком новых сред обитания возрастало число сфер, где возможно противостояние, поэтому все они становились ТВД, где противоборство направлено на разрушение или трансформацию инфраструктуры и среды обитания с целью воздействия на социум, а в конечном итоге — на отдельные личности в целях побуждения к выполнению ими определенных действий.

Важным изменением в сути противоборства была трансформация парадигмы завоевания от разрушения и физического уничтожения к принуждению. В этом случае сначала использовались традиционные инструменты принуждения — страх и угрозы без физического уничтожения живой силы или инфраструктуры. Такой подход оказался экономически более целесообразен, а с появлением оружия массового уничтожения он стал еще и единственно доступным. Технологии, позволяющие воздействовать на инфраструктуру, получили развитие и распространение. Как следствие, появились экономические, информационные аспекты ведения войны, не только как средства ее обеспечения, а как инструменты воздействия и поражения. Иными словами, война приобрела гибридный формат.

При таком развитии интерес стала представлять сила и интенсивность оказываемого влияния с целью навязывать противнику желаемое поведение. Однако барьером для такого механизма является то, что достижение требуемого состояния противника будет иметь ограниченный временной характер, если не подавлено желание сопротивляться или враг полностью не уничтожен. Гораздо проще подавить волю к победе, а еще эффективнее сделать так, чтобы желание сопротивляться не возникало. Это возможно при наличии у противника убежденности в том, что он действует по собственной воле, т. е. объектом воздействия становится психика человека и ее когнитивная составляющая (рис. 1).

Рис. 1. Иерархия объектов воздействия (пунктиром обозначены функциональные связи, позволяющие оказывать опосредованное воздействие)

Методы и средства указанного воздействия базируются на методах и средствах информационной войны. В реальном времени мы наблюдаем применение элементов когнитивного воздействия, построенного на совершенствовании технологий и методик пропаганды, методов информационного психологического влияния, манипуляций сознанием масс и др., которые реализованы на базе новейших информационных технологий, усиливающих когнитивные искажения, кластеризацию и персонализацию информационных потоков, снижение уровня критического и системного мышления.

Очевидно, что наиболее опасными будут изменения, связанные со значительным усилением этих возможностей при разработке и использовании «нейрооружия». Все это не оставляет сомнения в том, что одним из ключевых объектов воздействия в ближайшем будущем станет человеческий разум. Вероятность такого развития событий увеличивает процесс перехода в прикладные технологии научных достижений в области нанотехнологий, биотехнологий, информационных технологий и когнитивных наук (достаточно известный блок НБИК, NBIC). Можно констатировать фактическую неизбежность развертывания противодействия еще в одной сфере — когнитивной. Важно понимать, что когнитивная область, как и кибернетическая, будет пронизывать все ТВД, что существенно меняет тактику и стратегию военных операций. Рассматривая конфликты в координатах «Объект воздействия», «Вид воздействия» и «Сфера ведения боевых действий», мы получим сложную многофакторную систему противоборства, которую можно рассматривать как многокоординатное пространство ведения «новых войн».

Рассмотрим точку зрения вероятного противника. Как отмечено в отчете по проекту Warfighting 2040, характер боевых действий изменился. Уже достаточно длительное время большинство текущих конфликтов остается вне фазы кинетического контакта. Это, в частности, обусловлено появлением новых форм ведения войны, таких как когнитивная война (Cognitive Warfare, CW)3.

Наличие заинтересованности и выделение средств на исследования в области когнитивных войн военного командования НАТО (Allied Command Transformation, ACT) говорит о понимании роли и места такого противостояния в будущем.

Согласно отчету 2020 года, когнитивная война имеет универсальный охват: от отдельных лиц до государств и международных организаций. Указано, что такой вид противостояния предлагает противникам НАТО средство обхода традиционного поля боя со значительными стратегическими результатами, которые могут быть использованы для радикального преобразования западных обществ4. При рассмотрении этой позиции, да и всего отчета, не следует забывать, что вовне НАТО позиционирует себя как оборонительный альянс. Поэтому будем учитывать, что, говоря об угрозе альянсу, следует констатировать, что он легко трансформируется из оборонительной структуры в наступательную.

Когнитивная война — это наиболее продвинутая на сегодняшний день форма манипуляции, позволяющая влиять на поведение отдельного лица или группы лиц с целью получения тактического или стратегического преимущества5. В долгосрочной перспективе когнитивная война нацелена на снижение человеческого потенциала нации. Но в нашем случае мы будем опираться на более частное определение когнитивной войны как идеологии, направленной на подрыв доверия за счет заданного целевого изменения поведения человека6. Заданным поведением в таком понимании будет снижение доверия, а воздействие будет направлено на механизмы формирования доверия.

В исследовании 2020 года, которое было выполнено по заказу и при содействии Организации Североатлантического договора (North Atlantic Treaty Organization), целью когнитивной войны обозначен подрыв доверия, в том числе общественного доверия к избирательным процессам, доверия к общественным институтам, союзникам и т. д. В качестве мишени должно выступать не то, что думают люди, а то, как они это делают. Следствием этого может быть разрушение общественного договора, лежащего в основе общества7. В конечном итоге целью таких форм боевых действий является нанесение вреда не вооруженным силам государства, а поражение и распад самого общества.

Если верно, что

...