4. ЦАРЕВНА — РЫБА
Рыбачил однажды. Смотрю, сосед по даче подошел. Владимир Максимович, ему восьмой десяток.
— Что за времена настали, а? — спрашивает. — Неужели непонятно людям, что природа гибнет?
Лицо — в глубоких морщинах, глаза слезятся.
— О- хо — хо, гляди, сосед, что деется — сейчас в поле жаворонка не услышать. Аль не так?
— Да, пожалуй, — согласился я. — А куда же они подевались, а?
— А вот куда, — продолжил Максимович, — раньше ведь как было: ежегодно опыляли леса, вредителей и не было. А сейчас из — за клещей боязно в лес ходить, их там видимо — невидимо. А сколько земли зарастает сорняками — мама не горюй!
— Ну, а как рыба — то? Клюет? — он показал мне глазами на поплавок.
— Что — то совсем клева не стало… Лишь мелюзга балуется.
— Скажи, ты про рыбу калугу когда — нибудь слышал?
— Нет, не приходилось.
— Ты бы на Зею или Амур порыбачить выбрался, вот где рыбалка!
Беседовать с Максимовичем для меня — одно удовольствие. Все внимание — ему.
— Мой дед Егор Вавилович жил в деревне Выдринка, недалеко от Могилева. — он продолжил свой рассказ. — Жили в тех краях бедновато. А тут начались столыпинские реформы. Небось, знаешь про них?
— А как же…
— Столыпин обещал выделить богатые земельные наделы переселенцам, освободить от налогов и службы в армии.
Тяжело вздохнув, Максимович уселся на валежину, закурил.
— Однажды заехал в деревню один мужик из Приамурья, рассказал о бескрайней тайге, полной ягод и грибов, о богатых охотничьих угодьях. Хвалился: «Я, мужики, хотите — верьте, хотите — нет, за прошлую зиму девяносто шесть косуль в тайге завалил»…
Максимович пристально посмотрел на меня:
— Представляешь, каково это было полуголодным людям слушать? Но слова — это слова, деревенские решили послать ходока в те края на разведку. Собрали денег, сколько смогли. Егора Вавиловича на общем сходе избрали ходоком. Он сначала не соглашался, но уговорили его. Ему надо было добраться до реки Зеи — притоку Амура. Не каждому, конечно, это по силам, но он добрался. Ему тогда четвертый десяток шел.
Я слушал рассказ Максимовича, изредка вставляя слово — другое:
— И сколько времени у него ушло на дорогу туда и обратно?
— В аккурат, два года. Дорога ведь дальняя. Дед потом рассказывал, что больше шел пешком. Около костра приходилось частенько ночевать…
— Ничего себе! — изумился я.
Максимович на полуслове оборвал рассказ, так как у меня запрыгал поплавок. Затем продолжил:
— Понравилось ему одно место у реки: большая поляна, недалеко озеро, а вокруг — сопки, тайга. Красотища! Всей деревней поехали на новое место жительства со всем своим скарбом, на лошадях добирались. Начали осваивать выделенные участки земли, строили жилье.
— А как деревню назвали?
— Воронжа. Среди переселенцев было много из воронежской губернии. И вот потихоньку жизнь у людей стала налаживаться. «Скоро заживем!» — думали переселенцы, да не так вышло…
Максимович мрачно смотрел себе под ноги. Набежавший ветерок чуть не сорвал с него шляпу.
— Слушай дальше. Дед мне в детстве рассказывал много про крестьянина Банкузова. Насчет имени — позабыл я, память дырявая, ну, да это не суть важно. У него жена померла еще в Выдринке, он приехал с двенадцатью сыновьями. Младшему было всего девять лет. Представь себе: тайга, стволы вековых деревьев парни валят, а отец командует и посмеивается: «Да мы, сыны, такой губернией и горы свернем!»
Так и шли годы. Про голод позабыли: научились сою выращивать. Охотились, рыбу ловили, корзины плели. Свадьбы играли. Чего еще людям надо?
Я закивал головой. Максимович вздохнул:
— Только тут. Первая мировая война подоспела. Власти нарушили обещание, стали и переселенцев призывать. Пришлось подчиниться. Крестьянин Банкузов всех сыновей на фронт проводил.
Максимович закурил новую папиросу и продолжил дрогнувшим голосом:
— И все его сынки сложили головы… Представляешь? Это какое же отцу надо иметь сердце, чтобы все это выдержать?! Он после последней похоронки ходил по деревне сам не свой, плакал:
«Всю мою губернию погубили!»
Меня аж в озноб бросило, а Максимович, опустив голову, сказал:
— Умом тронулся, а вскорести и помер…
Он прислонился спиной к березе и долго неподвижно смотрел на реку.
— Я это к чему рассказываю? Мне, выросшему в таежной глубинке, память не дает покоя, столько было приключений!.. Хочешь я расскажу тебе про калугу?
— Интересно бы…
— Слушай. Рыба эта водится, в основном, только в Амуре. Отец рассказывал мне, что однажды бакенщик Бабаедов около деревни Большая Сазанка на Зее поймал громадную калугу. Было это еще до революции. А тут пароход проходил рядом, остановился. Пассажиры высыпали на палубу, увидев чудо — рыбину. Среди них было много иностранцев. Владелец парохода стал торговаться с бакенщиком, мол, продай для ресторана. Сторговались. Так вот бакенщик на эти деньги купил потом четыре коня, десять коров и построил дом. Не веришь?
— Да ну! Быть такого не может! — усомнился я. — Байки это…
— Сам не поверил бы, если бы не отец… Корова — то в те времена стоила около пяти рублей и даже меньше. А он ту калугу продал по шесть рублей за килограмм веса…
Я от удивления присвистнул:
— Ну уж, ты скажешь…
— А что? Если на то пошло — это не только вкуснейшее мясо, но и много икры… У калуги и скелет не из костей, а хрящевой. Отец рассказывал, что на его глазах из четырехметровой калуги вынули несколько ведер икры.
— Черной, что ли?
— Конечно. Черная икра всегда была украшением самых изысканных столов. Я уже и про поплавок совсем забыл. Максимович бросил в костер сушняк, весело заиграли в огне сухие сучья.
— Ее ведь не зря царицей — рыбой называют. Знаю случаи, когда вес калуги был больше тонны… Не веришь?
— Чудеса, да и только! — перебил я Максимовича. — Сколько живу, а впервые слышу.
Мелькнула мысль: «Надо в интернете почитать про эту рыбу».
Максимович посмотрел на меня насмешливым взглядом и продолжил:
— Отец на Зее любил рыбачить, а также много охотился. В 1940 году он у одного охотника купил ружье немецкой фирмы «Зауэр». Чтобы купить это ружье, продал корову и телку.
Максимович задумался, словно вспоминая то непростое время.
— Любопытно вот что: отца в армию в июле сорок третьего забрали, а вечером такой ливень начался!.. За сорок минут все огороды залило водой. Урожай, конечно, весь погиб. Что делать? У мамы — восемь детей, да дед Егор. Пришлось ей обменять ружье на три мешка муки и тридцать семь мешков картофеля у знакомого китайца… Тут у берега вдруг начался лягушачий концерт. Максимович встрепенулся:
— Кстати, мой дед в тридцать четвертом году еще раз отличился. Он на колхозной пасеке в тот год меда много накачал. И решило правление командировать его на ближайший военный аэродром, медом летчиков угостить. До того понравился военным мед, что они восьмидесятилетнего Егора Вавиловича даже на самолете в воздух подняли. Он пять раз пролетел над поселком, покачивая крыльями. Представляешь, каким героем он был в те дни перед сельчанами!
— Тебе, Максимович, надо было историю в школе преподавать. Интересно слушать, — сказал я вслух, а сам подумал: «Выговориться надо было человеку».
— Это верно. — ответил Максимович. — Когда учился в институте, то даже стих про это сочинили друзья на день рождения, вот послушай:
— Старик! Не ты ль рожден копаться в древней пыли?
На историческом коне,
Ты ускакал бы очень прытко,
Но жаль, не сделал и попытки…
Тут Максимович, подвинув на носу роговые очки, глянул на меня:
— Небось самому захотелось царевну — рыбу поймать, а?
— Какую царевну — рыбу?.. Тут кошке бы наловить…
Максимович неуклюже поднялся, протянул руку.
— Что устал от меня? Да и старуха меня уж потеряла. Пойду я, — и он посеменил по измятой дождями тропинке.
В тот вечер я в интернете нашел много интересного про царевну — рыбу. Я позвонил ему и признался:
— Максимович! Правда твоя про калугу — то!
Начал рассказывать про случай, когда под Хабаровском выловили калугу весом полторы тонны.
— Что ж тут удивительного: все живем одним днем, — вздохнул он и положил трубку.
