Оглавление

1. Лишний
2. Часть первая
   1. Глава 1
   2. Глава 2
   3. Глава 3
   4. Глава 4
   5. Глава 5
   6. Глава 6
   7. Глава 7
   8. Глава 8
   9. Глава 9
   10. Глава 10
   11. Эпилог
3. Часть вторая
   1. Глава 1
   2. Глава 2
   3. Глава 3
   4. Глава 4
   5. Глава 5
   6. Глава 6
   7. Глава 7
   8. Эпилог

Часть первая

Глава 1

Он размеренно шагал по пустынной улице. Дыхание вырывалось изо рта вместе с облачком пара. Колени предательски подгибались под тяжестью веса, живот подпрыгивал при движении. Узкая дорожка вела вдоль массивных зданий, но на ней не было ни души. В отличие от трассы, по которой проносились автомашины, напоминавшие капсулы. Казалось, только у деда остался раритет в гараже. К слову, после его кончины тачка досталась ему. Однако, к тому времени люди перешли на капсулы, и бензин улетучился из продаж.

Сейчас я бы не топтал сапоги. Грёбаный прогресс!

Практически у всех жителей мегаполиса имелся транспорт. Ходить нынче было не в моде. Но он, итак, набрал достаточное количество килограмм за прошедшие пять лет. А с его режимом питания, без прогулок, заработал бы пролежни. Он поморщился от одной только мысли об этом.

Холодный порыв ветра играл с подолом пальто, нелепо обтягивающего грузную фигуру. Сапог угодил в лужу и промок, причиняя ему дискомфорт. Пункт питания находился от дома в трёх кварталах. Оставалось пройти два поворота. Под ложечкой засосало.

Еда закончилась всего пару часов назад. А я готов загрызть кабана!

Вспомнился старый фильм о приключениях Астерикса. Депардье прекрасно справился с ролью. Сейчас он и сам себе напоминал добродушного толстяка.

У входа в пункт питания выстроилась не хилая очередь, стоянка была забита капсулами. Некоторым пришлось остановиться на трассе, создавая пробки. Гудки машин перекрывали гомон людей, недовольно галдевших и выглядывавших из очереди. Среди них не было ни единого человека с осиной талией.

Да, что уж там! Худым здесь не место! Жирный синоним слова покладистый!

Он скорчил недовольную гримасу, переводя дух. Голод действовал на него угнетающе, пробуждая из недр души ворчливого незнакомца. Конец очереди был далеко от входных дверей. И он забеспокоился, что еды не достанется.

Толстяки не зря гудят. Сегодня последний день раздачи перед выходными.

Пункты питания располагались в каждом районе города. Но только в своём позволялось затариться. Он выудил из внутреннего кармана пальто жёлтую карточку с изображением колбасы и фруктов. Слюна машинально выделилась, в животе булькнуло. Капсулы тормозили уже в два ряда. За ним заняли ещё несколько толстяков. Говорливая женщина не затыкалась ни на минуту, тряся подбородками. Он с отвращением поглядывал в её сторону.

Взвыла сирена. Капсула белого цвета, принадлежавшая государственным служащим, растолкала чёрные гражданские, смяв им бока. Бесшумно отъехала дверь. Подтянутые слуги закона с невообразимо шикарными фигурами выпрыгнули из салона. Двое заняли оборонительную позицию, а третий, наиболее квадратный, вытащил из машины толстяка, подхватив его под жирные ручки. Толстяк ничем не отличался от других. Разве что имел длинные седые волосы, собранные в хвост, такую же безликую бородку, и был облачен в смокинг с бирюзовой бабочкой. На груди у него блестел золотой значок с изображением домика.

— Посторонитесь! Пропустите мэра! — загорланил крепкий слуга закона, схватившись за рукоять лазерного автомата (последнее слово техники, луч разрубал пополам за доли секунды). Очередь недовольно начала расступаться, пропуская главу города.

— Ему нужней!

— Чтоб ты подавился!

— Привилегированный гандон!

Кто-то навалился на одного из полицаев и словил в пузо луч. Глаза толстяка потускнели, освобождая от чувства голода навсегда. С криками ужаса остальные шарахнулись в стороны, создавая коридор для богатея. Входная дверь приоткрылась, впуская его и свиту внутрь. Помешкав, люди вновь заняли свои места. Тело бедняги оттолкнули на проезжую часть. Такое не редко случалось. Голод был сильнее эмоций.

Будем надеяться, всем хватит. А то придётся снова занимать у бабы Кати.

Баба Катя — соседка по площадке. Прозвище ей дали детишки, но оно приклеилось, и весь дом звал её так. Она являлась объёмной, тучной тёткой, но до бабы ей было, на его взгляд, далеко. Так вот, баба Катя ввиду своей запасливости, имела провизию даже в тяжкие времена.

Как бы не потребовала что-то взамен. Бесплатный сыр, как водится, только в мышеловке.

Очередь продвигалась. Перед ним переминалось с ноги на ногу восемь человек. Женщина со свисающими из укорочённых джинс боками строила ему глазки, и он на нервах решил отшутиться.

— Девушка, у вас тесто убежало! — тыкнул он пальцем, она фыркнула и отвернулась. Мужик, стоявший перед ней, гулко заржал. К слову, теста у него самого убежало поболее.

Острый нос высунулся из-за ворот. Щель приоткрылась, и в неё протиснулась крупная голова. Курбан. Узнав своего одноклассника, он преисполнился надеждой. В животе вновь заурчало.

— На сегодня всё, — гундосил тот, тараща крупные карие глаза. — Провиант закончился. Только для красных карточек.

Тётка, стоявшая следующей в очереди, схватилась за ручку ворот и потянула. Дверь отворилась, и она схватила худенького крупноголового парня за шею. Тот бешено вращал зрачками.

— Кругом камеры. Тебе это с рук не сойдёт, — выдавил он хрипло, и она отпустила, но плюнула в глаз.

Ворча и восклицая, люди разбрелись по капсулам, и бесшумно покинули улицу.

Курбан одёрнул рубаху, заправил в брюки, и затянул ремнём. Он был таким же худым, как когда-то.

Удивительно, как напасть разделила людей.

Он поймал взгляд толстяка и пригляделся, водя острым носом.

— Мы знакомы?

— А как же, — хмыкнул он.

— Антоха? Прядкин? — Он помотал головой. Гадать можно до бесконечности.

— Антоха умер в том году, — пожал он плечами. — Сердечко не выдержало. — Курбан серьёзно кивнул.

— Лёха? — недоверчиво прищурился одноклассник, и он закивал. Курбан расхохотался, и хлопнул его по массивному плечу.

— С ума сойти! Ты как здесь оказался? Ты ж на окраине жил! — загорелись его глаза.

— Переехал. А ты?

— А меня сюда назначили. Здешний раздавала из-под полы продавал. Заходи, — понизил он голос, и метнул взгляд на камеру. — Обойди здание. Там есть дверь с другой стороны, — подмигнул он, и захлопнул ворота.

Лёха помешкал возле двери, а затем она со скрипом открылась. Курбан шагал впереди, а он разглядывал многочисленные блоки. На каждом были отметки: жёлтая — простой люд, красная — государственный. Красные карточки также имели и богачи.

Курбан подошёл к одному из блоков, прислонил свою универсальную белую карточку к изображению, и тот с хлопком отворился, выпуская холодок. Запустив туда руку, он набрал колбасы, сыра, хлеба и немного овощей, закидывая в корзинку. И передал однокласснику. Лёха благодарно принял еду, слюни вновь образовали во рту обильную лужицу.

Они преодолели блоки, коих было множество, поднялись на второй этаж по металлической лестнице, и завернули в каморку. Ветхий столик, облупленные стулья и узкая кровать, застеленная грязным покрывалом — всё, что в неё поместилось. Курбан достал пепельницу, поставил на середину стола, и включил чайник. Лёха вынул из корзинки продукты, и без смущения откусил добротный кусок колбасы. Слюней во рту стало больше, живот заурчал активнее. Курбан смотрел какое-то время, как он поглощает содержимое корзинки. Прикончив последний помидор, Лёха виновато взглянул на благодетеля.

— Да, брось ты! — прикурил он сигаретку. — Я не осуждаю! Наелся? — Лёха мотнул головой. — Не надолго, дружище, — сделал смачную затяжку. — Ты ещё подтянутый, по сравнению с ними, — грустно хмыкнул. — Давно заболел?

— Пять лет, — вытирал он испачканный рот и стряхивал крошки с колен.

— А меня не берёт! — заржал Курбан. — Но и в вояки хода нет! А для благородной работы в офисе я худоват! Вот и приходиться на раздачках сидеть! — затушил он бычок. — Из наших видишь кого? Кроме Антохи! Жалко парня! — Лёха повесил нос, разглядывая своё омерзительное пузо.

— Нет.

— А с Юлькой вы… Слышал, вы поженились, — закончил он мысль.

— Не твоё дело, — отрезал Лёха, сам того не ожидая. При упоминании о ней, он становился агрессивнее. Раны были свежи.

Курбан пошатнулся на стуле от неожиданности, карие глазки испуганно на него уставились.

— Прости, — выдохнул он. — Это неприятная тема.

Курбан понимающе кивнул, погромыхал под кроватью, и вытащил бутылку без этикетки. После двух стаканов в голове помутнело, внутренности согрелись теплом. Перед глазами плыло, голос одноклассника двоился.

— Вот бы и мне вкололи эту сыворотку! — вскочил он на стул и размахивал тощими руками. — Ты видел? Ну?! Видел?! Они ж мордовороты! Против такого разве попрёшь?

— О чём ты? — заплетался у Лёхи язык.

— О полицаях конечно! — спрыгнул он на пол и стал изображать силача, демонстрировавшего бицепсы. — У меня знакомый есть, — присел, понизив голос, — в палате мэрии. Он сказывал, что полицаи подвергались какой-то мутации. Несколько инъекций и руки — базуки! — захихикал Курбан.

— Хм, — задумался Лёха. — А нам говорили…

— Что их не затронуло, — махнул тот стакан и занюхал огурцом. — Так-то оно так. Только качками они тоже не просто так стали. Эх! Все девчонки были б мои! — Они рассмеялись. Девчонку весом меньше сотни попробуй, возьми отыщи.

Он проснулся, когда Курбан ещё спал. Голод вновь о себе напомнил.

Впереди выходные.

Разочарованно вздыхая, он собирался уйти по-английски. Не хотелось петь дифирамбы прощаний. Он этого жуть как не любил. Но взгляд пал на карточку, торчавшую из кармашка рубахи одноклассника, и Лёха застыл в дверях.

Я не могу так с ним поступить. Он был добр, и накормил меня. Чёрт! Но этого мало! Так мизерно мало! Я мог бы набрать, чего пожелаю!

Он потряс головой, силясь избавиться от назойливых мыслей.

Красный блок. Что же там внутри? Вот бы взглянуть хоть одним глазком.

Любопытство грызло его старой плешивой собакой. Курбан громко всхрапнул.

Взгляну осторожно. И верну на место.

Он наклонился и двумя пальцами ухватил карточку. Курбан затих, открыл рот, и снова захрапел. На выдохе он вытянул ключ от всех дверей. Мягкой поступью выбравшись из каморки, Лёха припустил на первый этаж. Растерявшись, не мог выбрать какой же из блоков открыть. Казалось, будто весь мир у него в руках! Чувство пьянило. Остановившись возле блока с красной отметкой, он робко прислонил карточку, и тот отворился, выпуская холодок. Сногсшибательный запах ударил в ноздри. Чего там только не было! Полки автоматически сменялись, являя ему деликатесы: морепродукты, паштеты, стейки и рыба, французские булочки, всевозможные десерты, шоколад. Это было похоже на показ мод. Только для толстяков. Он схватил крупную плитку шоколада. Она таяла во рту.

Как давно я не ел тебя! Моя прелесть! Одну никто не заметит!

За ней последовала ещё одна, и ещё. Пошли в ход и десерты. И стейк. Он не мог остановиться! И чем больше ел, тем сильнее хотелось! Желудок становился тяжелым. И вскоре его уже разрывало от тяжести. Но он не мог остановиться! Стало понятно, почему богачи, как и все, приходили на раздачу. Они тоже не могли себя контролировать. Ему было больно. Сердце кололо. А еда продолжала попадать в рот, двигаться по пищеводу. Дважды стошнило. Запах бил в ноздри. Но он продолжал есть.

Вот она! Моя смерть! Прощай, стерва! Ты была меня не достойна!

В глазах потемнело, Лёха потерял сознание.

Глава 2

Глаза приоткрылись, впуская яркий луч света, и снова зажмурились. Голова шла кругом. Где-то поблизости звучали голоса. Желудок по-прежнему был забит, болело чуть ниже грудины. Он лежал в неудобной позе, нога затекла, онемела. Во рту оставался привкус блевотины. Его замутило. Как будто похмелье. Нет. Хуже. Он, и правда, чувствовал себя отвратительно. Передознулся едой. Кто бы мог подумать? Брат моей тётушки — отъявленный наркоман, точно не мог.

— Как, мать твою, это случилось?! — начал он вникать, наконец, в происходящее за пределами его организма. — Ты с ума сошёл?! Раздатчик не имеет права приводить в пункт приёма гостей! Ты нарушил закон! Господи! Нам всем влетит!

— Простите, сэр, — лепетал Курбан. — Я уснул. Я не думал…

— Вот именно! Чем ты думал, идиот?! Они будут здесь с минуты на минуту! Всех нас будут судить!

Услышав о суде, Лёха взглотнул. Его дядю судили. С тех пор он его больше не видел. Судебная система не давала поблажек. Что мне грозит за воровство? Места заключения никто из жителей мегаполиса не видел. Оглашались меры, но их расположение держали в строгой секретности. Он мог бы попытаться бежать, но покалывающая нога и головокружение не дадут набрать скорость. Лёха рассуждал рационально. Распахнув глаза, он попытался подняться. Раздались звонкие шаги сапогов, и его придавило к полу ногой.

— Не двигайся, парень! — прогремел командным тоном над ним басовитый голос.

— Командир, я не понимаю, как такое могло произойти… — залебезил отчитывавший Курбана мужчина. Лёха искоса разглядывал его стройную фигуру в дорогущем пальто.

— Приказано доставить вас в штаб! — отчеканил командир, не оставляя лазеек человеку, привыкшему, судя по всему, решать вопросы с помощью переговоров. — За мной! — убрал он сапог с его хрустнувшей спины и зашагал в обратном направлении. Полицаи мгновенно их окружили.

Курбан и управляющий исправно шагали следом за широкой спиной командира. А Лёха в окружении полицаев позади. Он смотрел на массивную спину, обтянутую серой тканью, на кожаном поясе поверх которой колыхался автомат. На голове у командира красовалась причудливая фуражка, напомнившая ему треуголку из какого-то старого фильма. Лица слуг закона были непроницаемыми, шаг ровным, дыхание прерывистым. Белая капсула ожидала у тротуара. Управляющего и Курбана подтолкнули к бесшумно отъехавшей в сторону двери, салон выглядел довольно комфортно. Лёху же ожидала вытянутая, походившая на грузовую, капсула, потолок, пол и стены которой являлись металлическими, а из удобств — две узкие лавочки. Полицай отвесил ему подзатыльник, и он влетел внутрь, расквасив нос. Не обращая внимания на фонтанировавшую кровь, он пристегнул его к лавочке. Машины тронулись.

Ехал агрегат, как по маслу. Без шума и пыли. Лежачие убрали несколько лет назад. Их функцию теперь выполняли приборы, снижавшие скорость самостоятельно. Финансирование города позволило встроить устройства в столбы. Воришки бы растащили. Да не знали как. Попробуй, найди.

Лёха думал о том, что его ждёт. В штабе он ещё ни разу не был. Для простых граждан здание было запретной темой для разговора и поводом пошептаться. Те, кому всё-таки случалось там побывать и вернуться к прежней жизни — помалкивали. Неизвестность пугала бы его гораздо сильнее, если бы он не мучился головной болью и болью в желудке. Капсула засвистела, сбавляя скорость. Лёха ударился виском о стенку, отделявшую его от кабины водителя. Крохотное окошко отворилось, впуская воздух в замкнутое пространство.

— Подыши там! — крикнул ему полицай с пассажирского.

— Твоя доброта тебя погубит! — отозвался водитель. — Нельзя с ними так! Построже надо! — пассажир рассмеялся, меняя тему.

Они свернули несколько раз, сработала рация:

— Всем патрулям! Внимание! Ограбление на пункте Лесной переулок! Лесной! Внимание! Камера зафиксировала движение и отключилась!

— Возьмём?! — с надеждой в голосе прокричал пассажир.

— Куда нам! Мы ещё этого оболтуса не отвезли! Развелось вас! — недовольно прокричал он Лёхе в окошко.

Капсула остановилась. Добрый полицай, заметно хмурясь, отстегнул Лёхе наручники.

Испортил ему веселье. Только бы не обозлился. Ну! Пора сдаваться!

Здание штаба представляло собой невзрачную пятиэтажку с двумя подъездами. Его легко можно было спутать с жилым, если бы не громадная светлая табличка на фасаде, имевшая длинное-предлинное название ведомства. Лёха не стал вчитываться. Ему сейчас не до этого.

— Вперёд! — пробасил грозный командир, и он робкими шажками поплёлся за ним.

Внутри они притормозили у турникета. Вооружённые полицаи без вопросов пропустили командира, прислонив ладонь ребром к фуражкам. Сразу за турникетом их разделили. Управляющего оставили на первом этаже. Курбана увели влево по коридору. А его командир доставил на лифте, на последний этаж. У Лёхи тряслись поджилки.

Быстрей бы это закончилось! Быстрей бы закончилось!

Пятый этаж практически не отличался от первого: линолеум, светлые стены, фотографии полицаев в форме, герб города, флаг страны. На одной из стен висел портрет бессменного лидера Российской Федерации. Сколько ему? Девяносто? Выглядит он неплохо. Лёха был далёк от политики, и никогда не вступал со знакомыми в прения. А последние лет пять его интересовала по большей части еда. Что ж, в этом он не одинок. Командир громко постучал в дверь.

— Входи! — откликнулся кто-то. Они пересекли порог.

— Доставил, майор! — отчеканил здоровяк и подтолкнул его к стулу.

Лёха послушно сел, и наручники вновь лишили его возможности причинить кому-либо вред. Спиной к нему стоял худощавый мужчина, сгорбленный в плечах. У него была аккуратная стрижка, одет в белую рубашку и светлые брюки. Когда-то и на мне висела одежда. Он смотрел на него с неприкрытой завистью. Вес доставлял массу неудобств.

Майор развернулся. Черты лица у него были острыми, нос массивным, рот маленьким. Лёгкая щетина и серость лица возвещали о тяжких трудовых буднях. Верхние пуговицы рубахи расстегнулись, являя массивную золотую цепь, покоившуюся на груди. Золото. Толстяки редко носили украшения. Даже крестики продали. Променяли, так сказать, веру на еду. Но штабной майор, миновавший напасть, вполне мог себе это позволить.

Хищный взгляд зацепился за задержанного. В блекло-серых зрачках что-то блеснуло. Лёха вжал голову в плечи. Прихрамывая, майор сделал шаг навстречу и махнул командиру на дверь.

— Свободен, — прозвучало угрожающе тихо. Командир замешкался, но приказ не нарушил.

Майор скрестил на груди тонкие руки, не сводя с него взгляда, и он отчего-то ощутил себя нашкодившим ребёнком. Ремнём уже не отделаться, — ухмыльнулся он своим мыслям, и лицо полицая вытянулось.

— Находишь ситуацию смешной? — зазвучал острожный, вкрадчивый голос, и ему вновь стало жутко. — Занятно, — присел он на край стола, выпрямив спину насколько это было возможно. Сутулый. Как его взяли на службу? — На этот раз вы решили разделиться? — приподнял он чёрную густую бровь. — Рискованно было отправлять тебя одного, — пристально разглядывал нелепую его фигуру. — Ты же подвержен. Не припомню, чтобы они отправляли смертников.

— Кто? — вырвалось из пересушенного горла. Майор оскалил кривые зубы. Клыки у него выпирали, напоминая вампира из голливудских блокбастеров двадцатилетней давности.

— Пока ты отвлекал патруль, твои люди напали на крупный пункт на улице Летней. Будем играть в недотрогу? — он резко схватил его за лицо, пухлые щёки сдавило костлявыми пальцами. — Какой ты красавчик! — повысил он голос, приобретший в момент хрипотцу. — Голубоглазый! Блондин! В тюрьме ты будешь популярен! — Пусти гад! — Ты сдашь мне своих дружков! Вот увидишь! — он достал из-за спины папку, открыл и тыкнул ему в нос фотографию. На ней был изображён светловолосый мужчина.

Похож на актёра. За тридцать, широкие скулы, пухлые губы, улыбка с обложки, и взъерошенные по-модному волосы. Правда, в моде такая прическа была при царе Горохе. В нынешнем мире толстяки волосы стригли по необходимости, и, чтобы челка в глаза не лезла. Когда весишь за сотку, волосы вряд ли смогут сделать тебя привлекательнее. А те, кто остался нормальным, каждый год меняли стиль, стараясь найти неповторимый. В этом году были в ходу короткие стрижки с удлиненной чёлкой. К тому же, на услуги специалиста нужно потратиться, а у любителей пожрать лишней копеечки не заваляется. Кроме пунктов выдачи существовали и подпольные организации, перекупавшие товар у поставщиков в две цены, и продававшие в три. Последние сбережения пустил на жрачку. Мог бы сейчас попробовать откупиться. Идиот!

— Молчишь! — гулкая пощёчина оставила на нежной коже след. — Крылов! — брызнул он слюной, и в кабинете возник командир. — В конуру его! Без еды и воды! — Вот сука! — живот возмущенно заурчал, реагируя на приказ. — Приведи, когда будет готов сотрудничать! — сверкнул глазами майор.

— Есть! — отчеканил Крылов и выволок его за шкирку из кабинета.

Конурой оказалась крохотная камера за решёткой. Таких в подвальном помещении здания было с десяток. Располагались они по обеим сторонам коридора. Воняло сыростью, плесенью, и чем-то ещё. Командир закрыл решетчатую дверь на ключ, с трудом помещавшийся в большой ладони, звякнул связкой, и зашагал к свету, насвистывая себе под нос. В животе гулко булькнуло. Лёха хлопнул по нему ладошкой. Не до тебя сейчас!

— Доволен? — ворчливо раздалось из камеры напротив. — Из-за тебя нам конец. — Лёха не узнал голос, но, прищурившись, разглядел большую голову Курбана.

— Прости, — чистосердечно отозвался он, снедаемый жгучим стыдом. — Мудак. Что тут скажешь, — повесил он нос.

— Доволен? — произнёс одноклассник, не мигая смотря на стену. Бедняга. Он не в себе.

Тусклая лампочка качалась на верёвочке, освещая кусочек грязного пола. Наверху топали сапоги. Временами казалось, потолок вот-вот обвалится и придавит их, лишая полицаев радости издевательств. Чувство голода вернулось и с новой силой грызло его изнутри.

Сколько прошло времени? Час? Два? Сутки? Он не мог уснуть, мысли вращались возле холодильника. Представляя, как достаёт из него сосиски, Лёха сглатывал. Долго без еды мне не протянуть. Кто же тот красавчик? Сутулый ведь не отстанет.

Тяжёлая дверь в подвал отворилась, полоса света позвонила видеть. Курбан обхватил ноги руками и спрятал лицо. Редеющая раньше времени макушка блестела от пота. Лёха заметил, что в помещении стало жарко. Он и сам покрылся испариной. Полицаи заталкивали в камеры новеньких. Краем глаза он успел рассмотреть троих: девушку и двух парней. Дубинка шмякнула по решетке его камеры, угодив по носу. В глазах на миг потемнело, нос пульсировал.

— Начинаем, ребятки! — объявил приземистый полицай, которого он видел вчера, когда стоял в очереди. — Сейчас будет жарко! — Он развернулся на каблуках, но на мгновение задержался у его камеры. — Где-то я тебя видел, жирдяй, — пробубнил он. Лёха запоминал квадратное лицо: подбородок и скулы покрывали рытвины — последствия прыщей, глаза на выкате, нос широкий у основания. — Неважно, — сплюнул он на пол и удалился. Дверь захлопнулась, снова погружая нарушителей в полутьму.

Нос перестал пульсировать. Выдохнув, Лёха опустился на скамью, но она оказалась горячее огня.

— Ай! — вскочил он, хватаясь за зад. Кто-то гулко заржал в камере рядом с Курбаном. — Что смешного?! Выйдем, я тебе покажу! — взревел он, нервы сдавали.

— Смотри пупок не надорви! — снова прыснул со смеху мужской голос с явно выраженным акцентом. Ему вторили смешки из других камер.

— Ах, так! — стало невыносимо жарко, пот градом струился по лицу, крупными каплями спускаясь с головы. Он схватился за прутья, и обжегся. Смех гулким эхом раскатился по помещению. Даже Курбан вытащил лицо и, кажется, улыбался.

— Не напрягайся, толстый! — прокричал ему мужчина с акцентом. — Силы побереги! Они будут нас жарить не один час!

Что? Что происходит? — паника нарастала, начались проблемы с дыханием.

— Зачем им это? — пропищал он, но незнакомец расслышал.

— Потому что им нужна информация, — серьёзно сказал он, топчась на месте. Лёха не видел лица, лишь размытый силуэт, совершавший движение. — Есть что поведать?

— Нет, — глухо ответил он, вытирая лицо краем рубахи.

— Держитесь ребята. Наши своих не бросают, — сказал он, а после добавил. — Если выкарабкаемся, возьмём тебя с собой, толстый.

— Меня Лёха зовут, — обиженно надулся он.

— Дра’ган, — понизил голос мужчина. — Береги силы, Алёша, — шипяще напутствовал он, и замолчал.

Жара была невыносима. Голова болела, лицо раскраснелось и опухло. Казалось, оно отделилось от черепа. Одежда промокла.

Не могу. Я так больше не могу. Ноги не выдержат. Он держался прямо. Металлическая камера окружала со всех сторон, и так нагрелась, что касание, возможно, обернётся ожогом.

Как же хочется пить. И есть. И сесть. Да, именно сесть. Просто прислониться. На одну секундочку. Он наклонился, коснулся стены и безмолвно скрючился от боли. Рубашку прожгло, на плече пульсировал ожог. Приглядевшись, Лёха заметил — стены накалились и покраснели. Твари! Теперь понятно, откуда ветер дует! То есть, жарит! Держаться! Нужно держаться!

Он уговаривал себя не сдаваться, и это сработало. Надолго ли? Курбан упал первым. Полы не нагревались подобно стенам, но он выглядел жутко. Лампочка качалась, освещая его худосочное тельце и крупную голову. Лёха отвлёкся и пытался понять, дышит ли одноклассник. Он хотел закричать ему: «Встань!», но сил не хватало. Внезапно стены погасли и задымились. Что-то их охлаждало. Такой совершенной системы орудии пыток ему видеть ещё не приходилось. А он был любителем жути. Конечно же, одно дело, когда наблюдаешь с дивана. И совсем другое — оказаться в заднице самому.

Дверь в подвал отворилась, впуская живительный глоток воздуха. Девушка закашлялась. Узники тяжело дышали. Драган присвистывал, словно в свисток. Квадратный вновь остановился напротив его камеры, обмахивая лицо журналом с голой девицей на обложке.

— Мрыч! — обратился к нему другой полицай. — Там новенький прибыл! Командир тебе поручил!

— Я занят! Пусть ждёт в кабинете! — крикнул он через плечо, и повернулся к камере Драгана.

Из большого кармана брюк он вытащил бутылку. Демонстративно открутив пробку, сделал несколько смачных глотков. Открытая дверь пропускала свет, и Лёха видел полицая, а вот нового знакомого рассмотреть не мог. Он перевёл взгляд с бутылки на Курбана. Парень не двигался. Нет! Нет! Нет! — схватился за голову Лёха. Мрыч, словно прочёл его мысли, и заглянул в соседнюю камеру.

— Один не выдержал, — констатировал факт. — Кто следующий?! — выкрикнул, разворачиваясь. Лёха дёрнулся от неожиданности. — Что ж, — потирал он ладошки. — Продолжим.

Этому хмырю подходит кличка. Сукин сын. Вода. Чистая, свежая вода. Курбан. Чёрт. Неужели умер? Он уселся на полу, давая отдых ногам, и продолжая вглядываться в силуэт одноклассника. Надежда умирает последней.

Мрыч звякнул ключами и отворил камеру Курбана. Смачный пинок сапога сотряс тело, вяло перевернувшееся на другой бок. Он присел на корточки и прислонил пальцы к шее несчастного.

— Ещё живой, — ухмыльнулся гаденько. — Ненадолго. Второго захода не выдержит.

— Может, один на один, а? — угрожающе прорычал Драган, пальцы обвили прутья камеры. Лица соседа по несчастью Лёха по-прежнему не видел. — Ссышь, мразь! Или как там тебя? — гоготнул он. У квадратного искривилось лицо. У Лёхи по спине поползли мурашки.

Он его уничтожит. Что он творит? Спятил? — Лёха переместил взгляд на беднягу Курбана. — Он же отвлекает его! Благородно, но глупо. Очень глупо. Еда, — живот протяжно заурчал в тишине.

— Тихо! — взревел Мрыч, ударяя дубинкой о прутья камеры. Лёха часто заморгал. Полицай повернулся к Драгану. — Я научу тебя уважать власть, — цедил он сквозь зубы, открывая решётку.

Раздался взмах дубинки, за ним последовал глухой звук. Взмах, звук. Взмах, звук. Лёха зажмурился. Ему захотелось выть от ужаса, разразиться рыданиями, удариться головой об стену, проснуться! Что угодно, лишь бы кошмар прекратился! Новый знакомый героически выстоял, не издавая ни звука.

Мрыч вытащил его в проход. На свету Лёха увидел окровавленные лицо и руки парня. Он корчился, молча перенося издевательства. Смелый. Он очень смелый. Стоп. Где я видел эту прическу? — вытаращил он глаза, безмолвно открывая рот. — Сутулый, наверное, вне себя от счастья. Теперь понятно. Парню всё равно умирать. Квадратный урод не страшнее смерти.

Полицай достал из-за пазухи шокер. Разряд в шею! Драган затрясся всем телом. Теперь он не выглядел героем, кряхтя и поджимая под себя колени. Мрыч замахнулся.

— Нет! Драган! — закричала девушка, сбивая чудищу настрой.

— С тобой мы ещё поворкуем, — безобразно оскалился он, шагнув к её камере, но на пороге возник плечистый, молодой мужчина в форме.

— Лейтенант! — Мрыч раздосадовано прикусил губу. — Я прибыл по указанию командира Крылова! — отчеканил мужчина.

Лёха внимательно на него уставился. Новенький слуга закона был высок, отлично сложен, хорош собой. Тёмные прямые волосы коротко острижены на затылке, на глаза спускалась аккуратная, косая чёлка. Лицо у него было вытянутым, но привлекательным, нос острым, глаза крупными, тёмными.

— Я же сказал, ждать у кабинета, — проворчал Мрыч. — Ослушался первого приказа? — задирал он голову, чтобы встретиться с ним глазами. — Ну, ты и дылда! А вот и прозвище! — безумно рассмеялся он, и покосился на Драгана. — Дуй к кабинету! — Он вновь занёс руку, но мужчина её перехватил, и ловко ударил его шокером в шею.

Треск прекратился, и лейтенант Мрыч рухнул на колени. Удивительно, но разряд не вырубил гада. В момент сообразив, что происходит, он сделал новенькому подсечку. Крупное тело прижало его к металлическому полу, и тот отчаянно попытался скинуть балласт.

Давай парень! Давай же! Ты справишься! — теплилась в груди Лёхи надежда.

Сдавив горло нарушителю, Мрыч беспощадно его душил. Мужчине не хватало воздуха, ноги дёргались. Лёха вскочил и схватился за прутья. По всей видимости, сегодня смерть неизбежна! Кто-то должен был умереть! Мужчина сдавал позиции, тихие хрипы вырывались у него изо рта. В дальней камере всхлипывала девушка. Тряслись, звякая, прутья и у другой камеры. Руки заступника цеплялись за воздух. Лёха зажмурился, и тут раздался глухой стук. Он открыл глаза. Мрыч лежал на полу без сознания. Над ним неуверенно стоял залитый с головы до ног кровью Драган, держа дубинку в руках. Мужчина на полу жадно хватал воздух ртом.

Глава 3

Драган кивнул спасителю, успевшему изменить положение, встав на четвереньки. Он всё ещё не мог отдышаться.

Получилось! У них получилось! — затряс Лёха прутья, преисполнившись внезапной радостью смешанной с облегчением.

— Ты один? — прохрипел Драган.

Мужчина кивнул, упёрся рукой в колено и резко поднялся. На шее у него синел захват лейтенанта, распластавшегося во весь коридор.

— Опасно было приходить в одиночку, — он сгорбился, но для только что избитого выглядел неплохо.

Между собеседниками прослеживалась разница в возрасте. Сокамерник Лёхи, которого разыскивал майор, хоть и выглядел по-молодежному, был не достаточно молод — он дал бы ему тридцать с хвостиком. А спаситель выглядел лет на двадцать пять максимум. Столько же было и Лёхе, и он автоматически проникся к возможному одногодке.

— Ребята через квартал. Нужно поторопиться, — шарил молодой мужчина по карманам поверженного.

— Ключи там, — указал Лёха на связку, вылетевшую во время потасовки.

— Спасибо, Алёша, — улыбнулся Драган окровавленным ртом, вновь обличая необычный акцент. — Данила, открой ребят. Скорее, — прошептал он, поглядывая на распахнутую дверь.

Данила выполнил просьбу, выпустив из камер девушку и мужчину. От неё невозможно было отвести глаз: на вид лет двадцать, чёрные, длинные, густые волосы, бледное кукольное личико, пухлые губы, слегка зауженный разрез глаз, и аппетитные формы.

Еда. Желудок свело и неожиданно кольнуло, словно тыкнуло ножом изнутри. Он сморщился, придерживая ладонью больное место.

Освобождённый мужчина был самым старшим из них, худым, маленького роста, с козлиной бородкой и хвостиком светлых волос на затылке. Худоба бросалась в глаза. У него буквально выпирали рёбра. На узком лице примостился небольшой вздернутый нос.

— Нам нужно оружие, — начал просчитывать план побега Драган.

Данила отворил камеру, и Лёха выскочил, как ошпаренный. Желудок по новой кольнуло, и он наклонился, крепче прижимая к нему ладонь.

— Я проходил мимо оружейной, — отозвался Данила. — Она недалеко от подвала. Заглянем туда и на выход, — он уже отдышался и выглядел бодро. Драган думал над предложением.

Лёха склонился над одноклассником, слушая вполуха их диалог. Курбан открыл глаза.

— Всё закончилось? — прошептал он. Лёха кивнул.

— Я вытащу тебя отсюда. Ай! — желудок схватило сильнее.

— Поторопимся. У нашего нового