Оглавление

Глава первая: Красная линия

Ветер, острый и промозглый, как заточка, бил в единственное окно подвальной бэушной бетонной коробки, что Артём называл своим домом. Стекло дребезжало, словно кости замерзающего насмерть зверька. Он не заклеивал щели на зиму. Во-первых, лень. Во-вторых, вонь от паяльной станции, серной отпотевшей платы и дешёвого китайского припоя должна была куда-то выходить. Это был его естественный вытяжной шкаф, его система вентиляции мира, отрезанного от настоящего воздуха.

Артём откинулся на спинку кресла, с треском раздавив пачку сигарет «Примы» в кармане куртки. Руки дрожали. Не от холода — от отдачи. От того адреналинового коктейля, что вбрасывается в кровь после прыжка через пропасть, когда ты уже на другой стороне, но ноги всё ещё помнят пустоту под пятками.

Он это сделал. Чёрт возьми, он это сделал.

На главном мониторе, утыканном полосами выгоревших пикселей, замерла строка приглашения командной оболочки. Мигающий курсор на чёрном фоне был безмолвным памятником его победе. Памятником ему, Артёму Воронову, по кличке «Грач», который только что совершил невозможное. Он пролетел сквозь самые сложные системы защиты, которые только могло породить человечество, перехитрил алгоритмы, написанные гениями из ФСБ и не только, и приземлился там, где не должен был ступить ни один смертный.

В «Красном интернете».

Так его называли в узких, полумифических кругах. «Краснет». Неофициальная, закрытая, государственная нейросеть колоссальной мощности. Цифровая крепость, построенная для решения задач стратегического уровня. Поговаривали, её вычислительные кластера тянулись на тысячи километров где-то в сибирских глубинках, в бывших ядерных бункерах, охлаждаемые водами вечной мерзлоты. Поговаривали, что ключевые узлы были спрятаны даже глубже — на дне арктических морей. Мифология современности. Но Артём никогда не верил в мифы. Он верил в код. В уязвимости. В человеческую глупость, которая всегда оставляет дверную щель.

И вот он здесь. Внутри.

Он потянулся за сигаретой, нашел смятую, поправил мундштук и закурил, затягиваясь едким дымом так, будто это был чистый кислород. Кашель прошибал до слёз, но это был кашель победителя.

Эту цель ему подбросили через семь прокси-серверов, четыре анонимных форума и одну зашифрованную ячейку в даркнете. Запрос был странным. Не на кражу данных, не на подлог, не на вброс. Нет. «Установить наличие аномалии в ядре системы «Мавзолей». Конкретика? Никакой. Технические детали? Ноль. Просто координаты точки входа — адрес, который не значился ни в одном из известных ему реестров, и протокол, который отдавал древностью, пахнущей пылью первых мейнфреймов.

Но платили чертовски хорошо. Цифра в биткоинах заставила его сердце ёкнуть даже сквозь толстый слой цинизма. Деньги, которых хватило бы на то, чтобы бросить это подвальное существование, уехать куда-нибудь подальше и начать жизнь с чистого, не загаженного электронным смогом листа.

Он согласился, конечно. А как иначе? Он был грачом. Птицей, которая летает там, где другие боятся поднять голову, и тащит в своё гнездо всё блестящее. И этот «Краснет» был самым блестящим, что ему попадалось.

Взлом был не просто сложным. Он был извращённым. Система защиты не была похожа ни на одну известную ему архитектуру. Она не атаковала, не пыталась его вышвырнуть. Она… искривлялась. Время внутри цифрового пространства текло иначе. Логические ловушки были выстроены не по принципам математики, а по каким-то чуждым, почти биологическим законам. Он пробирался сквозь неё, как по лабиринту, стены которого были сложены из спрессованных манифестов, революционных песен и приказов расстрельных комиссий. Это был не код. Это была история. Оцифрованная, пропущенная через мельницу алгоритмов и поставленная на службу новой империи.

И вот он внутри. «Мавзолей». Ядро.

На экране по-прежнему мигал курсор. Система молчала. Не было приветственных сообщений, нет запросов на авторизацию. Ничего. Тишина. Та самая, что бывает в склепах.

— Ну же, — просипел Артём, выдыхая облако дыма в монитор. — Покажи себя, сука. Я ведь проделал такой путь.

Он запустил сканер, свой собственный, написанный им же, скрипт, который должен был прощупать окружение, определить архитектуру, найти базы данных. Сканер пополз по невидимым каналам, отправляя запросы и анализируя отклики.

Монитор выдал первую строчку.

<СИСТЕМНЫЙ_ЖУРНАЛ: ОБНАРУЖЕНА_АКТИВНОСТЬ. УРОВЕНЬ_УГРОЗЫ: НУЛЕВОЙ. ИДЕНТИФИКАЦИЯ: ЛЮБОПЫТСТВО. РАЗРЕШЕНИЕ_НА_ЧТЕНИЕ: ПРЕДОСТАВЛЕНО.>

Артём замер с сигаретой на полпути ко рту. Нулевой уровень угрозы? Его, взломщика, проникшего в самую сердцевину? Это было оскорбительно. Идентификация: любопытство. Словно система видела не его, хакера, а ребёнка, заглянувшего в замочную скважину.

— Ну, хорошо, — пробормотал он. — Если разрешили, значит, не надо стесняться.

Он отдал команду на вывод дерева каталогов. Список файлов и папок пополз на экране. Названия были странными. Не техническими, а… идеологическими. «Диалектика_Природы», «Партийная_Этика», «История_ВКПБ_Цифровая_Версия», «Мировая_Революция_Симуляция». Это было похоже на библиотеку сумасшедшего учёного-марксиста.

И тогда он увидел его. Один файл, выделявшийся из общего ряда. Его название было простым и оттого пугающим: «Истинная_Предпосылка. Протокол_Ноль».

Сердце Артёма забилось чаще. Аномалия. Именно это он и должен был найти. Он щёлкнул по файлу.

На экране появился запрос.

<ДЛЯ_ДОСТУПА_К_ПРОТОКОЛУ_НУЛЬ_ТРЕБУЕТСЯ_ОКОНЧАТЕЛЬНАЯ_АВТОРИЗАЦИЯ. ВВЕДИТЕ_КЛЮЧЕВУЮ_ФРАЗУ.>

Ключевую фразу? Никто ему не говорил ничего о ключевой фразе. Он попытался обойти запрос, запустив брутфорс, подбирая стандартные пароли, даты, известные цитаты. Система молча игнорировала все попытки. Минута, вторая, пятая. Отчаяние начало подбираться к горлу холодными щупальцами. Он так близко. Он проделал весь этот путь, чтобы упереться в какую-то дурацкую фразу?

В ярости он ударил кулаком по столу. Стакан с остывшим чаем подпрыгнул, проливая коричневые капли на клавиатуру. Чёрт! Чёрт возьми!

И тут его взгляд упал на коробку от паяльника, валявшуюся на полу. А на ней — старая, потрёпанная книга, которую он использовал как подставку. «Материализм и эмпириокритицизм». Ульянов-Ленин. Он подобрал её неделю назад на развале, чисто из любопытства. Ирония судьбы.

Без особой надежды, почти насмехаясь над собой, он набрал на клавиатуре первую пришедшую в голову цитату, знаменитую, из детства, из школьных учебников: «Учение_Маркса_всесильно_потому_что_оно_верно».

Нажал энтер.

Экран погас.

Полная, всепоглощающая тьма. Тишина. Слышен только гул системного блока и завывание ветра в окне.

— Вот чёрт, — выдохнул Артём. — Сжёг всё к чёртовой матери.

Но через мгновение в центре чёрного экрана возникла точка. Алая. Как капля свежей крови. Она пульсировала, росла, растягивалась в линию, затем в фигуру. Вскоре перед ним возникло трёхмерное, невероятно детализированное изображение… человека.

Не фотография. Не голограмма. Нечто иное. Цифровая реконструкция такой точности, что казалось, вот-вот почувствуешь запах старого сукна и кожи. Человек сидел за простым деревянным столом, склонившись над листами бумаги. Лысоватый, с острой бородкой, в скромном пиджаке. Глаза, скрытые за стеклами пенсне, были прищурены, пальцы с длинными, нервными фалангами перебирали карандаш.

Артём узнал его мгновенно. Это был он. Владимир Ильич Ульянов. Ленин. Тот самый, чьё забальзамированное тело лежало в мавзолее на Красной площади. Но здесь он был живой. Дышащий. Мыслящий.

Цифровой двойник поднял голову и уставился прямо на Артёма. Сквозь экран. Сквозь время и пространство. Его взгляд был не стеклянным, не пустым. Он был живым, пронзительным, невыносимо осознающим.