Оглавление

2. 1
3. 2
4. 3
5. 4
6. 5
7. 6
8. 7
9. 8
10. 9
11. 10
12. 11
13. 12
14. 13
15. 14
16. 15
17. 16
18. 17
19. 18
20. 19
21. 20
22. 21
23. 22
24. 23
25. 24
26. 25
27. 26
28. 27
29. 28
30. 29
31. 30
32. 31
33. 32

1

Ключ тихо хрустнул в замке. Толкнув плечом входную дверь, Стас Корнеев проскользнул в прихожую. Он бросил за тумбочку узкую, точно папка, темно-синюю сумку, — хватит на сегодня договоров, заявок, отчетов, возвратных накладных, рекламных буклетов. Он снял остроносые дырчатые туфли и вкрадчиво, на цыпочках — к двери комнаты. В овале зеркала, что сонно тлело над тумбочкой, мелькнул худой высокий парень с вытянутым лицом, прищурился и улыбнулся лукаво, как заговорщик. Из комнаты сквозь неплотно прикрытую дверь выплескивался в коридор неразборчивый, тихо звенящий голос. С кем-то шепчется по телефону. Стас осторожно приоткрыл дверь. Катя в темно-вишневом шелковом халатике, положив ногу на ногу и покачивая розовым тапочкам с белым помпоном, сидела на диване и, глядя в окно, на котором лениво шевелился тюль, смущенно улыбалась, прижав телефон к уху.

— Не знаю, — она вздохнула.

Стас подкрался ближе к дивану, как вдруг под ногой предательски-громко скрипнул паркетный настил. Катя, испуганно обернувшись, вскочила с дивана.

— Господи, ты меня напугал! Напугал! — воскликнула она, поспешно положив телефон на журнальный столик. — Не смей так больше. Слышишь? У меня сердце чуть…

— Извини, — он порывисто обнял ее и зарылся лицом в светло-золотую волну жестких, как будто кукольных волос. По ее рукам, ключицам, плечам лилось лунное молоко. Как ни старалась она загореть, но кожа оставалась пепельно-белой. Она с грустью называла себя бледной поганкой, а он успокаивал ее, говорил, что это гораздо лучше, чем пережаренная в гриле курица. — От тебя вкусно пахнет…

— Я только что вымыла волосы, — недовольно поморщившись, она попыталась высвободиться из рук Стаса

— Можешь меня поздравить, — он еще крепче обнял ее, голос его задрожал, заклокотал от радости, которая распирала его изнутри.

— С чем это еще? — с глухим раздражением спросила она.

— Через месяц меня повысят! Я буду супером! — воскликнул он, схватил Катю за руку, а другой рукой порывисто обхватил за талию и по комнате — стремительным вальсом, которому, как и другим бальным танцам, было отдано без малого десять лет.

— Да поздравляю я, поздравляю, — с досадой сказала она. — Ну не надо пусти. Пусти же…

— Ладно, ладно… — Стас растерянно остановился, и Катя отпрянула от него.

— Ты вроде и не рада вовсе, — проскрипел Стас, нахмурился, лицо его посерело, опрокинулось в пыль. Стас упал на диван, схватил черный клюв ящика. Моргнул экран. Корнеев устало зевнул.

Скрестив руки на груди, Катя замерла у окна, глядя, как по серому полотну асфальта, ломко отражаясь в зеркальных окнах спортивного комплекса, мчится на велосипеде девочка, вцепившись руками в руль и быстро-быстро крутя педали, — мелькали белые носочки. Разогнавшись, девочка положила ноги на рога велосипеда. А следом, слегка наклонившись вперед, летело на роликах короткое, трепещущее платьице, разведя в стороны руки-крылья. Когда девочки исчезли за копьевидным тополем, Катя вздохнула, какая все-таки тягомотина, эта взрослая жизнь, и обернулась. Стас угрюмо щелкал пультом телевизора. Катя, поджав ноги, подсела к Стасу, прижалась к нему, потерлась щекой о его острое, худое плечо.

— Я действительно рада за тебя. Очень, очень рада, — она виновато заглянула ему в лицо.

— Да, да, конечно, — Стас криво усмехнулся и опять щелкнул черным клювом. «Почувствуй нашу Пэрис Хилтон», — придурковато осклабилась девушка с фарфоровым лицом.

— Может быть, мы тогда с тобой… — Катя запнулась.

— Ты о чем? — он замер, бросил на нее недоуменный взгляд.

— Распишемся, — она робко прильнула к нему.

Он хмыкнул.

— Ты же сама хотела, чтобы я встал на ноги. А потом все остальное… Ведь месяц ничего не решит. Ведь так? — он пристально посмотрел на нее.

— Да, да, конечно, ничего не решит, — разочаровано и торопливо заверила она и покосилась на телефон, черной прямоугольной лужицей растекшийся в углу журнального столика. Вдруг она прижалась к Стасу, порывисто обняла его. — Тогда давай в ночной клуб махнем. Мы так давно с тобой не танцевали!

— Сегодня день еще тот. Двадцать пять точек, а потом еще собранием нахлобучили. Я — как выжитый лимон, — Стас зевнул.

— Ну, Стасик, — заканючила Катя, нежно прижалась к нему.

Он вздохнул.

— Какой ты милый, — она поцеловала Стаса в щеку, вскочила с дивана.- Я мигом. Только накрашусь, — и, торопливо схватив из шкафа юбку с майкой, выбежала из комнаты, закрылась в ванной.

Стас нажал на пульт телевизора. На экране возник наместник с темным, обрюзгшим лицом. Душный, плавкий воздух, он сверлил глубоко посажеными кабаньими глазками, осипшим голосом нарубал на косноязычные фразы, а после разминал и давил толстыми пальцами-червяками. Выпятив тучный живот, наместник рассказывал о строительстве ледовой арены в одном из спальных районов. «Очередная пирамида Хеопса во славу освоения бюджета», — подумал Стас, давясь, захлебываясь зевком. Что ж, каждому свое. От монотонных слов, глаза наполнились песком, веки оплавились, воском потекли на глазное яблоко. Комната плескалась в душной пелене. Голос из ящика неразборчивым гулом заполнил уши. Стас поплыл, погружаясь в омут, который секунду назад казался диваном. Ступни полыхали, словно Стас стоял на угольях. Он, с трудом преодолевая сопротивление вязкого, плавкого воздуха, снял левый носок, потянулся за правым…

Яркая, праздничная Катя в короткой джинсовой юбке, узорчатой майке, усыпанной стразами, влетела в комнату на каблуках.

— Я уже… — и голос ее осекся, улыбка стерлась, черный вечерний бархат глаз потускнел.

Опустив голову на грудь, Стас сгорбился, окаменел, склонившись вправо и сжимая в руке носок.

Катя, вздохнув, схватила со стола свой телефон и выскользнула из комнаты, плотно закрыла дверь, которая тут же незаметно приоткрылась, словно за ней подслушивали.

— Ты еще там? Я сейчас приеду, — раздался звонкий шепот из коридора.

Оружейным затвором чавкнул дверной замок. Рассыпчато простучали каблучки по площадке. Остановившись на этаже, проскрежетал дверками лифт; надрывно лязгая, сорвался вниз.

Внезапно Стас вынырнул из омута, держась за ветку, которая вдруг обернулась носком в руке. Прислушался к тишине.

— Катя, ну ты скоро? Заснула там что ли? — с досадой крикнул он в коридор. Хотел подняться, но диван намертво вцепился в ватное тело и потащил обратно в зыбучую пропасть.

2

Старую, серебристую, в подпалинах ржавчины «Девятку» с вмятиной и царапинами по левому боку Стас оставил на обочине в чахлой тени обвислой березы и, потащился в магазин, слыша, как ошалевшая от жары машина, надрывно гудит вентилятором. Тот же гул оседал в голове Стаса.

Улица под колпаком пекла, сухой парилки. Сковородкой раскалился плавкий асфальт, опутывал жаром так, что трудно было дышать. Небо выгорело, стало белесым.

И кто в такое пекло будет покупать водку? С утра он уже метнулся по супермаркетам и сетям магазинов, кафе и разливайкам, которые прокачивали большие объемы. Все только качали головой: жара, не сезон, приходи позже. Вот если бы он предлагал пиво. Но ему надо было пристроить водку. Причем водку, которую еще никто и никогда не пробовал. Ко всему прочему всех горячих клиентов он залил в прошлом месяце, пытаясь вытянуть план. Вытянул, залил по самое «не хочу», умасливая бонусами, скидками. Но жарко грянул июнь, и уровень продаж упал ниже плинтуса.

Надежда, что его повысят, все больше напоминала мираж, пшик каменистой пустыни. Надо было продержаться еще хотя бы месяц. Только куда деть эту новую водку? Куда? Теперь не то, что супером стать, а как бы из компании совсем не выперли.

Но может быть, здесь, в 123 хоть что-то выгорит? Несмотря на то, что магазин был на отшибе, в кафе, что с торца магазина, кишело местными доходягами, они шли туда косяками… Так пусть возьмут хотя бы ящиков пять. Или десять. И тогда все наладится. Минус поменяется на плюс. Важно только сдвинуться с мертвой точки.

Мимо колбас, хлеба, мимо вина и водки, где скучающая продавщица лузгала семечки, лениво отмахиваясь от черной, мушиной эскадрильи.

Стас вздохнув, толкнул тяжелую дверь подсобки и нырнул в затхлый сумрак, обросший картонными коробами, мешками, пластиковыми ящиками и ворчливо дребезжащий стеклотарой, которую ворочал где-то в глубине перманентно пьяный грузчик.

В закутке за столом, погребенным под товарно-транспортными накладными, договорами поставки, рекламными буклетами, а так же журналами с кроссвордами сидела полная женщина, в светло-голубом халатике, с квадратным лицом, настороженным взглядом из-под нависшего скалою лба. Она вертела в руках бутылку водки. Вздрагивали, трепетали блики на голой, серой стене. Внутри бутылки, казалось, вспыхивали и гасли бирюзовые, пурпурные, изумрудные зарницы. На этикетке радугой переливалось название «Живая вода».

— Поверьте, это настоящая бомба. Воду для нее взяли из нового артезианского источника, который, как рассказывают, обладает лечебными свойствами, и даже продлевает жизнь. Изготовили водку по особому старинному рецепту. Настояли на серебре, на травах. Вкус очень легкий, освежающий. Такое ощущение, словно пьешь ключевую воду. Другие точки берут нарасхват и сразу по десять-двадцать ящиков. Потому что понимают, таких цен больше не будет. Пройдет рекламная акция и… Одним словом, надо ловить момент. Если сейчас не возьмете, потом будете локти кусать, — Стас кашлянул в кулак, весь день почему-то першило в горле.

— Да будь она хоть трижды бомбой, кто в такую жару захочет ее? — Галина Михайловна скорбно покачала головой. — Водка стоит мертвым грузом. Народ на пиво перешел. Да и с деньгами у нас сейчас… Так что извини… — она, вздохнув, поставила бутылку на стол.

— А как же бонусы? Как же плазменная панель с функцией 3D и с домашним кинотеатром в придачу? Как же цифровые видеокамеры, смартфоны, пылесосы с водяными фильтрами, стиральные машины на тысячу оборотов, ноутбук с новейшим процессором, спортивные тренажеры, как же кухонные комбайны? Как же, в конце концов, посудомоечные машины? А можно ведь и косметику… — осипшим от жары голосом сыпал Стас, глядя на Галину Михайловну, как охотник на дичь.

И вдруг взгляд женщины вздрогнул, поплыл, заметался по бумагам, раскиданным на столе. Она заерзала на стуле.

— Надо с Петровной посоветоваться, — тихо сказала она, барабаня пальцами по столу.- Она как раз сейчас в кафе…

Неужели выгорит? Стас покосился на бутылку, и сиреневый отблеск молнии мелькнул в его глазах, уколол в сердце.

— Может без Петровны как-нибудь? — вкрадчиво спросил он.

— Нет, без Петровны никак нельзя, — женщина порывисто встала из-за стола и выскочила в полутемный коридор. Стас поспешил за голубым халатиком. — Мы же не сегодня-завтра магазин в аренду отдаем, и останется у нас только кафе, — огорошила она Стаса, петляя, лавируя в сумраке коридора, заставленным мешками и ящиками.

По дороге она обругала грузчика, который уронил ящик с портвейном. «Учти, из зарплаты вычту!» Он огрызнулся, заворчал неразборчиво в ответ. Потом в другом закутке с табличкой «Главный бухгалтер» пошепталась с женщиной в черном, похожей на прорицательницу с орлиным профилем и серебряным кулоном на груди. «Пойдем», — Галина Михайловна кивнула Стасу и скользнула влево, в темную расщелину между стенами, которая заюлила, завиляла, словно заметая следы, и вдруг чуть расширившись, обернулась металлической дверью.

Женщина толкнула дверь, — и хлынул желтовато-песочный свет, пропитанный мелодией шансона, сигаретным дымом, невнятным бормотанием зала. Стас вслед за Галиной Михайловной оказался за стойкой бара, где пожилая женщина, похожая на строгую учительницу в тонких, узких золотистых очках, наклонив стеклянную кружку, цедила в нее из крана пиво, обраставшее белой пеной. С другой стороны стойки переминались с ноги ногу неопрятного вида посетители, один из них, небритый, сутулый доходяга лет тридцати, голый по пояс, в наколках, обливаясь потом, нетерпеливо обмахивался тюбетейкой.

— Что так долго-то? А? — простонал доходяга, облизывая губы и жадно глядя на кружку, медленно наполнявшуюся янтарной прохладой.

— Обождешь, — осадила его продавщица. Клиенты у стойки глухо зароптали. Правая бровь Петровны надломилась, грозно сверкнули очки.- Цыц!

И очередь тут же затихла. Доходяга в наколках, тяжело вздохнув, вытер тюбетейкой потное, красное лицо.

— Что с водкой? — спросила Галина Михайловна, спрятав руки в карманы халатика.

— Бывало и лучше, — сухо ответила Петровна, сосредоточенно глядя на кружку, белая пена подползала к краю.

— Вот Стас пришел, — сказала Галина Михайловна.

Петровна угрюмо покосилась на Стаса. Он вежливо улыбнулся.

— И что?

— Водку предлагает. Новую.

— Нам бы со старой расквитаться, — она отставила кружку пива и стала сосредоточенно наливать из бутылки в мерную колбу сто грамм водки.

Галина Михайловна приблизилась к продавщице вплотную, что-то горячо зашептала ей на ухо.

— За две недели вряд ли… — пробормотала Петровна, выливая водку из мерной колбы в пластиковый стаканчик…

— Так что скажите? — спросил Стас, сверля затылок Галины Михайловны, которая летела по сужающейся, коридорной темени.

— Завтра, после обеда зайди. Я еще с бухгалтерией поговорю. А то возьмем и не…

— Да чего тянуть-то. Брать надо, — горячился Стас и, споткнувшись о недовольно звякнувший ящик, едва удержался на ногах.

— Завтра. Я сказала завтра, — не оборачиваясь, она махнула рукой, словно отгоняя надоедливое насекомое.

Они обязательно возьмут новую водку. Иначе и быть не может. Убеждал себя Стас, торопясь выбраться из затхлого сумрака подсобки, постукивая папкой по бедру, рассеянно глядя под ноги. За спиной звенели и погрохатывали ящики, с которыми на эстакаде продолжал бодаться грузчик. А что если не возьмут? Тогда что? «В связи с расширением штата компания „Бахус“ примет на работу наборщиков на склад», — вспомнил Стас рекламу по радио и поежился. «Возьмут, никуда не денутся», — ожесточенно, сквозь зубы пробормотал Стас, тряхнул головой и, вспомнив, как у товароведа загорелись глаза, как она вся засуетилась, когда он заговорил о бонусах, вдруг улыбнулся, просиял. Решительно толкнул ведущую в магазин, прикрытую плотной, серой пленкой, как завесой, служебную дверь и чуть не наскочил на Вадима. Это был торговый из другого отдела «Бахуса».

Вадим тыкал стилосом в «палм», на ходу забивая заказ.

— Как план? — спросил Стас, глядя сверху вниз на смуглого, черноволосого парня в светло-серых льняных брюках. Вадим был ухоженный, свежевыглаженный — одним словом семейный человек

— Ничего хорошего, — чуть картавя, ответил Вадим.- А у тебя как?

— Только что спулил паллет водки, — сказал Стас, хлопнув папкой по ноге.

— Поздравляю, — пробурчал Вадим, грустно вздохнул.

— Ничего. Будет и на твоей улице праздник, — снисходительно улыбнувшись, Стас похлопал Вадима по плечу.

Пройдя через торговый зал, в котором дремал желтый, залежалый свет, Стас выскочил на крыльцо и зажмурился, — солнце ударило наотмашь. Мимо Стаса в магазин деловитой, рыжей тенью скользнул парень в светло-розовой рубашке и черных брюках — супервайзер Вадима.

Вдалеке торопливо зашумел поезд. «В Мегаполис» — с тоскою подумал Стас, прислушиваясь. «Не опоздай, не опоздай, не опоздай…» — лязгал поезд. Стас, стукнув папкой по бедру, поспешил к машине.

3

Уже синие сумерки подтопили дорогу, уже над горбатой крышей дальнего склада грустным, бледным смайликом повисла луна, уже в плотной шеренге машин у серой стены с черной паутиной проволоки поверху зияли бреши, — торговые разъезжались, — когда подъехал Стас и, бросив «Девятку» на обочине, ближе к воротам, поплелся в сторону проходной.

Оттуда вместе с полным приятелем вышел Вадим. Увидев Стаса, Вадим хотел пройти мимо, но потом остановился, натянуто улыбаясь, спросил:

— Только идешь?

— Деньги у клиента забирал, — буркнул Стас.

— Ну-ну, — и, опустив глаза, прошмыгнул с мутной, стылой улыбочкой на смуглом лице.