ПРЕДИСЛОВИЕ
ЗЕРКАЛО И ДРОЖЬ
Представь абсолютную тишину Не тишину леса или глубин.
Тишину застывшего зеркала. Тишину, которая глубже космоса, тяжелее гранита, холоднее межзвездной пустоты. Это тишина Кристалла Вечности, что возвышается у подножия Столпа Мироздания — немой страж, алмазный надгробный камень на могиле Хаоса. Смотри на его грани. Совершенные. Непорочные. Непроницаемые.
Они отражают искаженное небо, призраки мертвых звезд, и — как жуткое напоминание — две крошечные фигуры у его исполинского подножия. Человеческие? Едва ли. Один — словно дуб, скованный льдом и яростью, плоть его — кора и камень, взгляд — глубина пещер. Другая — тень в плаще из пепла и сожженных страниц, глаза ее горят холодным огнем разбитого тигля. Они победили. Они заплатили. Мир спасен. Цена… Цена висит в воздухе, острая, как ледяная игла. Но присмотрись.
Не к поверхности. Глубже.
В самое нутро этого алмазного совершенства, под слоями застывшего времени и сплетением светящихся корней, которые навеки вросли в лед… Есть Дрожь.
Не земная. Не от холода. Тень движения. Как будто само понятие Вечности… вздохнуло. Как будто зеркало не просто отражает, но заключило в себя нечто огромное, живое и… осознающее.
Не ищи имени. Оно стерто жертвой. Ищи чувства.
Чувства леденящего присутствия, что сковано в сердцевине собственного триумфа. Чувства немого вопля, запертого в абсолютной, зеркальной тишине. Чувства вопроса, который висит в морозном воздухе, пронзительнее любого клинка:
Разве спасение должно быть вечной темницей?
Разве герой обречен стать немым камнем на алтаре спасенных?
Алхимик в пепельном плаще прижимает к ледяной грани осколок. Не пламя — искру знания. Она отвечает. Слабым, ледяным толчком из глубин.
Воин кладет ладонь на кристалл. Не жизнь — эхо ярости и корней. Оно отзывается. Напряжением струны, готовой лопнуть или зазвенеть. Они не празднуют победу.
Они вглядываются в зеркало своей цены. И видят в нем не только отражение. Они видят Заключенного. Дух Абсолютного Холода. Сущность, для которой лед — не смерть, но суть. Он — фундамент Печати. Его воля — замок на вратах Бездны.
Но он — в сознательной могиле из собственного естества.
Теперь их путь ведет не в битву, а в безумие надежды.
Они ищут не разрушения, а невозможной алхимии. Преображения не вещества, но состояния духа, закованного в совершенный кристалл.
Их гримуары сожжены. Их силы источены. Остались лишь:
Осколок Камня, хранящий отблеск утраченного знания.
Непокорная ярость жизни, бросившей вызов самой Вечности.
И леденящая дрожь во чреве Кристалла — единственный ответ Заключенного.
Не жди разгадок. Не ищи имен.
Эта история — не о том, что было, а о том, что может быть. О тени спасения, отбрасываемой вечной жертвой. О зеркале, которое может быть не только тюрьмой, но и… вратами? О льде, в котором, вопреки всем законам, бьется искра вопрошания.
Отвернись, если ищешь покоя. Ибо у подножия Столпа Мироздания, перед лицом немого Кристалла Вечности, начинается самая отчаянная из всех Работ.
Работа без гарантий. Работа против логики мироздания.
Работа по освобождению Того, Кто Стал Печатью.
И первый шаг уже сделан:
Искра во льду ответила на зов.
Ледяное сердце Печати… дрогнуло.
Что родится из этой дрожи — новое спасение или окончательная гибель — знают только безмолвные зеркала Кристалла. И молчание их — страшнее любого пророчества.
Разлом раздел
Миф/ Песнь Разрушенного Зеркала
Давным-давно, когда миры были молоды и ткань реальности еще не затвердела окончательно, существовало место, где границы были тонки как роса на паутине. Это место звалось Эйтараксия — Сердцевина Сущего. Здесь сходились, переплетаясь в изысканном танце, бесчисленные отражения реальности, словно грани одного гигантского, совершенного кристалла. Ничто не было изолировано; мудрость одного мира могла стать цветком на лугу другого, свет солнца третьего — согреть жителей четвертого. Это была эпоха Изначального Эха, где все резонировало в гармонии.
Жил тогда в Эйтараксии великий Архивариус и Зодчий Реальности, Аэлион Бессмертный. Он не был богом в привычном смысле, но его разум стремился понять самую суть Сущего. Аэлион верил, что за кажущейся гармонией кроется еще более глубокий слой — Единая Истинная Песнь, изначальный код, на котором зиждется вся Реальность. Он мечтал не просто слышать эхо, а увидеть сам Источник.
Много веков Аэлион строил свой величайший инструмент — Око Этернитас. Это был не телескоп и не зеркало, но нечто среднее: аппарат, способный фокусировать взгляд сквозь все слои реальности одновременно, к самому их корню. Когда Око было готово, Аэлион, в погоне за абсолютным знанием, направил его не вовне, а внутрь самой Эйтараксии, в самую точку схождения миров.
И случилось Великое Отражение.
Око Этернитас не нашло Единую Песнь. Вместо этого, его невероятная мощь, направленная на точку бесконечного пересечения, преломила саму ткань Сущего. Представьте, что вы смотрите в идеальное зеркало, а потом бьете по нему кулаком точно в центр. Зеркало не просто трескается — оно взрывается на миллионы острых осколков, каждый из которых отражает искаженный, обособленный фрагмент целого.
Так и случилось. Эйтараксия раскололась. Тонкие связи миров порвались с ужасающим грохотом, эхом отозвавшимся во всех уголках творения. Образовался Разлом Миров — не физическая пропасть, а колоссальная, пульсирующая рана в самой ткани реальности. Это не место, а состояние: зона нестабильности, где законы физики и магии разных миров сталкиваются, смешиваются и отказываются работать; где время течет зигзагами, пространство сворачивается в узлы, а тени обретают плоть. Это вечно кровоточащий шрам между мирами, источник хаоса и безумия.
Но в момент Разлома, под взрывной волной разрушения, случилось невероятное. Клочья записей Аэлиона, обрывки его мыслей, фрагменты кодов Ока Этернитас и само отчаяние Зодчего — все это сплавилось в единый, чудовищно сложный артефакт. Он материализовался не в Разломе, а из него, как струп на ране. Это был Гримуар Разлом.
Что такое Гримуар Разлом?
Гримуар — не просто книга. Это физическое воплощение самого Разлома, его карта, симптом и диагноз одновременно. Его страницы не из пергамента, а из сгустков искаженного пространства и застывших слез реальности. Чернила — это тени, вытекающие из Разлома.
Он содержит невероятные, запретные знания о структуре реальности до Разлома и о природе самого хаоса. Он описывает пути через Разлом («трещины»), способы временного укрепления или ослабления его границ, методы манипуляции локальной реальностью внутри зоны нестабильности. Но это знание не дается даром. Каждое прочтение, каждая попытка использовать силу Гримуара расшатывает границы читателя с реальностью, притягивает внимание ужасов, обитающих в Разломе, и может необратимо исказить самого мага.
Гримуар не пассивен. Он «дышит» энергией Разлома. Он может самопроизвольно открываться, испуская волны хаоса, его страницы меняют содержание, а иллюстрации движутся, показывая кошмары из глубин. Он хочет, чтобы его читали, ибо это питает Разлом. Он соблазняет и разрушает.
Легенды гласят, что где-то в глубинах Гримуара скрыт «Исходный Фрагмент» — обломок Эйтараксии, несущий память об Изначальном Эхе. Тот, кто овладеет им и выживет, теоретически мог бы попытаться… зашить Разлом. Но цена была бы немыслимой, а сам Гримуар сделает все, чтобы не допустить этого, ибо его существование зависит от существования Раны.
Что такое Разлом Миров?
Первоначальная катастрофа, расколовшая Изначальную Гармонию (Эйтараксию).
Пространство, где реальности сталкиваются и смешиваются. Физические и магические законы непредсказуемы, время и пространство искажены.
Из Разлома в стабильные миры просачиваются чудовища, порожденные хаосом (эфирные хищники, искаженные духи, сущности чистого безумия), аномалии (неуправляемая магия, пространственные разрывы, временные петли) и «отголоски» — обрывки миров, людей, событий, вырванные из своих контекстов.
Место, где может родиться нечто совершенно новое и невообразимое — или чудовищное.
Источник запретной силы для безумцев и тиранов, готовых рискнуть всем ради власти, скрытой в его хаосе.
Гримуар Разлом — это и ключ к пониманию величайшей катастрофы вселенной, и ящик Пандоры, и вечное напоминание о цене необузданной жажды знания. Он лежит где-то на грани миров, в месте, где тени длинны, а реальность кричит от боли, соблазняя нового Аэлиона открыть его страницы и, возможно, сделать Рану еще глубже.
Запись. Эон Последний. Перед Тишиной
Пыль времен оседает на эти страницы — не пергамент, а сколотый лунный свет и застывшие крики пространства. Чернила — мои слезы, смешанные с тенью из Раны. Гримуар… этот проклятый, дышащий Гримуар… лежит раскрытым передо мной. Его страницы шелестят, как крылья пойманной бабочки, пытающейся вырваться. Он знает. Чувствует мою решимость и
