Когда тебе четырнадцать, то дикая жизнь на даче — это настоящее приключение! Герой этой повести впервые остаётся в полном одиночестве, присматривает за хозяйством, пока вся семья жарится в душном летнем городе. Но у него с собой чистый скетчбук, который можно наполнить рисунками, и старый дедовский фотоаппарат на тридцать шесть кадров. Идиллию дачного одиночества слегка нарушает приезд лучшего друга, но с ним даже интереснее гонять на великах по посёлку и купаться в озере. В одной из таких поездок друзья обустраивают собственное секретное логово, Сосновую крепость.
Пікірлер23
Нам с сыном понравилось. Очень живой, яркий язык. Тонко описанные чуства подростков. Было интересно читать. О книге думаешь, не забываешь на следующий день. Заставляет размышлять и обсуждать сюжет, героев, поступки. А это главное.
👍Ұсынамын
Хорошая книга о токсичных отношениях и о трудностях подросткового периода. Написано легко и интересно.
Слишком ванильно, слишком сопливо... Какое там стекло, скорее комедия в конце. Не встречались авторке настоящие гопники, ну и слава богу. Могла в финале произойти настоящая трагедия, в самых разных вариациях. Про имя героя — отдельный сорт кринжа. Чтоб ещё и родители пошли на поводу прозвища...
Дәйексөздер180
догадался, — Ян расхаживал вокруг автобуса, проверял ловушки из гвоздей. — Только надо подготовиться.
— И что это? Надеюсь, не летящие с деревьев топоры? Это уже то ли уголовщина, то ли сюрреализм. Я в этом не участвую.
— Как ты ограниченно мыслишь, Григорьев! А ещё художником себя называешь, — Ян насмешливо оглядел меня с ног до головы.
— Я себя так не называю.
— Ну да, ну да.
— Я серьёзно!
— Да мне по фигу, как ты себя называешь! Только кто у нас вечно таскается с блокнотом под мышкой? Посмотрите на меня, я весь такой загадочный! Художник — жопарожник. Ах, не смотрите мои рисунки, ваших куриных мозгов на это не хватит! Где же нам, тупому быдлу, понять творчество великого Романа Григорьева!
Романовский прикрыл глаза ладонью и театрально отвернулся. Мне одновременно хотелось запустить в него молотком и разреветься.
Неужели я так выгляжу? Может, всё, что я делаю, — это банальное позёрство? Чтобы самому себе не казаться жалким, никчёмным, никаким. Но я же… Воздух загустел и поплотнел. Дышать стало трудно. Уши заложило. Не слышу, не вижу, не могу вздохнуть. Неужели меня так задели слова Романовского? Или просто Ян озвучил то, что я втайне сам о себе думаю? Нет. Романовский считает, что я должен так думать. Он хочет, чтобы я так думал. Но разве я правда должен?
«Ты самый талантливый человек из всех, кого я знаю».
— Я пошутил, — Романовский помахал рукой у меня перед лицом. — Ну и видок у тебя, Григорьев, будто сейчас заплачешь. Шуток совсем не понимаешь.
Понимаю
— И что это? Надеюсь, не летящие с деревьев топоры? Это уже то ли уголовщина, то ли сюрреализм. Я в этом не участвую.
— Как ты ограниченно мыслишь, Григорьев! А ещё художником себя называешь, — Ян насмешливо оглядел меня с ног до головы.
— Я себя так не называю.
— Ну да, ну да.
— Я серьёзно!
— Да мне по фигу, как ты себя называешь! Только кто у нас вечно таскается с блокнотом под мышкой? Посмотрите на меня, я весь такой загадочный! Художник — жопарожник. Ах, не смотрите мои рисунки, ваших куриных мозгов на это не хватит! Где же нам, тупому быдлу, понять творчество великого Романа Григорьева!
Романовский прикрыл глаза ладонью и театрально отвернулся. Мне одновременно хотелось запустить в него молотком и разреветься.
Неужели я так выгляжу? Может, всё, что я делаю, — это банальное позёрство? Чтобы самому себе не казаться жалким, никчёмным, никаким. Но я же… Воздух загустел и поплотнел. Дышать стало трудно. Уши заложило. Не слышу, не вижу, не могу вздохнуть. Неужели меня так задели слова Романовского? Или просто Ян озвучил то, что я втайне сам о себе думаю? Нет. Романовский считает, что я должен так думать. Он хочет, чтобы я так думал. Но разве я правда должен?
«Ты самый талантливый человек из всех, кого я знаю».
— Я пошутил, — Романовский помахал рукой у меня перед лицом. — Ну и видок у тебя, Григорьев, будто сейчас заплачешь. Шуток совсем не понимаешь.
Понимаю
Лето наливалось жаром, как чёрная смородина соком. Дни растаяли, потекли по рукам, слиплись в комок. Не разобрать, где понедельник, а где среда. Тотальное безвременье.
Можно уснуть на рассвете. Дремать на кровати под яблоней хоть целый день. Посреди ночи отправиться на озеро. Питаться исключительно чипсами или запечь картоху на костре. Однажды я даже заморочился и сварил веганский суп по рецепту с ютьюба. Со всякой крапивой, одуванчиками, щавелем. Вышла жуткая дрянь. Романовский даже пробовать не стал.
Но это не важно. Главное, разрешить себе эксперименты. Понять, что можно по-всякому! В череде бестолковых будней отыскать настоящую свободу. Ленивую, тягучую, спелую. Свободу быть любым. Свободу выбирать.
Можно уснуть на рассвете. Дремать на кровати под яблоней хоть целый день. Посреди ночи отправиться на озеро. Питаться исключительно чипсами или запечь картоху на костре. Однажды я даже заморочился и сварил веганский суп по рецепту с ютьюба. Со всякой крапивой, одуванчиками, щавелем. Вышла жуткая дрянь. Романовский даже пробовать не стал.
Но это не важно. Главное, разрешить себе эксперименты. Понять, что можно по-всякому! В череде бестолковых будней отыскать настоящую свободу. Ленивую, тягучую, спелую. Свободу быть любым. Свободу выбирать.
Только сам человек может решить, как закончится его история.
