Олег Ока

Бесконечность на два не делится

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Олег Ока, 2018

Два человека любят друг друга. Но у них есть общая тайна. Оба обладают аномальными способностями, которые всё развиваются, усложняя им жизнь. Кто создал их и наделил необычными качествами?

18+

ISBN 978-5-4485-5788-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Бесконечность на два не делится
2. Часть первая. Город
   1. Глава 1
   2. Глава 2
   3. Глава 3
   4. Глава 4
   5. Глава 5
   6. Глава 6
   7. Глава 7
   8. Глава 8
   9. Глава 9
   10. Глава 10
   11. Глава 11
   12. Глава 12
3. Из прошлого
4. Часть вторая. Деревня
   1. Глава 1
   2. Глава 2
   3. Глава 3
   4. Глава 4
   5. Глава 5
   6. Глава 6
   7. Глава 7

Часть первая. Город

— Кролик — он умный! — сказал Пух в раздумье.

— У него настоящие Мозги.

— Да, — сказал Пятачок, — у Кролика настоящие Мозги.

Наступило долгое молчание.

— Наверно, поэтому, — сказал наконец Пух, — наверно,

поэтому-то он никогда ничего не понимает!

А. Милн «Винни Пух и все-все-все»

— Видишь, в позе ожиданья встали стада … —

А. Макаревич» Слива»

Глава 1

1. — Кота звали Бубликом.

Как-то осенью Бублик загулял, и Би слышал, как вышедшая во двор хозяйка звала пропавшего кота, а мужик из соседнего подъезда, иногда по осениподметавший двор реденькой метлой из лысых прутьев, инструктировал её :

— Чтоб котяра не расслаблялся, иногда, тётя Вася, полезно неожиданно выливать на него ковшик холодной воды … —

— Тебе за шиворот иногда очень полезно, — беззлобно отвечала хозяйка кота, и продолжала взывать, — Бублик, Бублик!!! —

Целыми днями Бублик сидел на подоконнике, между горшками с какими-то рододендронами и водил глазами по двору. Во дворе обычно ничего не происходило, и смысла в котовьих наблюдениях никакого не было. Зимой снег или дождь, или снег с дождём. Вечером, часов после четырех, синий свет озарял пустой двор с жёлтыми прямоугольниками оконного света.

В углу двора торчал «Запорожец», или что-то похожее, насквозь ржавый, когда-то жёлтый, правой дверцы нету, вместо заднего правого колеса чисто символически три кирпича… По археологическим данным — методом радиоуглеродного анализа — лет сорок торчит… Больше машин здесь не было, поскольку арка, ведущая на проезжую 12-ю Красноармейскую была перекрыта металлической решёткой с узкой дверью, и машины жильцов двора складировались вдоль тротуара. Так что во дворе из транспорта присутствовали только три детские коляски, одна из которых принадлежала дворнику в качестве служебного транспорта…

Как-то Би столкнулся с хозяйкой кота во дворе, уже посторонился было, потом задержался; — Извините, Василиса …? —

Тётка тяжело дышала, но глаза были живыми, быстрыми, оглядела испытующе, потом сообразила — из третьего подъезда жилец…

— Какая Василиса? Татьяна Кондратьевна я. Слушаю вас … —

— Извините, мне казалось… —

— Это про Ваську-алкаша? У него мозги поплывши. —

— Да, понятно… Я… про кота вашего хотел спросить… Почему «Бублик»? Ведь он — Бублик? — Глаза Татьяны Кондратьевной сощурились, будто вспомнилось что-то своё, давнее… — Кот. Котяра… Когда я взяла его к себе… Худющий был, рыжий… длинный… Обычно свернётся клубочком в кресле — издали точно бублик лежит… Так и пошло … —

Она вздохнула.

— Пять лет уже придурку… У самого-то нет живности? —

Би почему-то смутился.

— Да как-то так… не удосужился… Кочевая у меня жизнь, туда-сюда … —

— А самому-то лет сорок? — её взгляд похолодел — И один? Впрочем, всяко бывает… У каждого своё … —

Так и поговорили… Только кот Бублик в окне напротив уже как знакомый

стал, вошёл в личное пространство…

2. — В «Макдональдсе», что рядом со станцией метро «Нарвская», сидели двое. Пили кофе, на столике перед ними стояли уже четыре стаканчика, и это показывало, что разговор был трудным.

Мужчину звали Сергеем Захаровым, это был крупный, обычно шумный и привлекающий внимание человек. Сейчас он не был таким.

— Я не понимаю, что тебя так беспокоит, Алла. Это его обычное состояние. Интроверт, инертный, пассивный и витающий в пространстве … —

— Он всегда жил сам за себя. Он не эгоист, но он всегда всё решал сам. Спрашивал совета, но видно было, что это только вежливость, ведь он самый настоящий интеллигент. Никогда не могла понять, откуда это у него. Отчим — шофёр, книжек не читал, футбол, да рыбалка. Просто самый обычный, ограниченный человек, не плохой, но… они пытались найти общий язык, он мне говорил об этом… когда мы ещё учились в школе. Но слишком разными были их интересы… И мать… Обычный, простой инженер, просто хороший человек. Она-то понимала, видимо, материнским чутьём — нет у них ничего общего… Он был очень одиноким человеком. —

— А друзья? —

— Были, конечно. Один парень, одноклассник — общего у них было только увлечение фантастикой… Ещё три-четыре человека… Гитары, не знаю …Не понимаю, что их связывало, наверное, это было то, что называют дружбой, настоящей дружбой, когда говоришь правду, не заботясь о том, какое это произведёт впечатление… Он об этом говорил так — Дружба, это когда берёшь в долг, и у тебя не спрашивают, когда отдашь, и не потому, что верят, а потому что это, как себе в карман положить … —

Весна только началась, но и зимы, по Питерскому обычаю, в общем и не было. По тротуарам текли мутные ручьи, прохожие месили грязную снежную кашу, старались ступать по остаткам льда. Получалось плохо, или в воду, или риск, поскользнувшись, растянуться во всём этом безобразии… Иногда грохались сверху подтаявшие айсберги…

— Где он сейчас обитает? Ведь на Бумажной вы уже не живёте? —

— Когда он уехал, в середине 90-х, дом наконец затеяли ломать. Нам по-ордеру на троих дали «двушку» в Озерках. Сын уже детёнышем обзавёлся. Би жил в пригороде… Я думала, будет своей доли домогаться, но он и не прописывался. Там жил, мотался по съёмным квартирам… Потом сын свою квартиру купил, невестка не хотела со мной жить. А работа позволяла ипотеку оплачивать… Я на них не в обиде. А мне «двушка» зачем? Разменяла на «однушку» и комнату недалеко у Балтийского вокзала. Там он и обитает … —

— Трудится? —

— Работал на заводе …Ты ж его знаешь, у него — работает, пока интересно. Как надоест, другое ищет …Точно сказать трудно. Вроде, с деньгами… Запросы у него, как у Робинзона Крузо. —

Захаров посмотрел на часы, заглянул в стаканчик, допил кофе. — Что ж, если желание есть, поехали… Он не пьёт сейчас? —

— Давно не пьёт… Лет десять… И в последнее время не замечала… впрочем, мы видимся раз в месяц. По жилью, по крайней мере, не скажешь … —

3. — Надо что-то делать… что-то менять. Что? И зачем? Менять что-то частное… Сколько уже было этих изменений. Что изменилось? Мелочи. Иногда вообще что-то несуразное, неизвестно, к чему, зачем… Менять что-то кардинально… Да.

Но что? Тогда уже законы природы… У учёных это лихо получается. То земля плоская, то Солнце вокруг неё, как елочный фонарик, то большой взрыв, то замкнутая бесконечность, прячущаяся в складках пространства, бесконечного пространства… Бесконечность у них ограничена и вытекает из чёрных дыр…

Чушь и заумство… Но что неизменно, это наша жизнь… И тоже руки чешутся всё изменить… Вон кот Бублик в окне торчит, как пять лет назад, как через пять лет. Что тут можно изменить. Бублика убить? Что-то изменится на пять следующих лет — вместо Бублика будет торчать на подоконнике другой кот. Хорошая тётка Татьяна Кондратьевна проклянет убивца Бублика, через год забудет рыжего худого кота, будет во дворе призывать другого зверя… Ничего не изменится.

Что за мания у людей — менять порядок вещей… Знают, что суть от этого не перестанет оставаться той-же, серой, тягучей и мимолётной бесконечностью… Осень, зима, весна …Белые ночи, чёрные дни… Дожди, зной, душный зной, как в джунглях… В джунглях ничего не меняется… Сезон дождей, сушь, великая сушь… опять всемирный потоп, и никто ничего не думает менять…

Он увидел, как из тоннеля арки вышли двое и оглядели двор, направились к его подъезду. Аллка, а второй… неужели Захар… давненько не виделись. Очень давно. Любуется памятником отечественного автомобилестроения, восхищённо крутит башкой.

Какой чорт его принёс? Аллкины штучки… Зачем? Тоже что-то изменить хочет?

Захар — это хорошо. Что-то новенькое…

4. — У меня есть ключи. —

— Ага, — сказал Захаров.

— Никаких «ага». Валялись у него на тумбочке, у двери, я и стащила. Он не заметил, а если и заметил, ничего не сказал. —

— Я и говорю, — " ага», — Захаров смотрел, как она ключом тычет в кнопку домофона. Что-то щёлкнуло, дверь отодвинулась.

Обычное парадное старого Петербурга, описанное всеми классиками, от Гоголя — Достоевского до Мандельштама и Цветаевой…

Сумрачно, сыро и холодно. Лампочки-«сороковки» будто жужжали что-то своё, света не давали. В тени под лестницей стояли малярные хлипкие козлы, испачканные извёсткой. Судя по прилипшему сухому листику, стояли с осени. На полу под ними валялась смятая сигаретная пачка. Гранитные ступени по центру были стоптаны и стёрты тысячами ног поколений жильцов. К обшарпанным, потрескавшимся дверям по обе стороны лестничных площадок тянулись провисшие лианы разнокалиберных проводов, покрытых чёрной пылью. На потолках — разлапистые круги от прилипших сожжёных спичек. Под известкой на стенах видны процарапанные гвоздём заглавные буквы, плюсы, сердца, знаки «зорро». И старинные медные таблички, покрытые натёками серой и коричневой красок. Сквозь краску проступали буквы фамилий давно отсутствующих прежних жильцов. На площадках к лестничным ограждениям были привязаны консервные банки для окурков. Такие-же банки стояли на каменных подоконниках.

— Коммуналка, — вздохнула Алла, вставляя ключ в замочную скважину правой двери на третьем этаже. За дверью открылась ожидаемая картина прихожей, тоже сумрачная, неуютная, похожая на хозяйственную кладовую. Коридор упирался в дверь, видимо, туалета. Направо закрытая сейчас жилая комната. Налево ванная и невидимая отсюда кухня. Домашних животных здесь не было, это почему-то ясно ощущулось…

Алла коротко постучала в первую дверь направо, прислушалась.

— Дома нет? Или спит? — она толкнула и вошла в открывшуюся дверь. Захаров последовал за ней. Сразу за порогом она задержалась, и он обошёл её, с любопытством оглядывая комнату. Бытиё холостяка всем известно и бывает двух типов; — где присутствуют книги, и где на стенах висят флаги и шарфы с эмблемами «Зенита». Здесь признаков «Зенита» не наблюдалось, и Захаров вспомнил, что Би всегда на физическую культуру смотрел снисходительно свысока. Когда по ТВ радовал глаз очередной чемпионат мира, Би удалялся на кухню и угощал себя пивом. Так что не было здесь ни постеров с рекламой антиперхотного шампуня, которым любят баловать себя миллионеры — звёзды мяча и ракетки, ни футболок» I lave Zenit!», ни сувенирных кубков… В левом углу, у окна стояла единственная новая мебель — современный уютный диван два-на-два, песочной расцветки, на котором имелась тощая подушка того-же цвета и верблюжье одеяло, зелёно-серое, в чёрную клетку. Над диваном по стене художественно развесили репродукции любимых художников: Шагал» России, ослам и другим», Ван Гог» Кипарисы», «Распятие» Дали, что-то геометрическое и герническое Пикассо. Кажется, ещё там была картина Сони Делонэ. И висели веточки искусственной растительности. Напротив дивана на стене висел «Шарп» с диагональю 30». Под телевизором располагался дивидишник LD на тумбе, с разбросанными дисками.

— Терминатор, Звёздные войны и Секретные файлы. — подумал Захаров, и не ошибся.

Справа, у двери стоял кухонный стол с подвесным шкафом и всякой производственной мелочью, дальше холодильник неизвестной заграничной марки, увешанный забавными магнитиками. Один, например, изображал обнявшихся крутых бобров, провозглашавших :

— нет ничего лучше для родственных душ, чем совместное занятие идиотизмом! —

За холодильником в потолок упирался айсберг одёжного шкафа светлого орехового оттенка, а дальше было царство книг. Самых разных, по рангу, цвету, размеру и тематике. Это была болезнь Би. Также там за стеклом и на открытых полках стояли десятки коробок с ДВД-дисками. И опять всё это было обрамлено пластмассовыми веточками и листиками, очень натурально выглядящими.

Посреди всего возвышалось пухлое плюшевое кресло с футуристическим столиком. Пепельница, сигареты с зажигалкой, ноутбук «Dell» с мышью и несколько книжек — всё, что на нём уместилось. У изголовья дивана ещё имелась фигурная тумбочка, также с пепельницей, мобильником из не перегруженных, пара книжек и кружка зелёного стекла, пузатая и с холодным кофе. Над изголовьем дивана висело на стене деревянное распятие с измождённым Христом. Под распятием помещалась рамка с вставленной молитвой» Отче наш».

Захаров внимательно всё это оглядывал, видимо пытаясь составить представление о предназначении автора этого натюрморта, и не спешил замечать самого хозяина.

Алле присутствующие предметы были уже знакомы, и она, увидев наконец хозяина, который воседал на подоконнике, поджав колени к груди, поставила сумку к кухонному столу. Потом открыла холодильник и обозрела морозные дали, где сверкали холодные иголки. Кроме мороза там была коробка спреда, бутылка растительного масла, кетчуп, с десяток яиц и баночка горчицы.

— Понятно, — сказала Алла. — Диета, — она наклонилась к сумке, стала доставать из неё какие-то целлофановые пакеты, бумажные пакеты, картонные упаковки. — Здесь котлеты, хинкали, замороженные овощи… На два-три дня хватит… Деньги есть? —

Би, по-прежнему глядя в окно, кивнул, что-то он там видел, очень ему нужное. Потом оторвался, повернул голову,

— Там кот. Звать Бубликом. Здорово, Захар… Давно в наших краях? Один? —

Захаров закрыл за собой дверь, увидел вешалку с курткой, подумал, шапку положил на полку, пальто повесил, посмотрел под ноги — пол был застелен паласом геометрического рисунка, жёлто-зеленого цвета, снял ботинки, с пачкой сигарет уселся в кресло. Наклонив голову, посмотрел на обложки книг, и достав сигарету, взял коробку с диском.

Алла тоже сняла пальто, щёлкнула кнопкой чайника, достала из шкафчика три кружки. Банка с кофе и сахар стояли здесь-же.

— Что смотрим? Фильмы Тарковского. «Солярис», «Сталкер» … Который раз? — ответа на этот вопрос не требовалось, всё-равно не определить…

— Мне «Солярис» не нравится… Крис обращается с Хари, как с ручным зверьком … —

— Чисто женское отношение… Хотя, ты права… Такая собачонка … —

— Хари нужна Лему, как символ Земли. Якорь, от которого Кельвин не может освободится… Помните, в 83-м, кажется, премьера» Сталкера»! Восторг, ажиотаж… А потом разочарование. Я пошёл на Стругацких, а попал на Тарковского… Его сталкер меня разочаровал. Я тогда всё ещё верил в лозунг — Человек рождён, чтоб сказку сделать былью. Покорим природу… Для нас нет преград, ни в море … —

— И что, упёрся в преграды, и лапки поджать? —

— Поджали… В шаманизм ударились … —

Захару это было не интересно. Вот кому, действительно, «нет преград» … Какие там преграды, заборы-ограды… Главное, не брать в голову, не заморачиваться. И всё будет, как надо… Только кому надо…

— Кому надо? … —

— Ты про что? —

— Ладно, проехали. Давай кофе пить. Батона нету? Жрать охота … —

5. — Читаешь? — большим, толстым пальцем Захаров пошевелил книжки. — «Театр» Моэм. «Трагедии» Шекспир. «Моби Дик» Мелвилл… Это что? Лем, «Фантастика и футурология» … Вернадский «Ноосфера и биосфера» … Не скучаешь … —

— Скучаю. Ничего не читаю. Надо. И не могу … «Властелина колец» уже три раза начинал… Не получается … —

Захаров подошёл к книжным шкафам, посмотрел на ряды.

— Вот! Герберт Уэллс в 16-ти томах! Шестидесятые? Где схватил? —

— На Финляндском, в» Букинисте " … —

— «Чудесное посещение» прочитай. Понравится. —

— Недавно. Перечитал. Я его ещё в школе читал. —

— Титан! … И что вычитал? —

— Всё суета сует. Перестань кривляться. —

Захаров хмыкнул, подошёл к кухонному столу, отрезал ломоть батона.

— Сыра нет? — намазал малинового джема, откусил половину, энергично прожевал. — Выпить будем? —

— Захар, ведь наверняка заранее прояснил этот вопрос, иначе пришёл-бы с пол-литрой. Нет? —

— Работаешь? —

— В охране, на Кировском. Сутками. Два через четыре. Послезавтра на смену … —

Алла сидела на диване, нахохлившаяся, задумчиво смотрела перед собой китайскими глазами, ничего не видела. Помешивала иногда в остывшей кружке ложечкой… Вдруг встрепенулась. — Ты на кухне не готовишь? Здесь? —

— Там соседи. Пусть, чего мешаться. И детёныш их… Гоблин малолетний… А… ты это к чему? … Ага. За идиота держите? Консилиум собрали …? —

— Нет, — протянул Захаров, — Это не консилиум, консилиум тебя впереди ждёт. Сейчас только разведка боем… Рассказывай. —

— Чего ещё? Чего привязались? —

— Би, — ласково начал гость.- Ты нас не за тех принимаешь… Мы тебе враги? Давай, облегчи душу, как говорится. Ведь за версту видно — книжки тебе не лезут. Котов он изучает! Котовед ты наш … —

Хозяин исподлобья оглядел гостей, бросил недокуренную сигарету в пепельницу, открыл нижнюю дверку шкафа, достал стопку новых, ярких книжек, положил перед Захаровым. —

— Полюбуйся. Хиты сезона. Свеженькие, новоиспечённые, как пирожки. Этим сейчас завалены книжные прилавки. «Тайны Стоунхенджа», «Долина Наска»,

«Секреты Великой Китайской Стены», «Озёрные чудовища Европы», «Тайны древней Японии» … Шамбалы, эзотерика, параллельные миры, НЛО … —

— И что не нравится? Всё это было разжёвано в прошлом веке … —

— И кому -то оно понадобилось сейчас? Новые имена. Старые факты, но уже через квантовую физику и теорию струн? И всё — враньё. Я уже даже и науке не верю — новости интернета переполнены научными сенсациями. Что там нового? Не знаю… Сплошное враньё… Политики, экономисты, учёные, ну, у журналистов это кусок хлеба. Врут начальники, коллеги, друзья! А реклама? Телевидение — сплошной шоу-бизнес… Не врут только книги. Старые книги, испытанные временем. Почему сейчас бум на классику?

Я вижу — в метро, электричках люди читают Сервантеса, Достоевского, Гомера, Драйзера, Ремарка… Люди устали от лжи, соскучились по истине.

Людей меняют… Целенаправлено, осмысленно. Меняют внутренне, на уровне каких-то связей в мозгу, смысловых цепочек… Кто? Или что? Не знаю. Постоянно рождаются слухи о мировых заговорах… Чем дальше, тем противнее и страшнее… Конечно, наше ТВ и СМИ — это уродливое порождение рынка. И то, что они преподносят, как мировой заговор ОЛИГАРХОВ против всего человечества — тоже

— «делай бабки по — любому» … Не верю я что-то во все эти теории заговоров. Заговор — это против Сталина, Гитлера, Чингиз — Хана… Конечно, рынок диктует свои законы, и главный — побольше продать при наименьших затратах. Из-за этого идут и против законов и против совести… Но ведь не против всего человечества… Ведь потребителей уничтожают!!! И тоже, конечно, закон временщиков — «после нас хоть потоп» … Что им трупы и больные старики (и не только старики) — главное, делать деньги. И это ведь тоже болезнь, когда дело даже не столько в деньгах… Главное — БИЗНЕС.

А заговоры — это игрушки. ЧТОБЫ ОРГАНИЗОВАННО УНИЧТОЖАТЬ, ИЛИ ТОЛЬКО «ЗОМБИРОВАТЬ» ЧЕЛОВЕЧЕСТВО — НУЖНА МОЩНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ. А ОРГАНИЗАЦИЯ — ЭТО УЖЕ ДЕСТАБИЛИЗАЦИЯ, КОНКУРЕНЦИЯ И УТЕЧКА ИНФОРМАЦИИ… Ребята, кто это делает? Ведь я постоянно это ощущаю… Я устал. Я не знаю, в каком мире мы уже живём… Я запутался. В себе самом запутался. А вопросов всё больше … —

6. — Ребята, хотите развеселю? — Би подошёл к книжному шкафу, достал яркий красный томик, открыл на закладке. — " … Государство попало в кабалу олигархов, и граждане сделались бесправной, презренной чернью! Олигархи не знают, куда девать свои богатства, транжирят их на застройку морей и срытие гор, а у других дома — бедность, вне дома — долги…» — Это Катилина о Римской империи. Приведено Юлианом Семёновым, «Отчаяние». А вот дальше.

— «… когда Катилина внёс предложение отменить все долги ростовщикам, он сделался самым популярным человеком Рима, это и испугало олигархов, отсюда та клевета, которая была обрушена на него…» —

— Аллегориями сыпешь? Убивать надо таких юмористов … —

— Самые загадочные и невообразимые существа, придуманные БОГОМ — вомбаты. Никто даже прикинуть не может, что творится в вомбатьем мозгу!!! —

— А ещё фокус — в сети распространяется теория известной психологички как-её-там: — Мозг наш, говорит, главный наш законодатель, а разум, личность, это всё игрушки, вторично это всё, а вот мозг — это — ДА!!! И всё, что мы есть — это инстинкты и рефлексы… Как вам? —

7. — Потом Захаров ушёл, сначала написав записку, которую отдал Алле.

— Дорогу найдёшь? Только не напивайся сильно. —

— А «слабо» — оно того стоит? —

— И не поговорили… Надолго здесь? —

— У меня отпуск… Творческий. Время есть … —

— Созвонимся, увидимся… Если получится, —

Би проводил друга до двери, на лестнице уже было жёлто — темно, послушал уходящие вниз шаги. Алла нашла пульт от телевизора, выбирала программу.

— Поужинаем? —

— Охота тебе с готовкой возиться? Дома не ждут? —

— Не ждут. Я хинкали принесла. Пароварка есть? —

— В кухне, в столе мультиварка… Сейчас принесу … —

В голове почему-то всплыли строчки старой песни, ещё школьных времен, —

«… Вот и всё, Я тебя от себя отлучаю, Вот и всё, Я себя от тебя отучаю…»

Мультиварка на удивление нашлась. Он приволок её в комнату, водрузил на стол. Потом влез уже в стол и долго отсутствовал, пока Алле не надоело. —

— Уснул там? Что за фокусы? —

— Сеточку ищу… Знаешь, такая, в мультиварку вставляется, для пароварки … —

— Знаю. А в мультиварку заглядывал? Не судьба? —

В самом деле, запчасти находились в чреве устройства. Даже соединительный шнур. Даже инструкция и сборник рецептов. Би сидел на диване и смотрел, как она наливает воду, солит, включает режим пароварки на 20 минут… Наедине с ней ему было неуютно, он ничего не понимал, и почему-то ощущал вину, этого чувства не было уже лет десять, когда он запретил себе думать на эту тему. Какого чорта, в самом деле?

Алла села в кресло напротив него, смотрела прямо в глаза.

— Чего скукожился, бедолага? —

— Я не понимаю … —

— Почему я здесь и что за этим кроется? А ничего. АБСОЛЮТНО. Пойми и прими. Ведь уже нафантазировал чорт знает чего? Хорошего или плохого, не важно. Только зря. —

— Тем более не пойму.- упрямо сказал он.

— Хорошо, объясню. Я тебя знаю. Ты — человек не плохой. Дурак, может быть. Уж какой есть. И мне не хочется, чтоб тебе было плохо. Я тоже не подарок. Давай уже помогать друг другу … —

— Это значит — " будем друзьями»? Как в школе … —

— Никак обиделся? Мы — другие. Что было — давно ушло. Кроме уважения. Я знаю, даже тогда, ну… тогда — ты меня уважал. Как человека. Несмотря ни на что. Пусть так и будет. И ни-че-го больше. А всё остальное, ну, там, что будет… Это физиология и уважение, ничего больше … —

Ему, конечно, хотелось съязвить насчёт физиологии, но он вспомнил о далёком уже синяке под глазом… Это у не запросто. И он просто сглотнул, молча кивнул… Что можно было сказать?

— О, кей. Доставай тарелки, вилки. Майонез есть? Лучше бы сметанки… Что за бред в твоём телевизоре? —

— Любопытствую, — сказал он, когда они ели горячие хинкали.

— Любопытствуй, — разрешила Алла.

— Что за документ Захар оставил? Не координаты рандеву? —

— Я и забыла. Где она? В пальто, кажется … —

В записке был написан телефон и слова, — Позвонишь, будет время. Это человек умный. Всё обговорите … —

— Понятно. Он обещал свести с авторитетом по психиатрии … —

— Для кого? — тупо спросил Би.

— Для одного тут. Один тут имеет что-то против? —

— С ума с вами сойдёшь.- это было сказано искренне.

— Да найди ты что-нибудь посмешнее… Французскую комедию, например. —

— У меня есть на дисках. Ришар, Бельмондо? —

Он поставил «Чудовище» с Бельмондо…

— Сколько мы с тобой уже знаем друг друга? —

— Забыл? Знакомы с двенадцати лет… Больше тридцати уже … —

— Да. Половина жизни. А результаты? —

— Озлобленность? Отчуждение? Два аборта … —

— Ты меня винишь в этих абортах? —

— Честно? Что-ж, ты, конечно, решение оставлял за мной. Великодушно. Но ведь я слышала, отчётливо слышала скрежет душевный, и зубовный … —

— Ты хотела бы детёныша принести туда… В обледенелую берлогу на Бумажной улице? Да и разве в этом дело? И ты это чувствовала, и я.

Наша жизнь… просто катилась. И мы не знали, куда она катится. Без нашей воли … —

— Ты помнишь, почему я здесь вообще оказалась? Приехала из Владивостока. —

— Только не говори, что ради меня …, что если бы не я… Ну, что там обычно бабы говорят, когда хотят найти крайнего, виновного в их бедах … —

— Разве я тебя когда-нибудь в чём-то упрекала? Я не девочка Маша. И никогда ни на кого ответственность за свои решения не перекладывала. Впрочем, ты тоже. Ты всегда полагался на догадливость других. Они всё понимают, и проявят чуткость… Ты всегда отличался благородством … —

Он лежал на диване, совершенно голый и смотрел, как она раздевается. Под кофточкой у неё, оказывается, совсем ничего не было надето. И как всегда чёрные трусики. Тогда, в первый раз на ней были такие-же…

— Потом Би просто лежал на спине, ощущая, как высыхает пот на коже, и это было приятно. — Тогда, раньше… Пятнадцать лет назад… как давно! … это было совсем по другому. По — сумасшедшему. Будто пытались украсть кусочек счастья. И это казалось обманом, мошенничеством. —

Алла, тоже лёжа на спине, что-то промурлыкала…

— А перевод? —

— Говорю, тогда между нами была она. Как надзиратель… или свидетель… незримый эталон. —

— Ну уж и эталон! — запротестовал он, но осёкся, помолчал, оформляя мысль. — Ты не так уж и не права… В самом деле. Я тоже это чувствовал … —

Он сам удивился, как легко он принял этот факт… Ведь сейчас уже не было ничего между ними… Как это ни воспринимай… Ни обязательств, ни надежд, ни обещаний. Ни будущего. И говорить на эту тему не было никакого смысла. Всё должно быть так, как будет…

Ночью Аллу разбудил его крик…

Глава 2

1. — Алла работала в проектном институте специального машиностроения МО России, что у станции метро «Электросила», на улице Решетникова, и на работу утром проснулась в шесть часов. Было ещё темно, и она с трудом могла рассмотреть в зыбком электрическом свете, проникавшем снаружи, лежащего на животе Би. Она знала, что в этой позе он привык спать с детства, и чему-то улыбнулась. Пока чайник закипал, она умылась, наспех нанесла лёгкий макияж — она всё ещё не нуждалась в «спецкамуфляже», и знала, что выглядит лет на пятнадцать моложе себя. Соседей слышно не было, и перед зеркалом в ванной она позволила себе расслабиться, разглядывая отражение. Молодец, всё в норме, всё как должно быть. А сиськи, что ж сиськи, это дело десятое. Памелу Андерсон ей всё-равно не дублировать… А ведь Би тоже молодец… Она провела языком по губам, снова ощутила во рту солоноватый вкус спермы… Хулиган. Раньше себе этого не позволял. Многому научился за прошедшие годы… Во всяком случае, направляющая рука ему уже не требовалась… Стараясь не шуметь, она попила кофе, сжевала кусок батона со спредом. В записке, оставленной на тумбочке, она наугад написала,

— «Отдохни перед работой, доешь хинкали, пожарь котлеты. Созвонимся» — подумала и добавила — «Ц. Аллка». —

Будить его она не хотела, не переносила его глаза, укоряющие и вопросительные, требующие оправданий и обещаний. Ведь станет тут-же курить и сверлить коричневым взглядом… И без поцелуя перебьётся. Как и почему он и расстались? На первый взгляд, азбука. Его первая, бывшая. Здорово она его зацепила. НЕ исключено, что до сих пор кровоточит, хотя он этого никогда не покажет, задвинул… Алла прекрасно понимала, почти с первого дня их семьи, что она — орудие его мести. Холостое орудие. А он сам, похоже, об этом и не думал… Школьная любовь! Романтические вечера на крыше пятиэтажки, или в беседке в бездонном дворе под бесконечным чёрным небом. Гитары, философские споры о НАЗНАЧЕНИИ… Ерунды мешок. Просто уязвлённое самолюбие и чувство, что его обманули.

А у неё? Не то же самое? Конечно, небо в алмазах не обещалось. Так, полунищая городская жизнь, туманные перспективы, рай в шалаше… И она отомстила? И это тоже. Только потом чувство сладкой мести ушло, она поняла, что тоже поступала по каким-то его серым планам. В те годы главным был вопрос выживаемости. Он что, подставил её, спрятался за колючим забором? Когда он пришёл, потом, она увидела, что нет у него ничего для неё. Ни сказать, ни предложить. Будто стёрли какую-то часть души. Он не ожесточился. И не старался забыть, простить, да и она не чувствовала себя в чём-то виновной. Да, это произошло. Что теперь? А НИЧЕГО. Пустота. Стёртая страница… Но не осталось ни горечи, ни обиды, ни вины. Просто, снова" встретились два одиночества", и пора подводить итоги. Конец года.

2. — Валерьян? Здорово, Валерьян, Захаров это. По поводу … —

— Конечно, конечно. Сергей, здравствуй-здравствуй… Помню, да! Как его, Борис… да. Что нового скажешь? —

— Ну, был я у него вчера в гостях, вместе с его бывшей … —

— Бывшая… Давно они расстались? —

— Давненько… Она сейчас в роли приходящей няньки у него. Женщина вполне здравомыслящая. Не знаю, просто жалеет его, или какая перспектива … —

— Что-то серьёзное намечается? —

— Их не поймёшь. Оба люди странные… в хорошем смысле, только Алла в своём роде… Расстались они, понимаешь, сложно. Нехорошо, в смысле. Он тогда запойным был. Растерялся в начале 90-х, ну и… на последней черте … —

— Но сейчас быльём поросло? —

— Похоже… Хотя, знаешь, тюрьма так просто не уходит. —

— Она его туда упрятала? —

— Говорю, тут намного сложнее… Формально, вроде и она. А похоже, он нору себе искал… Бомбоубежище. —

— Понятно. А последние впечатления? —

— Не могу я понять последних впечатлений… Вроде, всё, как всегда… Юмор, книжки… Он всегда повёрнут был на книжках. Начитанный, как чорт. Опять же, повторю, оба странные люди. Непонятные разговоры, намёки, коты какие-то рыжие … —

— Коты? У тебя самого крыша там не того? —

— Всё может быть… В каждом слове десять смыслов… В общем, если интерес, пиши адрес… Это от Балтийского три-четыре минуты. Сегодня у него выходной, потом двое суток, и снова четыре выходных. На Кировском заводе. —

— Обо мне ты ему говорил? —

— Так, вскользь… Не заинтересовался. —

— А всё-таки, хоть что-то из ряда вон, чего раньше не было? —

— Есть, конечно… но это и на возраст можно списать, и на жизнь. Жизнь у нас весёлая, непредсказуемая… Слышал, наверное речи такие: — мировой заговор, тайное правительство, зомбирование народа, психотропное оружие… Такой бред… Он к этому язвительно относится, но что-то… что-то у него есть к этой теме. Знаешь, он раньше на МО работал, я тоже, в общем-то. Только я быстро оттуда свалил, у меня заморочки с Наталкой начались… Да и не любитель я железок. А объекты там серьёзные были… Не бредовые, но что-то на грани… Может, из тех времён какая-то информация у него… Так сколько лет прошло, давно срок подписки истёк… Не знаю… Но его реакция наводит на мысли. —

— Понятно… Интересно. Как с ним связаться? —

— Пиши телефон. —

— Встречу не назначали? —

— … Нет. У нас, понимаешь, так не заведено… Нужда возникла, заявился и всё … —

3. — Би проснулся в девятом часу, закон целесообразности, есть возможность выспаться, надо использовать до отказа. Не глядя, потянулся к тумбочке, нащупал сигареты. Что-то там лежало на пачке, бумажка… Записка. Закурил, щурясь, с трудом прочитал, что оставила ему Аллка. Ладно. Он ничего не почувствовал. Как она сказала, дружеская физиология. Братский перепих… А хамить не надо. Аллка — человек. Кот Бублик человек. Захар тоже… Би прислушался к себе, к тому, что представлялось душой. Вроде, порядок. Ни облачка… Или есть? Захар. Он что-то такое упоминал… Психиатр, тест… Чушь какая-то. Фрейды нашлись. Но… что-то здесь есть. Настораживающее.

Кефирчика-бы, холодненького. Может, в холодильнике есть, вроде покупался на днях. Некоторое время он стоял перед холодильником, тупо глядя в освещённое нутро. Кефира не было, присутствовали незнакомые пакеты, очевидно, доставленные Аллкой. Вернулся на диван, надавил кнопку пульта. На экране очередной дебил в очках, похожий на профессора физики, с огнём в очах излагал очередную потрясающую все основы теорию о сокровенных тайнах Вселенной. За спиной дебила имелась чёрная доска, испещрённая латинской цифирью и какими-то чёрточками. Это должно свидетельствовать, что всё свободное время дебил рисует шаманские картинки и двигает таким образом цивилизацию вперёд… Достали, сволочи. Не любил Би жуликов. Конечно, со школы начиная, как любой малолетний экстремал, он верил любой фразе, где светилась волшебная формула «НЛО». Боготворил Несси, молился по книжкам Дэнникена, глотку любому готов был перегрызть за параллельные миры. Время было такое. Верили партийным лозунгам. Там, типа — и на Марсе яблоки будут… А разве Бредбери — Стругацкие расписывали не то-же самое? только более захватывающе, привлекательнее, обращаясь не к абстрактному народу, а к каждому читателю лично.

И в книжках об Атлантиде — Фаэтоне ты видел вокруг не загаженные донельзя переулки Родины, а полные загадок, манящие, сверкающие нечеловеческие миры… Которые надо было обязательно изучить и облагодетельствовать человеческой моралью и этикой… Конечно, был и Лем с его Солярис, не вписывающейся в социалистический реализм… Но ложь надоедает и начинает вызывать отвращение, когда её впихивают в уши постоянно и настойчиво. Как в политике, так и в книжках. Конечно, он чётко различал фантазии Гомера, Шекспира и прагматику» исследований следов древних суперцивилизаций», а уж когда обрушился на головы рынок — всё вдруг стало ясно — «ДЕЛАЙ ДЕНЬГИ» — и больше ничего. Обман и пустота. И тут ещё… Аллка… Алла Демидовна. Проблема? Конечно, она предупредила вполне определённо и категорично — никаких розовых фантазий… Но что там на самом деле? Не понимал он их никогда. И ещё дурная привычка — думать за них. Вживаться в их роль. Да разве это возможно?!

Женщины — существа из чёрных дыр. (И у каждой- своя собственная. Хи-хи) … Что у них в голове? Сплошные апории. Впрочем, за годы самостоятельной жизни, Би привык решать такие непонятные проблемы радикально и кардинально. Не знаешь, что делать, не делай ничего. Не замечай проблему, и она решится сама собой. Самым рациональным образом. Терпение. И главное, не пороть горячку… Сколько дров наломано… Он подошёл к окну, пригляделся. Дружище Бублик исправно нёс службу.

4. — Что вам вспоминается из прошлой жизни? —

— Я не помню прошлую жизнь… Говорят, их много… бесконечно. Так что, я думаю, это сказки. Тема хорошей песни Высоцкого. Не больше. —

— А я спрашивал не о ваших предыдущих воплощениях. Этот вопрос пока открыт. Что вам вспоминается в первую очередь. Обычно люди считают, что их спрашивают о каких-то ключевых моментах… Нет. Как раз в голову лезет всякая мелочь, дичь, о которой специально и не вспомнишь… Когда писатели описывают предсмертные мгновения, почему-то сочиняют что-то трогательно-символичное… Не думаю, что это так в действительности … —

— Ты начал профессиональный опрос? Первое впечатление сложилось? —

— Не думай, что будешь интервьюировать меня… Первое впечатление. Пока только, что передо мной интеллигентный человек. Как это определяется, не спрашивай. Это просто впечатление. —

— Я не буду задавать вопросы. Интеллигентный человек должен предложить кофе. —

— С удовольствием. На улице какая-то мерзость … —

— Кофе без изысков, растворимый. И без молока … —

— Не люблю кофе с молоком. Это как шашлык с гарниром. Тебе завтра на работу? —

— Это не работа. Формальность. Сфера обслуживания. И даже просто работаешь в качестве детали интерьера … —

— Охрана — большое дело в создании имиджа. —

— В нормальной бизнес-культуре. У нас дикость. Утрирование. О чём ты спрашивал? Да, что вспоминается… Ночь. Звёздная ночь. Она везде, только горизонт закрывают чёрные силуэты пятиэтажек с прямоугольниками жёлтых окон. Но это внизу. —

— Зачем один? Нас двое. Иногда трое. Я, Алла и иногда друг Валера. Ничего не происходило. Иногда непонятные разговоры. О книгах, музыке… О школе, мы тогда учились в школе, в девятом — десятом классе… Нет, в десятом Валеры уже не было, его отца — военного, перевели во Владивосток … —

— Вы скучаете о том времени? —

— Скучаю? Хочу вернуть? Просто грустно, что такого больше вроде и не было в жизни… Что-то похожее, но … —

— Какую книгу прочитал последней? Не одну? —

— Читаю. По настроению… Пять страниц там, десять там… Книги… НЛО, Несси, Стоунхендж, Наска, параллельные миры. Кучу идиотизма. Чтобы убить время. А с удовольствием? Карл Саган «Космос», Юлиана Семёнова «Горение» — это без удовольствия. Чёрная история. Надо знать… Клиффорд Саймак «Почти как люди» … —

— А зачем идиотизм читать? Рациональное зерно ищешь? —

— Чего? Там этого нету… Может, чтобы себя умным почувствовать… Это теория такая — всё познаётся в сравнении, да? Читаешь — академик лошарной академии, профессор неведомых наук, и рецензия, сплошные дифирамбы. Читаешь — а там, волосы дыбом. Школьные ошибки, ляпсусы, притянутости даже не за уши, за яйца. Я даже проконспектировал книг пять, наиболее скандальных, самостоятельная книга получилась, навроде «Азбуки шамбалоидов» Образцова. —

Гость достал записную книжку, черканул «Азбука шамбалоидов», Образцов. Прочесть. " — Любопытно … —

— Вы, Борис Валентинович, человек начитанный. Может что-то порекомендуете по специальности. По психологии. Не из обязательной программы. —

— По психологии. Фрейд и Сухомлинский, видимо, уже из обязательной … —

— И Фром, и Фуко … —

— Ещё учась в школе, я прочитал любопытную книжку. Русскую. Психология личности и психология коллектива. Очень хорошо, читал запоем. Тогда выходила научно-популярная серия … «Наука и жизнь»? Не помню. Ни имени автора, ни названия. А фамилия — Каширина. Судя по книге — интеллигентный и умный человек. Написано понятно, доступно и интересно. Прочитал взахлёб. Дураки ведь пишут нудно, заумно и путано. Это мимикрия у них такая. К сожалению тогда все тянулись к запретному, который сладок. У всех на устах Фрейд… Ну и я хлебнул… Господи, вот наворотил человек, всё равно, что «Отче наш» излагать языком квантовой физики… А вы, я вижу, тоже используете профессиональный инструментарий? —

— … Простите? —

— Чтобы человека расположить, позитивно настроить, надо дать ему понять, что считаешь его умнее себя, и ценишь его мнение. Азы. Вызывает ответное доверие и уважение. Желание поспособствовать. Вы вот записали имя автора «Азбуки шамбалоидов». Пётр Образцов. И в потребительской психологии здорово разбирался. Был научным обозревателем «Известий». Не знаю, жив-ли ещё… А текст в интернете есть… Здорово он сделал всех этих прохиндеев … —

— … Сколько ты уже не пьёшь? Лет десять? —

— Двенадцать. —

— И как ты держишься? У каждого бросившего, кажется, есть свои отработанные приёмы, помогающие блюсти обет. —

— Да. Есть. Не знаю. Я сразу выбросил алкоголь из своего жизненного круга. Не было никаких правил, клятв самому себе и другим. Просто это перестало меня касаться. Я убедил себя, что алкоголь и полноценная жизнь несовместимы. А мне нравится жить. Правда в последнее время всё меньше и меньше. Но я и выпивка — мы не имеем друг к другу никакого отношения… Я не мешаю пить другим. Я терплю это у друзей. Но я ненавижу пьяных. Мне противно дышать с ними одним воздухом … —

— И не тянет? —

— Выпить? Не знаю. Я не думаю об этом. Иногда я пытаюсь представить себя пьяным. Я не помню уже, как это было со мной! Помню кучу глупостей, что вспоминать противно. Но свои ощущения не могу вспомнить… Только… только я боюсь пить. Мне нельзя быть пьяным — это, как закон …? Я просто ЗНАЮ, что на этом моя жизнь закончится … —

5. — На улице было уже темно, когда психолог ушёл — и ему и Би завтра надо было на работу, и дома его ждала жена, с которой у него определённо были проблемы: это Би определил по взглядам, которые тот кидал на часы и прислушивался к телефону. И взгляды эти были не виноватые, а скорее тревожные и испуганные.

Что-ж, жизнь есть жизнь. Би давно понял — чтобы в семье было комфортно, муж должен быть глупее жены. В противном случае конфронтация, подозрения, часто необоснованные, но могущие стать реальными. И скандалы, ни чем не кончающиеся, потому что взаимопонимание и со-чувствие невозможны. Впрочем, гостя Би своими теориями напрягать не стал. Тот сказал, что знакомству рад, и горит его продолжить…

А у него очередной пустой вечер. Аллки сегодня не будет… Его это не огорчило, это был факт, который существовал и требовал констатации…

…в начале мира воссуществовал великий змей по имени Кем-Атеф, который, умирая, завещал своему сыну Ирта создать Великую Восьмерку богов (боги Амана, Каук, Наун, Хаух и богини Амауни, Кауки, Науни и Хау-хи). Боги имели облик мужчин с головами лягушек, а богини — женщин с головами змей.

Боги Великой Восьмерки плавали в водах первозданного Науна и отправились в путь к низовьям Нила, в г. Гер-мополь. Из земли и воды они создали Яйцо и поместили его на Изначальный Холм. Там из яйца вылупился Хапри — юный бог Солнца… — его глаза уже не хотели смотреть, и «Книга мёртвых» отправилась в пасть ночи… Они пришли к нему в сон — Аупут, покровитель умерших, могил, погребальных таинств; Каука, олицетворение Великой Ночи; Нефтида, вместе с сестрой Исидой встречающая у восточного неба умерших и Дуат — инобытие, сопровождаемый, как обычно, богинями Нхаба и Нэит, почти сливающимися с ночным мраком.

— " Тень — это след света, который тело поглощает, оставляя пустоту,» — вспомнил Би Фонтенеля, хотя утверждать авторство он не стал бы. Он прекрасно понимал, что это сон, но смысла не было, и это почему-то беспокоило его. Как и то, что в сне ему нужен смысл. Сон по-определению олицетворяет наши страхи и вожделения. Что эти боги могли дать ему? От чего избавить? Они пришли не к нему, понял он, им не до него, какие-то свои божественные дела и заботы вели их, и его сон служил им вратами в неведомое ему, но для них насущное, требующее их присутствия и вмешательства… А он вдруг оказался в кристальной воде ночного лесного озера, но прозрачной, как синее стекло, до самого дна в бахроме колышущейся травы. И вместе с ним была она… Абсолютно нагие, они плавали под водой друг за другом, их тела отливали голубым серебром, напоминая кадры» Человека — амфибии», и он никак не мог уловить момент, чтобы разглядеть её лицо… Он всплывал на поверхность, чтобы сделать глоток воздуха, низко нависали над водой ветви деревьев, и над ними мерцали звёзды. После вдоха он ушёл в воду и лицом к лицу столкнулся с Аллкой. Её глаза были закрыты, груди колыхались в потоках воды, а руки протягивались к его лицу…

Он закричал и проснулся. В комнате было так же темно, но кто-то здесь был, это ощущалось совершенно отчётливо. Он не мог и не хотел приподниматься, чтобы оглядеть комнату, и к нему подошли. Это была Нефтида, юная и стройная, и на её плече сидела призрачная птица Нэит…

— Не торопи события, шелестящим шёпотом сказала Нефтида, еле шевеля губами. — Мы не ждём тебя, нам нужно другое, чего ты не знаешь. И не желай этого знания, ибо оно может убить, а может дать бессмертие, что для тебя — одно и то-же … — она ушла вслед за другими…

6. — За спиной захлопнулась дверь парадной. Было всё ещё темно, но уже с явными признаками белых ночей — чуть ощутимым мерцанием, невидимыми следами искр и сполохов тумана. Он поднял голову — за чёрным стеклом чувствовался сгусток более светлого. Рыжий кот Бублик охранял пустоту двора. Би поднял руку, пошевелил пальцами.

— … Человеку не нравятся вещи, которых он не понимает. Опера, балет, Дж. Джойс, Рубенс… но многое из того, что нам не нравится — взаимоисключающие явления. (хотя многое просто язык не поворачивается назвать «явлением». Рубенс и — Ксюша Собчак, Феллини и — «Дом — 2», Джеймс Джойс и — Д. Донцова. Что истинно и что — дерьмо? А ведь большинство людей сразу скажут — что есть что. Вопрос чисто риторический. Но вот балет. Явление порождено культом тела. Разновидность бодибилдинга, у-шу и пр. явление антихристианское. И тут-же — сопоставление. Рубенс — тоже культ тела. Микеланджело, Роден, Да Винчи… но все они — явления от БОГА. Так что правильно, а что — нет? Не понятно. Цивилизация — творение не людей, но природы. Потому-что так надо. А может быть по другому? —

Эти туманные рассуждения свидетельствовали только лишь о беспомощности человека, не желающего принимать некоторые условности общества. Но поскольку против общества не попрёшь, приходилось подчиняться. Би ненавидел работать. Сам процесс ОБЯЗАТЕЛЬНОСТИ насилия над своим «Я» был ему противён… Почему он ДОЛЖЕН вставать ни свет ни заря с уютного дивана и включаться в процесс, ему навязанный и потому противоестественный. Конечно, никто не должен содержать его, обеспечивать все те небольшие удобства и прихоти… А может быть по-другому? Тогда только БОГ. Он должен работать у тебя домработником? И у каждого из миллиардов паразитов, ползающих по планете? Что-ж, Он всемогущ. В Его распоряжении все ресурсы мироздания…

Чорт! Куда смотрят коммунальщики, ноги сломаешь, не дойдя до работы!!! … В метро было столпотворение. Час пик. Хорошо — ехать без пересадок. Он смотрел на лица. Лица ничего не выражали, обычное нейтральное выражение, «на людях», когда не надо соображать, делать выбор поступка, и реагировать не на что. Просто «фотографии на документы».

— Нет людей мудрых и глупых. Потенциал любого безграничен. И каждый живёт в своей философской системе, по своим правилам, руководствуясь своей этикой. И в границах своей системы — он мудрец. Другому нет хода в этот мир. Конечно, каждый мир самостоятелен и самоценен, только границы этих миров очерчены чётко, или размыты. Имеют тенденцию к усложнению, или застывши. Способны к взаимопониманию, открыты для влияния, или замкнуты в своих установках, не способны к эволюции, окоченевши в собственных догмах. Они живут по законам замкнутых систем. И любое покушение на эту замкнутость воспринимают, как угрозу существованию… Как мы одиноки в этих своих замкнутых мирах. И нужна вся, присущая нам мудрость, чтобы выжить в них … —

Он стоял, крепко притиснутый со всех сторон, с тоской косясь вверх, на яркий поручень, до которого было не дотянуться, и чувствовал острое ребро ноутбука в сумке, вывернутой невероятным образом. Кроме ноутбука там находился ещё свёрток с котлетами, пожаренными вчера перед сном, и пара бутербродов с какой-то эластичной колбасой…

Ехать было ещё три станции. Ерунда, когда-то он ездил по полтора часа, с двумя пересадками… Вокруг него покачивались десятки обособленных миров, индивидуальностей, континуумов. В складках одежды прятались иные измерения, чёрные дыры, струны и рояли… Что-то вдруг изменилось в объёме поезда, будто само пространство замерцало и завибрировало. Тусклый свет стал прерывистым, будто вырывался из плафонов отмеренными порциями, лица серыми пятнами изгибались, как в изогнутых зеркалах смеха, только вместо смеха их провалов ртов рвался немой крик. Люди задвигались, словно какой-то поршень пытался выдавить их в заднюю дверь, в чёрный зев тоннеля. А потом звук включился и ударил по сознанию, по нервам, сдавил внутренности, вставил куски ваты в уши. Не было различимых слов, даже эмоции вылились в этом звуке — рёве сплошной какофонией, в которой и тоска, и злоба, и протест звучали на одной ритмической ноте. Казалось, если бы окна можно было открыть, люди стали бы выбрасываться в мелькающую тьму. Здесь движение было невозможно…

На самой душераздирающей эмоции вдруг настала тишина, только звук движения состава. Потом вступили неразборчивые голоса. Люди вокруг не разговаривали друг с другом, он мог в этом поклясться, они молчали. Но что он слышал? Обрывки фраз? Или мыслей?

— Попробуй доказать человеку, что один и один будет два. Получится? Ведь очевидности доказывают идиоты, а кто ж им верит… Вот в квантовой физике один плюс один равно нулю. Может быть поэтому они все такие идиоты … —

— Короче, насколько я понимаю ситуацию, надо просто жить, как трава, не высовываясь… Сколько-то ещё проживу… Всё-равно от нас ничерта не зависит… Дёргайся — не дёргайся. Лучше — не будет… А хуже — так чего ещё ждать? Пора привыкнуть. НЕХОРОШИЕ ВРЕМЕНА. А когда они были хорошими? … —

— Посмотрел на новый год телевизор и обалдел!!! Оказалось — в России столько «чернухи», что мне и не снилось. Знал, что плохо, но НАСТОЛЬКО!!! Ощущаю себя в ситуации; — будто выскочил на улицу и вопию — ГОРИМ, ГОРИМ!!! А мне:- придурок! давно горим, вот только ПОЖАРНЫХ НЕТУ!!! … —

Его привлекло что-то знакомое в этой мешанине слов …Имя?

— Татьяна Кондратьевна… говорю, бодрая такая старушенция. Ей ещё бы лет десять дышать и дышать… никто не знает… на лестнице, утром… вот только что… Увезли, говорю, и сказали, что — всё … —

Уже поднимаясь на эскалаторе, Би сообразил, что Татьяна Кондратьевна — это хозяйка рыжего кота Бублика…

На площадке у выхода из метро он приобрёл сборник судоку — впереди было двое суток тоски и скуки, обычный калейдоскоп заводских будней. Мельтешение знакомых и незнакомых лиц, распорядок по инструкции, формализм и буква.

И ничего, что запомнится и отметит эти дни в памяти. Просто ещё разрастётся бескрайнее серое пятно под названием жизнь.

* из "заметок" Би —

— … На эзотерические учения XX-го столетия оказали сильное влияние философские идеи Е. П. Блаватской, основательницы Теософского общества. (КАКИЕ ТАКИЕ «ФИЛОСОФСКИЕ» ИДЕИ?!!! ПРО МАТЕРИК МУ???) … —

— … Известным эзотериком начала XX века был также Георгий Гурджиев, его система называется « Четвёртый путь». Гурджиев также занимался постановкой эзотерического балета « Битва Магов».

(ВОТ И СТАВИЛ БЫ «БАЛЕТЫ»!!! ) … —

Глава 3

1. Обычно безлюдный двор поражал многолюдьем. У подъезда напротив кучковались пять-шесть мужиков, прилично-официально одетых. Слышны были фразы о погоде, футболе, новой» Ауди», и по их натужной обыденности Би понял, что это похороны. Автоматически задрал голову — в квартире, где проживала хозяйка кота, все окна ярко светились. Так.

Он достал сигарету, встал поблизости от группы. Ему совсем не хотелось знать о причинах смерти, он понаслышке знал об этих причинах, набор благоглупостей, которые у всех на языке. Разрыв сердца, кровоизлияние в мозг, инфаркт, инсульт — то, что в его жизни почти не встречалось, а где-то с кем-то. Ещё у кого-то из классиков он прочитал: — Что» он умер в окружении родственников, в своей постели, тихо и спокойно, как догорает свеча …».

То-есть, человек умер от" нормальной старческой смертельной болезни". Пусть так оно и будет. Би противно было думать, что может оказаться так, будто этот человек погиб от мерзкой выходки пьяного отморозка. Для себя он давно уже решил этот вопрос. На законы природы глупо злиться. И он ждал собственной смерти с холодным любопытством. Только вот иногда вдруг холодело и замирало в области сердца. Почему? Наверное, от неизбежности… И от неизвестности. А бояться? "Когда я жив, смерти нет. А когда смерть придёт, меня уже не будет. "Зенон? Нету памяти…

— " В конечном счёте случай — это Бог. ", — как говаривал Анатоль Франс, — пел про себя Би, поднимаясь по лестнице… Дверь в комнату была не заперта.

2. — Тук-тук, кто там? это я! заходи … —

На диване, укрытая до подбородка верблюжачьим одеялом, лежала Аллка и смотрела телевизор. Смотрела сериал «Кости», как будто так и надо было! Он поставил сумку на пол у кухонного стола, снял и повесил на вешалку куртку, стащил кроссовки, с сомнением посмотрел на носки.

— Под одеялом, думаю, не нагое тело? — он подошёл к шкафу, открыл дверцу, из нижнего ящика достал новую пару носков, посмотрел вопросительно.

— Под одеялом больное тело. Жаркое и гриппозное. —

— Сочувствую. Куриный гонконгский грипп. Бараний штамм. —

— По башке получишь … —

— Просим извинений. Тело транспортабельное? —

— Ты с работы? Значит, устал… О теле можешь не беспокоиться. Шевелится. —

— У кого что болит. Я ведь без подтекста… Пойду ополоснусь, и спать… Не дают на работе, сволочи. Грубые, меркантильные люди. —

— Иди уже. И не задерживайся там, у меня к врачу назначено. —

— В свою тьмутаракань поедешь? —

— Нет. Рядом с институтом поликлиника. —

Вода обжигала. Он любил так — набирать почти кипяток, и лежать, выпаривая гадость из пор, чтобы кости размякли и в глазах зелёные искры. Дымила сигарета, сквозь шум воды пели «Супермаксы». Это было хорошо, как давно не было. И стало так совсем недавно. Прежнюю жизнь вспоминать совсем не хотелось, не было там почти ничего дорогого, что стоило того. Аллка, детство. А что там, в детстве было? Надежды, которые, казалось, вот они — только руку протяни… А потом сплошь провалы и разочарования. И разочарования, в основном — в своих возможностях. В мечтах всё было просто, немного героических усилий, остальное — талант. А ведь Бог не обидел, это и мать видела, … он чувствовал, что она гордится им, и боится его будущего… Правильно боялась, она была реалисткой…

Аллка, в коротком халатике с затянутым на талии пояском, возилась у стола. Журнальный столик был развёрнут так, что можно было дотянуться с дивана. Би достал и натянул чистую футболку, красную, с картинкой нью-йоркского такси, уселся в кресло, с одобрением оглядел натюрморт: — на столике были тарелочки с нарезанным батоном, маслом, круассанами, сыром. В чашках чай, в баночке конфитюр. Перед ним поставили тарелку с омлетом и жареной колбасой.

— Я порылась у тебя в поисках аптечки. Хоть аспирин есть. И в ноутбуке поковырялась. —

— Надеюсь, до порнухи не добралась? —

— Не ревнуй. И в дневник не заглядывала, принципы, понимаешь. А вот в фото заглянула. Интересно. Особенно фотография не скажем чьего полового члена на фоне Ксюши Собчак. Это к слову… А в «Заметках» попадаются здравые мысли. —

— Сколько угодно, — энергично прожёвывая пищу, подтвердил Би. — Бертрана Рассела, Радищева, Платона… И … других … —

— Да. И других. Ладно, потом поговорим… Как и о члене рядом с губками … —

— А что, навевает? … Извини, а? … —

— Да. Так лучше. Чисто по- твоему. Сначала хамство, думаем потом. —

— И чистосердечно раскаиваемся.-

— А не лучше, чтоб не в чем было раскаиваться? —

— И такое бывает? —

— Да, это не твоё … —

…На четвертый день во влаге родилась Исида. На пятый появилась на свет Нефтида, которую называют Концом, Победой или Афродитой. По сути же своей она — Деметра.

Предание гласило, что Осирис и Аруэрис произошли от Ра, Исида — от Тота, а Сет и Нефтида — от Геба. Рассказывали также, что Исида и Осирис, полюбив друг друга, соединились во мраке чрева еще до рождения. Позднее Нефтида уступила преследованиям Сета и стала его женой…

3. — Он проснулся, когда солнце заглянуло в окно, около часу дня. Теперь Солнце будет смотреть до девяти, а ещё через два месяца от него нельзя будет спрятаться почти до полуночи. Это будет называться «белые ночи». Включил телевизор, закурил… курить вредно… вот ханжество! Одно авто гадит в окружающую среду, как все курильщики Питера, вместе взятые. Но наши законодатели совсем не против личных автомобилей, нет! Они против курения. Они за чистоту окружающей среды из салона личного мерседеса. И с сигаретой во рту… Что ж им, беднягам, на велосипедах в мэрию ездить? А их леди на самокатах будут шопинг справлять? Это даже не смешно… Ладно, всё равно это просто шевеление воздуха. Это наше, родное. Мздоимцы объявляют войну коррупции… Воры и бандиты нашивают генеральские погоны и навешивают ордена «За службу Отчизне». Статистики торжествующе объявляют, что средняя зарплата в городе — 55 тысяч (!) рублей… Да ну их к чорту!

Вот он лежит сейчас на своём собственном диване с зарплатой 18 тысяч, и ждёт лучшую женщину в мире, которую полюбил тридцать лет назад… И его совсем не интересует, что будет через три дня… Он просто до тошноты боится того, что будет через три дня. Или завтра, или через год. Оно будет, страшное, тошнотворное, нечеловечье, ужасающее. Но разве его это касается? Всё равно, сделать ничего нельзя, да и надо ли? Кто здесь что-то может сделать, если даже определить невозможно сущность того страшного, что уже близко, но пока не ощутимо, что только немногие предчувствуют седьмым чувством, или двенадцатым, или только тенденцию… Всё равно оно наступит, кем-то движимое, питаемое чьими то страстями и прихотями, больным честолюбием и грязными претензиями… Оно уже рядом, вокруг, и мы, привыкшие жить в паноптикуме, считаем, что это всего лишь продолжение банкета безумия, что начался сто лет назад и подходит к своему апогею… Ну и что? Привыкать? Прорвёмся… Нет, ребята, уже НЕКУДА… И каждый имеет в виду свою маленькую, НЕПРИКАСАЕМУЮ норку, уютную и вечную, как этот диван. Но похоже, эта реальность начинает постигаться разумом людей на инстинктивном уровне, и в конце концов всё-таки встанет перед людьми, как реальная действительность. И будет это без пророков и проповедников, " … Ибо ОН САМ пребывает в душе и сердце каждого».

Всё-таки похоже, что наступает именно эра истинного знания, но будет это без скандалов и ажиотажа, спокойно, само собой. Естественно. Ненужное отсеется, отпадёт, и останется ИСТИНА.

Всё больше людей приходят к ней само собой, по кусочкам прозревают, фиксируется что-то, что пока кажется странным, но оно входит в жизнь, и становится признанным фактом, не требующим доказательств, — дойдя до этого пункта своих рассуждений, Би выругался самым непристойным образом. Вот так у него всегда, перескок, прыг-поскок, а потом заскок… Прозреют они, как же! Держи карман… С каких пирожков они должны вдруг прозреть? Истинное знание? Какой такой Заратустра — Нострадамус даст им это знание? Или кашпировские-чумаки насыплют полные мешки? И ещё и зарядят по полной программе… Истина. Эта самая истина должна войти с потом, а выйти кровью, и крови, похоже, будет выше крыши, она уже начала литься, и не вчера, только это не моя кровь, и не Васьки-алкаша, и не тёти Глафиры из «Магнита», не её племянников… Она где-то далеко, эта кровь, за горами, за морями… А вот когда она будет течь здесь, по переулкам, как в 17-м, или 37-м, или 42-м… А то они уже собираются на демонстрации с портретом Лаврентия Палыча на шее — «Имею, говорит, право! «Где написано, что не могу?! Я-же не Гитлера себе на шею хочу… А в соседнем дворе уже и Гитлера приготовили, и Степана Бандеру — демократия у нас — ясно? Почитайте Гаагскую конвенцию с Декларацией прав ЧЕЛОВЕКА, потому как я — человек, и имею ПРАВО… вот и вся их ИСТИНА, самая кондовая и посконная, и ради неё то уж они того, если надо будет, конечно… Тогда они постараются, засучат рукава, и топор в руку возьмут, а всё за ради них же, обиженных и униженных, которые … — СТОП! А я куда -? Что я то здесь и сейчас …Не знаю, совсем ничего. Не знаю и не понимаю… БОЖЕ!!! Скажи хоть что-то… Это снова были они. Голоса из метро. Он лежал на диване и не смотрел на экран телевизора, где Огги воевал с тараканами, когда вошла Алла, от двери улыбнулась ему, сняла куртку, стала выкладывать на стол коробочки лекарств, бумажки.

— Не ел ничего. —

— Ты могла бы различить зомби? —

Она села рядом, смотрела тёмными глазами.

— Что читал ты последнее время? «Книгу Мёртвых»? —

— Недавно мне задавали этот вопрос. —

— Почитай Жюля Верна. Или «Незнайку на Луне». Посмотри комедии Гайдая … — она помолчала. — Как тебе Фрейд? Который Вениамин? —

— Забавный … —

— «Забавный» — как клоун? Или забавный, в смысле — интересный? —

Он взял её за руку, посмотрел на грудь, рвущуюся из туго натянутой кофточки. — Зачем вы затеяли это? Думаешь, я ненормальный? —

— А ты нормальный? Это новость. —

— Перестань. Я придурок. Ну и что? Никому не мешаю. —

— А может, это мешает моим планам? —

— У тебя есть планы насчёт меня? —

— Не знаю … — Она посмотрела на экран, улыбнулась, — Ты, как эти тараканы. Кот хочет стабильности и уюта, а эти звери жаждут приключений … —

— Ты о себе? … Алкин… В 86-м… ну… В общем, я был козлом, конечно … —

— «Конечно» подразумевает «но». Не хочу ничего знать. Мне не нравятся идеи Эйнштейна. Время абсолютно и нам неподвластно. Так что, заказывай ужин и включи что-нибудь реалистичное. Про любовь … —

— Реалистичное — про любовь? А такое есть? —

— Ты прав. Вот тоска, наверное, как Феллини… Пиццу будешь? —

— Не люблю. Ненавижу. Пиццу, фаст-фуды, рыбу фугу, лаймы и фейхоа, суши и пальмовое масло… Нагиева и Охлобыстина, … —

— Завёлся. Будем есть котлеты и пюрешку. А я буду пить антибиотики. И так четыре дня. —

— Антибиотики не помешают тебе сходить в Эрмитаж? Обещают Марка Шагала из Пражского музея современного искусства. —

— Обязательно. Марк Шагал, Соня Делонэ, Эрнст, Миро, Магритт. Всё, что угодно. Я настроена позитивно и жадно на эмоции … —

— … Трудно было в последнее время? —

— В последнее время уже привыкли… Да включи ты что-нибудь Данелии! —

— Всё равно скажу. Тогда, я ведь действительно думал, что люблю тебя … —

— Сейчас ты так не думаешь, — это было утверждение. — Что-ж, то-же самое о себе я сказать не могу. Просто надеялась … —

— Последние десять лет… Они здорово изменили нас. —

— Может быть. Не знаю. Это не чувствуется, понимаешь? —

— Ты не видишь этого, глядя на меня. —

— И это тоже. И не знаю, плохо это, или хорошо … — Он поднялся, включил на мониторе видеобиблиотеку, нашёл по списку нужный диск, вставил в проигрыватель. Это был «Кин-дза-дза».

— Аллка вздохнула, ничего не сказала, начала возиться со сковородкой…

— Билеты в Эрмитаж закажешь? Только посмотри сводку погоды. Может, на днях солнце пообещают … —

Котлеты с поджаристой корочкой были хороши, а в пюре Алла добавила молока, чего он терпеть не мог, но промолчал…

— А почему ты не заведёшь зверушку? … с ним разговаривать можно. —

— Это альтернатива? — с намёком спросил он.

— Какая-то альтернатива одиночеству, — пожала она плечами.

— У тебя зверь есть? —

— Несколько лет назад Ватикан признал наличие души у домашних животных … —

— Интересно. Конечно, эмоциями они обладают. Собаки и кошки. А в список входят золотые рыбки и белые крысы? … У меня было уже четыре собачки… только они… постоянно уходят… и с ними умирает кусочек души… я их всех помню, а это больно. Душа сплошная рана… Если человек умирает вовремя — это не больно, это закон природы. А зверушки — для них ты — Бог. И они тебе верят. А потом умирают. И часто по вине других людей. А ты — их Бог — допустил это… Вот Ватикан… Значит, им тоже уготовано место рядом с Ним. И когда я их встречу — там, потом — что я им скажу? —

— Возьми кота. Коты приходят и уходят. Если кот ушёл, значит просто ушёл. —

— Кот… Господи, Бублик. Я совсем забыл про него … —

— Бублик? —

— Да, сосед, котяра, из окна напротив, он же сиротой остался … —

— Котяра. Сиротой стал… Похороны во дворе были. —

— Да. Неплохая тётка Татьяна Кондратьевна… То-есть, я так думаю, что хорошая. Такая питерская интеллигентка. Три дня как умерла. А кот где-то один… Я пойду. Посмотрю … —

— Пошли вместе. Время пройдёт … —

4. — Они задержались на площадке перед выходом из метро — внизу перед ними лежала Сенная площадь, как всегда заполненная всяким-разным народом, хорошим и плохим. Было сыро, сумрачно и шумно.

— Ох и погуляли мы здесь в 80-х… В «Старой заставе». Бандитов здесь ещё не было, и называлось это «площадь Мира». —

— А «Старая застава», это что? —

— Подвал с пивным баром. Вон там, видишь окна, левее гауптвахты, где Достоевский отдыхал. — Толстый палец Захарова указал мимо творения Беретти, там светилась развратно-зазывающая, огненная вывеска Восточного Экспрессбанка. — Уютное место было. Свежее пиво от" Степана Разина", креветки давали… Теперь ростовщики засели … —

— С Фоминым гуляли? —

— Да. Трое нас было, друзья… Молодые, наглые. Третий — Лёшка Адельхан, в Караганду уехал после раздела. На родину … —

— " … человек удивляется самому себе, тому, что он не может научиться забвению и прикован к прошлому … " —

— Это да, прикован… Кто это? —

— Ницше. —

— Ага, Ницше … — Захаров осторожно запрыгал по ступенькам, — Пойдём, тут ещё было местечко. Недалеко. Прикованы мы к прошлому, понимаешь. —

Вениамин трусил рядом, пряча лицо от струй, протянувшихся с крыш.

— Тут не очень далеко, на Гороховой. Должно сохраниться. Ресторан «Висла», и в подвале пивбар. Тоже ХОРОШЕЕ место было … —

Местечко в саом деле было уютным, под какой-то шансон — настоящий шансон, а не примитивные «воровайки», приправленные ненормативной лексикой (авторы этих песенок не в курсе, обычно, что маты в «зоне» не пользуются хождением).

Половой в атласной кумачёвой рубахе, подпоясанной шнурком, указал свободный стол, шустро приволок поднос с четырьмя кружками пенного напитка и двумя тарелками вяленной мелкой рыбёшки и солёными сухариками обязательный ассортимент, задержался у стола, почтительно изогнувшись — стильный костюм Захарова ВНУШАЛ. Тот одобрительно кивнул, отхлебнув, пальцем сделал жест, охватывающий столешницу.

«Мальчик» понимающе кивнул, унёсся, чтобы издали видеть ситуацию и вовремя менять кружки.

— Вкус, увы, не тот. Не питерский. —

— Я не гурмэ, — пожал плечами Валериан. — Что значит «питерский»? —

— В каждом городе у пива свой вкус и аромат. Словами не определить, — Захаров покрутил пальцами в воздухе, оглянулся на полового, отрицательно мотнул головой. — А сейчас, похоже, по всей России вкус и состав общий, интернациональный стандарт. На одной улочке в Штутгарте — длиной триста метров — сто пивных. И в каждой — четыреста! сортов пива. И для каждого! сорта своя фирменная кружка… Это сервис… Не думаю, что это дело доходное. Но туристов привлекает. Наверное, город дотирует… А психология — дело прибыльное? —

Валериан пожал плечами,

— На хлеб хватает. Деньги в основном от консультаций. —

— Понимаю, озабоченные мамаши с прыщавыми доченьками, жёны… Я не про Аллку говорю. Она не ради себя … —

— Уверен? —

— Ни в чём я не уверен, — сердито ответил Захаров, — Придурки ещё те. Такое в те годы вытворяли. Жили с фантазией, о будущем голову не ломали… Да. А вот что скажи мне. Как сейчас психологи смотрят на личность. Всё-таки она от бытия, или как раз наоборот? —

— Смешно. Единственную здравую мысль Владимира Ульянова каждый понимает по своему. Впрочем, ещё Кант натужно протаскивал теоретическую психологию. Нету сейчас единой концепции рациональной науки. Я вот пытаюсь нащупать, почему и заинтересовался Фоминым… Тёмное дело. С первого взгляда, обычный психоз от современной стрессовой жизни… Он фантазёр, это его беда. Наверное, книжки сочинял? —

— Было дело. Но это для себя. Фантастика. Понимаешь, сам удивляюсь, меня, Лёху таскал на фильмы — новинки НФ. Презирал, понимаш, разную эзотерику, а сейчас над тем и другим смеётся, шаманизмом обзывает. —

— Что-ж, похоже, он воображает, что знает истину. —

— Пророк, что-ли? Скоро ВЕЩАТЬ начнёт? —

— Вряд-ли. Похоже, он верующий. В какого-то своего Бога. И понимает, что принуждением веру не привнести в человеческую душу — она должна быть ВЫСТРАДАНА. Он ведь человек умный? —

— Ум — понятие неопределяемое. Но в логике он разбирается. Книжки по теме читает, конспектирует. Я заглядывал в его комп, не дурак. Просто какой-то… витающий … —

— " … из всей прежней философии самостоятельное существование сохраняет еще учение о мышлении и его законах — формальная логика и диалектика … ", здесь Энгельс отделяет логику от" положительной науке о природе и истории". —

Захаров от Энгельса отмахнулся и снова погрузил в кружку свой кавказский нос. Вениамин тоже взялся за пиво и сухарики.

— Значит, вы давно знакомы? —

— С 1981-го. Работали вместе. В трёх конторах. Я тогда жил с Наталкой в Мурино, Лёшка с Иркой на Седова, Борис у своей первой на Алтайской. Собирались в центре, в» Старой заставе». Потом получили жильё, почти одновременно. Сейчас дико звучит» получили». Тогда такая возможность была. Я на углу Ленина и Большого, Петроградской стороны, Лёшка там-же недалеко, на Пионерской, а Борис на Бумажной, рядом с парком Екатерингоф. Место просто прекрасное, а дом свинячий, развалюха довоенная. И лет двадцать как на очередь ломать поставили… В общем, все в центре устроились. Только с женщинами не повезло. Борька со своей уже развёлся тогда, к тому почти с самого начала шло, она-же сбегала от него, почти из-под венца, уже беременная была. Он за ней следом, в Оренбургскую область к её родителям. Там сразу и свадьбу справили, тогда в деревне с этим просто было. Только зря он это. Конечно, ребёнок …Так ведь всё равно алименты потом платил. Какое-то затмение… Он ведь упёртый, даже потом, когда у них с Аллкой это произошло, он опять к той, первой, вернулся. Ну и намаялся… То сойдутся, то разбегутся… Кто там виноват, не понять. А если не понять, надо просто рубить все концы. —

Захаров оглянулся на полового, кивнул. Тот будто мысли прочитал, подлетел через пару минут, бутерброды на тарелке, пол-литра в кармане шаровар…

— Но всё-таки он оставил её? —

— Вышвырнула она его, аки собаку. Меня здесь тогда не было, тоже семейные непонятки с Наталкой пошли, сплошной Западный фронт… В общем-то, Аллка его из того болота вытащила, хотя в подробности его тамошней жизни не посвящена. —

Захаров разлил по сто в стаканы, тоже доставленные человеком, не дожидаясь Валерьяна, рывком выпил.

— Жизнь, трах её-таки… У тебя-то всё пучком? —

5. — Дверь была закрыта, звонок не звонил. В квартире не было ни звука, только от соседей доносилась неразборчивая музыка.

— Там ещё кто-то живёт? Может, с работы не пришли? —

Би подумал, нажал кнопку на двери напротив. Тоже пришлось ждать, потом было бряканье дверной цепочки, дверь отодвинулась — в щель смотрела маленькая девчонка с растопыренным косичками.

— Чего надо? Только я всё-равно не открою, потому что взрослых нет. Нельзя открывать разным прохиндеям. —

— Мы похожи на прохиндеев? —

— Да. Только я не знаю, какие они бывают. —

— Не надо нам открывать. Нам не нужно заходить. Мы спросить хотели. Ты знала вашу соседку? —

— Которая умерла? Она покупала мне иногда жвачку. И наклейки. Её уже похоронили. И все ушли. Потому что не родственники и она им ничего не должна. —

— А кот? У неё был кот Бублик, знаешь? —

— Мы с ним знакомые. Только про Бублика я не знаю. Вы можете открыть дверь и позвать. Он, наверное голодный. —

— Как же мы откроем дверь? —

— Здесь есть ключ, только это ключ для жилконторы и полиции. Но если вы пообещаете туда не заходить, я вам его дам. Только если не отдадите, я сразу позвоню в полицию. —

— Ты прямо как девочка с рекламы, — улыбнулся Би. — Мы обещаем туда не входить. Я живу в 44-ой квартире. И тоже знакомый Бублика. —

— А там ещё кто-то живёт? -спросила Алла. — Кроме Бублика. —

Девчонка оглянулась,

— Конечно. Там живёт призрак. —

— Призрак? Чей? —

— Призрак ничей. Он свой. —

— Но он должен кому-то принадлежать… Ты права. А кем он был, когда не был призраком? —

— Татьяной Кондратьевной, кем-же ещё? —

— И ты думаешь, она ещё там? —

— Я не думаю. Я её видела и разговаривала. —

— И не боялась? —

— Зачем? Они даже в кино не страшные. Вон Каспер какой прикольный … —

— Хорошо. Так можно нам позвать Бублика? —

Тонкая ручка протянула ключ, и Би нехотя взял его. Перспектива встречи с призраком, даже хорошим, не воодушевляла. Ладно, заходить не будем, может она и не будет против усыновления кота… Дверь открылась легко и бесшумно. В полусумраке за ней не маячил никто бестелесный. Би осторожно заглянул в щель, ничего не увидел, позвал :

— Бублик! Киса, киса! Иди сюда, придурок. Бублик, Бублик!!! —

С края вселенной донёсся короткий мявк, из глубин измерений объявился страждущий кот и, как будто так и надо было, принялся валить Би с ног. Больше никого не было… Дверь была закрыта, ключ возвращён ребёнку.

— Тебя как звать? — спросила Аллка, протягивая пластинку" Орбита".

— Таня. Не будете обижать Бублика? —

— Не будем. — решительно сказал Би. — Ему будет хорошо. Как этому… сыру в масле. Ты его ещё увидишь… Только не скоро, наверное. —

Дверь закрылась, Би подобрал кота, и они пошли домой. На первом этаже навстречу им с улицы вошла девушка, посторонилась, увидела кота и улыбнулась. — Кота забрали? Хороший кот. На лестнице сидел? —

— Нет, нам девочка напротив открыла квартиру, Бублик и вышел … —

— Девочка напротив? Какая девочка? Там я живу, и ключ сдан технику в жилконтору … —

— Да, — решительно сказала Аллка, продвигая Би к выходу, — На лестнице. Он там сидел у двери … —

(СОШЁЛ С УМА НА ПОЧВЕ МАНИИ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ, ВЫЗВАННОЙ ИДИОТИЧНОСТЬЮ НАШЕЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ. ТАКОЙ Я СЕБЕ ДИАГНОЗ ОПРЕДЕЛИЛ. ЭТОТ ДИАГНОЗ МОЖНО ПОСТАВИТЬ ПОЧТИ КАЖДОМУ. ТОЛЬКО МАНИИ БУДУТ РАЗНИТСЯ.)

6. — Он жил в выдуманном, странном мире, который существовал по неправильным правилам, придуманным кем-то сотни тысяч лет назад. Правила эти постоянно переписывались, корректировались людьми соответственно тому, какие времена приходили, и каждый человек трактовал их по-своему, применял к своей жизни и своим обстоятельствам. И все эти изменения и фантазии суммировались, накладывались друг на друга, сливались, трансформируясь, в какие-то несуразные формулы и законы, и в этих сплетениях мысли и энергии изменялся сам мир. Но не мир управлял людьми, а люди приказывали этому изменчивому миру, подчиняли его своим представлениям о том, каким ему надлежит быть, и в результате становились пленниками чужих правил и законов, не зная, ради чего это придумано, и как следует жить. Платон трактовал подлинное знание как воспоминание, возможное вследствие былой причастности души к миру идей. Ответы они пытались найти в старых и не очень книгах, зачастую не имеющих авторов, будто их писало само время, а часто их авторами были люди, так же оторванные от реального мира, живущие по правилам, сочинённым неизвестно кем и для чего. В этих правилах реальные люди и идеи сочетались немыслимыми сочетаниями с богами и демонами, непонятными явлениями обоих миров, порождали монстров и ангелов, которые прятались за масками общественных установлений. Это был мир-монстр, и комфортно в нём было только монстрам.

Глава 4

1. — Посмотри на них, Алкин. Все эти люди. Ты видишь их первый и последний раз. Теоретически. А большинство — 99% — буквально. И через сорок — пятьдесят лет большинства из их не будет в живых. Фактически, все они живые мертвецы. Для нас. Как мы с тобой для них. Нас с тобой не будет гораздо раньше. —

— То, что ты говоришь — ужасно… в твоей подаче, во всяком случае. —

— А ведь это просто факт. —

— Но там, где появляется человек, факты исчезают, а появляются интерпретации. —

— Станислав Лем, кажется, говорил об эпистемологии… Я говорю о другом. О том, что мы живём в мире ограниченном в пространстве и времени… Все эти люди исчезнут в продолжении полувека. —

— Стоп! Твой пример неправомочен. Ты говоришь о личностях, но в мироздании их нет. Есть явления. Явление разума. Явление цивилизации. И всё это существует независимо от нашего восприятия. Так что, заглохни, и переключись, например, на мороженое или кофе. Вот симпатичные столики. —

Мимо них текла и бурлила река Невского проспекта. Был полдень буднего дня, но здесь это не имело значения. Всё было хорошо. Чистое небо, тёплый ветерок, и о зиме здесь свидетельствовали только голые веточки нескольких деревцев. И некоторые прохожие уже щеголяли в летних курточках. Хотя все знали, что в любой момент может надвинуться полоса холода и заморосит дождик, а то и снег вдруг повалит большими, мягкими хлопьями. Вдоль Дома Книги уже выстроились шеренгой уличные художники, а на площадке перед Казанским собором старички, живущие по соседству на раскладных стульчиках грелись на солнце и ругали цены и воров из правительства.

— Мне надоели причитания о грядущих поколениях, которым мы должны оставить достойное наследство. Ничерта мы не должны будущим поколениям. Экология — да. Но от кого зависит состояние биосферы? Тут вопрос стоит — " или-или". Или жить в пещерах, или развивать технологии. И за что нас будут проклинать, или благодарить, нам неизвестно. Древние египтяне тоже разрушили биоценоз своей страны. Разве мы проклинаем их? У них не было выбора … —

— Фомин, заткнись-заткнись-заткнись. Живи сам и дай жить другим. Билеты, кстати, заказаны? —

— Ес. О чём говорить-то? О погоде? О спорте? О «доме-2»? Вот бред.-

— А просто наслаждаться жизнью нельзя? —

— Можно. Носовой платочек дать? — Би пожал плечами, отпил кофе и, отвернувшись, долго смотрел на колоннаду собора, будто уходящую в бесконечную даль.

— … Бог дал мне проклятые мозги. Я постоянно думаю. Я знаю, что кончу сумасшествием, или это будет кровоизлияние, так это называется? Так человек не должен жить. Я говорю не про одиночество. Про постоянный анализ. Иногда кажется, что мозги сейчас закипят… Когда мужчина жалуется на жизнь, это звучит нелепо, смешно, Но все мы иногда нуждаемся в помощи. Когда ты рядом, ты служишь мне таким предохранительным клапаном, ограничителем… Понимаешь, о чём я? Речь не о семейной жизни … —

— Прозвучало два интересных момента: «служишь» … я не Чацкий, который «служить бы рад». По мне, служба должна приносить удовлетворение и быть добровольной… Ты же меня уже зачислил в служащие. И почему — «не о семейной жизни»? Ты дал зарок? Или память о прошлом вызывает содрогание? —

Би обиделся, надулся, замкнулся… В подобных случаях он мог легко хлопнуть дверью, а потом анализировать, сожалеть о сделанном, искать варианты, искать виноватых… Здесь был не тот случай… Он вздохнул.

— Можешь просто забыть. Ерунда. Очередной заскок, не стоит внимания … —

— Этот заскок напомнил мне кое-что из прошлой жизни… Как сейчас очень модно — «регрессия»? Столько чуши навыдумывали … —

— Да, иногда мне кажется, что идёт сознательное усложнение знания. А ведь истина должна быть проста и понятна … " Простейшее объяснение, как правило, верно». Похоже, эта реальность начинает постигаться разумом людей на инстинктивном уровне, и в конце концов всё-таки встанет перед людьми, как реальная действительность. И будет это без пророков и проповедников, " … Ибо ОН САМ пребывает в душе и сердце каждого». Всё-таки похоже, что наступает именно эра истинного знания, но будет это без скандалов и ажиотажа, спокойно, само собой. Что-то похожее уже было в 1900-х, но упёрлось в большую кровь. Правда, мясорубка дала толчок технологическому прорыву… Сейчас-же возрождаются псевдонауки, ложное знание… Может быть, это как-то урегулируется… Ненужное отсеется, отпадёт, и останется ИСТИНА. Всё больше людей приходят к ней само собой, по кусочкам прозревают, фиксируется что-то, что пока кажется странным, но оно входит в жизнь, и становится признанным фактом, не требующим доказательств. И сами собой отойдут на свалку все эти чудовищные «коллайдеры», демонстрирующие то, что люди будут просто ЗНАТЬ. И знать ТОЧНЕЕ, чем это описывают заумные псевдо-математические формулы и косноязычные гипотезы. " … По капле воды аналитический ум способен сделать вывод о существовании Тихого океана и Ниагарского водопада. " — это Конан Дойль. Главное — видеть факты и делать из этих наблюдений правильные выводы. Факты — везде, ими насыщена ноосфера. Но какие из них нужны, а какие — можно отбросить? Конечно, исходя из природы Пространства, любые факты дают достаточно материала для верных заключений. Но мы не можем сказать ДОСТОВЕРНО, что из этих заключений истинно, а что — ложно. Вот я вижу, когда строятся ложные теории; например, о природе всех этих дурацких «НЛО». Их множество, таких ложных теорий, но мои заключения получаются только ИНСТИНКТИВНО. Я не знаю, на чём строится моя уверенность… Это знание о ложности теорий времени, возникновения Вселенной, материи и энергии. Наверное потому, что у меня есть своя теория… Но какие из этих многочисленных теорий верны? Вряд-ли мы сможем это когда-то УЗНАТЬ … —

— Тебя опять понесло. —

— Нет. Это вы затеяли, мои комплексы перетряхивать. Вот и кушайте. Я погряз во всех этих теориях относительности, атеистах, релятивистах, РЕН ТВ, «В Контактах». Это для меня тормоз и шаг в сторону… Я будто повис в воздухе! И вот я уже доказываю идиотам, что БОГ есть …!!! —

— Идиоты — это кто? —

— Да есть тут… Господи, Алкин, ты не на свой ли счёт? … —

— Иногда тебя трудно понять. —

— А мне? —

Алла отодвинула тарелочку с пустой чашкой, с сожалением заглянула в розетку из-под мороженого.

— У нас время есть? Мы пойдём к Ван Гогу, или рефлексы кушать будем? —

— Пойдём, пожалуй. Хотя так хорошо просто сидеть … —

— И кому-то мозги выносить … —

— Но ведь есть какие-то универсальные вещи, ДЛЯ ВСЕХ …? Я не про Пушкина говорю … —

— Чем Пушкин не угодил? —

— " Не сотвори кумира». Пушкина превозносят где-то под небеса за что? Я его фанатам недавно доказывал, что поэзия его вторична, напрямую «содрана» у именитых предшественников, старик Державин «подарил» ему и «Арион» и «Анчар» и «Памятник нерукотворный». Слог его коряв, особливо у первых поэм: «Полтавскую битву» вслух, для души пробовала читать? Что говорить — не нравится он мне. Было объяснено, что главная его заслуга — «создание» современного литературного языка. Ого-го!!! Стоп, говорю, ребята. А не слышали фамилии: — Гоголь, Ершов, Лермонтов, Фонвизин, Грибоедов??? Эти гении творили примерно тогда-же. Были даже современниками. Ага, ну как-же, они наверное сидели себе тихо, и терпеливо ждали, пока г-н Пушкин, в перерывах между балами сотворит, значит, великий и могучий. И вот тогда они сразу вооружились и начали печь шедевры. И какие!!! Между прочим, язык Пушкина и рядом не валялся с языками Гоголя и Лермонтова… Короче, говоря, сказать больше нечего. Солнце, оно и есть солнце… Что там это «солнце» писало о «скотах», недостойных свободы и которых — " или резать, или стричь»? … —

— Водички попей. —

Когда они по мосту переходили Мойку, Алла задержалась, хитро посмотрела на Би.

— Можешь объяснить, что я не могу понять? Десять лет назад ты молился на Дэнникена, Стругацких, Саймака. Что случилось? Как? —

Би облокотился на парапет, закурил…

— Действительно… В инопланетян я и сейчас верю. Только их нет… Ну, объяснять долго, в компе я сочинил обоснование, хочешь — прочтёшь. А основное… Все сейчас в общем-то признают искусственность разума. Только ради чтобы не потерять уважение таких-же коллег, опасаются признавать Бога. Лицемерие такое. Или инстинкт самосохранения. Тут простая логика. Бог абсолютен. И его действия должны быть строго целесообразны. Он — творец. Но если-бы в мироздании было миллиарды, что там — бесконечное количество цивилизаций, даже абсолюту невозможно было-бы их контролировать. Проще — раз уж мы нужны, создать матрицу, а она уже имеет конечность, и постоянно воссоздавать её копию. Думаю, это делается естественно, как закон природы … —

— Дашь файл почитать. —

(- Может, в этих философствованиях и есть его тараканы. Грозит ему это чем-то? — подумала Алла. Но высказываться не стала.)

2. — Знаешь, вот они приходят, стесняются, будто первые люди на Земле… В постели у них всё о*кей, трахаясь, они кричат от восторга, стонут так, что соседи вызывают полицию, и потому они считают, что у них должна быть счастливая, просто исключительно идеальная семья! Видишь… они даже не подозревают, что отличный трах говорит только о норме в их физиологии. И гармония в постели к гармонии в браке почти не имеет отношения. Это разные вещи. Непонятки постельные можно исправить психологией, если, конечно, есть здоровье. Но сделать двух разных людей половинками одного целого, это может только Бог. Если этого нет, возможно только формальное сосуществование. Да и оно может держаться только при наличии взаимоуважения и доверия партнёру. А если и в постели — дрянь, такой брак обречён, надо разбегаться … —

— Согласен, — Захаров задумчиво отхлебнул из кружки, поморщился. — Что за гадство? Человек, пива! … Потому, наверное, мы с Наталкой и разбежались… Доверие как-то неожиданно исчезло … —

— Часто люди просто не раскрываются навстречу друг другу. Не умеют… Боятся стать смешными, неправильно понятыми. Это, наверное, главная беда людей, боязнь быть неправильно понятыми. Сколько преступлений совершалось из-за этого! … Часто я рекомендую разлуку. Взгляд со стороны позволяет увидеть и себя без розовых очков. Это отрезвляет. Вызывает желание разобраться … —

— Иногда мне хочется встретиться с ней. Побыть вдвоём. Дети уже выросли, а матери, они на вещи смотрят с точки зрения… блага для ребёнка. Хорошо ему будет, или плохо. Это — главное. Но когда дети идут своей дорогой, мать и отец вместе могут сделать для них больше хорошего… Принести больше пользы … —

Включилась музыка, что-то похожее на Би-Джиз, стало совсем хорошо.

— Видишь, столик в углу? Это был наш стол, монтажников Спецтреста. По приезде из командировок здесь было весело… Жизнь была проста и забавна. Сейчас совсем не то. Жить стало сложнее. В цене голова, напористость и безкомпромиссность. Я не жалуюсь. Просто стало неинтересно. Жить ради денег и карьеры неинтересно. У нас не та культура. Творчество сместилось в сторону бизнеса. Знаешь, в начале 90-х мы с Би занялись уличной торговлей. Оказалось, что это очень грязное дело. Каждый вечер надо было лезть в ванну и отмываться. А ведь душу мылом не отмоешь. Раньше

за нас думали. За нас решали. Что хорошо, что плохо. И как жить дальше. Всё было регламентировано. Плохо это было? Конечно, жизнь была расписана до могилы. Но душа была свободна. Нам не с чем было сравнивать нашу жизнь. Только с книжными героями, а это неплохой вариант. Сейчас наши маяки — бандиты, воры, прохиндеи. Это герои сегодняшних детей. Стенька Разин? Но в школах не преподавали, как он резал глотки. Это был страдалец за народ. Современные «стеньки» страдают за доллары … —

К вечеру сумрак стал наполняться народом. К друзьям за столик подсела мрачная троица, один сходил за пивом (половой ввиду наплыва столики уже не обслуживал), оглядываясь, откупорил водку, долил в пиво. Захаров помрачнел.

— Ты всё-таки уже имеешь мнение по проблеме? —

— Какое там мнение, — Валерьян махнул рукой.

— Впечатление. Я ещё не определился, есть ли проблема… Би, человек сложный. И с перегруженной нервной системой. Какие-то признаки психоза, но у тебя, например, более выраженные, так что … —

— Ты не туда смотришь. Аллка мне уже успела нажаловаться. Ты знаешь, он ведь писатель-философ, если это что-то значит. Но его в прежние времена редакции критиковали нещадно. Не вписывался в генеральную линию. А сейчас всё делают деньги. Тоже в ауте. Он может быть с этого и пить перестал. Интеллигент русский! Одно время увлекался хренью всякой, мировые заговоры, понимаешь, эзотерика. Вроде, перегорел. Не знаю, чтоб ты меня за психа не принял, вот Аллка — а она замшелая материалистка! — что-то заикалась о призраках, временных смещениях… Это она? Так он, значит, ей мозги подвинул… Язык-то у него неплохо работает. И начитан, собака, палец в рот не клади… На улице-то уже темень, может, до дому разбежимся? —

— Ты где остановился? —

— На Петроградке, у дочки. Всё нормально. —

По дороге к метро Захаров вполголоса, но с чувством исполнял старую песню" Звёздочка моя ясная", и всё было хорошо.

3. — Когда я смотрю на картины Сальвадора Дали, Да Винчи, Васнецова или Рериха, кого угодно, я вижу мир, переделанный ими, как они его видят. Будто заглядываешь им в душу, где живёт этот мир. Понимаешь, что я хочу сказать? —

— Что ты видишь иллюстрацию, созданную художником по разумению и возможностям. Но это иллюстрации одного мира. —

— Да. Мир Рубенса и Дали и Пикассо, Шагала и Эрнста — один и тот-же. А картины Ван Гога это окно в другой мир. Он выше, или ниже нашего. Но он живёт по своим законам, и мы их не знаем, мы только чувствуем это… И хочется… очутиться там. —

— Несмотря на его жестокость? —

— Что ты называешь жестокостью? Где жестокость в «Едоках картофеля»? А в «Сеятеле»? Да это гимн жизни! —

— У тебя есть возможность подкрепить теорию практикой. На ужин картофель по-чилийски.-

— Придумала. Нет такого картофеля. —

Но через пару минут он с благодарностью смотрел на Аллу, не в силах произнести ни слова, и его рот был забит несуществующим картофелем.

— Я устала. Может быть гимн жизни продолжится на диване, под хороший фильм. Который выберу я. —

— Такие мысли делают мир благословенным. Я только хотел … —

— Мистер, на сегодняшний вечер ты лишаешься права голоса. Философистики на сегодня я уже перебрала. —

И тут она почувствовала на своих губах его палец. А потом, через час, или через месяц, —

— Часто ночами — у меня много бессонных ночей — смотрю в окно, туда, вверх, где Бог. Мне непонятно, ради чего я живу. Кому это надо, я знаю. Ему нужны мы все. Не личности, а человеческие единицы. Но мы сами для себя — зачем? «Человек создан для счастья…» — вот смешно. Для счастья! А где оно, в чём оно заключается? В жизни? Просто жить — это счастье? Тогда счастливы животные — «… не исторически живёт животное: оно растворяется в настоящем… Оно не умеет ПРИТВОРЯТЬСЯ.» Мы умеем притворяться. Мы умеем носить маски. Я за всю свою жизнь испытал мгновения счастья всего пару раз. Как его определить? Я чувствовал это счастье, мне больше НИЧЕГО не нужно было. Это просто было светлое чувство, я находился в круге света, и всё тёмное находилось за его пределами. —

— Завидую. Со мной такого никогда не было. Какие-то моменты, что-то мелкое, мелькающее. Словно искра, оно проходило бесследно буквально через минуты. И уже понимаешь, что это было просто удовольствие. От физиологии, или от природы, ну, знаешь, вечер, берег моря, заходящее солнце, и всё далеко-далеко. —

— Но ведь это не то, ради чего живём. —

— А ведь большинство людей об этом совсем не думают. Счастье! Это что-то из книжек Александра Грина, из народных сказок, где счастье заключается в одной фразе, и не имеет к жизни никакого отношения. У Стругацких сталкер никак не мог выразить словами самое своё сокровенное желание. А может быть счастье, это когда уже ничего не хочется, и можно спокойно умереть? —

— Разве я говорю о смерти? Как раз я хочу жить счастливым, но не знаю, как это выглядит. —

— А надо это знать? Твоя беда в том, что ты всё хочешь разложить по полочкам. И это и мешает тебе жить. " …для счастья существует только одно условие — способность забвения …». —

— И ещё мне мешает жить вот эта штука. Постоянно напоминает. И не забудешь ведь … —

— Ты о чём? — но тут её рука, направленная рукой Би, нащупала" эту штуку", и она замерла, сжимая пальцы … — Я думала, что… в самом деле, эта штука может сделать жизнь проблемной… Пожалуй, надо что-то предпринимать … —

4. — Она проснулась рано утром, в темноте, и некоторое время не понимала, где находится. У неё дома никогда не было по ночам так темно: с некоторых пор она перестала любить тёмные ночи, в квартире постоянно где-то горел приглушённый свет, обычно в прихожей еле тлел» ночник», создавая иллюзию жизни… Из темноты светились два зелёных огонька, прямо перед ней, как ей показалось, и она почему-то почувствовала страх. Неожиданно она сообразила, что это такое, ей стало смешно и досадно. Под телевизором, на тумбочке сидел кот и не моргая смотрел на неё.

— Бублик, чёрт рыжий! — негромко с укоризной сказала она и скосила глаза влево — завозился во сне Би, не проснулся, поискал рукой, нащупал её грудь, сжал пальцы, небольно, осторожно, и притих. Ей было хорошо, а снов она не помнила. Что кроме кота могло пробудить её? Какой-то звук? Да, в ночи что-то ещё звучало, и природа звука была непонятной, неживой, но изменяющейся, похожей на порывы ветра… Это и был ветер, но не городской, а как в лесу, проносящийся между деревьев, несущий листву и запахи травы. И тут будто боль пронзила её, острая, как от зубного нерва, и теперь стало действительно страшно, нахлынуло чувство чего-то, что немедленно требовало действия, но что это было, что она забыла? Выключить утюг в квартире с оставленным в одиночестве ребёнком? У неё не было маленького ребёнка? Откуда это чувство опасности, угрожающей близкому человеку, причём — именно по её вине? Перед кем и в чём она виновата? Кому грозит эта смертельная опасность, какова её природа? Ей казалось, что она слышит захлёбывающийся, умоляющий о помощи крик. Не было этого крика, иначе Би слышал бы его и не спал так безмятежно… Но разве он спит? Он приподнялся на локте и крутит головой, в том же недоумении, что и она, тоже ничего не понимает, вскакивает с дивана и подбегает к окну. Выглядывает во двор, зачем-то хватается за ручку, пытается повернуть её, чтобы открыть окно? Что он там мог увидеть? Только ветер шумит за стеклом, и кот сидит в темноте, не шевелясь и глядя на них… Би рвёт и крутит ручку окна, он не смотрит на неё, что-то увидев за стеклом, но ведь там нет ничего. Она уже сидела, прижав руки к груди, и её била дрожь. Значит, опасность была там, снаружи, и скоро она придёт сюда, к ним в комнату, и надо что-то сделать, что-то, но что? Если бы знать, что это…

— Би! Что это? Что происходит, ты можешь …Скажи, что это, что мы можем сделать! Ведь надо что-то делать, пока оно не пришло. —

Он наконец повернул к ней лицо, и оно было совершенно спокойно, только дышал он, как после марафонской дистанции, и глаза широко открыты… Но ничего не видят, будто… будто он спит…

— Ты что-нибудь видишь, Алкин? Видишь? Потому что я не вижу ничерта! И что здесь делает этот кот? Откуда он взялся? Это ты впустила его? Это ИХ кот! Они должны быть тоже здесь, они должны вернуться, потому что они ждут … —

— Кто, Би? Кто должен или не должен придти? Кто ждёт? Кот — это-же Бублик, твой друг, ты сам принёс его сюда. Что всё это значит? … —

Но он уже не стоял у окна. Он сидел на диване, рядом с ней, и, держа её ладонь в своей, говорил спокойно и рассудительно, будто продолжая недавний разговор.

— Да что ж я за урод такой… вот идёт разговор о Пастернаке, и слушаю, а душа не воспринимает… какие-то восхищения» Доктором Живаго», которого я попробовал читать и не пролез дальше двух абзацев — ну не пошло. Застряло… а там говорят, цитируя А. Вознесенского — " ТЕЛО романа как сиреневый куст и бла-бла-бла» и т. д. — ВЕЛИКИЙ (опять ВЕЛИКИЙ!!!) роман о любви… и в Переделкино какие-то глотки свободы… и перипетии с неполученной нобелевкой и итальянские революционеры-мастурбаторы… беру книжку Пастернака — стихи … — а там выспренные слова и унавоженные провинциальные улочки, грязные вокзалы, рейсфедер медного всадника и штрихи трамваев: —

— " … велось у всех, чтоб за обедом

Хотя-б на третье дождь был подан,

Меж тем как вихрь — велосипедом

Летал по комнатным комодам … " — это наугад выхвачено… НУ НЕ ПОНИМАЮ!!!! а дальше ещё и опять выхвачено наугад —

«Там — гул. Ни лечь, ни прикорнуть.

По площадям летает трут.

Там ночь, шатаясь на корню,

Целует уголь поутру. " — может быть это и гениально… но каждое мгновение будто вырезано из действительности и живёт само по себе, без всякой взаимосвязи ни с чем. А скажи, что Пастернака не читал, потому что НЕ НРАВИТСЯ… посмотрют как на троглодита … —

— Ты закончил? — холодно спросила Алла. — С ума меня хочешь свести? И как всё это устроено? Долго думал? —

— Ты о чём? —

— Я — О ЧЁМ? А ты? Время — пять утра. Кота до смерти перепугал … —

— Кота … — Би вдруг улыбнулся, глаза его ожили, уставились на котяру. — Бублик, сволочь, иди ко мне … —

Он обвёл комнату взглядом. — Что здесь вообще творится? Кто здесь был? —

— А кто-то должен был зайти? Может, с этого момента поподробнее? —

— Алла, ты меня в чём-то обвиняешь. Что я натворил? Объясни… Подожди, ты сказала — пять утра? Не вечер? Как это может быть …мы сидели, болтали, я какой-то фильм поставил — по твоему выбору … «Сентиментальный роман». И тут ты от меня требуешь объяснений в каких-то непотребствах… Я с ума сошёл? Или ещё нет? —

Алла недоверчиво посмотрела ему в глаза. Он искренен. Что-же это было? Но ведь это началось до того, как он проснулся… Кот, ветер за окном… И потом, потом…

— Значит, ты так-таки и не в курсе, что мы здесь вытворяли вечером? А было… творчески. —

— Я могу только сказать… Только не принимай меня опять за сумасшедшего… Пару дней назад — ночью — здесь были боги. —

— Ты сказал — «боги»? — ласково переспросила Алла.

— Да. Да! Да! Именно так я и сказал. Египетские боги … —

— Ты не имеешь в виду что-то навроде «египетского городового»? Ты серьёзно говоришь о египетских богах? —

— Именно. И я так и не понял, сон это был, или явь.-

— Да. Но ту ночь ты помнишь, а эту напрочь — нет. —

— Так. Да. Но та ночь, я-же сказал, не знаю, было-ли то наяву. —

— Но ты помнишь. Может, потому, что был один? —

— Это на что намёк? На разнузданные сексуальные фантазии? Я уже не настолько извращенец … —

— Комплекс неполноценности и не то делает… Это тебя сдвинула милая кошачья головка на плече … —

— Баст среди них не было. —

— А кто было? —

— Нефтида. И ещё другие … —

— Ну и что? Раз египетские боги — значит, кошачья голова. —

— Там присутствовал весь зоопарк. От скарабея и скорпиона до гиппопотама. Набор Ноева ковчега. А вот ты точно из египетских богов… Богинь. —

— Я не кошка. Бублика боюсь. Он не в хозяина? Это шутка, между прочим. А вот то, что ты был один — ты был настроен на общение, контакт, встречу… В тебе жило ожидание … —

— И оно осуществилось? —

— Умными мы называем людей, говорящих то, что мы хотим услышать. Может быть тогда им от тебя ничего не нужно было … —

— Прекращай, а? Не путай собственную шерсть с государственной. С чего ты вообще взяла, что в этих случаях есть что-то общее? —

— А оно есть. Это ты. И твоё жильё. —

— Слушай, Алкин, это гениально. Здесь портал! —

— Какой ещё портал? —

— Между мирами. — голос Би даже охрип и перешёл на шёпот.

— Что, звёздными вратами объелся? —

— Нет-же! В «Звёздных вратах» была фантастическая технология. А здесь метафизика. Демонология… Если объелся, то уже «Ангелом". —

Алла молча покрутила пальцем у виска.

Глава 5

…

ТАСС

СМИ: Большой адронный коллайдер был выведен из строя хорьком. Большой адронный коллайдер, самый мощный в мире ускоритель заряженных частиц, был выведен из строя хорьком в ночь с четверга на пятницу. Об этом в пятницу сообщила электронная версия газеты.

…

…Ученые рассчитали время до контакта землян с инопланетянами. При существующих темпах развития человечество может выйти на контакт с внеземным разумом примерно через полторы тысячи лет, считают ученые из Корнелльского университета (США). Материалы их исследования опубликованы на сайте arXiv.org

…

1. — Би! — Алла сняла очки и отложила в сторону книжку, которую до этого с увлечением читала. — Послушай, а вот что ты сам мог-бы сказать о себе. Понимаешь? Объективно. Взгляд со стороны, но со знанием изнанки. А? —

— Идиот. — буркнул Би, пытаясь разглядеть название отложенной книги.

— Это аксиома. Свой статус, как бы ты его определил. Твоя оценка себя. —

— Откуда я знаю, — вздохнул Би, — книга оказалась «Моби Диком». — Нищий философ-любитель, пожалуй. —

— Романтика! Чего это всех тянет на романтику и лирику, особенно когда в душе ни того, ни другого, а только желание кого-нибудь зарезать ради сотни баксов. —

— Какая романтика?! Ты пробовала когда-нибудь побыть философом? Да ещё и нищим. Хорошо Диогену было выпендриваться в бочке, когда у самого в банке на счету с миллион сестерциев бренчало. —

— В том-то и фокус, — вздохнула Алла. — Кстати, шею не вывихни. —

Уже близился вечер. Днём они прогулялись по тесному Лермонтовскому, через Обводный канал, прошли через Балтийский вокзал, просто так, чтобы побыть в атмосфере железной дороги, в сутолоке отъезжающих, посмотрели, как строится супер современный паровозный музей, и дошли до универсама «Лента». Там им особенного ничего и не надо было, купили блок» Винстона», банку печени трески, упаковку охотничьих колбасок, и вернулись обратно через широкий и полупустой Измайловский проспект. Грело солнышко, и они думали, как летом будут ездить на Карельский перешеек, на озёра, куда-нибудь за Солнечногорск. О том, что было в конце ночи они будто забыли. Ведь ничего и не произошло, о чём стоило думать, и что стоило обсуждать.

Сейчас колбаски уже были съедены и запиты чаем с малиновым вареньем.

— Хорошо лоботрясничать! — Алла снова потянулась за книжкой.

— Лень — двигатель прогресса! — объявил Би.

— В самом деле? Это ты на заборе прочитал? —

— Нет, сама рассуди, — запротестовал Би, собираясь произнесть горячую речь в защиту любимого порока.

— Перестань занудствовать. Прежде подумай, есть-ли у тебя сказать что нового. А речи о палке-копалке и шагающем экскаваторе я слышала уже… дай сообразить. Сотню раз? —

— Ладно. Понял, не дурак. А что ты там за хитрые иезуитские расспросы начала? Что-то о самооценке, статус-кво… Это к чему? —

— Так, просто. Имеет женщина право что-то сделать только потому, что она — просто женщина? —

— Нет. То-есть, женщина может. А ты не просто женщина, и ты не делаешь ничего просто. —

— Это фокус Дарвина. И кто я? —

— Ты богиня Баст. —

— В виде зловещей мумии? Тогда и Бублика надо засушить. Кстати, где подлый котяра? —

— На двор напросился… Весна, грачи. И кошки … —

Где-то за дверью, совсем рядом что-то загремело, задвигалось. Би увидел тревожный взгляд женщины, в её глазах дрожал, готовый прорваться, страх.

— Соседи, — пояснил он, — На выходные за городом были, у стариков … —

Он прекрасно понял этот неродившийся страх, потому что у него самого внутри пробежала холодная крыса того самого ужаса…

— Да. Дети у них есть? —

— Подросток… Маленький такой. Кажется, в Суворовском учится. Раз в месяц дома объявляется. Паразит. —

— Что за люди? —

— Так. Люди. Вроде хорошие. Здороваются, улыбаются. Претензии не предъявляют. Ты-же знаешь, как я с людьми общаюсь. —

— Знаю, как ты с ними не общаешься… Всю Россию исколесил, а с людьми не научился разговаривать … —

— Тоска! Что они могут сказать, мне не интересно. Что я им могу сказать, им не нужно. Нет общих точек. Параллельные миры. —

— Я -то тебя знаю. Но другие… Ты хоть знаешь, какое впечатление производишь? —

— И что? В чём дело? Все люди — разные. Только некоторые совсем разные, а некоторые не очень. —

Алла вздохнула. Она знала. Знала, что со стороны Би выглядел диким и угрюмым троглодитом. Для тех, кто его не знал. Для тех, кого он к себе не подпускал. А те, кто были допущены в его пространство, инстинктивно чувствовали, что на этого человека можно положиться во всём. Во всём хорошем. Таких было мало. Очень.

— Кстати, как ты смотришь на отпуск? —

— Намечается? В первый раз слышу. Вообще-то отрицательно. Чего там делать? —

— Не знаю. Отдыхать … —

— Алкин, я уже устал отдыхать. У меня от дивана частенько спина болит. Что-то конструктивное есть? —

— Может быть. Пока не знаю. Как соображу, поставлю в известность. —

— Не обижайся. Я считаю, в отпуск надо идти, если есть возможность провести его значимо. Чтобы было вспомнить… На море съездить. Домой в гости. Давно в Приморье была? —

— Я ничего… Всё прекрасно… Чего? Темы нет, так и должно быть. Пойду в отпуск, буду внучку пасти в Сосновке. Мечта бабушки. —

2. — " — Немалое количество ученых предпочитает придерживаться так называемых реалистичных взглядов. Они охотно забывают, что сегодняшняя реальность была утопическим мечтанием для вчерашних романтиков. В нашем распоряжении немалое количество эпохальных открытий, которые сделаны лишь по счастливой случайности, а не в результате систематических научных исследований. И многие из них можно отнести на счет тех «серьезных мечтателей», которые в своих воззрениях смогли преодолеть стойкие предрассудки. Классический пример: Генрих Шлиман, воспринимавший гомеровскую «Одиссею» не как сказку или легенду, смог открыть Трою. — " — Дэнникен «Колесницы богов " —

ВСЁ ПРАВИЛЬНО. ВОЗРАЗИТЬ НЕЧЕГО. ТОЛЬКО ДЭННИКЕН НЕМНОЖКО ПУТАЕТ ПОНЯТИЯ — ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ ТЕХНОЛОГИЙ, И ВОСПРИЯТИЕ ЭТИХ ТЕХНОЛОГИЙ НЕВЕЖЕСТВЕННЫМ РАЗУМОМ. НЕ ВСЁ, ЧТО РАЗУМ ПРИНИМАЕТ, КАК ПРОЯВЛЕНИЕ БОЖЕСТВЕННОЙ СИЛЫ — ВЫСОКИЕ ТЕХНОЛОГИИ, КАК И ЧУДЕСНЫЕ СУЩЕСТВА ИЗ СКАЗОК — НЕ ВСЕГДА РАЗУМНЫЕ СУЩЕСТВА ИЗ

ДАЛЬНЕГО КОСМОСА. ПОЛЬЗУЯСЬ ЕГО МЕТОДОМ, ЛЮБОЕ МИФИЧЕСКОЕ ПОВЕСТВОВАНИЕ МОЖНО РАССМАТРИВАТЬ, КАК СВИДЕТЕЛЬСТВО ПОСЕЩЕНИЯ ЗЕМЛИ ИНОПЛАНЕТЯНАМИ. ТАК-ЖЕ И НАРОДНЫЕ СКАЗКИ. ВСЁ ЭТО ТОЛЬКО КУЛЬТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ ЛЮДЕЙ, ЕГО ТВОРЧЕСТВО, НО НЕ ОТЧЁТЫ С МЕСТА КОНТАКТОВ ДВУХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ. ТО-ЕСТЬ, ВЫВОДЫ ДЭННИКЕНА, ОСНОВАННЫЕ НА ПАМЯТНИКАХ КУЛЬТУРЫ, ПРИТЯНУТЫ ЗА УШИ. ДЭННИКЕН ПРОСТОЕ ОБЪЯСНЯЕТ СЛОЖНЫМ, А ЭТОТ МЕТОД ОШИБОЧЕН, ПОСКОЛЬКУ ПРОТИВОРЕЧИТ МАКСИМЕ ИСТИННОГО ЗНАНИЯ (ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТЬ И РАЦИОНАЛИЗМ.) … —

Алла ткнула клавишу мышки, превратив текст на дисплее монитора в значок папки с названием «заметки», пожала плечами. Странные хобби бывает у мужчин. Ладно, не футбол — вот тоже нелепое времяпровождение! Она почувствовала себя не очень уютно, всё-таки чужой дом, пусть даже дом близкого человека, сковывает, накладывает какие-то рамки условностей, чужих правил… Би ушёл в аптеку, купить ей лекарства; после вчерашней прогулки снова пришло болезненное состояние, да и кое-какие мелочи женской гигиены понадобились. Было тихо, и именно этого ей и хотелось. Она подошла к книжным полкам, провела взглядом по корешкам, остановилась на стопке художественных альбомов :

— Дюрер — Босх — Ван Гог — Лотрек… Вытянула альбом Дюрера, снова уселась перед ноутбуком. Подумала, снова открыла папку «Заметки», из списка папок и текстов выбрала «Моё». Просмотрела появившиеся названия … «Теория всего, чего нет.» Пролистала открывшийся текст. Рассуждения о Боге, какая-то странная концепция, примитивные логические построения, этика, попытки анализа строения и качеств пространства, едкие замечания о современном научном мировоззрении. Имена Вернадского, Эйнштейна, Карла Сагана… Она поёжилась, как от озноба — изложение прочитанного было отрывочным, будто мысли автора прыгали с предмета на предмет, с темы на тему. «Как белки на деревьях Приморского парка…». Мысли метались по изложению, темы обрывались, чтобы снова проявиться через пару страниц. Чувствовалось, что писавший растерян и не совсем определился с целью всего изложенного. „Я сознаю, что всё вышесказанное не может быть ни доказано, ни продемонстрировано опытным путём ни сейчас, ни когда-либо в будущем, и является чисто умозрительным занятием… Как, впрочем, и вся современная теоретическая наука, занимающаяся проблемами Космоса. " — Да, языком чесать, не мешки таскать. Говори, что в голову взбредёт, всё-равно проверить невозможно… Ага, вот он пишет о том-же самом; — " В книгах современных гениев науки все их основные положения начинаются многозначными словечками: " возможно“, " если это так», " из сказанного можно сделать вывод " — всё от сомнения в собственных словах и идеях … " Что-ж, и так можно жить. Какое нам дело до хитросплетений пространственных ипостасей, состояний гипотетических частиц и предположительных космических монстров? Всё это мы уже проходили, и пройдём ещё не раз. Её глаза снова выделили цитату великого физика: — " Любая физическая теория всегда носит временный характер в том смысле, что является всего лишь гипотезой, которую нельзя доказать. " — А все эти Стивены Хокинги в самом деле нечистоплотны, если их адепты вынуждены комментировать их словесные ляпсусы по своему разумению… Бог с ними…

3. — Когда пришёл Би, она задумчиво рассматривала страшненьких созданий гения Дюрера. Сказки, но сколько эмоций в застывших движениях монстров. Казалось, прислушайся, и можно услышать эту невообразимую чёрно-белую жизнь…

— Я на досуге посмотрела кое-что из твоей дурной головы. Можешь аргументировать на кой тебе это надо? —

— Я совсем нет. — словоохотливо ответил Би. Это он так пояснил.

— Нет — это" да", или нет — это всё-таки" нет"? —

— Алкин, ты ходишь на работу, выращиваешь на подоконнике ананасы и анютики, в ванной у тебя живёт нильский кайманчик …Это — ты. Ещё вопросы? —

— Я не о том. Всю современную науку ты объявляешь притоном жуликов. Для улучшения аппетита? Самолюбие ублажаешь? —

— Потому что мне нравится думать, что я самый умный, в то время, как известно, что я дурак. Что тебе не нравится? —

— Не знаю. Похоже на какой-то интеллектуальный онанизм. Дело вкуса, конечно, но мастурбировать над формулой Эйнштейна… —

— А когда ВСЕ формулы Эйнштейна отправят в мусорную корзину? —

— И тебе хочется быть первым… Да и отправят — ли? Дарвин до сих пор в школьной программе, хотя ему уже даже ортодоксы верят со скрипом … —

— Это у них инстинкт самосохранения — естественная вещь. То -же и у учёных. Это как с нашей конституцией. Поправки, сноски, исправления, комментарии, и в результате — новая модель. Но на обложке всё по-старому, и даже год выпуска. —

— Не убедил. —

— Просто прими это. Сейчас модно так говорить. —

— Принять я могу всё, что угодно. От рюмки коньяку до таблетки цитрамона. А тебе самому не кажется, что твои мозги из-за этих пертурбаций уже похожи на свернувшиеся струны Хокинга, разбежавшиеся по складкам пространства? —

Он нахмурился, и Алла с интересом уставилась на него. Сейчас родит.

— Стивену Хокингу понравилась-бы такая интерпретация его идей! В самом деле, все эти браны-мембраны сведут с ума любого обывателя… Кофеём угостишь? —

4. — Тема подана со вкусом. Можно даже сказать, что намечена интрига… Но всё-таки, молодой человек, вы не совсем чётко определили приоритеты предлагаемой разработки. — Профессор Каспарин пальцем отодвинул от себя стопочку формата, выжидательно посмотрел на собеседника.

— Видите-ли, профессор, мне казалось, что пациент представляет интерес ввиду неординарности случая. Человек практически без образования … —

— Бросьте! «Неординарности»! Почитайте отчёты с Бабельсбергской международной конференции 1983 года, где председательствовал ваш слуга… Меня интересует другой вопрос. Вот вы, бывший аспирант… Что вам за интерес? Почему вы пришли с этим ко мне? —

— Я давно хотел вернуться в теорию … —

— Что, работа авгуром не столь прибыльна, как ожидалось? Но ведь здесь, — палец профессора крепко постучал по полированной столешнице. — Надо будет работать. Работать без оглядки и, знаете-ли, за оклад. Может быть есть что-то, на что вы хотели-бы обратить моё особое внимание? —

— Да… Мне кажется, профессор, данная тема имеет некие перспективы… в особой области применения… Понимаете? —

— Так … — Владимир Феоктистович мрачно уставился в стол, что-то соображая. — Это вы намекаете на альянс нашей лаборатории с… в 1992-м это было, кажется … —

— Они упоминали о подобных работах, и данный случай … —

— У вас уже имеются конкретные наработки? Концепции? Или вы уже связывались с… напрямую? —

— Нет. Собственно говоря, ваш опыт и реноме в мире науки столь высоко оценены, что работать под вашим руководством, это величайшая честь и доверие, о которых я могу только мечтать… Ведь вы помните, однажды я уже удостаивался подобного доверия… В работах по Южному Кавказу… И мне кажется, вы не ошиблись в своём доверии … —

— Так. Как вас… запамятовал, Валерий? … —

— Валерьян Дмитриевич … —

— Очень хорошо. Вот это вы сейчас возьмёте. Завтра я вам, возможно, позвоню, телефон оставьте у секретаря… Материалы надо будет оформить для представления. Пока этим и займитесь. И ничего не планируйте на ближайшее время. Вот ещё! Такой вопрос меня занимает. Нет ли тут фактора, о котором вам, может быть почему-то неудобно упоминать? … Какой-то личной заинтересованности … —

— Извините, Владимир Феоктистович… Конечно, я надеюсь поправить своё положение, материальное и… личное. Но это пока не определено. Я могу лишь… работать как можно усерднее. —

— До свидания. —

Проситель притянул к себе листки на столе, неуверенно посмотрел на хозяина и направился к дверям.

— Задержитесь… Валериан, — палец опять постучал по столешнице.

— У меня создалось впечатление, Валериан… Дмитриевич, что у вас есть что-то ещё. Может быть дополнительные материалы? —

— Вы, как всегда правы, Владимир Феоктистович… Во время своей встречи с пациентом мне удалось скачать с его компьютера… дело деликатное, сами понимаете, так, кое-что. Личные заметки … —

— И вы не удосужились сказать мне об этом. Возможное сотрудничество разумеет полную открытость информации, только так будет достигнуто взаимопонимание. —

— Но я и сейчас не уверен в ценности этого материала. —

— Надеюсь, там не космические секреты страны? В любом случае, стратегическая оценка материала — это не ваша прерогатива. —

— Виноват. Самые обычные" заметки на полях". Фантазирования без темы. —

— И вы надеялись поднять себе цену в глазах… спонсоров? Не робейте, мы все оторвались от одной сиськи. «Ради вкусного грантца не пожалеем и отца …». Что-ж, давайте сюда ваши икс-файлы. Давайте, давайте. Наверняка у вас есть дубль. —

(- …теория познания наряду с только что указанной задачей вправе поставить себе ещё и другие — дополнительные. Но, если она хочет быть наукой, имеющей смысл, то прежде всего она должна заниматься выяснением вопроса о существовании или несуществовании границ знания … — Из «ЗАМЕТОК» Би.)

5. — После ухода просителя, Владимир Феоктистович подумал, вызвал секретаршу, когда потёртое длинноногое создание изволило явиться, протянул ему флешку, полученную от Валерьяна.

— Распечатайте, пожалуйста. Если документов несколько, скомпонуйте по отдельности. —

Оставшись в одиночестве, задумался. Неужели, дело? Чорт, давно у него ничего не было. И наверху — он кожей чувствовал это — начали посматривать с состраданием — сработался человек, вхолостую ходит. Такое сочувствие было хуже нагоняя у верхушки, там можно отболтаться, сослаться на мировой кризис… Надо внимательно изучить материалы, продумать перспективы, и главное — тему позаманчивее подать. Что там было у этого дурака? Корреляции сознания в общем… чорт! Дичь какая-то… Кому нужны сейчас корреляции, ретроспекции… Вот был Коля Девашов, тот умел… И академика себе состряпал какой-то петушиной академии, а как умел заманить клиента, какие дали и горизонты обрисовать… И втиснуть в общие тенденции, привлечь тень Блаватской и Фламеля … " Не пожалеем и отца … ", да… Достойный выползок гнезда лысенковского… Думай, Владимир, думай…

Он нажал кнопку соединения с референтом, подождал, дал отбой… Подумал… Снова нажал, на этот раз с секретаршей.

— Ленуся, не очень помешал? Можешь оторваться на миг? И блокнотик прихвати. —

Когда оторва прискакала (почуяла что-то экстренное), стал диктовать список книг, среди которых блистали откровения Мулдашева, Корета, Марвина, Ютена. Подумал, добавил Гурджиева и Блаватскую (куда-ж от неё денешься!).

— Вот с этим списком зайдёшь в нашу библиотеку, ищи сама, не говори, для кого. Это не срочно, надо к завтрему. И пригласи на завтра Чертоцкого. Эти книжки для него приготовишь… А сейчас… дверь закрой, пожалуйста. Изнутри, конечно. Если кто — подождут… Мы будем заняты… надо кой-чего отметить … —

Академик Каспарин дело своё знал, от жизни хотел получать удовольствие, и умел использовать возможности по полной программе…

6. — Мощный нос Захарова демонстрировал украшение, долженствующее украшать настоящего мужчину. Потом Захаров снял тёмные очки, и они заимели возможность лицезреть ещё одно украшение, сине-зелёного отвратного цвета, разлёгшееся по правую руку от великолепного носа.

— Ага, — сказал Би — Где раздают? —

— Желаешь приобресть? На Сенной. Там типа акция. С рассрочкой. Поспеши. —

— Присаживайся. Грим не нужен? —

— Дочка уже пыталась. Результаты на лице. —

— Может огласишь" казус белли"? —

— Валерьян. И это что-то серьёзное и непонятное. —

Алла насыпала в кофеварку молотого кофе, включила. Захаров оглядел ожидающую публику, смакуя это ожидание, как прирождённый оратор.

— Музыку! — он осторожно почесал кончик носа. — А в общем, ребята, это мой прокол. Но кто мог знать? Случайное знакомство, а впечатление вполне обнадёживающее. —

— Всё интереснее и интереснее… Но ты продолжай. Только определённее. —

— Ребята, честно говоря, я сам не всё вполне понял, а это бывает не часто, знаете. Мы посидели в «Висле» … —

— «Висла»! — Би сделал вид, что с наслаждается сладкими воспоминаниями. — Как оно? —

— По прежнему. Но дело не в этом… Уже по дороге домой — мы к метро подходили, и там веселилась компания, шершавые личности… И вот один вдруг подходит к нам и очень внимательно присматривается к Валерьяну. Короче, он его узнал. Похоже, в прошлые годы сталкивались по житейским делам. И опять дело в другом … — Захаров принял чашку с горячим кофе. — Спасибо, Алла. — он сделал смакующий глоток…

— А ближе к теме? — напомнил Би.

— Он его не узнал! — торжествующе воскликнул Захаров. — Точнее, он его узнал, аж побледнел. Видимо, это было очень дорогое воспоминание, только он его не стал узнавать! Не захотел. Наотрез, то-есть. Извините, говорит, похоже, ошибочка вышла. Вы, говорит, присмотритесь, может, я только похож на вашего знакомого… Тот, натурально, в бутылку. Ты, кричит, мне всю плешь проел этими армяшками, как вы их дураками делали! Ты, говорит, мне сейчас весь Карабах срисуешь, каждую тропочку здесь, натасфальте изобразишь. И как в миниюбке автостопом по горным дорогам драпал оттуда! —

— Что-то я не соображу … — признался Би.

— Ты хочешь сказать, что Валерьян с тем парнем во время Карабахского кризиса имели какие-то общие дела там, на Кавказе, и дела эти … — Алла повела пальцами, выражая, что дела те были явно грязными и запутанными.

— Именно! Так оно и было. Валерьян явно участвовал в какой-то военной программе, и именно из научных секретных проектов. Я попытался прояснить это дело… Выводы можете сделать по моей ряшке … —

Они молчали, не зная, как реагировать на факты…

— Хорошо. Посмотрим объективно, — нерешительно начала Алла. — Ты заимел несколько украшений. В глазах чингачгуков твоя общественная значимость возросла. Психолог Валерьян, оказывается, участвовал в вооружённом конфликте в качестве… медицинского работника, о чём предпочитает не распространяться. Видимо, медалей не заработал. Но профессиональная его квалификация под сомнение не ставится. Как это должно отразится на нашем к нему отношении? Что вообще ты можешь сказать об этом человеке? Вы вместе гуляли по злачным пажитям. Есть о чём вспомнить … —

Захаров подошёл к зеркалу, разглядывал физиономию, будто готовился к селфи, по критическому вздоху стало понятно, что отбор не прошёл…

— Я его знаю года три всего. И ничего серьёзного. Обычный трёп. Впечатление не очень удачливого деятеля. Не то, что неудачник, но какой-то… застывший перед финишной чертой… Без звёзд с неба. —

— Типичный я, — пробормотал Би. — В общем, надо иметь в виду… Такие люди падки на опрометчивые поступки и легко подпадают под влияние авторитетов. Кто его кумир? —

— Бог знает. Он все иконы критикует. И в семье… на третьей ступеньке… Но ничего совсем плохого сказать не можно … —

7. — Это было на другой день в уже знакомом кабинете профессора психологии.

Только за столом, на месте просителя сидел другой молодой человек, похожий на выходца из МИМО, представительный, в черепаховых очках, с «Паркером» в нагрудном кармане.

— Рад видеть тебя, Генуся. А у нас проект наметился. Понимаешь? Сами мы этим заниматься не будем, не даст это ничего ощутимого. Ни авторитета, ни денег, ни славы. Да и дела по сути нету. Есть ВОЗМОЖНОСТЬ. Вот тебе материалы. Изучишь. Твоя задача — основательно заинтересовать наших спонсоров. —

Тут «Генуся» допустил бестактность, для других непростительную. Кашлянув, он попытался высказаться.

— Мне думается, что я … —

— Тебе — думается? Я не ослышался? Послушай, Генуся, и крепко запомни на будущее, чтобы мне не пришлось повторять. Ты человек сообразительный. Но ты, Геночка, по статусу своему — говно. Запомни, это произносится медленно и раздельно — ГОВ-НО. И никак иначе. Рот будешь открывать, только когда я соизволю туда что-то положить, от барского куска. И не будем таить предвзятости. Короче, свою задачу ты понял. Повторю, дело на самом деле — это тафтология, чтоб ты знал — серое. Раскрась его мистическими красками. Упомяни" зеркала Козырева", эффект Кирлиан, устарело, но впечатление производит. А клоунов, Чумак-Кашпировский-Джуна, этих не надо. Слишком голодны и ротасты… Короче, вот кое-какая литература. И возьми для контраста что-то серьёзное. Понятно? —

— Ваши работы? —

— Не знаю… Если что-то из раннего. Можно. Но строго дозируй, и без максимизации. Ещё. Клиент, человек ранимый. Информацию о нём добывать КРАЙНЕ осторожно. Тут один маленький умник — я вас сведу, когда настанет пора, его надо будет тоже ввести в группу, на… пятых позициях, — немного наследил. Может быть пройдёт без последствий. Не повтори его ошибку. И, знаешь, сейчас в моде — эзотерика, регрессии, прочий бред. Используй, но серьёзно, без престидижитаторства. Ещё вопросы? —

— Извините, есть один. Специфика наших спонсоров, она предопределяет круг тем и интересов. Посоветуете что-то? —

Владимир Феоктистович принялся тяжело теребить подбородок. Не уверенный в толковании реакции, референт ждал результата с чувством фаталистической обречённости.

— Не педалируй этот вопрос. Конечно, их интересуют практические решения с быстрой отдачей. Спросят о сроках — в пределах двух-трёх лет. Конкретное применение — очень широкое в контроле и воздействии… тут нужна обтекаемая формулировка, чтобы не требовали кролика из шляпы здесь и сейчас… контроль над подсознанием, в дальнейшем полная корректировка психотипов… Понимаешь, в чём соль? — Каспарин в ожидании уставился на Геннадия.

— Понимаю, Владимир Феоктистович. Побольше тумана и твердое обещание неких перспективных разработок … —

— Именно. НЕКОНКРЕТНЫХ. Все формулировки должны иметь несколько толкований … —

…

Словарь Вебстера приводит определение эпистемологии: « Наука или теория, изучающая истоки, природу, методику и ограничительные рамки процесса познания».

При исследовании научных фактов и данных чрезвычайно важно помнить и учитывать природу, методы и ограничительные рамки познания, в противном случае исследователь рискует впасть в заблуждение — … эпистемология критикует сложившиеся системы знания, отталкиваясь от некоего идеала знания…

из «заметок» Би

Глава 6

1. — Кота не было в квартире, не было и на лестнице.

— Я всегда подозревал в них задатки садистов. Как они собираются на работу, с ума сойдёшь. Всё в последнюю минуту, с иезуитскими улыбками, всё рассчитано до минуты. —

— Ты хочешь сказать, что Бублик пал в жертвоприношении культу Баст? —

— Я не замечал у них древнеегипетской символики. Но, учитывая современную тенденцию к сакральному и дурацкому, в голову приходят самые ментальные мысли. —

— Не валяй дурака. Кот обхаживает очередную пассию. Весна на дворе. Гормоны, инстинкт продолжения рода. Любовь, короче говоря. —

— Учитывая наличие души, пожалуй, может быть и так. Вспомним свои молодые годы. Помнится, я проснулся под кроватью у одной молодой особы… —

— Особа чуть не свихнулась, обнаружив у себя под кроватью, в квартире пятого этажа, среди ночи, пьяную рожу. —

— Не надо детализировать. Это была романтика. —

— Если-бы эта романтика навернулась с пятого этажа во двор, когда с крыши проникала на балкон, её детализировали-бы в реанимации. Или хирургии… —

— Пятница, 13-е.- согласился Би и стал натягивать куртку. — Пойду, поищу казанову.-

— Сам не потеряйся, Джейсон Вурхис… —

Ни в парадном, ни во дворе кота обнаружено не было. Би стоял, курил, соображал. Искать котяру по всей 12-й Красноармейской интереса не было. Тем более, рядом сумасшедший Лермонтовский, полный автоманьяков…

— Бублик! — безнадёжно воззвал Би. — Морда пиратская… Иди, я тебе дам… чего-нибудь. —

Предложение дать неизвестно чего на отсутствующего кота впечатления не произвело.

— Кис- кис, — сказал котовладелец. — Кири-кири!!!.-

Английский также остался невостребованным. Би потоптался, посмотрел на бренные останки автораритета… Пошёл туда, медленно переставляя ноги. Не надеялся-же он, в самом деле, увидеть на заднем сиденье Бублика в объятьях царицы Савской. В лучшем случае пару пустых банок из-под пива и забытую зажигалку.

Банок оказалось четыре, и ещё смятая сигаретная пачка. Зато на ветровом стекле, прямо над ободом руля сидели две бабочки. Орнитологом Би не был, но эти бабочки показались ему чудом — настоящие, живые, совсем летние, розовая и оранжевая… И тут его осенило. Вора всегда тянет на место преступления…

В подъезде как всегда было сыро и хотелось на солнце. Перед дверью Би растерянно затоптался. Ключ. Опять стучаться в квартиру напротив? Почему-то ему совсем не хотелось этого. Совершенно непроизвольно он толкнул дверь, и она открылась. Это было похоже на приглашение…

— Алло, хозяева! — крикнул он в проём, и это выглядело смешно. Какие хозяева?

— Дома есть кто? У вас дверь открыта… — это звучало и смешно и, вдобавок, страшно. Будто он обращается к незасыпанной могиле. Ему почудился где-то в глубине комнат лёгкий, убегающий смешок. Его явно приглашали. Какого чёрта! Не съедят-же его. И он решительно вошёл. Это была квартира, совсем не похожая на его, метров сто. Прихожая уходила в сумрак, упиралась в закрытую дверь. Справа и слева были ещё двери, первая справа открыта, видимо, вела в санузел и кухню. Двери слева были приоткрыты. Для начала он вошёл налево. В самом деле справа была в туалет, прямо — ванная, с медной девочкой, в облаке мыльной пены. Слева — без дверей — вход в кухню. Здесь никого не было. Скромно, чувствовалось, что это помещение не оборудовано для семьи. Скорее для старой женщины. На полках было много посуды красного металла, какие-то ступки, черпачки, сита, банки, без наклеек, как модно сейчас, а с выгравированными вензелями, завитушками, цветочными орнаментами. Газовая плита, пожелтевшая от времени, но чистая. Подвесные шкафчики резного дерева, приклеенные открытки с усатыми и завитыми портретами. Господи, он увидел на открытках извозчичьи пролётки и паровозы в облаках пара… Увиденное завораживало, приковывало внимание. Би ничего не понимал. Он будто находился в декорациях ретрофильма, на киностудии начала прошлого века. С высокого потолка тяжело висела громоздкая пыльная люстра.

— Бублик, — шёпотом прокричал Би, вздохнул, повертел головой. Кота здесь не было.

Не было вообще ни одной живой души, он понял это вдруг совершенно ясно, и от этого понимания стало не по себе. Он приоткрыл пошире вторую дверь слева, и увидел сумрачный зал с зашторенными окнами, и камин здесь был, только в отличие от Воландова, он не светился теплым пламенем — в чёрном зеве почему-то торчал старый, раздолбанный валенок с завёрнутым верхом. Рядом с камином стояло помятое медное ведёрко с кочергой и веником, похожим на банный. Всё это навевало какие-то смутные ассоциации, и Би долго прислушивался к ощущениям, пытаясь разобраться и понять. Что-то мистическое было во всём этом. Как сейчас модно говорить — «сакральное». (Этим словом определяют всё. Употребляющие его, похоже, не имеют представления, что именно оно означает. Сакральным может быть абсолютно любое сущее — от трусов до книг и от мировоззрения до до меню в кафе. Цивилизация стирает и нивелирует значения слов.)

Из угла к нему подошла женщина и протянула руку, как-бы для поцелуя. Он поразился её красоте, грациозной, воздушной, изменяющейся в туманных вихрях. Би чувствовал, что её здесь нет, но она не была призраком, неприкаянной душой, принуждённой пребывать в этом грубом мире. Она шла по крашеным доскам пола лёгкой походкой балерины, и чётко различалась фактура её одежды, её розовая кожа была слегка опалена солнцем, не сжигающим, южным, а мягким, северным. Это была молодая уставшая женщина, и её обременяли вполне реальные заботы. И всё-же это было создание временное, не определяемое, как струны Стивена Хокинга, прячущиеся в складках пространства. И её время было жестоко и предельно отмеряно жадным властелином времени.

— Что ты ищешь здесь? — спросил Би, преодолевая желание взять её за руку.

— Может быть себя, — печально сказала она, и её глаза сверкнули. Нет, в них не было печали, только какие-то обертоны голоса звучали в миноре. И вот она уже гордо подняла голову, и черты её лица сделались жесткими и острыми.

— По какому праву ты спрашиваешь меня о том, чего не можешь понять? —

— Я попытаюсь, если ты объяснишь. Я многого не понимаю. Но я стараюсь…

Ты — здесь. Ты имеешь отношение к происходящему? —

— Я не знаю, почему я здесь, и какая сила поместила меня сюда. Только что я была далеко, бесконечно далеко отсюда. Но пространство — это чья-то игра, и мы только условные фигуры. Сейчас я здесь, но я не принадлежу себе, и я не властна над своей дорогой. Меня кто-то переносит через века и звёзды, я думаю, что это не имеет ни смысла, ни цели. Как жизнь, которая дана нам на миг, она ничья, и мы в ней нереально относительны и беспомощны. —

— Твои слова понятны, но они не складываются в узор. —

— А ты сам знаешь своё место, и видишь свой конец? —

— Но нам этого не дано. Никто из людей не может этого. —

— Странно. Тогда почему вы существуете? Без цели и знания смысла… —

— Может быть, перед концом нам откроется это знание… —

— Может быть… Но вам ещё нужны силы, чтобы дождаться этого конца… —

И в этот момент, как петух в «Вие» Гоголя, где-то за стеной задребезжал звонок телефона… Пришло туманное утро.

… — Как погода? Мог бы и мне денюжку на телефон бросить, — встретила его Алла.

— Какая погода? — хрипло спросил Би.- А… Погода. Погода — май! А что это ты про телефон? Какой телефон? —

Алла отложила раскрытую книгу (Герберт Уэллс, том 16, наверное «Россию во мгле» читала, автоматически отметил он.), внимательно посмотрела на него и её глаза стали испуганными.

— Рассказывай. Что опять? Ты пошёл на проспект, к терминалу, положить денег на телефон. Дальше? —

— Да. На проспект. Какой проспект! Не ходил я ни на какой проспект, какие деньги! Во двор я выходил, Бублика искать… —

— Бублик — это кот. Вот этот? — Алла ткнула пальцем в сторону телевизора. Там, на своём любимом месте, рядом с проигрывателем дисков сидела рыжая тварь и задней ногой скребла за ухом.

— Пришёл? — как-то совсем безразлично осведомился Би. — Нагулялся и пришёл… —

— Насколько мне известно, он и не уходил никуда. Уходил ты. Нагулялся и… —

— Перестань, а? Алкин… — он подошёл к дивану, сел рядом с ней и положил руку ей на голову, — я сейчас расскажу тебе сказку. Без начала и конца… Только ты не бойся, это не страшная сказка… —

(…У них ВСЁ разложено по полкам и взвешено. На очереди ДУША и БОГ — об этом уже ГОВОРЯТ. Последний писк моды — теория струн… Точнее — ПЯТЬ теорий струн. (различия вполне невнятны, но они взаимоисключающи).

Или я схожу с ума…

Что я понял в полной мере, идёт ЭЛИТАРИЗАЦИЯ построения картины МИРА. И в развитии этого процесса уже сами учёные идут на развитие ДЕТАЛИЗАЦИИ, в ущерб ПОНЯТНОСТИ. «Открытие» какого-либо нового факта распространяется на ВСЮ картину. «Чёрные дыры» имеют размеры от частицы до галактики, то-же самое со «струнами» — их или рассматривают с помощью коллайдера, или невооружённым глазом в небе над головой… (при этом КАЖДЫЙ из физиков — на всякий случай — предупреждает о возможной ошибочности очередной скандальной теории. Подстраховка…)

«Голографичность» порога событий!!! «Свёрнутые струны» прячутся в складках (!!!) пространства… Как я понимаю, в этих «складках» можно спрятать ВСЁ — от частицы до Вселенной. Сообщение об одиннадцатимерности (взамен десяти-) повергает в восхищённый шок учёное сообщество… (и ВСЁ это облачено в математическое обоснование — тут уже ничего не поделать …)

В конце книге дано смутное сообщение о Пределе познания слава БОГУ!!!), но тут-же победным маршем — возможно бесконечное расширение этого самого предела… Учёный мир не сдаётся… А чего ему сдаваться? Не всё ещё разобрано… И пока есть люди, которые что-то понимают в их построениях они не успокоятся… — ИЗ «ЗАМЕТОК» Би о книге Б. Грина «Элегантная Вселенная». )

2. — Мы изучили предоставленные вами материалы. Они представляют для нас определённый интерес. Но сначала мы хотим уточнить, сколько человек знают об этом… предприятии? —

— Из моего окружения… четверо. Они предупреждены о конфиденциальности. Есть ещё люди — из окружения пациента, так мы называем этого человека… Но эти люди к его занятиям относятся незаинтересованно. Для них это всего лишь странное хобби. —

— Нам нужны установочные данные всего круга. Своих людей предупредите окончательно, — разговор происходил в странного вида кабинете, закрытого наглухо от окружающего мира, без окон, с вентиляционными решётками и парадными портретами на стенах под дерево. Тяжёлая мебель тоже имитировала драгоценные породы древесины, а приборы, литые и вычурные, навевали ассоциации с некой нехорошей организацией, слывшей в народе проводником зла и бесконтрольного насилия.

— Это значит, что я могу надеяться на сотрудничество в разработке данной темы? —

Хозяин кабинета, холёный, казённый человек в изысканном галстуке, посмотрел на Владимира Феоктистовича насмешливо.

— Какой темы? Уж вы-то, господин Каспарин, знаете, что дураков здесь не держат. Времена не те. Это в двадцатых полуграмотные политработники могли боссам мозги пачкать древними знаниями, спрятанными в пещерах Тибета. Козырев, Левашов, Гурджиев — уже отстой. Не-ет… Сейчас приоритеты несколько сместились. Говоря об определённом интересе, я имел в виду совсем не вашу псевдоучёную белиберду. —

Каспарин побледнел и закусил губу, но тут же опомнился, достал черепаховый гребешок и провёл им по густой, белой шевелюре.

— В таком случае, если это возможно, не объясните аспекты, которые мы упустили? —

— Да с удовольствием. А точнее, я вам объясню диспозицию. —

Хозяин наклонился к тумбе стола и извлёк на столешницу вычурный поднос с бутылкой коньяку, парой фужеров и розеткой с нарезанным лимоном.

— Если вами, Владимир Феоктистович, уже предприняты какие- то экстренные шаги, навроде шпионской слежки, или тайных обысков, немедленно прекратите. Имейте в виду, попадётесь, на крышу не надейтесь, мы ввязываться не будем. Мы вашу миссию ограничим только лишь шаманским действом вокруг названной вами темы. Не больше! И ещё. Все ваши контакты с субъектом должны фиксироваться на диктофоне. Объясню — между нами! — нас интересуют высказывания и аргументация, направленные субъектом против основных приоритетов современной науки. Это вам должно быть ясно. Например, интересны высказывания, критикующие новые веяния, разработки, прогнозирования, о которых сообщается в СМИ. Предоставьте человеку, в конце концов, супер-пупер интернет и ксерокс. А ваши собственные наработки скорректируйте таким образом, чтобы они определённым образом отвечали представлениям чудака о современном состоянии науки, как оно ему видится. Подыграйте ему. Без фанатизма, спокойно-деловой окрас. Если понадобится, в зависимости от реакции сверху, возможно будет подумать о загородной резиденции. В общем, дерзайте. Наука смотрит на вас, —

Собеседник обратил своё внимание на бутылку и фужеры. Профессор был бледен, он решительно чего -то не понимал.

— На что, конкретно, должны быть нацелены мои сотрудники? —

— Ну, вы предоставили прекрасный, перспективный проект. Работайте! Может быть даже на какую- нибудь награду наработайте, мы вас абсолютно не ограничиваем. Не надо обламывать крылья у научных кадров. Страна ждёт их работ и нуждается в них. Да, кстати, подготовьте ещё проект сообщения в прессу. Такое коммюнике, это мы подредактируем, соответственно потребностям момента… Давайте уже примем божественный нектар, за успех предприятия! —

Валерий Феоктистович естественно не мог знать, что в высоких кругах одобрена политика дискредитации академической науки с перспекивой ликвидации одних проектов и продажи других финансовым друзьям за дальними приделами.

Но что он понял, ему нужен человек, деловой, предприимчивый, которого можно НАДЁЖНО купить, и которому он мог ПРЕДЕЛЬНО доверять. Рядом таких не было. Нужен был человек, не могущий претендовать на официальное место «ошую», то есть полный нуль в «сфере».

После второй рюмки он попытался уточнить (как обычно, не называя хозяина по имени) —

Могу ли я как-то реагировать на факты упоминания… политической и экономической ситуации… Клиент весьма резок в оценках… —

На него глянули холодные, исключающие разночтение и недопонимание, глаза убийцы из недр давно почившего ГПУ.

— ИГНОРИРУЙТЕ. —

3. — Сначала был звонок от Ленуси, секретутки профессора Каспарина, звонок, которого Валерьян так ждал и боялся. Впрочем, он боялся и признаться себе, как он боится этого звонка. Однако, голос Ленуси в этот раз на удивление отличался от обычного мягкой уважительностью и, что было совсем уже странно и даже дико, интеллигентностью.

— Профессор ждёт вас по-поводу предстоящей работы. Со всеми материалами. Это было особо подчёркнуто. — Это означало, что профессор ждёт новую дозу информации… Началась гонка.

— Что ему передать? —

— Он что-то говорил о сроках? —

— На ваше усмотрение. В зависимости от возможностей. —

— Елена, а если есть возможность …через час? —

— Я уведомлю профессора. Он будет ждать. —

И сейчас Валерьян сидел на мягком стуле в кабинете хозяина и исподлобья смотрел, как профессор откупоривает бутылку нарзана, наливает гладкий, хрустальный стакан и с наслаждением выпивает его мелкими глотками.

— Прежде всего, Валерьян …Дмитриевич, — многозначительно начал Каспарин. — Позволю себе вас …обрадовать. Да. Ваш проект принят к рассмотрению. Но! Не позволяйте себе воспарять… Работа только начинается. И она будет очень изнурительной, это я вам могу гарантировать… Доставайте ваш блокнотик, придётся писать… Прежде всего, тема работы, предложенная вами. Не пойдёт решительно. Мелкотравчато. Впечатления не производит. Это надо ПОДАТЬ. Не стесняйтесь раскрепощения. Побольше загадочности, многозначительности. Может быть сенсационности. Не бойтесь скандалеза. Но! В рамках официоза. Никаких шамбал, древнего знания, эзотерики. Всё должно стоять на твёрдой земле. Конечно, ваши фантазии подвергнутся корректировке. Но могу для примера изобразить заголовок… Примерно так — «Саморегуляция психотипа в связи с научно-технической революцией, с возможностью проявления экстраординарных качеств человеческого мозга, в частности, передачи мысли на расстояние в планетарных масштабах.» — как-то вот так. Всё должно быть заманчиво, многообещающе, но поддаваться двоякому толкованию… —

— Позвольте, Владимир Феоктистович, я понимаю, что вам известны нынешние тенденции, но то, что вы сейчас определили, на мой взгляд, может быть использовано недоброжелателями в целях дискредитации истинной науки… —

— Перестаньте, Валерьян Дмитриевич. Я- же подчеркнул, что это будет ОЧЕНЬ откорректировано в соответствии с текущим моментом людьми, знающими толк в корректировке, смею вас уверить. К тому-же, вам придётся заниматься — и отвечать также! — именно и только в пределах научных вопросов, и вашей научной квалификации. Всё остальное не входит в круг вашей компетенции. Ну разве не об этом вы думали, приходя сюда? И ещё — мне кажется, что предстоящие приятные хлопоты вернут вам оптимизм и настроят на продуктивную, творческую работу. —

— Вы говорите о приятных хлопотах?… —

— А как -же, мой уважаемый! Оборудование лабораторий, подбор персонала, разработка приоритетных задач, определение направлений исследований. Всё это, смею уверить вас — очень стимулирует и организует воображение… Очень! —

— Вы хотите сказать… —

— В этом отношении вопрос практически решён. За вами последнее слово, и можете составлять бюджетный план. Вы записываете? Прежде всего — мой вам совет, как старшего товарища по цеху — подберите себе толкового референта. Ваша работа отныне — думать. А хозяйственные мелочи так отвлекают от поисков знания! Как там у Платона… м-м-м, запамятовал. Бог с ним, Платоном… Кстати, могу подкинуть мыслишку по названию всего проекта — «Мегафон»! Как вам? Знаете, намекает и навевает. —

— Владимир Феоктистович, я хотел-бы узнать ваше мнение… Нет, хотелось-бы испросить вашего совета… по поводу пациента… Вам не кажется, что строить какой-бы то ни было серьёзный проект на основании имеющегося единичного, и -пока! — не определённого факта, было-бы опрометчиво… —

— Уважаемый! — Брови профессора в восхищении взлетели высоко к потолку. — Я уже вижу трезвомыслящего учёного! Именно! Трезвые расчёты опираются на статистику. Вам и карты в руки. Составьте характеристику объекта, определите необходимые параметры — и ищите! Возможности мы вам предоставим. Это у нас уже есть. Пользуйтесь! Только не слепо. Определитесь конкретно, что именно вы хотите найти… Сформулируйте, и вы получите!…За работу! И кстати, ещё одна мелочь. В ваших материалах упомянут некто Захаров Сергей… Мне лично хотелось бы с ним встретиться… К данному проекту — вашему проекту, уверяю вас, это не имеет никакого отношения… Вы должны как-то обтекаемо пригласить его сюда… Скажем, для обсуждения состояния его близкого друга, Бориса Фомина… Конечно, истинная причина будет другой, но нужен — же как-бы объективный повод. Постарайтесь сделать это в ближайшие пару дней… И получите у Леночки документацию на предстоящую организаторскую работу. Она вам объяснит, с чего здесь следует начинать, чтобы со старта не погрязнуть в бытовых мелочах.-

(–«… Ученые постоянно выдумывают слова, чтобы заткнуть дыры в своем понимании… Иногда понимание приходит, и временные слова заменяются другими, имеющими больше смысла. Но чаще всего, эти слова приживаются, и никто уже не вспоминает, что изначально они были выдуманы только для удобства. Например, некоторые физики описывают гравитацию в терминах искривленного пространства десяти измерений. Но эти десять измерений — просто слова для временного употребления, как замена частям абстрактных математических формул. Даже если эти формулы окажутся полезными, это вовсе не будет означать, что все десять измерений действительно существуют. Такие слова, как измерение, поле, бесконечность есть не что иное, как удобные термины для математиков и физиков.

Они не описывают реальность, однако мы все принимаем на веру, что эти вещи существуют, надеясь, что кто-то все-таки понимает, что они значат. —

— Ты слышал о теории струн? — спросил он. — Теория струн утверждает, что всю нашу реальность — гравитацию, магнетизм, свет — можно объяснить в рамках одной общей теории, которая оперирует крошечными, похожими на струны, вибрирующими объектами. Теория струн пока не дала никаких практических результатов. Ее еще никто не доказал экспериментально, тем не менее тысячи физиков посвящают ей свои карьеры, на том основании, что она правдоподобно выглядит.» — ИЗ «ЗАМЕТОК» Би)

4. — Увидев Валерьяна, Захаров крайне поразился произошедшей перемене. Ему даже почудились шесть сверкающих крыл над плечами психолога. И Володя, поняв, что произошло радикальное и кардинальное, решил повременить со скандальными разоблачениями. Осторожно осведомился о причинах лучезарных настроений.

— Всё прекрасно, друг мой, -чуть не пропел Валерьян, фамильярно обнимая его за плечи. — Наконец я обрёл почву под ногами. И это связано с твоим протеже, Борисом. Понимаешь? Им заинтересовался САМ профессор Каспарин! Академик РАПН! Дело пойдёт! —

— Валерьян, ты-то уж должен знать, что в стране только ТРИ официальных академии, остальное — лапша на уши лохам, — он тут-же пожалел о резкости и даже обругал себя ослом, настолько потерянным стало вдруг лицо собеседника. Впрочем, Валерьян быстро обрёл почву и воссиял снова.

— Это дело практически решённое!… —

— Может быть, всё-таки разъяснишь, что это за сногсшибательное и лучезарное дело? —

— Очень просто. Я решил получить консультацию у моего крёстного научного отца, светила и основателя… И он увидел аспекты, к которых сам я никогда не пришёл-бы… —

— Ты уверен? Ты правильно оцениваешь свои способности и возможности? —

— Дело именно в возможностях! В частности в материальных и финансовых. У профессора они действительно практически безграничны! —

— ? —

— Ты сам в этом убедишься! Короче, не знаю зачем, но Каспарин жаждет с тобой познакомиться… —

Вот тут у Захарова вдруг зачесались кулаки и возникло жгучее желание взять этого сукина сына за грудки и неласково спросить, откуда вообще липовому академику стало известно о его, Захарова, существовании. То есть, дураку понятно, что прозвучал стук. Его продали, не спросивши его мнения.

— И что я должен делать? — поинтересовался он сквозь зубы.

— Очень просто. Вот визитка. Позвони, — Валерьян зачем-то оглянулся и доверительно посулил. — Не пожалеешь… —

Примерно через час после этого разговора и через пять минут после звонка Захарова, профессор Каспарин вызвал в кабинет Леночку и проинструктировал :

— Лена, в течении часа должен придти человек, называемый Владимир Захаров. Он мне очень нужен. И многое здесь будет зависеть от вашего женского знания людей, такта и внимательности. Суть дела такова. После нашей встречи с ним, если сложится положительное мнение, будет так. Посетитель будет направлен к вам для… оформления неких формальностей. Я отлучусь… часа на два. То-есть, мой кабинет будет в полном вашем распоряжении. Поймите меня правильно, на кону может оказаться очень многое. Вам надо будет выяснить слабые стороны этого человека. Как это умеют делать лишь женщины. Понимаете? —

Ленуся понимающе и многозначительно опустила роскошные ресницы.

— Я надеюсь на вас. Где коньяк и фрукты, вы знаете, — Владимир Феоктистович кивнул, и в этот момент стал очень похож на заросшую ламу.

…Захаров без стука стремительно вошёл в прихожую, держа двумя пальцами белую бумажку разового пропуска.

— Мне назначено, — и он споткнулся о гигантские, скромно опущенные ресницы.

— Захаров? — ресницы приподнялись, открывая круглые озёра зелёных глаз. В них задрожало недоумение, сменившееся удивлением, потом пришло восхищение. Перед Леной стоял крупный, импозантный мужчина в чёрном пальто и чёрной-же широкополой шляпе. В просвете расстёгнутого ворота свежей сорочки радовала глаз фигурная цепочка красного золота. Умное лицо и гигантский горбатый нос требовали внимания и понимания. Несмотря на небольшие, но солидные годы, его фигура не утратила собранности и уверенности в движениях. Если-бы Каспарин заранее знал, в какие руки он толкнул свою пассию…

— Дайте пропуск, я отмечу, — пропуск полагается отмечать по окончании визита, но у Леночки были свои соображения, а Захарову было по-барабану.

Он подал бумажку в хрупкие, сообразительные пальцы, и целый миг созерцал золотистый затылок с торчащими девичьими косичками.

— Вас ждут… И, — она многозначительно улыбнулась, -Удачи вам. Босс — хороший человек. —

Вот только многообещающая отрепетированная её улыбка Захарова как раз насторожила, и в кабинет «босса» он входил, внутренне сконцентрировавшись.

И здесь его тоже встретила хлебосольная гримаса и протянутая рука.

— Как-же! — Начал хозяин. Вы именно тот человек, как мне вас описал наш общий хороший знакомый! Внушаете уважение и доверие.-

— Я слушаю вас, Владимир Феоктистович, — кивнул Захар.

— Значит и вы осведомлены о моей особе, — профессор был восхищён. Захаров кивком указал на табличку слоновой кости, торчащую у письменного прибора и информирующую об имени своего хозяина.

— А вы отличаетесь умом и сообразительностью, — комплимент получился неуклюжий, и профессор это понял. Посуровев, он перешёл к делу.

— Видите-ли, Сергей Владимирович, у меня возникла нужда в человеке именно вашего склада. И как раз сейчас я могу такого человека привлечь к своей работе… Я думаю, это будет взаимовыгодное сотрудничество. —

— Вы предлагаете мне работу. —

— В нормальном обществе это так и называется. — Подтвердил хозяин.

— А в ненормальном? —

— У нас это называется — подработка —

— Если-бы вы обрисовали конкретнее. Вас интересует Фомин. —

— Тут надо уточнить, чтобы избавить вас от предубеждения, которое в вас ощущается. Фомин, как объект, интересный науке, занимает прежде всего вам известного Собчакина. Он в основном будет курировать это дело. Для нас и… других организаций ваш знакомый, всего лишь повод, причина, если хотите — рекламный слоган. Его имя будет на знамени некоего движения. —

— Красиво говорите, — поморщился Захар.- Ваши дела. И как я вписываюсь в майн кампф? —

— Ваши заботы будут самыми разнообразными. Захватывающими, я бы сказал. И, что важно, не преследуемыми законом… Конечно, большей частью они будут касаться Фомина. Ведь в связи с ним вы попали в круг нашего интереса. Вам, во-первых, надо будет прояснить… высветить манию вашего друга он до удивления невзлюбил современную академическую науку. Что за этим стоит? Чем вызвано?…Может прямо сейчас что-то способны сказать. —

Захар пожал плечами.

— Так, без подготовки… Могу сказать, что я его знал совсем в другом качестве. Как адепта, скорее… А это теперь так называется? Мания? —

— Почитайте его заметки в ноутбуке. Святая инквизиция покажется вам обителью матери Терезы… —

— А вы, значит, читали? На правах члена семьи? —

— Наши полномочия весьма широки… Но это не нарушает этических ценностей. А вот идеи вашего друга представляют потенциал для любых возможных эксцессов. Он буквально нападает и уничтожает все авторитеты. Мировые авторитеты. От Эйнштейна до Хокинга. И делает это в высшей степени эмоционально, то есть с большой возможностью воздействия на умы.-

— Может, авторитеты дутые, если мой «друг» чем-то может им угрожать? —

— Да бог с ним! Пусть ниспровергает, его дело. Хобби. Сейчас кого только не обосрали. Но это указывает на определённую патологию сознания. —

— Это вы про что? —

— Про отношение к достижениям науки… Ну, вот вы смартфоном пользуетесь? —

— Бывает, — осторожно ответил Захар. Ничерта он не понимал в этой словесной эквилибристике.

— А Фомин? —

— Ни смартфонами, ни планшетами. Он сравнивает эти гаджеты с носом. —

— Нос? Гоголь здесь при чём? —

— Не Гоголь. Это у Гашека в «Швейке» — некто ковыряет пальцем в носу, а потом всё это размазывает по стеклу вагона. Похоже на управление планшетом. —

— Интересно. но у пациента — на нашем сленге — странное восприятие новых научных веяний и направлений. квантовая механика, революционные восприятия времени, последние работы теоретиков… Но, конечно, делает он это непрофессионально и хаотично. Как в замке у Чапека — герой раз за разом пытается проникнуть в него, и всё напрасно. —

— У Кафки, -заметил Захар, напряжённо соображая, что всё это может значит. РАН — это вам не ООО, не какое-нибудь сраное «Нанотехника», возводящее бани и нужники на садовых участках.

— А во вторых? —

— Ваша задача — внушить другу, что ему крайне необходима наша помощь, которую он может получить от нашей организации в лице Собчакина и вашего покорного слуги. —

— Препарировать будете? —

— Упаси Бог, ужасы какие! Он интересует нас совсем в другом аспекте… —

— Хорошо, в конце концов, я согласен. Только вынужден вас предупредить, что МОЙ приоритетный аспект — безопасность Би Фомина. Невзирая ни на какие другие соображения. А так в моей лояльности и исполнительности вполне можете быть уверены. Деньги всем нужны. Кстати, я ведь в отпуске. И через десять дней он заканчивается.-

— Такие вопросы у нас решаются в порядке возникновения. Сейчас вы с моей секретаршей Еленой обсудите рабочие мелочи, получите спецтехнику и банковскую карту с рабочей суммой… —

…Если-бы на следующий день профессор Каспарин удосужился прочитать мысли своей доверенной секретарши Леночки, он был-бы крайне раздосадован и даже разъярён тем, что свёл Захарова и Ленусю «в объятьях страсти и разврата.»…

И Леночка осталась бы без работы.

Глава 7

1. — Это в самом деле был Захаров, но признать его было трудно несмотря на исчезновение с лица опознавательных боевых знаков мужественности. Точнее, глаза не верили, а голова отказывалась верить. То, что стояло в двери, трудно было назвать Захаровым, поражающим всех окрест шармом аристократизма и небрежной элегантности.

— Это, — помедлив, сказал Би. — Это невозможно. —

— Возможно. Что-то такое встаёт в памяти. Дежа-вю десятилетней давности. Только тогда была троица. Что-ж, Захаров, тяни вожжи за троих. Заходь уже. Будь… как-нибудь … —

И Захаров, проковыляв, рухнул в кресло, стал выводить носом хищные окружности, словно сонаром ощупывая перспективу. Что-либо сказать он и не пытался… Би уселся рядом с Аллой и некоторое время пристально наблюдал за тем, как друг пытался изобразить руками некие таинственные пассы.

— Мертвецки пьян, как тогда выражались господа дворяне. Ждать, пока он придёт в надлежащее состояние? —

Алла с отвращением отвернулась.

— Скучно. Ничего в голову не приходит? —

— Я — Пушкин? Перечитать тебе Фигаро? Тоска. —

— На улице солнце. Пойдём просто побродим. По Фонтанке. Давно не было у нас такого. —

Они оделись тепло, потому что несмотря на солнечный день вдоль Фонтанки дул холодный ветерок и тянуло сыростью, грустно посмотрели на Захара, не подававшего признаков разума, и отправились. У Сфинкса они свернули налево и медленно пошли вдоль каменного парапета.

— Расскажи что-нибудь, предложила Аллка. —

— Всё-равно, что? Из жизни, или сказку? —

— Из жизни. Сказку. —

— … Что-ж… Сказка… про Апокалипсис …Восьми-тысячные годы для человечества выдались трудными. Постоянно имели место зловещие предзнаменования. Вода в океанах то чернела, то окрашивалась кровью и пахла гнилью. Солнце всходило то в созвездии Скорпиона, то не всходило вовсе. Расплодилось множество провозвестников и прорицателей, которые в один голос пророчили конец всему. Причём быстро и страшно. И вот в один из сезонов в затерянном курортном местечке, на южном берегу тёплого моря на конференцию собрались умнейшие из людей.

Конференцию организовал человек по имени» Гегель " (Что это значит, он не знал. Просто прочитал имя на мшелой обложке древней книги. Имя ему понравилось и он присвоил его себе.). Название темы предложил этот-же человек. И звучало это так — " Приближение Апокалипсиса и возможные методы его предотвращения». Умнейшие из людей остановились в развалинах древнего колизея, и первым делом заслушали тезисный доклад. Гегель вышел к трибунному валуну и торжественно произнёс — «ДОКЛАД»! После этого он надолго замолчал. Присутствующие в напряжении ждали продолжения, но докладчик продолжать не собирался. Наконец голос подал всеми уважаемый физиоастролог Черчилль.

— Может быть председатель всё-таки продолжит? —

— Я могу лишь повторить «доклад», — любезно ответствовал Гегель и поклонился. В публике послышались неуверенные хлопки.

— Но из вашего доклада я не совсем уяснил сущность проблемы, — не унимался Черчилль. — Ведь мы собрались именно для этого: обсудить вопрос и сделать выводы, которые надлежит принять, как повод к действиям … —

И все отдали должное умению Черчилля облечь мысль в слово. Председатель долго думал, как ему выкрутиться из создавшейся ситуации, ведь под "докладом" он понимал именно слово" доклад", и не подозревал об истинном значении этого понятия. Не попадалось ему этого в тех нескольких древних фолиантах, которые он увидел за свою долгую жизнь. В конце концов он пришёл к решению, а именно обвёл собрание широким жестом и пригласил, — Прошу желающих высказываться. —

Желающих оказалось много. Но по большей части учёный люд жаловался на трудности современной жизни;

— насаждание бамбуковых гигиенических прокладок, в которых попадаются острые занозы, навязчивую рекламу нетрадиционных секс-услуг троглодитов ближнего иноземья, несанкционированную продажу самопального хвощевого спирта, засилье генетически подозрительного мяса бинарозавров … (Ты надолго? — спросила Алла, и Би признался, что фантазия иссякает, и он закругляется.) … — прения длились до заката, а с приходом ночи устроили мясной корпоратив, на котором был съеден коллега из третьих стран, всё-равно был не в состоянии связать даже лыка на подстилку. Вслед за восходом солнца, после совместного посещения лечебного пляжа, господа учёные собрались на продолжение конференции. Заключительная часть конференции была немного скомкана, поскольку проведённая работа выявила неутешительные факты. О чём и сообщил общественности уважаемый председатель.

— Господа! Проведена гигантская работа! Теперь мы с полной уверенностью можем предать гласности эти выводы. Апокалипсис нам уже не угрожает! Он задействован довольно продолжительное время, и в ближайшем будущем можно ожидать финала. Это свершившийся факт, и реальность в его необратимости. В наших силах лишь достойная встреча этого финала. Его природа всё- равно непознаваема, и проверка опытным путём невозможна. Ведь в результате финала не останется сущего, и возникнет абсолютное НИЧТО. Нам остаётся только принять это и примириться. Засим приглашаю общество на презентацию туши свежезабитого псевдомастодонта. — И пришёл конец света … —

…Алла прислонилась к парапету, закурила, и, склонив голову, долго молчала. Би, свесившись, наблюдал крутившийся на течении мусор. Блики от воды слепили и создавали праздничное настроение.

— Неужели Апокалипсис неизбежен? —

— Никто не знает, что это такое. У меня есть своя теория. Но ты- же читала мои записи? —

— Наверное не дошла до этого пункта… Успокой уже меня … —

— Ты о сроках? Тогда можешь успокоиться. По моим выкладкам до окончательного исчезновения человека разумного порядка 15—25 тысяч лет. Это если всё будет происходить естественным образом… Сам-же процесс будет растянут тысячи на три лет. Мы его просто не заметим. —

— А может быть он уже идёт, как в твоей сказке? —

— Нет. Мы ещё должны пережить новое Возрождение и Ренессанс. Тёмные века уже начались вовсю. И будет это может быть тысячу, может две тысячи лет … —

— Придётся потерпеть, — согласилась Аллка.

«… государство попало в кабалу олигархов, и граждане сделались бесправной, презренной чернью! Олигархи не знают, куда девать свои богатства, транжирят их на застройку морей и срытие гор, а у других дома — бедность, вне дома — долги … " (Катилина о Римской империи. — Ю. Семёнов» Отчаяние»)

«… когда Катилина внёс предложение отменить все долги ростовщикам (банкам — я), он сделался самым популярным человеком Рима, это и испугало олигархов, отсюда та клевета, которая была обрушена на него … " (там-же)

— Из «ЗАМЕТОК» Би.

2. — А я, ребята, нагло так в ваших архивах ковыряюсь. Несанкционированное проникновение. —

Захаров к этому моменту обрёл возможность членораздельной речи, и состояние духа его свидетельствовало о готовности продолжать бой.

— Думаю о возможности реабилитации в дальнейшем. Всё ради блага ближнего своего, даже если этот ближний срёт сам в свой карман. —

Захаров сидел в кресле, склонившись к дисплею и что-то там высматривал.

— Захар, у нас вообще-то доступ свободный, и твоих оправданий не требуется. Чем заинтересован, не секрет? —

— Бешбармаком в твоей башке. С… с… с мельницами воевать вздумал? Так они, к твоему сведению, тебя и в муку …вместе с просом и горохом, и не обратят внимания … —

— Не совсем понял. -осторожно сказал Би. — Ты это о чём? —

— Всё просто, как теория всего. Что ты взъелся на современную науку? Чем тебе коллайдер помешал? Тем, что нувориши свои миллиарды не на виллы в Малибу тратят, а в землю закапывают или по дальнему космосу разбрасывают? Так это их баксы! Имеют право. —

— Помнишь Ильфа и Петрова? "Все крупнейшие современные состояния нажиты самым бесчестным путём…» —

— А ты в прокуроры? — Захар почесал кончик носа. — Алленька, кофейку-бы, чёрненького, натурального. По турецки — янычарски. Всё равно они по лезвию живут!… Как её? Брит-тва Оккк-кама …чорт бы её …От тюрьмы и от сумы … —

— Успокойся, Сергей, — отозвалась Алла, возясь с приготовлением напитка. — Зачем так близко к сердцу? —

— Так ведь об этом идиоте … — и тут Захар вдруг заткнулся, будто сообразил, что ляпнул уже лишнее, и залез в чужой огород… и придётся оправдываться… чего не хотелось. Однако друзья не обратили внимания; — нужно будет, сам всё скажет. Би подождал продолжения, но не дождался, повёл партию сам.

— Захар, вот ты чего взъелся? Из-за ерунды. Что ты там вычитал, я ведь не на заборах пишу, и не политические лозунги для трибун …, — тут Би почему-то запнулся и отвёл глаза в угол. Глаза его при этом наткнулись на кота. И Бублик смотрел на него с явной укоризной. — Да ты посмотри, что с трибун льётся, волосы дыбом — как из коллектора канализации. Сразу на три Колымы пожизненно плюс высшая мера в рассрочку, по акции … —

— Нет, Борис, тут ты не прав. Что с трибун льётся — это всё проходит строгий отбор у наших селекционеров. Всё строго дозировано и целенаправленно. И заключено в строгие рамки. Конечно, то, что это ты для души царапаешь, дело личное. Но, Большой Брат, понимаешь-ли … —

— Захаров, — встряла Алла. — А ведь ты что-то нарыл. Празднуешь не с этого-ли? —

Пришёл черёд Захарову отводить глаза.

— В общем-то, ребята… Но дело какое -то непонятное. По сути выеденного яйца не стоит. Нонсенс и нелепость… Короче, пока не берите в головы. Разберусь сам, посмотрим… Жить как-то надо, — ни к селу, ни к городу закончил он и занялся кофеём.

3. — Хорошо, с наукой ладно и понятно. Но ведь ты Пушкиным собирался стать … —

Тут Алла начала производить таинственные пассы, и Захаров понял, что наступил на мозоль. Однако в этот раз Би пропустил Пушкина мимо ушей.

— С литературой я запутался. Нет, её ценность для цивилизации вне конкуренции. Поток духа, и прочее. И прежде всего не в навязывании этических стандартов, а в инвариантности выбора. —

— Честно говоря, я далёк, сам знаешь. Но ясно, что у тебя какие-то свои критерии. Ещё раз и на родном языке. —

— В любой стране есть свои литературные иконы. И есть общечеловеческие. Культура интернациональна, так и должно быть. Но почему во всём мире к классикам отношение деловое, потребительское, а у нас безоговорочное поклонение? Что родные классики, что заимствованные… По идеологическим причинам — понятно. Бичер-Стоу, Войнич… Но классики, они и есть титаны, что ускользают из идеологических ловушек. Весьма досадная способность для правящих кругов, не находишь? —

— Не думал об этом, откровенно говоря. Примеры давай. —

— Множество. «Толстой, как зеркало русской революции!». И давай его белилами мазать. А граф-то не отличался душевной стерильностью. Никак не вписывается в ряды строителей коммунизма. Читал о нём Горького? А Бродский? «Чудо-юдо, нежный граф Стал похож на книжный шкаф.» Как он его» сделал»! А Достоевский? Азартный игрок…

«Социализм, это когда все равны, и все друг на друга пишут доносы. " — Очень «Бесы» не нравились коммунистической элите. Тот-же Пушкин, «солнышко» наше; — " скоты, которых либо вешать, либо стричь " — это о русском народе. Бог с ними. Суди сам. Русские, родные и зарубежные катехизисы; — Успешная умная женщина прыгает под паровоз; — Студент, не дурак, перед которым вся жизнь, рубает бабушку топориком; — Состоявшийся, успешный писатель, властитель умов, вдруг прыгает в воду и ныряет в Марианскую впадину в поисках Атлантиды… Продолжить? Сплошь извращения. Куда до них «просто гениям», Эдгару По, Рюноске. А ведь люди действительно были неадекватные, трагические, и умерли страшно. Гоголь молодец. Для него литература была — игра. Игра не по Достоевскому, а детская игра, цель которой — осмысление мира и своего места в нём. В такой игре главное — имитация реального мира и отработка ролей. Запутался я, Захар. Моя любимая книга — «Моби Дик». И что? Это-же философская загадка. Кит — олицетворение зла, но это зло навязано ему, как Иуде Искариоту. Это наша, людская трактовка. Моби Дик — это стихия, а стихии этически нейтральны. А Ахав? Воплощение мести, то-есть, зло в чистом виде. Но кому он мстит? Его зло перенаправлено. Кого он наказывает? В результате — самого себя. Ахав — Ахава, но посредством маски — кита. И где эти вечные истины, которые разворачивает перед нами литература? Я не знаю … —

— Один паразит недавно сослался на Кафку. Герой рвётся попасть в замок, а замок ускользает, он не хочет, чтобы его познали, не хочет быть анализирован и разложен по полочкам … —

— Да, что-то в этом роде. Разум сопротивляется, он беспомощен, и его распинают все, кому не лень… Но; — « Какое безрассудство! Разве можно считать горшечника, как глину? Скажет ли изделие о сделавшем его: не он сделал меня? — и скажет-ли произведение о художнике своем: он не разумеет?» — Это Исход, 29:16 —

— Башка болит … — задумчиво сказал Захар.- Коньячка для гостей не держите? —

Он сунул руку в карман пиджака и выключил диктофон.

— К слову, ребята, как вы работаете. Интересует второе-третье-четвёртое. —

— Второго я со смены, — подумав, осторожно сказал Би, что ещё на уме у этого малахольного?

— Мне к врачу пятого, с больничного выписываться. Есть план? —

— Моя Надя с парой друзей на Карельский выбирается. Не прочь старичков развлечь. —

— Транспорт? В какое место? —

— Место нам знакомое, озеро Пистолет, за Репино. А поедем на микроавтобусе. В нём и больные дамы смогут ночевать. В полном уюте. —

— Больные дамы больше симулируют. Предложение заманчивое. А ты с парой? —

Захаров инквизиторски ухмыльнулся. — Думаем. Перспектива имеется, но пока под вопросом. —

— Это хорошо. Сама идея. Морозы ушли. Листочки прорезаются. Мячик покидать можно. Ты там не была, Алкин? Там красиво, мачтовый лес, туманное озеро, и острова, как корабли … —

4. — Прочитала «Теорию Всего». —

— Которую? Их сотни. И десятки ещё выпекаются. —

— Пока твою. Вроде, всё понятно и просто. А что другие вещают? —

— В чём разница? Во всём. Я пишу о мироздании. А они все упираются во Вселенную. Для них наша Вселенная — просто известная нам часть бесконечной Вселенной. —

— А такое может быть? —

— По Минковскому может. Вселенная бесконечна, но замкнута на саму себя. —

— Но зачем такие фокусы? —

— Мироздание абсолютно. Оно нам неподвластно и недоступно. А с локальной Вселенной можно делать всё, что угодно. Во всяком случае методами нашей, человеческой алгебры. —

— Значит, тебе не нравится человеческая математика? —

— Нравится. Я её не понимаю, и рад этому. Но она подчиняется человеку. Подстановкой разных величин можно получить требуемые результаты. —

— Не понимаю. Что они хотят получить в результате? Какова цель фальсификаций? —

Би протянул руку к тумбочке, нашарил сигареты, дал Алле. Они закурили, отдыхая после секса. — Сейчас как-бы официально приняты три или четыре основополагающие теории Вселенной. И большинство из них стоит на теории происхождения Вселенной в результате большого взрыва. То есть, это не теории происхождения материи нашего мира. Материя образуется в Большом взрыве с уже заранее заданными параметрами в результате уже просчитанных процессов. В первых трёх миллионных секунды — это сарказм такой — сходятся все теории. На пятой секунде начинаются разногласия. Все принятые теории реально живут как надо, а вместе собранные пожирают друг друга. Трезвомыслящие учёные мечтают об окончательной теории, в которой могли бы сосуществовать все уже придуманные. И для этого придумываются всё новые монстры. Придумываются всё той-же математикой, которая использует в расчётах гипотетические параметры просто фантастических чудовищ. Когда они не знают, что делать с результатами, которые противоречат их построениям, они не признают ошибки, они настойчиво ищут любые способы обойти их. Оправданием обычно служат гипотетические объекты, пока не обнаруженные, но в перспективе могущие быть. Таким образом появляются тёмные и светлые материи, бозоны Хиггза, какие-то разноцветные и музыкальные кварки. Алиса в стране чудес. Порой их откровения похожи на издевательства. Их не останавливает то, что в природе этого просто нет, для расчётов условно принимается их условное существование. Одиннадцатимерное пространство, складчатое пространство, чёрные дыры, белые дыры, мир, где скорость света — начальная скорость существования материи, это Эйнштейн придумал, и не только это. С таким миром можно делать всё, что угодно. —

— Зачем? Зачем с миром надо делать всё, что угодно? —

— Чтобы уничтожить его. Человеческий разум — в этом мире чужой, он принадлежит мирозданию. И Вселенная наша нужна мирозданию. Однако человек единственная живая тварь, которая стремится к суициду, самоуничтожению. —

— Ты как всегда сгущаешь краски. —

— А я и не вербую в свои ряды апологетов. Каждый поклоняется своему Богу. —

— И зачем тебе это нужно? Придумывал бы принципы машины времени, вечный двигатель, был бы простым, нормальным чудаком … —

— А не сумасшедшим? Так веселее. Да просто бесит, наблюдаючи спесивых мудаков, разбазаривающих ресурсы, материальные и интеллектуальные, на все эти афёры. А цари всего мира почему-то покупаются на это. Ради международного престижа? Они вот заимели чудовищный коллайдер, толку от которого ноль, но нос всему миру они надрали! Что-ж, и нам надо. —

— Тебе не кажется, что это просто даже не война против ветряных мельниц, это старческое дребезжание против ветра? —

— А тебе не встречалось такое высказывание нового бога Стивена Хокинга — " Нельзя создать окончательную теорию Вселенной — только бесконечную последовательность теорий, описывающих Вселенную все более и более точно … "? Цирк продолжается, и возможности у них уже запрограммированы … —

Алла его уже не слушала. Она спокойно спала, и по барабану ей были все струны мира.

5. — … Самое пожалуй удивительное в явлении разума (во всяком случае для меня) — способность воображения (синонимы: — фантазия, выдумка, ложь, — в литературе: — фантастика, легенда, сказка, предание, былина, миф …) По определению, человек не может выдумать того, чего не знает. Любая самая невероятная выдумка основана на человеческом опыте, есть лишь интерпретация «сущего в реальности». Нельзя придумать того, чего нет? Но разве многие и многие сенсации настоящего и прошлого не есть просто перенос в действительность артефактов из мифов и преданий? Морские змеи, Несси, йети… может, не стоит перечислять? Последние времена однако подарили человечеству многое, чего раньше люди представить не умели, поскольку эти чудеса уже не соотносятся с миром человеческим, как бы не имеют к нему никакого отношения. Я говорю; — «как-бы» — но сам я убеждён во взаимосвязанности всего в Пространстве. Абсолютно ВСЕГО… Мне нравится читать книжки о различных загадках и тайнах Вселенной, природы, цивилизации. Мне нравится детская наивность, с каковой в них рассматриваются и подаются факты. И как эти факты перемешиваются с домыслами и легендами. После такого микса домыслы и легенды уже сами непонятным образом становятся фактами. Впрочем, об этом прекрасно Станислав Лем сказал. Полностью с ним согласен. Но мне интересно, остались бы загадки и тайны загадками, если исключить из их подачи фактор воображения? Описать долину Наска через восприятие человека, ничего не знающего об инопланетянах (а кто что ЗНАЕТ о них?), не слышавшего об Эрихе фон Дэнникене, не читавшего фантастики? Что мы узнали бы об этой удивительной долине? Бесплодная земля, покрытая сетью тропинок когда-то живших здесь людей…

Попытайтесь сами представить себе рассказы такого человека о египетских пирамидах, озере Лох-Несс, о круизе по Карибскому морю, о посещении Стоунхеджа… Конечно, присутствовало бы восхищение перед творческим потенциалом человека, перед красотой и непостижимостью природы… Как оно и должно быть… Создаётся впечатление, что человеку просто недостаточно того, что он имеет, что дал ему БОГ. Человеку мало простых истин, какие и движут нашим миром. Ему надо СЛОЖНОСТЕЙ, проблем… Человеческому разуму необходимо САМОРЕАЛИЗОВАТЬСЯ, что очень сложно в обыденной жизни, ПРОСТО жизни, когда надо просто жить. Это так скучно и неинтересно — просто жить. В ПРОСТО жизни нет места ВООБРАЖЕНИЮ. Нет места творчеству, а в творчестве и есть суть реализации души человеческой.

…С первых веков человеческой цивилизации шло два антагонических процесса; — с одной стороны люди очеловечивали природу, с другой удаляли её от естества человека, обожествляя непонятные их разуму явления. Первой и главной опасностью для человека были собратья по биосфере — дикое зверьё. Естественно, что человек экстраполировал их атрибутику на явления неживой природы. Сейчас этот процесс продолжается, и направлен он в глубины космоса, на явления, аналогов которым на земле нет. И всё-равно мы находим в пространстве и ветры, и течения, и смерчи, и миражи… Одного мы ещё не нашли во Вселенной — БОГА. И это очень уязвляет учёную братию. Может быть потому, что академики прежде всего надеются увидеть в космосе Землю, и только потом её Создателя. Ошибка здесь одна — Земля не принадлежит Космосу, но наравне с ним — это ТВОРЕНИЕ БОЖЬЕ … — Из "ЗАМЕТОК" Би

6. — Человек, отечески и покровительственно принимавший визит орденоносца профессора Каспарина, в ПРОСТО жизни представлял собой обычный в «сферах» тип НИКОГО, вполне приличный, даже элегантный просто молодой человек, интеллект кого определить невозможно. Возможно по причине его отсутствия. Там он не нужен, а иногда даже представляется опасным и таящим скрытую угрозу. Имён эти люди не имеют по профессиональным соображениям. И зовутся обычно — среди своих — какими-то говорящими псевдонимами, или просто по инициалам.

Значит, будем звать молодого человека Мачо. (На Антонио Бандераса он был похож может быть только причёской. Издали.) Сейчас он на вытяжку стоял в присутствии кого-то из непосредственного начальства. Тот -же покоился монументом у гигантского витражного окна, за которым расстилался безбрежный русский лес с озером на фоне.

— Насколько я понимаю, вы подавали рапорт на начало разработки двойного дела по наводке профессора Ка. Вы ссылались на проект по дезинформации и последующей дискредитации группы, имеющей влияние на СОВЕТ высшего лица. Проект Д. Д. в самом деле имеет приоритет, поскольку санкционирован… Санкционирован … —

Похоже, начальству нравилось звучание этого слова. Был в нём намёк на некие бесконтрольные и неограниченные полномочия.

— Но и тут имеются подводные камни. Вы наверное знаете, что СОВЕТ привлёк группу экспертов, среди которых присутствуют личности, обладающие именно теми свойствами психики, на которые ссылается профессор Ка. Не может-ли получится так, что при выдвижении вашего протеже, мнение экспертов СОВЕТА просто перечеркнёт всё, что вы тут нагородили, а нас выставит как прожектёров, и более того — очернителей уважаемых людей, и даже… БОЛЕЕ ТОГО … —

— Мы с товарищами просчитывали такую возможность. Личности, о которых вы упоминаете, кто скомпрометирован в научных кругах, кто замечен в участии диссидентских группировок. Готовятся материалы. Правда, есть пара человек, которые нам не подконтрольны. И они представляют определённую угрозу именно своим авторитетом. Откровенно говоря, обычные способы работы с ними вряд-ли эффективны. Мы просто не можем предложить им то, что может быть им интересным. Это не в наших возможностях. Странно как — что-то ещё не в наших возможностях… Есть такие вещи… Мысли черни, например. Вот где камень преткновения … — Босс сглотнул, бросил украдкой взгляд на вытянувшегося Мачо, подумал. — Поэтому, в виде экстренных мер мы рассматриваем обычные в данных случаях меры предосторожности. —

Начальственная морда барски кивнул и лицемерно вздохнул. — Чего надо людям, чтобы встретить старость? Дожить до неё! —

После этой философской сентенции некто Мачо был снисходительно допущен к столу, на котором лежала газета с отчёркнутым заголовком.

— Ознакомьтесь. —

— Вчерашняя, местная. — отметил Мачо и с некоторым недоумением стал читать.

— … Петербургские учёные… удалось осуществить дальность отправки однофотонных сигналов… разработки экспериментального образца устройства квантовой коммуникации… путём пересылки световых импульсов по оптическому волокну… кодирование и передача информации осуществляются с помощью квантов света… Артюр Голейм …имя явно вымышленное …или еврейское …лаборатория квантовой информатики Международного института фотоники… Роб Голан, университет Херрот-Батт… Теперь перед разработчиками стоит задача создания полноценной системы квантовой связи… Я не вполне понимаю … —

— Да, это далеко по тематике от вашего проекта. Но всё взаимосвязано… Во всяком случае, это именно то, против чего — в том числе — мы воюем. Прошу иметь в виду … —

И Мачо был отпущен царственным жестом. Всё шло обычным отработанным церемониалом… Через час поименованный Мачо, вооружённый кожаной чёрной папкой с золотой монограммой, небрежно кивнув секретарше Леночке, без ожиданий прошёл в кабинет Каспарина. Усевшись в кресло для дорогих гостей, он извлёк из папки конверт вощёной бумаги, коим его наделили в Конторе, вынул из него несколько листов стандартной бумаги, положил их перед хозяином и стал спокойно смотреть по сторонам. Каспарин углубился в изучение документов. Нахмурился, встретив что-то обеспокоившее, улыбнулся, встретив другую фамилию. Отложив листки, он достал носовой платок и вытер пальцы.

— Но это-же не представляет чего-то серьёзного. Да, подчёркнутые фамилии имеют вес, но они подвизаются в другой области, и их мнение будет только лишь мнением, не представляющим аргументированной позиции. Этим кажется можно пренебречь. Серьёзные люди не примут во внимание такие аргументы. А остальные — простые клоуны… Правда, некоторые из них имеют влияние в скандальных кругах, используют жёлтую прессу, а это создаёт определённое паблисити… Чтобы их заткнуть … —

— Уважаемый Владимир Феоктистович, ваши заботы — чистый материал. Солидный, внушающий почтение материал… Я вас проинформировал… И вот ещё что. В связи с вашим сообщением в СМИ о новом проекте, к вам могут обратиться собратья по… науке. Не отказывайте им в сотрудничестве. Если его кто-то предложит. Попробуйте привлечь людей, имеющих вес… Хотя, серьёзные люди вряд-ли купятся на липу …Что вы нахмурились, Владимир Феоктистович! Неужели у вас есть особое мнение о вашем протеже Собчакине? Не обольщайтесь особо… Звёзд с неба не будет… И даже метеоритов. —

Глава 8

1. — Где ты хочешь побывать? Сейчас. — спросила Алла, утрамбовывая мешок.

— В раю. Вот скука, наверное … —

— На том свете и должно быть скучно, иначе какой это рай был-бы? Да туда в очередь стали-бы записываться. Но я про земные кущи спрашиваю. —

— Беспредметный разговор. «Везде» не интересует? Наверное, в Афинах. Ну и на острове Пасхи. —

— Чего ты там забыл? Ни ванны, ни канализации. —

— А атмосфера? В воздухе витают духи предков, эфирные течения … —

— Духи предков витают где угодно. И здесь их на порядок больше, чем во всём тихоокеанском регионе. —

— Приземлённый ты человек. Представь, Афины… Здесь ходили Платон и Софокл. Аристофан сочинял свои комедии, вот на этом булыжнике сидел Парменид … —

— Это кто такой? — подозрительно спросила Алла.

— Не помню. Древний грек какой-то. Важно, что он и сейчас живёт … —

— Вот ужас. Успокойся, ни Афины, ни Пасха с Новой Зеландией тебе не грозят. По крайней мере в ближайшем обозримом. —

— Слушай, я ведь так и не удосужился спросить, ты-то ездила по свету? —

— Одесса. Это уже заграница. —

Би от Одессы отмахнулся, — Так и я иностранец по рождению… Ни родины, ни флага… И ещё песни поют, о любви к Родине. Тогда уж к планете. Как? Я — землянин, и это звучит гордо. —

— Ты ещё и космополит. Чай положил, приспешник международного империализма? —

— Я чай не пью. Раз в месяц… для разнообразия. Вредно, говорят. —

— Врут. И про мясо врут, и про курево. Всё, что хочется — вредно. А вреднее всего жить. —

— Да. Большинство в результате жизни, как правило, мрут. Закон такой. —

Зазвонил телефон, Би скоком припрыгал к дивану, схватил трубу. — Ага. Ага. Да понял уже. Три секунды. Или пять… Это Захар. У ворот стоят. Ждут … —

— Тогда поехали. Бублику пожрать не забыли? —

— Обожрётся. И о … —

— Значит, бери мешок. Не этот. Вон тот … —

Микроавтобус можно было называть «микро» только с очень хорошим воображением. Он был велик, ярко-синий" форд", очень крутой. В него могло вместиться пять экипажей танка Т-34 вместе с собаками. На штурманском месте царила Надя Захарова, которую Би знал с её второго дня рождения. Водила представился, как Тасик (Кавказец? — мелькнуло в голове Би), но Захаров на кавказца тянул больше. Потом оказалось, что Тасик — такое производное от Стаса. В салоне ещё находились Лера с Германом и Захаров с неким длинноногим подобием Памелы Андерсон. Подобие назвалось Еленой, оно было очень накрашено и носило эксклюзивное колье на гигантском декольте. Мешки забросили за заднее сиденье, в компанию ещё кучи таких-же. Ехать было весело.

Лера с Германом, оказавшиеся интеллектуалами с чувством юмора, разыгрывали сценку" а-ля О*Генри", микс из апельсинов, королей и капусты, чего-то ещё, адаптированного под злобу дня. Всем было хорошо, несмотря на километровые пробки на Приморском шоссе.

2. — Сразу за Репино свернули направо, в сторону от залива, съехали с асфальта и километров шесть ехали по извилистой лесной дороге. Под корабельными соснами было просторно, как в бальной зале, сумрачно и прохладно. Кое-где в зелени громоздились массивные жёлто-коричневые валуны, измазанные грязным мохом — свидетели последнего ледникового периода. Скоро дорога вырвалась на опушку, за которой расстилалось озеро. Было уже около пяти вечера, и над дальним, невидимым берегом клубился низкий туман. Озеро лежало спокойно, ветра не было, и вода казалась мёртвой, безжизненной, только вдоль суши она жила, лениво шевелясь. Молодёжь приехала сюда впервые, и оглядывалась на кусты, над которыми возвышались сосны. Там уже собирался мрак, хотя белые ночи были не за горами. С ночью шла и прохлада, надо было ставить палатки и собирать костёр. Этим и занялись. Разворачивали три шатра, «форда» уступили Би и Алле, поэтому они отправились за топливом. По прошлому пикнику одиннадцать лет назад Би помнил, что влево по берегу может быть выкинутый на сушу плавник, туда они и побрели, поглядывая по сторонам. Попадавшиеся палки бросали в кучки на открытых местах, чтобы впоследствии это добро легко было обнаружить и перетащить к бивуаку. Солнце ещё не село, но в лесу его видно не было, только верхушки самых высоких сосен вдоль по берегу еще весело освещались. Вернулись они с охапками сушняка, который пока ещё не растащили — сезон только начинался. Кроме палок Би волок две сухие лесины, связанные комлями куском подобранной проволоки. Было хорошо. У уже стоящих палаток дымился и трещал жидкий костерок, и они принялись подкладывать в огонь принесённые палки. На перекладине висел видавший виды чайник, на разостланной клеёнке были раскиданы эмалированные кружки, вилки, какие-то банки, куски хлеба. Ребята уже адаптировались, похоже было, что они живут здесь с прошлого века. Мурлыкал мелодию чей-то плеер. Это действительно была аркадия. Захаров с интригующим видом притащил из машины некую брякающую сумку, весьма увесистую. Девчонки щеголяли крепкими икрами под широкими шортами, футболки вызывающе топорщились, и у парней горело в груди от предвкушения ночи. Надя принесла из-под куста бидончик с мясом в маринаде и вязанку шампуров. И пошло веселье.

3. — Через пару часов установилась нормальная карельская ночь с густой чернотой в зарослях орешника, неясными тенями по берегу, какими-то завихрениями тумана над озером. На озеро смотреть было неуютно, ожидалось появление клона Лох — Несского чуда над поверхностью колышущейся воды, и немного поговорили о таинственных тварях, прячущихся в затерянных мирах нашей планеты. Би на эту тему не говорил, но слушал увлеченно, водя глазами по разгорячённым лицам и отхлёбывая горький кофе. Потом тема кончилась, и Лера прочитала что-то из стихов Мандельштама. Кто-то слышал о поэтических экспериментах Би — в молодости он готовился в журналистику и развлекался, терроризируя центральные журналы графоманскими опусами.

— Би, расскажи о своём опыте, может пригодится. —

— Вы о поэзии? А можно мне сначала спросить? Помнится, Надя кибернетикой бредила. А вы по какой стезе двигаетесь? —

— Мы все птенцы гнезда однова. — усмехнувшись, сказал Герман. — Перспективы кибернетического управления экономическими и политическими общественными системами. —

— И как оно? В смысле… вот мне кажется, что теоретически у нас всё правильно, слоганы, лозунги, программы… Популизм, одним словом. А практика совершенно дикая. Все всё видят, всё знают-понимают… В газетках называют причины разрухи, поимённо указывают на воров и преступников во всех властных кругах. Короче, знают все, кроме прокуратуры и президента. Такое впечатление, что и эти лица тоже всё знают. Не дураки-же они. И тогда получается, что кризисы — и власти и экономики — санкционированы на самом верху? —

Воцарилось неловкое молчание. Потом на правах почти родственницы голос подала Настя. — Может, ты неправ, Би? Зачем так категорично ярлыки навешивать? Кроме нашего мнения — предвзятого! — есть ещё законы существования систем. Ты сам мне давал книжку Льва Гумилёва. И сам, ещё пятнадцать лет назад писал о кризисе духовности. Помнишь, к каким выводам ты тогда пришёл? —

— Помню. — пробормотал Би.

— И что тебе тогда ответили из редакции? —

— Фигу мне ответили. —

— И правильно ответили. Люди сами по себе, законы — отдельно. Гарнир и бифштекс. Всё само уляжется по местам. Но для этого надо знать, как оно должно улечься… Давай о поэзии подерёмся. Есть какой-нибудь скандальный тезис? —

— Ребята, быть великим поэтом не мешки таскать. Намного легче. —

Ребята воздели глаза в белёсое небо и дружно взвыли.

— Обоснуй! — потребовал Герман.

— Легко и без усилий. Для великого поэта, а таких на самом деле — я говорю о признанных — на самом деле очень мало … —

— Назови кого-то. —

— Гомер — не Симпсон, Шекспир (Вильям наш, — вставил Тасик.), Бодлер, Уолт Уитмен, Иосиф Бродский… Дело ведь в том, что необходимо настроиться на… свою волну, и это-то самое трудное. А стихоплётство — дело десятое. Настроишься, стихи сами собой родятся.-

— Пушкина забыл … — это Тасик зря помянул, не к ночи.

— Я о великих поэтах говорю, а не о ремесленниках волею обстоятельств. Пушкина-то официоз к сонму причислил. Он НУЖЕН был. И кто из вас может здесь и сейчас назвать хотя-бы одного положительного героя из кукол Пушкина? Национальных героев. И что это за великий русский поэт, чьи персонажи зовутся «Додон», «Гвидон», «Наина», кто там ещё? Да! БАЛДА… Мёртвая царевна и королевич Елисей… Ужастик. —

— Ладно. А доказательства? Ты так уверенно рассуждаешь, словно всё это испытано и опробовано. —

— Прежде всего я не поэт, не хватает чего-то. Искры божьей? Я попробую, чтобы не быть голословным. Кушайте: —

Шел я лесом, видел чудо, Два крестьянина сидят. Зубы черные гнилые, Очень вкусный гриб едят. Ну совсем он был чудесный, гриб зеленый, голубой. Если съешь его, тем лесом выйдешь прямо в бурелом. В буреломе том с оглядкою крестьяне курят дым, Ты покуришь вместе с ними, будешь вечно молодым. Ты захочешь выйти в поле, свистнуть радостно, и вот Ты увидишь, как крестьяне Бьют друг друга прямо в лоб. Чтобы вызвезднулись искры, загорелась трын- трава… Вот тогда то будет чудо и квадратна голова. И будет многомыслие, И скрытый смысл придет, И в восхищеньи зрители Воскликнут — Идиот! —

Ребята молча смотрели в огонь, и это могло продолжаться бесконечно. Наконец Герман решительно заявил — Ясно, домашняя заготовка. А стишки-то анекдотичные. —

— Ценители были предупреждены …Что-ж, значит ещё? … — Здесь Би подумал какое-то время, потом тряхнул головой. — Вот что-то вроде сонета: — Королева ты, моя королева, Я хотел тебя любить и быть смелым. Только не было мне в жизни ни капли Виноградной радости и счастья. Вот такой я видно в свет появился, Что хотели дать чужое мне имя. Нет ни имени, ни доли, один я. Где ты ходишь, что ищешь с похмелья? Не ищи того, что даром не надо. Будто выйдешь ты к рассвету из сада, Будто кто-то придёт поневоле, Чтоб попробовать со мною неволи … — Хватит пока. Эту балладу можно растянуть до солнца. И не говорите мне, что и это заготовка, а то завалю виршами… А вот искры нету. Поделки это, на потребу.

— Говоришь, надо настроится на душу, на свою волну? —

— Да, всё должно быть в унисон душе — эмоции, фантазия, может быть даже безумие. Без этого не будет поэзии, будет холодный расчёт. —

Лера покивала, погрузила в огонь сухую веточку, поднесла её к глазам, — А почему ты не терпишь Пушкина? Не секрет? —

— Потому, что он бухгалтер. Алгеброй гармонию поверил. Любые его стихи возьмите и попробуйте на ощущения. Всё рассчитано, всё уложено в строгие формулировки … " Блистательна, полу-воздушна, смычку волшебному послушна…» Это высшая математика. И так-же бездушна и мертва. Уберите из формулы какой-то двучлен, выражение, замените знак, и — формула станет бессмысленна, развалится. Формула держится на внутреннем законе, на логике. Бродский легко играет со смыслом, он у него меняется, заставляет принимать его законы игры, как игра света с тенью. По стихам Уитмена можно составлять псалмы, но это не будут догмы, их можно понимать многозначно. Стихи Пушкина не допускают многозначия, они прямы и монохромны, что бы это ни значило … —

4. — Захаров проснулся рано, было только начало шестого, и поразился птичьей трескотне в лесу. Ночной тишины как не было. Он скосил глаза вниз — на его волосатой груди лежала головка Леночки в копне золотистых волос. Вспомнив ночные атаки и отступления, он плотоядно ухмыльнулся; прав был Би, в молодости всё совсем по другому видится и ощущается. Всё быстро надоедает, становится ОБЯЗАННОСТЬЮ, и делается, потому что так надо, а не потому, что без этого нельзя, не чувствуешь себя человеком, и потому особенно ценишь каждое движение, каждый вздох, каждое вырвавшееся бессмысленное слово. Это бесценно, потому что больше не повторится, а завтра будет другое, и тоже уникальное, неповторимое, единственное на всю жизнь. А в общем Захар и не зацикливался на будущем, оно будет, придёт, не зависимо ни от чего, тогда и будем подбивать сальдо. А потом и оно, как и всё станет прошлым. Осторожно освободившись от требовательных рук, он выполз наружу, опять просунул руку за полог, нащупывая сигареты, встал, натягивая на ходу спортивные брюки, прихрамывая подошёл к дымящемуся костру. Здесь сидели нахохлившись, сдвинувшись вплотную Би и Алла. Подняли на него глаза, Алла молча показала на чайник. Захар согласно кивнул, закурил.

— Хорошо. И вчера было хорошо. Не хочется, чтобы было по другому. Хочется, чтобы всегда было хорошо. —

— Глубоко сказанул. Не бывает так. Завтра будет своё. А какое? Посмотрим. —

Би сонно приоткрыл глаза. — Не лень вам. Утро начинается с рассвета… где-то. —

— Не гунди. Радуйся, что живой. —

— Я радуюсь. Не видно? —

— Видно. Вон люди радуются. Не видно, но слышно. — В палатке неподалёку происходило нечто захватывающее. Палатка металась, норовила встать на ребро, даже перекувырнуться, и даже кажется уползти в озеро.

— Кибернетики. Наслаждаются бытием. Люди! Христиане! Внемлите, ибо я говорю вам, каждое мгновение бесценно, аки будет так и во веки веков, но без нас уже. —

— Что за бред? —

— Истинно говорю вам, потому что не выспавшись зрю в себя и вижу отчаяние, как лев рыкающий глядит на ягнёнка, но зубы его выпали и когти иступились в тщете будничной.

И будете во все дни оставшиеся алкать, но в жажде изнывать, потому что источник иссякший не может утолить жажды душевной… Чорт, запутался… Аминь, говорю вам, и идите уже чаю откушать … —

В палатке, видимо, прислушались, утихли, потом в щель полога высунулась голова Германа.

— Чего шумите? На занятия? А… вот мы где. Бывает-же! Зазеркалье. —

Он выполз, натягивая шорты, почесал грудь, вытянулся во весь тощий рост, оглянулся и замер в восхищении. — Господи, вот красота. И при жизни! Так не бывает. Лерка, иди сюда, глянь вокруг. —

— «Лерка» есть инструмент для нарезания трубной резьбы, — нудно сообщил Би. — Используется везде в слесарных сантехнических работах … —

— А утро в самом деле волшебное … —

— Не говори красиво. —

— Давайте помолчим с пол-часика … —

Лера встала рядом с Германом, прижалась. Обёрнутые остатками туманной мглы, они стояли и смотрели на мерцающую поверхность озера, по которой уже проскальзывали искорки нарождающегося солнца.

— В самом деле, солнцепоклонники собрались. — опять первым не удержался Би. — Давайте что-то конструктивное … —

— Ты дождёшься экстрадиции. Изгонят, в общем. И пойдут они, солнцем палимы … —

— Не имея родного угла. И зачем я на свет появился… Вот в чём суть бытия. —

Лера достала из палатки полотенце, что-то пошептала Герману, и они направились к соседнему мысу, густо поросшему кустарником. Когда они остались втроём, Захаров посмотрел на друзей, сонно хлопающих глазами, — Голуби, вы спали-ли нынче? —

— Час, или два, — кротко ответил Би.

— Мы сбежали, когда ты полез в сумку за третьей бутылью. Троглодиты, — с отвращением сказала Аллка. — Что ты кричал, прыгая через костёр? Что ты Текумзе, вождь семинолов? —

— Всё суета сует, как говорил Заратустра, — неуверенно объявил Захар. -Всё пройдёт. И печаль и радость… Так устроен свет. —

— Это ты дочери врать будешь, образец для молодёжи. А кто брейк под Гребенщикова пытался танцевать? Троглодиты! —

Заря туманной юности совершенно стёрлась из памяти Захарова, заслонённая ночью с Леночкой. Он налил чаю и стал прихлёбывать, глядя на дымок, выбирающийся из чёрных головёшек.

— Всё-таки хорошо, ребята, что мы выползли сюда. Помнится, в… не помню, чорт, но тоже было хорошо. Нет, ничего не делается зря … —

— Тоже Заратустра? А объясни нам, голубь сизый, что это за Лена, и откуда она взялась. Даю голову, что вы с ней знакомы не больше трёх дней … —

— Следила? — Пытаясь выиграть время, Захаров пошёл в наступление. — С кем приходится иметь дело… Да! Три дня. И что? Взрослые люди. И всё такое. А ничего девочка, а? Би, старый пират, скажи ты ей! —

Би опасливо покосился на подругу. Достал сигарету. — Ничего я не буду ей говорить. Если бы ты знал, какие синяки она может ставить … —

— Видел как-то. Давно. Красиво, ничего не скажешь. Раз! — в глаз! —

— Ты от темы-то не уходи. И глаза не прячь. —

— Ничего я не прячу… Откровенно говоря, девчонка интересная. И интересна она не только как женщина. Что-то в ней есть тёмное, мне непонятное. Какое-то двойное дно … —

— Отсюда подробнее, пожалуйста. «Двойное» — не в физиологическом аспекте, надеюсь. —

— Би, твоя женщина меня обижает! —

— Обиженный ты наш, долго крутить будешь!? Терпение на исходе. —

Захаров размял в пальцах сигарету, прикуривать не стал. — Хорошо, ребята. Расскажу, что могу. Только не фантазируйте лишнего. Возможно, ничего здесь нет. Будет конкретное, будете знать. А Леночка — секретарь одного гада. Гад — это моё субъективное мнение, ни на чём серьёзном не основанное. И роль её мне непонятна. То-ли цепной пёс, свято блюдущий законы хозяина, то-ли обычная секретарша, хранитель статус кво. Обычно секретарши знают намного больше, чем хочется хозяину… Но кто она на самом деле — хочу разобраться. Чем-то она меня привлекает. Это тоже субъективное восприятие. Пока прошу удовлетвориться этим. И силенциум. Никому ничего. —

— … B ПИТЕРСКОЙ ГАЗЕТЁНКЕ -METRO- сегодня читаю в соседствующих статейках (цитаты) — " … 60% потребителей активно охотятся за скидками, что можно считать историческим рекордом… Потребительская уверенность в России обвалилась до минимума… На позитив в экономике надеется только каждый 6-й… реальные доходы падают 16 месяцев подряд …". —

«- Минэкономразвития предложило ОГРАНИЧИТЬ рост зарплат россиян… продолжится сокращение реальных доходов населения …сокращение реальных пенсий должно быть даже БОЛЕЕ ЖЁСТКИМ… Это по расчётам Минэкономики увеличит кол-во бедных до 13,7% в 2017-м … " Не пойму, зачем правительству эти заморочки. Объявили отстрел тех, кто живёт плохо, и дело в шляпе. И очень скоро в России будут только те, кому на Руси жить хорошо. Банкиры, олигархи, правительство и шоумены … — (из личной страницы Би в интернете).

5. — Из палатки слева донеслась возня, высунулась Надина головка, обвела картину сонным взглядом.

— Не спите? Молодцы… Кого-то не хватает … —

— Здесь у многих не хватает. Присоединяйся. —

— Ага. — Надя исчезла.

— Продолжение следует, — сказал Захар, взял из кучи сучок, пошевелил костёр, — Завтра.-

— Что-то случилось, Би? — вполголоса спросила Алла, наклонившись.

— Ты это о чём? —

— Только дурака валять не надо. Ненавижу, когда ты уходишь от ответа. Такое ощущение, будто что-то произошло. Серьёзное? —

— Посмотри, -Би кивнул в сторону озера. — Там остатки ночного тумана. Левее плоского островка. Странные очертания, будто военный корабль, броненосец «Цесаревич». Отбился от эскадры. —

— Я тебе сейчас в лоб закатаю, Торквемада. —

— Ничего серьёзного, Алкин. Тоже смутное предчувствие. Как будто всё должно вдруг перемениться. Абсолютно всё. —

— У нас? Или более общо? Всё и так постоянно меняется и ещё течёт. —

— Всё. Совсем. Кардинально. И радикально. Вплоть до законов природы. —

— Это ты уже. Земля — не лаборатория экспериментатора-аспиранта. —

— Говорю-же, предчувствие чего-то… поворотного. Просто предчувствие. Это как внутренний голос — " Туда не ходи, сюда ходи … " —

— Голос внутри нас, это голос Бога, направляющий нас … —

— И такое возможно. Только я не знаю, как звучит голос Бога. —

— Развлекаетесь, — встрял Захар, — А о завтраке подумать не мешает! —

— Мы думаем, Каа! — был ответ хором.

— Они думают! Думы не материализуются, шевелиться надо. —

Обнаглевший дуэт вяло пошевелился, изображая энергичные действия. Захаров плюнул, с кряхтеньем поднялся и побрёл к» форду».

— Пройдёмся по бережку? —

Они встали и, как школьники, держась за руки, пошли по травянистому пляжу. Захаров с отвращением смотрел вслед. Потом он решил будить Лену. Одному было не справиться.

Минут через сорок у костра собрался кворум. Шипела на сковороде яичница с вчерашними котлетами, постукивали ложки в кружках, передавались хлеб и соль, всё было чинно и торжественно, как в благородном семействе перед чтением завещания почившего богатого дядюшки. Грядущий день представлялся полным хороших сюрпризов… как прошедшая ночь, к примеру.

— Что новенького, — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил у пространства Захаров. Смешливая Лера прыснула и чуть не поперхнулась бутербродом с сыром.

— В программе дня пляжный волейбол, массовый заплыв и приготовление ужина. Обустройство территории лагеря. По вдохновению, — объявил Герман.

— Никаких заплывов. Вода ледяная. — отозвалась Алла.

— Неужели ночью кто-то купался? — ужаснулась она про себя, услышав в ответ вежливое молчание.

— Тётя Алла, — вежливо сказала ехидная Надя. — Вы, главное, не волнуйтесь … —

— Захаров, ты отвратительно воспитал дочь! —

— Все мы не без греха, — меланхолично отозвался Захар, и всё было в порядке.

От завтрака пришло благодушие и, как это в русском обычае, желание поболтать ни о чём.

— На днях почитал Довлатова … — провокационно заявил Тасик, и все почему-то уставились на Би.

— Чего? Не читал я его. Не хочу … — вяло отбился тот. — Чего? Вот странное дело, если человек говорит, что не читал Довлатова, Бунина, Льва Толстого, на него смотрят, как на папуаса. Но ведь всё, что человек натворил, прочесть невозможно. Надо делать выбор. Где здесь критерий? Я по первым страницам определяю, интересно мне то или другое. Так я отверг Мопассана, например, но заменил его Доде… Выборочно. Вебера предпочёл Гонкурам. Обычное дело. Есть в человеке какая-то… мелодия? И мы делаем выбор ей в тональность. А ведь мелодия в известном шоу определяется с пяти нот… Что интересно, -это открытие, достойное Нобелевской премии, — в русской литературе начисто отсутствует положительный герой. Его нет ни у Пушкина, ни у Достоевского… Толстого я не читал… да и откуда у литературного графа может взяться русский национальный герой? У Гоголя, не считая Сорочинских сказок, к герою России ближе всех жулик и авантюрист Чичиков. Герои появились в военной литературе, но их создала партийная идеология, а не русский народ. —

— Постой, но у Пушкина … —

— Самозванный претендент на трон Емелька Пугачёв? Знаете, что вытворяли его единомышленники с пленными дворянами? Благородный бандит Дубровский, слизанный с благороднейшего-же бандита Робин Гуда, сваливший в Европу от сибирской каторги? Хлыщ Онегин, пристреливший сотоварища из невротической прихоти? Его пассия Татьяна, тут -же выскочившая за подвернувшегося придворного генерала? Единственный народный герой, и тот Балда… Спаситель человечества есть только у Булгакова, но вот досада — САМ Сатана… Нет, ребята, — меланхолично закруглился Би — действительно положительный герой, пример для нового поколения, присутствует только в нашей фантастике. Но в фантастике чего не бывает … — короче говоря, оптимизма компании Би не прибавил.

— Умеешь ты на пищеварение влиять, — подосадовал Захаров.

— Дядя Би не в ударе, — констатировала Надя.

— Се ля ви такая … —

— Какая у тебя се-ля-ви, дурак старый! В башке у тебя се-ля-ви и шер-ше-ля-фам. Попей чайку и не отчаивайся, — разозлилась Алка. Только семейных разборок не хватало чудесным утром. Все почувствовали себя неловко. Требовалась разрядка, но в голову ничего не приходило. Тасик включил плеер. Кто-то стал убирать со стола.

— А в инете сообщили, готовится к выпуску восьмая часть «Звёздных войн», — сделал жалкую попытку Герман.

— Туда тебя с твоими войнами, — ответствовала Лера. И была права. Всем почему-то стало легче.

6. — Множество мнений бытует об этом явленьи,

Часто о нём говорят, как о мудром сосуде,

Могущем жизнь всю вместить до последнего мига

Вместе и горе, и радость и счастье в объёме своём без остатка.

Буду и я рад добавить своё представленье

В сумму всех знаний об этом предмете бескрайнем.

Жизнь не подвластна анализу наших желаний,

Только в её описание можем мы вложить

Боль и страданья чужие, которые видим

В круговороте событий, страстей, вожделений,

Не забывая при этом туда-же добавить

Всё, что касается нашей судьбы и причины.

Би отошёл в кустики, и Захаров бестактно последовал за ним.

— Борька, может, ты мне объяснишь свою ситуацию. Я в растерянности. Ну, ты знаешь, как я к вам отношусь, к тебе и Алле. Что происходит? Вы семья, или вы не семья? Она фактически переселилась к тебе. И обхождение её самое супружническое. Если" да", то я просто завидую тебе. Она — что-то. И она способна сделать из тебя человека … —

Би тщательно застегнул брюки.

— Серёг, а можно без конкретики? Я… просто боюсь забегать вперёд. Сколько раз обжигался, ты в курсе. Боюсь опять попасть пальцем в небо. И сам ни в чём не уверен. Ей этот вопрос я задавать не намерен. Сочтёт преждевременным. Думаю, придёт время, сама скажет. Или спросит. Лучше ждать чего угодно, чем уже ничего не ждать. —

— То есть ты опять перекладываешь решение на женское усмотрение. —

— Она… она имеет право решать. Один раз я её уже обманул. —

На обед были сочные чебуреки и зелень.

Тяжело поглаживая заметно округлившийся животик, Захаров сыто вздохнул.

— Человек сам творец своих трындец … —

Глава 9

1. — В скором времени зазвонила труба Захарова, её узнали все, у него стояла мелодия Гимна Страны.

— Слушаю вас… одну секунду, не отключайтесь. — Захар пожал плечами, извиняюще кивнул компании, но смотрел при этом только на Лену. Поднялся от костра и отошёл за ближайшее дерево.

— Слушаю вас, Владимир Феоктистович … —

— Приятно, Сергей Владимирович, иметь с вами дело. Вас ждёт одно необременительное дело… Не относящееся к уже разрабатываемой теме. Но тоже имеющее отношение к науке. Все мы, знаете, из одного корыта… Короче говоря, завтра с утра вам необходимо будет получить у Елены установочные материалы… Вы всё поймёте, ознакомившись с ними. Дело может оказаться… деликатным. Смотря по тому, какие методы вы изберёте … —

— Сроки? —

— Точно не ограничиваю. Желательно на этой неделе иметь определённые результаты. Три — четыре дня. Возможно, надо будет выехать в Выборг, решите сами по обстоятельствам. —

— Понятно. Завтра приступлю. Какие-то особые замечания? —

— Особых нет… Объект хорошо знает меня, но у него не должно быть причин связать меня с вами. Продумайте вашу роль. Подберите себе хозяина на усмотрение. Может быть даже из-за границы, не важно… Но всё обиняками, не в лоб. —

Абонент отключился, а Захаров задумался. Посмотрел в сторону костра, принял решение.

— Елена! Не хочешь прогуляться? Я знаю здесь неподалёку родничок, наберём вкусной водички. — Он взял у машины ведро, подождал радостно припрыгавшую Леночку, и они пошли в лес. Гуляли по берегу, размахивая глупым ведром. Сидели на изумрудном газоне рядом с водой. Её головка лежала на его коленях…

— Твой шеф звонил. —

— Негодяй. —

— В каком смысле? —

— Во всех. Как все современные работодатели… Ладно. И что ему? —

— Работу. За что он мне платит… Мог-бы и больше … —

— Мог-бы. Дело может выеденного яйца не стоит. —

— Может быть. — Согласился Захар. — Не в курсе? —

— В мои функции не входит ковыряться в конфиденциальных папках. Я — передаточное устройство Завтра узнаешь. И… Ты поосторожнее. Дело курирует человек… У него глаза убийцы … —

— Лена, ты мудра. Тебе этого никто не говорил? —

— Мне говорили, что мудрость приходит с годами. —

— Это у мужчин. Мудрость, опыт, бесстыдство. У женщин наоборот. Их пик — 30 лет. Пик всего. Потом только спад… И так и должно быть. Их предназначение исполнено … —

— Но есть исключения? —

— Одно я знаю. Но уникумы есть всегда и везде. И они подтверждают правило. —

— Ты имеешь в виду … —

— Не будем уточнять. Я имею в виду удивительный тандем. Я знаю их почти двадцать лет, и они не меняются. Над этим стоит подумать. Валерьян заинтересовался Борькой, но один он — просто неудачник. А вместе … —

Захаров не видел, как после этого разговора Леночка сделала в органайзере какие-то пометки.

2. — Это был день нежданных звонков. После обеда Би позвонил Валерьян.

— Привет вам, уважаемый пациент. —

— Стоп. — Сразу прервал Би. — Когда я стал пациентом? Это подразумевает, что я болен, и … —

— Прошу прощения, это означает только то, что ты попал в поле интересов нашего шефа. Твой случай заинтересовал его своей необычностью… Кое-какие параметры не встречаются в претендентных работах. С твоего согласия, разумеется, мы осмелились включить тебя в план работы моей лаборатории. —

— Поздравляю, в институте тебе предоставили лабораторию. Это многого стоит. —

— Борис, здесь нет ничего экстраординарного. В проектах — серьёзных проектах — сейчас застой. А твой случай имеет перспективу. Это может открыть ряд тем, которые мы сейчас только предчувствуем. —

— Хорошо. Вы предлагаете мне сотрудничество? Или это в обязательном порядке? —

— Никакого принуждения. Всё строго на добровольном участии. Но… я, лично я тебя прошу. Войди в моё довольно сложное положение. С одной стороны — начальство, оно и есть начальство. С другой — твоё добровольное согласие. Для меня это может стать шагом в большую жизнь … —

— А для меня шагом на тот свет? —

— Я чётко представляю, что можно, а что плохо. Могу заверить, что все работы легальны и совершенно открыты. На сеансах возможно присутствие нужных тебе людей. Борис, не будет никаких тайн секретных служб. Работы абсолютно безопасны. Простые тесты без применения химических препаратов или спецаппаратуры. —

— В конце концов, это дополнительный жизненный опыт. Голова профессора Доуэля… Но у меня работа. —

— Всё будет улажено, как тебе удобно. Больничный лист, или подходящий график. —

— Но с условием. Если что-то вызовет моё подозрение, я поворачиваюсь и ухожу. —

— Наручники надевать на тебя никто не будет. Теперь о расписании. Может быть ты подъедешь в институт? В удобное для тебя время. Заодно познакомишься с рабочей обстановкой и сотрудниками. —

— Через три дня… Четырнадцатого, после двух часов. Я позвоню. Куда приезжать? —

— Это на Васькином острове, от метро в сторону Гавани … —

— Машина поехала, — сказал Захар, выслушав пересказ разговора. — Постараюсь там присутствовать… Если не против, конечно. —

Обществу Захар объявил :

— Кто болеет, советую подлечиться и отсыпаться. Утром уезжаем в город. Дела призывают. —

3. — Это был старинный особняк с узкими высокими окнами, почти на углу 16-й линии и Большого проспекта Васильевского острова. Напротив, за кирпичной стеной располагался жёлтый, солидный комплекс 4-го роддома, в котором первая жена Би восемнадцать лет назад родила дочь Марину. Би протяжно вздохнул и неприязненно посмотрел на резные тяжёлые двери, за которыми его ждала наука. Идти туда ему совершенно не хотелось, но уж взялся за гуж… Поднявшись по трём ступенькам, он позвонил, не глядя на медную плиту с названием учреждения. После разглядывания посетителя, дверь приглашающе щёлкнула и произнесла:

— Проходите, Борис Антонович. —

Это было современно, Би сглотнул, с натугой оттянул створку и очутился в небольшом вестибюле, перегороженном барьерчиком с торчащей за ним представительной охраной и вертушкой. Белобрысая тётка в форменной синей рубашке с чёрными погончиками неласково посмотрела на него :

— Помещение номер 118, прямо по коридору, налево и вниз. Пятая дверь слева. —

Он прошёл по дубовому паркету, спустился гранитными ступенями и оказался в полуподвальном коридоре с белёными стенами и лепным потолком, вдоль которого тянулись стандартные матовые плафоны. Как нехорошо, что Захаров не смог придти с ним! Дела… Какие такие подозрительные дела у него могли быть в отпуске? С новой подругой? Среди рабочего дня? Не любил Би кидаться в разные авантюры в одиночку. Обычно ему нужна была чья-то управляющая и направляющая воля, принимающая решения. Это была стихия Захара. И что толку в его инструкциях? Он толкнул дверь 118 и увидел поднявшегося навстречу Валерьяна.

— Рад видеть. Всё в порядке? —

Би пожал плечами. — Просто жизнь. Бредём потихоньку. —

— Хорошо… Я забыл тебе сказать, Борис. Если что-то с тобой произойдёт, ну, ты понимаешь в каком плане… Что-то не вписывающееся в стандарты. Какие-то впечатления, восприятия, интересно было-бы знать обстоятельства, время, место… Понимаешь? —

— Нет, не было ничего, что тебе интересно, — пробормотал Би. — Может быть к делу? —

— Не думаю, что тебе интересна теоретическая часть. Сплошь заумные инкунабулы и непроверяемые фантазирования на уровне Софокла. Всё это слишком обобщающе, чтобы быть интересным. Тем более, что тебе известны основные имена и их работы. Последние тенденции тебе тоже должны быть известны. Впрочем, я конечно могу пояснять сущность проводимых процедур. Это набор стандартных тестов для определения психотипа, способов распознавания, скорость реакции на внешние раздражители… Начальная школа. Сегодня мы проведём обычное тестирование с использованием набора вопросов, самых простых, но уже составленных с применением цифрования и обработкой компьютерными методами. Тоже ничего оригинального, только более точное определение временных привязок, по сравнению с уже устаревшей методикой Брежинского… Так… Тебе надо будет для начала сесть за компьютер и ответить на двести восемьдесять вопросов. От скорости ответов зависит полноценность и чистота результата. И дальнейшая работа. Постарайся давать мотивированные ответы … —

Исподлобья Би рассматривал лабораторию. На логово" сумасшедшего учёного" совсем не похоже. Приятные цвета, стандартная мебель, у одной стены стеллажи, заваленные осциллографами прошлого века, на других — разноцветные окулистические таблицы, диаграммы, графики. Ничего живого. И занимающая четверть площади таинственная камера с большим проёмом зелёного стекла. Из-за стены тянулся короткий гофрированный трубопровод, скрывающийся в стенке камеры. В закутке за камерой рабочий стол с девчонкой в белой халатике и смешными хвостиками за ушами. Она что-то чертила на больших голубых листах. Ещё присутствовал компьютерный стол с допотопным кубом дисплея. За него и был усажен Би.

— Что ж, давай твои мантры … —

— Здесь можно курить, — предупредительно сказал Валерьян. — Посетители должны себя чувствовать комфортно. —

— Менгеле, — подумал Би и углубился в вопросы.

4. — Минут через сорок, когда Би почувствовал, что отупел уже окончательно, и это не лечится, пытка подошла к концу. Валерьян ходил вокруг, как кот возле сметаны, тёр ручки и что-то насвистывал. Видимо, предчувствовал нобелевку.

— Половина вопросов некорректны, — пожаловался Би. — А на дурацкие вопросы ясно, что дурацкие ответы. —

— Ты прав. Но программа не наша, ещё не адаптирована на русский менталитет… Вот я её и привожу в чувство. Попей кофе пока, я предварительные результаты просмотрю … —

Би пошарил глазами, увидел горячий чайник, банку кофе, плеснул пол-кружки, без сахара.

Валерьян, всматриваясь в серый от пыли монитор, удивлённо присвистнул.

— Что, машину с крестом вызывать пора? —

— М-да… Что? Нет, какая машина? Над этим работать ещё… Странная штука. 50 на 50. Такого я ещё не видел. —

— Это что-то означает? Только чтобы понятно было. —

— Если-бы. Мне самому не понятно. Эти тесты — они определяют доминанту психотипа. У тебя её нет. Ты никто, совсем просто говоря. —

— А не совсем просто? Я не могу быть никем. —

— Не совсем просто, ты — всё. То-есть, ты можешь быть кем угодно. Всех определяющих составляющих абсолютное равновесие. Они могут составлять любой тип личности, а о таком я не слышал … —

— Резать будете? — с вызовом поинтересовался Би.

— Шутки? По-моему, тебя надо под хрустальным колпаком держать. —

— Там хрустальный гроб висит … —

— Эта версия не рассматривается. Может быть и просто программный глюк. Да и решаю не я. Начальство может посмотреть искоса. В любом случае решение всегда за тобой. Пока можешь убираться, я пока с этими данными поработаю… И ещё. Есть вопрос, может быть, не совсем деликатный… Но любопытный… Ты не думай лишнего, чисто профессиональный интерес. Захаров правда предупреждал, что это твоё больное, но ведь сейчас его нет … —

— Давай, — кивнул Би. — Что там больное? —

— Алла. Если тема не табу. Пару слов. Она для тебя действительно … —

— Больной вопрос? Не знаю, на кой тебе это надо… Это я у неё больной вопрос. Она у меня напротив — самый здоровый из того, что у меня есть. И никаких комплексов. —

5. — Фотографию клиента Захаров изучил до кругов в глазах, узнал-бы его на Невском в воскресный день за двести метров, и даже придумал рабочую кличку, которой очень был горд — " Гип " (от «гиппопотам»).

Сейчас этот человек свободной профессии находился в этом стеклянном здании, и нужно было терпение дождаться его. О том, что он точно тут, Захарову сообщил охранник (- Я его ищу уже год в трёх странах, и вот нашёл спасителя моего, а пропуска в это заведение не имею. Вы же можете меня успокоить, он здесь, он единственный, кто может спасти мою больную жену!!! -).

Уже больше часа Захаров сидел на скамеечке, курил, грыз арахис, скучал. Работа есть работа. Гип нарисовался, когда терпение начало иссякать. Он напористо перебирал ножками, наклонясь вперёд, будто против сильного ветра, и прижимал к груди клеёнчатую папку.

— Эммануил Аристархович! — позвал Сергей, подождав приближения объекта. Тот не обратил на призыв внимания, хотя точно услышал.

— Я к вам обращаюсь, любезный! — тут Захаров пустил в ход отработанный голос, в коем звучали казённые нотки. Такой голос заставлял в былые годы замереть даже ментов, что впоследствии оборачивалось лишними украшениями на наглой физиономии.

— Подойдите, Эммануил Аристархович, нам очень надо побеседовать … —

— Не имею чести знать … — робко ответствовал соискатель, но приблизился, и даже смог искательно изогнуться — волшебный голос произвёл впечатление. Эти обертоны явно были ему знакомы.

— Конечно, Ги… Эммануил Аристархович. Я тоже до недавнего времени не был посвящён в тайны дворца. Но волею судьбы ваша работа стала для меня открытием… э-э-э… В общем, я восхищён вашим подвижничеством. Ведь вы по сути являетесь родоначальником нового направления… нет, новой науки, так будет правильно. (Вот муть -то, — сказал Захаров, бегло просмотрев пропечатку" новой науки".) Я уверен, что ваша работа послужит… маяком… Собственно, я хотел поговорить с вами немного о другом… Люди, которых я представляю, они очень надеются на ваше участие … —

— У вас есть для меня предложение о сотрудничестве? Но я крайне занят, сами понимаете. Вербовка единомышленников, адептов, так сказать, продвижение в печати … —

— Именно об этом и должна пойти речь. И у меня для вас не предложение, — Захарову надоел Гип, и он решил форсировать разговор, с такими надо грубее и прямее. И даже больнее… Паразит, психогинеколог … — У меня для вас просьба. Надеюсь, вы понимаете, что просьбы такого уровня не терпят возражений и ссылок на недомогания? —

— Я также понимаю, что только одна контора имеет полномочия влиять на науку… Вы из этого учреждения? —

— Как я могу ответить вам на ваш вопрос, чтобы вы восприняли разговор всерьёз? Вы-же понимаете, что мандат я вам не покажу. Телефон могу продиктовать, но вряд-ли вас удовлетворит телефонная болтовня… Я вижу, что могу убедить вас только практически. Наши методы вы должны знать … —

— Я… я слышал о них. Но… —

— Я могу вам высказать такую мысль. Организация, на которую вы намекаете, имеет аналоги… под другими флагами. Понимаете? Тем не менее не пугайтесь, у нас нет намерения похищать вас или ваш замечательный труд. Всё это пригодится вашей великой стране … —

— Но что в таком случае я могу? —

— Только не говорите, что вы больной, старый человек… Прошлым летом в Пицунде вы совсем не выглядели немощным … — вот тут Гип наконец понял, что действительно, просьб не будет.

— Я вас слушаю, — сказал он уже совершенно деловым, окрепшим голосом. Фигуры были расставлены, оставалось понять стратегию противника. Или перспективного союзника.

— Совсем немного. Причём могу подчеркнуть, что дело совершенно невинное, шалость, можно сказать. Вы сейчас усиленно заняты продвижением своей работы на рынок идей. Что-ж, дело нужное и порицания не вызывающее. Как оно у вас называется? Постойте, вспомню … " Новый взгляд на старые проблемы. Психоксенология в эпоху высоких технологий. "Так? Интересно. Не сомневаюсь, что у вас всё получится. Тем более, вы, конечно, заручитесь обнадёживающими отзывами самого высокого ранга. Это нам и интересно. Я дам вам сейчас бумажку с парой фамилий. Они должны прозвучать в преамбуле вашей работы. Фамилии громкие, напрямую не ручайтесь за их лояльность в отношении вашей работы. Просто пара намёков в паре мест. Мол, посвящены в таинства мистерии, отнеслись благосклонно. Особо помяните последнее имя. Вам оно придаст веса и авторитета. —

— Но если указанный человек публично открестится? —

— Ну вот, — усмехнулся Захаров. — Пуганая ворона куста боится. Но, во-первых, этот человек сидит не на вашей ветке. Ему с его орлиных круч наши фигуры не разглядеть. А во-вторых, вы ведь не чернить его будете. Тон должен соответствовать значению фигуры, — Захаров будто просчитал мысли Гипа. — Всё будет, должно быть согласно этикета… И мы забудем о Пицунде, а обратим взоры в стороны Миннесоты… О! Это волшебный край! Аривидерчи, Эммануил Аристархович (Ксеногинеколог!). Наведывайтесь, если что, мы вас не оставим вниманием… И, кстати, не затягивайте с работой. На рынок скоро падёт тьма. Успейте стричь, и вам дастся! —

После того, как Гип удалился кривым скоком, Захаров набрал такой уже знакомый номер. — Ленуся! Как сама? При случае передай боссу от меня привет. Нужная работа проведена, ожидаются положительные результаты… Может побеседуем помимо работы? Давно я уже соскучился, как говорят у них в Адессе … —

6. — Среди ночи Ленуся вдруг вспомнила (На самом деле она никак не могла решить, нужно ли сообщать эту новость Захарову. Ведь дров наломать может.).

— Слушай, Сергей, вот ведь память моя куриная! Ведь сегодня Валерьян был у шефа. Ворвался, как бешеный. Минут двадцать там был. Вылетел сам чужой, очки на левом ухе болтаются. — Всё, кричит, всё, Леночка! — и трясётся, будто эболу подхватил. — Это, говорит, грант! Большой, вкусный грант. Три академика подавятся, а я его раскушу, не я буду, говорит. —

— Кого он там кусать собрался? Ты бы прививку на всякий случай … —

— Да, Бориса, кого ещё. Это, говорит, феномен. Тут не только грант, а и чего ещё будет. Всем будет! Я, говорит, сегодня добрый, мы, Леночка, ещё на Гавайях отдыхать будем … —

— И ты это всерьёз восприняла. —

— В общем… Понимаешь, Каспарин после него заперся, долго по телефону говорил. По красному. А он с тысячью и одной защитой. Серьёзный телефон. Не знаю, что и думать. —

— О Гавайях думай. Я вот думаю. Думаю, думаю. А толку нету. —

Захаров был встревожен, но решил, что утро мудренее любой самой белой ночи.

7. — Осенью здесь намного лучше. Ветер несёт сорванные листья… Ты когда-нибудь видела, как потоки листьев кружатся в маленьких смерчах, и опадают на высоте крон? —

Они гуляли по дорожкам Елагина острова, иногда бросали белкам горстку арахиса, сырого и несолёного.

— Раньше в Приморском парке было много белок с облезлыми хвостами. Представляешь, белка с крысиным хвостом. Потом разобрались, что хвосты у них лысеют от шоколадных конфет, которыми угощают их дети. Родителей стали предупреждать на входе. Через пару лет белки отрастили себе новые хвосты. —

— Как ящерицы? —

— Смешно? Человек часто приносит вред, желая добра … —

Алла оглядела берег Малой Невки, — И сейчас красиво … —

— Красиво, потому что зимой соскучились по зелёному цвету. Скоро будет совсем по летнему, а летом это уже не похоже на чудо. Конечно, когда природа расцветает, радуешься чуду, а летом это уже не чудо, потому что так должно быть. Осенью мы со страхом ждём засыпания, знаем, что это ненадолго, но всё равно боимся. Это похоже на жизнь. И нам не нравится наблюдать умирание. В голову льётся печаль … —

— Ты почему перестал писать стихи? —

— Иногда получается. Но это не для всех, чисто своё. Посторонние не поймут. А так, чтобы было для всех — это очень трудно. Поэт не должен быть слишком зациклен на личном. Его дело — своими глазами видеть типическое, и передавать это увиденное читателям … — Би пожал плечами, замолчал, присел на скамейку. Народу в парке было не много, сезон ещё не наступил. Иногда налетал холодный ветерок залива. Не позагораешь. Алла уселась рядом с ним, закурила, нахохлилась. На солнышке было хорошо. Они лениво щурились, провожали газами редких отдыхающих, не спеша дефилирующих по аллее.

— Алла, я спрошу? Вот мы живём… Как-то это само собой устроилось, естественным образом. Меня Захаров на озере спрашивает … —

Алла покивала, повернулась к нему. — Би, тебе что-то не нравится? —

— Что-ты… Мне… Нет, мне не всё -равно, мне всё нравится … —

— Ну и нечего заикаться. Не знаешь, что Захару говорить? А ничего не надо ему говорить. Мы закон не нарушаем, и не его собачье дело, ковыряться в наших делах. —

— Ну зачем ты так. Он же не вынюхивает из праздного любопытства. Он друг. Я его понимаю. Меня тоже колбасило, когда у них с Наталкой всё затрещало. Мы с ней общались в сети. По-дружески. Всё -таки это противоестественно, когда твои друзья скалят друг на друга зубы, а ты не знаешь, кого поддерживать, и обоим поддакиваешь. Идиотическое положение … —

— Мы зубы друг на друга не скалим. И никто нас не поддерживает. А ты, как всегда, сам себя накручиваешь. И на Захара тебе наплевать. Как всегда, ты стараешься прогнозировать, как будто от этого всё зависит … —

— Планирование жизни необходимо… хотя бы на ближайшие сроки. Как жить … —

— Заткнись. И живи, как живёшь. Ты же философ. Всё тлен и суета. А ты суетишься. Ты хочешь конкретики? Тебе плохо, когда я рядом? Честно. —

— Нет… конечно, нет. —

— Вот и пользуйся. А завтра… всё будет хорошо. Время покажет. Мне сейчас с тобой уютно. И большего я от жизни не требую. Давай попробуем просто жить. Что-то не понравится, говори, не таи. Мы сейчас друг другу ничем не обязаны. Это хорошо. Это мне нравится. И мы должны так и жить, чтобы не требовать, а давать. Не ждать, пока тебе дадут то, что ОБЯЗАНЫ дать, а с благодарностью брать то, что тебе дают, потому что давать в нашей жизни — это тоже радость … —

— Надолго-ли … —

— Мы много раз обжигались. Не пора ли уже перестать бояться этого? Живы ведь? И дальше так будет. Друзья у нас есть. Мы с тобой друг у друга есть… Или нет? — грозно спросила Аллка. Он протянул руку и положил свою ладонь поверх её, сжал, вздохнул.

— Конечно. Ты права в каждом слове. Прости дурака… Впрочем, я не сомневался, просто мне, знаешь, как ребёнку, постоянно нужно мамино" Конечно, мамочка тебя любит! "Я знаю, это смешно. Так надоело сомневаться в завтрашнем дне. Устал … —

— Придёт время, отдохнём. У меня есть возможность договориться насчёт лета. Не знаю пока. Получится, отдохнём культурно пару недель… А то в последнее время я всё чаще слышу, как кто-то уставши постоянно. На кой ты мне нужен, в усмерть уставший. Мужик должен быть бодр и… как там? "Мы бодры, веселы…». Будем думать. Шоколадом тебя подкормить, что ли? Это один умник-диетолог сделал открытие, что для мужской силы самый нужный продукт — натуральный чёрно-горький шоколад. Хотя, где его сейчас — натуральный — достанешь? —

— Странное дело. Человеку без чего-то плохо. Ему нужно сочувствие, участие, совет, да мало-ли что. Может быть просто помолчать вдвоём, попытаться его понять. И ему становится легче — есть ПРИЧАСТНЫЙ к его боли. И он тебе благодарен. Но ведь тебе от него ничего не надо. Но и тебе становится лучше от его благодарности. Почему так? —

— Но ведь он даёт тебе ощущение твоей нужности… Впрочем, ты — философ. Тебе и разбираться. —

— Я философ! Вот странное заключение. Все мы — философы. Каждый в своей области. И у каждого своё мировоззрение … —

— И никто не знает, что это такое… Но ведь мы нужны друг другу, тебе так не кажется? —

— Кажется. Наверное это самое главное, а, Алкин? —

Алла оглянулась по сторонам. — Я тебе больше могу сказать. Я. Тебя. Хочу. Сейчас. —

Пришёл черед оглядываться Би. — Но… Как? На травке… А народ … —

Алла возвела взгляд к чистому небу. — У тебя совсем крыша поехала? В метро! Домой! И, если не возражаешь, я возьму бутылку сухого вина. —

Держась за руки, как школьники младших классов, они направились к мостику на выход…

«УЧЁНЫЕ ИЩУТ ЖИЗНЬ. Бельгийцы обнаружили три планеты, потенциально пригодные для жизни. Они находятся в 40 млн световых лет от нас…

— Как вам удалось обнаружить эти планеты? —

— … метод отслеживания планет зависит от прохождения планеты перед звездой, что приводит к снижению яркости звезды … —

То-есть, некая звезда, БЫВШАЯ В ТОМ НАПРАВЛЕНИИ 40 МЛН. ЛЕТ НАЗАД, несколько раз мигнула. ОТСЮДА СРАЗУ-ЖЕ ВЫВОД о трёх её планетах… более того, «ПРИГОДНЫХ ДЛЯ ЖИЗНИ». НА ОСНОВАНИИ ЧЕГО сделаны эти удивительные выводы? СВЕТ ЗВЕЗДЫ МОГ ИЗМЕНЯТЬСЯ ОТ ЧЕГО УГОДНО — во вселенной полно как и просто мусора, так и НЕИЗВЕСТНЫХ НАМ ЕСТЕСТВЕННЫХ ФАКТОРОВ. тем более, СВЕТ, уловленный нами НА РАССТОЯНИИ 40 МЛН. СВЕТОВЫХ ЛЕТ МОГ ПРЕТЕРПЕТЬ САМЫЕ ЛЮБЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ. следовательно, само фантазирование об этих "планетах" НЕ ОСНОВАНО НИ НА ЧЁМ. во-вторых, ДАЖЕ ЕСЛИ НА ЭТИХ ГИПОТЕТИЧЕСКИХ ПЛАНЕТАХ И СУЩЕСТВОВАЛА МИЛЛИОНЫ ЛЕТ НАЗАД ЖИЗНЬ (о разумности её и речь не идёт) — допустим и это!!! — СЕЙЧАС КАКОЕ ЭТО МОЖЕТ ИМЕТЬ ЗНАЧЕНИЕ ДЛЯ НАС? тем более мы НИКОГДА ни проверить, ни подтвердить эти предположения НЕ СУМЕЕМ.

— Что это открытие значит для человечества? —

РОВНЫМ СЧЁТОМ НИЧЕГО. а вообще, О КАКОМ «ОТКРЫТИИ» ИДЁТ РЕЧЬ?

— …Мы перестанем смотреть на звёзды как на мёртвые холодные огни в ночном небе. Это вообще изменит представление о Вселенной и вызовет желание отправиться в далёкие миры, чтобы изучать чужеродные формы жизни. —

ТАКИЕ ВЫВОДЫ ДОРОГОГО СТОЯТ… Я ИМ БЕСПЛАТНО МОГ БЫ ВСЁ ЭТО ВЫСКАЗАТЬ. А ТАКЖЕ ПОСЛАТЬ В ДАЛЁКИЕ МИРЫ …»

Эта заметка из нового номера известной петербургской газетёнки комментирована Би в его ноутбуке. Скачанная Захаровым, она попала на стол профессора Каспарина, и пошла дальше. Но на самом верху на неё уже тоже обратили внимание и подшили к делу. Вместе с комментариями Би.

Глава 10

— «…И не смог их дух осмелиться предстать перед Ним, кроме Иуды Искариота: он смог предстать Ему, и не смог посмотреть в Его глаза, но отвернулся назад. Иуда сказал Ему :

— Я знаю, Кто Ты и из какого места Ты вышел. Ты вышел из эона Барбело бессмертного, и пославший Тебя — Тот, Чье имя я не достоин произнести. —

Иисус же, зная, что он думает об остальных <свысока>, сказал ему :

— Отделись от них. Я расскажу тебе таинства царства, ибо тебе возможно войти в него. Но ты будешь очень опечален! " —

ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ИУДЫ

1. — Захарову было плохо. Он не понимал, почему. Комплексы никогда не донимали его; всегда он делал то, что считал нужным, не задумываясь об этической стороне. Само собой разумевалось, что ничего плохого он сделать не может. Формальная и диалектическая логики были на его стороне. Конечно, он не умел, как Би, рассуждать о преобладании скрытых мотивов, о голосе Бога в душе и сердце каждого, но совесть его молчала, и, значит, всё было в порядке. Но вот сейчас он чувствовал, что всё совсем не так идеально, а значит, что-то он делает не так, а значит, надо разобраться и определиться. Зачем это нужно, он не знал, но дело касалось близких ему людей. За которых он несёт чортову ответственность, и ему будет совсем уже плохо, если не разобраться с этой проблемой. А тут ещё Лена свалилась на его безмятежную голову и тоже стала частью чортовой проблемы… Всё-таки он не понимал, что его беспокоит. Нашёл подработку у уважаемого человека, члена академии наук. Это хорошо и нареканий не вызывает. Работа чистая …то-есть, по существу может быть и грязная, но не с точки зрения закона. Он предал близких людей? Нет. Конечно, ковыряние в чужих файлах можно рассматривать, как недостойное дело, но делалось это не во вред, а даже может быть с пользой. Во всяком случае, делишки босса у него под контролем… Штирлиц чортов! Он просто обязан рассказать им, чем занимается, будет от этого хуже, или нет. Они сами должны решать, нуждаются в опёке, или нет. Он им не папа, тем более не Римский.

И ещё. Разговор с Леной. Что-то она должна знать о замыслах шефа, его круге, целях. Но делать это надо очень аккуратно, иначе всё может на этом закончится, это если Лена доложит профессору. Доложит? Это вопрос. Судя по её намёку, не всё гладко в Датском королевстве. И зарплату девочка вполне может получать в двух кассах. Сейчас это модно.

— «…Подними свои глаза, и ты увидишь облако и свет,

который в нем, и звезды, окружающие его, и звезду путеводную *. Это твоя звезда. —

Иуда же поднял глаза, увидел светлое облако и вошел в него … " —

ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ИУДЫ

2. — Приснился Би опять страшный сон. То, что он увидел Аллу, было хорошо. И сама была хороша необыкновенно, как всегда язвительна, стремительна и вообще очаровашка. И был на ней какой-то балахон цветов радуги, чуть выше колен, с перевязью под грудью узорчатой розовой лентой, и ожидалось, что она сейчас начнёт танцевать сиртаки у ярко пылающего костра, а под деревьями будут толпиться фавны и сатиры, с вожделением поглядывающие на взметающийся в танце балахон. Один старый чорт даже причмокивал, качая острой бородкой, и пускал слюни. Вставал на кончики копыт и остро вонял от вожделения.

— Фиг тебе, — подумал Би, с торжеством глядя на сатира. — Козлоногий урод, я сам её хочу, и можешь убираться в Тартар! —

Но тут по собранию прошла волна смятения, кто-то там ещё появился, на кого некоторые оглядывались кто в восхищении, а кто с неудовольствием, как на неожиданного соперника. Был он спесив, представителен, в белом хитоне, с венком на благородной седине, и руки чесались заехать в его наглый греческий нос. Фессалиец был солидно невозмутим, внимание принимал должным образом, некоторым высокомерно кивал, но глаза его были устремлены к костру, где изгибалась в экстазе фигурка Аллы и… уже без балахона, её смуглое стройное тело переливалось в сполохах огня, руки взметались вместе с потоками искр, и казалось, что в мерцающих струях она сама сейчас вспорхнёт к чёрному небу, где угадывалось течение Плеяд и холодно глядящая Селена… Но к чему эта мистерия? Почему он, Би, находится здесь в роли не то стороннего наблюдателя, не то отвергнутого претентента? Вот новичок приблизился к Алле, которая застыла, гордо откинув голову и выставив груди, а внизу, по земле что-то шевелилось в покрове тени, и холёная рука уже протянулась хозяйски, когда Би разглядел — под отделкой хитона по земле разбегались жирные, блестящие щупальца… Не сам бог Понт предъявлял права на его подругу, чтобы сделать её наложницей пещерных вод …?

— Погоди, хозяин, — окликнул Би, быстро подходя и опуская руку на его плечо, и увидел глаза Аллы, полные ужаса. — Не так быстро. Кое-кто ещё здесь имеет желания и намерения … —

Одно из липких щупалец вдруг обвилось вокруг его ног, и он чуть не упал на чёрную землю, но смог устоять и без размаха въехал кулаком в холёную морду, куда-то под нос, почувствовал, как лопнула под костяшками жирная губа, и чёрная кровь брызнула от отдёрнувшейся головы. Взвыли сатиры, оры и кентавры…

— Пойдём уже отсюда, — Би схватил руку Аллы и потянул её от костра, не зная точно, куда, но подальше, под покров Нюкты, и остановился за спинами толпы, у корявого ствола дерева. Обнял Аллу, прижал её к груди, замер, тяжело дыша. Его ладонь гладила её талию, опустилась ниже, потом перебралась под живот, ниже, к жёстким волосикам… Она запрокинула голову, что-то протестующе промычала, но он не обращал внимания, всё опуская руку и ласково перебирая пальцами. Вдруг его охватило нехорошее предчувствие, чувствовался во всём этом неведомый подвох, слишком театральным получалось действо. Его пальцы вдруг ощутили то, чего там уж точно не должно было быть, на месте многообещающей пустоты нагло торчало толстое, слабо шевелящееся образование, мужской член!

— Как… это… как? — Би отдёрнул руку, словно от подло притаившейся змеи, просительно смотрел в глаза женщины… женщины? Это не могло быть женщиной… И глаза её сверкнули красным светом, как глаза Василиска… Он проснулся, без перехода, просто открыл глаза, ожидая увидеть монстра, но увидел серый потолок. Слева на спине лежала спокойно спящая Аллка, ему показалось, будто она улыбается, но в начинающемся сумраке белой ночи видеть этого он, конечно, не мог. Затаив дыхание, он положил ладонь ей на низ живота, медленно повёл вниз, ожидая подвоха и боясь этого. Алла была без трусиков, руку его ощутила и проснулась сразу-же, как она это умела, сориентировавшись в происходящем.

— Там всё на месте, — прошептала она, не открывая глаз. -Воспользоваться хочешь? Отдохнул от вечера? —

Би вдруг действительно захотел, и предложение отвергать не стал…

3. — Всё оказалось проще, чем Захаров предполагал. И сложнее. Лена сама думала о сотрудничестве. Как и её боссу, ей нужен был человек, которому можно доверять, то есть человек слова. Но и друг, лучше — единомышленник. Вот что Захаров узнал после второй чашки кофе в "Макдональдсе" на углу 12-й линии и Среднего проспекта. Во-первых, её девичья и единственная фамилия — Клюева. Во-вторых, в своё время она заканчивала факультет журналистики во Львове, который, естественно, находился под патронажем Комитета госбезопасности, и ей пришлось поставить подпись под неким документом о неразглашении и сотрудничестве — " иначе сожрали-бы". В-третьих, ей надоело и она запуталась … (» В четвёртых, — подумал Захар, — нет ли тут ещё одной стороны? "Вслух он это предположение озвучивать не стал, только констатировал, что позиции некогда всемогущего Комитета здорово пошатнулись, если простая девчонка вот так просто вздумала предать и послать — с первым встречным!)

— Много работы? — сочувствующе спросил он.

— Позвоночник болит. Как шланг, изгибаешься перед всяким убогим ничтожеством. А ради чего всё? Ведь мне это нужно? Вроде, как у Бога за пазухой, а этот бог сам перед всякой шушерой спину ломит. Того и гляди завтра со скандалом вылетит. Ведь ничерта не делает, только интриганит. Да развратничает. —

— То, что он мне поручал, на интриги не похоже … —

— Тоже из той оперы, — махнула рукой Лена, — Только режиссирует не он. Повыше. А может и слишком высоко, нам только догадываться … —

Захаров от скользкой темы увильнул.

— А в шоу-бизнес не думала? —

— Стать пиз… звездой сериальчика? Это значит, подстилаться под всякого встречного-поперечного. А потом, если продюсеру какому не приглянешься, сиськами трясти на фотосессиях для желтизны всякой? Или в рекламу? «А у тебя это какая марка? Которая впитывает не только в эти дни, но и по будням? «А комитетчики там не платят, а наоборот стригут… Чушь всё это. —

— Давай это попозже обсудим, хорошо? Скажи мне сейчас вот что — чего профессор хочет от Би? —

— Да ничего. Дурак Валерьян надеется кое-какой научный капитал приобресть. Может быть ему это и удастся. Если не перехватят. А шеф, он ведь просто хочет писать по ветру, ну и руки погреть. Би попытаются использовать для дискредитации кое-каких идей в большой игре. Только там такие бобры стоят, что Каспарину против них может себе дороже обернуться … —

— Например, С… или Х … —

— Ну, ты куда хватил! Хотя, кое-кто из их когорты тоже под прицелом … —

— Чем всё это может обернуться для Фомина? В результате. —

— Не знаю. Как шеф сумеет его приготовить. В конце концов, Собчакин дурачок и клоун деревенский, как скажут, так и сделает. А Фомин может просто послать их всех куда надо. Там другого найдут, а Би запишут на Валерьяна, как убытки… А может всё и повернуться в интересную сторону. —

— Объясни. —

— Это если твой друг Би вдруг и в самом деле ценность сама в себе. Тогда Валерьян будет на коне, если сдюжит. И может наломать дров. —

— «…Глубины мозга в значительной мере продолжают оставаться тайной для нас, и история Эдгара Кейса не может не подвести к мысли, что есть случаи мысленной связи на скорости, превышающей скорость света. История Кейса описана в научной литературе.

Простой крестьянский парень из Кентукки умер 5 января 1945 года, но до сих пор психологи и врачи пытаются понять, что же такое он собой представлял. У него не было никакого медицинского образования, но строгая Американская медицинская ассоциация разрешила Кейсу проводить медицинские консультации. Еще юношей, почти ребенком, он тяжело заболел и наконец впал в полное беспамятство. Пока врачи отчаянно пытались спасти ребенка, Эдгар четким и ясным голосом стал объяснять, в чем причина его болезни, какие лекарства ему нужны, из каких ингредиентов должна состоять мазь, которой предстояло смазывать ему позвоночник… поскольку его ждала неминуемая смерть, решили рискнуть… и Эдгар выздоровел буквально на глазах.

Случай этот стал широко известен, и вокруг Эдгара начался ажиотаж, которого он сам старательно избегал… И лишь когда тяжело заболел его друг, он продиктовал целый набор латинских слов, названий лекарств, которые доселе никогда не были ему известны. Друг оправился через неделю… К Эдгару обращаются со всего мира… Впадая в транс, он дает совершенно точные рецепты и ставит диагнозы, но, приходя в себя, не помнит ни одного слова из своих указаний. В разговорах с членами комиссии Эдгар предположил, что он имеет возможность вступать в контакт с любым человеческим мозгом и получать у него всю необходимую информацию… Он же сам, как считал Эдгар, всего лишь кирпичик, ячейка системы, в которую входят все мозговые ресурсы человечества…» — у Дэнникена в «Колеснице богов.» Из сейфа проф. Каспарина

4. — Захар, тебе три года? Ты ждёшь лекции" Что такое хорошо"? Или чего ты от меня ждёшь? —

— Это я знаю. Я не знаю, как вы на это отреагируете, — зло сказал Захаров, не глядя на Аллу.

— Ну и успокойся. Яд в кофе подсыпать не заставляют? Диппочту у курьера воровать не надо? Стрелять из-за угла, или там мешком по голове. Деньги платят хорошие? —

— На биг-мак хватает. —

— Вот живи и радуйся. А вообще ради чего вся возня? —

— Как я понял, борьба за деньги разных научных направлений. Одни других грязью мажут, другие одних компрометируют… Кажется, Би решили использовать в виде неучтённого аргумента. —

— А ей ты веришь? —

— Кому? — Захар нервно распотрошил папиросную коробку, прикурил.

— Твоему источнику. Она не такая глупая, как хочет казаться. —

— Да? —

— Да. На имена Минковского и Гейзенберга она реагировала адекватно. Если только не специализировалась на естественнонаучном… Так значит вся Валерьяновская буффонада — пыль в глаза? —

— Не знаю, — задумчиво протянул Захар, вспомнив взволнованное сообщение подруги. — Он землю роет, ему надо утвердиться… и что-то он там вроде нарыл. Что-то теоретическое — психологическое. Я не разбираюсь в психологии, знаешь, тёмный лес и никакого света в конце туннеля. Пусть себе мечтает. Надо будет с ним на всякий случай провести семинар по технике безопасности. — … (пропущено две страницы)

— … Всё это ерунда. Эти люди способны на всё ради имперских амбиций. —

— Это те, кто на самом верху. Но мы здесь. На уровне планктона. Знаешь, это как мир шоу-бизнеса и — зрители. Потребители. Две грани общества. Они понимают только сами себя. Остальное им недоступно. Недоступно их уровню, и они считают нас грязью. Они — небожители. А небожителям не гигиенично ковыряться в грязи … —

— Заткнись уже. Нам тоже недоступны их мотивы. Что им надо? Денег? Власти? Влияния на умы? Вот где психологам простор. Да и психиатрам заодно. Захар, что им надо? Почему им всем с их проклятыми деньгами не оставить нас в покое и не удалиться в далёкий космос? Слушай, а ведь это прозрение. Миллионы тратятся на изучение дальнего космоса. Отыскиваются планеты, годные для существования разумной жизни. НОВЫЕ, нетронутые планеты, не то, что старушка Земля. А не для себя-ли они ищут такие планеты? Есть у них уже давно средства для дальних полётов в космосе, и Землю они" добивают", не думая о завтра… Им только подходящую планету найти … —

— Аллка… что с тобой? От Би заразилась? Ты… в порядке? — Захар в недоумении глянул на часы …16.35 … Сколько это уже продолжается? Четыре часа? Что он здесь делает? И Алла, она сидит в кресле, неподвижная, смотрит перед собой, глаза серые, но с чернотой, будто в них отражается ночь. И размеренным голосом она, будто заведённая игрушка, твердит непонятные формулы, твердит… Захаров помотал головой… что с ним? С ней?

Он подошёл вплотную, навис, но она не обращала на него ни малейшего внимания, она видела кого-то, кого здесь не было, с кем она разговаривала, и говорила она за двоих, вела две роли, но с кем она была здесь, в комнате, где никого кроме них не было… Или был, но не здесь? Что-то начало шевелиться в его голове, неоформившееся, неконкретное. Но главным стало привести её в чувство, сделать самой собой, всё остальное потом… Он открыл холодильник, увидел бутылку боржома, зубами сорвал крышку, прямо из бутылки плеснул ей в лицо, потом полил на голову, чтобы стекало по спине, и… это помогло!

— Негодяй! Какого чорта ты творишь?! — здесь он сообразил, что может получить в глаз, и сделал предупредительный шаг назад.

— Сергей! Объясняйся немедленно, что это всё значит? И где Борька? Говори сразу! —

— Борька …, — Захаров растерялся. Би дома не было, когда он сюда пришёл, и Алла должна это знать, ведь встретила она его как обычно, без фокусов … — Может, вышел куда? Я не знаю … —

Алла медленно огляделась и её глаза тоже вперились в циферблат часов. — Сколько… А число сегодня какое? Подожди, вижу, двадцать шестое… Но ведь я разговаривала с Борисом, и вдруг ты здесь, и ведь это было вчера, что это за фокусы… Ведь мы говорили, или это ты мне говорил о Валерьяне, о каком-то открытии …Господи, что здесь… Ты знаешь, что всё это значит? —

Захаров сел на диван, потому что ноги его вдруг решительно объявили забастовку. И сам он почувствовал, что медленно уходит вдаль, всё дальше и дальше от реальности…

— Кофе-бы… Чёрный и без сахара… Ты с кем разговаривала, Алла? Ты что помнишь? —

— О-хо-хо. Будет тебе кофе, сейчас. С кем… Всё я помню. С Борисом. Несла какой-то бред и чушь, его обычную заумную чушь, и сама-же его подначивала. Он собирался на работу… нет, наоборот пришёл с работы, а собирался… Ему Валерьян позвонил, это не при мне. Просил приехать зачем-то, что-то срочное, он и собирался… Не помню. Мы сцепились — по ТВ опять что-то бредовое прогнали, что-то о теории струн и проколах пространства, он и начал, как обычно, стенать насчёт мирового заговора против здравого смысла, ну, ты его знаешь… Потом он будто очнулся, стал разговаривать здраво, рассудительно, и о чём-то постороннем, мне непонятном, и отвечать сам себе, только это уже я отвечала, за него и его голосом, но кому? Он ведь тоже был здесь, а Борис наоборот исчез, как-то отошёл в сторону, повернулся спиной… А потом это оказался ты… Так это было… И продолжалось сорок… пятьдесят минут. Не больше часа. Но ты откуда взялся? —

— В форточку. На половой щётке. Знаешь, левитация, антигравитация, квантование кварков… Что это за собачья брехня! Так не может быть. Ладно, заснул человек, всё это во сне было. Но что было? Ты ведь не спала, я пришёл, говорили о Би, о делах скорбных. И ты не спала… Только КАК-БЫ спала. Да нет, не спала… Может быть, … не знаю, галлюциногены, наркота какая? Может? —

— Нет! — отказалась Алла. — Не может. Если-бы да, то только у двоих. С Борисом на пару, но не у одной … —

— Ага, — сказал Захар. — У одной, если это от Бориса подарок … —

— Всё-равно — НЕТ! Это не его метод. Просто нету такой ситуации, чтобы он через себя смог переступить. Или есть? Но много других способов… И где он взял бы эту дрянь… И не разбирается он ни в чём таком! Нет, всё- же. Я это исключаю. Это что — то другое… Чорт… совсем забыли … —

— Да, — кивнул Захар. — Где сам виновник торжества. Если он, конечно, вообще здесь был, а не на работе сейчас вторые сутки. —

— «… Во всяком случае, трудно предположить, что тысячи и тысячи лучших физиков нашего времени могли бы заниматься чистой утопией» — Дэникен» Колесницы богов»

5. — Валерьян в самом деле звонил Би, и было это в восемь часов вечера ДВАДЦАТЬ ПЯТОГО. И уж конечно никаких наркотиков у Би не было. Всё было просто и прозаично. Проснулись они после творчески проведённой ночи часиков в семь утра, жизнь была восхитительна, кофе был горячий, а круассаны свежими (Алла знала МЕТОДИКУ). По телевизору метались сумасшедшие мыши Стивена Спилберга, Крис Ри пел солнечные, пляжные песенки, и хотелось куда-то на Гавайи. После завтрака Би легко соврал, что ему надо съездить к Валерьяну" уточнить результаты тестов". Врать он не умел, просто физиологически не мог, и объяснял это тем, что без вранья жить легче и проще. Ему и в самом деле так казалось. Когда враньё было необходимо, он старался убраться со сцены. Но сейчас сошло гладко, может быть потому, что это на самом деле могло оказаться правдой. Аллка ничего не заподозрила, да и не было причины, только поинтересовалась о сроке. За 15 минут он дошёл до Старопетергофского проспекта, там подождал автобуса №6 и доехал практически до места. Валерьян уже ждал его в знакомом подземелье, всё было привычно, только за компьютерным столом в углу не торчали косички, а возвышался тощий, унылый лаборант с козлячьей бородкой по современной моде. Хозяин пребывал в явном возбуждении, о чём свидетельствовало энергичное потирание ладошек, подмигивание и кивки куда-то в сторону.

— Рад видеть в добром здравии! Есть дело, понимаешь? Оформилась идея. И именно на результатах твоих тестов. Идея сумасшедшая, кажется, было что-то такое в прошлом веке… или раньше, но тогда всё повисло в воздухе. Технологии не те тогда были, видишь? Как, согласен пожертвовать ради науки парой часов? —

— Пара часов — это всё? — с подозрением спросил Би. — А что за технологии? —

— Пока пара. В последствии посмотрим. Но первые результаты — если положительными будут, дадут нам такой козырь! … Тут они просто так не отвертятся! Технологии? Но это начальная школа! Радио Попова! Энергии минимальные, тем более, у тебя не будет прямого контакта с аппаратурой. Всё на расстоянии. Видишь? —

— Видишь. И мои действия? —

— Всё элементарно. Заходишь в этот бокс. Мы будем видеть тебя через стекло, но там есть микрофон, что-то не так, говоришь в него. А что может быть не так? Всё тихо и абсолютно безопасно. Садишься в полукресло. На столике минералка, стакан. Все удобства. И надо думать. Тему выберешь сам. Что-то определённое, если хочешь, тему предоставим, но лучше, чтобы это было что-то по твоим интересам. Это всё. —

Би покрутил головой. Вроде, никаких подвохов. Только постоянный упор на безопасность.

— Камера закрывается? —

— Дверь будет открыта, можешь покинуть её в любой момент, но лучше по нашему указанию. Необходим определённый объём информации, чтобы программа могла быть задействована. Всё понятно? —

— Понятно. Тема любая … —

— По конкретному предмету, не абстрактная. Мы должны будем сравнивать сигналы других объектов по этой же теме. —

— Это означает, что вам нужна дословная запись мысли? —

— Сигналы в достаточной мере классифицированы. Практически их можно распознать, идентифицировать. —

— Теперь тема… Интернет у вас есть? Откройте сайт новостей науки. Посмотрим, может что-то интересное есть… Хотя, обычно такая муть… Жвачка для парнокопытных. —

Унылый и тощий на своём паровозе въехал в инет. Как Би и предполагал, учёные занимались в основном кухонной статистикой. Только одно сообщение задержало его на мгновение. Но выбор был минимальным.

— Вот это. —

«Учёными НАСА обнаружена новая звезда, расположенная на расстоянии х млн. световых лет от нашей системы. По изменениям светового сигнала можно предположить наличие у звезды планет, на которых может существовать жизнь, похожая на земную. Не исключено присутствие на гипотетических планетах разумной цивилизации. ".

— Вот очередной анекдот учёной братии. Предположения сногсшибательные, фактов — ноль. Всё как обычно. —

— Ты уже начал сеанс? Давай на рабочее место. И не отвлекайся. —

Развлечение длилось минут сорок. Было выкурено восемь сигарет и выпито пол-бутылки воды. Би почесался тридцать шесть раз и три раза показал язык зелёному стеклу. Где-то за стеной нечто уютно мурчало, создавая интимный тон. Потом что-то случилось. За стеной послышались приглушённые отрывистые голоса, что-то сдвинулось, что-то хлопнуло, кто-то громко выругался. Би с интересом ждал продолжения. Что-бы там ни происходило, к нему это отношения не имело, а он выполнял миссию.

Дверь открылась, в проёме показался Валерьян. Он делал руками непонятные пассы, что видимо означало приглашение на выход. Валерьян выглядел рассеянным, растрёпанным и смотрел в сторону.

— Всё, свободен. — отрывисто сказал он. — О результатах мы тебе сообщим. Надо работать. Пока. —

— И всё? Никаких комментариев? —

— Да. Это всё. До свидания. — руки он прятал за спиной.

И Би, приглядевшись, совершенно неожиданно увидел на его халате, под левой рукой брызги. Это действительно были брызги, будто кто-то обмакнул кисточку в краску и взмахнул ею перед Валерьяном.

Когда Би очутился за дверью, на гранитных ступеньках, он понял, что предполагаемую кисточку обмакнули не в краску, а во что-то здорово похожее на кровь.

6. — Захаров прихлёбывал из кружки, смотрел на «Ночное кафе» Ван Гога, ничего не видел, напряжённо размышлял. Ведь что-то мелькнуло в его голове, что-то похожее на решение, какая-то догадка… Ухватить бы её за хвост… Алла тоже молчала, кусала губу. Разговор не шёл. Потом вдруг начали одновременно, замолчали, боясь потерять мысль. Наконец джентльмен кивнул, — Говори. —

Алла облегчённо заспешила, торопясь высказать основное, не сбиться, сказать главное. —

— Би сейчас в лаборатории, знаешь? Конечно. И что-то там они с ним делают. Он говорил о тестах, я вспомнила, но это так, он врал. Его вызвал Валерьян. И то, что они там делают, как-то влияет на меня, а может и на тебя … —

Захаров кивнул. — Ты сказала то, что я хотел. Одинаково думаем. Почему? —

— Думаешь, тоже из-за какого-то воздействия? —

— Нет. Потому-что это очевидно. Это само собой напрашивается. Мне намекали, что Валерьян наткнулся на какую-то золотую жилу. Сейчас он активно за неё взялся… Чорт, я-же его предупреждал! —

— Бориса? —

— Обоих! Никаких рискованных действий, никаких воздействий на мозг. Валерьяну будет плохо, это я обещаю… Но что они делают? Никаких идей? Какое-то воздействие, понятно. Химия, хирургия, излучения? Но Би не должен был соглашаться! Категорически! И если это было проведено без его согласия, это уже уголовщина. —

Алла смотрела на него с ужасом. «Химия»! «Хирургия»! Она была современной женщиной, совсем не истеричкой, но заклинания произвели действие парализующее, ноги перестали держать, Захар понял, кивнул. — Да, всё сложно… Очень. Значит, сама не дёргайся, я попробую что-то предпринять. Да! Сидишь на телефоне. Двери никому не открываешь. Думаю, до вечера тебе придётся держать оборону. И ещё — в любом случае меня здесь не было, о ваших делах я не осведомлен. Это развяжет мне руки, если что. Ещё … — Захар крепко задумался, почесал висок. — Ты всё ещё в шараге от МО? Это тоже может пригодиться в крайнем случае. Документы с собой есть? Это твой козырь в случае вмешательства полиции. Алла! Очнись уже, не надо вот так … —

— Я в порядке, — спокойно произнесла Алла, и это было правдой, она могла быстро ориентироваться. — Всё будет… Не знаю, как. А ты, как ты в лабораторию попадёшь? —

— Я-же тебе говорил… Или не помнишь? Ладно, потом, сейчас времени нет. Никому не открывай. Тебя нет. —

Однако, уйти Захарову сейчас не получилось — пришёл Би.

Глава 11

1. — Перед профессором Каспариным лежала тонкая стопка листиков. Напротив, на худом, даже костлявом стуле сидел Валерьян Собчакин и потел. Мэтр перечитал его бумажки уже три раза, и теперь молчал. Лицо его не выражало ничего. Вопросов он пока не задавал. И это очень тревожило Валерьяна. Он ждал всего, чего угодно. Если-бы он знал, что его покровитель в затруднении, он приободрился-бы. Профессор Каспарин мало что понял из его работы, а вопросов не задавал просто потому, что не мог эти самые вопросы понятно сформулировать. Он чувствовал, что тема рвётся за пределы его компетенции. Это могло стать бомбой. Могло-бы. Но прежде всё это должно быть подтверждено и ещё раз подтверждено, статистически и опытным путём, многократно и разнообразно… Кошмар. Всё это могло стать прорывом, но ему виделась лишь работа, работа, работа… и конец респектабельной жизни, и конец удовольствиям жизни, и конец спокойной, беззаботной жизни. Но реакция уже идёт, неконтролируемая реакция… Что-ж, надо соответствовать… Это ЕМУ! Не вот этому, на стуле для просителей, не вот тому, который в прихожей ждёт уже второй час, и не тому и не тем… А ему. Ему надо будет самолично контролировать, планировать, приводить в норму. И нести ответственность … «Что наша жизнь… Игра!»

— Всё это хорошо… Но это только наброски. Серии опытов не было … —

— Но финансирование … —

ЭТОТ уже осмеливается вякать!

— Разве я спрашивал о финансировании? Вы прекрасно знаете, что вот с этим нас всерьёз никто не примет и не поймёт. Значит вот сейчас вы мне кратко резюмируете изложенное здесь, а потом будем принимать решение. Итак. —

— Владимир Феоктистович, дело в том, что не имея соответствующих возможностей мы не можем определить, является-ли данный случай типическим, или это феномен, явление уникальное. Работа с данными лицами может дать очень много, но будет основываться только лишь на этих лицах, или всё-таки можно разработать методику массового применения… Нужна информация. Нужен материал. Вы уже знаете, конечно, о недавнем инциденте. Пациент не выжил, и мы не можем определить и объяснить, то-ли условия эксперимента тому причина, или это его индивидуальные особенности … —

— Стоп! Это я уже понял. Вам нужны деньги. Но и им тоже нужны деньги, и прочим тоже. Дайте мне причины, почему деньги нужны именно вам в первую очередь. Или ни черта не получите, и сможете лишь опубликовать статейку в местном бюллетене. Прежде всего нужно видеть и ясно представлять практическую перспективу. Теорию можно доработать в процессе практических работ. Теорию можно привести в соответствие с практическими выводами, как это лихо делают наши прославленные физики. —

Валерьян пожал плечами.

— Их не проверишь, у них миллионы световых лет и кварки со струнами. Они всерьёз заявляют, что их теории практически невозможно подтвердить и им на эту лапшу кидают миллиарды. —

— Мы себе этого позволить не можем. Поэтому давайте по существу. —

— По существу я могу сказать не много. Основываясь на скудных полученных результатах мы не можем уже сейчас — с привлечением ТОЛЬКО вам известных лиц — достоверно продемонстрировать передачу психотипа одного пациента другому на большое расстояние. Это мысленные образы, эмоции… Возможно взаимное влияние одного на другого. Подчинение и подавление одной личности. Практически это управляемо… И всё это висит в воздухе, Владимир Феоктистович! Всё это базируется на единичном случае! —

— Валерьян, вы не нервничайте. Работайте. К вам подойдёт такой Чертоцкий Геннадий, вы его наверное не знаете, секретарь вам объяснит. Расскажете ему всё. И покажете. Дадите ему всю нужную ему информацию. У него нет задачи вмешиваться в вашу работу. Но я попрошу с ним сотрудничать. Что конкретно вам нужно на данный момент для более полного обоснования уже имеющихся результатов? —

— Мне нужно привлечь к работам в лаборатории Аллу Румянцеву, подругу Бориса Фомина. —

— С этим проблемы? —

— Могут быть. Она сотрудник ЦПИ-16. Знаете, мы с ними сотрудничали … —

— Я знаю, что такое ЦПИ. Она ценный сотрудник? —

— Работает там уже больше пятнадцати лет, пользуется доверием руководства. —

— Хорошо. Что-то ещё? —

— Имея в виду недавний инцидент… нужен материал… клинический. С определёнными параметрами. —

— Вот эти вопросы и будет решать Чертоцкий. Я его проинструктирую. А с Румянцевой… Может быть, её больше устроит работа в вашей лаборатории? Нет? —

— Она не дура. — коротко сказал Валерьян.

— Но и умным нужны деньги. —

2. — Особо рассказывать Би было нечего и рассказ получился тусклым. Самая яркая и эмоциональная часть основывалась на мимолётном видении непонятно чего.

— Это называется — " Рубикон перейдён", — Захар тем не менее был разъярён. — У твоей истории, нам кажется, есть вторая линия. Образования мне не хватает! Ясно, что их интересуют процессы в твоём мозгу. Причём им надо знать содержание этих процессов. Кстати, а действительно, о чём ты думал? Помнишь, или это про белого бычка? —

— Валерьян мне на выбор дал тему. Тема наугад, совершенно случайная. —

— Значит, и здесь ничего … —

— Я взял интернетовские новости науки, выбрал из сообщений … — Би наморщил лоб. — Что-то о новой звезде в миллионе световых лет … —

Захаров махнул рукой, вдруг сделал стойку, — Стоп. Повтори. Про дальний космос… Что-то я сегодня слышал. Алла, помнишь, что ты мне здесь сегодня говорила? —

— Не помню. —

— Ладно, потом. Говори, Борька. И не только само сообщение, но желательно хотя бы в общих чертах, что ты об этом соображал. —

Вот это уже было долго и нудно. Би спотыкался, падал с лестницы и возвращался по объездной, чтобы начать с начала. Потом развёл руками. — Вот. Это в общих чертах … —

Сергей хищно глянул на Аллу.

— Что скажешь? —

— Не интересуюсь. —

— Это то самое — в общих чертах! — что ты мне здесь пыталась на уши повесить. Весьма настойчиво, надо сказать. —

Азиатские глаза округлились.

— Чертовщина какая-то. —

— Вроде-бы, да. Обычная научная чертовщина. Получается, Борька что-то там думал, Валерьян посредством аппаратуры это считывал и отсылал в твою голову. Понимаешь? Это мне так видится. Хотя всё может быть как раз совсем по другому. Это самое мне господин Валерьян и объяснит. Это почище Кашпировского. —

— Что здесь происходит? — потребовал Би. — Ребята, я только что пришёл и не посвящён в тайны мадридского двора, помните? —

— Да, в самом деле, — Захар подёргал ухо. — Что-ж, слушай. —

Пришёл черёд Би ужасаться и со страхом смотреть на Аллу. Он сел рядом, взял её за руку, искательно посмотрел в глаза.

— Ты как? В порядке? Надо-же, во что мы вляпались … —

— Заранее не паникуйте. Пока всё это на уровне эмоций. Мы ничего не знаем. Но узнаем. Не надо бледнеть, красавица, и петь песни Грузии печальной. Мне всё -равно надо отлучиться. Думаю, Валерьян с удовольствием со мной побеседует. Я ведь вроде карающей руки у его шефа… И будьте постоянно на связи. Ни одного шага в сторону. —