ISBN 978-5-389-22879-5

6+

Illustrations © 2019 Christian Birmingham
Design and layout © 2019 Palazzo Editions Limited
© Доронина И.Я., перевод на русский язык, 2022
© Салганик М.Л., наследники, перевод на русский язык, 2022
© Вступительная статья, издание на русском языке.
ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2022
Machaon^®

«Хорошие лошади вырастают только у добрых людей!»

Уроки доброты от Анны Сьюэлл

На протяжении тысячелетий лошадь верно служит человеку. Она всегда была кормилицей в доме простого труженика и предметом гордости у знати, верным другом и рабочей силой. Когда английская писательница Анна Сьюэлл (1820–1878) создавала повесть «Чёрный Красавчик», она преследовала простую цель – научить человека понимать и любить лошадь, без которой немыслима жизнь XIX века. Как отмечала в своих дневниках сама писательница: «Я сочинила эту историю, чтобы пробудить в людях любовь и симпатию к животным».

Об авторе книги известно немного. До четырнадцати лет Анна Сьюэлл росла жизнерадостной активной девочкой, ходила в школу, помогала родителям по хозяйству, пока с ней не случилась беда. Она упала и повредила ногу так, что на всю жизнь осталась хромой. Вот тогда самыми близкими друзьями девочки стали лошади. Они помогали ей не просто двигаться, а жить полноценной жизнью. Анна проводила по многу часов в седле и всей душой прониклась «проблемами и переживаниями» этих животных.

В стремлении со всей точностью и глубиной донести до читателя душевную боль и тяготы физических истязаний, что пришлись на долю Чёрного Красавчика и его собратьев, писательница повела повествование от первого лица. Так она противопоставила мир благородных, добросовестных и преданных лошадей жестокому миру людей – корыстных, властных и высокомерных.

Своим произведением Анна Сьюэлл хотела сказать, что нет плохих лошадей – есть плохие хозяева. У животных тоже есть свои права – свободно пастись на лугу, иметь тёплое и просторное стойло, устеленное мягкой соломой, вкусно питаться, получать медицинскую помощь, а самое главное – право на уважительное и заботливое к себе отношение. Всё это может дать только человек милосердный и сострадательный.

Повесть, не оставляющая никого равнодушным, позволяет увидеть жизнь глазами лошади, словно бы испытать все трудности, выпавшие на её долю, – подчас именно этого так недостаёт многим людям, чтобы научиться жить по совести, руководствуясь вечными ценностями – добротой и любовью.

Свою книгу Анна Сьюэлл начала писать в 51 год, а закончила, когда ей уже было 57, за год до смерти. После выхода книги в Англии был построен «Дом отдыха для лошадей».

На русском языке повесть о благородном скакуне впервые появилась под названием «Чёрный Красавчик» в 1901 году и с тех пор многократно переиздавалась.

Книга, безусловно, имеет поучительный характер. Сказалась педагогическая и религиозная деятельность матери писательницы и её самой. Оттого в «Чёрном Красавчике» столько афоризмов: «Хорошие лошади вырастают только у добрых людей!»; «У лошади, как и у человека, характер от воспитания»; «Невежество после злобы и всяких там зверств – самая ужасная вещь на свете»; «Главное – не проехать мимо, а вмешаться, выступить против жестокости»; «Пока на твоём пути встречаются хорошие люди, ещё не всё потеряно»; «Почти всё зло на земле происходит оттого, что люди слишком заняты своими делами»; «Если мы в силах предотвратить зло, но проходим мимо, значит, и мы в этом повинны»; «Удача предпочитает того, кто разумней и сердцем добр»; «Поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой». Все эти афоризмы звучат как заповеди и служат настоящими уроками доброты для каждого из нас.

Анна Сьюэлл не дожила до успеха своей книги. Символично, что на её похоронах все лошади, шедшие в траурной процессии, были освобождены от упряжи. Таково было желание писательницы, отвечающее её жизненным принципам и ценностям, о которых она написала в своей единственной книге – настоящем литературном памятнике всем лошадям и доброму отношению ко всему живому.

Анна Пушкина,
кандидат филологических наук

Глава I

Мой первый дом

Одно из моих первых воспоминаний: я живу на просторном, приятном лугу с чистым прудом посредине. Над водой склоняются тенистые деревья, где дно поглубже, растут камыши и водяные лилии. По одну сторону луг заканчивался живой изгородью, за которой простиралось вспаханное поле. В изгороди были ворота, и через них, по другую сторону луга, нам виден был хозяйский дом у самой дороги. В верхней части луга высажены ёлочки, а нижняя обрывается к быстрому ручью.

Когда я был совсем маленьким и ещё не мог щипать траву, мать кормила меня своим молоком. Днём я бегал рядом с ней, а по ночам засыпал под её боком. В жару мы целыми часами стояли у пруда в тени деревьев. Когда становилось холодно, мы могли укрыться в тёплом сарае у ёлочек.

Потом я подрос и перешёл на траву. Днём моя мать работала, но на ночь возвращалась ко мне.

Кроме меня по лугу бегало ещё шестеро жеребят, они были старше меня, а некоторые ростом со взрослых коней. Всё равно я бегал в компании с ними, и нам бывало очень весело. Мы скакали галопом наперегонки, круг за кругом. Правда, мы не только скакали: бывало, что старшие жеребята начинали кусаться и лягаться.

Однажды, когда мы уж очень расшалились и не могли уняться, мать заржала, подзывая меня к себе.

Я подбежал, и мать сказала мне:

– Я прошу тебя внимательно выслушать и запомнить мои слова. Твои друзья – очень славные жеребята, но они будут упряжными лошадьми, поэтому они не обучены хорошим манерам. А ты – породистый жеребёнок и родился в достойной семье. Имя твоего отца пользовалось славой в здешних краях, а твой дед два года подряд выигрывал призовые кубки на скачках в Ньюмаркете. Твоя бабка была лошадью добрейшего нрава, я никого не встречала добрей, чем она. И разве ты когда-нибудь видел, чтобы я кусалась и лягалась? Я надеюсь, ты не приобретёшь плохих привычек, вырастешь добросердечным и послушным конём. Ты должен старательно и с желанием выполнять свою работу, высоко поднимать на бегу ноги и даже играя не кусаться и не лягаться.

Я на всю жизнь запомнил добрый совет матери, я знал, что она лошадь мудрая и опытная и что наш хозяин весьма высокого мнения о ней. Мою мать звали Герцогиня, но хозяин часто называл её Любимицей.

Хозяин нам достался добрый и хороший. Он нас сытно кормил, содержал в холе и не забывал говорить ласковые слова. Хозяин разговаривал с нами таким же голосом, каким разговаривал со своими детьми. Все лошади его любили, а моя мать любила его больше всех. Завидев его у ворот, мать радостно ржала и подбегала к нему.

Хозяин гладил её, трепал по холке и говорил:

– Ах ты, моя Любимица! А как поживает твой маленький Черныш?

Я был чёрного цвета, поэтому он и называл меня Чернышом. Он угощал меня хлебом – это очень вкусная еда! – а иногда и для матери захватывал с собой морковку.

Вокруг хозяина собирались все лошади, он для каждой находил доброе слово, но мне казалось, что больше всех он любит нас с матерью.

Мать всегда возила его в город на ярмарку в лёгкой повозке.

На нашей ферме работал подросток по имени Дик. Он иногда приходил с поля к изгороди за спелым терновником. Наевшись ягод, он затевал игры с жеребятами, но это были нехорошие игры, потому что Дик швырялся палками и камнями, желая заставить нас скакать. Мы не очень-то его боялись: просто удирали прочь, но бывало, что Дик попадал в кого-то камнем, а это больно.

Однажды он затеял эту свою игру, не подозревая, что хозяин видит его с соседнего поля. Хозяин сразу понял, чем занимается Дик, перепрыгнул через изгородь, схватил его за руку и так ударил по уху, что тот взвыл от боли и неожиданности.

При виде хозяина мы все подбежали поближе – посмотреть, что происходит.

– Скверный мальчишка! – прикрикнул на него хозяин. – Скверный мальчишка! Ты это проделывал уже не раз и не два, но этот раз – последний! Вот тебе деньги за работу и убирайся домой! Ты больше не будешь работать у меня на ферме!

И мы действительно больше никогда не видели Дика.

Старый же Дэниэл, который присматривал за лошадьми, был к нам так же добр, как сам хозяин, и нам было хорошо.

Глава II

Охота

Мне было уже два года, когда произошло событие, оставившее неизгладимый след в моей памяти.

Это случилось ранней весной. Ночью были несильные заморозки, и утром лёгкий туман ещё висел над полями и лугами. Мы с другими жеребятами спокойно паслись в нижней части луга, как вдруг издалека, видимо с большого расстояния, донеслись звуки, похожие на собачий лай. Самый старший среди нас насторожил уши и сказал:

– Кажется, это гончие...

Он тут же поскакал в верхнюю часть луга, откуда видны были все окрестные поля. Мы устремились вслед за ним.

Там уже стояла моя мать и старый верховой конь хозяина, которые понимали, что происходит.

– Травят зайца, – объяснила мне мать, – и если он побежит в нашу сторону, мы увидим охоту.

Вскорости собаки влетели на ближнее к нам поле, засеянное пшеницей. Я никогда прежде не слышал такого оглушительного шума: собаки не лаяли, не выли, не повизгивали, а тянули на одной ноте нечто похожее на «е-о-о-о!».

За собаками во весь опор мчались верховые, многие были одеты в зелёные куртки.

Старый конь зафыркал и беспокойно вытянул шею в их направлении. Мы, жеребята, умирали от желания поскакать вслед за охотниками, но они стремительно скрылись на соседнем поле, там остановились, собаки заскулили и разбежались в разные стороны, обнюхивая землю.

– Потеряли след, – сказал старый конь. – Возможно, зайцу удастся улизнуть!

– А что это за заяц? – спросил я.

– Просто заяц! Очень может быть, он из тех, что водятся на нашей ферме. Собаки и люди готовы травить любого зайца...

Он не успел договорить: собаки вновь завели своё «е-о-о-о!» и стаей во всю прыть бросились обратно, направляясь прямо к нашему лугу – туда, где изгородь обрывалась у крутого берега ручья.

– Сейчас мы увидим зайца, – сказала моя мать.

В ту же минуту мимо нас проскочил обезумевший от страха заяц, во все лопатки удирая к ёлочкам. За ним неслись собаки. Они скатились с берега, перепрыгнули через ручей и помчались по полю. Вслед за собаками гнали своих коней и охотники.

Заяц попытался пролезть сквозь живую изгородь, но она оказалась слишком плотной, тогда он повернул было к дороге... Слишком поздно. Собаки с диким лаем набросились на зайца, он вскрикнул – и всё было кончено.

Подскакал один из охотников и стал хлестать собак, не давая им растерзать заячью тушку. Охотник ухватил окровавленный и истерзанный комочек за ноги и с довольным видом показал остальным. Все заулыбались.

Что до меня, то я был настолько потрясён, что не сразу обратил внимание на происходившее у ручья. То было печальное зрелище: там упали две прекрасные лошади, одна барахталась в ручье, другая стонала на траве. Один из наездников, перепачканный глиной, выбирался из воды, второй лежал без движения.

– Он свернул себе шею, – тихо сказала мать.

– Так ему и надо! – откликнулся один жеребёнок.

Я был согласен с ним, но моя мать нас не поддержала.

– Нет, – возразила моя мать, – нельзя так говорить. Хотя, надо признаться, что я, лошадь, много пожившая на свете, много видевшая и много слышавшая, я никогда не могла понять, почему людям так нравится охота! Люди нередко причиняют себе увечья, губят хороших лошадей, вытаптывают поля – и всё это ради того, чтобы убить зайца, или лису, или оленя, которые могли бы достаться им и другим способом. Впрочем, мы всего лишь лошади, мы не понимаем.

Моя мать говорила, а мы стояли и смотрели.

Охотники столпились вокруг распростёртого на земле молодого человека, но поднял его с земли наш хозяин, который до этого наблюдал за охотой со стороны. Голова юноши откинулась назад, руки бессильно повисли, и лица окружающих сделались очень серьёзными. Стояла полная тишина, даже собаки унялись, будто поняли, что случилась беда. Юношу отнесли в дом нашего хозяина. Позднее я узнал, что это был Джордж Гордон, единственный сын нашего помещика, рослый и красивый молодой человек, которым гордилась семья.

Теперь надо было срочно ехать по разным адресам: за доктором, за коновалом и, разумеется, надо было известить мистера Гордона о гибели сына.

Когда мистер Бонд, коновал, прибыл на место происшествия, он внимательно осмотрел и ощупал вороного коня, стонавшего на траве, поднялся и печально покачал головой – конь сломал себе ногу. Побежали в хозяйский дом, принесли оттуда ружьё, раздался громкий хлопок, короткий, но ужасный вскрик – и всё затихло. Вороной был недвижим.

Моя мать сильно расстроилась, она сказала, что давно знала этого коня, что его звали Роб-Рой и был он сильным и отважным конём, который в жизни не сделал ничего дурного.

После того как случилась эта страшная история, моя мать никогда не приближалась к ручью, у которого погиб Роб-Рой.

А несколько дней спустя мы услышали протяжный звон церковного колокола. Выглянув за ворота, мы увидели старый чёрный экипаж, обитый чёрной тканью и запряжённый чёрными лошадьми; за ним двигался другой экипаж, и ещё, и ещё. Все они были чёрными, а колокол всё звонил и звонил. Молодого Гордона везли хоронить на церковное кладбище. Ему теперь уж не ездить верхом. Что сделали с Роб-Роем, я так никогда и не узнал, но я знаю, что причиной всему стал несчастный маленький заяц.