Оглавление

Предисловие

Астрологический прогноз обещал Дейдре отличный день, но будто в насмешку у неё с утра уже ничего не складывалось. Сегодня она проспала и, опоздав на работу, получила нагоняй от менеджера. Как будто Дейдра опаздывает каждый день! Она ведь объяснила, почему опоздала, и чего Том так взъелся на неё, посетителей совсем мало, недоумевала Дейдра. Она обслужила всех клиентов и теперь тихонько сидела в уголочке, чтобы не мельтешить перед Томом, она скрывала от него одно обстоятельство. Узнай он о нём, ей не избежать новых упреков. Когда Дейдра уже решила, что её неприятности закончились на сегодня, как она, как назло, сильно обожгла левую руку, а ведь ей предстояло работать ещё целую смену! Дейдра смазала ожог мазью и теперь, поглядывая на вход в ожидании новых посетителей, дула на обожжённую руку, становилось чуть-чуть легче, мазь почему-то мало помогала. Дейдра неохотно покинула своё место и подошла к только что вошедшему старику. Она, несомненно, подошла бы к нему несколько позже, она же видела, что он ещё не выбрал заказ, этому искусству она быстро научилась, но Том пристально смотрел на неё, Дейдре ничего не оставалось делать, как встать и подойти, она дежурно улыбнулась и спросила:

— Вы готовы сделать заказ, сэр?

Дейдра удивилась, услышав ответ — да. Она подосадовала на Тома, и, злясь на себя, пошла за пончиками и кофе для старика. А через двадцать минут Дейдра непроизвольно вскрикнула, из рук выпал блокнотик, куда она записывала новый заказ. На её крик поспешил Том, пооборачивались немногочисленные посетители. Дейдра же, оставив клиентов, поспешила к старику, ещё минуту назад он спокойно ел свои пончики, а сейчас его голова покоилась рядом с тарелкой. Дейдра успела к старику раньше Тома, и первое, что она сделала, это осторожно потрясла его за плечо. Старик и в этот раз не оправдал ожиданий Дейдры, ведь она была уверена, что это ничего не даст, и старик будет также лежать, потом подойдёт Том, и возьмёт всё в свои руки. Но глаза старика открылись прежде чем Дейдра убрала с его плеча свою ладонь. А, открыв глаза, старик тут же поднял голову, и когда подошёл Том, он уже сидел, как ни в чем ни бывало.

— Сэр, с вами всё в порядке? — раз уж Дейдра первая оказалась у старика и, похоже, с ним всё было в порядке, она не желала теперь уступать его Тому.

— Да, мне уже лучше, благодарю, — ответил старик, голос его звучал бодро, он рассеивал последние сомнения Дейдры относительно состояния его здоровья. Но на всякий случай она задала ещё вопрос:

— Вы уверены? Может, вам вызвать врача?

— О нет, благодарю. Я в порядке, уверяю вас, — он улыбнулся. — У вас вкусные пончики, спасибо. Я, пожалуй, пойду.

Том, увидев, что Дейдра справляется сама, уже отошёл. Ей же вдруг захотелось ещё сказать старику несколько фраз. Это было совсем необязательно, но ей захотелось.

— На вашем месте я всё же обратилась бы к врачу, сэр. Здесь рядом есть больница, это хорошая больница, уверяю вас.

— Увы, я не могу воспользоваться вашим предложением …, — старик нашёл на её груди бэйдж с её именем и закончил, — Дейдра.

— Почему? — искренне удивилась девушка.

— Я лечусь только у одного доктора, а он не работает в больнице за углом.

— Наверное, это очень хороший доктор. Обязательно покажитесь ему как можно быстрее.

— Вы очень заботливы, Дейдра. Прощайте, и всего вам хорошего. — Старик протянул к ней руку, а затем похлопал руку Дейдры как раз по обожжённому месту. Странно, она не почувствовала никакой боли, ей были даже приятны его чуть влажные прикосновения.

Старик ушёл, Дейдра вернулась к своей работе. А через некоторое время она обнаружила, что у неё превосходное настроение, просто замечательное. Чем это объяснить, Дейдра не знала, она лишь подумала, что звезды не обманули её сегодня. Даже рука перестала болеть, не осталось и следа от ожога, видимо мазь, наконец-то, подействовала.

А старик вышел из закусочной, сел в машину, проехал два квартала и припарковался у первого попавшегося бара. Войдя туда, он заказал водки. Залпом выпил, и попросил ещё, он тихо произнёс после второй порции, словно извиняясь за свою неурочную выпивку:

— Сегодня я потерял друга, давнего друга. И мне надо поторопиться, чтобы успеть на похороны. Мне придётся лететь через океан, а это очень долго. — И старик ушёл.

Глядя вслед уходящему старику, бармен еле слышно произнёс:

— Счастливого пути, мистер.

Стив и Тень

Стив брёл по улице городка, притулившегося к самому берегу океана. Тень его ползла рядом с ним, Стив не любил её, свою тень. Чем ближе подходил он к углу, где требовалось ему свернуть, тем короче становились его шаги от того, что, повернувшись, тень ляжет перед ним, и Стив будет вынужден смотреть на неё. Дойдя до угла, Стив остановился, постоял некоторое время, рассуждая про себя. Идти позади тени не хотелось, но до бара было уже рукой подать, его было даже видно. С другой стороны, если повернуть назад, домой, тень будет позади него. А купить бутылку виски можно и в магазине по пути, и напиться дома. Но проблема была в том, что он не хотел возвращаться к себе трезвым, и вдобавок ко всему, дома он будет совсем один, а сейчас оставаться одному Стиву чертовски не хотелось. Он ещё немного потоптался на углу, взглянул на солнце, оно сияло всё так же ярко, ни тучки не было на небосводе, Стив шумно вздохнул и свернул за угол. Он приложил столько усилий, чтобы не опускать глаза вниз, на тень, что когда он зашёл в бар, на его лбу, висках, волосатой груди, блестели капельки пота.

— Чёртова тень, эта чёртова тень, она не оставляет меня в покое, — бормотал Стив, нервно оглядывая бар, и шагая к стойке. — Ральф, налей мне виски.

Бармен плеснул дешёвого виски в мутный стакан и пододвинул его Стиву.

— Неважно ты сегодня выглядишь, парень.

— Да, Ральф, меня достала эта чёртова тень, — Стив задыхался. — Я пойду, сяду туда. — Стив кивнул в самый тёмный угол бара. — Принеси мне бутылку.

Ральф принёс Стиву бутылку виски, и забыл о нём, Стив не доставлял много хлопот. Обычно он сидел и пил, зачастую засыпал, а, проснувшись, снова тянул своё виски до того момента, пока Ральф не закроет бар. Порою, он что-то бормотал себе под нос, но редко разговаривал с кем-либо, хотя его легко запоминал каждый, даже раз заставший здесь Стива. Потому что Стив вонял, вонял так, как будто гнил заживо. Но клиентов этого бара не смущал не только запах, распространявшийся Стивом, они не гнушались ни выпивкой сомнительного качества, ни заплёванным полом и грязной стойкой. Они приходили сюда, чтобы заключать грязные сделки, здесь замышлялись преступления, отсюда порою тайком выносили трупы, и бар процветал. Казалось сюда, как на алтарь зла, стекаются все пороки, присущие человеку. И щупальца зла, выросшие здесь, простирались далеко вдаль от этого заведения.

Через час бутылка Стива была ополовинена, но виски сегодня ему мало помогал избавиться от голоса, голоса, принадлежащего его тени. Тень не покинула его у бара, как бывало раньше, она зашла с ним внутрь и теперь разговаривала с ним. Создавалось впечатление, что Стив говорит сам с собой, ведь то, что говорила ему Тень, слышал только он, голос раздавался в его голове. И бармен, владелец этого сомнительного заведения, и клиенты, не вслушивались в бормотание Стива, а даже если бы и попробовали, то не поняли бы ничего из его слов. Напиваясь, Стив говорил на незнакомом им языке. Однако сегодня он говорил громче обычного, отдельные слова долетали и до барной стойки.

— Однако, что-то разговорился сегодня наш приятель, — заметил, обращаясь к Ральфу Сол, один из постоянных посетителей.

— Да, он уже три дня бубнит не переставая. И с каждым днём напивается всё больше.

— Бормочет непонятно чего. Давно хотел тебя спросить, Ральф, откуда вообще взялся здесь Стив?

Бармен в ответ лишь пожал плечами.

— Я даже не знаю, сколько лет он здесь живёт. Однажды он появился в моём баре, с тех пор приходит сюда почти каждый день

— Тринадцать лет, тринадцать лет я здесь, — отчётливо раздалось вдруг от столика Стива.

Сол и Ральф изумлённо оглянулись, и уставились на Стива. Стив будто слышал, о чём они треплются. Хотя он сидел на приличном расстоянии, и в баре к тому же не стояла мёртвая тишина, да и Сол с Ральфом разговаривали вполголоса, так что Стив никак не мог их слышать. Но он ответил на их вопрос! Однако он даже не смотрел на них, он пристально вглядывался в пол, там была его тень, и сейчас Стив слышал в своей голове её голос, шипящий от ярости:

— Тебе было приказано убить девчонку, но вместо этого ты сбежал!

— Но что тебе сделала эта маленькая дрянь? — попробовал возразить Стив. — И вообще, почему я должен подчиняться тебе? — алкоголь придал голосу Стива агрессивность.

— Тебе было заплачено за её убийство. И гораздо больше, чем тем, кого зачастую нанимают для убийств в этом баре.

— Я нашёл эти деньги, они не твои, — возмутился Стив.

— Верно, они не мои. Но как бы ты их нашёл, если бы не получил подсказку от меня? А не хочешь ли знать, чьи это деньги? — пауза, потом голос продолжил: — Это очень богатые люди, и они всё ещё жаждут получить свои доллары назад.

— Но как я найду эту девчонку? — заскулил Стив сдаваясь.

— Найдёшь. У тебя есть кое-что, — холодно ответил голос в его голове, — вспомни.

Стив сглотнул слюну, каждый раз, когда раздавался в голове голос, Стив ощущал неприятный металлический привкус во рту. Может, от этого он стал пить? Дешёвый виски лучше всего избавлял Стива от этого тошнотворного привкуса. Но Стив был не прав, именно виски усиливал этот ужасный привкус, когда голос начинал звучать у него в голове, и именно голос Тени однажды привёл его в этот городок и этот бар.

Забытое обещание

Калитка отворилась и через неё во двор шагнула стройная темноволосая девушка. Она остановилась и некоторое время постояла возле калитки, словно ожидая чего-то, после медленно пошла по дорожке к дому, то и дело оглядываясь по сторонам. На её лице легко читались недоумение, и даже некоторая тревожность. Мощёная дорожка привела её к крыльцу, девушка поднялась на него, и, поднеся уже руку к звонку, внезапно развернулась и, спустившись с крыльца, обогнула дом и направилась в сад. Пробыв там не более пяти минут, этого времени было вполне достаточно для беглого осмотра, девушка вернулась к крыльцу дома, вновь поднялась на него, и только попыталась открыть дверь, та оказалась заперта. Девушка позвонила в дверной звонок раз, затем ещё, но, как и в саду, никто не поспешил на её зов. Порывшись в сумочке, девушка достала ключ, открыла замок и вошла вовнутрь. В доме её встретила полнейшая тишина, уже догадываясь, что никого здесь нет, она всё же громко произносит с порога:

— Бабушка! Бабушка Вера, это я Варя, я приехала, ты дома?

Никто не отзывается в ответ, не спешит ей навстречу. Варя проходит по коридору, заглядывает сначала в кухню, расположенную сразу слева от входной двери, затем в маленькую комнату напротив кухни, предварительно постучавшись, мельком, одной головой, в спальню бабушки, и после входит в зал. Убедившись воочию, что бабушки действительно в доме нет, Варвара, покружив по комнате, усаживается в кресло. Отсутствие бабушки девушку озадачило, и немного встревожило, встревожило, едва она открыла калитку, и не увидела бабушку, она совсем не предполагала, что бабушки дома она не застанет. Может, ушла в магазин или к соседке, размышляет Варя, барабаня по ручке кресла. Хотя нет, если бы бабушка пошла в магазин, они бы встретились на дороге, а если была бы у соседки, то обязательно бы уже вышла на звук подъехавшей машины. Здесь, на краю деревни, шум, издаваемый автомобилем, слышался издалека, и бабушка прежде всегда выходила встречать гостей на крыльцо. Что-то сейчас не так, Варе становится не по себе. Или ей всё только кажется подозрительным? Она звонила бабушке утром, никто не ответил, а сейчас её нет дома. Варя вскакивает с кресла, телефон находится здесь же, в зале, как обычно на своей этажерке, Варя снимает трубку, раздаётся длинный гудок, телефон в порядке. Выходит, когда она звонила бабушке утром, той уже не было дома?

Неужели, что-то всё-таки случилось? Варино лёгкое беспокойство начинает усиливаться. Может, предполагает Варя, бабушка звонила ей, Варе, а, не дозвонившись, поехала к ней в город? Варя набирает домашний номер телефона, и долго ждёт ответа. Но, так и не дождавшись ответа, кладёт трубку на аппарат. Очевидно, бабушки в городе нет, по крайней мере, у них дома. Варя вспоминает, когда же она последний раз разговаривала с бабушкой? Да, конечно, последний раз она говорила с ней позавчера, ранним утром. Да, тем утром, когда бабушкин звонок разбудил её и прервал её странное сновидение.

Варе снилось, что идёт она жарким летним днём по пустынной дороге. Она босая, но данное обстоятельство её совершенно не удивляет, как не удивляет и непривычная одежда — на ней красная широкая юбка почти до пят и белая блуза, с обнаженными плечами и пышными рукавами. Впереди, позади Вари, куда ни кинь взгляд, лишь нескончаемые колосящиеся поля, наверное, это пшеничные поля, хотя Варя и не совсем уверенна в этом. Ей нравится наблюдать за тем, как гуляет по ним ветер, как получаются пшеничные волны и как они набегают одна на другую. И она идёт по дороге среди этих полей, высоко в голубом небе светит яркое солнце, ей так хорошо! Ветер задирает её широкую юбку, Варя смеётся, она не задаётся вопросом, как она здесь очутилась и куда собственно направляется, она просто всё идёт и идёт вперёд, по этому нескончаемому пути. Звук сирены бесцеремонно врывается в райскую тишину полдня, одинокая путница вздрагивает, оборачивается и видит несущуюся на неё карету «Скорой помощи». Варя замирает на месте, она парализована этим невесть откуда взявшимся автомобилем, ещё мгновение и он проносится мимо, едва не сбив её, а прерывистый звук сирены всё продолжается, даже когда машина скрывается из глаз, звук походит на что-то очень знакомое. Варю злит, что он так долго нарушает гармонию окружающего её мира, и она… просыпается. Звук, сиреной ворвавшийся в её сновидения, оказывается телефонным звонком.

Варя берёт трубку и хриплым, неузнаваемым со сна голосом говорит в неё:

— Я слушаю.

Из телефонной трубки слышится взволнованный бабушкин голос:

— Наконец-то, Варя, деточка, с тобой все в порядке? Ты очень долго не снимала трубку.

— Бабушка? — удивляется Варя. — Ну конечно со мной все в порядке, я спала, поэтому и долго не снимала трубку, зачем ты меня разбудила? Ещё так рано, — бормочет Варя, и её глаза непроизвольно закрываются.

— Уже восемь часов, милая, вставай и приезжай немедленно ко мне, — безапелляционно заявляет ей бабушка.

— Я не могу, — ошарашено отвечает Варя, сражённая бабушкиным тоном.

— Почему?

— У меня сегодня экзамен.

— Как экзамен? — теперь удивляется бабушка. — Сегодня ведь двадцать четвёртое, а значит, последний экзамен у тебя был вчера.

Варя прерывает бабушку вздохом и объясняет:

— Вчерашний экзамен перенесли на сегодня.

— Вот, как, — разочаровано, протягивает бабушкин голос, и повисает молчание, видимо бабушку этот факт совершенно сбил с толку.

— Алло, бабушка Вера, — зовёт Варя бабушку.

Бабушка откликается сразу, но её голос звучит несколько потеряно:

— Варюш, а приезжай-ка ты ко мне сразу после экзамена. Во сколько он начнётся?

— В два часа, но я не знаю, в котором часу освобожусь.

— Не важно, когда освободишься, главное приезжай, — снова настойчиво просит бабушка.

— Ба, но сегодня же последний день сессии, семестра и второго курса.

— Ты хочешь сказать, что у вас намечена вечеринка на сегодняшний вечер? — испрашивает бабушка внучку.

— Да. Мы идём в «Миллениум», в клуб, — поясняет Варя и начинает прощаться, — я завтра тебе позвоню, хорошо? А сейчас мне надо позавтракать, а потом просмотреть конспекты.

— Погоди, Варюша, значит, ты не сможешь приехать сегодня?

— Нет, ба. Давай я приеду завтра, хорошо?

— Завтра утром? — уточняет бабушка.

— Ой, нет, утром не получится, пожалуй, ближе к обеду, я обещала проводить Наташу, она уезжает завтра в Крым. Поезд около двенадцати, и я с вокзала уеду к тебе на электричке, хорошо?

— Хорошо, — соглашается бабушка и чуть погодя добавляет, — я буду тебя ждать, Варюша.

— Бабушка, а с тобой всё в порядке? — Варю встревожила вдруг интонация, с которой бабушка произнесла последнюю фразу. Бабушка отвечает с заминкой, но такой короткой, что Варя её пропускает.

— Со мной? Да, со мной, деточка, всё в порядке, я переживаю за тебя, ты ведь уже три дня, как одна, — спокойный бабушкин голос тотчас же прогоняет все Варины сомнения, и этот же голос тепло добавляет, — до завтра, Варенька.

— До завтра, бабушка.

Варя почти положила трубку, и тут до неё доносится вздох и бабушкин голос: «может так будет и лучше». Тут же поднеся трубку обратно к уху, Варя услышала лишь короткие гудки. Может, последняя фраза ей просто почудилась? Перезвонить? Нет, пожалуй, сейчас не стоит, решает Варя, может попозже, перед тем как пойду на экзамен. Но Варя не перезвонила бабушке ни в этот день, ни на следующий. И о своём обещании приехать, она вспомнила на день позже назначенной даты.

После бабушкиного звонка, так бесцеремонно вклинившимся в Варино сновидение и связавшим сон с явью, Варя сперва позавтракала, затем села за конспекты. Предмет она знала, но повторить решила ещё, на всякий случай. На экзамен пришла заранее, как обычно очень волновалась, но как обычно, напрасно, сдала на «отлично», как всегда сдавала все экзамены, или почти всегда.

Варе нужна была только пятерка за экзамен, меньшее её не устраивало. Она дала себе слово, что окончит институт с красным дипломом, в ней всё ещё жило уязвлённое самолюбие за ускользнувшую золотую медаль в школе. Минус, так нелепо пропущенный ею в экзаменационной работе по математике, лишил её золотой медали. Прошло уже два года, а Варя так и не смогла смириться, даже осознание того, что уже ничего не поправить не успокаивало. К тому же, как ещё оказалось, злосчастный минус лишил её не только золотой медали, но и железного спокойствия на экзаменах. В Варе поднималась волна страха, когда она думала об экзаменах. Она запаниковала и побоялась ехать поступать в Москву, институт был выбран здесь, в родном городе. Она на отлично сдала вступительные экзамены, но, несмотря на это, её страх никуда не ушёл. Учёба в институте не создавала ей никаких проблем, если бы не сессии. Они становились настоящим кошмаром для Вари, потому что ей приходилось бороться не только с собой, своим страхом перед очередным экзаменом или зачетом, ей ещё очень не хотелось, чтобы кто-нибудь заметил эти её страхи, и она тщательно скрывала данное обстоятельство даже перед Наташей, своей лучшей подругой. После сессии Варя ощущала себя выжатым лимоном, и не было, вероятно, в институте студента, или студентки, кто бы с большим облегчением вздыхал, сдав последний экзамен.

Оттого на вечеринке в «Миллениуме» у Вари достаточно было поводов славно расслабиться: последний экзамен в семестре, а значит, окончание семестра и курса, а впереди летние каникулы и целых полгода благодати, до следующих ненавистных экзаменов. Последним выпитым коктейлем отметили Натальин завтрашний, вернее уже сегодняшний отъезд, поскольку время давно перевалило за полночь, и, наконец, стали расходиться. К этому времени их компания изрядно поредела, остались самые стойкие, в их числе и Варвара с Натальей, и в итоге обе оказались дома под утро. Варя, прощаясь с подругой, ещё раз клятвенно пообещала зайти к ней пораньше, помочь собраться и проводить на поезд.

Варя продолжала сладко спать, когда включился телевизор по настроенному времени, разбудили её много позднее лишь киношные взрывы, шёл какой-то боевик. Она проспала! Соскочив с постели и побегав суетливо, к тому же совершенно без толку по квартире, Варя сообразила, что проводить Наташку она опоздала. Опоздала и со своим звонком, впрочем, до неё это дошло, когда она уже набрала Наташкин номер, та уже должна быть на вокзале. Варя только собралась отключиться, но не успела, в трубке, после пары гудков, Варя услышала невразумительное бормотание, всхлипы и отбой. «Наташка проспала, как и я, ну конечно, иначе она обязательно мне бы позвонила», — ахнула Варя и стала торопливо одеваться. Через семь минут, судорожно дыша от пробежки, звонила подруге в дверь, но порога переступить ей не пришлось: на звонок резко открылась дверь, и появились вещи, следом — Наталья. За двадцать две минуты до отправления поезда Наташа с Варей вылетели из подъезда и бросились ловить машину. Как это обычно бывает, когда спешишь, машину удалось поймать не сразу, пока ехали, останавливались на каждом светофоре, время летело с молниеносной быстротой, Наташа каждую минуту умоляла водителя:

— Побыстрее, пожалуйста, я опаздываю на поезд, — водитель, кажется, вообще не реагировал на Наташины просьбы, по крайне мере так решила Варя, но пересаживаться в другое такси не было времени, оставалось только молиться, что они успеют. Наверное, хоть раз в жизни, на поезд опаздывает каждый человек, но в данную минуту эта истина не могла для Натальи служить даже слабым утешением, Варя ошиблась, сказав ей это. Подруга взглянула на неё так, будто это была исключительно Варина заслуга в опоздании на поезд, направляющийся в Крым. Сил на гневный взгляд хватило ненадолго, уткнувшись в сумку, Наталья начала всхлипывать. Варе стало безумно жаль подругу, всю всклокоченную, понурую и она с яростью взглянула на водителя, видимо тот наконец-то проникся ситуацией, и, к Наташкиному счастью, нажал на газ, у Вари появилась слабая надежда на спасение.

Ещё в машине, подъезжая к вокзалу, Варя разглядела на табло номер платформы, до отправления поезда оставалось не более трёх минут, но всегда есть шанс, что поезд чуть задержится с отправлением. Они побежали изо всех сил под аккомпанемент громкоговорителя, объявляющего об отбытии Наташкиного поезда. И они успели! Вбежав на платформу, подруги увидели открытую дверь одного вагона, махая билетом, Наташка пулей влетела в вагон, за ней, с Натальиной сумкой, заскочила в вагон и Варя. Поезд тронулся так плавно, что Варя только и смогла сказать на это: — Ой, — когда поняла, что выскочить обратно она не успеет, проводница закрывала дверь.

— Повезло ж вам, девоньки, в последнюю минуту заскочили. Что, какой вагон? А, шестой, это туда, — проводница махнула рукой.

— Мы тогда пойдём? — как-то уж очень робко испросила Наталья, не в пример захвата вагона.

— Ну да, девоньки, идите к себе.

Девушки проскользнули в тамбур, и в тамбуре соседнего вагона Наташка неожиданно громко всхлипнула и запричитала.

— Господи, какая я дура, почему, как всем нормальным людям, мне не уйти было вчера вовремя? Что теперь делать? Как ты выйдешь? Поезд сейчас далеко увезёт, он не скорый, но часа всё равно через три или четыре остановка, наверное, — свистящим шёпотом выдала Наталья под конец тирады.

Варя пожала плечами:

— Что делать, что делать, ну выйду на ближайшей станции, какие ещё варианты.

— А проводница? Что ей сказать?

— Ничего пока не говори, — приказала Варя, — сейчас придём в твой вагон, отдашь билет, может, она меня и не заметит. Суета в вагоне пока, когда ещё все рассядутся, успокоятся, бельё возьмут, а там и станция будет, и я сойду, а ты покатишь в свой Крым.

— Так просто, думаешь?

— Увидим, пошли, — постановила Варя. И тут же помотала головой. — Нет, — и остановилась, — пожалуй, в таком виде, как мы с тобой, лучше не показываться другим людям, доставай зеркало и расческу.

— Ты права, — захохотала Наталья, взглянув на себя в зеркало, — сегодня мне было ни до умывания, ни до расчески, да и тебе, похоже, тоже.

— А кто говорил в клубе, что завтра выспится в дороге и поэтому может гулять до утра? — поддразнила Варя подругу в ответ.

Они волновались, что проводница может увидеть Варю, что будет скандал, но на сей раз волновались зря, всё сложилось удачно, рядом с Наташкиным местом, оказалась свободная полка, Варя пристроилась на ней.

— Варь, а может, ты со мной в Крым махнёшь, а? Полка есть свободная, — подкалывала Наталья подругу. — Тебе, как всегда, везёт.

— Ты о чём? — поинтересовалась Варя.

— Тебе всегда везёт, Варя, ты всегда легко выпутываешься из всех щекотливых ситуаций. Преподы верят тебе на слово, даже мальчишек-драчунов можешь усмирить.

— Выдумываешь ты всё.

— Не-а, если бы не ты сегодня, не попала бы я на поезд.

— Ага, и я вместе с тобой.

Девушки посмеялись, поезд подъезжал к станции, Варя, с Наташиной помощью, готовилась выскользнуть из вагона, не привлекая ничьего внимания. Подруги смешались с компанией из соседнего вагона, выходя на перрон, их маленькая афера удалась, никто не обнаружил безбилетную пассажирку.

Варя, таким образом, выполнила обещание, данное подруге, и посадила ту на поезд, правда всё случилось не совсем так, как предполагала она. Обратно девушка возвращалась долго, обратного поезда пришлось ждать больше двух часов. Она попала домой ближе к полуночи, от поездки в душном вагоне, от нервов, и похмелья, её мутило, и единственным её желанием было принять душ и лечь спать. Чтобы её никто не разбудил, она отключила телефон. Варя не вспомнила в тот момент ни о бабушке, ни об обещании приехать к ней сегодня.

На следующий день после Наташиного отъезда Варя проснулась рано, потянувшись в кровати, нашла, что чувствует себя замечательно. На улице светило солнце, день обещал выдаться погожим. Понежившись с полчаса в постели, Варя встала, умылась, стала готовить завтрак, и тут обнаружилось почти полное отсутствие продуктов. Те, что купила мама перед отъездом, закончились, а Варя за четыре дня, минувших с родительского отъезда на курорт, в магазине покупала лишь хлеб один раз. И первое, что предстояло сделать после завтрака это пройтись по магазинам.

О бабушкином звонке Варя вспомнила внезапно. Она допивала любимый жасминовый чай и смотрела телевизор, вдруг вздрогнула, посмотрела на часы, они показывали 8.15 позавчера, в это же самое время ей позвонила бабушка. Она ведь пообещала приехать, приехать ещё вчера, но даже не позвонила! Отставив чай, Варя потянулась за телефонной трубкой, удивилась, услышав в ней тишину, и только потом вспомнила, что сама отключила вчера телефон.

Варя набирала бабушкин номер несколько раз, но бабушкиного ответа так и не дождалась. Надо было ехать, ехать как можно скорее. Варя начала торопливо собираться, хотела сначала ехать автобусом, потом передумала, душно, жарко и решила ехать на вокзал, на электричку, так быстрее, идти потом лесом с разъезда, но хоть прогуляюсь, подумала Варя. Перед уходом ещё раз позвонила бабушке, опять тоже самое, к телефону никто не подошёл. И здесь, стоя у порога, Варя круто поменяла решение. Она вернулась в свою комнату, и из ящика письменного стола достала водительское удостоверение. Всего лишь месяц назад она окончила курсы и получила права, и ещё ни разу не садилась за руль одна. Секунду поразмышляв, она решила, что надо же когда-то начинать, сунув права, документы на машину в сумочку и отправив туда же ключи от гаража и машины, Варя выбежала из дома и быстро направилась к гаражу. Он находился в десяти минутах ходьбы, так что дорога не заняла много времени, и Варя передумать не успела.

Из гаража на машине Варя ещё не выезжала, равно, как и не въезжала. Она надеялась освоить все тонкости вождения после возвращения родителей из санатория, под отцовским руководством. Вообще, по его настоянию Варя пошла на курсы. Он невзлюбил ездить к тёще, потому что после таких поездок у него случался очередной приступ язвы. Кстати, и первый приступ сразил Вариного отца как раз после возвращения из деревни, год назад. Отец объявил бабушку причиной его болезни и наотрез отказывался ездить к ней. Переубедить его оказалось не под силу даже Вариной маме, делать было нечего, и Варя записалась на курсы по вождению. После окончания курсов она ещё ни разу не садилась за руль, началась сессия, и стало не до автомобиля, к тому же особого желания овладеть премудростями вождения она не испытывала. Но сейчас она испытала чувство благодарности к отцу, за то, что он заставил её пойти на эти курсы, и она имеет сейчас право водить автомобиль.

Она не испытывала ни страха, ни сомнений, это была словно не она, как будто она наблюдала за своими действиями со стороны, впрочем, в данную минуту ретироваться было поздно, Варя открыла гараж и села за руль. Три раза проверив передачу, боялась, что вместо выезда из гаража въедет в стену, а это ведь не учебный автодром, Варя наконец-то решилась нажать на газ и… благополучно выехала. Закрыв гараж, Варя теперь тронулась смелее, но как только выехав со двора, она влилась в поток движущихся автосредств, ей стало нехорошо. Одно дело ездить с инструктором, другое — в полном одиночестве. С мокрыми ладонями и бешено бьющимся сердцем, Варя вела «восьмёрку» по городу. В глазах рябило от дорожных знаков, казалось, их стало в два раза больше, чем в прошлый раз, когда она вела машину с инструктором. Ах, если бы Варваре представилась сейчас возможность трястись в душном, битком набитом автобусе, она бы, безусловно, ею воспользовалась, но пути назад уже нет, и Варя старательно вела «восьмёрку», мёртво вцепившись в руль, по всем правилам дорожного движения.

Наконец, Варвара выехала из города, отсюда до бабушкиной деревни ехать не более получаса. Если не считать, что она один раз заглохла на светофоре и пару раз подрезала, то можно констатировать, что Варвара успешно влилась в лоно автолюбителей. Здесь, на трассе, без бесчисленных поворотов и светофоров, она почувствовала себя намного увереннее. Догадалась, наконец-то, опустить стекло и ветер, тотчас же ворвавшийся в салон, пришёлся очень кстати, он выгнал духоту и принёс с собой запах свежей зелени. Ничто больше её не пугало, и она постепенно стала влюбляться в это занятие — вождение автомобиля. Вернулось беззаботное утреннее настроение, теперь уже ей не казалось, что с бабушкой что-то случилось и что она, Варя, совершила ужасно нехороший поступок, не приехав к ней вчера и даже не позвонив. Мало ли что происходит непредвиденного, бабушка, Варя была уверена, её простит. И вообще, рассуждала Варя, бабушка могла быть в саду или у соседки и не слышать телефона, когда я ей звонила, или вообще уйти, вот будет сюрприз для неё, когда она увидит меня за рулем. Её размышления прервались, Варя въезжала в поселок, и вот уже виднеется и бабушкин дом. Окошко, что под самым коньком, её. Там летняя Варина комната, где она жила кряду все летние месяцы лет с десяти. Туда вела крутая лестница и никто, кроме Вари, ею не решался воспользоваться. На зиму мансарду закрывали, она не отапливалась. В остальное время Варя занимала маленькую комнату, через стенку от бабушкиной спальни, бывшая детская комната Вариной мамы. Остальную жилую часть дома занимали зала, самая большая комната дома и кухня с прихожей. С двух сторон дом опоясывала веранда, ещё одно любимое Варино место в доме. Здесь, на веранде, Варя училась кататься на своём первом трёхколесном велосипеде, настолько веранда была широкой. Очень часто здесь обедали и ужинали, на веранде стоял большой овальный стол, скрипучая качалка. После обеда можно было подремать в гамаке, подвешенном тут же. Ещё Варя устанавливала здесь старый мольберт и рисовала, а осенью сюда сносился весь урожай яблок, и до заморозков ящики с яблоками оставались здесь, наполняя веранду дурманящим ароматом. Сад занимал большую часть бабушкиной усадьбы и жизни. Яблони, вишни, цветы, а подальше от глаз — огород, о нём заботилась Варина мама, бабушка, с такой любовью ухаживающая за садом, терпеть не могла овощные грядки.

У самого бабушкиного дома Варю снова охватило чувство вины и смутного беспокойства, она не стала открывать ворота и въезжать во двор, торопилась, оставила машину у ворот, и пошла к калитке.

Стив и его воспоминания

На следующее утро после разговора с Тенью, когда Стив сдался и пообещал ей закончить начатое, он вышел из своей квартиры и твёрдым, уверенным шагом направился на автостоянку, где пылилась его машина. Он не садился за руль уже несколько месяцев, потому что все эти месяцы он беспробудно пил, но сейчас он был даже не похож на человека с похмелья. Стив выглядел так, словно накануне он не выпил ни капли алкоголя, и вообще ведёт здоровый образ жизни. А если бы его увидел Ральф, или кто-нибудь из постояльцев бара, то они навряд ли бы признали в этом мужчине Стива. Стив был всегда небрит, его волосы грязными сосульками свисали на одутловатое лицо, глаза были мутные и припухлые. Такого Стива они знали, но не этого гладко выбритого мужчину, с чистыми волосами, зачесанными назад и собранными на затылке резинкой, с ясным взглядом голубых глаз. Они с изумлением обнаружили бы, что Стив красивый мужчина. У него пропала сутулость и шаркающая походка. Сейчас Стив шёл пружинистым шагом, и у него оказалось отличная осанка. Единственное, что роднило вчерашнего Стива с сегодняшним, это запах. Всё тот же гнилой, тухлый рыбий запах, возникающий, едва Стив открывал рот. Но сегодняшний Стив постарался заглушить неприятный запах парфюмом, освежителем для рта и жевательной резинкой.

Но Стив никого не встретил, никого, кто мог бы удивиться метаморфозе, произошедшей с ним, это был слишком ранний час для его приятелей. И всё же, дойдя до стоянки, Стив огляделся вокруг, убедившись, что за ним никто не наблюдает, поставил в автомобиль аккумулятор, что принёс с собой, и уехал. Он заправился на выезде из города, и направился в столицу этого небольшого государства. Добравшись до столицы, Стив снял номер в приличном отеле, и продолжил начатую смену имиджа. Он коротко подстригся, больше ему не придётся стягивать резинкой волосы, и не будет болеть затылок, принял ещё ряд косметических процедур. Вместо джинсов и футболки, на нём появился дорогой костюм. Стив стал похож на солидного бизнесмена, как раз то, что он и хотел. Стив недолго пробыл в столице, у него было только одно дело. Тринадцать лет назад он положил кое-что на хранение в одном из банков. Сейчас Стив только проверил на месте ли его вещи, и оставил их там же, пока.

Стив уехал на модный курорт, туда, где отдыхают преимущественно иностранцы. Во-первых, он не хотел, чтобы его приметил кто-либо из его криминальных знакомых, а таковых за столько лет образовалось немалое количество, и многие промышляли как раз в столице, а во-вторых, ему надо было попрактиковаться в языке, он не говорил на нём очень давно, а русские в последнее время здесь не редкость, не то, что прежде. Вместе с языком, он активно принялся восстанавливать и своё здоровье, подорванное чрезмерным употреблением алкоголя. Он тщательно соблюдал все предписания врачей, увлёкся здоровым питанием. Также Стив занимался в тренажёрном зале, ещё он ходил к массажисту, а вечером плавал в бассейне. Он не брал в рот ни капли алкоголя, и он не испытывал потребности в нём. Через месяц Стив решил, что его физическая форма и восстановление навыков разговорного русского языка позволяют ему приступить к следующей фазе. К поставленной цели он двигался на ощупь, не зная, каким будет его следующий шаг, но Тень больше не появлялась, так что Стив сделал вывод, что все предпринятые шаги совершены в правильном направлении.

Вернувшись в столицу, Стив теперь мог взять футлярчик, где хранилось то самое кое-что, о чём упоминала Тень. Надо сказать, что Стив все эти тринадцать лет очень старался забыть о том, что он нёс сейчас в кармане пиджака. Но память была безжалостна. Она вернула Стива на двадцать с лишним лет назад, когда он был молод, беден и честолюбив. Но его амбиции были гораздо выше его способностей, и это уязвляло его самолюбие. Он не был сыночком богатых родителей, а значит, ему приходилось всего добиваться самому. В принципе Стив был не против, но добиться определённых успехов, и собственно денег, а именно это было самым главным для него, он сможет только лет через десять-пятнадцать, а, то и двадцать. Как же это долго! Стиву всё надо было сейчас, он был молод, а значит должен жить сейчас, как он хочет, а он вынужден отказывать себе во всём. Стив хотел шикарной жизни, иметь большую квартиру, дорогую машину, модно одеваться, гулять с красивыми девушками. Но сколько Стив не думал, как получить всё сразу, ему ничего не приходило в голову.

Но однажды его посетила Тень, после одной пирушки, тогда ещё Стив подумал, что у него глюки после травки и решил, что ему пора завязывать. И Стив действительно перестал употреблять алкоголь, курить травку, он испугался голоса, звучащего у него в голове, он решил, что сходит с ума. Но Стив ошибался, Тень стала приходить к нему и без травки и алкоголя. Но однажды Стив заметил, что когда он пребывает в алкогольном опьянении, он меньше её боится, вот с того момента и началось его пьянство. Тень не появлялась вовсе, если Стив выполнял её приказы. Возможно, она не появилась бы сейчас, если бы тогда он всё исполнил. И был бы сейчас свободен, свободен от Тени, она ему это обещала. Он был бы богат, доволен своей жизнью. Многие начинают с убийства, уверяла его Тень, но Стив струсил, струсил и сбежал. Он испугался не возможного наказания, как он уверял Тень позже, он просто не смог убить младенца физически. И сам себе Стив не мог объяснить, почему всё так случилось, ведь он был готов уже к убийству.

А начиналось всё так хорошо. Он нашёл деньги, много американских долларов в заброшенном доме, туда он пошёл по настоянию Тени, не особо ещё веря ей, и в неё, он тогда ещё думал, что это с его головой не всё в порядке. Тень пообещала ему ещё денег, если он выполнит одно задание. Какое задание, тогда она об этом ему не сказала. Впрочем, ошалев от такой кучи денег, Стив пообещал исполнить всё, что она захочет. К его немалому удивлению, она сказала Стиву, чтобы он начал изучать русский язык, Тень сказала, что вскоре ему надо будет побывать в СССР, даже назвала город. Спустя четыре месяца юноша въехал в Советский Союз по туристической визе, тогда его ещё не звали Стивом.

Стив, углублённый в воспоминания, не заметил, как дошёл до отеля, поднялся к себе в номер, на дверь повесил табличку «Не беспокоить», и закрылся. Он сидел за столом и вертел в руках маленькую коробочку. Его пальцы слипались от пота, пот струился по лицу и капал на рубашку, но Стив ничего не замечал. На сей раз он боялся не Тени, а своих воспоминаний. Того ощущения, что возникло у него тогда, в больничной палате. В палате роддома с новорожденными. Стив открыл футлярчик, и на его ладонь выпала бирочка, клеёнчатая бирочка, какие привязывают к ручкам и ножкам новорожденных. Стив больше не находился в отеле, он перенёсся в прошлое, за тысячи километров отсюда. И он шёл по коридору роддома, сжимая в руке эту самую бирку. Он должен был найти младенца с точно такой же бирочкой. Медсестра плохо завязала бирку на ножке, и та упала на пол. Никто не заметил бирки, валяющейся на полу. Стив нашел её. А то, что бирка будет лежать там, ему сказала Тень. В тот раз Стив приехал в город, куда велела Тень, он следовал указаниям Тени безоглядно. Она сказала ему об убийстве, а он даже и не пробовал возражать тогда. Он сам подготовил план, а Тень назначила день, вернее ночь убийства.

Стив проник в роддом, открыв двери отмычкой, этой дверью пользовались редко, поэтому Стив не боялся, что его заметят, к тому же с ним была Тень, пока ещё была, она исчезнет позже. Наверное, если бы она была с ним и в палате с новорожденными, то он бы смог совершить убийство. Но она сопроводила его только лишь до нужного этажа, и исчезла. Стив поднялся по лестнице, ещё внизу он надел белый халат и шапочку, а на лицо повязал маску. В родильном отделении наступило затишье. Врачи, акушерки пошли отдыхать, а по коридору, к новорожденным крался Стив. Он знал, что должен сделать, но страх пришёл только на пороге палаты. Тогда-то он и поднял бирку, она была точно там, где указала Тень. Его охватила паника, после накатил ужас. Здравый смысл подсказывал ему бежать, но жадность пересилила, ведь он взял уже аванс, а после ему обещано было ещё.

Деньги подтолкнули сделать его первый шаг, и предвкушение будущей роскошной жизни. Яхты, драгоценности, автомобили, красивые девушки плясали перед глазами Стива. Он нашёл ребёнка, его промедление было секундным, Стив лишь сунул бирку в карман и вытер мокрые ладони. Потом он переступил с ноги на ногу и протянул к ребёнку руки, младенец не спал и смотрел на него ясными голубыми глазками. Казалось, он знал, что задумал Стив, Стиву пришлось отвести взгляд. Стояла полнейшая тишина, Стив огляделся на всякий случай, все остальные младенцы спали. Стив позволил себе улыбнуться и подумать, что через несколько секунд всё закончится. Стив был прав, действительно всё закончилось, только не так, как он предполагал. Едва Стив протянул руки к младенцу, сначала слева, затем справа и сзади раздался детский плач. Малыши заревели один за другим, как по команде, Стив вздрогнул от неожиданности и отдёрнул руки от новорожденной. Он растерялся, секунды убегали, а он лишь потеряно озирался. Уходи, приказывали ему остатки здравого смысла. Убей ребенка, приказывала ему алчность. Победила алчность, Стив вновь протянул к ребёнку руки. Этот ребёнок не плакал, хотя все другие уже заходились, он смотрел на Стива, и когда тот взглянул на новорожденную девочку, в её глаза, то не смог отвести взгляд. Младенец словно загипнотизировал его! Стив стоял не в силах пошевелиться, у него было обездвижено тело, но он всё слышал и видел, только никак не мог понять, что с ним такое происходит.

Лишь когда в палату влетела медсестра, а за ней дежурный врач, гипнотический транс сошёл со Стива, к нему вернулась подвижность. Младенцы заходились в плаче, персоналу было не до Стива, и он сбежал из палаты с новорожденными. Его никто не остановил, он спокойно вышел из роддома. Там опять появилась Тень. Голос в голове Стива вновь призывал его убить ребёнка. Но, несмотря на все уговоры и угрозы Тени, Стив так и не смог больше приблизиться к младенцу, которого ему требовалось убить. Поддаваясь голосу, Стив приходил в роддом две следующие ночи. Но его ноги становились ватными, руки потели и дрожали, едва он приближался только к палате, где пока ещё находился ребёнок. Странно было и то, что Тень, неотступно преследующая его все эти дни, пропадала, как только он переступал порог роддома. Но как только он выходил, Тень набрасывалась на него с новой силой, она была в ярости, она не оставляла его ни на минуту. Стиву постоянно приходилось разговаривать с ней, то есть говорить с тем, кого не видели окружающие. На него странно смотрели в гостинице, его избегали другие туристы, что прибыли вместе с ним, он чувствовал, что ещё немного, и его могут отправить в психушку. Ко всему этому, у него вдруг появился этот неприятный запах изо рта. Стив не знал, что запах был и до этого момента, просто он его не замечал прежде, а теперь тухлый запах усилился от нервного напряжения, что он испытывал. К тому же Стив не мылся с того дня, когда он первый раз попытался убить девочку, всего три дня, но Стив буквально начинал обливаться потом, и источал зловоние, когда переступал порог роддома. Но он просто был не в состоянии следить за собой, он почти не спал, мало ел, он расчёсывал до крови кожу, которая зудела от пота, но не догадался сменить одежду и принять душ. На третью ночь, после очередной неудачной попытки, когда Стив добрался до гостиницы, он сказал Тени, что ему надо отдохнуть, хорошенько выспаться, он завалился спать, голос пропал. Стив не стал дожидаться его появления вновь, он сбежал. В гостиничном номере остались его вещи, не было среди них только документов. Стив сбежал, сбежал от Тени, и она не смогла его остановить, он напился вдрызг. Стив хотел забыть этого младенца, забыть эту страну, своё поручение, свой страх. Он пил несколько недель подряд, и всё это время он пытался избавиться от голоса в голове. Он подумал, что уехав на другой конец света, он освободится от призрака, преследующего его, ведь Тени он нужен был там, там, где младенец, ну так пусть она поищет себе другого наёмника. А там, где-нибудь далеко-далеко, он начнёт новую жизнь, и Тени ничего не останется, как забыть его.

Утрата

Вот уже полчаса Варвара находится в бабушкином доме, а бабушки всё ещё нет. С каждой проходившей минутой растёт беспокойство девушки, она больше не может спокойно сидеть в кресле и ждать. Она встаёт. Из залы имеется выход на веранду, Варя, открыв двери, проходит туда, но почти сразу возвращается обратно, снова обходит комнаты, внимательно осматривая всё вокруг, может, она, что и найдёт, записку, например, но везде привычные вещи, ничего особенного не обнаружив, Варя возвращается в зал. Снова берёт телефон и звонит домой и снова в трубке лишь длинные гудки, прослушав около десяти гудков, Варя кладёт трубку. В доме есть ещё одна комната, куда Варя не заглянула, это её мансарда. Там она не была сегодня, что не удивительно, бабушка редко поднималась туда. Варя выходит в сени, поднимается на чердак, в свою мансарду, там всё так, как Варя оставила в прошлый раз, бабушка здесь точно не была. Девушка спускается с чердака, осматривает вновь кухню, здесь царит идеальный порядок, как и везде, выходило, что бабушка никуда не торопилась, и оснований для беспокойства нет, очевидно же. Но Варю грызёт чувство вины, она представляет, как её старенькая восьмидесяти восьмилетняя бабушка блуждает сейчас по жаре в городе, или трясётся в пыльном автобусе, а в доме у них нет лифта. Девушке не сидится спокойно, покружив по зале, она подходит к двери бабушкиной спальни, надо ли осмотреть бабушкину комнату, задаётся она вопросом. Как бы бабушка после не злилась на Варю за это.

Варе вспоминается случай, произошедший почти год назад, когда бабушка на пустом месте закатила скандал, из-за того, что зять без спросу зашел в её комнату за журналом в её отсутствие. Варин отец разозлился, они собрались и на ночь глядя уехали домой в город.

— Она сходит с ума, — кипел Варин отец на обратном пути, — у неё маразм в натуральном виде. Я что рылся в её нижнем белье? Взял со столика, стоящего практически у входа, журнал! Я — невоспитанный мужлан, я — кандидат наук!

Но я не буду ничего трогать в бабушкиной комнате, и говорить ей не буду, что заходила сюда, обещает себе Варя. Когда ещё был жив Варин дед, дверь в их комнату никогда не закрывалась. В то время Варя часто проводила время в этой комнате, играла на ковре у печки, или слушала, как дед читает ей сказки. Но после смерти деда, бабушка постепенно отвадила домашних от своей спальни. Только в крайних случаях разрешалось войти в её комнату, а, уходя, бабушка всегда крепко закрывала дверь, с совсем недавних пор ещё и на ключ бывало. Этот запрет распространялся на всех домашних, на Варю, Варину маму, и Вариного папу. Такой порядок установила её бабушка, поэтому Варя лишь мимоходом заглянула в бабушкину спальню, когда приехала сегодня, и комната, кстати, не закрыта на ключ сегодня.

Варвара направилась к бабушкиной комнате и вдруг осознала, что может быть, мама была права, когда сказала совсем недавно, что с бабушкой происходит что-то неладное. Бабушка как-то изменилась за последний год, и всё это началось с той ссоры с зятем, и бабушка даже обрадовалась, когда дочь с зятем собрались в отпуск на всё лето, а Варю не взяли с собой. Варя немного обиделась на родителей, они не отпустили её на море с Наташкой, за бабушкой же должен кто-то присматривать. Варе, скрепя сердцем, пришлось согласиться остаться дома. И вот не успела Варя сдать последний экзамен, как бабушка высказала такое резкое требование приехать к ней. А может, всё началось уже давно, после смерти деда, а они начали замечать это только сейчас? Бабушка осталась одна в доме… Сколько лет она уже живёт совсем одна. Неужели ушла неизвестно куда? Ведь даже не оставила никакой записки! Где же бабушка пропадает? Но сегодня дверь её комнаты на ключ не закрыта… Осмотрю внимательно комнату, прежде чем искать бабушку по посёлку, решилась наконец Варя, сколько можно стоять пред дверью, и нажала на ручку. Дверь приоткрылась с лёгким скрипом, Варя замерла перед приоткрытой дверью, только посмотрю, пообещала она себе ещё раз, и распахнула дверь настежь.

Её пристальный взор ничего неординарного не обнаружил, как и в первый раз. С порога комнаты Варя наблюдала совершенно обычную обстановку, знакомую с детства, ничем особо не отличающуюся от остальной обстановки дома, разве что здесь было больше синего цвета, любимого цвета бабушки, обивка кресел была насыщенно синей (после смерти деда, бабушка перетянула кресла в яркий синий цвет), сине-бело-голубой ковёр на полу, в шторах, стенных обоях также наличествовал синий цвет. Этой весной бабушка не разрешила им с мамой даже провести генеральную уборку в комнате.

— Умаетесь только, помогать-то некому, — скорбно сжала губы бабушка. А кто виноват, подумала Варя, могла бы и извиниться перед зятем. Отец довозил их с мамой до калитки бабушкиного дома и уезжал, забирая их от бабушки, редко заходил даже на крыльцо дома. Однако ситуация щекотливая, если бабушка войдёт и увидит, что Варя вкрадче осматривает её комнату, будет неловко, и тут же девушка разозлилась на бабушку, с какой стати ей испытывать неловкость, даже если её и застукает бабушка сейчас, и Варя бесцеремонно обшаривает комнату внимательным взглядом.

Кажется, мебель немного переставлена с прошлого года, подмечает Варя, тогда она заходила сюда последний раз. Изножьем к двери располагается широкая кровать, она расправлена, Варя стоит сейчас как раз напротив. Её взгляд с кровати перемещается влево, в самом углу платяной шкаф, два окна, выходящие в сад, между окнами втиснулся узкий шкаф со стеклянными дверцами, как в музее, в этом шкафу бабушкина коллекция фарфоровых статуэток и прочих бабушкиных безделушек (до дедушкиной смерти шкафчик стоял в зале). Возле дальнего окна у противоположной стены — древнее бюро, его плохо видно из-за развернутого к нему большого, с «ушами», кресла, над бюро висит портрет юной девушки, очень красивой, в старинной одежде, бабушка никогда не говорила, чей это портрет. Справа от Вари, с другой стороны кровати — туалетный столик с зеркалом, дальше, в самом углу комод, выступ печи, и вдоль печи ещё одно кресло, торшер, журнальный столик, на полу ковер с толстым ворсом. Вот, пожалуй, и всё, что увидела Варя, она, было, хотела тут же закрыть дверь, но странное несоответствие имелось в комнате — не заправленная кровать, при идеальном порядке, здесь царящем во всём остальном. Варя ещё раз обежала взглядом комнату: так и есть, вновь она не заметила ни одной брошенной вещи, всё убрано. А кровать расправлена: белоснежное постельное белье, откинутый край одеяла — приглашение прилечь, на спинке кровати аккуратно свернутое висит покрывало. Куда же так торопилась бабушка, если она не заправила кровать? Или бабушка совсем не ложилась?

Зайти, или выйти, колеблется Варя. Может, вместо того, чтобы нарушать бабушкин запрет, надо было просто узнать о бабушке у соседки, тёти Даши? Если бабушка не оставила даже записки, то, может, она сказала что-то соседке? Но, пожалуй, сначала надо войти в бабушкину комнату и рассмотреть всё как следует, а то с порога даже не ясно, примята ли кровать после сна, спинка кровати не даёт такой возможности. Может, бабушка сегодня встала второпях, как вчера она сама, и поэтому не заправила кровать, ведь могут же у бабушки появиться какие-то срочные дела? Может, она и звонила ей, Варе, но у неё был отключен телефон и бабушка, таким образом, не дозвонилась и не сказала, что её дома не будет, вот с такими мыслями Варя переступила порог. Очутившись в бабушкиной спальне, Варя невольно стала примерять комнату на себя, выглянула в окно, провела рукой по жирным листьям бабушкиного фикуса, стоящего на одном из подоконников, полюбовалась фарфоровыми статуэтками. Затем подошла к кровати, не похоже, что кто-то спал на ней этой ночью. Девушка оглянулась в задумчивости и вздрогнула, на стене, на вешалке с тремя рожками, (её не было видно с порога, закрывала дверь), на среднем рожке висело платье на плечиках, именно оно слегка напугало девушку. Варя подошла посмотреть платье, очень элегантное, она и не помнит его на бабушке, чёрное (крепдешиновое?) платье с белыми крапинками, на полу, под платьем, стоят чёрные туфли на невысоком каблучке. Бабушка достала это платье для поездки в город, но потом ей показалось, что платье слишком шикарное для поездки в деревенском автобусе? Интересно, из каких годов это платье? Сороковых, пятидесятых, шестидесятых или семидесятых? Как оно сохранилось в таком состоянии до девяностых? Варя не помнила его на бабушке. Она была заинтригована, но ведь бабушка сохранила каким-то образом коллекцию фарфоровых статуэток, про которую говорила, что это статуэтки ещё дореволюционного производства, а лишиться такого платья, было бы просто преступлением. Варваре всё больше и больше нравилось быть в бабушкиной комнате. В доме стоит тишина, с улицы не доносятся никакие звуки. Эта тишина притупила Варину тревогу, но вот девушка стряхивает оцепенение, опять оглядывается вокруг. Может, записка на бюро? Бабушка написала записку, и просто забыла положить её на стол в зале. Варя шагает к бюро, но прежде, чем оглядеть столешницу, Варин взгляд останавливается на портрете, не доходя до кресла, Варя останавливается и несколько минут разглядывает портрет незнакомки на стене, кажется, сегодня незнакомка на портрете чем-то озабочена, как и Варя, девушка усмехается этим мыслям, и переключается на бюро. Но если портрет рассматривать было лучше на расстоянии то, чтобы увидеть столешницу бюро Варе требуется обойти кресло, сейчас она видит только ящички бюро, с такими замечательными ручками, что хочется их потрогать, поэтому Варя шагает ближе, всего на шаг. Этот шаг открывает ей возможность полностью обозреть столешницу бюро, и увидеть на ней пишущую машинку деда и лежащий рядом с ней конверт. Увидев написанное на конверте своё имя, Варя делает ещё шаг и протягивает руку к конверту, наклоняется и краем глаза замечает в кресле бабушкин халат. Но халат не брошен, лежит не просто так, он на что-то одет. Варя опускает глаза и видит ноги в тапочках, прикрытые до середины икр подолом халата, это бабушкины ноги, осознает Варя и понимает, что в кресле сидит её бабушка. Варя мгновенно покрывается ледяным потом, во рту же становится сухо, она пытается сглотнуть, но не может, комок застревает в горле, не в силах произнести слово или перевести взгляд, Варя так и стоит, не шелохнувшись, с протянутой к конверту рукой. Между тем тишину комнаты вновь никто не нарушает, разве что слышно, как бьётся Варино сердце, бабушка молчит по-прежнему. Наконец, в Варе будто что-то разжимается, она судорожно вздыхает, переводит взгляд на бабушкино лицо и видит, что бабушкины глаза закрыты, голова наклонена набок. Варя пытается произнести:

— Бабушка, — но из её горла вырывается лишь какой-то свист. Мокрой, дрожащей и холодной рукой Варя дотрагивается до бабушкиного плеча и тихонько тормошит, но не получает никакой реакции. Тогда она берет бабушкину руку в свою, но не может понять, тёплая ли бабушкина рука, потому что у неё самой руки