Оглавление

Начало осенней зимы

Клаус проснулся и тут же пожалел об этом. Практически бессонная ночь над бизнес-планом, пара литров крепчайшего кофе, а под утро, когда глаза совсем уж стали слипаться, он еще и попробовал энергетический напиток «Бодрый вурдалак». Разумеется, такому почтенному существу, как вурдалак, по ночам полагается быть бодрым, а днем мирно спать в своем уютном склепе. Чего не скажешь о молодом, успешном бизнесмене. Клаус раздраженно взглянул на полупустую баночку, словно она была причиной его ужасного состояния. «Усталость, стресс, упадок сил и настроения?» — нагло вопрошала надпись на банке — «Отведай „Бодрого вурдалака“ и почувствуешь себя, как на крутой вечеринке!»

Ну вот, а сейчас он чувствовал себя, как после крутой вечеринки. Клаус несильно размахнулся и отправил недопитую банку в урну в виде мрачной, пупырчатой жабы. Жаба ожила, разинула пасть, проглотила банку с остатками «Бодрого вурдалака» и немедленно начала икать. Клаус сжал ноющие. Так, надо собраться. Сегодня первое сентября, а значит, начинается время, которое он любил больше всего. Отвратительная летняя жара пойдет на спад, в вершинах исполинских елей, что окружают дом, зашумят холодные северные ветра, и начнется подготовка к Рождеству. Дел предстоит немало — его любимая фея секретарь Люси начнет получать письма, в которых дети в возрасте от пяти до девяносто пяти пишут свои тайные желания Санта Клаусу, инженер Ланселот придумает новые удивительные игрушки, а механические рабочие сделают их на заводе в заброшенном городе Айронволл. Любимая жена Молли будет экспериментировать с рецептами рождественских пудингов и конфет, и ей помогут домашние эльфы брауни, а тролль Гордон начнет готовить к самой великой ночи года пушистые елки.

Клаус с удовольствием окинул взглядом свой рабочий кабинет. Было раннее утро. В этот час поют петухи, нечистая сила с чистой совестью отправляется спать, а добропорядочные граждане просыпаются, чтобы обругать петухов, швырнуть в них ведром и снова завалиться в постель. Через высокие окна слабый утренний свет лился на заваленный бумагами стол. Чего тут только не было! Чертежи, договоры на поставку красок для росписи игрушек, шелка и бархата для мешочков, озерного песка, чтобы делать стекло, налоговые декларации, сметы на материалы. Чернильница из цветного стекла опустела, свечи в канделябрах на каминной полке догорели, оплыли слезами воска, и книжные шкафы вдоль стен погрузились в уютный полумрак. Росшие прямо из пола мохнатые ели по летнему времени были украшены мандаринами, засахаренными звездами бадьяна и золочеными бантами. Тикали старые напольные часы, в углу икала несчастная урна. «Бодрый вурдалак» и ей не пошел на пользу.

Такая милая сердцу, знакомая картина! Вот сейчас придет Люси, наведет наконец порядок на его столе, сварит ему… Нет, пожалуй, кофе сегодня уже не влезет, да и вредно столько пить. Он, конечно, еще совсем молод, триста пятьдесят девять лет для мужчины из рода Клаусов еще зеленая юность, но все же. А ближе к обеду брауни принесут горячие круассаны, остро пахнущие корицей, явится Ланселот с папками, полными чертежей, набросков и схем новых рождественских игрушек. И они снова устроят бардак на рабочем столе, и будут разговоры, смех и споры, и явится Гордон, немного неуклюжий и рассеянный, как все тролли, разобьет пару чашек, слопает абсолютно все круассаны, а заодно, увлекшись производственными дискуссиями, еще и тарелку. Люси будет мешать Ланселоту работать, бросая на него романтические взгляды, он будет смущаться. Вот ведь парочка — фея и оборотень! И будут шум и смех, запах еловой хвои и мандаринов, тонкие ленты дыма от свечей на камине. Так из года в год, ничего не меняется, не изменится и теперь. И как же это прекрасно!

Краем глаза он заметил, как со стороны леса что-то стремительно приближается к окну. Это «что-то» сделало неуверенную попытку затормозить в воздухе, не смогло и с глухим стуком врезалось в оконное стекло. Затем медленно, с противным скрипом сползло вниз и шмякнулось на подоконник. Клаус заинтересовался. Он поспешно встал, разминая затекшие плечи, и открыл окно.

На подоконнике полулежал нетопырь размером с некрупную собаку и одурело тряс мохнатой головой. Взглянул на солнце, подслеповато прищурился. Перевел взгляд на Клауса, скривился. Нехотя, с видом великого одолжения, протянул ему пергамент с сургучной печатью. Вид у него был, как у королевы, подающей милостыню жалкому нищему. Клаус бережно взял нетопыря на руки, положил в свое рабочее кресло, погасил настольную лампу. Пусть отдохнет в темноте, бедняга. Печать сломал с нехорошим предчувствием. Герб он узнал — волчья голова, лилия и меч. Герб дома Моубрей. Письмо от Ланселота, но зачем? Ведь они и так через пару часов встретятся. Клаус развернул пергамент, но вместо резкого, угловатого почерка Ланселота увидел изящные вензеля и безупречно ровные строки. Рука его секретаря Люси.

«Босс! — начало письмо деловитым, нахальным тоном. — Мы с Лансом тут подумали, и я решила, что нам обоим нужен отпуск. Что-то вроде романтического путешествия, совсем небольшого, месяца три — четыре».

— Но… — пролепетал ошарашенный Клаус, ни к кому, собственно, не обращаясь.

«Да знаю, знаю. По Трудовому кодексу я должна спросить вашего разрешения. Ну вы же не против, правда, правда, правда?»

— Ну… — возмутился Клаус, гневно уставившись на жабу. Та вернула ему негодующий взгляд и снова икнула.

«Конечно, я должна была предупредить заранее, ну так до Рождества еще полно времени, и вы найдете нам временную замену. Знаю, знаю, я незаменима, а вот вместо Ланса можно позвать Эриха, он прекрасный дизайнер и конструктор, да и работал у вас до Ланселота много лет. Он ведь ушел с работы, чтобы проводить время с любимой женой и дочками, и заняться, наконец, настоящим творчеством. Так что, думаю, он теперь дико рад будет вашему предложению вернуться».

— Между прочим… — начал Клаус, у которого изумление сменилось гневом. И как всегда, когда он злился и переставал себя контролировать, в комнате резко похолодало и с потолка повалил снег.

«Вы, конечно, скажете, что причиной отпуска за свой счет могут быть только рождение, смерть и заключение брака. Ну, я решила, что это коротенькое романтическое путешествие как раз и поможет Лансу решиться сделать мне предложение и заключить брак. Он у меня такой робкий и застенчивый, бедняжка, никак не осмелится. Так что по итогам поездки основание для отпуска должно появиться».

Клаус подумал, что назвать застенчивым бедняжкой покрытого шрамами двухметрового воина может только очень наивная девушка. Или очень нахальная. Могла бы хоть официальное заявление написать, негодница. Он еще раз заглянул в письмо.

«P.S. В приложении к письму официальное заявление. Подпишите, пожалуйста».

Вот ведь… Рука Клауса по локоть блуждала в кипах бумаг на столе. Безуспешно.

«P.P.S. Ваша ручка в верхнем ящике стола, между стопками актов приема-сдачи и журналом „Горячие пышки Виридиума“. Я так поняла, вы оформили подписку по ошибке, полагая, что это каталог сдобной выпечки».

И вот как прикажете жить без такого секретаря? Клаус нащупал ручку, непослушной рукой подписал заявление, медленно и тяжело опустился в рабочее кресло. Вскочил, впрочем, резво и энергично — придушенный нетопырь негодующе взвыл и затрепыхался.

Дверь в кабинет распахнулась безо всякого предупреждения, и влетел Ричард — старый, мудрый и очень ворчливый ворон. Он служил советником еще отцу Клауса, ныне покойному, обладал огромными знаниями и еще большим пессимизмом. Ворон спикировал на книжную полку, неторопливо и важно прошествовал вдоль шеренги старинных книг, церемонно поклонился Клаусу.

— С добрым утром. Хотя по мне, эти утра добрыми не бывают.

В кои-то веки Клаус был с ним полностью согласен.

— Ричард, что делать?! Я разом лишился и инженера, и секретаря!

— Они умерли?

— Хуже! Ушли в официальный отпуск.

Ричард помолчал, обдумывая услышанное. В целом, его господин прав. Если работник умер, еще не все потеряно. Можно обратиться к колдунам, на худой конец есть компания «Зомби лайф». Конечно, откапывание из могилы и последующее воскрешение человека без его согласия сопряжено с кучей юридических проблем, но, если нанять хорошего, дорогого юриста… Проблемы, которые можно решить за деньги, это не проблемы. Это расходы. А вот если человек ушел по всем правилам в «отпуск за свой счет» — тут уж беда.

— Ну, с нашим эльфом проблем не будет, — заговорил он наконец. — А вот насчет временного секретаря… Я бы тебе порекомендовал Розмари, сестру твоей жены.

У Клауса было немало недостатков. Он был вспыльчивым, легко впадал в ярость, мог под воздействием гнева принять решение, о котором потом жалел. Консервативный и педантичный, он не любил перемен, а бизнес — это всегда эксперименты и перемены. Был гордым до непрактичности, а бизнес — это умение подстроиться под конъюнктуру и ситуацию. Но решительности и смелости ему было не занимать. Его не пугали чудовища, живущие в самых темных чащах Мертвого леса, он мог выйти на поединок с великанами Ледяных гор, и ни один мускул не дрогнул бы на его лице. Его лицо оставалось совершенно спокойным и бесстрастным, даже когда в почтовом ящике обнаруживалось письмо под зловещим грифом «налоговая инспекция». Но при имени свояченицы Клаус вздрогнул и задрожал, как бланманже, а его и без того белая как мел кожа стала еще бледнее.

— Розмари? — пробормотал Клаус, ежась. Будто он, повелитель мороза и холода, вдруг замерз теплым сентябрьским утром. — Нет. Только не она. Я скорее предложу должность своего секретаря Локусте[1]. Предводитель племени людоедов — пожалуйста. Иван Грозный — милости просим. Но не Розмари.

Дверь кабинета, тихо скрипнув, отворилась. Но ни Клаус, ни Ричард этого не заметили. Ричард смотрел на Клауса, как мудрый родитель, которому приходится уговаривать капризного ребенка выпить рыбий жир.

— Поверь, она то, что надо. Полгода она занималась пиаром твоего магазина в Эдинбурге. Она хорошо знает Большой мир и наш мир теперь тоже знает. Ее методы креативны и нестандартны, как…

— У пациента психиатрической клиники.

— Она всегда смело и решительно идет к цели как…

— Подвыпивший горный тролль.

— Клаус! –ворон выдержал вескую паузу. — Розмари будет тебе прекрасным секретарем. Давай забудем прошлые обиды.

— Ой, давайте, давайте! — раздался за их спинами веселый голосок.

Мужчины резко обернулись. В дверном проеме стояла Молли с подносом в руках. Клаус залюбовался женой. Ее вполне можно было принять за светлую эльфийку. Длинные, золотистые волосы, точеная фигурка, большие голубые глаза, смотревшие на мир по-детски доверчиво, изящные руки, которые сейчас держали тяжело нагруженный поднос. На нем в серебряной вазочке вишневый джем, горячие румяные тосты, прекрасный гоблинский сыр, а из носика кофейника валил пар, наполняя комнату ароматом крепкого кофе. Клауса затошнило. Он вяло отмахнулся от завтрака в целом и от кофе в особенности, но Молли ничего не заметила. Она услышала только конец разговора, и он ее воодушевил.

— Джонатан, милый, Ричард совершенно прав! Моя сестра будет тебе чудесным секретарем! Я сегодня же ей позвоню.

Клаус набрал в легкие побольше воздуха, чтобы доходчиво, обстоятельно и аргументировано объяснить своей обожаемой, но несколько наивной жене, что он скорее войдет в логово огнедышащего дракона, спрыгнет с самой высокой скалы Туманного ущелья, даже согласится прийти на елку к первоклассникам, чем возьмет своим секретарем Розмари. Это было его стратегической ошибкой. Молли неловко сунула поднос на комод и побежала по коридору. А оттуда, как с ужасом понял Клаус, конечно, звонить этой княгине тьмы, стихийному бедствию, каре небесной. Словом, любимой сестренке. Пролетевший по коридору Винтерхолла сквозняк донес ее звонкое«Розмари будет в полном восторге!»

***

— Я в полном шоке! — объявила Розмари, выслушав сбивчивую, восторженную речь сестры. — Молли, ты серьезно? Ты предлагаешь мне вернуться в эту тундру, в эту ж… отдаленную часть мира, моя чересчур интеллигентная сестренка, где нет интернета, а вместо нормальных мужчин орки, гоблины и эти… Как их… На метросексуалов похожи.

— Эльфы? — услужливо подсказала Молли.

— Точно. И ради чего?! Чтобы работать на этого тупого зануду, узколобого ханжу и дегенерата?

Молли на другом конце линии озадаченно помолчала, потом неуверенно заметила:

— Да я про своего мужа говорила.

— Ну, и я про него.

— Но Рози, совсем это не тундра, как ты выражаешься. Это же волшебное королевство! Там столько чудес, и люди тоже есть. Не много, правда. К тому же, у тебя будет хорошая зарплата. Ты же творческая женщина, ищешь себя, так что деньги тебе нужны.

Творческая женщина презрительно фыркнула.

— Сейчас не нужны. Я с таким парнем встречаюсь! Очень крутой брокер. — Розмари понизила голос до интимного шепота. — Он бык!

Вот теперь Молли окончательно растерялась. Нет, от своей сестры она, в принципе, ожидала чего угодно. Розмари была, что называется, непоседа. И если бы не ее обворожительная внешность, ум и веселый характер, ей было бы трудно выпутываться из приключений, в которые она постоянно попадала. Впрочем, надо отдать должное Розмари — в неловкой ситуации она оказывалась, только когда сама этого хотела. Осень она встречала верхом на лошади в поисках затерянного древнего храма, о котором все писали, но никто не видел. Найдя этот храм (!!!), она в тот же день спасалась бегством от разъяренных жрецов, которые не привыкли, чтобы девица в кокетливых шортах делала селфи на алтаре в обнимку со статуей божества. Зимой она плыла на Мальдивы, но по пути, конечно же, попадала в плен к пиратам. Соблазнив капитана (и вовсе не из практических соображений, а потому что он «хорошенький»), она денек командовала кораблем после чего ее высаживали на необитаемом острове, а уже через пару дней она пила коктейли на яхте какого-то несчастного миллиардера, которому злая судьба уготовила оказаться возле этого необитаемого острова. Разругавшись с миллиардером, она решала писать скандальный роман в маленькой студии на Монмартре, но, увидев из окна художников, тут же вливалась в их творческую богему. Весной она, разочарованная в жизни и мужчинах, собиралась в монастырь, но уже через неделю танцевала на сцене кабаре. Но бык… Это слишком даже для Розмари.

Розмари верно оценила растерянную паузу и добродушно пояснила:

— «Быки» и «медведи» — это такие общепринятые названия в биржевых кругах. Участники рынка, которые играют на повышении или понижении курсов валют или ценных бумаг. «Быки» пытаются заработать на росте стоимости активов. Название родилось потому, что бык, атакуя, поднимает противника рогами вверх. А «медведи» зарабатывают деньги на падении рынка. Ведь медведь, когда нападает, прижимает врага к земле. Вот мой Чарли как раз «бык». Так, переключись-ка на видеосвязь, я тебе покажу, какое он мне на днях колечко подарил.

— Потом, потом. Тут связь плохая и вообще. Розмари, ну ты ведь согласишься?

— Только, если в Лондоне случится нашествие гигантских кальмаров. Или на меня будет охотиться Кинг Конг. Или мне будет грозить смертная казнь. Меньшие проблемы не заставят меня поселиться в доме без интернета и центрального отопления, да еще и под одной крышей с этой чумой рода человеческого.

— В доме нет чумы! — пролепетала ошарашенная Молли.

— Я снова имела ввиду твоего мужа. Ладно, сестренка, — неожиданно заторопилась Розмари, — приятно было поболтать. Пока!

Молли с минуту растерянно смотрела на смартфон, откуда раздавались равнодушные гудки. А Розмари с улыбкой положила смартфон на подзеркальный столик и окинула свое отражение придирчивым взглядом. Элегантное платье от Diorструилось по ее телу потоками жидкого серебра, тонкие шелковистые складки переливались, то вспыхивая в полумраке белым огнем, то растворяясь в тенях. Розмари повела обнаженными плечами, и на шее острыми огоньками сверкнули бриллианты. Тяжелые каштановые волосы убраны наверх, макияж она сегодня сделала яркий, вечерний. Она перевела взгляд со своего сияющего лица на мужчину, стоявшего сзади. Холеный красавец, он без нужды поправил безупречный узел галстука, взглянул в зеркало, улыбаясь одними глазами. Комната, отражавшаяся в зеркале, была под стать хозяину. Стены отделаны плитами из амазонита, светильники в нишах теплым янтарем грели холод строгих линий мебели и камина, играли бликами на хрустале люстры. Элегантное сочетание классики и современности, требующее больших денег и хорошего вкуса. Розмари порывисто вздохнула. Милая глупышка Молли с ее нелепым предложением. До того ли ей! Этот вечер будет самым незабываемым в жизни.

Если бы только Розмари знала, насколько она права.

***

Иногда бывает, что каждый день твоей жизни похож на другой. Одна и та же работа, один и тот же завтрак перед работой, одни и те же дела в течение дня, а вечером те же проблемы дома, что и вчера. И иногда взмолишься в холодные, равнодушные небеса — ну пошлите хоть какое-то разнообразие в эти будни, похожие друг на друга, как капли осеннего дождя. Осторожнее, ведь наши мольбы могут быть услышаны.

Два эльфа ехали вдоль реки, патрулируя пустынный берег. Поводья крепких беренов, похожих на обычных лошадей, если бы не длинные клыки и когтистые лапы вместо привычных копыт, были брошены на луку седла. Берены следовали этим маршрутом не первый год, знали каждый камень и каждый куст на своем пути, шли медленно, в полудреме прикрыв глаза. Единственным ярким событием за последний месяц стало появление зайца на их пути. Заяц был в шоке, берены в восторге, и, если бы не строгие хозяева, была бы славная охота по сосновому лесу, а также разнообразие в меню. Ветчина надоела смертельно, а пресная курятина по выходным хищных лошадок давно не радовала.

— Что тут охранять? — ворчал один из патрульных, тот, что помоложе. — Река и река, до ближайшего тракта миль тридцать, не меньше.

— Это священная река, Кернан, — покачал головой его более зрелый напарник. — Отнесись с почтением и помни, что воды Аннон несут самое ценное, что есть у нашего народа. Возможно, когда у тебя будут дети, ты поймешь. И тогда будешь готов с оружием в руках защищать эту реку.

— Вот еще, дети. Да и никогда я бы не смог убить кого-нибудь. Ради любой святой дребедени, — фыркнул Кернан и вдруг замер, приподнявшись в стременах. — Велтен, ты слышал?

Но его напарник уже скользнул в чащу, собрав повод. Рука его легла на рукоять меча. Беренов тоже покинула сонная одурь. Они бесшумно двинулись в темноту густой хвои, когтистые лапы осторожно ступали по сухой земле. Двигались с грацией пантер, а совсем не лошадей, на которых были так похожи. А вот то, что двигалось по густому подлеску, совсем не пряталось. Трещали мелкие сучья, заорала вспугнутая сорока.

— А ну стой! — Эльфы вынырнули прямо перед носом нарушителя.

Им оказался орк подросток, в грязной поношенной одежде с синей сумкой через плечо. Он заметно испугался, столкнувшись с патрулем.

— Как ты попал сюда?

— Я… Я заблудился, — забормотал мальчишка, исподлобья косясь то на одного эльфа, то на другого.

— Лжешь. Сюда можно пройти только через Зимние храмовые ворота. Только эльфам и только с пустыми руками. Что в сумке? Покажи.

Мальчишка заколебался. Но потом, вместо того, чтобы протянуть сумку, попятился. Велтен выхватил ее у него из рук и заглянул внутрь. И замер. По лицу его и без того белому, как у всех Высоких эльфов, разлилась мертвенная бледность. Никогда еще Кернан не видел на лице напарника такого ужаса. Ион впервые увидел, как у него дрожат губы.

— Это не мое, — закричал орк, — это мне один из ваших дал! Я просто должен отвезти сумку в город.

— Да что там такое?

Кернан выхватил сумку из рук старшего, заглянул внутрь. А потом выронил ее. Сумка с глухим стуком ударилась об землю. Орк резко нагнулся, схватил сумку и бросился бежать.

— Стой! Именем закона, приказываю — стой!

Беренпригнул острые уши и понесся за убегающим орком, но куда всаднику за пешим в густом непролазном лесу! Крик и приказы остановиться только подстегивали парня бежать еще быстрее. Патрульный пригнулся к седлу, пытаясь защитить лицо от хлещущих веток. Его молодой напарник несколько секунд не двигался в седле. А потом медленно, будто во сне, потянул лук из-за спины.

— Стой, кому говорю! — Велтен с отчаянием видел, что орк уже почти скрылся в зеленом сумраке чащи.

Две стрелы, пущенные твердой рукой, почти одновременно прошили спину беглеца.

Десять минут спустя патрульные сидели на крутом обрыве, смотрели на беспокойные воды Аннон, которые несли сорванные цветы, палую листву… И кое-что еще. Первым молчание нарушил Велтен.

— Он же совсем еще пацан был.

Вместо ответа Кернан поднял сумку, которая тускло блеснула синими чешуйками, похожими на драгоценные камни, потом бережно опустил ее на траву.

— Это сапфировая кожа. Стоит такая сумка, как твой любимый трактир «Веселый лепрекон». И в ней носят только самые ценные вещи.

— А если он правду сказал? Что сумку ему дал кто-то из наших?

— Ни один эльф не способен на такое чудовищное преступление, — голос у Кернана был глухим, он смотрел на реку невидящими глазами.

 Локуста — самая знаменитая отравительница в историиДревнего Рима, автор многих ядов. К ее услугам прибегала Агриппина, отравившая при помощи Локусты своего мужа императора Клавдия, чтобы расчистить дорогу к трону своему сыну Нерону. А Калигула, сам большой специалист по ядам, брал у нее консультации.

Портреты пушистых монстров

Солнечный свет лился через высокие окна золотыми потоками на потертый дощатый пол. Пахло нагретым деревом, красками и влажной глиной. Маленькая мастерская, уютная, но слегка захламленная, благодаря стопкам холстов, расставленных подрамниками вперед, чтобы скрыть от посторонних глаз неоконченные шедевры, рулонами бумаги, расставленным то тут, то там, стаканами с кистями и карандашами. Среди всего этого разнообразия не сразу и заметишь художника, высокого стройного эльфа с платиновыми волосами. Он положил кисть, придирчиво взглянул на холст, потом досадливо — на часы. Ну почему муза всегда появляется, когда вот-вот должна появиться клиентка? Но что поделать, музы не слишком отличаются от обычных женщин, они предпочитают жить в хорошо натопленной студии и иметь на ужин не только грезы и вдохновение.

Эрих едва успел снять холст с мольберта, как дверь безо всякого предупреждения распахнулась. Порог переступила молодая крупная дама, по-хозяйски бросила сумочку на стул, прошлась по мастерской, беззастенчиво двигая и рассматривая работы. Вела она себя, как покупательница овощей на рынке, которая придирчиво осматривает картошку или помидоры.

— Это что? А это?

Толстый палец немилосердно тыкался в нежные полотна, и Эрих каждый раз болезненно морщился. Небольшие работы она зачем-то брала в руки, словно взвешивая.

— Мне бы что-то голубое, под обои чтобы в спальню, — гудела клиентка, — и еще в белых цветах. Сейчас модно в белых цветах.

— А под обои подойдет? — съязвил художник.

Колкость его осталась незамеченной, как зубочистка для носорога.

— Подойдет, — жизнерадостно кивнула дама. — У меня и гостиная белая, и чайная, и туалет.

Эрих закрыл глаза, призвал на помощь все свое мужество, а также мысли о том, что Лизе нужно платить за школу, Гретхен пора покупать новые платья, а жена снова записалась на какие-то модные курсы. Не так, не так он представлял себе творческую свободу! Год назад он решил, что стабильная работа дизайнера рождественских игрушек — это хорошо, но ведь он талантливый художник, пора сделать себе имя и создать что-то великое. Потому, распрощавшись с компанией «Клаус и К», Эрих переоборудовал одну из комнат в доме под мастерскую и стал принимать заказы. Но он не учел, что «великое» клиенты не хотят, а то, что они хотят, мягко говоря, великим не назовешь.

Он достал прелестный зимний пейзаж и поставил на мольберт перед клиенткой. На картине лес укрывала искрящейся шалью метель, призраками проступали из белой мглы заснеженные деревья, призраком казался и всадник, в отяжелевшем от снега плаще. Он ехал из белой мглы, струящейся за ним туманом, и ветер стирал его следы, вихрями поднимая ледяную пыль. Клиентка задумчиво уставилась на картину, потом решительно заявила:

— Недостаточно бело!

Эрих долго не раздумывал. Есть старинная техника, которой пользовались прославленные живописцы прошлого и которой теперь владеет редкий современный художник. Называется она лессировка. Суть ее в том, что особенной кистью, похожей на павлиний хвост (так она и называется), накладывается прозрачный, тончайший слой краски, под которым видны все другие. Эрих покрыл лессировкой все полотно, и теперь казалось, что смотришь на лес и всадника через белый снежный туман. Едва видны стали вершины деревьев, исчезли следы на снегу, и круп коня растворился в белой пелене.

— Нет, ну как-то… Не совсем все в белых красках.

Разозлившись, Эрих малярной кистью грубо закрасил белилами всю картину.

— Теперь хорошо?

— Ну не знаю. Мне бы что-нибудь яркое, современное.

Она бродила по студии еще минут двадцать, хмурилась, бормотала: «Ну это не то… Не совсем… Слишком старомодно…» И вдруг радостно вскрикнула и продемонстрировала Эриху прямоугольник, покрытый яркими мазками:

— Ну вот, можете ведь, если хотите! Ярко, смело, современно! Абстракция! Беру.

— Как угодно, мадам, — Эрих изо всех сил старался не рассмеяться. — С вас четыре золотых.

И пошел заворачивать покупательнице свою палитру, на которой он смешивал краски. Следующий покупатель, сухопарый желчный гоблин с порога заявил, что у него два золотых на покупку подарка уважаемому начальнику. Его новенький, расшитый золотой нитью костюм и часы стоили примерно половину дома Эриха. Художник достал все свои рисунки, графика ведь дешевле живописи, но гоблин все требовал «что-нибудь в масле». Эрих вручил ему банку сардин и выпроводил.

Одна радость — что он взял статус самозанятого, а не индивидуального предпринимателя. Все же ИП платят шесть процентов налогов с прибыли, а самозанятые только четыре, если работают с физическими лицами, ну а если с юридическими, то тоже шесть, конечно. И нет никаких обязательных отчислений в Социальный фонд. Эльфам зачем пенсия, за их долгую жизнь королевство сменит не одного властителя, а каждый царек пишет свои удобные ему законы. Да и декларацию подавать в налоговую не надо. Конечно, у самозанятых есть свои ограничения. К примеру, нельзя заниматься перепродажей товаров и имущественных прав (ха, было бы что перепродавать), нанимать сотрудников (ага, были бы деньги на этих сотрудников), добычей и реализацией полезных ископаемых (найти бы полезное ископаемое. К примеру, кости древнего Аметистового дракона на черном рынке стоят… Но к чему напрасные мечты). Услугами доставки. Но быть самозанятымможно только, если есть касса и возможность выдать клиенту чек (не развалятся, сами заберут).

Творческое настроение испарилось. Музы по духу любовницы, не жены. Не станут послушно ждать дома, пока творца где-то носит. Эрих вяло начал уборку в студии. Встречая клиентов, он всегда наводил небольшой творческий беспорядок. Во-первых, у них должно создаваться впечатление, что они пришли в храм искусств, а не в магазин, а во-вторых, все мы живем во власти стереотипов. Эриху еще можно было простить его почти вызывающую красоту и хороший вкус, но вот безупречный порядок в мастерской уже нет. По мнению большинства обывателей художник должен иметь слегка безумный и диковатый вид, вести богемный образ жизни (т.е. днем спать, а по ночам употреблять вредные для здоровья напитки и активно общаться. Возможно, с участием цыган и медведей). В студии его должен царить художественный беспорядок (пустая тара от вредных для здоровья напитков, гитары и шкуры тех самых цыган и медведей и прочее), допускается небольшое количество кистей и холстов, но последние ни в коем случае не должны аккуратно стоять в отведенных для них местах.

Увы, ничем этим мастерская Эриха похвастаться не могла. Светлые, чисто вымытые полы, холсты и кисти, разобранные по размеру, на столе фотографии любимой жены Флоры и двух дочерей. Эрих взглянул на фото и умилился. Сделано оно было год назад на ярмарке. Гретхен, старшая дочь уже отрезала свои роскошные волосы по последней моде, Лиза сидела у него шее, ставя любимому отцу «рожки», Флору заинтересовали уличные акробаты, так что она вообще в кадр не смотрела. Флору вообще все время что-нибудь заинтересовывало. Вот и сейчас уехала на курсы «Открой в себе богиню» аж в Поднебесную. По мнению Эриха, пустая трата времени и денег — Флора давно в себе что-то такое открыла. Вот и сейчас бросила его с детьми и кучей работы. И единственного брауни забрала.

В дверь заглянула Гретхен.

— Папа, я знаю, ты очень занят сегодня, но можно мы с мисс Лунг зайдем на минутку? Я все понимаю, у тебя очередь…

— Очередь? — ошарашенно пробормотал Эрих, машинально оглядываясь. Очевидно, в поисках несуществующей очереди. — А, да. Ладно, заходите. Но ненадолго!

Белоснежные волосы Гретхен унаследовала в него, безмятежные и наивные (совершенно обманчивое впечатление) глаза — в мать. Но вот в кого она унаследовала бизнес-жилку, оставалось только догадываться. А она, при всей своей ангельской внешности, имела хватку настоящей акулы. Сейчас она тащила за собой эльфийку, по виду ровесницу своей матери, как муравей дохлую гусеницу. В другой руке у Гретхен была тяжелая корзина.

— Пап, я по секрету рассказала мисс Лунг, что ты очень любишь котиков.

— Я?

— Да. Прямо так же сильно, как и она. — Гретхен усадила любительницу кошек в кресло и послала отцу очень выразительный взгляд. — И рисуешь их каждый день. И ты их обожаешь, и они тебя.

Эрих рывком вернул на место отвисшую челюсть. Его взаимоотношения с котиками сводились к Огастусу. Флоре пару лет назад приглянулся «ну очень миленький котеночек» в лавке домашних питомцев, а Эрих, как всегда, не смог отказать. Через пару недель новоиспеченная хозяйка и кот расстались по взаимному согласию. Огастусу не понравился постоянно не убранный лоток и регулярное отсутствие еды в миске, а Флоре привычка Огастуса видеть добычу во всем сколько-нибудь мягком и пушистом. На роль жертвы годились и домашние тапочки, и подушка, и меховое манто зашедшей на чай подруги. В результате кот перебрался в сад, где поселился в дупле старой ели и промышлял охотой и разбоем. Охотился он на птиц, белочек, брауни, иногда на Эриха. Так что в их взаимоотношениях не было особой любви и доверия, и заводить нового «котеночка» Эрих почему-то решительно отказался.

Не давая изумлению отца развиться до степени болезненного, Гретхен заспешила:

— Мисс Лунг хочет, чтобы ты написал портрет ее котика.

— ???

— Ты ведь часто пишешь великолепные портреты котиков, прямо обожаешь это.

— ?!

— Да-да, знаю, папочка, у тебя очередь из клиентов, но ради мисс Лунг, ты же найдешь время?

— Э-э-э…

— Только папочке нужен аванс, — в нежном голоске Гретхен появились стальные нотки. — На материалы. Совсем небольшой, шестьдесят процентов будет вполне достаточно.

Эрих предпринял последнюю попытку избежать участи котопортретиста. Безуспешную, разумеется.

— Но, полагаю, кот не захочет позировать?

Клиентка оскорбленно поджала губы.

— Мой Персиваль настоящий аристократ! Неужели вы думаете, что он не сможет сидеть на подушечке в элегантной позе пару часов?

— Какой еще подушечке?

— А так вот же.

Она полезла в объемистую сумку и извлекла большую бархатную подушку, расшитую вензелями. По центру красовался герб королевства в обрамлении дубовых листьев. Эрих понял — битва проиграна, назад пути нет. А мисс Лунг открыла корзину и потащила оттуда кота. Толстый, невероятно пушистый, он все тянулся из недр корзины и никак не заканчивался. На морде его была написана вселенская апатия. А вот хозяйка смотрела на кота так, как смотрела юная Джульетта на своегоРомео. Совместными усилиями водрузили кота на подушку, точно поверх королевского герба.

Уже через десять минут Эрих понял, что этот кот может просидеть на подушке хоть целый день, главное периодически забрасывать в его пасть разные лакомства, которые его хозяйка принесла в избытке. Он делал пару глотательных движений и снова уподоблялся египетской мумии. Пару раз Эрих поймал себя на желании подойти и потыкать кота муштабелем — живой ли? Гретхен ушла, потом вернулась, позвала всех к столу выпить чаю. Персиваля, посовещавшись, к чаепитию не взяли. Уже уходя, Эрих вспомнил, что забыл закрыть окно в мастерской. А оно выходит в сад. А там старая ель с дуплом. А в нем Огастус.

— Это не опасно — оставить моего душечку здесь на целых полчаса? У вас нет собаки?

Эрих подумал, что собака была бы менее опасна, но вроде бы Огастус с утра кого-то поймал, за завтраком они слышали ужасные крики из сада. То ли хорек, то ли почтальон. Решил не возвращаться в студию. За чаем обсудили даты сеансов, размер полотна и гонорара.

А в это время в дупле ели проснулся Огастус. Настроение у него было дрянь. Пойманный с утра хорек уже закончился, вчера он выяснял отношения с лисой и свалился в терновый куст. Ни одной симпатичной самочки в радиусе пары миль он не нашел. Надо было срочно исправлять ситуацию. Кот встряхнулся и выбрался из дупла. Ему хотелось любви и крови. Пройдясь по каменной ограде, Огастус бросил кислый взгляд на дом и затрепетал от радости. Этот белобрысый недоумок, в смысле хозяин, забыл закрыть окно! Ну, держись. Конец твоим холстам и драпировкам, которые ты такой аккуратной стопочкой складываешь. И дивану. Он хоть не пушистый, зато мягкий. Сойдет. На худой конец можно пару тюбиков масляной краски сожрать.

Но что это? Огастус припечатал плоскую морду к стеклу. На подиуме для моделей появилась зеленая подушка. А на ней лежало что-то ОЧЕНЬ мягкое и пушистое.

Кто виновен в смерти мисс Сноу?

Немногие в наши дни могут похвастаться, что получают письма с голубиной почтой. Особенно в центре современного Эдинбурга. Но Роберт Крейн за последний месяц повидал такое, что не особенно удивился голубю с пергаментным свитком на лапке. Еще месяц назад его жизнь подчинялась размеренному ритму. Идеальный дом, идеальная жена, весьма доходный и даже симпатичный бизнес, все же к производителю детских игрушек немного другое отношение, чем, скажем, к производителю оружия или кабинок биотуалетов. Хотя очень прибыльные отрасли… Роберт немного помечтал. Но события последних дней окунули его в такое… В смысле, в волшебный мир, полный опасностей, драконов, подлых конкурентов в лице компании «Клаус и К» и приключений. Так что голубь это, господа, мелочи.

Письмо лаконично предлагало встретиться в Ostara, в семь вечера. Роберт черкнул: «Буду». Голубя он отпустил в окно, и тот спикировал в темную подворотню, прямо в чьи-то руки. А сам Роберт пошел собираться. Любопытно, чего хочет незнакомец? У него был еще лишний час, и Роберт решил пролистать прессу. Хорошего настроения газеты не добавили. «Загадочное убийство на заводе КрейнТойс! Полиция, как всегда, бессильна», «Мистер Клаус и мистер Крейн. Кто кого?», «Рождественская лихорадка начинается! Битва конкурентов». Роберт скрипнул зубами. Память вернула его в события недельной давности. Казалось, вот наконец удача — его технолог Сноу закончила работу над формулой, которая позволит делать игрушки нового поколения, яркие, прочные и невероятно дешевые. Они станут доступны самым бедным, а значит, самым массовым слоям населения. А он, Роберт Крейн, станет героем для этого населения. И утрет нос этому Клаусу, чтоб его черти взяли. Появился из ниоткуда в Эдинбурге полгода назад, а уже (поди ж ты!) угроза его бизнесу, который он строил годами.

И что же? За пару недель до презентации мисс Сноу задерживается на заводе после работы, и кто-то ее убивает, скинув в чан с пластиком. Вряд ли личный мотив, врагов у этой милой девушки не было и быть не могло, тогда кто и зачем? Дорогу он, Роберт Крейн, перешел только одному человеку — Джонатану Клаусу. Причем дважды. Роберт невольно улыбнулся, вспоминая очаровательную Молли Клаус. Но как бы мистер Клаус ни любил свой бизнес и свою жену, представить его организатором убийства Роберт Крейн не мог. Такой может убить только своим занудством и ханжеством, даром что природа не обделила его ни силой, ни смелостью. Пришел на ум образ могучего льва, самостоятельно одевающего на себя ошейник, чтобы отправиться на прогулку.

И теперь презентация и запуск производства откладывались. Роберт открыл на компьютере фотографию мисс Сноу. Вылитый Бемби. Тонкая, беззащитная шея, большие растерянные глаза, как у всех близоруких людей, снявших перед камерой очки. Роберт скрипнул зубами.

«Кто бы это ни сделал с тобой, он поплатится».

***

До Ostara он добрался быстрее, чем рассчитывал. Заказал себе яйца бенедикт, кровяную колбасу и миндальную лепешку. Неплохое заведение, старое, с традициями и добротной шотландской кухней. А вот интерьер скучный. Словно на выставочном стенде IKEAоказался. Стена белая, стена синяя, стулья, которым бы у садового домика стоять, увенчанными пластмассовой посудой. Для Молли он совершенно другое кафе сделает. Уютное, такое, куда не просто перекусить забежишь, а где захочется провести время за работой или на свидании. Роберт улыбнулся. Как же у нее глаза загорелись, когда он пообещал реализовать ее давнюю мечту! Собственный бизнес, авторское кафе, где будет выпечка по ее рецептам. Где все будет ее. Ну что ж, а он эту мечту воплотит в жизнь, и тогда эта прекрасная девушка станет более благосклонной. Поглядим, мистер Клаус, кто у нас настоящий Санта Клаус.

За его столик, не спрашивая разрешения, присела девушка, и Роберт вспомнил ее не сразу. Ах, да, та самая журналистка, которая всего пару месяцев назад написала хвалебную статью об игрушках «Клаус и К». И продала Роберту их шкатулку для драгоценностей, механического гнома. Когда Роберт ночью увидел, как гном, бранясь не хуже портового грузчика, раскладывает по ящичкам украшения, его мнение о возможном и невозможном несколько изменилось. Так вот кто его таинственный незнакомец! А выглядит неважно. Одежда неплохая, но сильно поношенная, под глазами тени — много и неуспешно работает. Взгляд затравленный.

— Мэри Лок, — бодро и с нажимом начала она, — репортер из…

— Я помню, — мягко прервал ее Роберт, — ваша статья очень помогла моему конкуренту.

— А сейчас хочу помочь вам. Материал, который у меня есть, погубит репутацию «Клаус и К». А возможно и вовсе уничтожит эту компанию. Вам же сделает отличную рекламу. Посмотрите наброски первой статьи.

Она нервно потеребила волосы, испортив и так не лучшую прическу, и передала ему планшет. Роберт недоверчиво на нее взглянул и принялся читать. С каждым абзацем брови его поднимались все выше.

— Будет четыре статьи на первой полосе. А вот это — сумма моего гонорара, — она написала на салфетке.

Роберт наклонился к ней, сухо заговорил, глядя прямо в глаза:

— Вы понимаете, что это опасно? И что это весьма серьезные обвинения?

— Это будет бомба!

— Которая может взорваться в наших с вами руках. И мне казалось, вы дружите с родственницей мистера Клауса? Что, Мэри, переживаете не лучшие времена?

Из нее словно разом выпустили воздух. Заговорила сбивчиво, отводя взгляд:

— У меня ипотека и больная мать. Газета на грани закрытия, мне не до дружбы, мистер Крейн. Редактор сказал, сделаешь сенсацию — сохранишь и свое место, и газету. Да и вы мне заплатите, мистер Крейн. Хорошо заплатите.

***

Роберт настойчиво предлагал свою помощь, но Молли решительно отказалась. Точнее, пыталась решительно отказаться, но потом решительное «никогда» заменила на утешительное «потом». Ну в самом деле, что это за бизнесмен, который и в банк без чужой помощи сходить не может. Конечно, можно было обойтись без кредита вообще, попросив деньги у мужа, раз уж ей не хочется быть обязанной мистеру Крейну, но как приятно будет сделать сюрприз! Она уже прикидывала, что купит мужу в подарок на первую прибыль.

Они с Робертом вдвоем составили бизнес-план, присмотрели помещение. Очень удачно освободился маленький паб под названием «Грязный Гарри» прямо через дорогу от делового центра «Зеленые ивы». Когда-то здесь был рабочий квартал, где жили угольщики. Усталые, покрытые черной пылью и потом, они заходили после тяжелой рабочей смены пропустить стаканчик. Но времена изменились, каменные дома сменили высотки из стекла и стали, и теперь в паб заходили люди в деловых костюмах и красных джинсах. Да и название приобрело совсем другой смысл.

К счастью, Молли так никогда и не узнала, что освободился этот паб совершенно не случайно. Накануне того дня, когда Роберт сообщил Молли о своей удачной находке, прохожие видели беловолосого мужчину, который зашел в «Грязного Гарри». Минут на 15. А еще через 15 минут хозяин «Гарри», бледный и дрожащий, уже паковал вещи и вешал на дверь картонку с надписью «продается».

Еще не взошло солнце, а паб уже был куплен и сдавался за смешную цену, вот только всем желающим почему-то отказывали, пока два дня спустя в контору не зашла красивая пара. Юрист залюбовался девушкой, сделал вид, что не узнал черноглазого блондина, затянутого в траур от Армани. Молли поразила скорос