СВИДЕТЕЛЬ
Игорь Галеев
(106 стихотворений)
Зерно вызрело и пустило побег. Троечник оказался хитёр и сбежал, в то время как отличники остались в своих тюремных скорлупках.
Честность и искренность выводят человека к Знанию и Осознанию — в любой точке, где бы он не начал. Честность и есть бесстрашие, а искренность сердца и разума и дарует Знание. Я настаиваю — в этом и есть алхимический метод проникновения в суть вещей.
— —
Каждому
Ты теперь во мне живешь.
ты — это прекрасно!
и знай — меня ты создаешь
для жизни, не напрасно
отдал огонь своей души,
безумие волнений,
и пламя связи не туши…
Ты создаешь. Ты — гений!
— —
Жизнь бывает тупа и несносна,
Не поймешь, где начало-начал,
Только ждёшь и считаешь вёсны,
Не заметишь, как век проторчал.
Прокоптил всем курицам на смех
И молоденьким петушкам,
А судьба перекрестит наспех:
Топай, друг, на кладбище сам!
Ты, конечно, ещё заартачишься,
Закричишь: я ещё поживу!
И в овраге помойном спрячешься,
Тихо-тихо склоняясь к г…
Позабыт-позаброшен судьбою
Упадешь лицом в едкую слизь,
Оставляя за сникшей спиною
Смрадный запах и серую жизнь.
— —
Куда ты? где ты? для чего ты?
давно ты здесь? а чем живешь?
какие у тебя заботы?
что ищешь здесь? чего ты ждёшь?
кого ты ждёшь? о чём мечтаешь?
кому ты хочешь досадить?
зачем так сильно ты страдаешь?
как долго будешь ты грустить?
а где друзья твои, подруги?
и почему всегда один?
и почему б не жить без скуки?
и не дожиться до седин?
а почему бы не жениться?
детей бы ворох наплодить?
иль потихонечку напиться?
иль на машину накопить?
А если б заново родиться
И плавность речи обрести?
Иль стоит просто полечиться
И ум в порядок привести?..
Прошла гроза. Остыли мысли.
Вопросов груда пучится…
Дождь разбросал живые листья
По тёмной мокрой улице.
— —
Я серьёзно пишу стихи.
Жду прихода любимой осени.
Бьются в окно моё мотыльки —
Словно путник усталый просится…
Я на улицу выхожу.
Никого. Только звёзды светятся.
В тишине одиноко брожу,
И никто мне нигде не встретится…
Возвращаюсь. Сижу за столом
И пишу стихи торопливо,
Чтобы где-нибудь в жизни потом
Улыбнутся легко и счастливо.
— —
Ступени
Мы ходим по спинам поэтов,
по их беззащитным плечам —
ступени, ведущие к свету,
поэты оставили нам.
ступени мы топчем, мараем
и новых поэтов ругаем,
кричим, что ступени плохие,
что долог и труден подъём
идём — «золотые», «святые,
с улыбкою гордой идём.
— —
Осенний листок
Листья падают — ветер уносит.
Листья падают — сердце тревожат.
Осень жалости, нежности просит
У куда-то спешащих прохожих.
Вот упал листок утончённый —
Тот, что был молодым когда-то,
И, теплом земли окрылённый,
Захотел улететь куда-то…
Но, поднявшись, он снова в паденьи,
Отражая луч солнца собой…
Нет! не принял еще он смиренья!
И не ищет уют и покой!
Не истлел он, не погрузился
Вглубь земли, в сырой перегной.
Просто тихо на землю спустился,
Задремал над остывшей землёй.
Листья падают, ветер разносит
Их по жизни, по старой тропе…
Осень жалобно нежности просит,
Но где взять её, где она, где?
Прощай, печаль моя! прощай.
не говори, не обещай
мне ничего — устал страдать,
устал сомненьям жизнь давать.
прощай, красивая. прощай!
на боль мою не отвечай.
лети к предсказанной мечте.
мы уж другие, уж не те…
— —
Двойник
Бояться вдруг стал самого себя:
приглядываюсь, прислушиваюсь, принюхиваюсь
к самому себе. Представляешь — я
совершаю такую глупость?!
тревожно изламываюсь в себе
что еще милому надо?
своей боюсь навредить судьбе
и жду откуда-то чьей-то награды
поступки исследую со стороны
мгновенья движений рассматриваю
и мысли тревогой зудящей полны
что век свой умом не охватываю!
бежать пытаюсь от этого прочь
(от домыслов тяжкого ада)
но вот на город спускается ночь
раздумий приходит армада
хватаюсь за ворох бесчисленных дел
пытаясь исправить беду
думаю: «чтобы ты, друг, околел
в этом душевном бреду!»
но он не желает один оставаться
боится, дрожит за себя
и в угол куда-то пытаясь зажаться
он шепчет: «не брось ты меня!»
а я без него ничего не значу
и так же сжимаюсь как он
когда драгоценные силы растрачу
иль слышу в душе своей стон…
и лепечу склонившись над ним:
«дружище, прости и помилуй
я так же как ты — одинок, не любим
давай же помиримся, милый»
Давно я боюсь самого себя
приглядываюсь, прислушиваюсь, принюхиваюсь
к самому себе. Представляешь — Я
совершаю такую глупость?!
— —
Ни жалости, ни нежности, ни ласки
я не прошу, любимая, у Вас.
Пусть Ваши детские и праздничные глазки
не видят страшный гибельный экстаз.
Я умер. всё. меня не хороните.
и слёз не лейте. их я не приму.
Заботы, хлопоты — супругу сберегите,
но только — пусть же! — одному ему.
Упрёки совести, терзанья, угрызенья —
всё это, милая, поверьте, не для Вас.
Вас впереди ждут нежностей забвенье,
рожденья, радости и блеск ребячьих глаз.
Вы всё пройдёте, вынесете — верю
(если не Вы, то кто тогда ещё б?).
А мне, уродливому, раненому зверю,
пора на свет, от стаи, из трущоб.
— —
На город ложится туман
тягучей сырой белизной
и дыры оконных рам
пугают своей чернотой
и ветер бежит по домам
в вершинах гуляет крыш
и дым, разорвав, по частям
бросает лохмотьями вниз
деревья чернеют телами
и путают руки ветвей
и шепчут немыми устами
о золоте светлых лучей
— —
Медуза
То было явно не случайно —
предчувствовал я встречу,
как зверь — панически, отчаянно,
охотником замеченный.
Я шёл, глаза поднять не смея,
посмотришь — смерть, убьёт!
убьёт шутя, не пожалеет,
с ума смеясь сведёт.
Стучало сердце с каждым шагом
всё громче и быстрей:
она идёт! смотри же — рядом!
а разум: нет! не смей!
Какая сила неземная
мой разум в плен брала,
свободу, волю покоряя,
к глазам твоим влекла?!
Шаги всё ближе… вот и рядом!
мир льётся светом, звоном…
нет сил. Влечёт! коснулся взглядом —
и встречный взгляд — Горгона!!!
— —
Лицо открыла мне ты —
пей!
и страстно пил я.
всё смелей
взгляд твой
в глаза мои вливался
а рот твой
тонко улыбался…
и пил я рот
до дна глаза
пластичной кожи
глянец…
от напряжения
слеза
свой быстрый жгучий
танец
исполнила
и…
замерла
спасибо тебе
милой
спаси тебя
помилуй
— —
зачем-то играем мы оба,
горят за спиною мосты
и хлопают крышкою гроба,
но мне улыбаешься ты.
играем с тобою мы оба,
и в страстном забвении ты,
моя дорогая зазноба,
моей тошнотворной мечты.
безбожно фальшивим мы оба —
на фоне пришедшей зимы,
на сцене большого сугроба,
под тусклым презреньем Луны.
— —
Ты хочешь обидеть меня?
давай-давай — обижай.
ты хочешь, чтоб я забыл
всё то, что было меж нами?
ты хочешь, чтоб я уходил
и не вернулся чтобы?
ты хочешь, чтоб кончилось всё?
я знаю, ты хочешь.
я — знаю.
— —
Трудяга
Трудиться мне всегда охота!
с размаху! со всего плеча!
до третьего святого пота!
до светло-страшного луча!
Пускай для рук моих работа
порой натужена, сложна —
трудиться мне всегда охота!
мне жизнь дана всего одна.
Со мной всегда живет забота.
со мной всегда моя страна,
вот потому всегда охота,
чтоб светом полнилась она!
— —
Она строга и холодна,
Но позови — пойдёт!
(Ей власть доверила страна)
Пойдёт. И призовёт!
Услышав громкий сей призыв,
Встают колонны в ряд,
И каждый, деву укорив,
Опустит робкий взгляд.
Её, ведь, трогать — не моги!
Она для нас живёт.
Ей скажут: милая, умри!
Не возразив, умрёт.
Она — трудяга день за днём,
Она кипит с утра,
Блистает «творческим огнём»
Её мозгов кора.
Она совет всегда вам даст:
И в личной, и — вообще…
Таких советчиков у нас
На каждого по две.
Она себя везде блюдёт —
Пример и гордость наша!
Она когда-нибудь умрёт…
Вот будет в мире каша!
— —
Шут любви
Я изгаляюсь, изгибаюсь…
Сегодня — шут я разбитной!
И изощрённо улыбаюсь,
Смеюсь в глаза мечте любой!
И став посмешищем для света,
Не возмущаюсь, не скорблю.
Моя уехала карета,
А с нею та, кого люблю…
Теперь я шут и исполнитель
Чужих желаний и страстей,
Я — плоти властной укротитель,
Меня зовут — Прелюбодей!
Я рад — смеются надо мною
В пустых сердцах и в злых словах…
Я мерзкий шут! Любви не стою.
Я солнца-пляс, я — ветра-прах!
— —
Плоды просвещения
Девчонка с книгою вошла —
Пузатый умный том
Впитала быстро голова
И полностью притом…
Её я знал. Она была,
Как тонкий стебелёк,
Казалось, что не шла — плыла,
А голос — ручеёк.
Теперь же (Господи, прости),
Какой унылый взгляд!
А том!! Два метра пронести —
И не рожать ребят.
А что за речь? Какой позор!
Какая трескотня —
Терминологии узор
С приправою блатня.
В пустых движениях — угар,
Намеки: мол, ты чо!
Не видишь мой учёный дар
И томное плечо?..
И я спешу предотвратить
Поступки, нападенья
И начинаю поносить
Эпоху Возрожденья.
Она, конечно, в стремена —
Доказывает мне,
Что во, де, были времена —
Романсы при луне…
Прервав унылый разговор,
Даю ей новый том.
В её глазах мольба, укор
И — ненависть притом.
— —
Пьяная женщина, пьяная женщина,
что же ты ждёшь от меня?
Пьяная женщина, смелая женщина,
может быть, боль ты моя?
Спутаны волосы, серьги мотаются,
жадные губы горят,
Нервные руки бесстыдно цепляются:
рвут мой последний наряд!
Слышу слова: непонятные, странные —
смехом запутано всё,
И нипочём осуждения бранные —
чёрноё имя твоё!
Лица бескровные, лица спокойные
тихо плывут мимо нас.
Белые ноги — ужасные! стройные!
хохот — агонии час!
……
Пьяная женщина, добрая женщина,
хочешь, тебе расскажу,
С кем будешь ты этой ночью повенчана?
хочешь, судьбу покажу?
Будешь ты спать на кровати усталая:
будет тепло, хорошо…
Ночью проснёшься, потянешься вялая —
тихо вокруг и темно…
Вдруг, ты услышишь шаги за спиною!
спросишь тревожно: «Кто там?»
Тоненький смех. И холодной рукою
ОН проведёт… по плечам.
О, как захочется крикнуть испугано! —
звука не сможешь издать.
Кем твоё гибкое тело поругано? —
так и не сможешь узнать!
Нет ЕМУ имени, нет ЕМУ звания,
ОН — быстротечный НИКТО,
ОН человечеству дан в наказание.
что для НЕГО ты?..
Пьяная женщина, всё улыбаешься,
что же теперь ты молчишь?
Так откровенно лежишь, наслаждаешься…
и ничего не простишь.
— —
охотница
Мне нынче не до смеха,
какой большой скандал!
в чужие сени въехал,
плоды чужие рвал.
Ах, господи, ах, господи!
куда, куда бежать?
давай кого не попади
цеплять, снимать, стрелять!
Ой, уточка, ой, уточка
вразвалочку идёт.
моя, моя малюточка,
тебя хочу я — влёт!
И кровушка, и кровушка
стучит, стучит в висках…
добыча-чернобровушка
лежит на простынях.
— —
Мы не всегда умеем так —
легко и осторожно
пить водку, с каждым, натощак,
не в меру и безбожно.
а если взялся — обессудь.
ты сам собой наказан,
и до конца героем будь
коль выпил, то обязан
и материться и судить
о том, о сём, об этом…
(и с каждым встречным снова пить),
иль сядь как я — поэтом —
за стол. возьмися за перо,
и скомканные строчки
пускай плеснут твоё нутро
на лист святой. До точки.
— —
Как! Всё с начала? Ради бога,
Увольте, милые друзья!
О, не корите меня строго.
Ах, боже, как устала я!
Подумать только — встречи, встречи!
Улыбки! взгляды! и слова!
О, эти путаные речи!…
От них кружиться голова…
Не уходите! пошутила…
Как вы наивны! как смешны!
Пусть всё сначала — будь, что было!..
Вы так изысканно умны,
Вы так тревожите словами…
А наша жизнь — унылый прах…
Я буду, буду, буду с вами
Сегодня, завтра и в веках!
— —
О как вы мучили меня!
как хитро в душу пробирались!
Но моя верная змея
вас обожгла, и мы расстались.
Та убежала в мир любви —
к пустой, надуманной свободе,
А эта, страстная, в крови
и в бешенстве голодном бродит.
Ей — моё тело, ей былое —
и нежный разум льдом покрыт.
Всё изувечено: святое
и дорогое. Только щит
Остался цел и невредим,
встречая бури, пораженья,
Надёжно я закрылся им
и спас свой разум от сожженья.
— —
Хочу
Дарить всем яркие цветы
И в комплиментах рассыпаться
Лететь во все концы страны
Чтоб там любезным показаться
Кричать «Люблю!» и восторгаться
Вдруг появившейся красой
И вместе с ней над всем смеяться
И не желать найти покой
— —
Когда подходит к сердцу грусть
я поднимусь;
когда сомнений побоюсь,
я поднимусь;
когда до чёртиков напьюсь
я поднимусь;
когда над другом посмеюсь
я поднимусь;
когда на полпути споткнусь
я поднимусь;
когда любовь теряю, пусть —
я поднимусь!
когда ж пойму, что не гожусь,
кто как животное пасусь,
я ужаснусь
и… — удалюсь.
— —
ФАНТАЗИЯ
Старушка-ночь на окна шторы
Тьмы звёздной опустила.
Шумят в ночи таксомоторы,
Земля давно остыла…
Чу! Каблучок по тротуару
Знакомый простучал,
Наполнил сердце сладким жаром,
На улицу позвал.
Она! Вздохнула. «Рад ты?»
Молча, ей руки протянул.
Она не требовала клятвы…
Ушла, а — уснул.
— —
Второе окно
светиться должно.
светиться должно,
но не светится.
а шарик всё тот же,
всё вертится…
второе окно.
там лёд и тепло,
там спят и легко просыпаются,
и глаз моих очень пугаются.
там лёд и тепло…
что было — прошло,
и звёзды в ночи зажигаются.
— —
Знаешь, всё быстро кончается:
Встреча, затмение, сон…
Всё в этом мире меняется
Тайною властью времён.
Но мы не станем печалиться,
Долго не будем грустить,
В путь свой знакомый отправимся —
Новыми встречами жить.
А на прошедшее глянув,
Скажем: «Суди меня бог!»
Нашу душевную рану
Вылечит времени рок.
Только когда-нибудь вспомнятся
Город, дожди, голоса,
Наша шальная бессонница,
Шторы, улыбка, глаза…
— —
Я ждал. пришла
стыдливо улыбнулась
Молчал.
спросила
«чай у вас возьму?»
в глубь комнаты
зачем-то
заглянула
и думала
что умный я
Пойму…
— —
Осень дождливая
осень
печальная
осень
ты же красивая
ты же венчальная
осень!
Я без тебя
не могу
не хочу
и не буду
верить искусному
белому чуду
Только с тобою
во мне оживает
надежда
Золотом
страстным
с тебя облетает
одежда
Смято твое
торжество
и венчанье
Ну обними
обними
на прощанье
Ну
ещё раз поцелуй
своим взором
Пусть
нашу страсть
называют позором
Силу
волшебную
разве
куда-нибудь
спрячешь?
Милая
осень
Опять ты
венчальная
плачешь.
— —
Ты ничего не добьёшься.
Будешь смотреть и стареть.
В час свой смертельный упрёшься —
В бездну святую лететь
Станешь в тиши одиноко.
Где-то в дали у востока
Луч золотистый блеснёт…
Девочка нежно вздохнёт
В тёплой своей колыбели.
В миг тот приснишься ей ты —
Старый, стоящий у двери
Чёрной святой пустоты…
Девочка вскрикнет, проснётся,
Луч увидав золотой,
Сон свой забыв, рассмеётся
Смехом прощальным с тобой.
— —
Помню спокойные ночи.
Помню: всё время — один.
Помню: раздумия, почерк,
Я, обездомленный сын.
А за окошком светится
Белая лампа месяца.
Двери откроешь — Прохлада
Сердце льдом обожжёт.
«Милый мой мальчик, не надо!» —
Кто-то во мраке зовёт.
Мудро, степенно светится
Белая лампа месяца.
Тихо стоишь. Улыбаешься.
Только не знаешь кому.
Чем, не поймёшь, восхищаешься,
Но нарастает: пойму!
…утром проснулся — светится
Блёклая лампа месяца.
— —
Писнуть игривые стишки?
не более, не более…
так — словно старые грешки,
слюнявая история…
Сказать тебе о том, кто я?
жизнь крутится и мелется —
так, словно пенная струя
над кружкой пьяной стелется.
Лишь потому я промолчу,
что болен чудо-вздохами,
так, словно в сказку я лечу
с шутами-скоморохами…
И боль моя, и боль твоя —
всего лишь детство с мячиком,
так, словно осень без дождя,
девчонка с умным мальчиком.
Не всё простишь мне, но поверь:
за вешними долинами
нас, словно яростный апрель,
разбудят болью — льдинами.
— —
Средь незначительных проблем,
средь лиц, как маски, неживых,
жил день за днем я лишь затем,
чтоб взгляд увидеть глаз твоих.
Когда ничтожество томило,
а разум выхода не знал,
мне вдохновенье подарило
великий гордый Идеал.
И ритмом звонким билось сердце,
жила в смятении душа,
не мог тобою наглядеться —
как свет была ты хороша!
И избегая фраз банальных,
тех, что говаривал не раз,
бросал я много слов печальных
в свой длинный путаный рассказ.
Ты не виновна, и другая,
что гложет память… Грешен я.
То голова моя больная,
то виновата жизнь моя…
Ни в чем тебя не упрекаю
и встречу нашу не виню.
Осенний дар я отвергаю,
заставлю спать любовь свою.
Пускай поспит и сны посмотрит
о прошлых днях другой любви…
В снегах зимы мой крик замолкнет,
остынет жаркий пыл в крови.
Ледышкой сердце заискрится,
душа холодный пар вдохнет
и инеем засеребрится,
любовь в забвении уснет.
Лишь разум, холодом объятый,
морозной ясностью дыша,
оценит долгий непонятный
путь, что проделала душа.
— —
Дождь лился длинными лучами
и искривлялся в свете ламп
струился каплями меж нами
и бился пульсом — кап кап кап
блестели лужи под ногами
а ветер волосы трепал
и было слышно меж словами
как он надменно хохотал
машины брызги рассыпали
и обдавали светом фар
осенним льдом ручьи журчали
и охлаждали сердца жар
глаза твои мой взгляд искали
он под дождем давно блуждал
мы молча мокрые стояли
и каждый — главное скрывал.
— —
Красивой
Измять тебя хмельной цветок!
А он заманчиво хохочет…
Вот наступает сумрак ночи,
Но я, как прежде — одинок.
Цветок уснул в своем уюте,
Средь тишины, вещей и стен,
Среди сомнений и измен
Разящих ум на перепутье.
Тончайшей ткани лепестки
Лежат на смятой колыбели…
Что мы с тобой, цветок, хотели?
Мы к долгой истине близки.
Ты цвет и блеск порастеряешь,
Разбухнет стебель твой прямой,
Качнешь поникшей головой
И увядание познаешь.
Пока же — весел ты, лучист
И мне кокетливо киваешь,
Играть со мною продолжаешь,
Не слыша пошлый шум и свист.
— —
Люблю смотреть на город сонный,
на молчаливые огни,
на луч прожектора — безмолвно
мигнувший вспышкою в дали.
Дома стоят как пирамиды —
из детских сказочных миров…
Забыты жалобы, обиды —
я вновь любить и жить готов!
Иду по улицам пустынным,
дышу осенней чистотой,
и только месяц юно-дивный
следит и следует за мной.
Тепла, приюта ветер просит,
ветвями голыми стучит,
о чем-то близком сердцу спросит
и криком детства прокричит…
«Уйди, назойливый бродяга!» —
гоню его сегодня прочь…
яснее вижу путь — луч мага —
разоблачающего ночь.
— —
Влечёт пожар осенний!
Кричит листва огнём!
Летит листок–мгновенье —
В забвеньи золотом!
А сердце в полудрёме.
Эй, сердце, не дремать!
Пожар вселенский в доме,
Весь мир спешит пылать!
И краски ветер кружит,
И тихо, как во сне,
И солнце эхом в лужах
Искрится в тишине!
И хочется — смеяться!
И хочется — рыдать!
И вновь, и вновь пытаться
Лист Огненный поймать!
— —
На троллейбусе
Ненастный вечер.
фары — свечи
мерцают с шорохом машин,
и снег комками из-под шин.
стекло алмазом на асфальте…
закона голос:
«проезжайте!»
машина. «волга». знак — «такси».
старушки голос:
«пронеси…»
троллейбус.
двери прогремели,
глаза на улицу смотрели:
такси,
разбитое стекло,
вздох за спиной:
«не повезло…»
* * *
Печальный вечер.
жажда встречи.
на остановке. тишина.
знакомый взгляд!
в душе светло!
тревога мира не слышна…
улыбку время принесло!
«Мы все не так уж и плохи…»
в портфель положены стихи.
глаза,
и просьба:
«дай покой!»
ушла… печально…
вновь домой.
Усталый вечер
тепло и слякоть
поездка
встреча
и тела мякоть…
* * *
На остановке
слов толпа
машины
слякоть
кутерьма.
«Что здесь случилось?»
«Да вот нелепо получилось:
гурьбой мальчишки пробегали…»
«Мальчонку в шапке догоняли…»
«Он за троллейбус. Оббежал.»
«Троллейбус газик объезжал…»
«… и сходу…»
Все больше сходится народу.
«Уйдите, граждане, с проходу!»
«… он так бедняга отлетел…»
«… стекло троллейбуса задел…»
«Какой удар тяжелый был!»
«Гляди-ка, аж стекло разбил…»
«А где мальчонка?»
«Увезли…»
«Пошли, сестренка».
«Подожди.
Посмотрим».
«Нечего смотреть!
К началу фильма бы успеть…»
троллейбус нехотя сигналит.
уют салона людям дарит,
дверьми помятыми гремит…
светло.
мужчина говорит:
«… они его дубасить стали,
но мы их быстро разогнали.
он побежал. они за ним.
он второпях через дорогу…
смотрю — лежит и недвижим,
закинул под троллейбус ногу…»
* * *
Огни мелькают за окном.
реклама цепочкой бежит:
«СТРАХУЙТЕ, ГРАЖДАНЕ, СВОЙ ДОМ…
СВЕКЛА РОЖДАЕТ АППЕТИТ…»
большой пушистый воротник:
«сегодня пудру я достала…»
«вам не сходить?»
«я до вокзала»
«что завтра делаешь, старик?»
Железный грохот
дверь закрылась
дразнящий хохот
память
сырость
асфальт
прохожие
шаги
надежда
жизнь
глаза
стихи.
— —
Ты любишь делать подарки,
Но душу мне подари.
Её касания жарки
И просят взаимной любви.
Отдай, подари мне душу,
И чувства, и разум отдай.
Зачем тебе они? Слушай,
Куплю, если хочешь — продай!
Зачем тебе стоны и боли?
Зачем богатства души?
С собой заберешь их что ли?
Нет, нет! Отдай, поспеши.
Мне мало своей души.
Мне мало твоих откровенных
Писем в пустой тиши
И объяснений степенных…
Отдай мне душу. Отдай!
Я ей тепло подарю…
Постой же, не убегай!
Отдай мне ее, молю!!!
— —
Человек-Костёр
Позовите меня —
прогоню одиночество.
Столько силы-огня
и мне многого хочется.
Позовите меня —
расскажу интересное,
никого не виня,
вспомню имя чудесное.
Позовите меня,
я всегда помогу,
я, молчанье храня,
ваш уют сберегу.
Позовите меня!
Не хотите? Ну что ж…
Вам не будет огня.
Одиночество — ложь.
— —
Скорбные лица
и печаль в глазах
вот что мне снится,
в чём теперь мой страх.
Память сон теряет,
но печаль жива,
если вдруг всплывают
скорбные глаза…
Ведь они живые
вот блестит слеза
смотрят, как святые,
и забыть нельзя.
— —
Арлекин
Мне страшно — не плачу.
мне больно — молчу.
своей неудачей
я ловко шучу.
смеюсь над чужою ошибкой,
плачу за насмешки улыбкой —
всем-всем —
молодым
и счастливым,
здоровым,
большим
и красивым,
всем тем,
у кого «хорошо»
и детство ещё не ушло
в страну обезьян и дождей —
плачу я улыбкой своей!
берите, довольные, нате,
глаза мои вместе с ушами!
и ночью на томной кровати
смотрите и слушайте сами…
— —
Хотел бы дать обет молчанья
и жить без звука много лет.
Не выдать голоса звучанье —
Вот взять бы мне такой обет!
Что эти люди, эти лица,
их речи низки и пусты.
Мой голос с ними может слиться,
стать вопиеньем немоты.
…обет молчанья
я — художник,
рисую запахи цветов,
струит их всюду сладкий дождик
иных неслышимых миров.
Кричу мазками по холсту
и рассмеюсь игрою цвета,
отображая высоту
и голос сказочного Света…
Дарю Обет! Молчи до срока
душа, певунья плясок дня,
всю жизнь ты будешь одинока,
пока храню Молчанье Я
— —
Мне в мире жить всегда желанно,
Но вдруг подступит чёрный миг —
И счастья нет, ведь постоянно
Над гробом бьется чей-то крик.
Пусть все понятно и знакомо,
Пускай — дорога без подков,
Не слышно горестного звона,
Но впереди, я знаю, — ров.
Падение. Сознанье гаснет.
Мир цел. В развитии… живет.
Как боль знакомое несчастье
Над миром эхом пропоет…
Рождение другого сына.
А ты — ступень, где идеал.
Ты сделал дело, ты — причина
Тому, чтоб мир добрее стал.
И это всё? А вдруг не стоит
Мне уходить от зрелых благ?
Или пускай меня омоют,
Презренье бросят: вот дурак!?
Но нет! дано предвосхищенье
Других — неведомых высот,
Безбрежной мыслью насыщенье,
Там — образ мой, там смысл живет!
— —
Друг мой, Друг мой, ты очень и очень болен
И не знаешь, откуда взялась эта боль —
Толи ветер свистит над пустым и безлюдным полем,
Толь, как рощу в сентябрь, осыпает мозги алкоголь.
/ «Черный человек», С. Есенин /
Зная сотни дорог, ты не видишь свой путь
И не можешь с толпой потихоньку сочиться,
Сквозь ладони больших, волосами покрытых рук,
Как застойная в серости тухлой водица.
Ночью долго стоишь ты один у окошка,
Смотришь в тихую томную мглу,
Вспоминая свой путь по чуть-чуть, понемножку,
Постигаешь чужую судьбу…
Задержав своих мыслей поток —
Смотришь в упор на кого-то долго,
Берешь торопливо невинный листок —
Из белого делаешь его черным.
…Месяц умер, синеет в окошке рассвет.
Ах ты ночь, что ты ночь наковеркала!
Ты сидишь, стол в листах, никого с тобой нет,
И висит… неразбитое зеркало.
— —
На кромке неба и земли
белеют в дымке корабли
синеет долгим сном вода
за ней пространство в никуда
и ослепительный полет
от зноя жизни и забот
и там за кромкою земли
живут в тоске мечты мои.
— —
Жизнь без конца смешит сознанье:
ловлю ли глаз очарованье,
молчу ль, выслушивая вздор,
веду ли страстный разговор,
спешу ль неведомо куда —
со мной всегда моя беда:
пространство белого безмолвья,
вершины грозных мрачных скал,
улыбки выцветшей оскал
и черный крест у изголовья,
а где-то в сказочной дали
горит заря — дворцы мои.
— —
Горит тайга
и запах
крепкий
в нём стон
ручья
и птицы
крик
трещат
рассыпав искры
ветки
безумный
лижет их язык
и дым
клубится
закрывает
светила
раскаленный
шар
что цветом
крови
отражает
бушующий
в тайге
пожар
— —
Пришла. смешлива и вольна.
нарушила покой.
спросила: как я — не дурна?
смеялась надо мной…
ещё спросила: что — творишь?
ты написал бы мне?
ну что ты робко так сидишь,
скучаешь в тишине?..
и н е о ж и д а н н о ушла,
с улыбкой: насовсем!
а я твердил: дела, дела…
не мне это… Зачем?
— —
Глаза исчезли.
всё. их нет.
как много горя,
страхов, бед…
куда ведёт неровный след?
получишь ли прямой ответ?
но звук лишь слышен:
е-г-о н-е-т
и как надежда —
шёпот, свет…
— —
Трамвай ушёл. Совсем пустой.
— Трамвай! Остановись! Постой!
Но нет, не станет он стоять.
И вновь один. И вновь мне ждать.
В трамвае чистота, уют.
в трамвае люди не снуют.
лишь пять персон на весь вагон,
и новый и блестящий он…
Мне хочется за ним бежать,
И не могу порыв сдержать!
Ещё немного! Не догнал…
Я быстро выдохся, устал…
Вдруг дождь — холодный и прямой,
И я оглохший и немой —
На рельсы грязные упал
И как ребёнок зарыдал…
Мгновенье не успел всего —
И нет тепла, и вновь темно.
— —
Дым
Что мне теперь ей говорить,
Как объяснить другим?
Чей образ мне в душе хранить?
Откуда этот дым?
В глазах стоит он пеленой,
Густой, как белый снег,
Он стал моей второй судьбой,
Он мне — на целый век.
Он лица кроет белизной,
И маски лица все.
Он всюду следует за мной.
Жить не даёт он мне!
Во тьме фигуры создаёт —
Прелестней нет картин!
Но только свет тьму рассечёт —
Фигуры тают… Дым!
Он глушит мысли и слова.
Он на пути стоит…
Болит от дыма голова.
Душа моя болит!
А что могу я ей сказать?
Себя приговорил…
Вот дым в глазах моих опять…
Он слёзы заменил.
— —
Не дай мне бог сойти с ума.
Нет, легче посох и сума.
А. Пушкин
О, лучше б мне сойти с ума,
Чем тяжкий посох и сума!
Чем по дорогам мне брести
И ношу горькую нести,
Где лишь одну усталость, дрожь
И зла усмешку обретёшь…
Нет, не беда сойти с ума!
Я выпью чашу всю до дна!
К чему влачиться одиноко
И погибать в тоске до срока?
Мне не помогут соловьи.
Умрут в пути мечты мои.
Один останусь, без друзей,
Кому петь станет соловей?..
Пока не тяготит сума
Я не боюсь сойти с ума.
Пока стихи в любви пишу,
Я слышу, вижу и дышу!
— —
Снежинки длинной чередою
мелькают в тихой суете —
их кто-то щедрою рукою
безмолвно жертвует земле…
За сизовато-бледной дымкой
притихли важные дома,
к ним с каждой трепетной снежинкой
снисходит властная зима.
Струится снег на подоконник,
на выступы холодных стен,
искрится снег — большой поклонник
внезапных, быстрых перемен.
Отвеселившийся гуляка
мерцает белою красой,
земле явившийся из мрака,
из тьмы, как он — совсем седой.
— —
Дождь сегодня строгий и упругий.
Отмывает душу до бела.
Обещает преданного друга,
Обещает добрые дела…
Володька Жердев
Дождь неожиданным порывом
Срывает листья, землю мнёт,
Которая с любовным пылом
Прикосновений влаги ждет.
И, торжествуя, гром ударил —
Свидетель их любовных встреч!
Сверкать он молнию заставил,
Чтоб от влюблённых мир отвлечь!
Лаская трепетную землю
Дождь орошал ее цветы…
Всё в этот миг стыдливо дремлет —
Луга, деревья и холмы.
Но час свиданья прерывался,
Дождь уходил к себе домой
И по дороге забавлялся
Своею радугой-дугой.
— —
Истина
Всё ясно мне — тебе не нужен:
И не меня ты ждёшь сейчас.
Мой путь к тебе тоской завьюжен,
Избытком вымышленных фраз…
Но где светло? где Правда зреет?
Повсюду ложные плоды,
И человечество болеет
Кричащим мраком пустоты…
Ты повернись лицом к рассвету,
Познай иные голоса
И призови Любовь к ответу —
Пусть ум насытит Красота!
Ты, всеобъемлющее Око,
Смотри на жизнетворный свет,
Стань вне добра и вне порока —
Ищи единственный ответ!
Готов принять любую участь,
Пусть испытаю ярость бед,
То будет мой счастливый случай —
Триумф блаженных сладких лет!
— —
А был — поэт!
он жил — поэт
поэтом и остался
сквозь груды бед
и толщи лет
он верен оказался —
своей поэзии святой
как в детстве — юной и живой!
…НО РОТ ТВОЙ УЛЫБАЛСЯ…
И ты уйдёшь
куда «уйдёшь»?
какой дождёшься доли?
поэта правды
не поймёшь
и дикой его воли —
где жажда жизни и труда
где битва страшная всегда!
…БЛЕСТЯЩИМ СМЕХОМ КРОВИ…
Но я спою
один спою!
хоть сердцу не поется
всю правду
долгую свою
что эхом отзовётся —
триумфом смысла и мечты
и постиженьем Красоты!
…ДУША НА ЧАСТИ РВЁТСЯ…
Но так всегда
(смешно — «всегда»)
как сжать бы ни старался —
сквозь пальцы рук
бежит вода
а сохранить пытался —
для пересохших губ любви!..
теперь попробуй — оживи!
…В КОТОРОЙ СМЕХ ОСТАЛСЯ…
— —
Эту фразу твердил я не раз,
вновь и вновь я без устали буду
выделять среди тысяч фраз
трёх словечек хрустальное чудо.
Я люблю тебя, ты моя,
не уйдёшь на престол к другому,
но скользит молодая змея
в ядовитый и чёрный омут…
Я бреду по пустыне один.
где же лес? где вода? где птицы?
полон мой драгоценный кувшин.
кто хотел из него напиться?
Знойный полдень. пески и пески.
долго будет мой жребий скуден?
у какой золотой реки
прозвенит трёх словечек бубен?
— —
Многоточия
…в платье белом ты гордо стоишь…
…что-то быстро мне говоришь…
…и рука крепко держит твою…
…и я быстро, взахлёб говорю…
…а потом рассмеявшись — бежим…
…и поднявшись… без крыльев летим…
…наш стремителен бег и полёт…
…долог спуск с огромных высот…
…мы в лесу… вдруг удар и гроза…
твой испуг… и большие глаза…
в пальцах лёд… громко сердце стучит…
голос мой… о любви говорит…
…вот дыханье твоё на губах…
…кровь стучит и клокочет в висках…
…и мольба в глазах и слова…
…и кольцом вокруг шеи рука…
…и потом — забытьё и туман…
…и твой лёгкий податливый стан…
…вихрь безумных и сладостных чувств…
…и волос твоих девичьих вкус…
…и лицо как из снега твоё…
…и везде звенит сердце моё…
…а вокруг — птицы, звери, листва…
…гул земли и большая трава…
…вот глаза я лишь вижу одни…
…о любви говорят мне они…
…и застыл поцелуй на губах…
…пробуждение…
…радость…
…и страх…
— —
Изменчивость
Я знаю, так бывало с каждым:
Вот ты насытился, постиг,
Прошёл мучительный тот миг,
Утолены и дрожь, и жажда.
А как мечтал, страдал, хотел!
Как нетерпением горел!
Так получи! Возьми предел
Своих томлений и желаний.
И пресыщеньем разомлел
На ложе сытых исторганий;
А ту, которая влекла,
Была одна «неповторима» —
Пускай ласкают зеркала!
И взгляд скользит устало мимо,
Не позабыв, не отвергая,
А так — на время оставляя
В другом пространстве, вне себя,
Конечно, помня и любя.
В мечтаньях планы добрых дел,
Страсть успокоилась, уснула…
В минуты эти — разум смел!
В минуты эти жизнь сверкнула!..
Но снова — дрожь, желаний тьма…
Эх жизнь! Какая кутерьма!
— —
приму страдания, как долг,
как безысходность принимают…
ведь есть же в том какой-то толк,
когда усопших зарывают!
когда влюбляться суждено
и беззаботно рассмеяться!
когда быть вместе не дано,
а лишь дано навек расстаться?!
— —
Мы ласку, страсть спешим узнать —
калеки! жалкие уроды!
нас тьма! нас жаждущая рать!
шагаем сквозь века и годы.
мы внешне — «правильные лица»,
внутри же — светимся иным,
нам похоть сладостная снится,
наш скрытый дух неукротим.
тела мы нежим и холим,
и истекаем в час лобзанья,
и всё хотим, хотим, хотим
продлить течение свиданья.
— —
Странное ощущение
б е з д е й с т в и е
Это ли причащение
Противодействие
души и тела
как п т и ц а
сердце полетело,
а м у з ы к а —
звучала, пела
Но все порядком
н а д о е л о
А, впрочем, Вам — какое дело?
— —
«Стихи поэта — кровь и боль».
Как много пишут о России!
Какую ей отводят роль
В спектакле яростной стихии!
Она — «вольна, сильна и славна»,
Она — «источник перемен»,
Она — «Светлана», «Ярославна»,
«Екатерина» и «Кармен»…
Она!.. Да разве так расскажешь?
Зачем? За здорово живёшь?
Россия-песня — в шубе, в саже,
С душою в выигрышный грош.
— —
Малодушие
Равнодушно уйдёшь,
пройдёшь,
скажешь: «что там?
Не разберёшь —
толи ложь,
толи кто-то болен,
толи правду кто-то сказал
или — кто-то один, обездолен,
или просто в беду попал…»
Быстро,
в сторону глядя,
пройдёшь.
Будто: «что там —
вас всех не поймёшь…»
Незаметно, трусливо уйдёшь.
— —
До сих пор мы с тобою
словечком простым
не обмолвились
от тебя я не скрою
мои думы тобою
незваной
наполнились
я люблю тебя —
нежную
робкую
тихую
жизнь больную и грешную
не меняю на сытую
ухожу без печали
без гнева
без трепета
уношу беззаботность
девичьего лепета
и иду вспоминая
улыбку чудесную
и зову тебя песней
весною
невестою
а когда в моём сердце
усталость закружится
когда силы не будет
в горячих руках
ты отдашь мне своё
молчаливое мужество
жизнь засветишь в моих
одиноких глазах
— —
Конечно, ты была сильнее
И победила в схватке ты
Меня — ничтожество, злодея,
Врага любви и красоты.
Ты победила — восторгайся!
Смотри на мой ужасный труп,
Улыбкой гордой улыбайся —
Пускай сияет алость губ!
Мои глаза теперь не тронут
Твоей воздушной красоты.
Пусть славят все твою корону!
Пускай несут тебе цветы!
А я… уйду во мрак бесполый,
Рукой поверженный твоей,
Без сожаления, весёлый,
Умру — твой гений, твой злодей.
— —
Альтернатива
Мне бы не чувствовать спиной
прелюбопытные глаза
и заболеть бы глухотой,
чтобы не слышать «ход свинца».
мне раздраженье бы забыть,
а нервы — просто потерять,
и не уметь бы мне любить,
и не уметь бы мне страдать.
мне бы ослепнуть утром чистым,
чтоб красок дня не разглядеть,
и стать уродливым бы, низким,
над всем хихикать, не краснеть…
Но жить тогда бы надоело
и не манила больше б высь,
и всё тогда бы почернело,
не билась бы тревожно мысль.
и никому не нужный больше,
забытый всеми и больной,
в канаве б умер придорожной,
сгнил, не засыпанный землёй,
и твари плоть мою бы жрали,
и мозги плесенью б цвели,
а череп дети бы пинали,
и кости псу бы отнесли…
— —
Шаман
Дикая, пьяная пляска…
вспомнились мне времена —
и лицемерная маска
вновь на столетье видна.
Вновь равнодушные пляшут,
жгут самодурства костры,
жрут свою вечную кашу,
вновь затевают пиры.
Сыто и алчно икают,
тупо идут напролом
и, не моргнув, убивают,
кичатся здравым умом…
Всё это в прошлом! и время
крутится в нынешний год,
где знаменитое племя
твёрдо и смело живёт.
Что это?! гнусная маска,
злобный из прошлого взгляд…
или ошибка? иль сказка?
нет. а проверить бы рад —
В сказку, в ошибку поверить,
в вечном пространстве сгорать,
время столетьями мерить —
только бы маску сорвать!
Будущность встретила светом.
луч удивительный бьёт.
грезится детство и лето.
голос чудесный поёт.
Верится в счастье и ласку.
рядом стоят зеркала…
гибель! В желанную маску
зависть моя проросла.
— —
А мне ни странно, ни смешно
следить за этими людьми,
давно уже во тьму ушло
всепоглощение любви.
Давно я видеть солнце стал,
давно живет планета,
глазам моим давно предстал
триумф любви и света…
Я радость где-то потерял.
вернуться? нету воли.
да и найдешь ли? смех пропал,
как ветер в чистом поле…
Ему дано, тебе дано —
создать частичку света.
а в детстве было так легко!
но где же детство это?
— —
Как хорошо писать стихи
когда усталость чувствуешь
и мысли просты и легки
и что-то с чем-то путаешь…
как хорошо-то, боже мой
какая благодать
я окружен густой листвой
как хорошо дышать
как хорошо услышать шум
листвы над головой
как лёгок и спокоен ум
как тонок, боже мой
как хочется сидеть, смотреть
не думать ни о чём
и тихо в такт листве свистеть —
под солнцем, под дождём…
но нужно мне теперь идти
куда-то… не домой
счёт бедам, дням, трудам вести
как тяжко, боже мой!
— —
Всё как-то абсурдно, не ново и дрянно.
все спорят и ищут Начало начал,
а в мире все просто до боли и прямо,
и лучше бы каждый побольше молчал.
Но нет! все кричат: «я особый и главный!
я сделаю всё! только б мне не мешал
весь мир этот — гнусный!.. и всё-таки славный…
тогда я нашел бы Начало-начал!»
Но так прокричав, любой-другой вспомнит,
что в сущности все мы не так уж глупы…
услышит, как крик его в бездне заглохнет,
которая жадно глотает умы…
— —
Искрятся пёстрые года —
вода сквозь пальцы —
струится время как всегда,
и жаль расстаться…
иду один, иду с тобой —
луна смеётся
твоей улыбке молодой,
и сердце бьётся,
душе не хочется заснуть
в пустыне мрачной,
и светит луч — тревожный путь
со мглою брачной…
куда иду? куда приду?
чью боль истрачу?
я в человеческом аду
давно не плачу.
бегут дороги и мечты.
свет звёзд не гаснет.
луна, безумие и ты —
осколки счастья!
— —
Там сумасшедший дом
а здесь
уют и пустота
в тебе давно взыграла
спесь
огня добра и зла
ты мне смеёшься там
не смей
к тебе живой приду
сходи сбегай с ума
смелей
всем тварям на беду
и сквозь похмелье
сквозь обман
ты покажи всем им
мой сокровенный талисман
с прозрением твоим.
— —
Похмелье
вповалку спят. стакан разбитый.
на кухне капает вода.
вином и стол и пол залиты
и было так — всегда, всегда…
за бражной кружкою сходились.
вели тяжелый разговор.
кричали, спорили, сердились.
ловили сладкий страстный взор…
потом орали — дико, пьяно,
в любви неистовой клялись,
искали дружбы без обмана,
и восклицали: Эх-ма, жисть!
— —
Гости
Вот нагрянули, налетели…
Что хотят от меня? Не знаю.
Все по горло мне надоели.
Они душу мою терзают.
Они просят меня о чём-то.
Обещают чего-нибудь мне.
Разговоры ведут охотно
О какой-то чужой судьбе…
Отвергают мои заботы
О житейских, простых мелочах
И твердят и жужжат до тошноты
О своих «волосатых руках»…
Эти люди — везде такие.
И не выдумка это вовсе.
Иль у вас бывают другие
Вам приятные очень гости?
— —
Грустным детям
Прыг-скок,
Прыг-скок
Прыгает малышка.
Прыг-скок —
На порог
Прибежала мышка.
Кыш! Брысь!
Затопчу!..
Вот тебе и крышка!
Я тебе вот,
Поскачу!
Что ревешь, малышка?
Хочешь, сказку расскажу?
Жил да был Иван…
Вот ревёт. Спать уложу
На большой диван.
Одеяльцем я прикрою —
Будешь сны смотреть,
Как ходили мы с тобою
В тёмный лес реветь.
Что ты плачешь? Посмотри.
Хочешь — вот скакалка.
Ну-ка, громче говори.
Вон что — «мышку жалко».
Прыг-скок,
Прыг-скок —
Прыгнул человечек,
Прыг-скок —
За порог
До вечерних свечек.
Как несётся!
Ах, упал!
Вот тебе и крышка!
Лишь немного не достал…
Спи, моя малышка.
— —
Она смешно, забавно скажет
И зубки-жемчугаи покажет,
И губки алые сомкнёт,
И удивительно вздохнёт…
Как смех её весёлый льётся!
Как голос бархатный пьянит!
Она посмотрит, улыбнётся,
И долго музыка звучит!
— —
Я не знаю, что завтра сделаю,
буду жив ли, сойду ли с ума,
попаду ли в палату белую,
не достигнув в стремлении дна…
Может быть, я возьму билеты
на красивый большой пароход,
и пойдём мы гулять по свету —
я и море, и небосвод…
Может быть, я уйду в тайгу
в горы, к речке и к тишине.
Там, быть может, своё найду —
от рождения данное мне…
Или завтра я сяду в поезд,
Стану молча смотреть в окно —
Лес, поля, горизонта пояс
Преломляются сквозь стекло…
Но, скорее всего по парку
буду я одиноко бродить,
вспоминая ушедших, Икарку…
буду просто наверное — жить.
— —
Я говорящий человечек
хожу-брожу, хожу-брожу
ношу с собою сотни свечек
зажгу-гашу, зажгу-гашу
я так живу и я — «не в моде»
и от меня — бегут-бегут
мой путь тревожен и безроден
меня клянут и бьют, и бьют
руками молча закрываюсь
а кто-то матом сгоряча —
горячим воском расплавляюсь
и я свеча, и я — Свеча!
— —
Ожидаешь, назреет животная страсть,
станешь диким, звероподобным.
ты считал, что всё это ничтожная связь,
а теперь оказался — способным…
А ей мало! Она подождёт — приползёт,
станет доброй, покорной… и нежно
всё твоё ненавистное в тело возьмёт,
обнажив свой покров белоснежный.
Ты не будешь метаться, вопить, проклинать,
что тебе — чьи-то стоны и боли?
там, где томностью дышит и душит кровать,
ты лишился свободы и воли.
Пусть она твои чувства и тело возьмёт,
но не трогает сердце и душу,
ничего она в них не найдёт, не поймёт
в эту вечно голодную стужу.
— —
Ты же участь моя
бедовая,
беззаботно-боль-
шеголовая…
что я? с кем я?
когда истрачусь?
буду плакать.
когда наплачусь?
телевизор. чай.
одиночество.
вот и кончились детство,
отрочество.
избегаю — твоих движений,
смеха, слёз, немоты, потрясений…
уходить? ухожу.
возвращаюсь.
бесшабашно люблю,
улыбаюсь…
знаю — сказка моя ты
медовая,
магдалина сорви-
голо-ва-я.
— —
У Вас я был один лишь раз:
Для одного — какая малость!
А мне же вечностью казалась
Улыбка Ваших светлых глаз.
Я знаю, Вам порой хотелось
Меня собою умилять,
И в глубине души зарделась
Попытка — мир мой осознать…
И что же мне тогда мешало?
И что же в Вас тогда жило?
У птицы раненой крыло
В таких мученьях заживало!
— — —
На всё готов он был, пусть даже
не знал — где небо, где земля…
летел в огне, в ажиотаже,
не проклиная, не скорбя.
На кромке жизни, света, мира
ему навстречу Бог вставал,
как отзвук старого кумира,
как обнажение начал!
Сознанье взвилось искупленьем —
туда, где Бог! смертельный бег!
я поздравляю с пораженьем
тебя — могучий человек!
— —
Именины с музыкой
Слезливый день. Хочу навечно
запомнить радостный цветок,
твою суровую беспечность,
вина игривого глоток…
Хочу запомнить торт огромный
и руку нервную твою,
и взгляд чужой, унылый, сонный,
блокнот зелёный на краю…
Хочу, хочу… и всё без толку,
без слёз, без муки и без слов.
в стогах ищи свою иголку,
паси своих тупых коров.
