князь бил эту несчастную собачонку изо всей силы толстой ручкой своего кнута; я вступилась за бедное животное, но это только удвоило удары; не будучи в состоянии выносить это зрелище, которое показалось мне жестоким, я удалилась со слезами на глазах к себе в комнату. Вообще слезы и крики вместо того, чтобы внушать жалость великому князю, только сердили его; жалость была чувством тяжелым и даже невыносимым для его души»
У Елизаветы была своя причина для изоляции юной пары, она считала, что если они будут проводить больше времени в обществе друг друга, то быстрее произведут на свет наследника. В подобном расчете было свое рациональное зерно:
Чоглоковой назначили обер-гофмейстером Петра. «Для нас это стало ужасным ударом, – писала Екатерина. – Это был дурак, заносчивый и грубый, все ужасно боялись этого человека и его жены, и, говоря правду, они были действительно зловредные люди». Даже мадам Крузе, чья сестра служила старшей камеристкой при императрице и являлась одной из любимиц Елизаветы, вздрагивала, когда слышала его голос.
Решение принял Бестужев. Канцлер, не доверявший окружению великокняжеской пары, нуждался в еще одном безжалостном цепном псе. «В течение нескольких дней после того, как месье Чоглоков занял свою должность, трое или четверо слуг, которых великий князь сильно любил, были арестованы», – писала Екатерина.