Весна
***
Беспокойные сны у осевших снегов:
Март нарушил покой — впереди долгий путь.
Потекут они вдаль между двух берегов.
Можно их вспоминать, но уже не вернуть.
Надоели снега, их нисколько не жаль.
Скоро станет зеленым пригорок седой.
Межсезонную грусть и о прошлом печаль
Вниз на раннюю Пасху утянет с водой.
Свои чувства к тебе прячу в складках души.
За морозным узором мир новый укрыт.
Ты однажды с утра на стекло подыши,
И растают колючие льдинки обид.
***
Изменяют себя на бегу облака —
Легковесным принять можно образ любой.
Ивы тонкая ветка трепещет слегка —
Деревянного сердца нарушен покой.
Ива мелко дрожит от ветвей до корней.
Хоть слова и не к ней — не наслушаться всласть.
Если ветер молчит — не молчит соловей.
Влита в майский пейзаж соловьиная страсть.
Чуть качает певца ивы тонкая плеть.
Он всю душу раскрыл соловьихе своей.
До рассвета не спал — он не может не петь…
Проклиная любовь, утром смолк соловей.
***
Мне кукушка с утра не считала года —
Серый дождь убаюкал ее невзначай.
С ветром сгинул апрель, не оставив следа.
Что в душе у тебя, злой январь или май?
В желтокожем бору капли синих небес —
Пьет кукушкины сны под дождем сон-трава.
В этом мире полно незаметных чудес.
А слова о любви, ведь не просто слова?
Смотрит в небо земля миллионами глаз —
Не сморгнут, не обманут лесные цветы.
Пусть кукушка споет не одну сотню раз.
Я тебя полюбил, только любишь ли ты?
***
На острый лист присела стрекоза —
Ее не взять осоковым клинком.
В фасеточные синие глаза
Ночной вселенной втиснулся объем.
Вот плещется с сомами водяной,
Но на него так просто не взглянуть.
За камышовой плотною стеной
Пугая всех, хохочет птица-Жуть.
Мохнатый леший поднимает бровь,
Иначе ему девы не видны:
Русалкам юным согревает кровь
Таинственный холодный свет Луны.
От звезд небесный купол весь седой.
Рекой в нем отразился Млечный Путь.
Небесный мир, а также мир земной —
Всех вод ночных загадочная суть.
****
Опьяненный мерцающей в небе звездой,
Ее выпив серебряный свет,
Соловей до утра, словно бражник хмельной,
Выводил для подруги сонет
Одуванчиков поле вздыхает пыльцой,
Золотистый мне снится туман.
Соловьиную трель заберу я собой,
Положив осторожно в карман.
Я ее запишу на ольховом листке
Ароматной сосновой иглой.
И кусочек луны приколю в уголке,
Сполоснув его чистой водой.
Заверну в тихий плеск засыпающих рек
Поцелуй ненавязчивый свой.
И однажды тебе, добрый мой человек,
Свой подарок вручу колдовской.
***
В набухших почках спрятана листва.
Ее не сглазит мимолетный взгляд.
Всю красоту лесного естества
Еще скрывает мартовский фасад.
Туманы в клочья утром разорвет
На голый лес глухой кукушкин крик.
Водой исходит прошлогодний лед
На бьющихся сезонов тонкий стык.
Достала верба легкий балахон —
Пришлось одеть — апрельское тепло.
Как-будто ранний гром пасхальный звон.
Что сгинуло, но что-то и пришло.
Вздохнет устало спящая трава,
Проткнув собой коричневую грязь.
И паутинка видная едва —
Для всех времен нервущаяся связь.
***
В ожидании ранней весны
Тихо плачет синица в кустах.
Почки соком подземным полны,
Размывается лед на глазах.
Незаметно промчался февраль —
И листает деньки март уже.
Тает зимняя в сердце печаль,
Расцветает надежда в душе.
Под стрехою густые кусты
В мелких брызгах купает капель.
Прочертили когда-то мечты
Между явью и сном параллель.
Не понять то ли есть, то ли нет
Наша жизнь, что течет день за днем —
На ходу сочиняем сюжет
Некой сказки про то, как живем.
***
Крутятся в пустоте медленно два ковша.
Из осевой звезды льется полярный свет.
Искоркой в небесах мчится на Суд душа
В утренний звездопад — мира на свете нет.
Врезана в небосвод млечная полоса.
Метит стрелу стрелец в рыбьи хвосты комет.
Лес шелестит листвой — слышатся голоса,
Тех, что уже ушли — мира на свете нет.
Месяц — ножа порез, трудно без шва зашить.
Раны открытый край в небе сто тысяч лет.
Верят, что где-то там тоже возможно жить…
Чтобы уменьшить страх — мира на свете нет.
***
Слегка затлел небесный океан —
У горизонта всполохи огня.
Белесый растворяется туман
На кромке возникающего дня.
Макушки елей в сумерках видны
Нарушен блеклым светом их покой.
Короткие тревожащие сны
Уводит ночь куда-то за собой.
Давно-давно журчит в реке вода,
Здесь лошадей поил бродяга-скиф,
Но он однажды сгинул в никуда
До капли чашу жизни осушив.
Пусть бесконечен времени отсчет —
Сто тысяч лет мелькнут, сто тысяч зим…
Пока живет земля — живет народ,
И мы теперь туманы сторожим.
***
Тихо щелкает на стене
Из далеких времен прибор,
По несмазанной шестерне
Бьёт баланс, как по пню топор.
Льется мертвых секунд кумач —
В тишине еле слышный стук.
Время — жалостливый палач.
Стрелки чертят привычный круг.
Серебристый раздастся бой —
Вновь отмеренный час истек.
Время — видящий всё слепой.
Время — стерший язык пророк.
Скрипнет ходиков барабан —
Словно чей-то предсмертный крик.
Время лекарь и шарлатан.
Время — век, время — час, время — миг.
***
Что было — то уже давно прошло.
Что будет дальше — знает только Бог.
Но оголит бесстыжее тепло
Весною кожу стройных женских ног.
И кровь бежит быстрей, взглянёшь едва
На то, как в «мини» девушка идет.
Ведь где-то в закоулках естества
Запрятан бесконечной жизни код.
Что было — скроет времени туман.
Что будет… Кто же знает наперёд?
Но только птиц весенний караван
Одно и то же сотни лет поёт.
Вернется всё. Кричи, иль не кричи —
Планета совершит свой оборот,
И к ранней Пасхе прилетят грачи,
И о любви напишет рифмоплёт.
***
Солнца вечный круг. Поздняя заря.
Я искал мечту но, похоже, зря.
Только пыль дорог, да на сердце лед.
А моя мечта меня дома ждет.
Только пыль дорог, да лишь грязь путей.
Средь густой толпы я искал людей.
Мир такой большой, а я слишком мал.
То что не нашел — словно потерял.
Пусть растопит лед золотой закат.
Смоет с сердца грязь пенных волн накат.
В небе серый гусь мне взмахнет крылом.
Где-то далеко ждет меня мой дом.
Дикий серый гусь, погоди, постой.
Ты мою печаль забери с собой.
Пропадет она, зацветут сады.
Где-то далеко у меня есть ты.
Нежная сирень. Все кусты в цвету.
Позабыть бы все — я домой иду.
Позабыть бы все и начать опять
С чистого листа свою жизнь считать.
Солнца вечный круг. Поздняя заря.
Я вернусь к себе на закате дня.
Тихо постою и открою дверь:
«Я пришел домой, я другой теперь»
***
Напророчат судьбу небеса —
У кукушек любовный сезон.
Пестрых птиц по утрам голоса —
Может песня, а может быть стон.
Белый саван смущенных берез
На опушке по краю Межи.
Я хочу знать ответ на вопрос:
Сколько жить мне, кукушка, скажи.
От цветов на поляне бело,
Пахнет первой прозрачной листвой —
И, наверное, ей тяжело
Отвечать на вопрос непростой.
Нет у серой кукушки гнезда
Нет у серой кукушки семьи.
И считает кукушка года,
Может чьи-то, а может свои.
Снег давно растопило тепло
В золотой мать-и-мачехе склон.
В лес кукушкино время пришло —
У кукушек любовный сезон.
***
Слетев с непостижимой высоты
По капельке струился легкий сумрак,
Закрашивая в серый цвет мосты
И контуры на них людских фигурок.
Каким-то нежным дождиком грибным
Сочилась тьмы туманная завеса,
Стесняясь первозданной белизны
Чуть снегом припорошенного леса.
Объяла мрак кустистая сирень,
Не смея отказать ему во встрече.
Растаял тихо став прошедшим день,
А может быть спустился новый вечер.
Полупрозрачен в темноте зенит.
Волшебен пошлый мир в мгновенья эти.
Тропинкой между двух времен лежит
****
Я весной, когда тронет восход
Небосвода прозрачную шаль,
Вдруг уйду в свой последний поход —
В голубую звенящую даль.
Бестелесные тени богов
Населяют ту землю чудес,
А невидимый глазу покров
Стережет от досужих повес.
Разбужу спящих духов в корнях,
Поднимусь вместе с ними к ветвям
И забуду о прожитых днях,
Рассказав о себе соловьям.
***
Заманённый лихим соловьем,
Его редкий услышав фальцет,
Перламутр смешав с серебром,
Выползал из-за леса рассвет.
Покрывалась листвою стена
Из сгрудившихся серых осин.
Опускалась в болото луна
Цвета первых нежданных седин.
Загорался небес уголок.
Майской ночи росистый конец
Предрекал перелетный пророк —
Замурованный в чаще певец.
Прикоснувшись не вызовет ран
Тонкой веточки гибкая плеть.
Одеялом — в ложбинке туман,
Но ему никого не согреть.
Отражая вселенскую суть
Черным зеркалом стыла вода.
Ночь прошла и ее не вернуть…
Я хочу возвратиться сюда.
***
В овраге журчал, пробиваясь, родник
Сквозь толщу тяжёлых пород.
К холодной воде лось усталый приник —
Цель здешних загонных охот.
Он пятые сутки в болотах кружил,
Замучив себя и собак.
И вот напоследок напиться решил
Холодной воды натощак.
Бока подвело, подобрало живот —
Нет счёта голодным верстам.
Он думал от пули свинцовой уйдёт,
Но люди гнались по пятам…
А сердце рвалось из сплетения жил —
Собаки унюхали след…
Осеннее небо, и в нём наступил
Для зверя последний рассвет.
И сил не осталось — не дали поесть
Осинки молоденькой ствол.
И лось, сохраняя звериную честь,
Вздохнул, и под выстрел пошёл…
****
Мне не нужен роскошный фламинго в раю.
Я на стаю гусей помышляю взглянуть.
Жду, когда мне покажет пригорок свою,
Пусть и мокрую, но обнажённую грудь.
Пусть в Египте тепло, а я жду не дождусь,
Этот ранний, российский, весенний стриптиз.
Пусть ещё где-то в Африке серый наш гусь,
Но с сосулек вода так и капает вниз.
Где-то там, в Занзибарах, смешной пеликан
Ловит шуструю рыбу в подклювный мешок.
А у нас в талых лужах ледок по утрам
Засыпает колючий и мелкий снежок.
Задержалась весна, не отходит земля,
И морозы ночами случаются тут.
Хоть от них и трещат во дворе тополя,
Я дождусь, когда гуси тепло принесут!
***
Лег поперек плаща черного с серебром,
Россыпью жемчугов вышитый млечный путь.
Слабые огоньки — памятки о былом:
Не сосчитать наград — в звездах у неба грудь.
Ценности прошлых лет мхом поросли давно,
Прервана связь времен — где-то порвалась нить.
Некому пригубить красной зари вино,
Некому на земле память героев чтить.
Гаснущая звезда в прахе лежит земном,
Ждать от небес наград стало теперь смешно.
Жизненный смысл свой модно искать в другом,
Только без звезд вверху, станет совсем темно.
****
На дороге стоял потерявшийся пес,
Ожидая, когда его в дом заберут.
И в собачьих глазах все читали вопрос:
«Почему я один, что я делаю тут?»
— Что сказать тебе, псина? Я тоже один.
Только я не терялся, а сам потерял,
Был, когда-то своею хозяйкой любим,
А затем, постепенно, бродягою стал.
У нас очень приятный и чуткий народ.
Не скули слишком громко, виляя хвостом.
Если кто-то услышит тебя, не поймет…
Будет грустно сначала, привыкнешь потом.
Знаешь, псина, нам люди желают добра,
Только часто куда-то спешат по делам.
Ты меня извини, но мне тоже пора.
В общем, я побежал, ну а ты дальше сам…
****
Художник Небо строит горы
Из белых шапок облаков,
Пытаясь оживить просторы,
Играя простотой цветов.
В палитре радуги мешая
Неярких красок лоскутки,
Не тихо, и не поспешая
Он делает свои мазки.
И чертит линии ветрами
На синем призрачном холсте.
Ему известными словами
Он пишет гимн о простоте.
И эти образы живые,
То растворяясь, то сойдясь,
Пусть непонятные немые,
С души людской смывают грязь.
***
Одежд у неба полный гардероб —
Забито всё по самые края.
Хоть небо и не модник и не сноб,
На каждый день, похоже, есть своя.
Не устают в небесной мастерской;
Считать фасоны — тратить время зря,
Там шьется каждый час наряд другой:
«Рассветный миг», «вечерняя заря»…
Расшитый жемчугами в сто карат,
Что звездами горят в прозрачной мгле,
Накинет небо легкий свой халат
Для скромного ночного дефиле.
Сотрет с людских сердец налет дневной,
Земли коснувшись темным рукавом,
Как одеялом, их укутав тьмой,
От страхов и забот накроет сном.
И снится жизнь… Лишь ворохи одежд
Порой напоминают о былом,
Да контуры потерянных надежд
Как облака на небе голубом.
****
Ветер с Балтики снова кровавит закат,
Развязав майской ночи глубокий мешок.
В темноте одуванчики желтые спят,
Завернув недозревших семян узелок.
Завалилось на землю крыло-горизонт,
Край небес щеткой перьев из елей задев.
Там не спят соловьи — брачный снова сезон.
Я послушать пришел их волшебный напев.
Незнакомая птица споет поутру.
Я укутаюсь в теплое марево грёз.
Чтоб напиться, в ладонь серебро соберу
Не росу, а бриллианты русалочьих слёз.
Где-то в тонких ветвях, как в сплетении жил,
Перелетный певец, словно сердце, дрожит.
Он о том, как мечтал, и о том, как любил
Бессловесную песню щебечет в зенит.
Не желает худеть отрывной календарь —
Не считаю прошедших и будущих дней.
На зеленой травы я прилягу алтарь,
Чтобы слушать, как что-то поет соловей.
****
Плыли одуванчики вздохами пушистыми.
Голосами птичьими охала листва.
Соблазнял любимую строчками цветистыми.
И росою плакала смятая трава.
Колеёй ромашковой, васильковой поступью,
Страсть неугомонная бродит по душе.
И в глазах сияющих серебристой россыпью,
Звезды отражаются тусклые уже.
Напою желанную радостью безбрежною.
Растревожил сердце нам соловьиный крик.
Лето раскошелилось этой ночью нежною —
Возвратило молодость на короткий миг.
***
Пусть не Волга, не Енисей,
Ей хватает своих красот.
Чтоб ни думали мы о ней,
А Торопа себе течет.
За сезоном идет сезон:
Пыль июля, январский лед.
Крик младенца, последний стон,
А Торопа себе течет.
Жизнь не поле и не большак,
То стремнина, то поворот.
То дубрава, а то ивняк,
А Торопа себе течет.
Приходилось не раз встречать
Молодым у реки восход.
Много помнит речная гладь,
А Торопа себе течет.
Купола вековых церквей
Молча смотрят в пучину вод.
Мы теряем своих друзей,
А Торопа себе течет.
Белой чайки надрывный крик.
Пролетает за годом год.
От рожденья до смерти — миг,
