Оглавление

Деревья шелестят

В сторону нельзя свернуть —

за ошибки строго судят.

Продолжают странный путь

в никуда смешные люди.

Стучится в дверь весна

Конец зимы

Пополнил зимний день реестр утрат,

в сугроб уткнувшись ослабевшим телом.

И с глаз долой, как люди говорят.

Весну встречает город. Оголтело

снуют вороны, галки, воробьи,

пускаясь в драку из-за крошки хлеба.

Скучают сиротливо фонари

под шапками из тающего снега.

А голый тополь, голову задрав,

глядит с тоской в небесную прореху,

где ветер, облака перемешав,

гоняет их нещадно ради смеха.

Теплее воздух и прозрачней даль.

Водой и грязью полнятся дороги.

И снегом умывается февраль,

поспешно унося сырые ноги.

У открытого окна

Вот на корточках она

гладит сорванный подснежник,

колыбельной песней нежной

усыпляет ревуна.

И для самых важных дел

нет почти уже запретов.

Высоко над небом где-то

есть места для звёздных стрел.

Молоточком по чуть-чуть

ритм отстукивают птицы,

чтоб быстрее небылицы

отыскали новый путь.

Голой веткой тополь бьёт

в мутные от снега стёкла.

Ива у реки продрогла,

смотрит вдаль, чего-то ждёт.

Лил дождь

Лил дождь, признавая размеренность бредом.

А небо, тревожась, к рассудку взывало.

Но пела душа в ожидании света,

какого ещё никогда не бывало.

Лил дождь, и автобус петлял по дороге.

Дрожа на стекле, капли тихо стенали.

И было и сладостно, и одиноко,

и слышно, как громко соседи молчали.

Вот так же лил дождь в заблудившемся детстве,

не веря в случайности заданных судеб,

как будто бы мир расслоился на между —

уже, что случилось, и что ещё будет.