Оглавление

Глава 1

Я видел его белесые руки, которые он часто переводил с груди на колени. Он говорил о том, как это сделал, рассказывал в мельчайших подробностях, доходя до расстояния между каплями крови на щеках своих жертв. Рассказывал о каждом сантиметре, отмеренном его быстрыми, юркими крысячими глазками. Вот что он делал в первые минуты после своего преступления. Еще долго опускался к остывшему телу, чтобы вдохнуть запах уходящей жизни, пытаясь запомнить то, что сотворил.

Да, наверное, я должен был немедленно позвонить в полицию, а как настоящий гражданин и мужчина, самостоятельно задержать и обезвредить преступника. Но нет. Во мне заиграло что-то иное. Вовсе не гражданский долг, вовсе не смелость и мальчишеская храбрость, вовсе не желание получить награду за поимку убийцы. Даже не отвращение и ненависть к негодяю. Нет. Я словно сделал хороший глоток не менее хорошего виски. В горле запершило, в глазах помутнело.

Когда он наконец замолчал, наконец прервал свою заученную речь, в комнате раздался мой голос. Мой голос, не дрожащий в страхе, не прерываемый волнением.

— Что вы чувствовали в этот момент?

Вполне обычный вопрос для этих стен, окружающих нас. Он звучал здесь часто, но в таком контексте впервые.

Решил поиграть в детектива?

Ты сам пришел на допрос.

— Когда я сделал это…

Он замолчал, будто подбирая подходящие слова, а может, прокручивая события того дня в своей голове по сотому кругу, и между нами повисла тишина. Нет, она не была томительной, и уж тем более не была неловкой. Я смотрел на него, не отводя глаз, как мне казалось, рассудительных и холодных, совсем не боясь, что спровоцирую человека передо мной на очередное злодеяние. Мне нужно было понять, что происходило у него в голове с хорошей черной шевелюрой. Мне нужно было понять, насколько он был нездоров и не здоров ли он вообще. Почему? Потому что убил?

— Облегчение?

Прозвучавшее слово мне показалось более вопросом, нежели ответом, утверждением. Я не стал его прерывать, пусть он замолк на пару секунд.

— Они были там вдвоем. Вдвоем, когда я вернулся.

Бытовая ситуация. Она изменила ему. Он застукал их. И не сдержался. Не смог вытерпеть этого. Такое бывало часто. Я бы сказал, стандартный случай. Только немного отягощенный.

Все совпало. Время, в которое пара предавалась горячим поцелуям, и время, в которое он распахнул дверь комнаты. Его потерянное состояние, перерастающее в разъяренное, и нахождение ножа поблизости. Он любил, но быть любимым ему было не суждено.

— Я просто сделал удар, потом второй. Они застыли на месте. Они ждали этого.

Ждали, пока в их тела войдет лезвие ножа, быть может, тупого, не наточенного. Растерянность? Может быть, он просто сам не помнит, как все было на самом деле. Боль и ярость имеют свойство затмевать рассудок и зрение. Но мне и не нужно было видеть всю ситуацию. Мне было интересно выслушать его, понять его эмоции и чувства.

Он опустил голову, изменив свое привычное положение, заставив меня насторожиться. У меня не было под рукой кнопки, вызывающей охрану и полицию. Был телефон, но я не мог воспользоваться им незаметно, ведь мой клиент мог разозлиться и упорхнуть от меня. А еще он мог меня убить.

— Воды? — учтиво предложил я, невольно заглядывая сверху на его затылок, показавшийся мне.

— Я тебя любил, — затрепетал вдруг он, а фраза, выпущенная из его искусанных до крови губ, донеслась до меня несколькими пульсирующими ударами.

Это же он говорил и над её телом, испещренным алой краской. Повторял несколько раз, быть может. Я не счел нужным прерывать его и теперь. Всё, что он делал, отзывалось во мне и направлялось вновь к нему.

— Я же тебя так любил, — голос его, до этой поры уверенный и стойкий, задрожал, как стекло на корабле, ударяющемся о волны шторма.

Слёзы накрыли его, но плакал он не взахлёб, а тихо и сдержанно, иногда издавая звуки, похожие на поскуливания полумёртвой собаки. Пусть плачет. Часть моей терапии. Это нужно. Я и сам не заметил, как начал помогать, как начал делать свою работу, несмотря на обстоятельства дела. Ему нужен был не психолог, а скорее психиатр. Хотя… нет. Он не был тяжело больным.

Спустя пару минут он пришёл в себя. Вытер слёзы и посмотрел на меня. Потом вновь вытер остатки влаги со своего лица. Вновь посмотрел на меня.

— Я вижу их. Как они вместе извиваются… вместе там…

Зрачки вдруг потускнели, и смотрел он уже сквозь меня. Чтобы в этом убедиться, я специально немного подвинулся корпусом в сторону. Глаза же его не шелохнулись. Пустота и немая боль.

— Я слышу, как она стонет с ним. Я стою за дверью. Я слышу их до сих пор. Они там, они…

Он теряет свою мысль, хотя смысл её мне понятен. Впервые я отвожу глаза в сторону, но не чтобы посмотреть на дверь, позвать секретаршу, попытаться выжить до того момента, пока она не приведет помощь. По-человечески я ему сочувствую, я ему соболезную. Я замечаю это, и мне уже не кажется его поступок гнусным, ужасным. Передо мной просто человек. Просто человек с не железными нервами.

— Как она могла? Почему она выбрала его? Почему позволила коснуться себя? Почему тоже касалась его?

Что мне сказать ему? Что мне ответить ему? Это её выбор? Прими и отпусти? Всё это нелепо и ужасно. Мне повезло, что он не ждал ответа на эти вопросы.

— Они смеялись. Они улыбались мне.

С каждым звучащим, как битое стекло, словом мое снисхождение к нему растет. Он поступил неправильно, поступил ужасно, но…

Не знаю сам почему, я вспоминаю о диктофоне, на который записываю каждый разговор в этой комнате. Делаю это уже очень давно, чтобы в свободное время переслушивать некие заинтересовавшие меня случаи. Вот она улика. Чистосердечное признание. Я хочу встать и разломать этот диктофон. Сжечь его. Уничтожить.

В комнате вновь повисла тишина. Он откинулся на своём стуле и посмотрел на потолок. Время еще есть, еще не истекло, и я радуюсь этому. Однако возникшую тишину заполнить не спешу. Все вопросы, которые я обычно задаю: про школьные годы, про отношения с родителями, про отношения к большим скоплениям людей. Всё это сейчас неважно и не нужно. По-моему, этот человек и вовсе не нуждается в помощи.

Он потерял всё. Сядет за решетку, выйдет на свободу, устроится на ужасную работу. Неважно, где он будет. Каждую ночь он будет слышать их. Каждый беспокойный сон он будет видеть их. Мысли о самоубийстве сами заглядывают в голову.

— Вы думали о самоубийстве? — спрашиваю я автоматически, как только думаю об этом.

Он смотрит на меня. На его лице проскальзывает ухмылка, теряющаяся из виду очень быстро. Это и служит мне ответом. И не один раз.

Мы сидим в тишине ещё немного, а после я тянусь к телефону, совсем не боясь, что в следующую секунду у меня под ребром окажется лезвие. Я снимаю трубку, набираю цифру и возвращаюсь глазами к моему клиенту. Он следит за мной, но вовсе не с агрессией. Зрачки его всё также походят на зрачки мертвой рыбы.

— Принесите стакан воды, пожалуйста.

Я кладу трубку и вздыхаю. Через минуту в комнату после стука заходит Кейт. В руках у неё стакан прохладной воды. Она встречается со мной глазами лишь на секунду, чтобы без слов выяснить, кому адресован стакан. После уже знакомого жеста, она подаёт его моему клиенту. Тот смотрит на неё, улыбающуюся и приветливую девушку, а после берет стакан воды и делает глоток.

Я киваю Кейт, она уходит.

У меня ещё есть время. Я словно опьяненный вновь возвращаюсь глазами к нему.

В моей голове уже собрался приличный клубок мыслей. Но я не знаю, что делать. Я не хочу разматывать его, распускать. В моих руках судьба, и судьба не одного человека. Он может быть опасен для окружающих.

Проходит время. Минуты, секунды. Вскоре я слышу вибрации таймера. Встреча окончена. Моя самая необычная встреча.

Я выключаю таймер, гляжу на него, без слов намекая, что пора уходить. Он сидит ещё мгновение, глядит на меня, а после встаёт. На лице никаких эмоций. Я провожаю его за дверь кабинета, но и после не закрываю её сразу. Жду, пока он выйдет за дверь всего офиса, пройдёт мимо Кейт и не тронет её. Подсознательно я боюсь за неё, а значит, боюсь за каждого человека, рядом с которым он будет проходить, жить.

Знакомый звук открывающейся двери, а после и закрывающейся. Он ушел. Я жив, на мне ни царапины. Это закончилось, но не совсем. Я всё ещё стою с открытой дверью своего кабинета. Обеденный перерыв, клиентов нет. Я могу подумать, но не в силах даже сдвинуться с места.

Через пару секунд замечаю на себе обеспокоенный взгляд Кейт. Она вновь без единого слова спрашивает у меня: «Всё ли в порядке?» Я без единого слова отвечаю: «Всё в порядке». На самом деле это не так.

Я остаюсь стоять. Просто хочу постоять. Почему-то мне хочется сейчас видеть лицо Кейт, а не запираться у себя в кабинете, в миг ставшем душным и тесным. Спустя минуту я прохожу на диван напротив стойки ресепшн. Сажусь. Он прохладный и спокойный.

Я потерял счет времени, потому что и не заметил, как ко мне подошла Кейт. Она протянула стакан воды, точно такой же, какой был и у него в руках.

Я улыбнулся, поблагодарил и принял воду. Хотя не сделал и глотка. Я буквально сразу же отложил его на кофейный столик со стеклянной столешницей.

— Кейт!

Она уже отошла на пару шагов к своему рабочему месту, как обернулась и вопросительно поглядела на меня. Ее тонкие брови мило вздернулись вверх, и над ними появились несколько маленьких складок.

— Можешь, — я поглядел на диван рядом с собой, приглашая ее присесть.

Она кивнула и моментально выполнила мою просьбу.

Говорить ей об этом или нет? Я поглядел на нее. Её внимательные глаза, чуткие к каждому моему слову. Её красивые губы, макияж. Я понял, что ни в коем случае не хочу видеть испуг на ее красивом, чудесном личике. Нет, не могу.

— Следующий клиент, — начал я неуверенно, чтобы увильнуть от первоначальной темы, которую хотел с ней обсудить. — Я думаю, ты можешь попробовать. Я буду сидеть рядом и помогу, если что, но в основном приём проведёшь ты.

Она невероятно обрадовалась. Уже через миг я заметил виноватую улыбку на лице, удерживаемую невероятной силой. Она готова была броситься обнимать меня от счастья, ведь уже давно просила помочь ей в этом.

Дело в том, что Кейт не была просто секретаршей, девочкой, приносящей моим клиентам воду и занимающейся документальной волокитой. Выпускница факультета психологии, она устроилась ко мне в такой должности, чтобы изначально понаблюдать за работой психолога со стажем, ведь сама думала, что ещё не готова к такой ответственности. Я согласился, но не допускал её пока. Сейчас же это казалось выходом из ситуации, ведь сам я не мог проводить встречи. Я был всецело поглощен моим прошлым клиентом. Мне нужно было всё тщательно обдумать и принять важное решение. Нет. Я не мог делать вид, что ничего не произошло, что это бытовой случай.

— Конечно, я… я с радостью!

Частенько записи на моём диктофоне я давал послушать ей. Наверняка она уже вызубрила каждую мою фразу. За это я не беспокоился.

И всё же, как только наплыв радости прошёл, Кейт вновь заметила на моём лице застывшую задумчивость.

— Этот человек, — она поглядела на дверь офиса. — Что там было?

— Я не могу сказать. Пока не могу.

Ответ её удивил, ведь я никогда ранее такого не говорил. Всегда отвечал на её вопросы, всегда до подробностей рассказывал о каждом человеке, показывал связи и следствия. Разбирал перед ней каждого клиента, как математическую задачку. Нет. Теперь казалось, это сделать невозможно. Это не депрессия, это не кризис средних лет.

— Почему? — вполне понятный и закономерный вопрос. Она состроила гримасу лёгкого недоверия.

— Я не знаю, — слегка улыбнулся я.

— Так у вас всё же бывают случаи, ставящие вас в тупик! — воскликнула она с нескрываемым счастьем.

Я вновь лишь улыбнулся и тихонько закивал. Украдкой мои глаза сами обратились к стойке ресепшн. Там его адрес. Почти заброшенный дом, на заднем дворе которого захоронены несколько тел. Логово убийцы, чудовища. Усыпальница того, кто не знает милости и жалости. Нора самого настоящего ублюдка, отброса общества, который не должен жить, ведь сам прервал жизнь, не сотворённую им.

В моих мыслях лишь одинокий дом, окутанный тревогой и одиночеством. Постоянные мысли о суициде. Тот, кто нуждается в помощи. Нет, я совсем не вижу там животного, не вижу преступника. В какой-то момент ловлю себя на мысли, что пытаюсь себя убедить в этом. Но всё же не он был в моём кабинете недавно, всё же не он держал в руках стакан с водой.

Кейт сидит рядом. Она уже принялась вовсю анализировать мой задумчивый образ. Хотя я сам даю ей поводы. Таким она меня ещё не заставала. Переполненный сплошной неопределенностью. Кажется, мне и самому не помешала бы чья–нибудь помощь. Да хоть её.

Перевожу глаза на неё, мы сталкиваемся взглядами. Тишина. Она читает теперь прямо с открытого листа и даже не стесняется, не торопится оторваться от зрачков, которыми я транслирую всё. Абсолютно всё.

— И что ты узнала? — мне удаётся всего на мгновение оторваться от собственных мыслей.

— Беспокойство, но… я не могу, — она немного раздражительно сморщила нос, понимая, что не может до конца разгадать мой случай. — Но это точно связано с ним.

Она мельком глядит на дверь офиса.

В этот момент, она отворяется, и в дверном проеме появляется женщина. Кейт поднялась намного быстрее меня. Я даже подумал, что она и не сидела вовсе. Пока звучали доброжелательные приветствия и предложения, заученные наизусть, встал с дивана и я. Тяжесть в руках, перешедшая из нагретой головы. Мельком поглядев на клиента и кивнув головой, я проследовал в свой кабинет. Следом зашла незнакомка, а за ней через пару минут Кейт, успевшая запереть дверь офиса на всякий случай, чтобы не оставлять ресепшн без присмотра.

Усевшись на диван, я приготовился наблюдать. Да, мне нужно следить за диалогом и помочь Кейт. Но уже через минуту замечаю, что слышу лишь отрывки, несвязные слова, что-то, что звучит где-то на задворках моих мыслей.

— Я просто сделал удар, потом второй, — жалобно протягивается вдоль длинных вен.

Взмах головы. Вновь разговор двух девушек передо мной.

— Не знаю, в чем проблема. Но… я все чаще замечаю за собой странное поведение. Везде, где