автордың кітабын онлайн тегін оқу Они пришли из темноты
Артём Пономарёв
Они пришли из темноты
Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»
© Артём Пономарёв, 2025
Темноту нельзя потрогать или попробовать на вкус… Но ее определенно стоит бояться.
«Они пришли из темноты» — сборник новелл, герои которых — обычные люди, разных профессий и возрастов, живущие в привычном и рациональном мире, который в одночасье может погрузиться в пучину безумия, оживив наши самые жуткие кошмары.
Она повсюду.
У нее много обличий, и однажды Темнота может постучать и в вашу дверь…
ISBN 978-5-0067-0890-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
От автора
Здравствуй, дорогой читатель. Кем бы ты ни был, я приветствую тебя здесь, в самом начале. Прежде, чем мы приступим, я хотел бы сказать несколько (возможно и больше) слов. Кто-то говорит (и я тому свидетель), что предисловия не нужны, что они скучны и что без них суть книги, ее сюжет и концовка не изменятся. Поэтому их без всяких угрызений совести можно и пролистать. И в чем-то эти люди правы. Но я не из их числа. Каждый раз, открывая новый роман я в предвкушении такого послания. Я бережно отношусь к этим «настоящим»словам автора, к тому, о чем он хотел сказать вне повествования. К словам без «шифра». Как можно это игнорировать? Ведь это общение. Самое настоящее наше с вами общение. Поэтому я тоже оставлю вам небольшое письмо. Надеюсь, вы прочтёте. Да, произведение — послание само по себе, и, возможно, некоторым вещам такого рода сопровождение и вовсе не требуется.
Этот сборник — результат долго труда, а так же он является некой пробой пера, но я не скажу вам что-то вроде: «Не будьте так строги». Будьте. Если что — я вам разрешил. И если вам будет, что сказать мне в ответ, черкните в отзывах на любой из платформ, где эта книга появится.
Кто-то из великих сказал: «Большие книги не пишутся в одиночку». И, хотя эта книга не такая уж и большая, всё верно. Поэтому, я хочу выразить благодарность моему редактору, Юлии за проделанную работу. Крупица за крупицей, шаг за шагом, рассказ за рассказом. Мы это сделали. И спасибо моим друзьям, что верили в меня.
Еще немного, дорогой читатель, и мы начнем. Надеюсь, что не утомил (смеется). Новеллы, которые вы прочтете… я бы не назвал страшными и способными напугать. Ну разве что очень впечатлительных. Они скорее призваны рассказать что-то новое, возможно, в чем-то помочь. А может, это вдохновит кого-то сесть вечером за ноутбук и написать пару абзацев. Да и просто приятно провести вечер. Почему нет? Любой из раскладов меня устроит, ведь, как известно, время, проведенное с удовольствием, не считается потерянным.
На моём письменном столе стоит фигурка злобного клоуна. Он будто надзиратель, стоит и смотрит на меня оскалив свой зубастый рот. Наверно это клише, но я терпеть не могу этих размалеванных засранцев.
На часах начало одиннадцатого, двенадцатое февраля 2025 года.
Мы начинаем.
«Хэллоуин»
1
Темнота.
Кромешная темнота вокруг.
Откуда-то доносятся приглушенные звуки, но разобрать их невозможно. Единственное, что приходит на ум — медленная размеренная музыка.
Огромных усилий стоит просто двигать глазными яблоками. Те поворачиваются с трудом, будто старый заржавевший механизм.
Вестибулярный аппарат регистрирует мое плавное движение в пространстве.
Тело.
Его не ощутить, будто осталась одна голова, как в той повести о профессоре Доуэле, хотя я еще смутно помню, что совсем недавно, опустив глаза вниз я видел свое тело. На счёт рук — не уверен.
Движение прекращается.
Внезапно в глаза бьёт ослепительный свет, словно с меня срывают покрывало, как с клетки, внутри которой дремал попугай.
Вы, наверное, ожидаете услышать привычное беспокойное хлопанье крыльев, метания по клетке и что-то из серии: «Сам дуррррак! Кеша — умный!».
Но этого не происходит. Никакой клетки вокруг меня нет.
Глаза постепенно привыкают к свету, и я вижу. Я вижу прямо над собой чистое небо, полное огромных мерцающих звезд. Оно кажется мне очень холодным. Тут я начинаю слышать музыку. Я не ошибся, когда подумал, что это была именно она.
Музыка.
Это было что-то классическое с медленным ритмом. Не могу вспомнить. Бах? Бетховен?
Я начинаю различать голоса. Я начинаю видеть их обладателей. Вращая одними лишь глазами, я вижу вокруг себя людей. Они одеты, как на светском балу. Кавалеры в строгих костюмах придерживают за талию своих дам в роскошных вечерних платьях. Лица присутствующих скрыты карнавальными масками: красные, черные, белые с золотом, маски различных зверей — все они устремлены на меня. Чуть поодаль я замечаю оркестр в черных фраках. Это они играют. Их лица тоже скрыты масками. Масками зайцев. Помните, как у Шляпника на чаепитии?
Столы.
Я замечаю длинные столы, уставленные всевозможными закусками и выпивкой.
Вестибулярный аппарат считывает легкое покачивание, а следом до барабанных перепонок доносится шум. В нем я безошибочно узнаю шум волн. В памяти всплывает момент, когда я с родителями был на море, классе в восьмом. Волны шумели и плескались в точности так же.
Это место — палуба корабля.
На лицах всех этих дам и кавалеров появляются улыбки. Это даже приятно. Столько чести незнакомцу. И все рады меня видеть.
Это было приятно, ровно до того момента, как моя память возвращается и я понимаю, как оказался здесь.
Глаза расширяются от ужаса и начинают дрожать.
Из груди вырывается хриплый крик. Уверяю вас — это не крик восторга.
Услышав его, люди в костюмах и масках начинают громко аплодировать, и я слышу восторженный смех…
2
— Ну что? Идём? А то время уже, — спрашивает Марси. — Еще накраситься нужно.
— Я бы конечно и дома посидел, — отвечаю я. — Можно заказать еды и посмотреть фильм, но можем и поехать.
— Ну вот, значит ты не хочешь, — протянула Марси разочарованно.
Марси — моя девушка, с которой мы вместе где-то с начала августа. Сегодня вечером мы собирались пойти на костюмированную вечеринку в одно из злачных мест нашего небольшого города.
Вечеринка эта была в честь праздника, который у нас праздновать в общем-то не принято, но всем как-то плевать. Толпы разодетой молодежи, так или иначе начинают шататься по улицам в ночь с 31 октября на 1 ноября.
День Всех Святых! Эту часть американской культуры мы любим ничуть не меньше своей. Слишком сильное влияние оказал кинематограф на умы, как я его называю «околонашего поколения».
Так вот. На календаре было двадцать девятое октября. Обычно, все вечеринки, приуроченные к Хэллоуину, организаторы начинали проводить чуть ли не за целую неделю до самого праздника, и вряд ли они думали: «Это же ведь круто, когда вся нечисть лезет в наш мир не только одну ночь в году, а целую неделю!». Конечно, за этим скрывались обычные корыстные мотивы. Подобная схема работала и на другие праздники. Навариться на молодежи — святое дело. Но, справедливости ради, молодежь и сама была не против, даже больше — им это было необходимо.
Мы с Марс уже преодолели тот возрастной порог, когда ты просто идешь на такое мероприятие, чтобы накидаться шотами, которые, обычно идут со скидкой, а затем догнаться дешевым (потому что все деньги потрачены на вход и шоты) разбавленным донельзя пивом, чтобы потом обнимать унитаз в общественном туалете, созерцая чьи-то неаккуратные испражнения на полу.
Существовал и другой сценарий: выпиваешь сладенький коктейль и идешь на танцпол, прыгаешь там, как бандерлог, орешь, что есть мочи, а когда ощущаешь, что спирт почти покинул твое тело, пробираешься к бару, где заказываешь себе точно такой же сладенький напиток.
Нам с Марси оба этих сценария не подходили. Мы хотели просто немного развеяться, выпить по коктейлю и на людей посмотреть, вернее, не на них самих, а на то, в каких костюмах они придут. Для меня это была самая интересная часть. К тому же, мы и сами хотели нанести грим и, так сказать, прийти во всеоружии. Даже не знаю, зачем я сказал Марс, что мы можем и дома неплохо провести время. Мы планировали сходить на наш первый совместный хэллоуин куда-нибудь еще в начале октября.
— Да нет же, хочу! Еще как! — воскликнул я придав своему голосу бодрость. — Ты чего так расстроилась? Пошли, доставай свои баночки с краской!
Марси недоверчиво исподлобья взглянула на меня. Как же я обожал этот взгляд, хотя и видел его в не всегда благоприятных обстоятельствах.
— Точно? — спрашивает она.
— Всё, — картинно выхожу из себя я, — больше и слышать не хочу! Иди за баночками! Я буду первым, кого ты разукрасишь!
Она еще немного смотрит, а затем ослепительно улыбается, вскакивает на ноги. В домашних штанах и маечке она всё равно выглядит потрясающей, о чем я ей твержу постоянно.
Мы идём на кухню.
Марс прихватила из своей комнаты коробочку, в которой громыхала гуашь и еще что-то, может акрил?
Я уселся на качающийся стул.
— Мы так и не решили, кем ты будешь, — говорит она. В глазах ее пляшут веселые искры, мол, называй кого хочешь, я намалюю тебе любого монстра!
Марси и вправду могла. Она неплохо умела рисовать. Ее завораживали работы Гигера. Как-то раз ей предложили придумать и нарисовать обертку для мороженого. И что вы думаете? Пол города теперь смотрит на этот рисунок каждое лето. Я хорошо помню, как она прыгала от радости и подходила к каждому уличному холодильнику тыкая в него пальцем.
— Это я нарисовала! Это мой рисунок!
Я сидел и размышлял.
Нужен образ, а под рукой лишь черный тонкий свитер и черная с узорами бандана.
— Его, — говорю я, показывая ей экран телефона.
— О, неплохо! — радуется Марс. — Жаль только, что всего два цвета.
Она достаёт из коробочки две баночки, черную и красную и немного разбавляет краску водой.
— Теперь, постарайся не двигаться, — командует она и принимается за работу.
Я повинуюсь.
Пока она работает, я любуюсь ее чертами и борюсь с диким желанием ее поцеловать. Марси с любовью выводит каждую линию тонкой кисточкой, высунув кончик языка.
Проходит полтора часа.
— Готово! Пойди, глянь в зеркало, — говорит она с гордостью.
Я встаю, захожу в ванную и поворачиваюсь к зеркалу. Оттуда на меня смотрит антагонист первого эпизода «Звездных войн» — Дарт Мол. Его в своё время блестяще сыграл Рэй Парк, куда уж мне до него! Но, несмотря на это, Марс сотворила магию на моем лице. Грим оказался очень точным. Жаль рудиментарных рожек нигде не достать.
— Потрясно, Марс! — говорю я и поворачиваюсь к ней. — Просто потрясно!
Она краснеет от смущения и смотрит на своё творение. Я улыбаюсь, но из-за грима этого не видно.
— Теперь твоя очередь, — говорю я. — Чем я могу помочь?
— Ты можешь постараться не смазать мой труд, пока я наношу грим себе, — усмехается она. Ее озорные глаза так и блестят в предвкушении.
Я сажусь обратно на стул и вытягиваю ноги. Я понимаю, что этот вечер и даже само нанесение грима сближает нас еще больше.
— А кем будешь ты? — спустя некоторое время спрашиваю я.
— Постараюсь тоже что-то в твоем стиле, — слышу я ее голос из-за занавески, которой она почему-то решила от меня отгородиться.
— Леди-ситх? — спрашиваю я.
— Леди-кто? — слышу в ответ.
— Неважно, — я улыбаюсь.
Свой грим она наносит гораздо быстрее нежели мой.
— Ну, как я тебе? — доносится из-за занавески. В ту же секунду она с шелестом отъезжает в сторону. На пороге стоит моя Марс, вся перепачканная гуашью. За гримом я не узнаю ее лица: привычные и столь любимые мною черты исчезли. На их месте теперь был замысловатый рисунок. Чем-то он действительно походил на ее предыдущее творение. Только она решила использовать и белый цвет.
— Ну? Чего молчишь? — уперла она в бока руки, перемазав свою маечку.
— У меня просто нет слов, — отвечаю я. — Мы будем самые крутые сегодня!
Я не вижу ее черт, но глаза моей Марси светятся. В этот момент я понимаю, как бы расстроил ее, если бы настоял остаться дома.
Мы спешно собираемся.
Я надеваю черный свитер, стараясь ничего не смазать и вяжу бандану на шею. Мне на глаза попадается баночка с гелем для волос и пока Марси громыхает ящиками в соседней комнате, я щедро зачерпываю средство и размазываю по сухим волосам, пытаясь взъерошить их на манер рожек.
Получается не очень.
Из комнаты выходит Марс. На ней облегающий красный топ и черная короткая юбка. Стройные ножки аппетитно выглядят в черных колготках. Она любит называть их «колготаны». Я всегда улыбаюсь, когда слышу это, а она не понимает и начинает дуться.
Цвета наряда хорошо сочетаются с рисунком на ее лице.
— Тебе очень идёт, — говорю я с восхищением и вызываю такси.
Мы накидываем куртки и выходим к машине.
— Не пугайтесь, мы в гриме! — предупреждает Марси водителя.
Тот ухмыляется и молча трогает с места.
Через десять минут нас высаживают у бара, в котором проводилась вечеринка. К началу мы не поспели.
Пока мы пересекаем дорогу, на глаза попадается много нетрезвых привидений, джокеров, зомби и иных монстров. Завидев нас, они приветливо машут руками, тычут пальцами, а некоторые одобрительно вскидывают руку с оттопыренным вверх большим пальцем.
Марс постаралась на славу.
И вот мы уже входим внутрь и попадаем в небольшое пространство, похожее на коридорчик. В углу я вижу огромную гору курток, поднимающуюся вверх. Я беру Марс за руку и тяну ее к этой горе. Мы находим под всем этим ворохом одежды свободные крючки и приносим в жертву этого гигантского курточного монстра свою одежду.
Из общего зала доносится грохот музыки. Басы пробивают тонкую стенку гардероба и ухают в грудной клетке.
Посмотревшись в висевшее на стене зеркало и убедившись, что грим не стерся, мы входим в зал.
Он огромен.
Как-то раз я уже бывал в этом местечке, но тогда это больше напоминало лаунж-бар со спокойной тянущейся мелодией, приглушенным освещением и уютной атмосферой. Сейчас же это место преобразилось до неузнаваемости. Толпы разукрашенных людей проходили мимо нас. Они бешено орали и дергались. На танцполе творился настоящий ад. В такт музыке вверх взмывали сотни рук. Под мельтешащим светом эти руки множились и превращались в какое-то существо, такое огромное, что оно заполнило собой всё помещение. А люди всё прибывали, становясь частью этого бешено ревущего создания.
Я в надежде смотрю в сторону бара. Он весь облеплен копошащимися телами, точно муравьями, нашедшими кусочек съестного. Между баром и танцполом образовалась небольшая буферная зона, где было немного спокойнее. Всё дело в длинных столах. Из-за них на нас тоже смотрели размалеванные рожи.
И почему меня потянуло к бару?
Мы подходим, и я спрашиваю Марс, что ей взять.
— То же, что и себе! — кричит она мне прямо в ухо.
Я киваю и начинаю прокладывать путь к стойке.
В такие дни, вернее ночи, бармены вкалывают, как проклятые, но, надо заметить, и уходят они с распухшими кошельками.
Жестом я подзываю ближайшего и тыкаю пальцем в ламинированный лист меню. Тот кивает. Я показываю два пальца. Он кивает вновь и начинает готовить.
Марси стоит рядом и с интересом наблюдает за девушкой, которая сидит прямо рядом с нами. У нее костюм хэллоуинской тыковки. Оранжево-черный грим, огромные накладные ресницы, черный парик. Моё внимание привлекает оранжевый корсет, который сдерживает напор рвущихся наружу белых грудей.
Девушка замечает наше внимание и улыбается.
— Я куплю тебе выпить! — говорит она Марси.
Та косится на меня. Я пожимаю плечами, мол «почему нет, бери», и та согласно кивает. Девушка-тыква подзывает бармена и делает заказ.
Меня кто-то трогает за плечо. Это уже другой бармен протягивает мне наши коктейли. Я киваю и беру их, поворачиваюсь и протягиваю один моей спутнице. С другой стороны стойки освобождаются два места.
— Идём, — громко говорю я Марс и направляюсь к освободившимся местам.
Мы садимся. До этого напряженный, я делаю пару глотков и через пару минут начинаю чувствовать себя в своей тарелке. Приобняв Марси за талию, я сижу и наблюдаю, как безумная толпа прыгает под очередной миксованый рок-хит 90-х. Я вижу, как девушка-тыква подзывает Марс. Та встаёт и подходит к ней. Тыковка протягивает ей коктейль, красный под стать образу, и фотографируется с ней в обнимку.
Я продолжаю потягивать напиток. Возвращается Марс. Она уже уговорила свой второй коктейль со своей новой подругой. Я вижу это по немного затуманенным глазкам.
— Давай танцевать! — кричит она и берет меня за руку.
Мы прыгаем (хотя вовсе не собирались) под Бон Джови, который обзавелся иным ритмом и нехилым басом, а когда возвращаемся, то к нам подходит фотограф и просит нас позировать.
Я снова заказываю выпить. Удивительно, но наши места за баром так никто и не занял.
— Я хочу еще! — кричит Марс и указывает на танцпол.
— Иди, я тут, — говорю я ей.
Я вижу, как она пробирается через толпу в самый центр и начинает танцевать.
Я потягиваю второй коктейль (взял другой, для разнообразия) и смотрю на свою Марс.
Она бесподобна. Высокая, стройная в топе и юбочке с длинными персиковыми волосами, она выделяется среди всей однородной массы, словно ее все время сопровождает луч прожектора. Я сомневаюсь, что остальные люди за баром и на втором этаже видят ее точно так же, как я.
Внезапно на свободный стул передо мной присаживается парень. У него длинные взъерошенные волосы. Одет он в длинную черную мантию, а на лице неаккуратно намалеван белый лик призрака.
— Крутой грим! — радостно, немного хриплым голосом сообщает он. — Сам делал?
— Не, — мотаю нетрезвой головой я. — Моя девушка!
— Передай ей, что она — талант! — продолжает мой внезапный собеседник. Затем он кивает на мой стакан, в котором остался один только лед. — Хочешь выпить? Угощаю! Считай, что это — за потрясный грим!
Я немного колеблюсь, но первый выпитый коктейль делает выбор за меня, и я киваю.
— Отлично! — говорит Призрак и заказывает нам пиво.
— А это ведь уже из второй трилогии, верно? — спрашивает он, указывая на мое лицо. — Там, где не про Люка.
— Ага, — киваю я и потягиваю пиво.
Мне не особо хочется вести с ним диалог, но парень похвалил мой грим, купил выпить и в общем-то приветлив, поэтому я решил поддержать беседу. Хотя бы из вежливости.
Тогда я и представить себе не мог, чем обернется это знакомство. Знай я, кто передо мной, то свалил бы сию же секунду и Марси прихватил под мышку.
— Эти эпизоды были сняты позже, — я пытаюсь перекричать грохот музыки. — Но события там, типо раньше, чем в тех, где Люк.
— Точно, точно, — кивает призрак и делает глоток пива.
Мы еще немного болтаем. Я смотрю в сторону танцпола и взглядом пытаюсь отыскать Марс, но ее нигде нет. Как странно? Она так выделялась среди остальных беснующихся в канун этой Святой ночи, что сейчас ее отсутствие выглядело как что-то инородное.
Я разворачиваюсь на стуле и начинаю окидывать взглядом пространство сзади, затем перевожу взгляд на второй этаж. Сверху на меня смотрят заплывшие вип-физиономии, вальяжно потягивающие выпивку.
Тем временем, Призрак что-то продолжает мне рассказывать про Хана Соло и Сокол тысячелетия.
Я прерываю его и говорю, что мне нужно срочно отойти и поискать свою подругу.
— Конечно, чувак! Приятно было поболтать! — говорит он и встаёт со стула. Он растворяется в толпе. Через секунду его словно и вовсе здесь не было.
Я отхожу к туалетам и пытаюсь дозвониться до Марс. Голос в трубке сообщает, что абонент не доступен.
Странность номер два.
Я точно помню, что телефон она всегда держит включенным и заряжает вовремя.
Я проверяю сначала мужской туалет, а затем, очень и очень быстро — женский. В обоих пусто. В смысле Марс нигде нет.
Я возвращаюсь в зал и вижу ту девушку-тыкву, которая покупала Марс выпить.
— Привет, ты не видела мою подругу, ту, в красном топе? — спрашиваю я.
— О! — она была уже изрядно пьяна, — Та хорошенькая? Конечно! Я же покупала ей выпить!
Я махаю на нее рукой и иду к выходу.
Людей становится меньше, курток — тоже.
Может она вышла подышать?
Я смотрю на вешалку и вижу, что наши куртки висят на том же месте, где мы их и оставили.
Я выбегаю на улицу. Беспокойство постепенно подбирается ко мне. Я чувствую его вытянувшиеся жилистые конечности.
Свежий воздух немного отрезвляет. «Не паникуй, она найдется. Обязательно».
Я вижу, как у бара стоит несколько такси, которые ждут свою подвыпившую нечисть, чтобы отвезти ее домой, в теплую кровать.
Я решаю обойти бар вокруг и проверить прилегающие переулки.
Может, не пойди я туда, ничего бы не случилось. Я бы отправился домой, забрав курточку Марс. Сначала я бы пытался дозвониться, раз за разом получая один и тот же ответ. Затем, не объявись она через пару дней, пошел бы к ее маме и рассказал бы всё. Затем, мы проверили бы всех знакомых, у которых Марс могла бы остановиться. Не получив никакой информации, мы отправились бы в полицию и написали заявление о пропаже. К тому моменту ее мама уже бы не выдержала. Она была бы на грани нервного срыва и проклинала бы меня. Не со зла (хотя откуда мне знать) — просто кого-то нужно.
Я захожу в переулок. Свет туда попадает только с проспекта, где всё освещено мощными фонарями. В полутьме я не сразу вижу какое-то движение, но спустя мгновение я вижу темный силуэт. Это человек. Он стоит ко мне спиной и пытается что-то запихнуть в микроавтобус, который припаркован на обочине. Пара его колес залезла на тротуар.
Услышав мои шаги, человек оборачивается, и я вижу белое пятно вместо лица. Я узнаю его. Это тот самый «призрак», что подсел ко мне и угостил выпивкой. Когда он повернулся, то немного отошел в сторону и я абсолютно точно различил стройные ножки Марс, торчащие из дверей фургона. Я увидел и красный топ.
— Эй! Какого хрена! Ну-ка отойди от нее! — заорал я и побежал к фургону.
Призрак стал активнее запихивать торчащие ноги в салон, а затем обернулся и в руке у него что-то блеснуло.
Я остановился и выставил руки перед собой.
— Я же купил тебе выпить, чувак, — говорит он. — Мне жаль, что ты это заметил.
Я слишком поздно слышу шаги за спиной. На мою голову обрушивается чудовищной силы удар. Острая боль пронзает череп, словно это Зевс решил пошалить и воткнул мне в башку одну из своих молний. Перед глазами всё поплыло и завертелось. Я чувствую, как оседаю на землю.
Последнее, что я вижу — серый и влажный после недавнего дождя асфальт.
3
Я прихожу в себя на полу фургона. Глаза мне завязывать не стали. Видимо потому, что у обоих похитителей на лице был нанесен грим. Мой рот был перетянут какой-то тряпкой — ужасный ситх был повержен.
Призрака, который то и дело оборачивался в салон с пассажирского сиденья, я уже видел, а вот второго, того, кто был за рулем этой дребезжащей колымаги, я не видел до самого конца поездки.
Я смотрю перед собой и вижу лицо Марс. Ее глаза закрыты, она словно спит, так сладко, так безмятежно. Я пытаюсь дотянуться до нее, но понимаю, что мои руки и ноги связаны. Тогда я пытаюсь подползти к ней поближе и толкаю ее коленом. Она медленно открывает глаза и смотрит на меня. Сначала в ее взгляде читается непонимание, такое бывает, когда тебя резко будят. Но, когда пелена спадает, взгляд ее переполняется ужасом. Я никогда не видел у нее таких расширенных глаз. Зрачки впились в меня и всё вопрошали: «Что?! ЧТО ГОСПОДИ ТАКОЕ ПРОИСХОДИТ?!».
Я глазами пытаюсь сказать, что не знаю.
Я начинаю понимать, что стал случайностью, не входившей в планы похитителей. Они хотели забрать ее. Только ее.
Но, тем не менее, в фургоне нас теперь было двое. И это немного успокаивало. Но, как оказалось, было это ненадолго. Совсем скоро произошло событие, разделившее нас навсегда.
4
Я не знаю сколько продолжалась эта поездка, но она подошла к концу.
Всё это время мы смотрели друг другу в глаза и не отводили взгляд. Мы вели свой последний немой диалог. Я очень жалею, что в те минуты на лицах у нас был полусмазанный грим. Я очень хотел увидеть лицо Марси. Ее прекрасные черты, которые я полюбил и которые буду видеть до самого конца. Я вижу, что ее глаза красные от слез, а я просто не могу плакать. Ледяной ужас сковал мои слезные железы, напрочь лишив меня возможности выдавить хотя бы одну.
Фургон остановился.
Похитители наших тел вылезли из автомобиля. Передние двери хлопнули с отставанием в секунду и почти сразу открылись задние. Наконец-то я увидел лицо второго. На нем была резиновая маска Фрэда Крюгера.
Если он всё еще прячет свою личину, значит, возможно, есть еще шанс, — думаю я, и в тот же самый момент Крюгер срывает маску и отбрасывает прочь.
Под маской смуглый парень. На вид ему лет тридцать — борода прибавляет лет пять. У него заостренные черты лица и бегающие из стороны в сторону глаза.
— Приехали, — говорит он и они с Призраком начинают вытаскивать нас на улицу.
Меня грубо выкидывают на землю, словно мешок, набитый всяким строительным мусором. С Марс же обращаются куда осмотрительнее.
Я оглядываюсь по сторонам и понимаю, что мы находимся на опушке какого-то леса. Вдали огнями проезжающих машин светится трасса. Шум, исходящий от нее, еле доходит до уха.
Помимо фургона, в котором нас привезли, на небольшой поляне стоит два черных внедорожника. Марки разобрать не могу. Рядом с каждым из них стоит по два человека, одетых в черные куртки и камуфляжные штаны. Эти куда осмотрительнее — лица скрыты черными балаклавами. Из джипа, того, что справа, вылезает человек в деловом костюме. Лица его не видно, но я могу разглядеть, что он без маски.
Крюгер подходит к нему. В его поведении явно прослеживается уважение или страх перед человеком в костюме. А может и то и другое.
Они отходят в сторону и о чем-то переговариваются.
До меня доносятся обрывки фраз: «Да мы не специально… Он выбежал… Да… Ну прямо там было не вариант…».
Люди в масках стоят не шелохнувшись.
Крюгер и человек в костюме возвращаются. Я слышу из уст второго: «Это ваша проблема и вам предстоит ее решить». Он делает знак своим людям и те, двигаясь синхронно, словно два киборга, подходят и поднимают мою Марс с земли. Она пытается вырваться и кричит сквозь кляп срывая голос.
— Там, куда ты попадешь, тебе тоже предстоит кричать, так что побереги силы, — произносит Крюгер. На его лице появляется ядовитая улыбка.
Еще никогда я не чувствовал себя настолько беспомощным. Я с ужасом смотрю, как мою Марс, которая, по сути, стала уже не моей, волокут ко второму джипу, бессовестно и грязно хватая ее за всё подряд. В последний момент она успевает обернуться и посмотреть на меня.
Тогда я и видел ее в последний раз. В ее воспаленных глазах дикий ужас и… Черная дверь захлопывается. Возможно, сквозь тонированное стекло она и видит меня, но я больше не вижу ее.
Люди в масках рассаживаются по машинам. Хлопают двери, ревут двигатели. Тьма на небольшой полянке рвется в клочья от света вспыхнувших фар.
Крюгер подходит ко мне. В его руке блестит нож.
— Прости, парень, ты просто оказался не в том месте и не в то время, — говорит он и приставляет лезвие к моей шее. Я чувствую, как в джинсах становится мокро и тепло. В моей голове проносятся разные образы. Я за секунду понимаю, что прожил в целом-то и неплохую жизнь, полную радостных и ярких моментов.
Конец! Прощай, Марс! — успеваю подумать я.
Внезапно, сквозь шум работающего двигателя я слышу:
— Стой!
Я приоткрываю зажмуренные глаза.
Заднее стекло с водительской стороны джипа, что справа, опущено. Из салона высовывается рука человека в костюме. Он жестом подзывает Крюгера к себе.
Тот подчиняется.
Они говорят каких-то пять минут, но для меня это кажется целой вечностью.
Крюгер подходит ко мне, и они вместе с Призраком рывком поднимают меня и ставят на ватные ноги.
— Повезло тебе, — с ухмылкой говорит Крюгер, а потом добавляет, — наверно.
Они, кряхтя, волочат меня к другому джипу и бесцеремонно кидают в багажник.
— Глаза, — доносится из салона.
Через минуту на мои глаза опускается темнота. С этого момента я могу лишь слышать, что происходит вокруг. Я слышу удаляющиеся шаги, затем глухие, почти синхронные хлопки дверей, шум заводящегося двигателя.
Мы трогаемся.
В багажнике пахнет резиной и машинным маслом. Меня болтает из стороны в сторону, и я бьюсь головой обо что-то твердое.
Ехали долго. Я пытался считать минуты и запоминать повороты, но быстро сбился и бросил эту затею.
Мы остановились. Я слышу, как открывается задняя дверь. В ту же секунду меня подхватывают сильные руки и вытаскивают из багажника.
Пахнет рыбой. Я слышу, как где-то неподалеку плещется вода и чьи-то голоса, которые становятся всё ближе. Я слышу, что говорят на ломаном русском.
— Этого на корабль? Понял.
— Особый груз, отвечаете головой! — доносится справа прямо над ухом. — Договоренности соблюдены.
Меня пихают в спину и тут же другие руки подхватывают. Запах рыбы. Руки, поймавшие меня, сильно воняют рыбой.
Меня снова куда-то волокут.
Лязгают ворота. К запаху рыбы прибавляется запах металла и древесины.
Что-то твердое упирается в мою грудь. Сзади раздаются шаги и в следующее мгновение меня поднимают над землёй и куда-то бросают. Я бьюсь плечами и головой. Висок простреливает резкая боль. Я пытаюсь перевернуться на другой бок и чувствую, что плечо вывихнуто.
Подо мной что-то, напоминающее солому. Пахнет древесиной.
Где-то наверху я слышу сбивчивую речь на незнакомом мне языке. Затем раздаётся грохот. Голоса стали глуше. Я слышу, как по обеим сторонам начинают стучать молотки, затем они перемещаются на две другие стороны.
Удары молотков затихают.
Шаги и голоса удаляются. Следом я слышу скрип петель, удар металлической двери и лязг засова.
Я понимаю, что нахожусь в каком-то ящике. Ползу в сторону и упираюсь в стенку. Я прикладываю к ней щёку — дерево.
Изучив всё пространство, я сделал вывод, что ящик этот примерно полтора на два метра. Для того, чтобы узнать высоту, нужно встать на ноги, а сделать я этого никак не могу. Привычное понимание страха уходит куда-то на задний план. Сейчас мне важно только одно — выбраться отсюда.
По моим приблизительным подсчетам, я пролежал в этом ящике около суток. Снова сделал по-маленькому прямо в штаны. По-большому, слава богу, пока не хотелось.
За это время кое-что произошло.
Примерно через пару часов лежания в ящике, я услышал откуда-то со стороны возню и еле уловимое мычание.
Я здесь явно не один.
Я тоже начинаю стучать по стенке ящика пятками и кричать в кляп, совсем как Марси тогда.
А может, это она? Лежит в точно таком же ящике и подает признаки жизни, в надежде, что кто-то их услышит и спасет ее. Я четко вижу ее. Вижу спутанные персиковые волосы, смазанный грим, через который проступают ее настоящие черты, опухшие от рыданий глаза…
Я начинаю биться сильнее. Мне отвечают.
Вскоре, я понимаю, что это не Марс. Я начинаю слышать ритмичные постукивания и понимаю, что это азбука Морзе. Марс не знала ее. Кто-то пытался мне что-то сказать, но эту азбуку не знал и я. Такая полезная вещь. Теперь, лежа в деревянном ящике не понятно где, в луже собственной мочи, я горько сожалел, что не уделил внимания ее изучению.
Тот, кто ее настукивал, не услышав ни одного внятного ответа, видимо понял, что это бесполезно и прекратил. Он или она перестал отвечать и на мои спонтанные стуки. Это разумно — лучше не растрачивать силы на общение с идиотом, который не удосужился выучить эту сраную азбуку, а поберечь их. Тем более, брать их было особо неоткуда, кормить нас явно не собирались.
Я потерял счет времени. Я не знал, день сейчас или ночь. Я не видел ничего с той самой ночи, когда на мои глаза легла повязка. Снова перед моим мысленным взором всплывает Марс, но в этот раз она не валяется в деревянном ящике. Нет. Она стоит на остановке, на той самой, на которой мы встретились седьмого августа. Я вижу, как она немного неуверенно выходит из-за поворота. Пока ее лицо ничего не выражает. Я вижу, что она ищет меня среди проходящих мимо людей. И вот она меня замечает. Я улыбаюсь и машу ей рукой. Она отвечает тем же. Мы сближаемся. Я отчетливо вижу ее черты и понимаю, что уже люблю их. Ее длинные волосы, тогда еще без персикового оттенка, падают ей на плечи светлой копной. Я уже хочу в них зарыться… Не познакомься мы тогда, с тобой всё было бы в порядке…
Внезапно, где-то снаружи я слышу низкий гул. Он становится всё ближе и ближе. Он не похож на привычный самолетный гул. Я слышу, как по металлической крыше контейнера (вне всяких сомнений это он) начинает что-то барабанить. Вестибулярный аппарат считывает, что моё тело меняет свои координаты в пространстве. Моя темница начинает раскачиваться из стороны в сторону. Это продолжается несколько минут, точнее уже и не скажешь. Снизу раздаётся грохот. Вместе с этим прекращается и движение.
Тишина.
Затем раздаётся ритмичное громыхание. Вестибулярный аппарат снова регистрирует изменение моего положения в пространстве, а затем всё замолкает на долгие-долгие часы.
В голове снова возникает видение.
Мне где-то лет пять, может шесть. Дед подарил мне велосипед на день рождения и настал тот день, когда я учусь на нем кататься. С дополнительными колесами всё проходит без проблем, но вот отец решает снять их. При чем он не снимает сначала одно, чтобы я привык, а спиливает ножовкой сразу оба. До сих пор я не могу понять, почему он именно спилил их.
Я начинаю ехать… падаю! Начинаю ехать, снова падаю. И так продолжается много раз. Колени кровоточат. Кажется, я даже начинаю плакать, но отец просто не дает мне прекратить.
Может всё было предопределено? В моем положении начинаешь задумываться о таких вещах. Думая о своей первой поездке на двухколесном велосипеде, я засыпаю, вернее, просто отключаюсь, вполне возможно, что и от истощения.
Меня будит всё тот же лязг засова. К ящику приближаются чьи-то торопливые шаги. Я слышу речь, кажется, это английский, только говорит на нем не англичанин или американец, а какой-нибудь турок или серб. Язык для этих людей явно не родной и выбран лишь потому, что на нем тебя поймут практически везде, куда бы тебя не занесло.
Так, где же я?
В крышку ударяет что-то металлическое, скорее всего это лом, и кто-то пытается ее вскрыть.
Наконец, ему это удаётся.
Я слышу тяжелое сопение прямо над головой. Снова шаги и тут я чувствую резкий укол в шею. Кажется, это какое-то снотворное или наркотик и введённая доза, судя по всему, лошадиная. Меня почти сразу начинает мутить. Это странное, ни на что не похожее ощущение. Будто я — это вовсе не я. Всё происходящее вдруг становится пустяком, не более чем выкипевший на плите чайник. Я чувствую такую небывалую легкость, что кажется, будто могу летать, если того пожелаю. Ко мне возвращается зрение и внезапно я понимаю, что могу двигаться.
Я встаю на ноги и оглядываюсь. Передо мной на уровне груди заканчиваются деревянные стенки ящика. На полу, как я и думал, лежала примятая солома. На соломе я вижу своё связанное тело. Выгляжу я не очень: весь в ссадинах, одежда растрёпанная, а на джинсах еще не высохли следы моих испражнений.
Тогда как же я сумел подняться?
Да это и не важно вовсе, помните?
Но я не вижу своего спасителя. Оглядевшись, я понимаю, что нахожусь в огромном металлическом контейнере. В таких еще перевозят всякие грузы, чаще по воде.
Вода! Точно!
Я выбираюсь из ящика, попутно бросив взгляд на связанного себя. Выбравшись, я замечаю второй, точно такой же ящик, который стоит метрах в двух от моего. Его крышка сдвинута набок.
Азбука Морзе! Там находится тот, кто настукивал ее.
Я подхожу к ящику, толкаю крышку вбок и заглядываю внутрь. Моему взору предстаёт моя комната. Я вижу ее сверху, будто приклеился к потолку.
Забавно! С такого ракурса я ее никогда не видел.
Я завис прямо над моим диваном. На нем сидим мы с Марси, а в полуторе метрах от нас светится экран ноутбука. Мы смотрим какой-то фильм.
Внезапно Марси вскидывает голову вверх. На ее лице тот самый грим, который она наносила перед той вечеринкой. Она ничего не говорит, а просто смотрит прямо в мои глаза. Это продолжается секунды, минуты, часы, дни, недели, месяцы, года и наконец, я понимаю, что прошли века — а она всё продолжает смотреть.
Передо мной светится прямоугольник экрана. Мы смотрим «Из машины». Моя девушка, с которой я познакомился неделю назад, почему-то не отрываясь, уже довольно долго смотрит на потолок, я вижу это боковым зрением, но вида не подаю. Может ей фильм не нравится? Тогда нужно начинать действовать. Я же не кино смотреть ее звал, верно?
…Я прихожу в себя в странном помещении. Повязки на глазах нет, поэтому я могу видеть, правда изображение плывет и рассыпается, будто смотришь сквозь калейдоскоп.
Немного сфокусировавшись, я вижу, что вокруг меня грязно-белые стены. Потолок, весь в трещинах и потеках, тоже выкрашен в такой же отвратительно-белый цвет. Окна отсутствуют. Обстановка похожа на палату в какой-нибудь богом забытой больнице.
Я пытаюсь пошевелиться и понимаю, что лежу привязанный к плоской металлической поверхности. В глазах всё плывет, поэтому я не сразу замечаю, что от моей правой руки тянется прозрачная трубка, которая подходит к установленному на штативе прозрачному пакетику с какой-то жидкостью.
«Господи, меня хотят продать на органы!» — приходит внезапное осознание. Ну а для чего еще это кустарное медицинское помещение?
Я поворачиваю голову вправо и вижу прямо перед собой металлический поднос, он похож на те, которые обычно бывают в общей столовой. На подносе стоят кроссовки. Я стараюсь напрячь зрение, чтобы рассмотреть их получше и понимаю, что это мои кроссовки. Я обувал их, когда собирался к Марс тем вечером. Такое ощущение, что это было лет сто назад.
Решили прикарманить мои кроссовки, ублюдки? Органов вам мало что ли?
И тут я замечаю, что из кроссовка торчит что-то белое. Я не могу понять точно, хотя мозг уже всё понял, просто пока мне не сообщил.
Мое сердце начинает бешено колотиться. Из кроссовка торчит отрезанная по щиколотку стопа. Кожа ровной каёмкой обволакивает розоватое мясо, а в центре белеет ровный край кости. Эту странную и пугающую находку выловит какой-нибудь рыбак на побережье, названия которого я даже не знаю.
Мой взгляд моментально перемещается на ноги. Я, заледенев от ужаса, вижу, что мои голени превратились в два обрубка, как у ветерана войны, подорвавшегося на мине.
В глазах стремительно темнеет и я теряю сознание.
