ГЛАВА 1. Сентябрь
И почему все сваливается так резко и неожиданно, что не успеваешь даже понять, в какой момент лавина проблем утянула тебя со скалистого обрыва вниз? И она катится, катится, продолжая вбирать в себя все больше бед, и бедам этим конца и края нет. Всякий раз случается что-то новое, непредвиденное, выбивающее из привычного равновесия. Злость достигает апогея. А затем сдувается в отчаяние, и тебе становится просто… никак.
Конечно, она была из тех людей, кого трудно сломать. Кто, несмотря на все кручины, продолжает смело идти вперед. Безусловно, она всегда придерживалась нерушимого мнения: главное, все живы-здоровы, а остальное приложится. Перипетии и мелкие неприятности рано или поздно растворяются, изживают себя. Однако, когда они растут со всех сторон, как снежный ком, когда лавина захлестывает, не давая вздохнуть, эта истина рискует пошатнуться. Иногда так хочется, чтобы жизнь перестала вставлять палки в колеса и закалять, тренируя силу воли. Так хочется…
В одну из серых непримечательных суббот, когда учеба осталась позади, а вихрь повседневных дел ненадолго обошел стороной, она сбежала в лес. У нее не было особой цели — она просто бездумно брела наугад: петляла пригорками, изучала обросшие опушки, усеянные прелыми шишками и иголками, дышала свежим смоляным воздухом, любовалась опавшей листвой и не думала ни о чем. Когда она спустилась к маленькой речушке у подножия холма, солнце уже подползало к тонкой полоске горизонта, мелькающей из-под хвойных лап. Девушка плюхнулась на пожухлую траву. Ее тут же обдало свежей речной сыростью с вкрапленными нотками тины в воздухе. Тишина звенела в ушах. Вдохнув полной грудью, девушка прикрыла веки и расслабила каждую клеточку тела, убаюканная дыханием природы.
Осень в этом году выдалась теплой. Она ворвалась в сердце вместе с вызолоченным ветром, щедро оросив необъяснимой тоской. Радостное предвкушение поры листопадов вмиг смылось еще не пришедшими дождями. А виной тому были неприятности в университете, вызванные обильным количеством курсовых работ, и передряги в личной жизни, в результате которых один невоспитанный малоприятный субъект наговорил ей множество гадостей. Значит, она наивный ребенок, ничего не смыслящий в отношениях? Избалованная девочка, вечно строящая из себя недотрогу? Глупая фантазерка, воспринимающая мир сквозь розовые очки? Ведь все, чего она хочет, — ненормально для этого мира. А он, между прочим, старается. Из кожи вон лезет, чтобы осчастливить ее, сделать их союз куда лучше, крепче, ближе во всех смыслах. Вот только она почему-то давно утратила столь эфемерное понятие, как душевная близость. Да и можно ли ощущать ее с тем, кто всякий раз натягивал маску бесстрастия с бегающими по скулам желваками, стоило ей просто попытаться поговорить. «Долго ты еще будешь в страдалицу играть?» — вот и весь его ответ. «Больше не буду», — она и сама не заметила, как поставила твердую точку в этой бессмыслице.
Ладно, хватит. Она не за тем сюда пришла. Девушка одернула саму себя, и морщинка меж аккуратных бровей потихоньку разгладилась. Она глубоко вдохнула и осмотрелась.
Это место было самым подходящим для того, чтобы побыть наедине с собой. Никто здесь не увидит ее слабость — слез отчаяния, приступов ноющей тоски и необъяснимого душевного одиночества. Здесь нет необходимости держать лицо и следовать заведенным правилам — все мигом растворялось в плотном сыром воздухе. Никто не осудит ее за детские мысли и слишком нереальный взгляд на суровый реальный мир. Не попросит вынырнуть из розовых фантазий. Не будет причитать о том, что в этом году выпуск и пора бы уже прийти наконец в себя. И вообще, почему она рассталась с таким замечательным успешным парнем?
Она чувствовала себя загнанной в клетку. Что самое ужасное, виновата во всем была она сама. Ведь она сделала такой выбор — никто ее не заставлял. А теперь, когда она решилась покончить с этой бессмыслицей — отсечь без колебаний — все вокруг сжималось до того, что в легких заканчивался воздух, и дышать становилось мучительнее. Ей было пусто и тошно. По бледным щекам покатились слезы. Горло душили жгучие, тяжелые, давно застоявшиеся рыдания.
Она сама не заметила, как дала им волю. Плечи подергивались, всхлипы рвались из груди, а плач разверзся так, что, наверное, его было слышно на противоположном берегу. И пусть! Пусть слезы струятся лесным противоядием по отравленным сердечным ранам, пусть с каждой выраженной эмоцией и выплаканной болью ее омоет новой живительной силой, пришедшей на смену пустоте. Как же хорошо не сдерживаться, не запирать в себе отчаянный зов души, не подавлять — выпустить на волю.
Взгляд сверкающих янтарных глаз был устремлен на дальний берег: в сизых волнах предвечернего тумана на нем проступал приземистый уединенный домик в обрамлении камышей и красавиц ив. Интересно, а если сбежать туда втайне ото всех и поселиться в спасительном, никому не известном прибежище?
