Оглавление

— Между тобой и Дамиром что-то есть?

— Нет, мы просто друзья. Лучшие друзья! — добавила она торопливо, сама понимая, как жалко это звучит — словно попытка утвердить что-то незначительное и неважное, не имеющее веса.

— То есть, если у меня получится с ним замутить, ты не будешь против?

— А ты хочешь с ним замутить? — тупо переспросила Вита.

— Ну да, — Дарина воодушевлённо кивнула. — Я на него конкретно запала, и он на меня, кажется, тоже… Значит, у тебя никаких возражений? — уточнила она на всякий случай.

— Никаких возражений, — заторможенно подтвердила Вита, чувствуя себя так, словно только что подписала собственный смертный приговор.

ВНИМАНИЕ: на момент сексуальных отношений все герои совершеннолетние и окончили школу!

ПРОЛОГ

Когда-то Вита до дрожи обожала железнодорожные вокзалы и аэропорты — за их непередаваемую атмосферу, за предчувствие грядущих путешествий, ожидание захватывающих маршрутов и интересных встреч.

Вид взмывающих ввысь самолётов, запах пропитанных креозотом шпал и гул поездов всегда распирали её душу предвкушением, как воздушный шарик — гелием. Предвкушением даже более сладостным и волнующим, чем ожидание нового года, её самого любимого праздника. Наверное, потому, что путешествовали они с мамой куда реже, чем встречали новый год: за всё время лишь дважды выбрались в Москву, к маминой сестре, один раз в Питер, и однажды слетали в Турцию по путёвке, когда Вите исполнилось тринадцать лет.

В Турции, к слову, ей совершенно не понравилось. Да, чистые пляжи и прозрачное море, да, великолепный сервис и отель «всё включено», но всё какое-то… ненастоящее, неживое, отретушированное, словно картинка из глянцевого журнала о путешествиях. То ли дело родной Южноморск! Крошечный городок с населением пять тысяч человек, который во время туристического сезона традиционно превращается в кишащий муравейник: на пляже яблоку негде упасть, истошно орут чайки, гремит музыка из кафешек на набережной, зазывалы громко приглашают прокатиться на банане или на катере, радостно визжат дети… Да, пусть это выглядит как дурдом, зато это её, Витин, родной дурдом, и не нужен ей берег турецкий, как поётся в известной песне.

И всё-таки она любила путешествия. Эту весёлую суматоху, связанную со сбором вещей и укладыванием чемоданов, и особенно тот сладостный миг, когда подъезжает такси, чтобы отвезти на вокзал или в аэропорт… Сейчас же, сидя с матерью в купе поезда «Южноморск — Москва», Вита чувствовала лишь боль и опустошение. Снующие по платформе люди, за которыми она угрюмо наблюдала через слегка мутноватое оконное стекло, только усиливали ощущение собственного мучительного одиночества.

Сегодня Вита навсегда покидала город, в котором жила с рождения, оставляя в нём самых любимых, самых дорогих сердцу людей. Впрочем, возможно, она просто выпендривалась перед собой, выдавая желаемое за действительное — ведь иногда ей казалось, что в Южноморске у неё не осталось никого близкого. Ни единого человека, к которому хотелось бы вернуться… а главное — кто бы её по-настоящему ждал.

Словно прочитав её мысли, мать осторожно спросила:

— Дамир в курсе, что ты уезжаешь?

Вита покачала головой и сухо отозвалась:

— Я ему не говорила.

«А ещё закинула в чёрный список во всех мессенджерах и соцсетях».

— Почему? — всё так же мягко, почти вкрадчиво поинтересовалась мать.

Похоже, она всерьёз верила, что настало время удивительных историй и задушевных откровений. Вите же в данный момент меньше всего на свете хотелось делиться личным… тем более с ней — с той, на которую она до сих пор ужасно злилась.

Мать оказалась лживой тварью. Предательницей, которая безжалостно распорядилась жизнью дочери и даже не спросила её мнения на этот счёт. Наверное, нехорошо было думать так о женщине, которая дала ей жизнь, растила, воспитывала, окружала заботой, теплом и любовью целых семнадцать лет, но у Виты внутри всё ещё клокотала жгучая обида, граничащая с ненавистью. Ну почему, почему у всех нормальные мамы, а у неё…

При мысли о том, что её мама и отец Дамира занимались этим, у Виты к горлу подкатывал горький комок тошноты. Ну ладно, мать хотя бы не замужем, но у Нигматулина-то есть жена! Как они могли, вообще?! Как же это всё мерзко и противно…

Сейчас мать пыталась вести себя как ни в чём не бывало, хотя откровенно смешно было рассчитывать на то, что Вита так быстро обо всём забудет. И уж тем более — простит. «Эх, если бы папа был жив…» — подумала она с привычной застарелой тоской. Отца Вита почти не помнила, в памяти отложились скорее размытые ассоциации, чем чёткий образ: надёжные объятия, сильные руки, низкий голос и весёлые, очень добрые глаза… Но ей почему-то казалось, что с папой в её жизни всё было бы куда понятнее, проще и лучше, чем сейчас.

Мать всё ещё смотрела на Виту выжидающе, так и не получив ответа на повисший в воздухе вопрос о Дамире.

— Ни почему, просто не говорила — и всё, — буркнула Вита. — Мы с ним давно не общаемся… и, пожалуйста, не делай вид, что ты здесь совершенно ни при чём.

— Мне жаль, что у вас с ним всё так получилось, — после паузы негромко произнесла мать. — Правда.

Вот здесь Вита уже не смогла сдержаться и смолчать:

— А раздвигать ноги перед его отцом было не жаль?

— Виталина!!!

Она инстинктивно отшатнулась: мать никогда раньше не поднимала на неё руку, но сейчас вдруг показалось, что угроза увесистой оплеухи стала вполне реальной. Но нет, мать не ударила — только задышала взволнованно и тяжело, нервно покусывая губы.

— Тебя это не касается, — выдавила она наконец с мучительной гримасой.

— Ещё как касается! — упрямо огрызнулась Вита. — Это ведь из-за тебя мой лучший друг теперь считает меня дочерью шлюхи…

— Замолчи! — сузив глаза, зашипела мать. — Повторяю: ни тебя, ни Дамира не касаются мои отношения с его отцом. Научись, наконец, вести себя как взрослая, а не как обиженный ребёнок!

— Очень интересно, — фыркнула Вита. — То есть, когда тебе удобно — я всё ещё слишком маленькая, зато в некоторых ситуациях должна вести себя по-взрослому… Двойные стандарты, мам, не находишь?

Та отвернулась к окну и некоторое время что-то беззвучно шептала, растирая виски пальцами. Наконец повернулась к дочери. Лицо её было подчёркнуто спокойным, практически невозмутимым, Вита в глубине души даже позавидовала силе её выдержки. Ей тоже хотелось бы так уметь… но нет же, её эмоции — её враги.

— Мы обязательно обсудим это с тобой. Сядем и поговорим… по-взрослому, на равных, как ты хочешь, — заверила мать. — Я честно отвечу на все твои вопросы. Нехорошо, если между нами останутся какие-то недомолвки и обиды. Но сейчас… сейчас просто поверь мне: я никогда не хотела намеренно навредить тебе, сделать больно.

— Однако сделала, — упрямо вскинула голову Вита. — Ты прекрасно знаешь, что я не хочу уезжать!

— Я сожалею о том, что тебе пришлось пережить из-за меня, но не сожалею о своём решении, — твёрдо возразила мать. — И пока мы живём вместе… где бы мы ни жили — в Южноморске, в Москве или… в каком-то другом месте… изволь со мной считаться. Я за тебя отвечаю. Я тебя обеспечиваю, в конце концов, уж прости, что приходится напоминать о таких приземлённых вещах.

Вита закатила глаза:

— «Пока мы живём вместе»… не обольщайся, это ненадолго. Окончу школу — и сразу же свалю. Мне от тебя ничего не надо!

— Я не вправе тебя удерживать, — суховато отозвалась мать и снова отвернулась к окну. Вдруг тон её голоса изменился.

— Погоди-ка, — удивлённо и недоверчиво произнесла она, от растерянности, видимо, даже забыв про свою обиду, — это кто там — Дамир?

Сердце у Виты ухнуло куда-то в живот. Она быстро проследила за направлением материнского взгляда. Ну конечно же, это был он — Дамир! Метался по платформе, взволнованно озираясь по сторонам и всматриваясь в лица пассажиров, снующих туда-сюда. У Виты с матерью был последний вагон, так что ему, очевидно, пришлось пробежать вдоль всего состава, чтобы оказаться здесь.

Виту моментально отбросило назад — к стенке купе. Вжавшись в неё лопатками, она замерла, словно боялась любым неосторожным движением привлечь внимание лучшего друга… бывшего лучшего друга, который продолжал растерянно оглядываться, разыскивая кого-то. Впрочем, почему «кого-то»? Понятно же, что это он её, Виту, ищет!

Несмотря на то, что их последний разговор был сущим кошмаром и расстались они практически врагами, выразив надежду, что никогда больше не встретятся друг с другом, Вита внезапно почувствовала, что ей приятно его видеть. Где-то в глубине души, очень глубоко — но приятно. Сердце предательски дрогнуло, а в носу сладко защипало. Он пришёл на вокзал! Пришёл специально для того, чтобы проводить её и попрощаться по-человечески!

Хотя с чего она взяла, что Дамир явился с миром? Виту вдруг словно ледяной водой окатили. А что, если он наоборот хочет высказать напоследок, как сильно её ненавидит? Добить? Да ну, глупости, трусливо подумала она. Не стал бы Дамир тащиться на вокзал ради того, чтобы лишний раз поругаться. Или… стал бы?

— Не хочешь выйти к нему? — спросила мать, с интересом наблюдая на отражающимися на лице Виты терзаниями.

— Ещё чего, — отозвалась она, неумело пытаясь придать голосу интонацию полнейшего безразличия. — Много чести.

— Ну и зря, — покачала головой мать. — По-моему, вам обоим это нужно.

— Нужно для чего? — язвительно переспросила Вита.

— Для того, чтобы между вами не осталось неопределённости и недомолвок, — ответила та.

Вот как ей было объяснить, что как раз определённость Виту больше всего и пугала? Снова услышать от Дамира, что он не хочет больше никогда её видеть? Хотя, если бы правда не хотел — не припёрся бы на вокзал. Блин, она совсем запуталась!

— Мы сами разберёмся, — на всякий случай отрезала Вита. Мать сдержанно усмехнулась, поджав губы.

— Ну-ну… Пока что я вижу, что ты собираешься трусливо отсиживаться в кустах, а не разбираться.

Вита задохнулась от возмущения.

— Я не отсиживаюсь в кустах! Я просто… я…

И в этот самый миг Дамир её увидел.

Он стоял по ту сторону окна, практически прижавшись носом к стеклу, и, близоруко щурясь, глядел прямо на Виту. Не прерывая зрительного контакта и чувствуя, как дрожит в ней каждая клеточка, Вита резко встала, то ли намереваясь немедленно сбежать и спрятаться где-нибудь в туалете, то ли для того, чтобы наоборот выскочить из вагона ему навстречу.

Поняв, что он не обознался, что это действительно Вита, Дамир вдруг словно разом обессилел и устало опустился прямо на пыльную платформу. Сердце у Виты в очередной раз болезненно сжалось. Дамир выглядел таким… расстроенным. Ей даже на секунду показалось, что он и впрямь жалеет об её отъезде.

— Выйди к нему, — мягко, но настойчиво повторила мать. — Совсем парня измучила.

«А он?! — хотелось кричать Вите. — Он меня не измучил?!»

Но вместо криков и возражений она почему-то открыла дверь купе.

— Только не отходи далеко! — крикнула ей вслед мать. — Поезд через десять минут отправляется.

***

Увидев Виту, шагнувшую из вагона на платформу, Дамир поднялся, не отрывая от неё пристального серьёзного взгляда. Она до мельчайших деталей знала и помнила его лицо, и это выражение тоже было ей хорошо знакомо: плотно сжатые губы, сдвинутые нахмуренные брови… Сейчас растрёпанная длинная чёлка Дамира падала ему прямо на лоб, наполовину скрывая глаза. Как же ей нравились его глаза!.. Вита иногда в шутку называла их «чингисханскими» — тёмные, миндалевидные, пронзительные, заглядывающие прямо в душу…

Когда до него осталась всего пара шагов, Вита остановилась. Они настороженно замерли, глядя друг на друга, и некоторое время сохраняли растерянное тягостное молчание.

— Уезжаешь? — наконец спросил он. Вита пожала плечами — а что ещё можно было ответить на этот дурацкий вопрос?

Дамир тряхнул головой, чтобы отбросить с глаз мешающую чёлку, и у Виты что-то сладко оборвалось в груди от этого привычного, практически родного движения. Господи, она знала его всего до чёрточки, до жеста, до взгляда!..

— Я тебе, кажется, много лишнего наговорил во время нашей последней встречи, — с непривычной робостью начал Дамир, мучительно подбирая слова.

Уголок её рта нервно дрогнул в кривой усмешке.

— Да уж, было дело…

— Прости меня. Вит, прости! — он умоляюще взглянул на неё. — Я тогда был на психе и сам не понимал, что несу.

— А теперь понимаешь?

— Теперь… — он запустил пальцы в волосы, машинально взлохматил их и снова поднял глаза на Виту. Взгляд у него при этом был совершенно убитый. — Теперь я понимаю только одно: моя лучшая подруга уезжает, а я абсолютно не представляю, как без неё жить.

У Виты защипало в носу.

— Как-как… нормально ты будешь жить, — сварливо, как бабка, отозвалась она; из-за подступающих слёз голос прозвучал гундосо, как в банку. — Найдёшь себе другую дуру в качестве жилетки, в которую так приятно и удобно плакаться на несправедливость этого жестокого мира. Я же всегда была для тебя просто чем-то вроде подушки безопасности! А сейчас, слава те господи, для этой роли есть Дарина, — она подпустила в голос побольше яда, желая напоследок куснуть эту блондинистую фифу хотя бы заочно.

— Даринка — не то, — он с досадой махнул рукой. — Она моя девушка, а ты мой друг. Да какое там… намного больше, чем просто друг! Ты самый близкий для меня человек, Хома! — забывшись, он снова назвал её этим дурацким детским прозвищем, которое страшно её бесило, и всё-таки из его уст звучало как-то особенно тепло, почти ласково. — Мне ужасно плохо из-за того, что между нами произошло. И очень стыдно. Правда… — добавил он хрипло.

Вита почувствовала, что одна предательская слезища всё-таки вырвалась на свободу и сейчас медленно ползёт вниз по щеке.

— Мне тяжело жить, ненавидя тебя и зная, что ты тоже меня ненавидишь, — прошептала она, незаметно смахивая слезу пальцем.

Дамир изменился в лице.

— Ну что ты такое говоришь?! Я не ненавижу тебя и никогда не ненавидел, что бы между нами ни происходило. Ты — человек, который знает меня лучше всех на свете. Я не помню ни одного важного момента в своей жизни, который не проживал бы вместе с тобой. Ты — моё всё, Вит, — голос у него сорвался.

— Как ты меня нашёл? — она поспешила сменить тему, потому что слышать от него все эти признания было сейчас слишком тяжело, практически невыносимо.

Дамир пожал плечами:

— Отец проболтался, что вы сегодня уезжаете. А ему… ему, наверное, твоя мама сказала.

Снова повисло неловкое молчание. Они не обсуждали открытым текстом отношения между его отцом и её матерью, но от этого проблема не исчезла. Значит, эти двое всё ещё общаются? Даже после того громкого скандала поддерживают связь? Краска стыда прилила к щекам, словно это Вита, а не её мать, спуталась с женатым мужиком.

— Прости меня за то, что не рассказала, — виновато пролепетала Вита. — Наверное, надо было сразу, как только я узнала об этом…

Дамир покачал головой:

— Да я сам идиот. Спустил на тебя всех собак… ни за что. Ты не отвечаешь за поступки своей матери, как и я не в ответе за отца. Это их личные, взрослые дела, сами разберутся.

«Ни тебя, ни Дамира не касаются мои отношения с его отцом», — эхом зазвучало в голове.

Горло сдавило мучительным спазмом, в то время как губы искривила презрительная ухмылка. «Не касаются»… но, тем не менее, именно по этой причине Вита с матерью уезжают из города навсегда — чтобы укрыться от сплетен, смешков за спиной и ехидных пересудов. Что там лепетала мать в своё оправдание? Ах, да — говорила, что просто хочет уберечь Виту от всей этой грязи.

Пояснения казались излишними. Дамир прекрасно знал их Южноморск: местные жители были в курсе даже того, какого цвета трусы у соседа. Он, должно быть, и сам понимал причину, по которой Меркуловы так поспешно покидают город. И всё же… всё же… Вита жалобно взглянула на него, чувствуя, что нижняя губа предательски дрожит.

— Мы и в самом деле уезжаем, — произнесла она очевидное, словно сама только что это по-настоящему осознала.

Он медленно кивнул.

— Да, наверное, объективно это правильно. Ведь, если люди не угомонятся и продолжат болтать, это будет… не очень хорошо прежде всего для тебя и твоей мамы. Но я всё равно не хочу, чтобы ты уезжала, — добавил он беспомощно и, сделав шаг, чем окончательно сократил расстояние между ними, крепко прижал Виту к себе.

Она заплакала, уже не скрываясь, и даже не была уверена в том, что Дамир не плачет.

— В конце концов, Москва — это же не край света, — предприняла она последнюю отчаянную попытку исправить безнадёжную ситуацию. — Мы всегда сможем увидеться… если захотим, — звучало жалко, она и сама это знала.

Дамир не слишком уверенно пожал плечами. Вита скорее почувствовала, чем увидела это движение, потому что голова её всё ещё была прижата к его груди. Кажется, она вымочила ему всю футболку своими слезами и соплями…

— А как же наши грандиозные планы на выпускной, — глухо произнёс он куда-то ей в макушку.

Вита слабо улыбнулась. Год назад они в шутку поклялись друг другу, что если останутся девственниками до окончания школы, то лишат друг друга невинности на выпускном. Дружеский секс — и ничего, кроме дружеского секса! Лучше уж так, чем с кем попало ради галочки. Тогда это казалось им страшно забавным и даже логичным.

— Думаю, моя помощь в этом деле тебе не потребуется, — произнесла Вита, радуясь, что он сейчас не может видеть её глаза. — Дарина по-любому изнасилует тебя ещё до начала учебного года.

Дамир крепче сжал её предплечья, словно собираясь что-то сказать, но им помешал суровый оклик проводницы:

— Поезд отправляется! Девушка, зайдите в вагон.

Вита с трудом заставила себя оторваться от Дамира.

— Пока, — почти беззвучно шепнули её губы.

Продолжая держать её руки в своих, он покачал головой, будто до сих пор не верил в реальность её отъезда. Вита осторожно высвободилась и бочком-бочком, точно маленький вспугнутый крабик, двинулась к двери в свой вагон.

— Хома!.. — крикнул он ей вслед отчаянно и безнадёжно, машинально делая попытку рвануть за ней. — Блин, ну как так-то… я не хочу!

— Отвали, Нигматулин, — с деланым равнодушием отозвалась она, заскакивая в спасительное нутро вагона и оборачиваясь. — Знаешь, как ты достал меня за эти семнадцать лет?

— Не семнадцать, а четырнадцать, — поправил он её дрогнувшим голосом. — Мы познакомились, когда нам обоим было по три года.

— Неважно. Всё равно давно! Дай хоть немножко пожить спокойно! — и она снова предательски хлюпнула носом.

— Да я сам мечтаю от тебя поскорее избавиться, — храбро соврал он, подхватывая её игру. — Всю плешь мне проела, зануда!

Проводница с явным удовольствием и практически не таясь подслушивать их разговор, но у Виты даже не было сил сердиться или сделать замечание. Ну, скучно человеку… а тут хоть какое-то развлечение. Целая драма, разворачивающаяся прямо на глазах!

Поезд тронулся. Некоторое время Дамир шёл вслед за вагоном, не отрывая взгляда от Виты, которая торчала за спиной проводницы, потому что была не в силах уйти в купе. Поезд набирал ход, и Дамир тоже побежал.

— Ты даже не представляешь, как сильно я люблю тебя! — крикнула ему Вита, высовываясь из-за плеча проводницы и опять заливаясь слезами.

— Я тоже тебя люблю!.. — крикнул он.

Проводница, которая держала в руке жёлтый флажок, провожая станцию, стрельнула в сторону Виты любопытным взглядом и, словно между прочим, заметила:

— Красивый какой парень, грациозный… не бежит, а как будто танцует, — и тут же сердито добавила:

— Девушка, отойдите подальше, что вы ко мне прижимаетесь, вообще-то поезд уже на ходу! Хотите, чтобы мы обе с вами вывалились наружу?

«Не бежит, а как будто танцует…» Проводница и понятия не имела, насколько была близка к истине.

Наконец Дамир обречённо остановился, уперевшись руками в колени и пытаясь восстановить дыхание. Его фигура стремительно уменьшалась и вскоре окончательно исчезла вдали, навсегда оставшись где-то там, в родном Южноморске…

О том, какая непреодолимая пропасть была между словами «как сильно я люблю тебя» и «я тоже тебя люблю», знала только Вита.

К счастью или несчастью, Дамир об этом даже не догадывался.

Глава 1. Город детства

Наши дни

Проводница деликатно стукнула в приоткрытую дверь купе.

— Прибываем в Южноморск через полчаса! Можно у вас стаканчик забрать?

Опомнившись, Вита сообразила, что зависла над стаканом с давно остывшим кофе «три в одном», уже подёрнувшимся неаппетитной мутно-коричневой плёнкой.

— Да, я сейчас… пять минут, хорошо? — смутилась она.

Едва проводница исчезла, Вита приложила ладони к пылающим щекам. Господи, сколько же она вот так просидела, погружённая в нахлынувшие воспоминания — час, два, три?.. Должно быть, с тех самых пор, когда за окнами вагона вдруг замелькали родные пейзажи: с одной стороны бескрайняя синяя гладь моря, а с другой — отвесные скалы, увитые сочной зеленью.

Столкновение с прошлым подействовало на Виту куда сильнее, чем она ожидала: буквально оглушило, ошеломило, выбило из колеи. Даже закралась предательская мысль — а не сглупила ли она, так опрометчиво решив провести в Южноморске целых три месяца?

«Ладно, — сказала себе Вита. — В конце концов, я же не в тюрьме, не на привязи. Если что-то вдруг пойдёт не так — можно удрать домой в любой момент!»

Домой, в Москву, к любящему и замечательному, но слегка занудному Славе, который так упорно уговаривал её отправиться в город детства, понятия не имея, что на самом деле для неё значит эта поездка.

— Отдохнёшь, загоришь, наплаваешься в море, повидаешься со старыми друзьями, наешься персиков и винограда на год вперёд! — мечтательно произнёс он.

— Вообще-то я туда работать еду, а не отдыхать, — усмехнулась Вита.

— Одно другому не мешает, — возразил он.

В купе вместе с ней от самой Москвы ехала словоохотливая особа с двумя нереально шумными и противными детьми, которые утомили Виту до крайности. К счастью, семейство вышло несколько часов назад — на достаточно большой станции, в крупном курортном городе, куда более популярном и престижном, чем Витин родной Южноморск.

Оставшись, наконец, в блаженном одиночестве, Вита вздохнула с облегчением. Ей нужно было сосредоточиться и морально подготовиться к встрече с городом детства. Вагон вообще опустел к этому времени — до конца ехали, видимо, самые неприхотливые туристы, которым просто хотелось хоть куда-нибудь, лишь бы к морю.

В туалете Вита выплеснула холодный кофе в раковину и тщательно прополоскала стакан, после чего вернула его проводнице. Чем ближе поезд подъезжал к Южноморску, тем бешенее колотилось у неё сердце, словно тот, встречи с кем она так желала и одновременно так боялась, поджидал её прямо на станции.

Нет, конечно, Дамир не ждал её. Он вообще не знал, даже не подозревал, что она приезжает. Но, допустим, если бы и знал… не факт, что его это хоть сколько-нибудь взволновало бы.

Прошло ужасно много времени. Они давно повзрослели, детская дружба с её наивными клятвами и привязанностями навсегда осталась в полузабытом прошлом. Но тогда почему, чёрт возьми, так частит пульс и сбивается дыхание?.. Почему от одной только мысли о том, что они могут встретиться, моментально потеют ладони?.. Почему Вита то и дело косится в зеркало, прикидывая, сильно ли она изменилась за минувшие одиннадцать лет, и понравятся ли Дамиру эти изменения?..

***

Все эти годы они не общались. Поначалу, в первые месяцы после её переезда в Москву, они ещё некоторое время созванивались и переписывались в соцсетях. Но оказалось, что это ужасно тяжело — иллюзия близости: вроде бы на связи, вроде бы рядом, но фактически ужасно далеко друг от друга. Это было намного мучительнее, чем Вита могла себе представить. В конце концов она поняла, что надо сворачивать этот мазохизм чистейшей воды. Удовольствия от подобного общения не было — только тянущая боль и выматывающая душу тоска.

Тогда Вита незаметно, молчком, удалилась из всех соцсетей — точнее, завела себе новые аккаунты, о которых знали лишь единицы. Разумеется, под вымышленным именем, чтобы её невозможно было найти по поисковому запросу. Затем она сменила номер телефона и случайно «забыла» сообщить об этом Дамиру.

Поначалу было больно. Её ломало и корёжило буквально физически. Рука постоянно тянулась к смартфону — в сотый раз открыть страничку Дамира, черкнуть пару слов в диалоговом окошке или у него на стене, написать что-нибудь остроумное в комментариях, поставить «сердечко»… Но со временем стало легче. Вите даже начало казаться, что она полностью избавилась от своей постыдной зависимости, излечилась от этой тайной, горькой, глупой, безответной любви. Она искренне верила, что сможет жить, не думая о Дамире, что у неё получится дружить и общаться с другими и, возможно, когда-нибудь даже влюбиться…

Разумеется, ничего не исчезает бесследно. Время от времени на неё накатывало — и, сорвавшись, Вита заходила на его страницу, листала фотографии как одержимая, буквально упиваясь, захлёбываясь ими, снова и снова перечитывала старые посты… К сожалению, Дамир публиковал фото и какие-либо записи всё реже и реже. Он вообще, кажется, утратил видимый интерес к соцсетям, но всё-таки это был единственный способ не потерять его окончательно, не упустить из вида. Иногда его отмечали на фотках (как же Вита была благодарна всем этим людям!), и она жадно любовалась старым другом, подмечая малейшие изменения в его внешности.

Интересно, пытался ли он разыскивать её?.. Наверное, нет. Если бы по-настоящему хотел, то непременно нашёл бы, ведь интернет — одна большая деревня. Значит, не очень-то и хотелось. Значит, так тому и быть. Всё к лучшему…

Вообще-то в глубине души Вита надеялась, что после окончания школы Дамир тоже переберётся в Москву. С его удивительным талантом просто глупо было прозябать в крохотном Южноморске, когда в столице для этого имелось куда больше возможностей. Он мог бы поступить в какой-нибудь хореографический институт, и тогда, вероятно, они возобновили бы общение… снова стали бы часто видеться и дружить… а может, даже больше, чем просто дружить.

Однако после окончания школы Дамир не приехал. Именно тогда Вита и поняла, что потеряла его окончательно. Вернее, не потеряла, а оттолкнула сама, и винить в этом было некого, кроме самой себя.

Глава 2. Бывший одноклассник

В городах нашего детства есть особая магия, не ослабевающая со временем.

Можно много лет совершенно не вспоминать о месте, в котором родился и вырос, а сердце всё равно предательски встрепенётся и дыхание перехватит от волнения, когда нога ступит на знакомый пыльный перрон. Что ни говори, а ведь именно здесь прошли самые яркие, самые важные и самые потрясающие годы твоей жизни…

Вита шагнула из вагона и замерла, щурясь на ярком южном солнце. «Стена кирпичная, часы вокзальные…»[1] Господи, какое же здесь всё было родное — знакомое, кажется, до каждой трещинки в асфальте!

Посреди крошечной привокзальной площади гордо красовался фонтан в виде морской раковины, на которой томно возлежала русалка. Трудно сохранять томность, когда изо рта у тебя бьёт струя воды, но русалке это удавалось. Она словно размякла, нежась под прямыми солнечными лучами, и со снисходительной ленцой поглядывала из-под тяжёлых полуопущенных век на снующих вокруг неё людей. Вита помнила, что у этой русалки была сестра-близняшка в городском парке, в глубине персиковой аллеи — Дамир называл их Зитой и Гитой, и Вита постоянно путала, ху из ху.

За минувшие годы фонтан отреставрировали, подновили, и сейчас он выглядел даже лучше, чем в её детстве. Волоча за собой чемодан на колёсиках и невольно улыбаясь, словно встретила закадычную подругу, Вита обошла вокруг гигантской ракушки, чтобы хорошенько рассмотреть её со всех сторон.

— Девушка, такси! — бросился за ней следом какой-то мужик. — Отвезу куда скажете, недорого.

— Спасибо, я лучше пройдусь, — покачала головой Вита, не оборачиваясь.

— И охота вам по жаре тащиться? — искренне удивился тот. — А у меня, между прочим, машина с кондиционером. И цены приятные — дешевле в Южноморске просто нет! Ну же, поехали, давайте сюда ваш чемодан!..

Можно было рассердиться на подобную назойливость, но Вита решила этого не делать, внезапно поймав волну расслабленного благодушия. Поистине, родной воздух творит чудеса — в Москве она бы уже тысячу раз осадила наглеца и поставила его на место.

— Я просто хочу прогуляться, — с улыбкой пояснила она, чуть повернув голову в его сторону. — Очень давно здесь не была.

А мужик вдруг вгляделся в её лицо повнимательнее и ахнул:

— Меркулова!.. Хомка, ты, что ли?!

Вита округлила глаза.

— А вы, простите…

— Не узнаёшь?! — довольно заржал тот. — А так? — и стащил с головы бейсболку с огромным козырьком, демонстрируя блестящую от пота лысину.

Что-то смутно знакомое было в его улыбчивом лице, раскрасневшемся от жары, и в весёлом голосе, но Вита никак не могла сообразить, кто это.

— Ну ты совсем там зазналась в этой своей Москве! — он с шутливой бесцеремонностью ткнул её в плечо. — Единоутробных одноклассников не узнаёшь.

Одноклассник?! Вот этот пузатый лысый дядя — её одноклассник?.. И в ту же секунду её озарило.

— Карпекин? Тимур? — уточнила она на всякий случай, боясь попасть в неловкое положение, слишком уж возрастным выглядел её собеседник, но тот лишь одобрительно взревел:

— Бинго! — и стиснул её в медвежьих объятиях.

— Офигеть… — потрясённо выдохнула Вита, не зная, что тут ещё можно сказать. Одиннадцать лет назад они довольно неплохо общались, можно сказать — дружили, и тогда Карпекин был вполне волосатым и щуплым дрыщом, так что признать его в этом лысом мужике было достаточно нелегко. Господи, неужели она и сама так сильно изменилась?! Вдруг в его глазах Вита выглядит дебелой тёткой? Однако, разжав объятия, Карпекин развеял её опасения.

— А ты всё такая же, тебя невозможно не узнать! Даже щёки те же, — заявил он.

Вот спасибо, хмыкнула про себя Вита. Ох уж эти ненавистные щёки, которые невозможно было убить никакими диетами! Именно благодаря своим знаменитым щекам Вита и получила в детском саду прозвище, которое прилепилось к ней на всю жизнь: Хома. Хомочка. Хомяк… Даже сейчас, когда возраст подвалил к пугающей отметке «под тридцать», округлые щёчки по-прежнему придавали её облику изрядную долю инфантильности, так что никто обычно не давал ей реальных двадцати восьми лет.

— Значит, решила домой наведаться?

Странно: она уехала из Южноморска в семнадцать лет, жилья здесь у неё не осталось, поскольку мать оперативно продала их дом, зато в Москве у Виты давно была своя квартира, вполне успешная карьера, достойный бойфренд, неплохие друзья, устоявшаяся привычная жизнь… но для Карпекина её приезд всё равно выглядел так, будто она вернулась «домой».

Вита замешкалась, не зная, что сказать, но бывший одноклассник перебил, не давая ей возможности ответить:

— Или ты спецом на встречу одноклассников прикатила? Вот так сюрприз! Круто!

— Встреча одноклассников?.. — переспросила Вита в замешательстве. — Когда?

— Так ты не в курсе? — в свою очередь удивился он. — У нас же в этом году десять лет со дня выпуска, завтра собираемся в «Горной лаванде».

— Господи, «Горная лаванда»! — поражённо ахнула Вита. Неужели этот ресторанчик на пирсе до сих пор существует?..

— И раз уж ты всё равно здесь, приходи тоже, там все наши будут! — с жаром добавил Карпекин, выделив голосом слово «наши», и вновь бесцеремонно толкнул её в плечо, добродушно и искренне радуясь этой нечаянной встрече.

Вита промычала в ответ что-то маловразумительное.

— Так придёшь? — не понял тот.

— Я… подумаю, — уклончиво отозвалась Вита. Прошлое продолжало обрушиваться на неё слишком стремительно — прежде, чем она сумела подготовиться и вооружиться.

— Да чё тут думать? Посидим, повспоминаем, так сказать, школьные годы чудесные… — весело настаивал неугомонный Карпекин. — А давай, я тебя в наш классный чат добавлю? Мы его специально создали для этой встречи.

— Нет! — торопливо, даже слишком торопливо, выпалила Вита. — Не надо меня никуда добавлять, пожалуйста, я вообще ненавижу чаты… просто скажи, во сколько у вас планируется это мероприятие. Если у меня завтра будет свободное время — я приду.

— В семь часов. Приходи обязательно! Слушай, они все охренеют, когда тебя увидят — вот будет сюрприз! — Карпекин продолжал радоваться как ребёнок. — Ну так что, давай я подкину тебя, куда надо? Бесплатно, по старой памяти, — подмигнул он.

Но Вита решительно покачала головой.

— Нет, Тимур, спасибо. Я действительно хочу пройтись.

— Ну, как знаешь, — не обиделся тот, уже нацеливаясь на очередного потенциального клиента — типичного курортника с чемоданами. — Короче, до встречи завтра в семь! — крикнул он напоследок и резво, что было удивительно для его комплекции, припустил за новой жертвой.

Вита была ужасно рада, что за время их короткой беседы не всплыло имя Дамира, к этому она точно была ещё не готова. Но досадно было другое: похоже, Карпекин не услышал ничего из того, что Вита ему говорила. Фразу «если у меня будет свободное время» он истолковал как однозначное «я приду».

 Строчка из песни Михаила Львовского «На Тихорецкую состав отправится…»; широкую известность приобрела после выхода фильма «Ирония судьбы, или С лёгким паром!» в исполнении Аллы Пугачёвой на музыку Микаэла Таривердиева.

Глава 3. Тётушка Мануш

Бросив последний взгляд на русалку, словно попрощавшись, Вита покрепче ухватилась за ручку чемодана и покатила его за собой через привокзальную площадь в сторону улицы Ленина. На перекрёстке нужно было свернуть на Сиреневый бульвар, чтобы выйти к реке, протекающей через центр города. Затем останется перейти на тот берег по Поцелуйному мосту — а там уже рукой подать до её съёмного жилья!

Глаз радовала сочная изумрудная зелень пальм и кипарисов, разноцветье клумб и газонов… В Москве ей всегда не хватало этого неистового вырвиглазного буйства красок. Сейчас Вита чувствовала себя так, будто её органы зрения одиннадцать лет просидели на жёсткой диете и вот наконец-то дорвались до вкусненького.

Она с любопытством вертела головой в разные стороны и изумлённо понимала, что в городе детства почти ничего не изменилось за годы её отсутствия. Всё осталось практически таким же, как она помнила, разве что добавились пункты выдачи популярных интернет-магазинов. А в целом… всё так же вдоль дорог жались друг к другу ларьки и магазинчики, которые предлагали отдыхающим весь ассортимент товаров курортной необходимости: солнцезащитные кремы и очки, кепки, шляпы и панамы, купальники и парео, надувные матрасы и круги, нарукавники и спасательные жилеты, шлёпанцы, ракушки и магнитики… Распахнув калитки, бабушки прямо с табуреток продавали чурчхелу собственного приготовления, шелковицу и черешню.

Когда взгляд Виты остановился на знакомой оранжевой вывеске, она даже приоткрыла от удивления рот. Парикмахерская «У Мануш», сдуреть можно! Она всё ещё работает?! Не удержавшись, Вита одним махом взлетела по ступенькам на высокое крыльцо и толкнула дверь.

Звякнул колокольчик. Пожилая армянка, которая пила кофе у окна, немедленно отставила чашку на подоконник и степенно поднялась навстречу посетительнице.

— Чего изволишь, красота? — приветливо обратилась она к Вите. — Стрижку? Окрашивание? Ноготочки? Брови?

Вита сглотнула ком в горле.

— Здравствуйте, тётя Мануш, — выговорила она. — А вы меня не узнаёте?

Та прищурилась, уперев руки в крутые бока.

— Ну-ка постой… погоди-ка… Виталина, ты?! — воскликнула она.

— Я, — засмеялась Вита, с удовольствием позволяя ей обнять себя и прижать к пышной груди.

Потискав старую знакомую, Мануш отступила на шаг и окинула её придирчивым взглядом.

— Хороша! — наконец вынесла она вердикт. — Цветёшь и пахнешь! Замужем?

— Нет, — отозвалась Вита, — но…

Она хотела было сказать, что у неё есть парень, но Мануш уже горестно всплеснула руками:

— И чего этим мужикам надо, господи боже?! Ведь всё на месте: грудь, талия, попочка… А глазки какие! А щёчки!

— Тётя Мануш, и вы о щёчках?! — страдальчески застонала Вита. — Мой главный подростковый комплекс…

— Глупости говоришь! — осадила та. — Отличные щёчки, просто персики, так и тянет укусить!

— А у вас как дела? — спросила Вита, отступая на шаг, словно боялась, что Мануш и впрямь сейчас с аппетитом куснёт её за щёку. — Как дядя Артур?

— Дядя Артур пошёл в пеший эротический тур! — фыркнула Мануш. — В смысле, послала я его, детонька… Надоело каждую неделю стаскивать его с новой бабы. Я, говорит, удержаться не могу, кругом туристки — такие красивые, стройные, сексуальные, в купальниках. Туристки-то красивые и стройные, но господи боже, что они в нём-то находят? — со свойственной ей горячностью темпераментно завопила она, воздевая руки кверху. — Тьфу ты, кривоногий, пузатый, носатый, волосатый… глаза бы мои не глядели на этого кобеля проклятущего!

— А дети как? — попыталась приструнить разбушевавшуюся парикмахершу Вита.

— Ох, дети… Девочки — беда моя, — вздохнула Мануш, тут же переключаясь на новую тему. — Асмик тоже не замужем, как и ты, не везёт — и всё тут! Я ей говорю — садись на диету, доча, с такой жопой на тебя ни один нормальный мужчина даже не взглянет! А она жрёт и жрёт, как не в себя… Ну, а Зара развелась два года назад. Муженёк оказался таким же кобелём, как и её папаша, — она снова в сердцах сплюнула. — Детей завести не успели… может, оно и к лучшему. Кто её в жёны с прицепом возьмёт?

Откровенно говоря, Вита довольно смутно помнила дочерей Мануш Геворкян, потому что они были на несколько лет старше её и всегда тусовались в другой компании. Долгое время она вообще была уверена, что Асмик и Зара — близняшки. Оказалось, погодки… В памяти расплывчато маячили две туманные фигуры — толстозадые флегматичные девицы с грустными коровьими глазами. В одном классе с Витой учился Самвел — двоюродный брат сестричек Геворкян, но, похоже, у них были не слишком-то близкие отношения.

— Зато Тигранчик — моя гордость! — глаза Мануш воодушевлённо заблестели. — Женат, двое сыновей, живёт в Сочи, у него там бизнес — своя автомастерская. Золотой мальчик, просто золотой!.. Мамина радость! Ну, а ты какими судьбами здесь, Виталиночка? — спохватилась она. — Когда приехала? Надолго?

— На всё лето, — отозвалась Вита. — Я здесь… работать буду.

— Работать? Это кем же? — Мануш изогнула мохнатую бровь, похожую на аккуратную и толстую чёрную гусеницу.

Вита немного помялась. Обычно, узнав, кто она по профессии, люди реагировали по-разному, порой весьма неоднозначно. Многим почему-то казалось, что это просто блажь, которой способен заниматься кто угодно.

— Я писатель, — смущённо призналась она наконец. — Пишу книги… истории для подростков.

К счастью, Мануш не стала её высмеивать. Она лишь удивлённо покачала головой и осторожно спросила:

— И что, это действительно приносит тебе какой-то доход?

Вита улыбнулась:

— Как говорится, на хлеб с маслом хватает, иногда даже с икрой. На самом деле, тётя Мануш, у меня своя авторская серия в крупном московском издательстве, причём довольно успешная. И вот теперь мне нужно за лето написать новую книгу с полюбившимися героями… читатели ждут.

— То есть, погоди, — Мануш взглянула на неё с интересом, — получается, что твои книжки можно даже в магазине купить, что ли?

— Да, практически в любом книжном, — подтвердила Вита не без гордости, пропустив мимо ушей бесячее слово «книжки». — Они и в библиотеках тоже есть.

Мануш всплеснула руками:

— Да моя ты умница! Вот же светлая голова! Я всегда говорила, что из этой девоньки выйдет толк! Ну, давай я тебя кофейком напою… заодно поболтаем с тобой по душам, и ты мне подробно расскажешь о том, как жила всё это время! И про маму свою расскажешь, как она, что, с кем…

Однако, взглянув на часы, Вита с сожалением отказалась.

— Извините, тётя Мануш, у меня в одиннадцать встреча с хозяйкой. Я коттедж сняла, — пояснила она. — Хочется уже наконец заселиться, принять душ, разложить вещи…

— Конечно-конечно, — понятливо закивала парикмахерша, — беги. Но ты ведь ещё ко мне заскочишь? Раз уж на всё лето приехала.

— Обязательно заскочу, — пообещала Вита. — И вы ещё угостите меня своим знаменитым кофе с пенкой по-еревански!

— Замётано, душа моя, — улыбнулась та.